Она накрыла мою руку своей теплой ладошкой:
– Это вы меня простите. Я втянула вас в это и я... я сожалею.
Неприятная тема была закрыта. Я узнал, что помолвка с Барлоу была расторгнута с обоюдного согласия сторон, мистер Адамс отошел от дел, уступив бразды правления дочери. Я выразил ей свои искренние поздравления.
– Что ж, мне пора, – она поднялась, я тоже. – И все-таки я рада, что так получилось, что именно вы были рядом со мной все это время.
Я видел, что она искренна, и все же не спешил с ответными признаниями.
– Книга найдена и надежно спрятана. Вот ваш гонорар, как и договаривались, плюс процент за физический и моральный урон.
Я принял из ее рук конверт с деньгами, но отчего-то не испытал ожидаемой радости.
– Благодарю.
Дженни улыбнулась и вдруг, приподнявшись на носочках, поцеловала меня в щеку:
– Надеюсь, мы еще увидимся.
Я посмотрел на ее очаровательное нежное личико, обрамлённое тщательно завитыми золотистыми прядями, на сияющие васильковые глаза, карминные губки и розовые щечки и с нескрываемым удовольствием ответил:
– Надеюсь, что нет.
Грешных каменные сердца
В послеобеденные часы в конторе “Феликс Ирвинг. Частная сыскная практика” работал только граммофон. Заезженная пластинка бодро трещала, изливая модную в этом сезоне мелодию, однако слушать ее было некому – девушка, занимающаяся уборкой, приходила ближе к вечернему чаю, а клиенты в означенной конторе все еще оставались редкостью, несмотря на то, что некий Феликс Ирвинг снимал два кабинета на втором этаже дома по Грин-стрит уже полгода. Впрочем, его самого с того самого дня ни одна живая душа не видела, а может, не видела и вовсе. За мертвых никто бы отвечать не стал.
Фелисити Ирвинг изнывала от скуки, однако упорно продолжала сидеть на месте секретаря и не теряла надежды. Скромные финансы не позволяли расслабиться, да и пытливый ум, не привычный к простою, буквально требовал решить хотя бы одну головоломку, пусть это будешь лишь очередной неверный супруг, коих, как выяснилось, в Столице Королевского Содружества было более половины. Другая же половина при своей безукоризненной верности и чести, увы, страдала неверностью своих драгоценных жен.
Фелисити как раз вспомнила детали последнего дела, которое кроме неплохих, по ее меркам, денег, принесло весьма неприятные разборки с обеими сторонами, оказавшимися виновными друг перед другом в равной степени. Хотя компенсация за моральный ущерб съела добрую часть полученного гонорара. И вот чуткий слух уловил перезвон дверного колокольчика и неуверенный скрип половиц на первом этаже. Так ходят женщины, чьи благоверные заподозрены ими в неблагопристойных делах, уж это Фелисити за полгода работы успела изучить и запомнить. Шаги перетекли на ступеньки деревянной поскрипывающей лестницы. Район Грин-стрит был не из самых престижных, и, откровенно говоря, близился к самым задворкам Столицы, что ближе к фабричным кварталам. Оттого и за окном, выходящим во внутренний двор, большую часть дня небо хмурилось серым печным дымом и осыпалось черными хлопьями пепла.
Фелисити успела выпрямиться, раскрыть журнал для записей и принять достойный вид, прежде чем в дверь конторы робко постучались, и в кабинет заглянула женщина:
– Простите, это детективное агентство “Феликс Ирвинг. Частная сыскная практика”?
Фелисити важно кивнула.
– Могу я встретиться с мистером Ирвингом?
Фелисити как бы между прочим покосилась на закрытую дверь кабинет мистера Ирвинга и с сожалением покачала головой:
– Увы, мистер Ирвинг не принимает посетителей лично, но я выслушаю вас и все ему передам. Присаживайтесь, прошу вас, – она поднялась и предложила посетительнице мягкий стул и прохладной воды. День выдался жарким и влажным, дышать было тяжело, а на улице наверняка плавилась даже брусчатка. Женщина воспользовалась приглашением, но как-то опасливо, точно ждала подвоха. Фелисити улыбнулась одной из своих самых профессиональных улыбок.
