Женщина понимающе кивнула. Уже догадалась, что именно хочет сказать ей Торай и что хочет сделать. От этого становилось невероятно грустно. Вот только ни прерывать Турна, ни отговаривать его от затеи, ни уж тем более осуждать его решение Кироса не стала. Лишь кивнула и позволила дальше говорить.
- Отныне и впредь я, Турн Траваж из рода Реаран, отрекаюсь от своих сил. Отрекаюсь от призвания, помощи и использования магии как в житейских делах, так и в служебных. Сей обет не нарушу, пока не возвратятся силы мои к Вахди или пока меня не заберёт смерть.
- Да будет так, - утвердила Кироса.
Маг посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. Конечно, ведь он ожидал гнева, уговоров, расправы и угроз, но никак не понимания и принятия его обета. Вот только покровительница не собиралась забирать у него силы. Он был и будет её Торай. Она обещала Ифии, дала обет. Если бы только Турн знал, как ей самой тяжело нести своё бремя. Но, быть может, он узнает правду. Узнает, что Ифия так сильно любила своего иррам, что едва ли не угрозой самоубийства заставила Вахди исполнить её просьбу. А Турн однажды поймёт и примет её поступок.
Но он не понял и не принял.
- Неужто ты собралась ждать моего отказа от обета? – ухмыльнулся Торай. – Забери силы сейчас и тебе не придётся никого мучить, Кироса, - снова попросил он.
- Однажды ты духом вернёшься туда, где обитаешь телом, - сказала она. – Однажды, но не сейчас, Торай.
- Тебе придётся долго ждать.
- Ты нарушишь свой обет, так или иначе, - улыбнулась женщина и уверенно выпрямилась. – Ведь чтобы его исполнить, нужно пожертвовать своими тэм`ои … и им, - она кинула взгляд на колыбель, в которой спал Моран. – Айна илиа Тоорн «Светлого дня, Турн», - она поднялась из-за стола и направилась прочь из дома.
- Ты загнала меня в ловушку! Ты знала, что я всё равно буду рядом с тобой!!! – он кричал ей в спину, а она лишь удалялась. – Зачем ты мучаешь меня? Почему?!
«Ты всегда был и будешь моим Торай». – Кироса не сказала этого вслух. Турн и без слов поймёт, почему всё происходит именно так. Однажды он найдёт ответ. Но не сейчас. Ещё не пришло время.
- Забери мои силы! – из воспоминаний вырвал голос разгневанного мага.
Кристаллы медленно тускнели, а Турн продолжал сверкать своими очами, вперив взгляд в Киросу. Она смотрела на него, отчаявшегося, давно нарушившего обет. Но он так и не понял этого. Никогда не понимал того, что никогда не сможет исполнить свою клятву, не покончив с собой и не подвергнув опасности всех членов рода Реаран, своего рода, и Морана. Он боялся потерять их всех и особенно ньина.
- Нет, Турн, я их не заберу. – Снова она отвечает на этот вопрос. Сегодня тот лик, когда нужно приоткрыть завесу тайны. Женщина собралась с мыслями, выдохнула и произнесла: - Это невозможно.
- Что? – опешил ардиец. – Но почему?!
- Я поклялась Ифии, что ты будешь моим магом. Она просила за тебя.
- Нет… она бы не стала… - мужчина пятился назад, хватая ртом воздух. Очевидно, что он не мог принять ту истину, которую явила Вахди. – Ты лжёшь, она бы не поступила так… - Он опёрся на колонну и припал лбом к холодному камню. – Она не могла, не могла, - причитал он, закрыв глаза. – Только не она. Почему ты не отказала ей?! – взревел он и развёл руки в стороны, раскрыв ладони. На них заплясали яркие искры магии, всполохи овили манящим рисунком кисти, а на коже проявились руны на древнем языке.
Ей было искренне жаль Турна. Он так и не смирился с потерей иррам. Но сейчас его магия нужна как никогда. Только так можно уберечь Морана от будущих опасностей, укрыть его от взора Высшей и свершить то, что должно.
