Перебрав копии, я быстро нашла самое раннее письмо. Второе августа тысяча восемьсот тридцать четвертого.
«Дорогая Маргарет. Пишу тебе это письмо, потому что не могу не поделиться со своей сердечной подругой теми событиями, которые происходят в моей жизни. Недавно я встретила мужчину, гуляя по опушке леса. Он «иной», если ты понимаешь, о чем я. А ты понимаешь, ведь до замужества за своим любимым Арнольдом жила в Долгране вместе со мной.
Так вот, я в жизни не видала мужчины прекраснее! Его волосы похожи на алый шелк, глаза – на голубые шотландские озера. Он галантен, как принц крови, а его голос так ласкает слух, что я часто даже не обращаю внимание на слова, а лишь слушаю и слушаю… Он дарит мне такие дивные цветы, которых нигде не сыщешь, и поет песни так сладко, так сладко…
Милая моя Маргарет, могла ли я надеяться, что повстречаю любовь всей своей жизни на лесной опушке…»
И на этом все. Вторая страница или потерялась, или бабушка просто не посчитала нужным ее копировать. Только и этих строчек достаточно, чтобы задуматься. Непонятное письмо. Нет, ясно, что некая дама писала своей лучшей подруге по имени Маргарет. Но вот кто такой этот «иной» мужчина с волосами, похожими на алый шелк?
Ладно, может остальные письма будут понятнее? Что у нас там дальше? Второе по порядку письмо от семнадцатого сентября.
«Моя дорогая Маргарет, с каждым днем я становлюсь все счастливее и счастливее. Пусть наши свидания до сей поры остаются тайными, пусть я даже не знаю его имени, но разве способно это помешать моему счастью?
Одно только смущает: я слышала краем уха, как Агнес Гордон, племянница пастора, говорила своей подруге после воскресной службы, что у нее появился совершенно исключительный поклонник. И что она никогда не видела такой красоты и не слышала таких обходительных речей. Но я думаю: она все сочинила. Ведь зачем такому как «иной» бледная моль Агнесс, когда есть я?
Надеюсь, мы скоро с тобой встретимся, дорогая подруга, и я смогу поделиться с тобой самым сокровенным, что неловко доверить даже бумаге.
С любовью, твоя Кларисса».
Отложив письмо, я хмыкнула. Ничего себе, картинка вырисовывается. Приличная леди бегала на свидания к какому-то подозрительному кренделю и даже не удосужилась узнать его имя. И дело у них явно перешло от держания за руки на более близкий уровень, если я правильно поняла фразу о сокровенном. Причем, на красоту неведомого «иного» могла клюнуть не только эта Кларисса. Да уж, тихий сельский омут.
Кстати, Кларисса… Это же имя матери той самой Орли, то есть моей сколько-то там «пра» бабки. Конечно, я могу и ошибаться, ведь имя не слишком редкое, но раз бабуля собрала эти письма, они точно должны иметь отношение к нашей семье.
Следующее письмо я хватала с гораздо большим интересом. Оно было написано в том же году, первого ноября.
«Ах дорогая Маргарет, хочу рассказать тебе про страшную грозу, что случилась этой ночью. Подобного ужаса не помнят даже старожилы. Всю ночь бушевал шторм. Молнии сверкали практически непрерывно, гром грохотал, как будто вся Шотландская дивизия палила из пушек под нашими окнами. И ветер выл так, что мы с матушкой спрятались в ее гардеробе и сидели там до самого утра. А по утру я увидела Долгран и испугалась. Ветер сломал все наши яблони, у соседей пробило градом крышу, а шпиль церкви теперь стоит весь обгоревший, из-за попавшей в него молнии.
И мне от всего этого сделалось так дурно, что я до обеда промаялась тошнотой. Боже, спаси нас от своего гнева…»
И все? Никаких упоминаний ни о странном ухажере, ни об их отношениях, ни о сопернице, если такая была? Только гроза? Даже странно, зачем бабушка положила сюда это письмо? Ну ладно, у меня есть еще три, которые, я надеюсь, раскроют тайну Клариссы. Вот следующее, от десятого февраля тридцать пятого.
