Я опустила голову. Оборотень принялся читать заклинание, от которого разрыв постепенно сжался до размера лесного ореха. Поддерживать крохотные проходы теневые маги могли долгое время без особого расхода сил.
— Если Велиор жив, то мне придётся забрать его в академию, — сказал магистр, нарушив долгую тишину. — Больше мальчишку некому обучать.
— Железная крепость, — тихо сказала я, — для чего инквизиторам эта тюрьма, если в конце они всё равно убивают подозреваемых?
— Дитя, — прищурился Тэрон, глянув на моё лицо. — Ты ведь знаешь, кто такие искатели? Знаешь, как Орден Инквизиции извратил древние ритуалы крови, при помощи которых раньше призывали духов предков или разыскивали пропавших родственников?
— Они изучают кровь тех, кого захватили в плен? — осторожно предположила я.
— И кровь, и возможности своей магии. Невозможно практиковаться в таком деле, не имея под рукой живого материала, — подтвердил оборотень. — Вольдемар Гвинта не только военный генерал. В первую очередь он выпускник университета Сюр-Мао, где окончил факультет колдовства. Ныне расформированный, поскольку все дисциплины вдруг попали в список запрещённых.
Магистр Тэрон прекрасно владел языком людей. Так, что можно было подумать, будто это его родной язык. Но всё равно во всём его облике мне виделась та птица, что сидела утром на подоконнике спальни и смотрела, как мы с некромантом…
— Значит, он создаёт новые заклинания? — спросила я, от воспоминания об утре слегка покраснев.
— Скорее предметы, которые помогали бы тем, кто не владеет магией, обнаруживать и уничтожать так называемых демонов и так называемых проклятых полукровок. А также диких эльфов, которые были причислены к лесной нечисти.
— Но ведь они принадлежат миру живых! — воскликнула я.
— Без сомнения, такие, как Лейс и его лесные сородичи, — это всего лишь разновидность эльфов. Но у них есть некоторые способности, недоступные даже архимагистрам людей и высшим эльфам! — Тэрон поднял палец, и я сразу представила его за кафедрой академии, так он был сейчас похож на лектора.
— Какие же способности?
— Например, телепатическое общение друг с другом, — сказал магистр. — Передача мыслей своему клану на расстоянии. Орден Инквизиции причислил их к нечисти не потому, что люди в деревнях утверждают, будто лесные эльфы воруют младенцев из колыбели. Нет. А для того, чтобы вести их безнаказанный отлов и изучать устройство этой магии. Как раздел магии разума!
— Магия разума? — я пожала плечами. — Никогда не слышала.
— Конечно, ведь она была запрещена задолго до того, как родились твои бабушки и дедушки, Сония.
Должно быть, сам магистр Тэрон украдкой применял эту магию, потому что, благодаря его рассказам, я забылась и совершенно отвлеклась от мыслей о том, каково сейчас Гаэласу. Мой светлый дар мог навредить ему по ту сторону завесы, а потому умный птичий учитель нарочно заговаривал мне зубы и переключал моё внимание. Через какое-то время Лейс принёс нам нехитрый обед. Мы не могли покидать заколдованный круг, но нашим телам было противопоказано слабеть, а потому я заставила себя поесть, хотя и не ощущала голода. Тэрон накалывал на вилку сочные кусочки мяса с душистыми травами и разглядывал их с сожалением хищника, которому по ошибке подали варёным то, что должно истекать ещё тёплой кровью.
— Я бы взял и тебя в академию, — вдруг произнёс он.
У меня подскочило сердце и едва не застрял кусок в горле. Он серьёзно? Меня — в академию Трира?
— Но?.. — робко продолжила я, уже видя недосказанное «но» на хмуром лице оборотня.
— Но птицы не могут идти наперекор судьбе, — закончил он. — Твоя судьба решится будущей весной. Птицы вьют гнёзда, белая девочка. Птицы должны помогать сплетать судьбы, а не препятствовать встречам.
— Я вас не понимаю, — прошептала я. — Вы видите будущее?
