Валька, конечно, виноват. За то, что подарил счастье, а потом бесцеремонно забрал его. И не сразу, а по кусочкам, каждый день, с коварством, присущим только садистам. Задержался на работе, уехал в командировку, слишком устал на конференции, уже поужинал в суши-баре… И все по одной причине.
Яна не могла винить только его. Жених просто грезил о наследнике. Отчаянно хотел малыша и постоянно напоминал ей, что следует уже поторопиться. Видит Бог, она старалась, как могла. Пока Валька, в компании со своей мамой, не взяли ее под белы руки и не отвели к доктору. Приговор молнией разрезал светлые небеса их совместной жизни. Кто бы мог подумать, что прошлое настигнет в настоящем, больно стегнет по хребту и согнет в три погибели… Тот самый аборт. По молодости, по глупости, по девичьей наивности… Пыльная медицинская карточка районной больницы, пыльные врачи и пыльная койка пыльных воспоминаний, казалось, навечно схоронились в ее памяти. Зря надеялась. Тяжкое решение испуганной дурочки лишило будущего красивую и уверенную в себе женщину.
А потом все скатилось на нет. Яна видела, что Валя отстраняется, выталкивает ее из круга своих интересов, но ничего не могла поделать. Она ждала разговора, объяснений, а он прислал смску…
- Вот, гад! Трус! - мир вдруг помутнел, исказился.
Она закрыла глаза, и слезы ручьем хлынули из-под опущенных век.
- Девушка, вам плохо? - участливый голос донесся откуда-то издалека, из другой жизни. Той, которую она хотела оставить больше всего на свете. - Вам помочь?
- Нет, - тихо прошептала она, желая, чтобы голос исчез, испарился, и не докучал глупыми вопросами. - Ничего не нужно. Уже ничего.
- Ну, как хотите.
Ничего не нужно, - билось в мозгу, - мне здесь уже ничего не нужно. Прийти домой, закрыть дверь, зарыться в кровать и забыться. Может, навсегда? Наверное, никто о ней и не вспомнит. Одна она на этом свете. Совсем одна.
Струя теплой воды в лицо ударила внезапно. От неожиданности Яна взвизгнула и подпрыгнула на скамейке.
- Ох! Простите, простите ради Бога! - прямо по дорожке к ней спешила девушка. - Макс! Я же говорила тебе! Никогда не стреляй в людей! Ну что же ты натворил!
Только сейчас Яна заметила прямо перед собой мальчишку лет двух. В коротеньких шортиках, сандаликах и маечке, он держал перед собой внушительных размеров водный пистолет и плутовато улыбался. Сбитые коленки, худенькие ручки, светлые кудри, выбивающиеся из-под бейсболки… У нее никогда не будет такого счастья. Никогда она не станет матерью, не станет журить сыночка за проступки, не возьмет его на руки и не зароется носом в сладкие кудри…
- Извините! Ох! Он не хотел, правда, - бросилась на защиту ребенка мама, - не плачьте, пожалуйста!
Яна поняла, что слезы, стоявшие в глазах, теперь хлынули бурным потоком. Не в силах больше сдерживаться, она схватила сумку и бросилась бежать. Прочь от скамейки, прочь от смешного мальчишки, прочь от мечты, которой не суждено стать реальностью. Никогда.
Она не разбирала дороги, ноги сами привели ее домой. Дрожащей рукой ввела код, открыла дверь. Из подъезда хлынула отрезвляющая прохлада. Оно и не мудрено. Дом старый, окон возле лифта нет, консьержка бдительно следит, чтобы двери долго не держали открытыми.
- А? Яночка! Проходи, проходи быстрее! Жариша-то какая! - защебетала старушка.
- Да, душно, - тихо ответила Яна, откидывая мокрую прядь с лица. С Марь Ванной, как звал консьержку весь подъезд, заводить разговор было опасно. Стоило дать более развернутый ответ - не отвяжешься от нее и через час.
- Где ш ты так вымокла? - Марья Ивановна подозрительно сощурилась.
- Да так, мальчик из пистолета облил, - девушка поспешила к лифту.
