Парень всё же разомкнул веки. Он тут же принялся осматриваться. Ставни распахнуты до конца, Илсаян только начинает восходить на голубой небосвод, с улицы доносится пение птиц и гомон скота. Ветерок приятно обдумает вспотевшее тело, простыни мокрые и неприятно липнут к коже, подушка валяется на полу возле обуви.
- Я бросился в дом, как только услышал твой крик, - сказал с нотками тревоги гость. – Ты никак не хотел просыпаться, сколько бы я не тряс и не обдавал тебя магией.
Моран повернулся и наконец смог рассмотреть гостя. Перед глазами плясали чёрные круги, но постепенно зрение стало лучше. Рядом на стуле сидел Ородон. Лицо его потемнело от испуга, он всматривался в юного арди так пристально, что тому стало не по себе.
Он несколько раз выдохнул, протёр заспанное лицо рукой, пригладил спутавшиеся волосы и постарался унять бурю в душе. Это был самый реальный кошмар из всех, что приходили по ночам. Такое правдоподобное видение едва не сгубило во сне. И тот незнакомец с чёрными крыльями был абсолютно настоящим. Он впервые явился сам, принуждая пасть ниц перед его силой. Преследовал. А потом оборвал жизнь… Так жестоко и беспощадно убил, будто ему в самом деле не понравился отказ.
- Что тебе снилось, Моран? – снова задал вопрос Ородон, подавшись вперёд и коснувшись обнажённого плеча юного арди.
Парень отпрянул и вздрогнул. Ему до сих пор не верилось, что это реальность, а кошмар остался там, в мире снов, где и поджидает, чтобы снова напасть и замучить до смерти.
- Жуткий кошмар, - выдохнул он. – Кругом смерть ужасы и чёрный туман.
Ородон несколько мгновений молчал, видимо, что-то решая для себя, а потом выпрямился и бросил напряжённо:
- Это плохой знак. Видишь ли, Моран, как бывает: ритуал Йанри проводят на исходе пятнадцатого цикла, - объяснял он, задумчиво потирая подбородок. – Но иногда, как в случае с тобой, он может потребоваться раньше. Твоё тело растёт быстро и из-за наследия от двух народов у тебя активно развивается разум. Он больше не может находиться в оболочке юноши. Твой мир рушился? Исчезали ли близкие, привычные тебе места во сне? – спросил Арай.
- Да. – Не хотелось возвращаться даже в воспоминания. Но они сами пришли, атаковав ещё ослабленное сознание. – Всё рушилось и раньше, но не так ужасно, - дрогнувшим голосом сообщил арди.
- Помазание надо провести раньше, - решительно сказал маг. - Тебе всего четырнадцать с небольшим циклов, но разум твой уже кричит об изменениях. Ещё два цикла ты не протянешь. Так что я сей же илар пошлю весть Турну о том, что следует поторопиться с ритуалом.
Он встал, отдёрнул жилет, взял с другого стула одежду и положил на постель, похлопав по ней. Тут же направился к двери, широко шагая.
- Как ты узнал, что вы вернулись? – спросил парень, быстро откинув одеяло и спустив ноги на пол.
Ородон замер в дверях и повернулся.
- Турн прислал весть из столицы. Он задержится до вечери. – Мужчина собирался уходить, но вновь остановился и добавил с улыбкой: - Одевайся. Побудешь у меня один лик. К тому же, Хейланта мне всю шею взмылила, когда узнала, что ты вернулся. Как раз повидаетесь перед помазанием.
Радости Морана не было предела. Он так хотел увидеть её, обнять и подарить тот удивительный браслет из радужного камня, который выменял на один из фолиантов. Именно для Хейланты он так старался выбирать самое лучшее украшение, с крупными камнями, идеальными по размеру и нанизанными на толстую нить. Хотел, чтобы ей понравилось, чтобы она помнила его даже после помазания ту частичку юности, перед которой благоговела.