«Дорогая Маргарет, прости, что так долго не писала. Жизнь моя, бывшая такой счастливой, в одночасье стала серой и пустой. Октябрь стал последним месяцем, когда я видела своего любимого. С тех пор он пропал и не подает ни единой весточки. А у меня под сердцем живет его дитя. Матушка страшно злилась, когда узнала, называла меня пропащей девицей и предлагала выйти замуж за какого-то престарелого родственника, чтобы скрыть грех. Но я отказалась. Без любимого мне свет не мил.
В Долгране на меня смотрят косо, но молчат. Да и что им сказать, если даже племянница пастора ходит в тягости, не имея мужа? Вот уж кто должен был быть оплотом морали и чистоты. А она тоже не спешит замуж. И представляешь, на прошлой неделе заявила мне, что тоже носит дитя от аловолосого «иного» и будет ждать его возвращения. Но это все ложь, мой любимый говорил, что для него нет никого милее меня. Наверняка Агнесс просто видела нас вместе и решила свалить свой грех на него.
Надеюсь, он скоро придет за мной и заберет в дивную страну, как и обещал. И тогда мы втроем станет по-настоящему счастливы. Помолись и ты за меня, дорогая Маргарет. С любовью и надеждой, твоя Кларисса».
Вот как все вышло. Кларисса не только отдалась своему воздыхателю, но и забеременела от него. А тот поигрался и бросил. Причем есть вариант, что бросил сразу двоих. Мне даже жаль свою наивную очарованную «пра», которая, кажется, действительно любила этого проходимца. И даже отказалась дать ребенку законного отца, надеясь на его возвращение.
Предпоследнее письмо оказалось совсем коротким. Четвертого мая Кларисса написала:
«Я благополучно разрешилась от бремени девочкой. Дочь назвала Орли. Орли О'Рори, - дочь красного короля, каким был мой любимый. Всем сердцем жду и надеюсь».
Значит, это действительно была Орли. Получившая фамилию в честь отца, имени которого никто так и не узнал. Ведь не узнал? Сомневаюсь, что он вернулся однажды.
Последнее письмо Клариссы оказалось аж от второго мая сорок второго года. Спустя семь лет после рождения девочки.
«Дорогая Маргарет, жизнь идет своим чередом. Вчера моей радости, моей милой Орли исполнилось семь лет. С каждым годом она становится все краше. Матушка души в ней не чает и уже забыла, что я прижила дочь вне брака.
Я все больше и больше убеждаюсь, что Агнесс, которая называет свою Анеллу сестрой Орли, ошибается. Девочки совсем не похожи. Да кто вообще может сравниться с моей принцессой? Ах, какой красавицей станет она, когда подрастет.
А я все еще продолжаю ждать и надеяться, что однажды ее отец вернется и увидит, какой чудной растет его дитя. Все хожу и хожу к Белым столбам, но камень остается глух к моим мольбам. Ворота закрыты и пока не собираются открываться вновь.
Надеюсь, у нас с тобой получится увидеться этим летом. Скучаю и с нетерпением жду встречи. С любовью, твоя Кларисса».
Закончив читать, я положила письмо к остальным, потом снова разложила их по порядку у себя на коленях и задумчиво провела пальцами по бумаге.
Наша семейная история. Которая неожиданно обернулась самой настоящей любовной драмой. Кларисса действительно любила того человека. Даже спустя семь лет не перестала ждать, не побоявшись чужого осуждения и неодобрения. Ее письмо как будто пропитано горечью, тоской и надеждой на его возвращение. Это дорогого стоит. Почему он не вернулся? Действительно наигрался с влюбленной дурочкой или с ним что-то случилось? Не думаю, что Клариссе когда-либо повезло это выяснить.
Но эта история закончилась очень давно. Почему бабушка решила донести ее до меня? И почему именно этими не слишком понятными письмами? Других не было? Или этого ей показалось достаточно для того, чтобы понять нечто важное? Но пока мне не слишком понятно. Саму по себе историю можно было бы назвать банальной, даже для того времени. Девушка встретила мужчину, влюбилась, забыв о приличиях и собственном будущем, забеременела от него и родила ребенка. Но у меня остались вопросы. Во-первых, была ли некая Анелла сестрой Орли. Во-вторых, что за Белые столбы, о которых упоминалось в письме. В-третьих, что такого необычного было в грозе, разнесшей деревню когда-то. И в-четвертых, почему Кларисса все время называла мужчину «иным».