- Да што говоришь? Ох и дети пошли! Разбойники! Я тута в магазин пошла…
На счастье лифт прибыл очень быстро, и душещипательная история о падении нравов среди молодежи продолжения не получила.
Наверху, как всегда, дежурила Елена Никифоровна. Точнее, она как всегда выносила мусор. Странные совпадения, что каждый раз, возвращаясь домой, соседка заставала ее на лестничной клетке с мусорным ведром, уже давно девушку не смущали. Скорее, смешили. Она-то уже давно поняла, что интерес вездесущей Елены Никифоровны заключался в том, чтобы оградить соседского парня от ее визитов. Детский сад, правда. Кирилл, конечно, симпатичный, но не настолько, чтобы к нему бегать. Тем более в обход установленных соседкой баррикад. Уж сколько всего она рассказывала! И про то, что родители у Кирочки влиятельные, с ними лучше не связываться, и что сам он тот еще ходок, сердце разобьет не пожалеет, и все в таком роде.
- Здравствуй, Яночка! - соседка приветливо улыбнулась, демонстрируя неестественно белые вставные зубы.
- Здравствуйте, Елена Никифоровна.
- Ой! А что это у тебя волосы мокрые? - старушка опрокинула ведро в мусоропровод.
- Детишки в парке резвятся, водными пистолетами играются.
Яна рылась в сумочке в поисках ключей. Стоять, разговаривать с соседкой и делать вид, что ничего не произошло, становилось все сложнее. А предательская связка назло не давалась в руки.
- Ну, ничего. Авось сейчас наиграются в войнушку, настоящие пистолеты в руки не возьмут, - назидательно заявила Елена Никифоровна, и подошла к своей двери. - А ты что рано так?
- С работы отпустили, - ключи, наконец, радостно звякнули. - Вы извините, я пойду. Простудилась, похоже.
- Ой, и верно, вид у тебя уставший. Ты иди-иди. А хочешь, я тебе меду дам? Мне вот сестра с собственной пасеки прислала, очень вкусный!
- Спасибо, не нужно. Мне бы просто прилечь.
- Ну хорошо, выздоравливай.
Захлопнув дверь, Яна уронила сумку на пол, а сама тяжело опустилась на табуретку. Вот и все. Дома. Только вдруг стало еще хуже, и одиночество накатило тяжелой волной.
Она любила свою квартирку. Маленькую однушку, с крохотной кухней и совмещенным санузлом, но зато свою. Здесь было ее полноправное жилище, своя уютная норка, куда не проникали проблемы из внешнего мира. Здесь все отвечало ее вкусу, и даже избалованный Валька признавал, что обустроилась она необыкновенно хорошо. Валька…
Его куртки, брошенные носки, тапки… Каждая мелочь, попадавшаяся на глаза, теперь раздражала. Потому что напоминала о счастье, которое ушло и теперь никогда сюда не вернется. Всхлипнув, Яна толкнула ногой сумку, со злостью рванула с вешалки валькину джинсовку, потом ветровку, спортивную кофту. Ворвалась в комнату, дернула двери шкафа. На пол полетели рубашки, трусы, носки, костюмы, галстуки - все, что принадлежало бывшему возлюбленному.
- Ненавижу! - откуда-то взметнулась незнакомая доселе ярость и злость. - Ненавижу тебя! Сволочь! Мразь!
В руки попалась его любимая пижама. Мягкий хлопок, дурацкий зайчик- значок плейбоя, вышитый у воротника, такой знакомый запах тела…
- Ненавижу! - ткань разорвалась с жалобным треском. Ноготь сломался, но Яна, остервенело рвущая пижаму на куски, боли не почувствовала. - Наследник тебе нужен! Я тебе покажу наследника!
Следом за пижамой последовали дорогущие рубашки. На помощь пришли, как нельзя кстати, попавшие в руки ножницы. Синий пиджак. Они его покупали вместе. Он не хотел, но она его уговорила, уж больно хорош в нем был… Не хотел и не надо! Ножницы легко прорезали в лацкане корявую дыру. А эти брюки? Вот их Яна ненавидела. Мешковатые, то ли черного, то ли болотного цвета, с уродскими складками на поясе. Туда им и дорога! Ножницы легко пробежались вдоль брючины.