Илсаян ярко светил на небосводе, пели птицы, жужжали назойливые насекомые, слабый ветерок обдувал горячую шею. Ородон быстро и хлёстко проводил точильным камнем по лезвию косы – нужно насушить сена для скота. Несмотря на то, что в доме гости, дела не ждали. Половина селения уже отправилась на поле другая часть арди только выходила из домов. Кто ехал на телегах, запряжённых ашурами, кто гнал гурты туяров в степь перед пологодьем. Одни плелись с вилами, вторые с косами, третьи запевали дружно мотив, настраиваясь на работу.
Постепенно к зычному хору мужских и женских голосов добавилось несколько свирелей и флейт. Песня стала веселее и ещё громче.
- На траву с зарёю опустились росы
И по ней ступили белы ноги босы.
Распустивши косы, вышла в степь большую
Мудрая Кироса – песнь сыграть простую.
Колоса? дозрели, голоса запели
Под мотив ардийской ла?рговой свирели.
Вилы брось ты на плечо!
Вдарь ашурам горячо!
И шагай!
И напевай!
Хей-хо-хай!
Хей-хо-хай!
Славная Кироса, до поя?са косы –
Обнажи свою красу, наточи мою косу!
Ты срезай, моя коса, стебли толще волоса?!
Размахнусь я нэй, каэ? –
Ляжет вся трава под ней!
Закончив заострять лезвие косы, Ородон положил точильный камень в глубокий карман жилета, затянул потуже ремень на штанах и обошёл дом по кругу, чтобы не шагать по комнатам, рискуя задеть кого-то острием.
- Моран! Всё взял? – поинтересовался он у юного арди. И тут же начал сам осматривать всё, что лежало в телеге.
Он проверил остроту зубьев на вилах, посчитал количество хлеба, кувшинов с водой и молоком, развернул и свернул ремни, ткань, которой нужно будет укрывать сено на ночь. Под ними нашёл два серпа, одни перчатки и в них кристаллы – вдруг дождь начнётся, ветер-то крепчает. Того и гляди нагонит непогоду. Или Илсаян обдаст зноем.
Схевания отнеслась к приходу Морана очень плохо. Она едва ли поприветствовала его, скудно накормила, напоила и не беседовала. Один на один высказала своё недовольство Ородону, отчего тот взбесился и с тех пор не заговаривал с иррам. Наказал к вечере приготовить ужин и не ждать возвращения, а идти почивать одной.
Она смирится однажды. Как только Хейланта встанет на путь, который уготовила для неё судьба, а Моран повзрослеет и отправится в свой край, Схевания угомонится. Слишком ревностно она относится к своему статусу. Ородон понимал иррам: как можно дарить детей тому, кто не в силах забыть прошлое? Но поделать ничего не мог.
- Оин, позволь отправиться с вами? – Хейланта коснулась руки так нежно, словно это был всего лишь лист, гонимый ветром.
Мужчина повернулся и кивнул – пусть насладится своим последним ликом. Увидит то, что, возможно, пригодится в будущем, если создатель соизволит оставить её в родном крае, как Неури. Он указал жестом на телегу, и Хейланта тут же запрыгнула и села рядом с Мораном. Сам же арди взобрался на ронол , вдарил плетью по широким бокам ашуры и натянул потуже поводья. Впереди много работы.
Покос - дело не хлопотное, но изматывает быстро. Простоять под зноем целый день, двигаясь со скоростью самого обычного слизняка и махая косой, крепко сжимая ручку и косовище – то ещё испытание. Но под песни работа спорится. Всё поселение собралось в степи, где густая трава ждёт своего часа, чтобы иссохнуть и послужить своей цели. Илсаян припекал так, что шея и плечи уже к обедне дымились, а лик ещё долог.
Утерев со лба пот, который ручьями стекал на глаза и по лицу, ардиец отставил косу, воткнув лезвие в огромный стог уже подсушенной травы. Работа на время остановилась, а песни прекратились. Косцы разбрелись по стоянкам отобедать и попить воды, некоторые пошли к реке, окунуться и спрятаться от зноя, а третьи уже занырнули в стога и только ноги в сандалиях торчат из них и раздаётся байсарский храп.