— Увы — нет, иначе я бы не допустил, чтобы мои друзья попали в Железную крепость. Иначе… много что сложилось бы по-другому. Нет, я не вижу будущего. Я лишь предчувствую, какие поступки могут разорвать нити судьбы. И у меня есть основания верить этим предчувствиям, Сония.
— И всё же я жду весны с тяжёлым сердцем, — вздохнула я.
— Не стоит, — покачал головой Тэрон. — Ведь ты понимаешь, что Гаэласу придётся уйти. Да и тебе самой не подойдёт жизнь затворницы в чужом замке. Радуйся вашей встрече, как сиянию, что озарило ваши зимние ночи. И тогда потом, годы спустя, на месте этих воспоминаний будет свет, а не тьма.
— Вы правы, и я постараюсь, — ответила я задумчиво. — Знать бы ещё, что принесёт эта весна.
Ожидание тянулось и тянулось. Короткий день заглянул в окно тусклым и неуверенным светом, а после всё небо заволокло метелью. Я видела, как в стёкла бьются пригоршни белых хлопьев, похожие на перья, разлетевшиеся из разорванных небесных подушек. Снег сыпал и сыпал, но толстые тучи не иссякали — всё плыли над Пределом и над замком Хранителей. В какой-то момент мне жутко захотелось спать. Настолько, что я готова была свернуться калачиком прямо на каменном полу среди магических рун. Я тёрла щёки и дёргала себя за мочки ушей, а Тэрон недвижно сидел напротив, положив руки на колени и прикрыв глаза. Кто знает, может, он умел спать и сидя, и даже стоя — прежде мне не встречались птичьи оборотни.
Лейс растопил камин и какое-то время старался развлекать нас разговорами, но все истории заканчивались и снова наступало томительное ожидание. Когда на замок опустилась ночь, я не выдержала и спросила магистра, сколько обычно длятся путешествия в междумирье. Не пора ли начинать волноваться за Гаэласа или поспешить ему на помощь? Тэрон приоткрыл один глаз — мне почудилась в этом насмешка.
— Время по ту сторону завесы нельзя измерить меркой нашего мира. Есть в сумраке места, где оно течёт быстро, как горный ручей, а есть омуты, в которых почти замирает и не движется. Такие маги, как Гаэлас, научились приблизительно рассчитывать срок безопасного нахождения в междумирье, а вот младшие адепты или ученики способны там потеряться или заблудиться. Ты ведь помнишь, что нашему другу нужно не только спасти Велиора, но и помочь выбраться остальным?
— Помню, конечно, — глухо ответила я и подняла с пола кружку с застывшим травяным отваром. — А что за Дорога мёртвых, которой он хочет повести их?
— Его изобретение, — с гордостью сказал Тэрон, поднимаясь, чтобы размять ноги и спину. — Спроси его сама, когда вернётся.
— Пожалуйста, расскажите, — попросила я, сложив руки. — Или Гаэлас не позволяет раскрывать подобные секреты?
— Глупо было бы говорить сейчас, что это касается только адептов Гильдии призывателей теней, ведь ты с нами и ты помогаешь нам по доброй воле, белая девочка. — Магистр прищурился, что-то выуживая из памяти. — Это место в сумраке, которое отражает дорогу, когда-то существовавшую в мире живых. Гаэлас создал его из воспоминаний духов и привязал к некоторым тайным местам, где скрываются наши адепты. Тот, кто выйдет на Дорогу мёртвых, сможет найти убежище и друзей, мёртвые укажут путь.
Я попыталась представить это место, но видела почему-то дорогу, уходящую из Вестена на запад, — широкий тракт с канавами по обочинам, посыпанный крошкой из разбитых статуй эльфийских богов. Шёл дождь, и белоснежные осколки рук, платья, волос Нииры неестественно сияли среди жидкой рыжеватой глины.
— А чем она опасна? — решилась спросить я, припомнив замечание Тэрона.
