- Тебя.
Я кивнула, мол, поняла, и, ответив на ободряющее Вовкино рукопожатие, отправилась на встречу со следователем, воскрешать в памяти события сегодняшнего вечера. И не только их. И не только воскрешать. Кое-что мне пришлось пережить заново.
***
Словно вопреки внушительной дозе успокоительного, которую Владимир заставил меня проглотить по возвращении домой, я долго не могла уснуть. Все думала об убитой Полине, о безымянном пока парне, последние мгновенья жизни которого пропустила через себя, о том, что еще лишь только предстоит. И именно последнее рождало в моей душе не страх – боль. Мне не довелось испытать радость материнства в супружестве, но сейчас – в жизни, где иного рода кошмары превращаются в реальность, я ощущала себя матерью. Матерью неизвестной мне девочки. Той женщиной, что родив, взяла на себя обязательство оберегать во что бы то ни стало. И понимала, если не спасу ее, если позволю случиться беде, мне незачем станет жить.
Я отключилась, когда за окнами забрезжил рассвет. И то, что пугало всего сильнее, вдруг обрело плоть. Из постепенно светлеющей комнаты я переместилась в абсолютную темноту. Вновь где-то рядом капала вода, переговаривались крысы. Сырой, гнилостный воздух бил в ноздри. И вроде бы все знакомо, привычно для меня спящей, но то, что творится внутри меня бодрствующей – никакими словами не передать! И не пережить!
***
На этот раз я не могла справиться с кошмаром дольше обычного. Уже точно знала кто я, где, что вижу, но продолжала биться в истерике. Не потому что чужой страх все еще сжигал душу, а из-за того что намерено удерживала, не желая оставлять несчастного ребенка один на один с терзающим ее ужасом, словно мои метания здесь способны поддержать ей там – где бы она не находилась.
Вовка всеми силами старался успокоить. Пытался обнимать, говорить, встряхивал, предлагал воды, но его попытки отскакивали от меня, точно мяч от стены. Я не слушала, не хотела слышать! Я стремилась обратно в темноту, к ней!
В конце концов, Владимир не выдержал и прибег к крайнему методу отрезвления. Кожу обожгла пощечина, к душевной боли присовокупляя физическую. От неожиданности я затихла и уставилась на него исполненного осуждения взглядом.
- Все? – Вовка хмур и строг. – Успокоилась?
Я кивнула, прижав руку к пульсирующей щеке. Обиды не было, но и благодарности тоже.
- Зачем ты так? – хрипло.
- А как по-другому, если ты буквально с цепи сорвалась! – без капли сожаления. – Уже все перепробовал! – отняв мою руку от лица, чтобы посмотреть на пострадавший участок и погладить.
- Прости, - я подалась ему навстречу. Прижалась к груди, все еще дрожа и нет-нет вздрагивая.
Владимир пересадил меня к себе на колени, прежде чем спросить:
- Очередной сон?
- Началось. Она у них, - судорожно сглотнув, выдавила я, а произнеся вслух, вдруг почувствовала острейшую необходимость что-то делать. – Мы должны идти к бабе Дусе! Немедленно! – предприняв попытку подняться.
Вовка удержал:
- Подожди, не пори горячку! Расскажи, что ты видела?
Я зажмурилась - это стало входить в привычку. Когда предстояло воскресить в памяти нечто негативное, я, собираясь с силами, прикрывала глаза.
- Ничего. Ничего не видела. Только чувствовала… Чувствовала и слышала. Она там же, где держали остальных. Не знаю, может быть в подвале. Там очень темно – глаз выколи. И еще вода постоянно капает. И воняет. Вов… ей бесконечно страшно. Очень-очень! Не представляю, как она выдерживает! – смахнув с глаз вновь выступившие слезы. – Зачем они так, Господи? Это же ребенок! - обращаясь именно к тому, кого упомянула всуе.
- Так, не начинай! Хорошо?! – Вовка несильно встряхнул меня. – Слезы не решение проблемы, ты прекрасно знаешь об этом, - теперь уже ласково, и вновь обнимая. – Давай договоримся… Ты сейчас пойдешь - умоешься, успокоишься, согреешь чайник, можешь стол к завтраку накрыть, а я пока кое-что посмотрю.
- Что?
- Яр, я обо всем расскажу чуть позже, ладно? А на счет бабы Дуси, мы ее в любом случае сегодня выловим, даже если сторожить придется, - опередив вопрос. - Идет?
Мне ничего не оставалось, как согласиться.
***
Как и было договорено, я отправилась в душ, приводиться себя в порядок, Вовка же уселся за ноутбук, который, слава Богу, правоохранители вернули с целости и сохранности, со всей имеющейся информацией. И сидел за ним, когда я спустя минут пятнадцать заглянула в «проходную».
- Вов… завтрак, - позвала, стоя в дверях.
- Иду.
Он откликнулся и закрыл крышку ноутбука. А на кухне уселся на дедушкино место: не помню, в какой из моментов уступила его ему.
- Нашел, что искал? – когда Владимир, прожевав кусочек бутерброда, запил его чаем.
- Нашел. Только бесполезная информация, - покачал головой он.