– Меня зовут Фелисити Ирвинг. Феликс Ирвинг – мой старший брат, так что можете говорить со мной так же, как с ним. Еще воды? – она наклонилась, забирая пустой бокал и попутно отмечая ухоженные руки дамы и свежий маникюр красивой формы ногтей, не знавшие домашней работы. Об этом же говорил и наряд, купленный явно не в магазине готовой одежды. Будь у Фелисити больше времени, она бы определила руку модистки, сшившей это чудесное летнее платье хинского шелка или разглядела клеймо ювелира на броши с крупным янтарем, однако прежде стоило уделить больше времени сбору информации.
– Ваш брат? – дама спохватилась и неловко дернулась, проливая несколько капель на подол платья. – Мое имя Гортензия Палмер, мой муж, Томас Палмер, известный ученый-историк, но вы, вероятно, о нем не слышали, потому что он в последние годы заперся в библиотеке и пишет свои монографии.
Тут Фелисити заметила, что миссис Палмер несчастна. Суждение это было сугубо субъективным, женским, как непременно сказал бы мистер Феликс Ирвинг, но Фелисити не была строгим джентльменом и ощущениям своим доверяла. Так вот, сидящая перед ней еще привлекательная в свои годы – никак не меньше сорока – дама в дорогом туалете и с нежными руками, была одинокой стареющей женщиной. Судьба многих и многих других женщин по всему Королевскому Содружеству, чьи супруги ценят их немногим больше своих охотничьих псов. Примерно по этой причине Фелисити не спешила расставаться со статусом незамужней мисс. Хорошо было бы сразу стать вдовой, но, увы, невозможно.
– Что же привело вас к нам, миссис Палмер? – осторожно поинтересовалась Фелисити, присаживаясь напротив. Ответ она уже знала.
Гортензия вспыхнула и, казалось, приготовилась обрушить на Фелисити весь свой благородный гнев, но быстро передумала. Плечи опустились, морщины на лице проступили четче.
– Мой муж, Томас Палмер, как я уже говорила, прекрасный и умнейший человек. Но… Но он стал куда-то пропадать вечерами. Я полагаю, это не совпадение и…
– Вы полагаете, он может быть вам неверен? – подсказала Фелисити, и получила ожидаемую порцию негодования во взгляде.
– Мой муж не такой! Но вдруг ему угрожает опасность? Вдруг его преследуют? Если вы на это способны, я бы хотела нанять вас, то есть мистер Ирвинга. Назовите условия.
Говоря об условиях, миссис Палмер оживилась, перестала зажиматься, вероятно, попав в привычную среду. И не нужно было говорить о постыдном. Выслушав ответ, заученный Фелисити наизусть, вроде “это будет зависеть от результата”, она удовлетворенно кивнула. Было похоже, что, добравшись до финала этой тщательно спланированной акции, она почувствовала облегчение. Самое страшное осталось позади, решиться наверняка было непросто, особенно если ты женщина строгих правил и принципов, устоявшихся веками. Фелисити же, получив в свою очередь все необходимые сведения, тоже распрощалась с миссис Палмер с изрядным облегчением. Дамы, подобные ей, наводили на девушку тоску, заставляя думать о том, что и ей когда-нибудь предстоит стать разочарованной в жизни женщиной слегка за сорок, чей муж, прежде горячо любимый, вдруг превратится в совершенно постороннего человека. Но пока что Фелисити было всего двадцать три, и у нее не было родителей, что стыдились бы дочери-старой девы.
Фелисити сверилась с часами, покосилась на дверь с медной табличкой “Феликс Ирвинг. Без стука не входить” и, подхватив сумочку, поспешила на выход.