Иной… Так говорят обычно об инопланетянах или сказочных существах. Семейная легенда утверждает, что отцом Орли был сидхе – фейри, пришедший из другого мира. Не от Клариссы ли пошло это заблуждение? Или все же не заблуждение?
Я тихо застонала, запустив пальцы в волосы. Ничего не понимаю. Это невозможно логично объяснить. Сидхе остались только в сказках и фильмах, сложно поверить в то, что один из них был моим предком. Но мои сны… Они уже давно смирили меня с тем, что необъяснимое существует.
Почему же бабушка просто не объяснила мне все, как есть? Чего или кого она боялась?
Я сгребла бумаги и схватилась за конверт, но вдруг поняла, что там есть что-то еще. Перевернула его и мне на ладонь выпало то самое кольцо: серебряный стебель с гранатовым бутоном. Полюбовавшись, как электрический свет скользит по гладкому камню, я нацепила кольцо на палец, подхватила плед и пошла наверх.
Нотариус передал мне все документы, касающиеся дома и бабушки. В том числе и копии свидетельства о смерти с выпиской патологоанатома. Только приехав, я сложила их в тумбочку и сейчас полезла туда, чтобы кое-что проверить.
На бумаге, подписанной патологоанатомом из Глазго, была указана причина смерти - тромбоэмболия легочной артерии. Почти час ковыряния на сайтах и форумах всемирной паутины убедил меня в том, что эта проблема может никак не проявлять себя вплоть до самой смерти. А замаскировать под нее убийство вообще практически невозможно. Так откуда же бабушка узнала, что умрет?
Отложив ноутбук, я снова схватилась за справочник.
- Банши – в общем случае - женщина-призрак, явление или крик которой предвещает смерть. Своего рода фея смерти, раскрывающая или предчувствующая разрыв границы между Этим миром и Тем, между жизнью и смертью. В несколько другой интерпретации – дух-покровитель рода, который искренне страдает, предчувствуя скорую смерть кого-то из "своей" семьи.
Я задумчиво перелистнула несколько страниц. Как же много нечисти должно водиться в Шотландии. Блуждающие огоньки, Богганы, боглы, брауни…
- Брауни – шотландский домовой, маленького роста, имеет растрепанные волосы и темно-коричневую кожу… Растрепанные волосы. Ну да.
Черт, за отсутствием других логичных объяснений поверишь и что у нас тут брауни по гостиной бегает и через стены ходит. Кажется, сказочного вокруг меня становится слишком много, чтобы это можно было бы так просто игнорировать. Нужно либо поверить, либо свихнуться.
Я отложила книгу и потерла виски. Хватит на сегодня. И так уже передозировка всего неожиданного и необычно. Не хватало еще, чтобы кошмары всю ночь снились. Пора спать. Может завтра мысли сами по себе разложатся по полочкам, и картина мира станет проще и понятнее.
Но насчет кошмаров я ошиблась. Наверное, даже прочитай я на ночь полное собрание Стивена Кинга, все равно оказалась бы в этой темной комнате. Со светлячками по углам, растущими прямо из трещин пола розами и мужчиной, лица которого я снова не могу увидеть.
- Я чувствую твою тревогу, Эмма, - произнес он, обнимая меня со спины.
- Ерунда, - я дернула плечами, сбрасывая его руки.
Все равно ведь ничего не скажет. Зачем вообще эти разговоры? Сидели бы просто в темноте, как и раньше. И не было бы поводов для тревоги.
- Ерунда… - тихо повторил Рэй. – Так не пойдет.
Он обхватил меня за талию и потянул назад, усаживая себе на колени. Одной рукой обнял, пальцы второй запустил мне в волосы и стал мягко массировать затылок.
- Отпусти, - вяло трепыхнулась я.