- Мерзавец! Вещи заберу потом! Щас тебе! Вещи!
Рыдая, она выгребала валькины шмотки и резала, кромсала, рвала их на части в приступе какого-то безумия.
- Смски шлешь! Трус!
Покончив с вещами, Яна кинулась к трюмо и принялась сгребать духи, дезодоранты, крема. Подняла голову, взглянув в огромное зеркало. Дыхание вдруг перехватило, а дикий визг застрял в горле. Там, в зазеркалье, на диване, сидел чужой человек. Вцепившись пальцами в пузырек с духами, лихорадочно соображая, где бросила ножницы, Яна оглянулась. Диван в комнате пустовал. Показалось. Нервы на пределе, вот и чудится неизвестно что. Она снова посмотрела в зеркало.
Пузырек с духами выскочил из рук и с грохотом упал на пол. Девушка закрыла глаза, открыла, снова закрыла, с ужасом понимая, что сошла с ума. Открыла. Ничего не изменилось. На том диване все еще сидел мужчина, одетый в странную, средневековую одежду, с каштановыми волосами и аккуратной бородой.
Потом он вдруг встал и пошел прямо на нее. Остановился, разглядывая. Яна еще раз обернулась. На полу разорванная в клочья одежда, дверцы шкафа открыты, на столике валяется кипа журналов. Больше ничего. И никого.
В ужасе, девушка зажала рукой рот. Незнакомец в зеркале грустно улыбнулся и потянул к ней руку. И это было последнее, что она увидела, прежде чем упасть в обморок.
Новый день разгорался жарой. Пока варился кофе, Кир включил радио, чтобы хоть немного отвлечься от анализа ночного путешествия. Ди-джей грустным голосом сообщала прогноз погоды. Как оказалось, всю ближайшую неделю солнце будет нещадно палить над многострадальной Москвой, и дождя абсолютно не предвидится.
- Такой аномальной жары город не знал почти пятьдесят лет! - продолжала нагнетать обстановку ведущая. - Чем не доказательство глобального потепления? Я слышала, что совсем скоро полюса на нашей планете поменяются местами, и тогда север станет югом, а юг - севером! Представляете?
- Ага, - пробурчал Кирилл, выключая радио, - у тебя вот точно мозговые полушария местами поменялись.
Аромат кофе приятно щекотал ноздри. Кирилл уселся за кухонный стол, положил ноги на табуретку, сделал первый, самый вкусный глоток из маленькой чашечки, и вновь закурил. В напоминание о невыполненном задании на глаза попался дневник. Придется сегодня все-таки съездить к Ивану Николаевичу, показать свои труды. А потом, чтобы скоротать время до вечера, стоило покататься по округе, поискать цыганский табор. Загадочная незнакомка могла бы пролить свет на многое.
Офис Ивана Николаевича Лебедянского, личного психолога семейства Крыловых, располагался в его же собственном доме, находящегося неподалеку от родительского особняка. Кирилл до сих пор не понимал, за какие такие заслуги отец приблизил к себе весьма посредственного врачевателя. По всей видимости, здесь снова не обошлось без матушкиного вмешательства, которая уже не представляла себе дальнейшей жизни без мудрого слова Ивана Николаевича. Что ж, порой, личная приязнь и доверие играют большую роль, чем профессионализм.
Припарковался он возле ворот и позвонил в железную дверь охранной будки. Из маленького окошечка высунулся охранник и важно спросил:
- Вам назначено?
- А что, страждущий помощи человек получить ее без записи не может? - деланно расстроился Кирилл.
- Иван Николаевич принимает только по предварительной договоренности, - еще важнее заявил охранник. Даже самый маленький человечек, получив маленькую, но уже власть, старается всем доказать свою личную значимость.
- А вы знаете, - Кир наклонился вперед и тихо зашептал, - я ведь сумасшедший, мне нужны пилюли, чтобы укротить мой буйный нрав. А Иван Николаевич - единственный, кто мне может помочь. Вы же не хотите, чтобы в следующий раз я пришел сюда с бензопилой? - и, невинно улыбаясь, отстранился.