Магистр пожал плечами и встряхнул головой — совсем как ворона, которая хочет отряхнуться от сырости.
— Не все духи умерших при жизни отличались доброжелательностью. Некоторые были весьма злобными созданиями и носили при себе оружие. Ты ведь знаешь, что в междумирье живут не только его коренные обитатели, но и застрявшие там души, которые не сумели совершить переход в мир мёртвых?
Об этом нам рассказывала матушка Евраксия. Свой путь не могли завершить души тех, кто не был отпущен священниками или был связан страшной клятвой, которую не удалось сдержать. Тяжёлые, собравшие пригоршни грехов души разбойников и убийц, продажных женщин и предателей. Я знала, что моих прегрешений уже достаточно, чтобы навеки остаться бродить в сумраке. Век людей короток. Быть может, когда я умру, Гаэлас отыщет мою заблудшую душу, и я тоже смогу послужить Гильдии призывателей, спасая заблудившихся учеников. Ведь после смерти белый огонь угаснет и уже не навредит хрупким теням.
— Неужели в сумрак можно забрать своё земное оружие? — с сомнением спросила я.
— Забрать, конечно, не получится. Но память помогает духам воссоздавать привычные им предметы и окружать себя ими в междумирье. Любимый кинжал или одежду. Чем ярче воспоминания, тем более похоже сумрачное воплощение духа на человека или эльфа, которым он являлся при жизни.
Меня вдруг посетила забавная мысль:
— А если этот дух во время земного пути был, например, нищим и просил милостыню, то в сумраке он сможет наколдовать себе то, чего страстно желал, но чего у него никогда не было — богатую одежду или расписанную золотом карету?
Тэрон улыбнулся. Наверное, именно так он улыбался на занятиях своим студентам, когда они задавали по-детски наивные вопросы.
— Нет, Сония, увы, — сказал он. — Только воспоминания, а не мечты. Если такой смертный всю жизнь ненавидел свою залатанную рубаху и посох нищего, то именно эти предметы и обретёт он в посмертии, поскольку слишком крепко был связан с ними эмоционально.
Всё так, как и объясняла нам настоятельница, несмотря на то что с появлением Ордена Инквизиции церковь Ксая стала обещать «чистым» душам особые привилегии при переходе в мир мёртвых. Чистота души вдруг начала связываться с чистотой крови. Все наделённые по наследству тёмным даром или частью эльфийской крови теперь считались по определению нечистыми, проклятыми, а потому их надлежало как можно скорее истребить. Когда я рассказывала об этом некроманту, он много раз переспрашивал меня и всё пытался понять: как вышло, что люди поверили такой возмутительной лжи? Как горстка магов крови, называющих себя искателями, сумела подчинить своим идеям и Высший совет, и церковь, и простой народ?..
Каминный зал озарила вспышка призрачного света, и свёрнутый до крохотного размера портал начал расширяться, расти. Мы с магистром вскочили на ноги, но нас тут же отбросило назад сильным хлопком — пространство сумрака выплюнуло в магический круг некроманта, который едва удерживал на плече юношу в изодранной в клочья одежде. Переход выпил из парня последние силы, и он осел на пол, я лишь успела кинуться и подхватить его под спину, чтобы не упал и не ударился головой.
— Он цел, но потерял много сил в сумраке. Тени напали и едва не убили его. — Гаэлас склонился к молодому эльфу и пощупал его пульс. — Выживет.
Тэрон принялся расспрашивать друга об общих знакомых, кого удалось отыскать, а кого нет, но они говорили по-эльфийски и так быстро, что я не сумела ничего разобрать. Велиора магистры перенесли на диван и велели мне присматривать за ним, а Лейсу — принести восстанавливающие эликсиры и горячий лунный эль с двойной порцией мёда. Я держала мертвенно холодную руку юноши в своей и потихоньку, как лекарство с чайной ложечки, передавала ему порции своей магической силы. Этому лёгкому заклинанию обмена между магами Гаэлас научил меня на одном из первых уроков, и теперь я справлялась с ним замечательно.