- Ты всегда был и будешь моим Торай, - вновь проговорила она, провоцируя волну нарастающей ярости в груди ардийца.
- НИКОГДА!
Он резко выставил ладони вперёд, и яркий поток хлынул из них прямо на Киросу. Она так и стояла, недвижимо, как статуя, выполненная с идеальной точностью по её образу и подобию. Отражать выпад не было смысла, магия Земли не навредит Вахди, ведь она являлась частью её собственных сил. А вот самого Турна сильно ослабит, что позволит поговорить с ним нормально, без криков и драки.
Свет залил всю залу, являя взору чернеющие арки переходов возле колонн. Потоки огибали Киросу, она смотрела на гневно настроенного Торай, который быстро слабел. Ещё немного и вся магия, которая была в теле вырвется наружу, и он падёт ниц.
Два кристалла на колонне не выдержали напряжения и взорвались, выпуская остатки света в пространство плотными рыжими волнами. Осколки прилетели в щёку и шею Турну. Он вскрикнул, закрыл лицо ладонями и упал на колени, взвыв от боли.
В зале стало светло, как ясным днём. Кироса продолжала стоять напротив страждущего ардийца, который постоянно повторял имя Ифии и причитал, что она не могла совершить такое предательство. Да… очень трудно поверить в то, что дорогой сердцу арди может отдать жизнь за то, что считал главным достоинством своего иррам. Невыносимо больно – осознавать, что кто-то пожертвовал ради тебя всем, а ты в это время не смог сделать ничего.
Раскаты грома почти не слышны. Не стало завывающего ветра, бьющегося в ставни и двери, перестали трещать ветви Туаримского бора, который терпел нападки Бури-Матери. Ураган стихал постепенно. Теперь стал намного сильнее ливень, вода заливалась под деревянные массивные двери и лужицей растекалась у прохода по каменным плитам. Вода отражала яркий свет кристаллов, облепивших широкие и гладкие тёмные колонны.
- Установи купол над храмом и приберись здесь, - как можно спокойнее наказала Кироса и отправилась к своей статуе. – Жду тебя в своих покоях, Турн. Нам нужно поговорить, дела не ждут.
- Нам не о чем говорить. Я не твой Торай, - простонал ардиец. Он начал вытаскивать осколки из окровавленной щеки и из шеи. Яркие синие капли звонко падали на мраморный пол.
- Даже если речь пойдёт о Моране? – вскинула бровь Вахди Земли и выжидающе посмотрела на поднимающегося с колен мужчину.
Она знала, что заинтересует его, знала, что он не откажется от подобного разговора. Мальчик слишком дорог ему, он напоминает об Ифии, как внешностью, как и родством. Турн ни разу не призывал свою иррам, хотя не может отпустить её до конца. Что ж, после беседы арди будет озабочен лишь тем, как защитить своего ньина. У него не останется времени думать о давно умершей руат.
Вечерело. Илсаян заходил за ровную линию горизонта и отбрасывал последние блики на гладкие крыши домов поселения Арту. Бор шумел и скрипел от прикосновения игривого ветра, который сновал меж стволов и разлапистых игольчатых ветвей.
Турн отворил дверь и пропустил Морана вперёд. Ньин за два годичных цикла с небольшим вытянулся и окреп. На лице появился первый пушок, который свойственен представителям руат. Появилась ширь в плечах, мужская стать, голос стал грубее. Разумом он был ещё ребёнком, как и положено ардийцам до помазания. Торай скинул дорожную сумку у порога, и юноша тут же стал её разбирать, хотя сил у него осталось ничуть не больше, чем у самого мага. Поездка была долгой, а приключение – интересным, однако следовать несколько ликоворотов по землям Руатай, не используя порталы перехода, невероятно утомительно. Но Моран очень хотел побывать на родине Ифии и Турн не мог ему отказать в этом.
С тех пор, как впервые там оказался, пусть и на погребении Даллы, не замолкал ни на альрону. То спрашивал о матери, то об обычаях руат, то просил рассказать о прекрасных городах дружественного мира. Но как объяснить и достать из своей памяти то, чего сам не видел? И вот, настал тот миг, когда нужно было отправиться в путешествие…
Родное жилище встретило пустотой и мраком. Илсаян потух на горизонте, и тьма расстелилась по землям Туарима. Ардиец напитал магией кристаллы, и они осветили пыльную безжизненную комнату.