Молодежи на поле тоже было много. То и дело слышна ругань с самого утра! Дети любопытны и это качество порой заводит их в опасные места. Вот возьмут серпы, порежутся или начнут носиться меж косцов, когда те вовсю размашисто укладывают траву рядами. А бывает залезут в стога, играя и веселясь, затихнут там, а тут раз – вилы входят по самое древко! Тут уж не до песен и плясок! Главное - ноги не отрезать и не убить ребёнка!
Арай сел в телегу, откинул ткань и ослабил магией кристаллы. Они запульсировали мягким светом и поблекли, став тёмно-фиолетовыми. Мужчина взял кувшин с молоком, развернул хлеб и принялся обедать. Прохлада тут же разлилась во рту, вызвав приятный вздох. Хорошо! Ородон отпил ещё немного, закинул в рот остатки хлеба, выкинул лист лантала и обтёр ладони об штанины. Он взял второй кувшин, умылся, как следует окатил шею и плечи водой, отчего кожа зашипела, и применил магию для исцеления. Не успел он немного расслабиться, как тут же вереницей потянулись арди – один порезал руку, второй подвернул ногу, третий с головной болью… и так целый илар приходилось подлечивать то ожоги, то растяжения, то головокружения.
В поселении много магов – Ородон не единственный. Очереди вились по полю к крайним телегам и к центральным – каждый, кто обладал толикой магии, мог помочь в лечении.
Ородон стянул глубокую рану на бедре туаримца чистым куском ткани, предварительно напитав её магией. Он вполглаза следил за Мораном и Хейлантой. С тех пор, как маг взял косу в руки, он практически не видел юных ардийцев – они прилегли под громоздкой телегой и разговаривали, листая внушительный фолиант. Ньин Турна взял с собой книгу и чудной браслет в дорогу, и если первое сейчас находилось в руках парня, то второе уже красовалось, играя радужными бликами, на запястье наи. Ородон улыбнулся – как руат любят дарить всякие безделушки! Но сейчас Хейланте будет намного приятнее получить хотя бы каплю радости, чтобы в будущем хранить эти воспоминания.
Дети вылезли из-под телеги и побрели к ближайшей кобыле с седлом. Ородон проводил их добродушным взглядом и снова принялся за целительство. Он провёл целых два илара за помощью, а потом выдохнул, ещё раз испив молока и насладившись нагревшимся под лучами Илсаяна хлебом.
Не слышал он ничего – ни ржания ашуров, ни голосов арди. Так устал и спёкся от зноя, что накинул на голову смоченную ткань, положил рядом кристалл, напитав магией, и уснул.
- Ородон! Позовите Ородона! – донёсся до слуха крик одного из арди. - Нужен Арай!
Мужчина резко поднялся и стянул тряпку с лица. Он приложил ребро ладони ко лбу и принялся искать взглядом того, кто его звал. Не так далеко кричал хозяин ашуры, пытаясь удержать её за поводья. Но кобыла взбрыкнула, вырвалась и пустилась галопом в степь. Догнать её байсар не попытался, только махнул рукой и бросился к столпившимся собратьям.
В разуме поселилась неподдельная тревога. Ородон живо спрыгнул с телеги и огляделся. Нигде нет ни Хейланты, ни Морана. Чутьё подсказывало, с наей что-то случилось. А когда из толпы с трудом выбрался испуганный парень и бросил наполненный горем взгляд в сторону мага, того как ледяной водой окатили – дрожь охватила всё тело, а ноги сами понесли вперёд.
Он бежал так быстро, как мог. Расталкивал туаримцев, которые смотрели на него печально, буквально раскидывал их в стороны, будто несмышлёных детёнышей каарши. Когда вошёл в круг арди, то замер, не в силах произнести ни единого слова. Губы задрожали, внутри что-то ухнуло вниз и рассыпалось ледяными иглами, причинив страшную боль. Арай рухнул на колени рядом с лежащей Хейлантой. Лицо её посерело, губы потемнели, глаза чуть приоткрыты и в них потухла искра жизни.
Другой маг поднял взгляд и обречённо опустил руки. Он отрицательно покачал головой – уже нет смысла напитывать тело магией. Ардийка умерла.