Небольшое усилие воли — и вот тёплый маленький сгусток энергии отделяется где-то внутри моей груди, течёт по руке вместе с движением крови, пронизывает пальцы электрическим покалыванием, едва заметным, почти щекотным, а затем проникает в руку Велиора и разливается по его телу. Про себя я считала эти комочки сил, и, хотя поддерживание портала не особо утомило меня, Гаэлас всегда повторял, что целитель должен чётко владеть информацией о своём запасе магии. Семь, десять, двенадцать порций… Пока все мои усилия растворялись в бесчувственном теле юноши без какого-либо эффекта.
Он был, пожалуй, красив. Стройный и белокожий, с волосами цвета морозного каштана и резко очерченным лицом. До знакомства с эльфами я видела только их изображения в книжках и церковных брошюрах, где эльфы, наши враги, неизменно были неприятными существами, внушающими страх и отвращение. Сейчас я научилась различать особую красоту в их бледной и тонкой коже, заострённых ушах и хрупких силуэтах, которые таковыми только казались. Несмотря на узкие кости и длинные пальцы, руки эльфов всё же были сильны: Гаэлас любил подхватить меня на руки у камина и унести в свои покои, нашёптывая, какая я лёгонькая белая пушинка.
Двадцать один, двадцать два… Холодные пальцы в моей руке дрогнули, и юноша очнулся, сразу же вскакивая на диване и поспешно озираясь вокруг. Протерев глаза, он уставился на меня, в страхе шарахнувшись назад. Ах да, я и забыла о том, что я человек! Как и инквизиторы, схватившие родителей Велиора.
— Где я? — прошептал он.
Струйки пота сбегали по его вискам, на лбу выступила испарина, он дышал тяжело, словно вынырнул не из забытья, а из глубокого чёрного озера.
— Ты в замке Хранителей. Гаэлас и Тэрон тоже здесь, — ответила я по-эльфийски.
Велиор немного успокоился и отёр лоб рукавом.
— Они должны спасти моих родителей! — вспомнил он, попытавшись встать на ноги. Его тут же повело, и он в бессилии вновь опустился на диван. — Их забрали люди из Железной крепости, жестокие люди!
— Пожалуйста, не кричи, — попыталась я успокоить его, боясь прикасаться руками, чтобы не напугать ещё больше. — Сейчас придут старшие, и мы решим, что делать дальше.
В последующие дни мы много времени проводили с Велиором, который пострадал от сумрака намного больше, чем казалось на первый взгляд. Его душа была в отчаянии из-за нападения на дом и похищения родителей, а потому те обитатели междумирья, которым нравилось подстерегать живых и выпивать их досуха, легко отыскали его на сумрачных просторах. Некромант объяснил мне, что входить в промежуточный мир маг должен в спокойном и уверенном расположении духа. Только так он может без труда пребывать там какое-то время, не будучи замеченным злыми тенями. Волнение, страх или слабость характера привлекают теней, как ночных мотыльков горящая свеча, а потому в первые же часы Велиора основательно потрепали призраки. И он мог бы погибнуть, если бы не взял себя в руки и не начал использовать знания, которые получил от родителей — теневых магов.
Гаэлас не подавал вида, но я видела, каким он вернулся из междумирья. Путешествие по Дороге мёртвых и поиск пропавших соратников отняли у него слишком много сил. Лицо его стало почти серым, под глазами залегли круги, он плохо спал по ночам и отказывался принимать мою помощь. И, хотя он и не признался бы ни за что на свете, на него также напали тени, ведь ему пришлось идти в сумрак сразу после того, как он наконец отпустил давно умершую жену…
Я устраивалась на его плече, прижималась сбоку и украдкой поила его своей силой, когда он погружался в дремоту. Если он замечал это, то принимался ворчать на меня, но было понятно: от моего лечения ему становилось лучше и лучше с каждым днём. Не зря мы упражнялись по книгам. Целительные заклинания давались мне и на древнеэльфийском языке — дар слушался меня, как бы я их ни произносила.