- Надо бы убраться, оин, - предложил Моран. Он стоял, сложив руки на груди, и осматривал каждый угол главной комнаты, со столом, полками и скамьями. – Разожги камин, а я наберу воды на ключе и немного пробегусь с тряпкой по дому.
- Не лучше ли сделать это поутру? – спросил Турн. – Сейчас нужно отвечерять и отдохнуть как следует. Путь был долгим и утомительным.
- Ага, а ещё очень интересным и познавательным, - с укором сказал юноша. – Вот только не говори мне, что хочешь лечь на изъеденные крашой простыни? Я вот не собираюсь чесаться всю ночь. Да и помыться бы не мешало. Разжигай камин или я сделаю это сам.
«Вот же неугомонный!» - маг вздохнул и покачал головой. Он кинул взгляд на Морана. Тот с вызовом смотрел на него и притопывал ногой. Придётся согласиться и идти в сарай за дровами и углём. Турн кивнул и вышел из дома через заднюю дверь.
Ветер стих. На небосводе зажглись звёзды и показались первые «диадемы» лун из-за острых вершин Туаримского бора. Лирис и Дирияк восходили на свой путь, освещая тропы и дороги, заливая светом кое-где незакрытые ставни, пороги, одаривали бликами воду, резво бьющую маленькими фонтанами. Ночные птицы уже встрепенулись после дневного отдыха и вышли на охоту. Едва пробежала рядом с амбаром рынь с набитыми защёчными мешками, тут же на неё практически бесшумно накинулись два тиргола , вцепившись острыми когтями в мохнатую тушку и разрывая её ещё живую загнутыми клювами. Хвостатая жертва заверещала и затрепыхалась.
Турн тут же вскинул руку и вздыбил дёрн вокруг расправы. Крылатых хищников обсыпало травой и комками земли, но они не переставали отрывать куски от беззащитной добычи. Били сильными чёрными крыльями, клекотали и лишь глубже вцеплялись когтями в тушку. Скотина заметалась в загонах. Если все животные проснутся, то не смолкнут до рассвета. Занервничали и закудахтали сморы, замычали туяры, юнимы начали биться в перегородки. Даже ашуры, и те заржали, перебирая копытами и пытаясь выбраться из стойл.
- Так всё поселение перебудят, - проворчал Турн.
Он бросился в один из загонов. Достал с полок ножны, вынул нож и побежал в гущу расправы. Одному тирголу от всадил лезвие в пернатую грудь, второму обрубил крылья и свернул тонкую шею. Рыни, ещё визжащей от боли и теребящей лапками по окровавленной траве, он перерезал оголённый хребет.
Тушки мужчина выкинул на границу бора, пусть ночные падальщики порезвятся, как следует. Будет им пища. Вот один уже учуял кровь и, сверкая глазами, зашуршал в молодой кустистой поросли, злобно рыча. Торай принял решение поскорее уйти. Эти твари охотятся стаями. В поселение они не войдут, потому что слишком боятся, но вот стать для них едой на границе леса вполне возможно. Они не брезгуют ардийцами, живыми и дышащими. Задавить числом и полакомиться свежей плотью никакой падальщик не откажется.
Белые яркие точки, словно горячие угольки, сверкнули в полутьме и показался мохнатый седой загривок. Под широкими мощными лапами громко захрустел хворост, от утробного рыка едва не заложило уши. Сильные огромные челюсти клацнули над землёй и все падальщики с завыванием разбежались кто куда. Недобро поджав уши и перебирая торчащими из-под густой смоляной шерсти лопатками, медленно вышел вожак найгунов .
Вступать в схватку с такой громадиной в одиночку не имеет смысла, а потому Турн развернулся и пошёл в поселение. Никто его не преследовал. В спину только донёсся вой и лай мелких бродячих карши, которые пришли полакомиться. Ночь всегда несёт опасность. Когда пробуждаются эти твари, лучше не быть одному на границе бора.