- По записи, - рявкнул охранник, но в глазах его отчетливо читалось смятение. А ну как и впрямь визитер - псих?
- У вас тут прямо форпост! Ладно, позвоните и скажите пришел Кирилл Крылов.
Мужичонка недовольно фыркнул, но все же убрался из окна. А через несколько минут щелкнул железный засов и дверь открылась.
- Проходите, - любезности в голосе у охранника не прибавилось. - Что ж сразу не сказали, что записаны?
- Хотел проверить вашу систему безопасности, - не растерялся Кир.
- Лечиться вам, юноша, надо, - буркнул мужчина и сел за свой стол.
- Так за тем и пришел, - он улыбнулся фирменной улыбкой Джека Николсона из фильма "Сияние" и прошел во внутренний дворик.
То, что у матушки, да и не только у нее, явные проблемы с психическим здоровьем, а Иван Николаевич с огромным успехом их решает, молодой человек увидел сразу. Иначе откуда бы у так называемого психолога взялись деньги на великолепный особняк и на его не менее великолепную отделку? Керамические гномики, расставленные по всему периметру сада, буквально кричали о том, что появились здесь в результате улаживания стресса из-за неудавшегося мамулиного шоппинга, а белоснежный фонтан, стоящий посреди газона, - из-за волнений о здоровье ее любимой собачки - Альфреда. Наверняка несчастное животное пришлось отнести на весьма опасную операцию - стрижку ногтей.
Надо сказать, Иван Николаевич неплохо устроился. Потакая всем капризам богатой дамочки, он жил, что называется, не тужил. Более того, с легкой руки своей "пациентки", разнесшей весть о чудо-психологе по всему поселку, к нему длинной вереницей потянулись ее знакомые, знакомые знакомых и так далее. К чести доктора Лебедянского, следовало все-таки отметить его самое большое умение - необычайную способность держать язык за зубами. Будучи доверенным лицом, посвященным в самые разные секреты, он ни разу не выпустил информацию за пределы своего кабинета и, подобно батюшке, хранил в себе всю тайну исповеди. Быть может, именно за это его так и ценил Петр Крылов, позволяя своей жене у него "лечиться".
Кирилл дернул за золоченую ручку огромной двери и вошел в приемную. Врач-психолог, образец здорового образа жизни и борьбы с холестерином, едва вмещал свое тело в огромное анатомическое кресло. Его лысая макушка блестела от пота, подмышками сквозь ткань рубашки проступали влажные круги, несмотря на то, что в комнате работал кондиционер.
- А! Кирилл Петрович! Заходите, заходите! Садитесь! - он оторвался от каких-то бумаг и жестом указал на стоящий напротив кожаный диван.
- Я, собственно, ненадолго.
- Ну, там видно будет! - широкое лицо Ивана Николаевича расплылось в голливудской улыбке. - Принесли дневник?
- Ага. - Кир положил тетрадку на стол и вернулся на место.
- Так, так, - маленькие глазки врачевателя пробежались по написанным строкам. - Во-первых, я не психиатр, а психолог. Надеюсь, до психиатра дело не дойдет, хе-хе…Ага, - он вновь вернулся к чтению, - так… убийства… кошмары… Отлично!
- Простите, что там такого отличного вы заметили? - не удержался от комментария Кирилл.
- Как что? Первый шаг к выздоровлению вы уже сделали! Вот, смотрите! - он торжествующе ткнул пальцем - сарделькой в тетрадку. - Я вижу по тому, что дневник помят, начинали вы его несколько раз, я прав?
- Может, я просто сел на него в машине?
- Ну что вы! Меня не проведете! Помяли и в мусорную корзину выбросили!
- Точно! Забыл отодрать с обложки банановую кожуру! - съязвил "пациент".
- Вот что, давайте серьезно относится к лечению, - вздохнул психолог. - Я знаю, насколько тяжело заставить взрослого человека вести дневник, но поверьте моему немаленькому опыту, ваш труд не пропадет зря! То, что вы видите во сне, а потом записываете в тетрадь, помогает вам систематизировать кошмары, а мне - их расшифровывать. А то, что вы себя пересилили и все-таки вняли моему заданию, уже говорит о вашем личном желании исцелиться. А это одна из главнейших заповедей любого врача!