Тэрон улетел в ту же ночь, сразу после того, как Велиор пришёл в себя.
— Если Велиор жив, то мне придётся забрать его в академию, — сказал магистр, нарушив долгую тишину. — Больше мальчишку некому обучать.
— Железная крепость, — тихо сказала я, — для чего инквизиторам эта тюрьма, если в конце они всё равно убивают подозреваемых?
— Дитя, — прищурился Тэрон, глянув на моё лицо. — Ты ведь знаешь, кто такие искатели? Знаешь, как Орден Инквизиции извратил древние ритуалы крови, при помощи которых раньше призывали духов предков или разыскивали пропавших родственников?
— Они изучают кровь тех, кого захватили в плен? — осторожно предположила я.
— И кровь, и возможности своей магии. Невозможно практиковаться в таком деле, не имея под рукой живого материала, — подтвердил оборотень. — Вольдемар Гвинта не только военный генерал. В первую очередь он выпускник университета Сюр-Мао, где окончил факультет колдовства. Ныне расформированный, поскольку все дисциплины вдруг попали в список запрещённых.
Магистр Тэрон прекрасно владел языком людей. Так, что можно было подумать, будто это его родной язык. Но всё равно во всём его облике мне виделась та птица, что сидела утром на подоконнике спальни и смотрела, как мы с некромантом…
— Значит, он создаёт новые заклинания? — спросила я, от воспоминания об утре слегка покраснев.
— Скорее предметы, которые помогали бы тем, кто не владеет магией, обнаруживать и уничтожать так называемых демонов и так называемых проклятых полукровок. А также диких эльфов, которые были причислены к лесной нечисти.
— Но ведь они принадлежат миру живых! — воскликнула я.
— Без сомнения, такие, как Лейс и его лесные сородичи, — это всего лишь разновидность эльфов. Но у них есть некоторые способности, недоступные даже архимагистрам людей и высшим эльфам! — Тэрон поднял палец, и я сразу представила его за кафедрой академии, так он был сейчас похож на лектора.
— Какие же способности?
— Например, телепатическое общение друг с другом, — сказал магистр. — Передача мыслей своему клану на расстоянии. Орден Инквизиции причислил их к нечисти не потому, что люди в деревнях утверждают, будто лесные эльфы воруют младенцев из колыбели. Нет. А для того, чтобы вести их безнаказанный отлов и изучать устройство этой магии. Как раздел магии разума!
— Магия разума? — я пожала плечами. — Никогда не слышала.
— Конечно, ведь она была запрещена задолго до того, как родились твои бабушки и дедушки, Сония.
Должно быть, сам магистр Тэрон украдкой применял эту магию, потому что, благодаря его рассказам, я забылась и совершенно отвлеклась от мыслей о том, каково сейчас Гаэласу. Мой светлый дар мог навредить ему по ту сторону завесы, а потому умный птичий учитель нарочно заговаривал мне зубы и переключал моё внимание. Через какое-то время Лейс принёс нам нехитрый обед. Мы не могли покидать заколдованный круг, но нашим телам было противопоказано слабеть, а потому я заставила себя поесть, хотя и не ощущала голода. Тэрон накалывал на вилку сочные кусочки мяса с душистыми травами и разглядывал их с сожалением хищника, которому по ошибке подали варёным то, что должно истекать ещё тёплой кровью.
— Я бы взял и тебя в академию, — вдруг произнёс он.
У меня подскочило сердце и едва не застрял кусок в горле. Он серьёзно? Меня — в академию Трира?
— Но?.. — робко продолжила я, уже видя недосказанное «но» на хмуром лице оборотня.
— Но птицы не могут идти наперекор судьбе, — закончил он. — Твоя судьба решится будущей весной. Птицы вьют гнёзда, белая девочка. Птицы должны помогать сплетать судьбы, а не препятствовать встречам.
— Я вас не понимаю, — прошептала я. — Вы видите будущее?