Ардиец вздохнул, потряс головой и зевнул от усталости. Он отправился в дровник, наложил полную тележку поленьев и насыпал совком ведро крупного угля. Подвезя всё к заднему порогу, он вставил нож в щель между досками, а сам набрал охапку дров и толкнул ногой дверное полотно, быстро проскочив внутрь.
Моран тем временем вовсю трудился. Ведро и тряпка стояли в углу, пол, как и полки, и подоконники блестели от чистоты и оставшейся на них влаги. Сейчас он ополаскивал посуду от насевшей пыли за долгое время отсутствия. Ньин едва стоял на ногах, постоянно зевал, но не прекращал натирать чашки и кружки, обтирая их полотенцем.
- На сегодня достаточно, Моран, - снисходительно проговорил Турн, скинув охапку дров рядом с камином и отряхнув рубаху. – Отдохни, ты изрядно устал.
Юноша посставил последние тарелки на полку, поднял громоздкий таз и с трудом выплеснул воду прямо за порог, отжал тряпки, развесил их на жердях во дворе, обмыл ведро и только потом уселся на скамью, положив руки на столешницу и упершись в них лбом. «Ты молодец», - мысленно похвалил Торай и начал разжигать огонь в камине. Он надрал тонкой коры и уложил на серую золу горочкой. Нарубил мелких щепок топором, сгрудил их так, чтобы между ними проникал воздух, поверх уложил целые поленья корой вниз. При помощи двух огненных камней и масла он быстро развёл огонь и приоткрыл заглушки. Тут же от огня слабо затрещало дерево. Лицо Турна озарил рыжеватый свет от языков пламени.
Ардиец занёс в дом ведро с углём, уложил самые большие камни в центр пламени и установил один силовой кристалл рядом с камином, чтобы пламя разгорелось сильнее и накопилось тепло. Он обошёл весь дом, расставил остальные цилиндрические камешки на отмостке и активировал их заклинанием.
- Вот теперь можно и вечерять, - сказал он довольно и вернулся в жилище.
Моран не откликнулся. Он так и сидел, положив голову на руки, и тихо сопел. От усталости юноша заснул прямо за столом. Арди потрепал его за плечо, но тот даже не шелохнулся, только глубоко вздохнул. Турн улыбнулся: впервые не приходится сидеть рядом и уговаривать ньина отдаться во власть снам. Его постоянно мучили кошмары в последнее время и нужно было сидеть у окна до тех пор, пока юный ардиец не закроет глаза и не начнёт ровно и слабо дышать.
Торай решил не будить Морана. Он аккуратно притянул его за плечи, откинул голову на себя и взял сонного парня на руки. О тишине можно не беспокоиться, сейчас сон так крепко окутал разум своим пёстрым саваном, что хоть рушь стены, но глаза юноша не откроет.
Он уложил ньина на постель. Она уже была заправлена чистыми простынями. И когда Моран всё успел? Да… в нём такое ж упорство, какое было у Ифии. Та тоже всегда из последних сил билась с хозяйством, а к вечеру падала мимо кровати, засыпая прямо на полу. В этом они с сиэ были похожи как никогда. Хотя Далла отдавала предпочтения исполнению правил и устоев веры, но была так же настойчива, как и хитра. И юноша стал похож на них. Он обладал внешностью руат, хотя металлический отлив на коже выдавал в нём полукровку. Турн уже знал, что он будет ниже своих собратьев арди, живее и эмоциональнее. Но он всё равно останется членом ардийского сообщества.
Торай аккуратно сложил рубаху и штаны на стуле рядом с постелью. Моран любит, чтобы всё всегда было на своих местах и в этом заслуга Ифии. Её наследие даже при отсутствии в жизни ньина с рождения давало свои плоды. Светлейший и Мудрейший, даже Кироса благоволила ему и поучала как самого настоящего руат, а юноша внимал её советам и наставлениям. Никто не давал Морану забыть об ану, хоть он и не помнил её лица, не ощущал заботливых касаний, не слышал мелодичной речи.