- Моран вёл ашуру по полю, - начал тихо хозяин кобылы. – Ничего не предвещало беды. Она словно усуи объелась. Понесла ни с того ни с сего. Скинула девчушку и лягнула. Я пытался, Арай… хотел остановить. Но она ускакала.
Для Ородона каждое слово было подобно молоту, ударяющему по наковальне. Он смотрел на мёртвую дочь и не мог поверить в то, что её больше нет. Всего лишь шестнадцать циклов, считанные илары оставались до ритуала помазания. Ещё немного, и она бы стала взрослой, самостоятельной. Ородон мечтал о том, чтобы она отправилась в Лариим, к храмерийцам, или в Фирим, к алым феям. Её всегда занимал огонь, ная могла долго смотреть на него. Сидела, как приклеенная, возле камина и наблюдала заворожённо за языками пламени.
А ещё лучше – чтобы она осталась в Туариме и радовала глаз отца каждый лик.
И вот… её нет.
От безысходности Арай взвыл. Он взял дочь на руки и прижал к себе крепче. Она не могла так скоро его покинуть. Только не так! Оставалось чуть-чуть, совсем крохи времени!
- Стой! Куда! Куда?! – крикнули позади.
Ородон обернулся, и толпа тут же расступилась. Удаляющаяся чёрная макушка, мелькающая между телегами, становилась всё незаметнее. Никто не догонял Морана.
А следовало бы.
Турн вошёл в комнату ньина, не постучав, - всё равно тот никак не отзовётся. Парень закрылся в себе и вот уже третий лик не хотел есть. Только выбирался из угла, в котором сидел, чтобы попить воды и справить нужду, но не более. Он не выпускал из рук браслет из радужного камня, постоянно теребя его: положить в погребальный костёр украшение не позволили – дух должен очиститься от всего бренного и пройти во врата Грани не привязанным к миру живых. Моран и Хейланта друг другу не пара, а потому девушка не отзовётся на призыв во время Райнатара. Только оин сможет пригласить её.
Поставив тарелку с подкопчёнными на костре крыльями сморов и сочной грудкой с травами, он забрал иссохшее мясо и скисшее за лик молоко – парень не притронулся к еде. И к этой тоже не подойдёт, однако Турн всё равно надеялся, что рано или поздно Моран выберется из угла и приведёт себя в порядок. Больше ничего нельзя сделать – заставить жестоко, уговорить бессмысленно, наказать глупо. Парень сам должен принять неизбежное. По-другому его разум не справится с потерей.
Торай посмотрел на своего ньина. Тот привычно глянул исподлобья на тарелку, и отвернулся, поджав согнутые в коленях ноги и поморщившись от боли в животе. Крупный синяк на пол-лица уже почти сошёл, а переломы рук и рёбер Ородон срастил, как мог. Моран чуть не погиб, пытаясь убежать от вины, которую сам себе придумал.
Но даже Ородон не смог доказать парню, что это всего лишь досадная случайность. А он едва справлялся с горем, подпитываемым Схеванией, которая только и твердила, что нужно всего лишь смириться.
Вздохнув, маг покачал головой и вышел из комнаты. Он прикрыл плотно дверь и дошагал до стола, устало плюхнувшись на скамью. Он сделал пару глотков горячего чая и посмотрел на сидящего напротив Ородона.
Тот не произнёс ни слова, лишь склонил печально голову. Ему и без слов стало ясно, что Моран окончательно закрылся в себе. Но Турн не мог придумать ничего более действенного, кроме как оставить парня один на один со своими страхами и виной.
- Нужно провести помазание, Турн, - заговорил Арай поселения. – Его разум не справляется с тем, что в него заложено. Надо взойти на следующую ступень, иначе Моран рискует провалиться в лапы костлявой Сборщицы, - нажимно произнёс он.
- Не мне тебе говорить, друг мой, - ответил маг, - о том, что ритуал Йанри сейчас намного опаснее, чем самобичевание и голодание. Если с такими помыслами он ляжет в купель, то смерть будет самым положительным исходом в обряде.
- Может быть, и нет, - оспорил Ородон.
- Если нет, то его отправят в Халрим, - печально продолжил мужчина. – Кто знает, что там с ним случится? Порвут на части данады, отравят ядом шиат, изрубят на куски бринаты? Или он кинется от отчаяния на энергетическую стену, и его разорвёт на атомы. Нельзя ему на Йанри. Я не позволю.