Спустя уже примерно два часа выяснилось, что мистер Томас Палмер действительно является тем человеком, от которого не ждешь романтической страстности в отношении прекрасного пола. Если, конечно, вы не идеальный младший библиотекарь, приносящий нужные книги даже раньше, чем вас об этом попросят. Мистера Палмера обслуживало сразу трое младших библиотекарей Национальной библиотеки, снующих туда-сюда с внушительными стопками исторической литературы. Строго говоря, зал истории Национальной библиотеки, крупнейшей в Столице, был в большей степени домом для мистера Палмера, чем его собственный.
Фелисити остановилась на лестнице и сверилась с часами. Их ей подарил близкий человек, от которого только и остался, что золоченый тикающий кругляшек на цепочке с откидной крышкой. Что ж, обед они с мистером Палмером пропустили оба, но по разным причинам, однако ученый, исполняющий в данной ситуации роль наблюдаемого объекта, не выражал по этому поводу ровно никакого беспокойства. Напротив, взмыленный юноша в форме работника библиотеки только что понес ему очередной заказ. И это были не блинчики с вишневым джемом, о которых так мечтала Фелисити.
Девушка вздохнула, поправила сползшую шляпку и развернулась на каблуках, чтобы продолжить спуск, но столкнулась с незнакомым джентльменом, спешащим наверх шагом, едва ли подходящим для библиотеки. От удара шляпка у Фелисити окончательно покинула привычное место среди каштановых буклей и некрасиво покосилась на чудом не выпавшей булавке.
– Прошу прощения, мэм, – нейтрально и безо всякого сожаления в голосе извинился наглец. – Ваша шляпка явно нуждается во внимании.
И с этими словами мужчина кивнул и быстро удалился, помогая себе зонтиком-тростью. Фелисити только и запомнила, что наглые зеленые глаза и подпрыгивающий в такт быстрым шагам короткий хвост русых волос. Совершенно не модная прическа. Совершенно по-детски захотелось крикнуть что-нибудь обидное вслед, но она сдержалась. Поправила шляпку и, фыркнув не слишком достойным леди образом, степенно спустилась в холл. На сегодня было сделано вполне достаточно.
Если бы кто-то спросил, что Альберт Корвинус не любит больше всего, он бы получил очень развернутый и длинный ответ, однако конкретно в этот вечер небезызвестного Альберта Корвинуса более всего раздражали бесконечные разговоры о политике. Он, то есть я, был человеком, от нее довольно далеким, и даже подозревая, какие темы популярны в большинстве джентльменских клубов, не был готов выслушивать который час подряд о вчерашних дебатах оппозиционных партий на площади Тюльпанов. И даже отменные напитки, прилагавшиеся к этому кошмару, не спасали ситуации.
– Вы полагаете, сенатор Кларк пойдет на уступки? – лениво, почти без интереса, спросил пожилой круглолицый мужчина в туго натянутом на массивное тело смокинге. – На прошлом заседании Палаты ему изрядно досталось от этих либералов, скажу я вам.
Он замолчал и затянулся толстой сигарой. Над столом, за которым собралась компания мужчин, поплыл сизый дымок. В горле у меня мгновенно запершило.
– Если так продолжится, крайние либералы займут слишком много мест в Сенате, – недовольно заметил второй джентльмен, кажется, член известного благотворительного фонда. насколько я о нем слышал, в жизни этот человек отличался изрядной скупостью, видимо, придерживался мнения, что работу следует оставлять на работе. Но меня не интересовал ни один из них.
Я отправился дальше, избегая надолго оставаться на месте, чтобы случайно не оказаться втянутым в похожий бессмысленный и бесполезный для меня разговор. Клуб занимал несколько небольших помещений, соединенных короткими полутемными коридорами, и освещение в целом оставляло желать лучшего. Читать при таком свете точно не представлялось возможным, впрочем, собравшиеся здесь благородные мужи хоть и числились видными деятелями и не последними фигурами в городе, едва ли осилили до конца даже первый том “Великой истории Содружества”, обязательной для всех лиц старше восьми. Я столкнулся с работником клуба – юношей в невзрачном костюме – и чудом не сбил несчастного с ног. Строго говоря, спешил он, а не я, но от удара юноша покачнулся, и мне, увы, пришлось придержать его за локоть. Хотя не в правилах Альберта Корвинуса хвататься за посторонних людей.