— Увы — нет, иначе я бы не допустил, чтобы мои друзья попали в Железную крепость. Иначе… много что сложилось бы по-другому. Нет, я не вижу будущего. Я лишь предчувствую, какие поступки могут разорвать нити судьбы. И у меня есть основания верить этим предчувствиям, Сония.
— И всё же я жду весны с тяжёлым сердцем, — вздохнула я.
— Не стоит, — покачал головой Тэрон. — Ведь ты понимаешь, что Гаэласу придётся уйти. Да и тебе самой не подойдёт жизнь затворницы в чужом замке. Радуйся вашей встрече, как сиянию, что озарило ваши зимние ночи. И тогда потом, годы спустя, на месте этих воспоминаний будет свет, а не тьма.
— Вы правы, и я постараюсь, — ответила я задумчиво. — Знать бы ещё, что принесёт эта весна.
Глава 14
Ожидание тянулось и тянулось. Короткий день заглянул в окно тусклым и неуверенным светом, а после всё небо заволокло метелью. Я видела, как в стёкла бьются пригоршни белых хлопьев, похожие на перья, разлетевшиеся из разорванных небесных подушек. Снег сыпал и сыпал, но толстые тучи не иссякали — всё плыли над Пределом и над замком Хранителей. В какой-то момент мне жутко захотелось спать. Настолько, что я готова была свернуться калачиком прямо на каменном полу среди магических рун. Я тёрла щёки и дёргала себя за мочки ушей, а Тэрон недвижно сидел напротив, положив руки на колени и прикрыв глаза. Кто знает, может, он умел спать и сидя, и даже стоя — прежде мне не встречались птичьи оборотни.
Лейс растопил камин и какое-то время старался развлекать нас разговорами, но все истории заканчивались и снова наступало томительное ожидание. Когда на замок опустилась ночь, я не выдержала и спросила магистра, сколько обычно длятся путешествия в междумирье. Не пора ли начинать волноваться за Гаэласа или поспешить ему на помощь? Тэрон приоткрыл один глаз — мне почудилась в этом насмешка.
— Время по ту сторону завесы нельзя измерить меркой нашего мира. Есть в сумраке места, где оно течёт быстро, как горный ручей, а есть омуты, в которых почти замирает и не движется. Такие маги, как Гаэлас, научились приблизительно рассчитывать срок безопасного нахождения в междумирье, а вот младшие адепты или ученики способны там потеряться или заблудиться. Ты ведь помнишь, что нашему другу нужно не только спасти Велиора, но и помочь выбраться остальным?
— Помню, конечно, — глухо ответила я и подняла с пола кружку с застывшим травяным отваром. — А что за Дорога мёртвых, которой он хочет повести их?
— Его изобретение, — с гордостью сказал Тэрон, поднимаясь, чтобы размять ноги и спину. — Спроси его сама, когда вернётся.
— Пожалуйста, расскажите, — попросила я, сложив руки. — Или Гаэлас не позволяет раскрывать подобные секреты?
— Глупо было бы говорить сейчас, что это касается только адептов Гильдии призывателей теней, ведь ты с нами и ты помогаешь нам по доброй воле, белая девочка. — Магистр прищурился, что-то выуживая из памяти. — Это место в сумраке, которое отражает дорогу, когда-то существовавшую в мире живых. Гаэлас создал его из воспоминаний духов и привязал к некоторым тайным местам, где скрываются наши адепты. Тот, кто выйдет на Дорогу мёртвых, сможет найти убежище и друзей, мёртвые укажут путь.
Я попыталась представить это место, но видела почему-то дорогу, уходящую из Вестена на запад, — широкий тракт с канавами по обочинам, посыпанный крошкой из разбитых статуй эльфийских богов. Шёл дождь, и белоснежные осколки рук, платья, волос Нииры неестественно сияли среди жидкой рыжеватой глины.
— А чем она опасна? — решилась спросить я, припомнив замечание Тэрона.
Магистр пожал плечами и встряхнул головой — совсем как ворона, которая хочет отряхнуться от сырости.