- Я бросился в дом, как только услышал твой крик, - сказал с нотками тревоги гость. – Ты никак не хотел просыпаться, сколько бы я не тряс и не обдавал тебя магией.
Моран повернулся и наконец смог рассмотреть гостя. Перед глазами плясали чёрные круги, но постепенно зрение стало лучше. Рядом на стуле сидел Ородон. Лицо его потемнело от испуга, он всматривался в юного арди так пристально, что тому стало не по себе.
Он несколько раз выдохнул, протёр заспанное лицо рукой, пригладил спутавшиеся волосы и постарался унять бурю в душе. Это был самый реальный кошмар из всех, что приходили по ночам. Такое правдоподобное видение едва не сгубило во сне. И тот незнакомец с чёрными крыльями был абсолютно настоящим. Он впервые явился сам, принуждая пасть ниц перед его силой. Преследовал. А потом оборвал жизнь… Так жестоко и беспощадно убил, будто ему в самом деле не понравился отказ.
- Что тебе снилось, Моран? – снова задал вопрос Ородон, подавшись вперёд и коснувшись обнажённого плеча юного арди.
Парень отпрянул и вздрогнул. Ему до сих пор не верилось, что это реальность, а кошмар остался там, в мире снов, где и поджидает, чтобы снова напасть и замучить до смерти.
- Жуткий кошмар, - выдохнул он. – Кругом смерть ужасы и чёрный туман.
Ородон несколько мгновений молчал, видимо, что-то решая для себя, а потом выпрямился и бросил напряжённо:
- Это плохой знак. Видишь ли, Моран, как бывает: ритуал Йанри проводят на исходе пятнадцатого цикла, - объяснял он, задумчиво потирая подбородок. – Но иногда, как в случае с тобой, он может потребоваться раньше. Твоё тело растёт быстро и из-за наследия от двух народов у тебя активно развивается разум. Он больше не может находиться в оболочке юноши. Твой мир рушился? Исчезали ли близкие, привычные тебе места во сне? – спросил Арай.
- Да. – Не хотелось возвращаться даже в воспоминания. Но они сами пришли, атаковав ещё ослабленное сознание. – Всё рушилось и раньше, но не так ужасно, - дрогнувшим голосом сообщил арди.
- Помазание надо провести раньше, - решительно сказал маг. - Тебе всего четырнадцать с небольшим циклов, но разум твой уже кричит об изменениях. Ещё два цикла ты не протянешь. Так что я сей же илар пошлю весть Турну о том, что следует поторопиться с ритуалом.
Он встал, отдёрнул жилет, взял с другого стула одежду и положил на постель, похлопав по ней. Тут же направился к двери, широко шагая.
- Как ты узнал, что вы вернулись? – спросил парень, быстро откинув одеяло и спустив ноги на пол.
Ородон замер в дверях и повернулся.
- Турн прислал весть из столицы. Он задержится до вечери. – Мужчина собирался уходить, но вновь остановился и добавил с улыбкой: - Одевайся. Побудешь у меня один лик. К тому же, Хейланта мне всю шею взмылила, когда узнала, что ты вернулся. Как раз повидаетесь перед помазанием.
Радости Морана не было предела. Он так хотел увидеть её, обнять и подарить тот удивительный браслет из радужного камня, который выменял на один из фолиантов. Именно для Хейланты он так старался выбирать самое лучшее украшение, с крупными камнями, идеальными по размеру и нанизанными на толстую нить. Хотел, чтобы ей понравилось, чтобы она помнила его даже после помазания ту частичку юности, перед которой благоговела.
***
Илсаян ярко светил на небосводе, пели птицы, жужжали назойливые насекомые, слабый ветерок обдувал горячую шею. Ородон быстро и хлёстко проводил точильным камнем по лезвию косы – нужно насушить сена для скота. Несмотря на то, что в доме гости, дела не ждали. Половина селения уже отправилась на поле другая часть арди только выходила из домов. Кто ехал на телегах, запряжённых ашурами, кто гнал гурты туяров в степь перед пологодьем. Одни плелись с вилами, вторые с косами, третьи запевали дружно мотив, настраиваясь на работу.