– Милейший, – обратился я к спасенному, – я никак не могу отыскать мистера Палмера, профессора. Он сегодня появлялся?
Попасть в этот клуб можно было лишь по рекомендации или заплатив неплохой членский взнос, после чего твое имя торжественно вносили в реестр постоянных посетителей. Я воспользовался первым способом, мистер Палмер, так меня интересовавший ученый-историк, тоже. Соответственно, мой вопрос был закономерен, однако отчего-то юноша заметно побледнел и посмотрел на меня так, словно увидел привидение.
– В чем дело? В членской книге должно отмечаться, кто пришел, а кто нет, – я невольно пригляделся, чтобы на случай чего запомнить это лицо. Юное, курносое, с большими, немного раскосыми глазами и едва проступающими на светлой коже веснушками. Большего заметить не удалось, юноша дернулся и, пролепетав что-то, попытался скрыться.
– Эй! – мне, разумеется, подобная реакция показалась подозрительной. И я бы преследовал его, но тут как раз увидел идущего нам навстречу Палмера. Профессор оказался точно таким, как на снимке в журнале “Загадки цивилизации”, то есть похожим на большого грустного бульдога с обвисшими щеками-бакенбардами, чудесным образом перетекающими в такие же печально обвисшие усы. На фоне густой серебристой растительности едва выделялись круглые стекляшки очков, отражающих блеклый желтый свет газовых рожков.
Мы не были друг другу представлены, так что приличия не позволили бы мне подойти первым и завести знакомство, посему я вежливо кивнул и пропустил историка мимо, но сразу же развернулся и пошел следом за ним. Теперь мне волей неволей придется окунуться в занудные беседы, дабы быть поближе к Палмеру и улучить момент для разговора. Выруливая из коридора, я уловил затылком внимательный взгляд, обернулся, однако никого не увидел.
– И какого же было своими глазами увидеть объект такой великой исторической и культурной значимости? – в это время вопрошал уже кто-то, эти слова точно послужили толчком, и со всех сторон посыпались вопросы схожего толка. Я едва представлял себе, кто их задавал, однако предмет обсуждения был мне известен. Строго говоря, именно он и привел меня в один из чудеснейших теплых вечеров в это злачное место, именуемое почему-то клубом для джентльменов. По моему не всегда скромному мнению, даже окажись все эти господа вдруг дамами, гомону было бы меньше. Впрочем, с возрастом я ворчу все больше, а двигаюсь все меньше. Если, конечно, забыть инцидент с прелестной мисс Адамс.
– Вы покажете его нам, мистер Палмер?
Я, признаться, так и не услышал голоса самого ученого, но придвинулся ближе, чтобы взглянуть на это, если уж Палмеру хватило глупости притащить предмет с собой.
К огорчению моему или к счастью, но не хватило.
– Простите, господа, но артефакт хранится в надежном месте, – извиняющимся голосом ответил, наконец, Палмер и развел пухлыми руками. – Поймите меня правильно, ему требуется особое содержание.
– Разумеется, мистер Палмер, – протянул с диванчика угловатый надменный тип с золотым пенсне. Говорил он немного невнятно, возможно, мешала зажатая в зубах толстенная сигара. – Вы ведь присвоили себе национальное достояние, реликт вымершей цивилизации, которому место в Королевском музее исторических наук. Помнится, вас оттуда едва не попросили как раз за несколько месяцев до обнародования вами этого вашего таинственного артефакта. Как удачно все сложилось, подумать только.
Его манера выражаться была способна вывести из себя кого угодно, даже мне немедля захотелось ответить, однако мистер Палмер проявил великолепную выдержку. Хотя вероятнее всего просто не обратил на дерзкие слова внимания, лишь переводя с лица на лицо рассеянный близорукий взгляд.