Яна не могла винить только его. Жених просто грезил о наследнике. Отчаянно хотел малыша и постоянно напоминал ей, что следует уже поторопиться. Видит Бог, она старалась, как могла. Пока Валька, в компании со своей мамой, не взяли ее под белы руки и не отвели к доктору. Приговор молнией разрезал светлые небеса их совместной жизни. Кто бы мог подумать, что прошлое настигнет в настоящем, больно стегнет по хребту и согнет в три погибели… Тот самый аборт. По молодости, по глупости, по девичьей наивности… Пыльная медицинская карточка районной больницы, пыльные врачи и пыльная койка пыльных воспоминаний, казалось, навечно схоронились в ее памяти. Зря надеялась. Тяжкое решение испуганной дурочки лишило будущего красивую и уверенную в себе женщину.
А потом все скатилось на нет. Яна видела, что Валя отстраняется, выталкивает ее из круга своих интересов, но ничего не могла поделать. Она ждала разговора, объяснений, а он прислал смску…
- Вот, гад! Трус! - мир вдруг помутнел, исказился.
Она закрыла глаза, и слезы ручьем хлынули из-под опущенных век.
- Девушка, вам плохо? - участливый голос донесся откуда-то издалека, из другой жизни. Той, которую она хотела оставить больше всего на свете. - Вам помочь?
- Нет, - тихо прошептала она, желая, чтобы голос исчез, испарился, и не докучал глупыми вопросами. - Ничего не нужно. Уже ничего.
- Ну, как хотите.
Ничего не нужно, - билось в мозгу, - мне здесь уже ничего не нужно. Прийти домой, закрыть дверь, зарыться в кровать и забыться. Может, навсегда? Наверное, никто о ней и не вспомнит. Одна она на этом свете. Совсем одна.
Струя теплой воды в лицо ударила внезапно. От неожиданности Яна взвизгнула и подпрыгнула на скамейке.
- Ох! Простите, простите ради Бога! - прямо по дорожке к ней спешила девушка. - Макс! Я же говорила тебе! Никогда не стреляй в людей! Ну что же ты натворил!
Только сейчас Яна заметила прямо перед собой мальчишку лет двух. В коротеньких шортиках, сандаликах и маечке, он держал перед собой внушительных размеров водный пистолет и плутовато улыбался. Сбитые коленки, худенькие ручки, светлые кудри, выбивающиеся из-под бейсболки… У нее никогда не будет такого счастья. Никогда она не станет матерью, не станет журить сыночка за проступки, не возьмет его на руки и не зароется носом в сладкие кудри…
- Извините! Ох! Он не хотел, правда, - бросилась на защиту ребенка мама, - не плачьте, пожалуйста!
Яна поняла, что слезы, стоявшие в глазах, теперь хлынули бурным потоком. Не в силах больше сдерживаться, она схватила сумку и бросилась бежать. Прочь от скамейки, прочь от смешного мальчишки, прочь от мечты, которой не суждено стать реальностью. Никогда.
Она не разбирала дороги, ноги сами привели ее домой. Дрожащей рукой ввела код, открыла дверь. Из подъезда хлынула отрезвляющая прохлада. Оно и не мудрено. Дом старый, окон возле лифта нет, консьержка бдительно следит, чтобы двери долго не держали открытыми.
- А? Яночка! Проходи, проходи быстрее! Жариша-то какая! - защебетала старушка.
- Да, душно, - тихо ответила Яна, откидывая мокрую прядь с лица. С Марь Ванной, как звал консьержку весь подъезд, заводить разговор было опасно. Стоило дать более развернутый ответ - не отвяжешься от нее и через час.
- Где ш ты так вымокла? - Марья Ивановна подозрительно сощурилась.
- Да так, мальчик из пистолета облил, - девушка поспешила к лифту.
- Да што говоришь? Ох и дети пошли! Разбойники! Я тута в магазин пошла…
На счастье лифт прибыл очень быстро, и душещипательная история о падении нравов среди молодежи продолжения не получила.