Постепенно к зычному хору мужских и женских голосов добавилось несколько свирелей и флейт. Песня стала веселее и ещё громче.
- На траву с зарёю опустились росы
И по ней ступили белы ноги босы.
Распустивши косы, вышла в степь большую
Мудрая Кироса – песнь сыграть простую.
Колоса? дозрели, голоса запели
Под мотив ардийской ла?рговой свирели.
Вилы брось ты на плечо!
Вдарь ашурам горячо!
И шагай!
И напевай!
Хей-хо-хай!
Хей-хо-хай!
Славная Кироса, до поя?са косы –
Обнажи свою красу, наточи мою косу!
Ты срезай, моя коса, стебли толще волоса?!
Размахнусь я нэй, каэ? –
Ляжет вся трава под ней!
Закончив заострять лезвие косы, Ородон положил точильный камень в глубокий карман жилета, затянул потуже ремень на штанах и обошёл дом по кругу, чтобы не шагать по комнатам, рискуя задеть кого-то острием.
- Моран! Всё взял? – поинтересовался он у юного арди. И тут же начал сам осматривать всё, что лежало в телеге.
Он проверил остроту зубьев на вилах, посчитал количество хлеба, кувшинов с водой и молоком, развернул и свернул ремни, ткань, которой нужно будет укрывать сено на ночь. Под ними нашёл два серпа, одни перчатки и в них кристаллы – вдруг дождь начнётся, ветер-то крепчает. Того и гляди нагонит непогоду. Или Илсаян обдаст зноем.
Схевания отнеслась к приходу Морана очень плохо. Она едва ли поприветствовала его, скудно накормила, напоила и не беседовала. Один на один высказала своё недовольство Ородону, отчего тот взбесился и с тех пор не заговаривал с иррам. Наказал к вечере приготовить ужин и не ждать возвращения, а идти почивать одной.
Она смирится однажды. Как только Хейланта встанет на путь, который уготовила для неё судьба, а Моран повзрослеет и отправится в свой край, Схевания угомонится. Слишком ревностно она относится к своему статусу. Ородон понимал иррам: как можно дарить детей тому, кто не в силах забыть прошлое? Но поделать ничего не мог.
- Оин, позволь отправиться с вами? – Хейланта коснулась руки так нежно, словно это был всего лишь лист, гонимый ветром.
Мужчина повернулся и кивнул – пусть насладится своим последним ликом. Увидит то, что, возможно, пригодится в будущем, если создатель соизволит оставить её в родном крае, как Неури. Он указал жестом на телегу, и Хейланта тут же запрыгнула и села рядом с Мораном. Сам же арди взобрался на ронол , вдарил плетью по широким бокам ашуры и натянул потуже поводья. Впереди много работы.
Покос - дело не хлопотное, но изматывает быстро. Простоять под зноем целый день, двигаясь со скоростью самого обычного слизняка и махая косой, крепко сжимая ручку и косовище – то ещё испытание. Но под песни работа спорится. Всё поселение собралось в степи, где густая трава ждёт своего часа, чтобы иссохнуть и послужить своей цели. Илсаян припекал так, что шея и плечи уже к обедне дымились, а лик ещё долог.
Утерев со лба пот, который ручьями стекал на глаза и по лицу, ардиец отставил косу, воткнув лезвие в огромный стог уже подсушенной травы. Работа на время остановилась, а песни прекратились. Косцы разбрелись по стоянкам отобедать и попить воды, некоторые пошли к реке, окунуться и спрятаться от зноя, а третьи уже занырнули в стога и только ноги в сандалиях торчат из них и раздаётся байсарский храп.
Молодежи на поле тоже было много. То и дело слышна ругань с самого утра! Дети любопытны и это качество порой заводит их в опасные места. Вот возьмут серпы, порежутся или начнут носиться меж косцов, когда те вовсю размашисто укладывают траву рядами. А бывает залезут в стога, играя и веселясь, затихнут там, а тут раз – вилы входят по самое древко! Тут уж не до песен и плясок! Главное - ноги не отрезать и не убить ребёнка!