– Это вы меня простите. Я втянула вас в это и я... я сожалею.
Неприятная тема была закрыта. Я узнал, что помолвка с Барлоу была расторгнута с обоюдного согласия сторон, мистер Адамс отошел от дел, уступив бразды правления дочери. Я выразил ей свои искренние поздравления.
– Что ж, мне пора, – она поднялась, я тоже. – И все-таки я рада, что так получилось, что именно вы были рядом со мной все это время.
Я видел, что она искренна, и все же не спешил с ответными признаниями.
– Книга найдена и надежно спрятана. Вот ваш гонорар, как и договаривались, плюс процент за физический и моральный урон.
Я принял из ее рук конверт с деньгами, но отчего-то не испытал ожидаемой радости.
– Благодарю.
Дженни улыбнулась и вдруг, приподнявшись на носочках, поцеловала меня в щеку:
– Надеюсь, мы еще увидимся.
Я посмотрел на ее очаровательное нежное личико, обрамлённое тщательно завитыми золотистыми прядями, на сияющие васильковые глаза, карминные губки и розовые щечки и с нескрываемым удовольствием ответил:
– Надеюсь, что нет.
Часть 2
Грешных каменные сердца
В послеобеденные часы в конторе “Феликс Ирвинг. Частная сыскная практика” работал только граммофон. Заезженная пластинка бодро трещала, изливая модную в этом сезоне мелодию, однако слушать ее было некому – девушка, занимающаяся уборкой, приходила ближе к вечернему чаю, а клиенты в означенной конторе все еще оставались редкостью, несмотря на то, что некий Феликс Ирвинг снимал два кабинета на втором этаже дома по Грин-стрит уже полгода. Впрочем, его самого с того самого дня ни одна живая душа не видела, а может, не видела и вовсе. За мертвых никто бы отвечать не стал.
Фелисити Ирвинг изнывала от скуки, однако упорно продолжала сидеть на месте секретаря и не теряла надежды. Скромные финансы не позволяли расслабиться, да и пытливый ум, не привычный к простою, буквально требовал решить хотя бы одну головоломку, пусть это будешь лишь очередной неверный супруг, коих, как выяснилось, в Столице Королевского Содружества было более половины. Другая же половина при своей безукоризненной верности и чести, увы, страдала неверностью своих драгоценных жен.
Фелисити как раз вспомнила детали последнего дела, которое кроме неплохих, по ее меркам, денег, принесло весьма неприятные разборки с обеими сторонами, оказавшимися виновными друг перед другом в равной степени. Хотя компенсация за моральный ущерб съела добрую часть полученного гонорара. И вот чуткий слух уловил перезвон дверного колокольчика и неуверенный скрип половиц на первом этаже. Так ходят женщины, чьи благоверные заподозрены ими в неблагопристойных делах, уж это Фелисити за полгода работы успела изучить и запомнить. Шаги перетекли на ступеньки деревянной поскрипывающей лестницы. Район Грин-стрит был не из самых престижных, и, откровенно говоря, близился к самым задворкам Столицы, что ближе к фабричным кварталам. Оттого и за окном, выходящим во внутренний двор, большую часть дня небо хмурилось серым печным дымом и осыпалось черными хлопьями пепла.
Фелисити успела выпрямиться, раскрыть журнал для записей и принять достойный вид, прежде чем в дверь конторы робко постучались, и в кабинет заглянула женщина:
– Простите, это детективное агентство “Феликс Ирвинг. Частная сыскная практика”?
Фелисити важно кивнула.
– Могу я встретиться с мистером Ирвингом?
Фелисити как бы между прочим покосилась на закрытую дверь кабинет мистера Ирвинга и с сожалением покачала головой:
– Увы, мистер Ирвинг не принимает посетителей лично, но я выслушаю вас и все ему передам. Присаживайтесь, прошу вас, – она поднялась и предложила посетительнице мягкий стул и прохладной воды. День выдался жарким и влажным, дышать было тяжело, а на улице наверняка плавилась даже брусчатка. Женщина воспользовалась приглашением, но как-то опасливо, точно ждала подвоха. Фелисити улыбнулась одной из своих самых профессиональных улыбок.