Наверху, как всегда, дежурила Елена Никифоровна. Точнее, она как всегда выносила мусор. Странные совпадения, что каждый раз, возвращаясь домой, соседка заставала ее на лестничной клетке с мусорным ведром, уже давно девушку не смущали. Скорее, смешили. Она-то уже давно поняла, что интерес вездесущей Елены Никифоровны заключался в том, чтобы оградить соседского парня от ее визитов. Детский сад, правда. Кирилл, конечно, симпатичный, но не настолько, чтобы к нему бегать. Тем более в обход установленных соседкой баррикад. Уж сколько всего она рассказывала! И про то, что родители у Кирочки влиятельные, с ними лучше не связываться, и что сам он тот еще ходок, сердце разобьет не пожалеет, и все в таком роде.
- Здравствуй, Яночка! - соседка приветливо улыбнулась, демонстрируя неестественно белые вставные зубы.
- Здравствуйте, Елена Никифоровна.
- Ой! А что это у тебя волосы мокрые? - старушка опрокинула ведро в мусоропровод.
- Детишки в парке резвятся, водными пистолетами играются.
Яна рылась в сумочке в поисках ключей. Стоять, разговаривать с соседкой и делать вид, что ничего не произошло, становилось все сложнее. А предательская связка назло не давалась в руки.
- Ну, ничего. Авось сейчас наиграются в войнушку, настоящие пистолеты в руки не возьмут, - назидательно заявила Елена Никифоровна, и подошла к своей двери. - А ты что рано так?
- С работы отпустили, - ключи, наконец, радостно звякнули. - Вы извините, я пойду. Простудилась, похоже.
- Ой, и верно, вид у тебя уставший. Ты иди-иди. А хочешь, я тебе меду дам? Мне вот сестра с собственной пасеки прислала, очень вкусный!
- Спасибо, не нужно. Мне бы просто прилечь.
- Ну хорошо, выздоравливай.
Захлопнув дверь, Яна уронила сумку на пол, а сама тяжело опустилась на табуретку. Вот и все. Дома. Только вдруг стало еще хуже, и одиночество накатило тяжелой волной.
Она любила свою квартирку. Маленькую однушку, с крохотной кухней и совмещенным санузлом, но зато свою. Здесь было ее полноправное жилище, своя уютная норка, куда не проникали проблемы из внешнего мира. Здесь все отвечало ее вкусу, и даже избалованный Валька признавал, что обустроилась она необыкновенно хорошо. Валька…
Его куртки, брошенные носки, тапки… Каждая мелочь, попадавшаяся на глаза, теперь раздражала. Потому что напоминала о счастье, которое ушло и теперь никогда сюда не вернется. Всхлипнув, Яна толкнула ногой сумку, со злостью рванула с вешалки валькину джинсовку, потом ветровку, спортивную кофту. Ворвалась в комнату, дернула двери шкафа. На пол полетели рубашки, трусы, носки, костюмы, галстуки - все, что принадлежало бывшему возлюбленному.
- Ненавижу! - откуда-то взметнулась незнакомая доселе ярость и злость. - Ненавижу тебя! Сволочь! Мразь!
В руки попалась его любимая пижама. Мягкий хлопок, дурацкий зайчик- значок плейбоя, вышитый у воротника, такой знакомый запах тела…
- Ненавижу! - ткань разорвалась с жалобным треском. Ноготь сломался, но Яна, остервенело рвущая пижаму на куски, боли не почувствовала. - Наследник тебе нужен! Я тебе покажу наследника!
Следом за пижамой последовали дорогущие рубашки. На помощь пришли, как нельзя кстати, попавшие в руки ножницы. Синий пиджак. Они его покупали вместе. Он не хотел, но она его уговорила, уж больно хорош в нем был… Не хотел и не надо! Ножницы легко прорезали в лацкане корявую дыру. А эти брюки? Вот их Яна ненавидела. Мешковатые, то ли черного, то ли болотного цвета, с уродскими складками на поясе. Туда им и дорога! Ножницы легко пробежались вдоль брючины.
- Мерзавец! Вещи заберу потом! Щас тебе! Вещи!