- Вот еще, - не проникся этот нахал. – Во сне положено отдыхать, а не нервничать. А прошлой ночью тебе было хорошо со мной.
Его губы скользнули по мочке уха, и по моей спине табунами забегали мурашки. Не от страха, нет. Совсем от другого чувства, которого я почти никогда не испытывала в чужих объятых.
- Ведь хорошо было, правда? – мурлыкнул Рэй. – Признай это, Эмма.
- Это провокация, - пробурчала я, млея под его ласками.
- Есть немного, - усмехнулся он, а потом посерьезнел: - Поговори со мной, девочка. Я так долго мечтал хотя бы просто слышать твой голос.
И столько в этой просьбе было горечи и затаенной тоски, что все мое раздражение улеглось, как будто его и не было. Может быть Рэю сейчас в разы хуже, чем мне, а я придумала себе страдания и лелею их.
- Ну если хочешь поговорить, тогда будь добр ответить на мои вопросы.
- Отвечу на все, на которые смогу.
Сегодня я уже не была сторонним наблюдателем в собственном теле, а могла немного управлять им, поэтому устроилась поудобнее, положив голову мужчине на плечо, и спросила:
- Что здесь вообще происходит? В Долгране, в моем доме, даже в моих снах?
- Жизнь, - улыбнулся Рэй. – Во всех ее многообразиях и хитросплетениях.
- Вообще-то я серьезно.
- Я понял тебя, девочка. Но это один из тех вопросов на которые я не могу дать тебе ответ.
- Не можешь или не хочешь?
- Не могу.
- Плохо, - поморщилась я.
Значит, он точно мне не расскажет ни про мою семью, ни про странные письма, ни про самого себя и нашу связь. И интуиция подсказывает, что сейчас даже бесполезно придумывать обходные вопросы и уловки. Но что бы такого мне спросить?
- Ты знаешь, кто такой Кат Ши? – выдала в итоге.
- Знаю. Это кот. Дивное создание. Вредное и наглое.
- Его можно как-то отличить от других котов?
- Кат Ши ты никогда не перепутаешь с обычным зверем. Он нечто совершенно иное. И размерами, и повадками.
- А брауни?
- Домашний дух. Как всякая нечисть – скрытный и дикий, но может быть полезен, если почувствует расположение к хозяину дома.
- Скрытный, это да.
Неужели они и правда существуют? И мало того, что существуют, так делают это прямо у меня дома.
- Ты видел их когда-нибудь?
- Конечно.
- И все эти… духи действительно реальны?
- Реальнее некуда. Люди постепенно забывают о них и, наверное, это нормально. Человеческий мир меняется слишком быстро. Но иная реальность от этого никуда не исчезнет. Просто научится сливаться, таиться…
- Надо же.
- Они докучают тебе? – спросил Рэй.
- Докучают? – я растерялась. – Не знаю… Наверное, нет.
- Никто из них тебя не обидит, Эмма, я обещаю.
А мне вдруг вспомнилась строчка из бабушкиного письма. «В Долгране вред тебе могут причинить только люди»… Может быть она именно это имела в виду? Люди могут, а нелюди – нет? Потому что я под защитой Рэя?
- Просто доверься мне, девочка, - тихо попросил тот. – Доверься, и все будет хорошо.
- Я попробую…
С утра я решила уже ничему не удивляться, на всякий случай. Ни странному шуршанию в кладовке, ни цветущей в саду сирени. Делая себе омлет, выкопала из недр шкафчика две небольшие миски, налила в них молоко и распихала по углам. Одну – на кухне, вторую – на улице, за крыльцом задней двери. Если здесь живет нечисть, было бы неплохо наладить с ней контакт. А что может сделать это лучше, если не еда?
А у меня было одно небольшое дело, которое появилось после прочтения писем Клариссы.
Погода снова радовала теплом, так что поев, я набросила легкую ветровку, взяла сумку и отправилась в местную церковь – место, где можно поискать сведения о моей семье.
Дойдя до церковных ворот, я шагнула во двор и осмотрелась. Здесь было тихо и безлюдно. Ни прихожан, ни туристов. Но это и хорошо, никто не помешает осмотреться и выяснить то, что нужно.