— Не все духи умерших при жизни отличались доброжелательностью. Некоторые были весьма злобными созданиями и носили при себе оружие. Ты ведь знаешь, что в междумирье живут не только его коренные обитатели, но и застрявшие там души, которые не сумели совершить переход в мир мёртвых?
Об этом нам рассказывала матушка Евраксия. Свой путь не могли завершить души тех, кто не был отпущен священниками или был связан страшной клятвой, которую не удалось сдержать. Тяжёлые, собравшие пригоршни грехов души разбойников и убийц, продажных женщин и предателей. Я знала, что моих прегрешений уже достаточно, чтобы навеки остаться бродить в сумраке. Век людей короток. Быть может, когда я умру, Гаэлас отыщет мою заблудшую душу, и я тоже смогу послужить Гильдии призывателей, спасая заблудившихся учеников. Ведь после смерти белый огонь угаснет и уже не навредит хрупким теням.
— Неужели в сумрак можно забрать своё земное оружие? — с сомнением спросила я.
— Забрать, конечно, не получится. Но память помогает духам воссоздавать привычные им предметы и окружать себя ими в междумирье. Любимый кинжал или одежду. Чем ярче воспоминания, тем более похоже сумрачное воплощение духа на человека или эльфа, которым он являлся при жизни.
Меня вдруг посетила забавная мысль:
— А если этот дух во время земного пути был, например, нищим и просил милостыню, то в сумраке он сможет наколдовать себе то, чего страстно желал, но чего у него никогда не было — богатую одежду или расписанную золотом карету?
Тэрон улыбнулся. Наверное, именно так он улыбался на занятиях своим студентам, когда они задавали по-детски наивные вопросы.
— Нет, Сония, увы, — сказал он. — Только воспоминания, а не мечты. Если такой смертный всю жизнь ненавидел свою залатанную рубаху и посох нищего, то именно эти предметы и обретёт он в посмертии, поскольку слишком крепко был связан с ними эмоционально.
Всё так, как и объясняла нам настоятельница, несмотря на то что с появлением Ордена Инквизиции церковь Ксая стала обещать «чистым» душам особые привилегии при переходе в мир мёртвых. Чистота души вдруг начала связываться с чистотой крови. Все наделённые по наследству тёмным даром или частью эльфийской крови теперь считались по определению нечистыми, проклятыми, а потому их надлежало как можно скорее истребить. Когда я рассказывала об этом некроманту, он много раз переспрашивал меня и всё пытался понять: как вышло, что люди поверили такой возмутительной лжи? Как горстка магов крови, называющих себя искателями, сумела подчинить своим идеям и Высший совет, и церковь, и простой народ?..
Каминный зал озарила вспышка призрачного света, и свёрнутый до крохотного размера портал начал расширяться, расти. Мы с магистром вскочили на ноги, но нас тут же отбросило назад сильным хлопком — пространство сумрака выплюнуло в магический круг некроманта, который едва удерживал на плече юношу в изодранной в клочья одежде. Переход выпил из парня последние силы, и он осел на пол, я лишь успела кинуться и подхватить его под спину, чтобы не упал и не ударился головой.
— Он цел, но потерял много сил в сумраке. Тени напали и едва не убили его. — Гаэлас склонился к молодому эльфу и пощупал его пульс. — Выживет.
Тэрон принялся расспрашивать друга об общих знакомых, кого удалось отыскать, а кого нет, но они говорили по-эльфийски и так быстро, что я не сумела ничего разобрать. Велиора магистры перенесли на диван и велели мне присматривать за ним, а Лейсу — принести восстанавливающие эликсиры и горячий лунный эль с двойной порцией мёда. Я держала мертвенно холодную руку юноши в своей и потихоньку, как лекарство с чайной ложечки, передавала ему порции своей магической силы. Этому лёгкому заклинанию обмена между магами Гаэлас научил меня на одном из первых уроков, и теперь я справлялась с ним замечательно.