– Меня зовут Фелисити Ирвинг. Феликс Ирвинг – мой старший брат, так что можете говорить со мной так же, как с ним. Еще воды? – она наклонилась, забирая пустой бокал и попутно отмечая ухоженные руки дамы и свежий маникюр красивой формы ногтей, не знавшие домашней работы. Об этом же говорил и наряд, купленный явно не в магазине готовой одежды. Будь у Фелисити больше времени, она бы определила руку модистки, сшившей это чудесное летнее платье хинского шелка или разглядела клеймо ювелира на броши с крупным янтарем, однако прежде стоило уделить больше времени сбору информации.
– Ваш брат? – дама спохватилась и неловко дернулась, проливая несколько капель на подол платья. – Мое имя Гортензия Палмер, мой муж, Томас Палмер, известный ученый-историк, но вы, вероятно, о нем не слышали, потому что он в последние годы заперся в библиотеке и пишет свои монографии.
Тут Фелисити заметила, что миссис Палмер несчастна. Суждение это было сугубо субъективным, женским, как непременно сказал бы мистер Феликс Ирвинг, но Фелисити не была строгим джентльменом и ощущениям своим доверяла. Так вот, сидящая перед ней еще привлекательная в свои годы – никак не меньше сорока – дама в дорогом туалете и с нежными руками, была одинокой стареющей женщиной. Судьба многих и многих других женщин по всему Королевскому Содружеству, чьи супруги ценят их немногим больше своих охотничьих псов. Примерно по этой причине Фелисити не спешила расставаться со статусом незамужней мисс. Хорошо было бы сразу стать вдовой, но, увы, невозможно.
– Что же привело вас к нам, миссис Палмер? – осторожно поинтересовалась Фелисити, присаживаясь напротив. Ответ она уже знала.
Гортензия вспыхнула и, казалось, приготовилась обрушить на Фелисити весь свой благородный гнев, но быстро передумала. Плечи опустились, морщины на лице проступили четче.
– Мой муж, Томас Палмер, как я уже говорила, прекрасный и умнейший человек. Но… Но он стал куда-то пропадать вечерами. Я полагаю, это не совпадение и…
– Вы полагаете, он может быть вам неверен? – подсказала Фелисити, и получила ожидаемую порцию негодования во взгляде.
– Мой муж не такой! Но вдруг ему угрожает опасность? Вдруг его преследуют? Если вы на это способны, я бы хотела нанять вас, то есть мистер Ирвинга. Назовите условия.
Говоря об условиях, миссис Палмер оживилась, перестала зажиматься, вероятно, попав в привычную среду. И не нужно было говорить о постыдном. Выслушав ответ, заученный Фелисити наизусть, вроде “это будет зависеть от результата”, она удовлетворенно кивнула. Было похоже, что, добравшись до финала этой тщательно спланированной акции, она почувствовала облегчение. Самое страшное осталось позади, решиться наверняка было непросто, особенно если ты женщина строгих правил и принципов, устоявшихся веками. Фелисити же, получив в свою очередь все необходимые сведения, тоже распрощалась с миссис Палмер с изрядным облегчением. Дамы, подобные ей, наводили на девушку тоску, заставляя думать о том, что и ей когда-нибудь предстоит стать разочарованной в жизни женщиной слегка за сорок, чей муж, прежде горячо любимый, вдруг превратится в совершенно постороннего человека. Но пока что Фелисити было всего двадцать три, и у нее не было родителей, что стыдились бы дочери-старой девы.
Фелисити сверилась с часами, покосилась на дверь с медной табличкой “Феликс Ирвинг. Без стука не входить” и, подхватив сумочку, поспешила на выход.