«Дорогая Маргарет. Пишу тебе это письмо, потому что не могу не поделиться со своей сердечной подругой теми событиями, которые происходят в моей жизни. Недавно я встретила мужчину, гуляя по опушке леса. Он «иной», если ты понимаешь, о чем я. А ты понимаешь, ведь до замужества за своим любимым Арнольдом жила в Долгране вместе со мной.
Так вот, я в жизни не видала мужчины прекраснее! Его волосы похожи на алый шелк, глаза – на голубые шотландские озера. Он галантен, как принц крови, а его голос так ласкает слух, что я часто даже не обращаю внимание на слова, а лишь слушаю и слушаю… Он дарит мне такие дивные цветы, которых нигде не сыщешь, и поет песни так сладко, так сладко…
Милая моя Маргарет, могла ли я надеяться, что повстречаю любовь всей своей жизни на лесной опушке…»
И на этом все. Вторая страница или потерялась, или бабушка просто не посчитала нужным ее копировать. Только и этих строчек достаточно, чтобы задуматься. Непонятное письмо. Нет, ясно, что некая дама писала своей лучшей подруге по имени Маргарет. Но вот кто такой этот «иной» мужчина с волосами, похожими на алый шелк?
Ладно, может остальные письма будут понятнее? Что у нас там дальше? Второе по порядку письмо от семнадцатого сентября.
«Моя дорогая Маргарет, с каждым днем я становлюсь все счастливее и счастливее. Пусть наши свидания до сей поры остаются тайными, пусть я даже не знаю его имени, но разве способно это помешать моему счастью?
Одно только смущает: я слышала краем уха, как Агнес Гордон, племянница пастора, говорила своей подруге после воскресной службы, что у нее появился совершенно исключительный поклонник. И что она никогда не видела такой красоты и не слышала таких обходительных речей. Но я думаю: она все сочинила. Ведь зачем такому как «иной» бледная моль Агнесс, когда есть я?
Надеюсь, мы скоро с тобой встретимся, дорогая подруга, и я смогу поделиться с тобой самым сокровенным, что неловко доверить даже бумаге.
С любовью, твоя Кларисса».
Отложив письмо, я хмыкнула. Ничего себе, картинка вырисовывается. Приличная леди бегала на свидания к какому-то подозрительному кренделю и даже не удосужилась узнать его имя. И дело у них явно перешло от держания за руки на более близкий уровень, если я правильно поняла фразу о сокровенном. Причем, на красоту неведомого «иного» могла клюнуть не только эта Кларисса. Да уж, тихий сельский омут.
Кстати, Кларисса… Это же имя матери той самой Орли, то есть моей сколько-то там «пра» бабки. Конечно, я могу и ошибаться, ведь имя не слишком редкое, но раз бабуля собрала эти письма, они точно должны иметь отношение к нашей семье.
Следующее письмо я хватала с гораздо большим интересом. Оно было написано в том же году, первого ноября.
«Ах дорогая Маргарет, хочу рассказать тебе про страшную грозу, что случилась этой ночью. Подобного ужаса не помнят даже старожилы. Всю ночь бушевал шторм. Молнии сверкали практически непрерывно, гром грохотал, как будто вся Шотландская дивизия палила из пушек под нашими окнами. И ветер выл так, что мы с матушкой спрятались в ее гардеробе и сидели там до самого утра. А по утру я увидела Долгран и испугалась. Ветер сломал все наши яблони, у соседей пробило градом крышу, а шпиль церкви теперь стоит весь обгоревший, из-за попавшей в него молнии.
И мне от всего этого сделалось так дурно, что я до обеда промаялась тошнотой. Боже, спаси нас от своего гнева…»
И все? Никаких упоминаний ни о странном ухажере, ни об их отношениях, ни о сопернице, если такая была? Только гроза? Даже странно, зачем бабушка положила сюда это письмо? Ну ладно, у меня есть еще три, которые, я надеюсь, раскроют тайну Клариссы. Вот следующее, от десятого февраля тридцать пятого.