Небольшое усилие воли — и вот тёплый маленький сгусток энергии отделяется где-то внутри моей груди, течёт по руке вместе с движением крови, пронизывает пальцы электрическим покалыванием, едва заметным, почти щекотным, а затем проникает в руку Велиора и разливается по его телу. Про себя я считала эти комочки сил, и, хотя поддерживание портала не особо утомило меня, Гаэлас всегда повторял, что целитель должен чётко владеть информацией о своём запасе магии. Семь, десять, двенадцать порций… Пока все мои усилия растворялись в бесчувственном теле юноши без какого-либо эффекта.
Он был, пожалуй, красив. Стройный и белокожий, с волосами цвета морозного каштана и резко очерченным лицом. До знакомства с эльфами я видела только их изображения в книжках и церковных брошюрах, где эльфы, наши враги, неизменно были неприятными существами, внушающими страх и отвращение. Сейчас я научилась различать особую красоту в их бледной и тонкой коже, заострённых ушах и хрупких силуэтах, которые таковыми только казались. Несмотря на узкие кости и длинные пальцы, руки эльфов всё же были сильны: Гаэлас любил подхватить меня на руки у камина и унести в свои покои, нашёптывая, какая я лёгонькая белая пушинка.
Двадцать один, двадцать два… Холодные пальцы в моей руке дрогнули, и юноша очнулся, сразу же вскакивая на диване и поспешно озираясь вокруг. Протерев глаза, он уставился на меня, в страхе шарахнувшись назад. Ах да, я и забыла о том, что я человек! Как и инквизиторы, схватившие родителей Велиора.
— Где я? — прошептал он.
Струйки пота сбегали по его вискам, на лбу выступила испарина, он дышал тяжело, словно вынырнул не из забытья, а из глубокого чёрного озера.
— Ты в замке Хранителей. Гаэлас и Тэрон тоже здесь, — ответила я по-эльфийски.
Велиор немного успокоился и отёр лоб рукавом.
— Они должны спасти моих родителей! — вспомнил он, попытавшись встать на ноги. Его тут же повело, и он в бессилии вновь опустился на диван. — Их забрали люди из Железной крепости, жестокие люди!
— Пожалуйста, не кричи, — попыталась я успокоить его, боясь прикасаться руками, чтобы не напугать ещё больше. — Сейчас придут старшие, и мы решим, что делать дальше.
***
В последующие дни мы много времени проводили с Велиором, который пострадал от сумрака намного больше, чем казалось на первый взгляд. Его душа была в отчаянии из-за нападения на дом и похищения родителей, а потому те обитатели междумирья, которым нравилось подстерегать живых и выпивать их досуха, легко отыскали его на сумрачных просторах. Некромант объяснил мне, что входить в промежуточный мир маг должен в спокойном и уверенном расположении духа. Только так он может без труда пребывать там какое-то время, не будучи замеченным злыми тенями. Волнение, страх или слабость характера привлекают теней, как ночных мотыльков горящая свеча, а потому в первые же часы Велиора основательно потрепали призраки. И он мог бы погибнуть, если бы не взял себя в руки и не начал использовать знания, которые получил от родителей — теневых магов.
Гаэлас не подавал вида, но я видела, каким он вернулся из междумирья. Путешествие по Дороге мёртвых и поиск пропавших соратников отняли у него слишком много сил. Лицо его стало почти серым, под глазами залегли круги, он плохо спал по ночам и отказывался принимать мою помощь. И, хотя он и не признался бы ни за что на свете, на него также напали тени, ведь ему пришлось идти в сумрак сразу после того, как он наконец отпустил давно умершую жену…
Я устраивалась на его плече, прижималась сбоку и украдкой поила его своей силой, когда он погружался в дремоту. Если он замечал это, то принимался ворчать на меня, но было понятно: от моего лечения ему становилось лучше и лучше с каждым днём. Не зря мы упражнялись по книгам. Целительные заклинания давались мне и на древнеэльфийском языке — дар слушался меня, как бы я их ни произносила.
Тэрон улетел в ту же ночь, сразу после того, как Велиор пришёл в себя.