Несмотря на то, что ребёнку скоро исполнится шестнадцать циклов и он пройдёт ритуал помазания, Турн не хотел возобновлять срок.
- Отныне и впредь я, Турн Траваж из рода Реаран, отрекаюсь от своих сил. Отрекаюсь от призвания, помощи и использования магии как в житейских делах, так и в служебных. Сей обет не нарушу, пока не возвратятся силы мои к Вахди или пока меня не заберёт смерть.
- Да будет так, - утвердила Кироса.
Маг посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. Конечно, ведь он ожидал гнева, уговоров, расправы и угроз, но никак не понимания и принятия его обета. Вот только покровительница не собиралась забирать у него силы. Он был и будет её Торай. Она обещала Ифии, дала обет. Если бы только Турн знал, как ей самой тяжело нести своё бремя. Но, быть может, он узнает правду. Узнает, что Ифия так сильно любила своего иррам, что едва ли не угрозой самоубийства заставила Вахди исполнить её просьбу. А Турн однажды поймёт и примет её поступок.
Но он не понял и не принял.
- Неужто ты собралась ждать моего отказа от обета? – ухмыльнулся Торай. – Забери силы сейчас и тебе не придётся никого мучить, Кироса, - снова попросил он.
- Однажды ты духом вернёшься туда, где обитаешь телом, - сказала она. – Однажды, но не сейчас, Торай.
- Тебе придётся долго ждать.
- Ты нарушишь свой обет, так или иначе, - улыбнулась женщина и уверенно выпрямилась. – Ведь чтобы его исполнить, нужно пожертвовать своими тэм`ои … и им, - она кинула взгляд на колыбель, в которой спал Моран. – Айна илиа Тоорн «Светлого дня, Турн», - она поднялась из-за стола и направилась прочь из дома.
- Ты загнала меня в ловушку! Ты знала, что я всё равно буду рядом с тобой!!! – он кричал ей в спину, а она лишь удалялась. – Зачем ты мучаешь меня? Почему?!
«Ты всегда был и будешь моим Торай». – Кироса не сказала этого вслух. Турн и без слов поймёт, почему всё происходит именно так. Однажды он найдёт ответ. Но не сейчас. Ещё не пришло время.
- Забери мои силы! – из воспоминаний вырвал голос разгневанного мага.
Кристаллы медленно тускнели, а Турн продолжал сверкать своими очами, вперив взгляд в Киросу. Она смотрела на него, отчаявшегося, давно нарушившего обет. Но он так и не понял этого. Никогда не понимал того, что никогда не сможет исполнить свою клятву, не покончив с собой и не подвергнув опасности всех членов рода Реаран, своего рода, и Морана. Он боялся потерять их всех и особенно ньина.
- Нет, Турн, я их не заберу. – Снова она отвечает на этот вопрос. Сегодня тот лик, когда нужно приоткрыть завесу тайны. Женщина собралась с мыслями, выдохнула и произнесла: - Это невозможно.
- Что? – опешил ардиец. – Но почему?!
- Я поклялась Ифии, что ты будешь моим магом. Она просила за тебя.
- Нет… она бы не стала… - мужчина пятился назад, хватая ртом воздух. Очевидно, что он не мог принять ту истину, которую явила Вахди. – Ты лжёшь, она бы не поступила так… - Он опёрся на колонну и припал лбом к холодному камню. – Она не могла, не могла, - причитал он, закрыв глаза. – Только не она. Почему ты не отказала ей?! – взревел он и развёл руки в стороны, раскрыв ладони. На них заплясали яркие искры магии, всполохи овили манящим рисунком кисти, а на коже проявились руны на древнем языке.
Ей было искренне жаль Турна. Он так и не смирился с потерей иррам. Но сейчас его магия нужна как никогда. Только так можно уберечь Морана от будущих опасностей, укрыть его от взора Высшей и свершить то, что должно.
- Ты всегда был и будешь моим Торай, - вновь проговорила она, провоцируя волну нарастающей ярости в груди ардийца.
- НИКОГДА!