«Дорогая Маргарет, прости, что так долго не писала. Жизнь моя, бывшая такой счастливой, в одночасье стала серой и пустой. Октябрь стал последним месяцем, когда я видела своего любимого. С тех пор он пропал и не подает ни единой весточки. А у меня под сердцем живет его дитя. Матушка страшно злилась, когда узнала, называла меня пропащей девицей и предлагала выйти замуж за какого-то престарелого родственника, чтобы скрыть грех. Но я отказалась. Без любимого мне свет не мил.
В Долгране на меня смотрят косо, но молчат. Да и что им сказать, если даже племянница пастора ходит в тягости, не имея мужа? Вот уж кто должен был быть оплотом морали и чистоты. А она тоже не спешит замуж. И представляешь, на прошлой неделе заявила мне, что тоже носит дитя от аловолосого «иного» и будет ждать его возвращения. Но это все ложь, мой любимый говорил, что для него нет никого милее меня. Наверняка Агнесс просто видела нас вместе и решила свалить свой грех на него.
Надеюсь, он скоро придет за мной и заберет в дивную страну, как и обещал. И тогда мы втроем станет по-настоящему счастливы. Помолись и ты за меня, дорогая Маргарет. С любовью и надеждой, твоя Кларисса».
Вот как все вышло. Кларисса не только отдалась своему воздыхателю, но и забеременела от него. А тот поигрался и бросил. Причем есть вариант, что бросил сразу двоих. Мне даже жаль свою наивную очарованную «пра», которая, кажется, действительно любила этого проходимца. И даже отказалась дать ребенку законного отца, надеясь на его возвращение.
Предпоследнее письмо оказалось совсем коротким. Четвертого мая Кларисса написала:
«Я благополучно разрешилась от бремени девочкой. Дочь назвала Орли. Орли О'Рори, - дочь красного короля, каким был мой любимый. Всем сердцем жду и надеюсь».
Значит, это действительно была Орли. Получившая фамилию в честь отца, имени которого никто так и не узнал. Ведь не узнал? Сомневаюсь, что он вернулся однажды.
Последнее письмо Клариссы оказалось аж от второго мая сорок второго года. Спустя семь лет после рождения девочки.
«Дорогая Маргарет, жизнь идет своим чередом. Вчера моей радости, моей милой Орли исполнилось семь лет. С каждым годом она становится все краше. Матушка души в ней не чает и уже забыла, что я прижила дочь вне брака.
Я все больше и больше убеждаюсь, что Агнесс, которая называет свою Анеллу сестрой Орли, ошибается. Девочки совсем не похожи. Да кто вообще может сравниться с моей принцессой? Ах, какой красавицей станет она, когда подрастет.
А я все еще продолжаю ждать и надеяться, что однажды ее отец вернется и увидит, какой чудной растет его дитя. Все хожу и хожу к Белым столбам, но камень остается глух к моим мольбам. Ворота закрыты и пока не собираются открываться вновь.
Надеюсь, у нас с тобой получится увидеться этим летом. Скучаю и с нетерпением жду встречи. С любовью, твоя Кларисса».
Закончив читать, я положила письмо к остальным, потом снова разложила их по порядку у себя на коленях и задумчиво провела пальцами по бумаге.
Наша семейная история. Которая неожиданно обернулась самой настоящей любовной драмой. Кларисса действительно любила того человека. Даже спустя семь лет не перестала ждать, не побоявшись чужого осуждения и неодобрения. Ее письмо как будто пропитано горечью, тоской и надеждой на его возвращение. Это дорогого стоит. Почему он не вернулся? Действительно наигрался с влюбленной дурочкой или с ним что-то случилось? Не думаю, что Клариссе когда-либо повезло это выяснить.
Но эта история закончилась очень давно. Почему бабушка решила донести ее до меня? И почему именно этими не слишком понятными письмами? Других не было? Или этого ей показалось достаточно для того, чтобы понять нечто важное? Но пока мне не слишком понятно. Саму по себе историю можно было бы назвать банальной, даже для того времени. Девушка встретила мужчину, влюбилась, забыв о приличиях и собственном будущем, забеременела от него и родила ребенка. Но у меня остались вопросы. Во-первых, была ли некая Анелла сестрой Орли. Во-вторых, что за Белые столбы, о которых упоминалось в письме. В-третьих, что такого необычного было в грозе, разнесшей деревню когда-то. И в-четвертых, почему Кларисса все время называла мужчину «иным».