Рыдая, она выгребала валькины шмотки и резала, кромсала, рвала их на части в приступе какого-то безумия.
- Смски шлешь! Трус!
Покончив с вещами, Яна кинулась к трюмо и принялась сгребать духи, дезодоранты, крема. Подняла голову, взглянув в огромное зеркало. Дыхание вдруг перехватило, а дикий визг застрял в горле. Там, в зазеркалье, на диване, сидел чужой человек. Вцепившись пальцами в пузырек с духами, лихорадочно соображая, где бросила ножницы, Яна оглянулась. Диван в комнате пустовал. Показалось. Нервы на пределе, вот и чудится неизвестно что. Она снова посмотрела в зеркало.
Пузырек с духами выскочил из рук и с грохотом упал на пол. Девушка закрыла глаза, открыла, снова закрыла, с ужасом понимая, что сошла с ума. Открыла. Ничего не изменилось. На том диване все еще сидел мужчина, одетый в странную, средневековую одежду, с каштановыми волосами и аккуратной бородой.
Потом он вдруг встал и пошел прямо на нее. Остановился, разглядывая. Яна еще раз обернулась. На полу разорванная в клочья одежда, дверцы шкафа открыты, на столике валяется кипа журналов. Больше ничего. И никого.
В ужасе, девушка зажала рукой рот. Незнакомец в зеркале грустно улыбнулся и потянул к ней руку. И это было последнее, что она увидела, прежде чем упасть в обморок.
Глава 5
Новый день разгорался жарой. Пока варился кофе, Кир включил радио, чтобы хоть немного отвлечься от анализа ночного путешествия. Ди-джей грустным голосом сообщала прогноз погоды. Как оказалось, всю ближайшую неделю солнце будет нещадно палить над многострадальной Москвой, и дождя абсолютно не предвидится.
- Такой аномальной жары город не знал почти пятьдесят лет! - продолжала нагнетать обстановку ведущая. - Чем не доказательство глобального потепления? Я слышала, что совсем скоро полюса на нашей планете поменяются местами, и тогда север станет югом, а юг - севером! Представляете?
- Ага, - пробурчал Кирилл, выключая радио, - у тебя вот точно мозговые полушария местами поменялись.
Аромат кофе приятно щекотал ноздри. Кирилл уселся за кухонный стол, положил ноги на табуретку, сделал первый, самый вкусный глоток из маленькой чашечки, и вновь закурил. В напоминание о невыполненном задании на глаза попался дневник. Придется сегодня все-таки съездить к Ивану Николаевичу, показать свои труды. А потом, чтобы скоротать время до вечера, стоило покататься по округе, поискать цыганский табор. Загадочная незнакомка могла бы пролить свет на многое.
***
Офис Ивана Николаевича Лебедянского, личного психолога семейства Крыловых, располагался в его же собственном доме, находящегося неподалеку от родительского особняка. Кирилл до сих пор не понимал, за какие такие заслуги отец приблизил к себе весьма посредственного врачевателя. По всей видимости, здесь снова не обошлось без матушкиного вмешательства, которая уже не представляла себе дальнейшей жизни без мудрого слова Ивана Николаевича. Что ж, порой, личная приязнь и доверие играют большую роль, чем профессионализм.
Припарковался он возле ворот и позвонил в железную дверь охранной будки. Из маленького окошечка высунулся охранник и важно спросил:
- Вам назначено?
- А что, страждущий помощи человек получить ее без записи не может? - деланно расстроился Кирилл.
- Иван Николаевич принимает только по предварительной договоренности, - еще важнее заявил охранник. Даже самый маленький человечек, получив маленькую, но уже власть, старается всем доказать свою личную значимость.
- А вы знаете, - Кир наклонился вперед и тихо зашептал, - я ведь сумасшедший, мне нужны пилюли, чтобы укротить мой буйный нрав. А Иван Николаевич - единственный, кто мне может помочь. Вы же не хотите, чтобы в следующий раз я пришел сюда с бензопилой? - и, невинно улыбаясь, отстранился.
- По записи, - рявкнул охранник, но в глазах его отчетливо читалось смятение. А ну как и впрямь визитер - псих?