Спустя уже примерно два часа выяснилось, что мистер Томас Палмер действительно является тем человеком, от которого не ждешь романтической страстности в отношении прекрасного пола. Если, конечно, вы не идеальный младший библиотекарь, приносящий нужные книги даже раньше, чем вас об этом попросят. Мистера Палмера обслуживало сразу трое младших библиотекарей Национальной библиотеки, снующих туда-сюда с внушительными стопками исторической литературы. Строго говоря, зал истории Национальной библиотеки, крупнейшей в Столице, был в большей степени домом для мистера Палмера, чем его собственный.
Фелисити остановилась на лестнице и сверилась с часами. Их ей подарил близкий человек, от которого только и остался, что золоченый тикающий кругляшек на цепочке с откидной крышкой. Что ж, обед они с мистером Палмером пропустили оба, но по разным причинам, однако ученый, исполняющий в данной ситуации роль наблюдаемого объекта, не выражал по этому поводу ровно никакого беспокойства. Напротив, взмыленный юноша в форме работника библиотеки только что понес ему очередной заказ. И это были не блинчики с вишневым джемом, о которых так мечтала Фелисити.
Девушка вздохнула, поправила сползшую шляпку и развернулась на каблуках, чтобы продолжить спуск, но столкнулась с незнакомым джентльменом, спешащим наверх шагом, едва ли подходящим для библиотеки. От удара шляпка у Фелисити окончательно покинула привычное место среди каштановых буклей и некрасиво покосилась на чудом не выпавшей булавке.
– Прошу прощения, мэм, – нейтрально и безо всякого сожаления в голосе извинился наглец. – Ваша шляпка явно нуждается во внимании.
И с этими словами мужчина кивнул и быстро удалился, помогая себе зонтиком-тростью. Фелисити только и запомнила, что наглые зеленые глаза и подпрыгивающий в такт быстрым шагам короткий хвост русых волос. Совершенно не модная прическа. Совершенно по-детски захотелось крикнуть что-нибудь обидное вслед, но она сдержалась. Поправила шляпку и, фыркнув не слишком достойным леди образом, степенно спустилась в холл. На сегодня было сделано вполне достаточно.
***
Если бы кто-то спросил, что Альберт Корвинус не любит больше всего, он бы получил очень развернутый и длинный ответ, однако конкретно в этот вечер небезызвестного Альберта Корвинуса более всего раздражали бесконечные разговоры о политике. Он, то есть я, был человеком, от нее довольно далеким, и даже подозревая, какие темы популярны в большинстве джентльменских клубов, не был готов выслушивать который час подряд о вчерашних дебатах оппозиционных партий на площади Тюльпанов. И даже отменные напитки, прилагавшиеся к этому кошмару, не спасали ситуации.
– Вы полагаете, сенатор Кларк пойдет на уступки? – лениво, почти без интереса, спросил пожилой круглолицый мужчина в туго натянутом на массивное тело смокинге. – На прошлом заседании Палаты ему изрядно досталось от этих либералов, скажу я вам.
Он замолчал и затянулся толстой сигарой. Над столом, за которым собралась компания мужчин, поплыл сизый дымок. В горле у меня мгновенно запершило.
– Если так продолжится, крайние либералы займут слишком много мест в Сенате, – недовольно заметил второй джентльмен, кажется, член известного благотворительного фонда. насколько я о нем слышал, в жизни этот человек отличался изрядной скупостью, видимо, придерживался мнения, что работу следует оставлять на работе. Но меня не интересовал ни один из них.
Я отправился дальше, избегая надолго оставаться на месте, чтобы случайно не оказаться втянутым в похожий бессмысленный и бесполезный для меня разговор. Клуб занимал несколько небольших помещений, соединенных короткими полутемными коридорами, и освещение в целом оставляло желать лучшего. Читать при таком свете точно не представлялось возможным, впрочем, собравшиеся здесь благородные мужи хоть и числились видными деятелями и не последними фигурами в городе, едва ли осилили до конца даже первый том “Великой истории Содружества”, обязательной для всех лиц старше восьми. Я столкнулся с работником клуба – юношей в невзрачном костюме – и чудом не сбил несчастного с ног. Строго говоря, спешил он, а не я, но от удара юноша покачнулся, и мне, увы, пришлось придержать его за локоть. Хотя не в правилах Альберта Корвинуса хвататься за посторонних людей.