Он резко выставил ладони вперёд, и яркий поток хлынул из них прямо на Киросу. Она так и стояла, недвижимо, как статуя, выполненная с идеальной точностью по её образу и подобию. Отражать выпад не было смысла, магия Земли не навредит Вахди, ведь она являлась частью её собственных сил. А вот самого Турна сильно ослабит, что позволит поговорить с ним нормально, без криков и драки.
Свет залил всю залу, являя взору чернеющие арки переходов возле колонн. Потоки огибали Киросу, она смотрела на гневно настроенного Торай, который быстро слабел. Ещё немного и вся магия, которая была в теле вырвется наружу, и он падёт ниц.
Два кристалла на колонне не выдержали напряжения и взорвались, выпуская остатки света в пространство плотными рыжими волнами. Осколки прилетели в щёку и шею Турну. Он вскрикнул, закрыл лицо ладонями и упал на колени, взвыв от боли.
В зале стало светло, как ясным днём. Кироса продолжала стоять напротив страждущего ардийца, который постоянно повторял имя Ифии и причитал, что она не могла совершить такое предательство. Да… очень трудно поверить в то, что дорогой сердцу арди может отдать жизнь за то, что считал главным достоинством своего иррам. Невыносимо больно – осознавать, что кто-то пожертвовал ради тебя всем, а ты в это время не смог сделать ничего.
Раскаты грома почти не слышны. Не стало завывающего ветра, бьющегося в ставни и двери, перестали трещать ветви Туаримского бора, который терпел нападки Бури-Матери. Ураган стихал постепенно. Теперь стал намного сильнее ливень, вода заливалась под деревянные массивные двери и лужицей растекалась у прохода по каменным плитам. Вода отражала яркий свет кристаллов, облепивших широкие и гладкие тёмные колонны.
- Установи купол над храмом и приберись здесь, - как можно спокойнее наказала Кироса и отправилась к своей статуе. – Жду тебя в своих покоях, Турн. Нам нужно поговорить, дела не ждут.
- Нам не о чем говорить. Я не твой Торай, - простонал ардиец. Он начал вытаскивать осколки из окровавленной щеки и из шеи. Яркие синие капли звонко падали на мраморный пол.
- Даже если речь пойдёт о Моране? – вскинула бровь Вахди Земли и выжидающе посмотрела на поднимающегося с колен мужчину.
Она знала, что заинтересует его, знала, что он не откажется от подобного разговора. Мальчик слишком дорог ему, он напоминает об Ифии, как внешностью, как и родством. Турн ни разу не призывал свою иррам, хотя не может отпустить её до конца. Что ж, после беседы арди будет озабочен лишь тем, как защитить своего ньина. У него не останется времени думать о давно умершей руат.
Глава 6. Предчувствие
Вечерело. Илсаян заходил за ровную линию горизонта и отбрасывал последние блики на гладкие крыши домов поселения Арту. Бор шумел и скрипел от прикосновения игривого ветра, который сновал меж стволов и разлапистых игольчатых ветвей.
Турн отворил дверь и пропустил Морана вперёд. Ньин за два годичных цикла с небольшим вытянулся и окреп. На лице появился первый пушок, который свойственен представителям руат. Появилась ширь в плечах, мужская стать, голос стал грубее. Разумом он был ещё ребёнком, как и положено ардийцам до помазания. Торай скинул дорожную сумку у порога, и юноша тут же стал её разбирать, хотя сил у него осталось ничуть не больше, чем у самого мага. Поездка была долгой, а приключение – интересным, однако следовать несколько ликоворотов по землям Руатай, не используя порталы перехода, невероятно утомительно. Но Моран очень хотел побывать на родине Ифии и Турн не мог ему отказать в этом.
С тех пор, как впервые там оказался, пусть и на погребении Даллы, не замолкал ни на альрону. То спрашивал о матери, то об обычаях руат, то просил рассказать о прекрасных городах дружественного мира. Но как объяснить и достать из своей памяти то, чего сам не видел? И вот, настал тот миг, когда нужно было отправиться в путешествие…
Родное жилище встретило пустотой и мраком. Илсаян потух на горизонте, и тьма расстелилась по землям Туарима. Ардиец напитал магией кристаллы, и они осветили пыльную безжизненную комнату.