Иной… Так говорят обычно об инопланетянах или сказочных существах. Семейная легенда утверждает, что отцом Орли был сидхе – фейри, пришедший из другого мира. Не от Клариссы ли пошло это заблуждение? Или все же не заблуждение?
Я тихо застонала, запустив пальцы в волосы. Ничего не понимаю. Это невозможно логично объяснить. Сидхе остались только в сказках и фильмах, сложно поверить в то, что один из них был моим предком. Но мои сны… Они уже давно смирили меня с тем, что необъяснимое существует.
Почему же бабушка просто не объяснила мне все, как есть? Чего или кого она боялась?
Я сгребла бумаги и схватилась за конверт, но вдруг поняла, что там есть что-то еще. Перевернула его и мне на ладонь выпало то самое кольцо: серебряный стебель с гранатовым бутоном. Полюбовавшись, как электрический свет скользит по гладкому камню, я нацепила кольцо на палец, подхватила плед и пошла наверх.
Нотариус передал мне все документы, касающиеся дома и бабушки. В том числе и копии свидетельства о смерти с выпиской патологоанатома. Только приехав, я сложила их в тумбочку и сейчас полезла туда, чтобы кое-что проверить.
На бумаге, подписанной патологоанатомом из Глазго, была указана причина смерти - тромбоэмболия легочной артерии. Почти час ковыряния на сайтах и форумах всемирной паутины убедил меня в том, что эта проблема может никак не проявлять себя вплоть до самой смерти. А замаскировать под нее убийство вообще практически невозможно. Так откуда же бабушка узнала, что умрет?
Отложив ноутбук, я снова схватилась за справочник.
- Банши – в общем случае - женщина-призрак, явление или крик которой предвещает смерть. Своего рода фея смерти, раскрывающая или предчувствующая разрыв границы между Этим миром и Тем, между жизнью и смертью. В несколько другой интерпретации – дух-покровитель рода, который искренне страдает, предчувствуя скорую смерть кого-то из "своей" семьи.
Я задумчиво перелистнула несколько страниц. Как же много нечисти должно водиться в Шотландии. Блуждающие огоньки, Богганы, боглы, брауни…
- Брауни – шотландский домовой, маленького роста, имеет растрепанные волосы и темно-коричневую кожу… Растрепанные волосы. Ну да.
Черт, за отсутствием других логичных объяснений поверишь и что у нас тут брауни по гостиной бегает и через стены ходит. Кажется, сказочного вокруг меня становится слишком много, чтобы это можно было бы так просто игнорировать. Нужно либо поверить, либо свихнуться.
Я отложила книгу и потерла виски. Хватит на сегодня. И так уже передозировка всего неожиданного и необычно. Не хватало еще, чтобы кошмары всю ночь снились. Пора спать. Может завтра мысли сами по себе разложатся по полочкам, и картина мира станет проще и понятнее.
Но насчет кошмаров я ошиблась. Наверное, даже прочитай я на ночь полное собрание Стивена Кинга, все равно оказалась бы в этой темной комнате. Со светлячками по углам, растущими прямо из трещин пола розами и мужчиной, лица которого я снова не могу увидеть.
- Я чувствую твою тревогу, Эмма, - произнес он, обнимая меня со спины.
- Ерунда, - я дернула плечами, сбрасывая его руки.
Все равно ведь ничего не скажет. Зачем вообще эти разговоры? Сидели бы просто в темноте, как и раньше. И не было бы поводов для тревоги.
- Ерунда… - тихо повторил Рэй. – Так не пойдет.
Он обхватил меня за талию и потянул назад, усаживая себе на колени. Одной рукой обнял, пальцы второй запустил мне в волосы и стал мягко массировать затылок.
- Отпусти, - вяло трепыхнулась я.
- Вот еще, - не проникся этот нахал. – Во сне положено отдыхать, а не нервничать. А прошлой ночью тебе было хорошо со мной.