– Милейший, – обратился я к спасенному, – я никак не могу отыскать мистера Палмера, профессора. Он сегодня появлялся?
Попасть в этот клуб можно было лишь по рекомендации или заплатив неплохой членский взнос, после чего твое имя торжественно вносили в реестр постоянных посетителей. Я воспользовался первым способом, мистер Палмер, так меня интересовавший ученый-историк, тоже. Соответственно, мой вопрос был закономерен, однако отчего-то юноша заметно побледнел и посмотрел на меня так, словно увидел привидение.
– В чем дело? В членской книге должно отмечаться, кто пришел, а кто нет, – я невольно пригляделся, чтобы на случай чего запомнить это лицо. Юное, курносое, с большими, немного раскосыми глазами и едва проступающими на светлой коже веснушками. Большего заметить не удалось, юноша дернулся и, пролепетав что-то, попытался скрыться.
– Эй! – мне, разумеется, подобная реакция показалась подозрительной. И я бы преследовал его, но тут как раз увидел идущего нам навстречу Палмера. Профессор оказался точно таким, как на снимке в журнале “Загадки цивилизации”, то есть похожим на большого грустного бульдога с обвисшими щеками-бакенбардами, чудесным образом перетекающими в такие же печально обвисшие усы. На фоне густой серебристой растительности едва выделялись круглые стекляшки очков, отражающих блеклый желтый свет газовых рожков.
Мы не были друг другу представлены, так что приличия не позволили бы мне подойти первым и завести знакомство, посему я вежливо кивнул и пропустил историка мимо, но сразу же развернулся и пошел следом за ним. Теперь мне волей неволей придется окунуться в занудные беседы, дабы быть поближе к Палмеру и улучить момент для разговора. Выруливая из коридора, я уловил затылком внимательный взгляд, обернулся, однако никого не увидел.
– И какого же было своими глазами увидеть объект такой великой исторической и культурной значимости? – в это время вопрошал уже кто-то, эти слова точно послужили толчком, и со всех сторон посыпались вопросы схожего толка. Я едва представлял себе, кто их задавал, однако предмет обсуждения был мне известен. Строго говоря, именно он и привел меня в один из чудеснейших теплых вечеров в это злачное место, именуемое почему-то клубом для джентльменов. По моему не всегда скромному мнению, даже окажись все эти господа вдруг дамами, гомону было бы меньше. Впрочем, с возрастом я ворчу все больше, а двигаюсь все меньше. Если, конечно, забыть инцидент с прелестной мисс Адамс.
– Вы покажете его нам, мистер Палмер?
Я, признаться, так и не услышал голоса самого ученого, но придвинулся ближе, чтобы взглянуть на это, если уж Палмеру хватило глупости притащить предмет с собой.
К огорчению моему или к счастью, но не хватило.
– Простите, господа, но артефакт хранится в надежном месте, – извиняющимся голосом ответил, наконец, Палмер и развел пухлыми руками. – Поймите меня правильно, ему требуется особое содержание.
– Разумеется, мистер Палмер, – протянул с диванчика угловатый надменный тип с золотым пенсне. Говорил он немного невнятно, возможно, мешала зажатая в зубах толстенная сигара. – Вы ведь присвоили себе национальное достояние, реликт вымершей цивилизации, которому место в Королевском музее исторических наук. Помнится, вас оттуда едва не попросили как раз за несколько месяцев до обнародования вами этого вашего таинственного артефакта. Как удачно все сложилось, подумать только.
Его манера выражаться была способна вывести из себя кого угодно, даже мне немедля захотелось ответить, однако мистер Палмер проявил великолепную выдержку. Хотя вероятнее всего просто не обратил на дерзкие слова внимания, лишь переводя с лица на лицо рассеянный близорукий взгляд.