- Надо бы убраться, оин, - предложил Моран. Он стоял, сложив руки на груди, и осматривал каждый угол главной комнаты, со столом, полками и скамьями. – Разожги камин, а я наберу воды на ключе и немного пробегусь с тряпкой по дому.
- Не лучше ли сделать это поутру? – спросил Турн. – Сейчас нужно отвечерять и отдохнуть как следует. Путь был долгим и утомительным.
- Ага, а ещё очень интересным и познавательным, - с укором сказал юноша. – Вот только не говори мне, что хочешь лечь на изъеденные крашой простыни? Я вот не собираюсь чесаться всю ночь. Да и помыться бы не мешало. Разжигай камин или я сделаю это сам.
«Вот же неугомонный!» - маг вздохнул и покачал головой. Он кинул взгляд на Морана. Тот с вызовом смотрел на него и притопывал ногой. Придётся согласиться и идти в сарай за дровами и углём. Турн кивнул и вышел из дома через заднюю дверь.
Ветер стих. На небосводе зажглись звёзды и показались первые «диадемы» лун из-за острых вершин Туаримского бора. Лирис и Дирияк восходили на свой путь, освещая тропы и дороги, заливая светом кое-где незакрытые ставни, пороги, одаривали бликами воду, резво бьющую маленькими фонтанами. Ночные птицы уже встрепенулись после дневного отдыха и вышли на охоту. Едва пробежала рядом с амбаром рынь с набитыми защёчными мешками, тут же на неё практически бесшумно накинулись два тиргола , вцепившись острыми когтями в мохнатую тушку и разрывая её ещё живую загнутыми клювами. Хвостатая жертва заверещала и затрепыхалась.
Турн тут же вскинул руку и вздыбил дёрн вокруг расправы. Крылатых хищников обсыпало травой и комками земли, но они не переставали отрывать куски от беззащитной добычи. Били сильными чёрными крыльями, клекотали и лишь глубже вцеплялись когтями в тушку. Скотина заметалась в загонах. Если все животные проснутся, то не смолкнут до рассвета. Занервничали и закудахтали сморы, замычали туяры, юнимы начали биться в перегородки. Даже ашуры, и те заржали, перебирая копытами и пытаясь выбраться из стойл.
- Так всё поселение перебудят, - проворчал Турн.
Он бросился в один из загонов. Достал с полок ножны, вынул нож и побежал в гущу расправы. Одному тирголу от всадил лезвие в пернатую грудь, второму обрубил крылья и свернул тонкую шею. Рыни, ещё визжащей от боли и теребящей лапками по окровавленной траве, он перерезал оголённый хребет.
Тушки мужчина выкинул на границу бора, пусть ночные падальщики порезвятся, как следует. Будет им пища. Вот один уже учуял кровь и, сверкая глазами, зашуршал в молодой кустистой поросли, злобно рыча. Торай принял решение поскорее уйти. Эти твари охотятся стаями. В поселение они не войдут, потому что слишком боятся, но вот стать для них едой на границе леса вполне возможно. Они не брезгуют ардийцами, живыми и дышащими. Задавить числом и полакомиться свежей плотью никакой падальщик не откажется.
Белые яркие точки, словно горячие угольки, сверкнули в полутьме и показался мохнатый седой загривок. Под широкими мощными лапами громко захрустел хворост, от утробного рыка едва не заложило уши. Сильные огромные челюсти клацнули над землёй и все падальщики с завыванием разбежались кто куда. Недобро поджав уши и перебирая торчащими из-под густой смоляной шерсти лопатками, медленно вышел вожак найгунов .
Вступать в схватку с такой громадиной в одиночку не имеет смысла, а потому Турн развернулся и пошёл в поселение. Никто его не преследовал. В спину только донёсся вой и лай мелких бродячих карши, которые пришли полакомиться. Ночь всегда несёт опасность. Когда пробуждаются эти твари, лучше не быть одному на границе бора.