- У вас тут прямо форпост! Ладно, позвоните и скажите пришел Кирилл Крылов.
Мужичонка недовольно фыркнул, но все же убрался из окна. А через несколько минут щелкнул железный засов и дверь открылась.
- Проходите, - любезности в голосе у охранника не прибавилось. - Что ж сразу не сказали, что записаны?
- Хотел проверить вашу систему безопасности, - не растерялся Кир.
- Лечиться вам, юноша, надо, - буркнул мужчина и сел за свой стол.
- Так за тем и пришел, - он улыбнулся фирменной улыбкой Джека Николсона из фильма "Сияние" и прошел во внутренний дворик.
То, что у матушки, да и не только у нее, явные проблемы с психическим здоровьем, а Иван Николаевич с огромным успехом их решает, молодой человек увидел сразу. Иначе откуда бы у так называемого психолога взялись деньги на великолепный особняк и на его не менее великолепную отделку? Керамические гномики, расставленные по всему периметру сада, буквально кричали о том, что появились здесь в результате улаживания стресса из-за неудавшегося мамулиного шоппинга, а белоснежный фонтан, стоящий посреди газона, - из-за волнений о здоровье ее любимой собачки - Альфреда. Наверняка несчастное животное пришлось отнести на весьма опасную операцию - стрижку ногтей.
Надо сказать, Иван Николаевич неплохо устроился. Потакая всем капризам богатой дамочки, он жил, что называется, не тужил. Более того, с легкой руки своей "пациентки", разнесшей весть о чудо-психологе по всему поселку, к нему длинной вереницей потянулись ее знакомые, знакомые знакомых и так далее. К чести доктора Лебедянского, следовало все-таки отметить его самое большое умение - необычайную способность держать язык за зубами. Будучи доверенным лицом, посвященным в самые разные секреты, он ни разу не выпустил информацию за пределы своего кабинета и, подобно батюшке, хранил в себе всю тайну исповеди. Быть может, именно за это его так и ценил Петр Крылов, позволяя своей жене у него "лечиться".
Кирилл дернул за золоченую ручку огромной двери и вошел в приемную. Врач-психолог, образец здорового образа жизни и борьбы с холестерином, едва вмещал свое тело в огромное анатомическое кресло. Его лысая макушка блестела от пота, подмышками сквозь ткань рубашки проступали влажные круги, несмотря на то, что в комнате работал кондиционер.
- А! Кирилл Петрович! Заходите, заходите! Садитесь! - он оторвался от каких-то бумаг и жестом указал на стоящий напротив кожаный диван.
- Я, собственно, ненадолго.
- Ну, там видно будет! - широкое лицо Ивана Николаевича расплылось в голливудской улыбке. - Принесли дневник?
- Ага. - Кир положил тетрадку на стол и вернулся на место.
- Так, так, - маленькие глазки врачевателя пробежались по написанным строкам. - Во-первых, я не психиатр, а психолог. Надеюсь, до психиатра дело не дойдет, хе-хе…Ага, - он вновь вернулся к чтению, - так… убийства… кошмары… Отлично!
- Простите, что там такого отличного вы заметили? - не удержался от комментария Кирилл.
- Как что? Первый шаг к выздоровлению вы уже сделали! Вот, смотрите! - он торжествующе ткнул пальцем - сарделькой в тетрадку. - Я вижу по тому, что дневник помят, начинали вы его несколько раз, я прав?
- Может, я просто сел на него в машине?
- Ну что вы! Меня не проведете! Помяли и в мусорную корзину выбросили!
- Точно! Забыл отодрать с обложки банановую кожуру! - съязвил "пациент".
- Вот что, давайте серьезно относится к лечению, - вздохнул психолог. - Я знаю, насколько тяжело заставить взрослого человека вести дневник, но поверьте моему немаленькому опыту, ваш труд не пропадет зря! То, что вы видите во сне, а потом записываете в тетрадь, помогает вам систематизировать кошмары, а мне - их расшифровывать. А то, что вы себя пересилили и все-таки вняли моему заданию, уже говорит о вашем личном желании исцелиться. А это одна из главнейших заповедей любого врача!