Арай сел в телегу, откинул ткань и ослабил магией кристаллы. Они запульсировали мягким светом и поблекли, став тёмно-фиолетовыми. Мужчина взял кувшин с молоком, развернул хлеб и принялся обедать. Прохлада тут же разлилась во рту, вызвав приятный вздох. Хорошо! Ородон отпил ещё немного, закинул в рот остатки хлеба, выкинул лист лантала и обтёр ладони об штанины. Он взял второй кувшин, умылся, как следует окатил шею и плечи водой, отчего кожа зашипела, и применил магию для исцеления. Не успел он немного расслабиться, как тут же вереницей потянулись арди – один порезал руку, второй подвернул ногу, третий с головной болью… и так целый илар приходилось подлечивать то ожоги, то растяжения, то головокружения.
В поселении много магов – Ородон не единственный. Очереди вились по полю к крайним телегам и к центральным – каждый, кто обладал толикой магии, мог помочь в лечении.
Ородон стянул глубокую рану на бедре туаримца чистым куском ткани, предварительно напитав её магией. Он вполглаза следил за Мораном и Хейлантой. С тех пор, как маг взял косу в руки, он практически не видел юных ардийцев – они прилегли под громоздкой телегой и разговаривали, листая внушительный фолиант. Ньин Турна взял с собой книгу и чудной браслет в дорогу, и если первое сейчас находилось в руках парня, то второе уже красовалось, играя радужными бликами, на запястье наи. Ородон улыбнулся – как руат любят дарить всякие безделушки! Но сейчас Хейланте будет намного приятнее получить хотя бы каплю радости, чтобы в будущем хранить эти воспоминания.
Дети вылезли из-под телеги и побрели к ближайшей кобыле с седлом. Ородон проводил их добродушным взглядом и снова принялся за целительство. Он провёл целых два илара за помощью, а потом выдохнул, ещё раз испив молока и насладившись нагревшимся под лучами Илсаяна хлебом.
Не слышал он ничего – ни ржания ашуров, ни голосов арди. Так устал и спёкся от зноя, что накинул на голову смоченную ткань, положил рядом кристалл, напитав магией, и уснул.
- Ородон! Позовите Ородона! – донёсся до слуха крик одного из арди. - Нужен Арай!
Мужчина резко поднялся и стянул тряпку с лица. Он приложил ребро ладони ко лбу и принялся искать взглядом того, кто его звал. Не так далеко кричал хозяин ашуры, пытаясь удержать её за поводья. Но кобыла взбрыкнула, вырвалась и пустилась галопом в степь. Догнать её байсар не попытался, только махнул рукой и бросился к столпившимся собратьям.
В разуме поселилась неподдельная тревога. Ородон живо спрыгнул с телеги и огляделся. Нигде нет ни Хейланты, ни Морана. Чутьё подсказывало, с наей что-то случилось. А когда из толпы с трудом выбрался испуганный парень и бросил наполненный горем взгляд в сторону мага, того как ледяной водой окатили – дрожь охватила всё тело, а ноги сами понесли вперёд.
Он бежал так быстро, как мог. Расталкивал туаримцев, которые смотрели на него печально, буквально раскидывал их в стороны, будто несмышлёных детёнышей каарши. Когда вошёл в круг арди, то замер, не в силах произнести ни единого слова. Губы задрожали, внутри что-то ухнуло вниз и рассыпалось ледяными иглами, причинив страшную боль. Арай рухнул на колени рядом с лежащей Хейлантой. Лицо её посерело, губы потемнели, глаза чуть приоткрыты и в них потухла искра жизни.
Другой маг поднял взгляд и обречённо опустил руки. Он отрицательно покачал головой – уже нет смысла напитывать тело магией. Ардийка умерла.
- Моран вёл ашуру по полю, - начал тихо хозяин кобылы. – Ничего не предвещало беды. Она словно усуи объелась. Понесла ни с того ни с сего. Скинула девчушку и лягнула. Я пытался, Арай… хотел остановить. Но она ускакала.