Ардиец вздохнул, потряс головой и зевнул от усталости. Он отправился в дровник, наложил полную тележку поленьев и насыпал совком ведро крупного угля. Подвезя всё к заднему порогу, он вставил нож в щель между досками, а сам набрал охапку дров и толкнул ногой дверное полотно, быстро проскочив внутрь.
Моран тем временем вовсю трудился. Ведро и тряпка стояли в углу, пол, как и полки, и подоконники блестели от чистоты и оставшейся на них влаги. Сейчас он ополаскивал посуду от насевшей пыли за долгое время отсутствия. Ньин едва стоял на ногах, постоянно зевал, но не прекращал натирать чашки и кружки, обтирая их полотенцем.
- На сегодня достаточно, Моран, - снисходительно проговорил Турн, скинув охапку дров рядом с камином и отряхнув рубаху. – Отдохни, ты изрядно устал.
Юноша посставил последние тарелки на полку, поднял громоздкий таз и с трудом выплеснул воду прямо за порог, отжал тряпки, развесил их на жердях во дворе, обмыл ведро и только потом уселся на скамью, положив руки на столешницу и упершись в них лбом. «Ты молодец», - мысленно похвалил Торай и начал разжигать огонь в камине. Он надрал тонкой коры и уложил на серую золу горочкой. Нарубил мелких щепок топором, сгрудил их так, чтобы между ними проникал воздух, поверх уложил целые поленья корой вниз. При помощи двух огненных камней и масла он быстро развёл огонь и приоткрыл заглушки. Тут же от огня слабо затрещало дерево. Лицо Турна озарил рыжеватый свет от языков пламени.
Ардиец занёс в дом ведро с углём, уложил самые большие камни в центр пламени и установил один силовой кристалл рядом с камином, чтобы пламя разгорелось сильнее и накопилось тепло. Он обошёл весь дом, расставил остальные цилиндрические камешки на отмостке и активировал их заклинанием.
- Вот теперь можно и вечерять, - сказал он довольно и вернулся в жилище.
Моран не откликнулся. Он так и сидел, положив голову на руки, и тихо сопел. От усталости юноша заснул прямо за столом. Арди потрепал его за плечо, но тот даже не шелохнулся, только глубоко вздохнул. Турн улыбнулся: впервые не приходится сидеть рядом и уговаривать ньина отдаться во власть снам. Его постоянно мучили кошмары в последнее время и нужно было сидеть у окна до тех пор, пока юный ардиец не закроет глаза и не начнёт ровно и слабо дышать.
Торай решил не будить Морана. Он аккуратно притянул его за плечи, откинул голову на себя и взял сонного парня на руки. О тишине можно не беспокоиться, сейчас сон так крепко окутал разум своим пёстрым саваном, что хоть рушь стены, но глаза юноша не откроет.
Он уложил ньина на постель. Она уже была заправлена чистыми простынями. И когда Моран всё успел? Да… в нём такое ж упорство, какое было у Ифии. Та тоже всегда из последних сил билась с хозяйством, а к вечеру падала мимо кровати, засыпая прямо на полу. В этом они с сиэ были похожи как никогда. Хотя Далла отдавала предпочтения исполнению правил и устоев веры, но была так же настойчива, как и хитра. И юноша стал похож на них. Он обладал внешностью руат, хотя металлический отлив на коже выдавал в нём полукровку. Турн уже знал, что он будет ниже своих собратьев арди, живее и эмоциональнее. Но он всё равно останется членом ардийского сообщества.
Торай аккуратно сложил рубаху и штаны на стуле рядом с постелью. Моран любит, чтобы всё всегда было на своих местах и в этом заслуга Ифии. Её наследие даже при отсутствии в жизни ньина с рождения давало свои плоды. Светлейший и Мудрейший, даже Кироса благоволила ему и поучала как самого настоящего руат, а юноша внимал её советам и наставлениям. Никто не давал Морану забыть об ану, хоть он и не помнил её лица, не ощущал заботливых касаний, не слышал мелодичной речи.
Несмотря на то, что ребёнку скоро исполнится шестнадцать циклов и он пройдёт ритуал помазания, Турн не хотел возобновлять срок.