Его губы скользнули по мочке уха, и по моей спине табунами забегали мурашки. Не от страха, нет. Совсем от другого чувства, которого я почти никогда не испытывала в чужих объятых.
- Ведь хорошо было, правда? – мурлыкнул Рэй. – Признай это, Эмма.
- Это провокация, - пробурчала я, млея под его ласками.
- Есть немного, - усмехнулся он, а потом посерьезнел: - Поговори со мной, девочка. Я так долго мечтал хотя бы просто слышать твой голос.
И столько в этой просьбе было горечи и затаенной тоски, что все мое раздражение улеглось, как будто его и не было. Может быть Рэю сейчас в разы хуже, чем мне, а я придумала себе страдания и лелею их.
- Ну если хочешь поговорить, тогда будь добр ответить на мои вопросы.
- Отвечу на все, на которые смогу.
Сегодня я уже не была сторонним наблюдателем в собственном теле, а могла немного управлять им, поэтому устроилась поудобнее, положив голову мужчине на плечо, и спросила:
- Что здесь вообще происходит? В Долгране, в моем доме, даже в моих снах?
- Жизнь, - улыбнулся Рэй. – Во всех ее многообразиях и хитросплетениях.
- Вообще-то я серьезно.
- Я понял тебя, девочка. Но это один из тех вопросов на которые я не могу дать тебе ответ.
- Не можешь или не хочешь?
- Не могу.
- Плохо, - поморщилась я.
Значит, он точно мне не расскажет ни про мою семью, ни про странные письма, ни про самого себя и нашу связь. И интуиция подсказывает, что сейчас даже бесполезно придумывать обходные вопросы и уловки. Но что бы такого мне спросить?
- Ты знаешь, кто такой Кат Ши? – выдала в итоге.
- Знаю. Это кот. Дивное создание. Вредное и наглое.
- Его можно как-то отличить от других котов?
- Кат Ши ты никогда не перепутаешь с обычным зверем. Он нечто совершенно иное. И размерами, и повадками.
- А брауни?
- Домашний дух. Как всякая нечисть – скрытный и дикий, но может быть полезен, если почувствует расположение к хозяину дома.
- Скрытный, это да.
Неужели они и правда существуют? И мало того, что существуют, так делают это прямо у меня дома.
- Ты видел их когда-нибудь?
- Конечно.
- И все эти… духи действительно реальны?
- Реальнее некуда. Люди постепенно забывают о них и, наверное, это нормально. Человеческий мир меняется слишком быстро. Но иная реальность от этого никуда не исчезнет. Просто научится сливаться, таиться…
- Надо же.
- Они докучают тебе? – спросил Рэй.
- Докучают? – я растерялась. – Не знаю… Наверное, нет.
- Никто из них тебя не обидит, Эмма, я обещаю.
А мне вдруг вспомнилась строчка из бабушкиного письма. «В Долгране вред тебе могут причинить только люди»… Может быть она именно это имела в виду? Люди могут, а нелюди – нет? Потому что я под защитой Рэя?
- Просто доверься мне, девочка, - тихо попросил тот. – Доверься, и все будет хорошо.
- Я попробую…
ГЛАВА 6
С утра я решила уже ничему не удивляться, на всякий случай. Ни странному шуршанию в кладовке, ни цветущей в саду сирени. Делая себе омлет, выкопала из недр шкафчика две небольшие миски, налила в них молоко и распихала по углам. Одну – на кухне, вторую – на улице, за крыльцом задней двери. Если здесь живет нечисть, было бы неплохо наладить с ней контакт. А что может сделать это лучше, если не еда?
А у меня было одно небольшое дело, которое появилось после прочтения писем Клариссы.
Погода снова радовала теплом, так что поев, я набросила легкую ветровку, взяла сумку и отправилась в местную церковь – место, где можно поискать сведения о моей семье.
Дойдя до церковных ворот, я шагнула во двор и осмотрелась. Здесь было тихо и безлюдно. Ни прихожан, ни туристов. Но это и хорошо, никто не помешает осмотреться и выяснить то, что нужно.