Для Ородона каждое слово было подобно молоту, ударяющему по наковальне. Он смотрел на мёртвую дочь и не мог поверить в то, что её больше нет. Всего лишь шестнадцать циклов, считанные илары оставались до ритуала помазания. Ещё немного, и она бы стала взрослой, самостоятельной. Ородон мечтал о том, чтобы она отправилась в Лариим, к храмерийцам, или в Фирим, к алым феям. Её всегда занимал огонь, ная могла долго смотреть на него. Сидела, как приклеенная, возле камина и наблюдала заворожённо за языками пламени.
А ещё лучше – чтобы она осталась в Туариме и радовала глаз отца каждый лик.
И вот… её нет.
От безысходности Арай взвыл. Он взял дочь на руки и прижал к себе крепче. Она не могла так скоро его покинуть. Только не так! Оставалось чуть-чуть, совсем крохи времени!
- Стой! Куда! Куда?! – крикнули позади.
Ородон обернулся, и толпа тут же расступилась. Удаляющаяся чёрная макушка, мелькающая между телегами, становилась всё незаметнее. Никто не догонял Морана.
А следовало бы.
Глава 8. Помни обо мне
Турн вошёл в комнату ньина, не постучав, - всё равно тот никак не отзовётся. Парень закрылся в себе и вот уже третий лик не хотел есть. Только выбирался из угла, в котором сидел, чтобы попить воды и справить нужду, но не более. Он не выпускал из рук браслет из радужного камня, постоянно теребя его: положить в погребальный костёр украшение не позволили – дух должен очиститься от всего бренного и пройти во врата Грани не привязанным к миру живых. Моран и Хейланта друг другу не пара, а потому девушка не отзовётся на призыв во время Райнатара. Только оин сможет пригласить её.
Поставив тарелку с подкопчёнными на костре крыльями сморов и сочной грудкой с травами, он забрал иссохшее мясо и скисшее за лик молоко – парень не притронулся к еде. И к этой тоже не подойдёт, однако Турн всё равно надеялся, что рано или поздно Моран выберется из угла и приведёт себя в порядок. Больше ничего нельзя сделать – заставить жестоко, уговорить бессмысленно, наказать глупо. Парень сам должен принять неизбежное. По-другому его разум не справится с потерей.
Торай посмотрел на своего ньина. Тот привычно глянул исподлобья на тарелку, и отвернулся, поджав согнутые в коленях ноги и поморщившись от боли в животе. Крупный синяк на пол-лица уже почти сошёл, а переломы рук и рёбер Ородон срастил, как мог. Моран чуть не погиб, пытаясь убежать от вины, которую сам себе придумал.
Но даже Ородон не смог доказать парню, что это всего лишь досадная случайность. А он едва справлялся с горем, подпитываемым Схеванией, которая только и твердила, что нужно всего лишь смириться.
Вздохнув, маг покачал головой и вышел из комнаты. Он прикрыл плотно дверь и дошагал до стола, устало плюхнувшись на скамью. Он сделал пару глотков горячего чая и посмотрел на сидящего напротив Ородона.
Тот не произнёс ни слова, лишь склонил печально голову. Ему и без слов стало ясно, что Моран окончательно закрылся в себе. Но Турн не мог придумать ничего более действенного, кроме как оставить парня один на один со своими страхами и виной.
- Нужно провести помазание, Турн, - заговорил Арай поселения. – Его разум не справляется с тем, что в него заложено. Надо взойти на следующую ступень, иначе Моран рискует провалиться в лапы костлявой Сборщицы, - нажимно произнёс он.
- Не мне тебе говорить, друг мой, - ответил маг, - о том, что ритуал Йанри сейчас намного опаснее, чем самобичевание и голодание. Если с такими помыслами он ляжет в купель, то смерть будет самым положительным исходом в обряде.
- Может быть, и нет, - оспорил Ородон.
- Если нет, то его отправят в Халрим, - печально продолжил мужчина. – Кто знает, что там с ним случится? Порвут на части данады, отравят ядом шиат, изрубят на куски бринаты? Или он кинется от отчаяния на энергетическую стену, и его разорвёт на атомы. Нельзя ему на Йанри. Я не позволю.