- Почему? - я также отхлебнула из чашки, а вот на хлеб с колбасой предпочитала не смотреть. Опасалась, что поперек горла встанут, если решу попробовать.
- Колодец засыпали.
Я заинтересовалась:
- Какой колодец?
- Старый колодец на перегоне, - ответил, над чем-то хмуря брови.
- Вов, мы что - в угадайку играем? – Я щелкнула пальцами для привлечения внимания.
Он сосредоточился.
- Прости, задумался. О чем я?.. Ах да… Пару лет назад сотрудники путей сообщения спасли кабанчика, запутавшегося в цепях от заброшенного колодца. Мне подумалось, что неплохое место для содержания жертвы – малолюдное и, в тоже время, близко к городу. Но колодец, как уже сказал, засыпали. Так что, забудь. Эта версия внимания не стоит.
- А какая стоит? – уткнувшись разочарованным взглядом в чашку с чаем. – Мы вот с тобой завтракаем, беседуем, а она там… - Без какого либо подтекста.
Но Владимир воспринял иначе.
- Все, все… выдвигаемся. Иди одевайся. Будем развязывать язык твоей ведьме, - наградив меня подбадривающей улыбкой.
Я только головой покачала, не представляя, как мы будем это делать и что в результате получим. Баба Дуся крепкий орешек!
***
На этот раз нас не просто ждали, а встречали в начале улицы – Зубок. Я увидела его издалека и показала Владимиру.
- Кажется, сегодня нам повезет, - искренне веря, что так и будет.
Тот с восхищением присвистнул, даже на расстоянии оценив внушающие уважение размеры собаки.
- Ничего себе песик! Не хотел бы я познакомиться с его зубами.
- Не познакомишься, - пообещала я, ускорив шаг. Хотелось как можно скорее оказаться на знакомой кухоньке.
Черным недвижимым изваянием Зубок сидел на перекрестии дорог до тех пор, пока мы не ступили на пешеходный переход, а тут вдруг стал приплясывать на месте, точно от нетерпения, ожидая, когда перейдем дорогу. Но не дождался, сорвался с места и, подлетев ко мне, ткнулся носом в руку, вынудив ойкнуть от неожиданности, а затем вновь вернулся на тротуар и завертелся волчком.
- Что это с ним? – спросил как и я остановившийся Владимир, с опаскою наблюдая за странным поведением собаки.
- Не знаю, обычно он более … - хотела сказать «степенный», но определение показалось не подходящим, и продолжать не стала. Вместо этого неуверенно позвала: – Зубок… - сделав маленький шажок вперед
Пес остановился, задрал голову, несколько раз басисто тявкнул, и бочком, бочком стал отходить дальше по улице, не сводя с нас блестящих, влажных глаз. Точно звал за собой. А когда мы не послушались, опять рванулся навстречу, чтобы, не добежав, вернуться туда, где был, и вновь залаять.
- Странный какой-то… - Вовка подтолкнул меня в спину, вынудив шагнуть на тротуар: нам уже дважды посигналили.
- Может, случилось что? – предположила я и вызвала бурю эмоций, но не со стороны Владимира – собаки. Зубок сперва заскулил, затем зашелся в заливистом лае, а под конец вновь перешел на просительный скулеж. – Идем быстрее, - поторопила я Вовку, отчего-то разнервничавшись еще сильнее.
Спешным шагом мы следовали за собакой. Зубок метался туда-сюда: убегал вперед, возвращался, вновь убегал и при этом постоянно держал нас в поле зрения, точно боялся, что исчезнем. Он открыл нам калитку, навалившись лапами на дверь, сопроводил до крыльца, возле которого уселся, не сводя глаз с двери, не то призывая войти, не то ожидая выхода хозяйки. Я, если честно, рассчитывала на последнее, но баба Дуся не появилась.
- Чего ждешь? Стучи, - посоветовал Владимир.
Но и на стук никто не отозвался, кроме Зубка. Подав голос, тот растянулся перед ступеньками позади нас, пристроив лобастую голову на передние лапы – отрезал путь к отступлению?
- Ну что думаешь? Входи… - Как и я Вовка окинул хмурым взглядом разлегшуюся собаку. – Отступать не имеет смыла. – Судя по всему подразумевая не неожиданную преграду в виде сторожа у крыльца.
Собравшись с духом, я толкнула дверь – не заперта. Было страшно, но опасалась не реакции хозяйки на наше вторжение, а за нее. Успела накрутить себя, пока дошли.
- Давай, лучше я, - Владимир вынудил меня посторониться. – Как ее?..
- Евдокия Петровна, - полушепотом.
- Евдокия Петровна, вы дома?! – Вовка перешагнул порог. – Евдокия Петровна?!
Я вошла следом и также подала голос.
- Евдокия Петровна, это я – Ярослава! - Тишина.
Мы заглянули в кухню – никого. Только на столе две грязные чашки и знакомая мне тарелка с сушками: баба Дуся принимала кого-то – того, кому симпатизировала, раз расщедрилась на угощение.
Я вновь позвала:
- Евдокия Петровна, отзовитесь! Нам нужно поговорить! Это очень важно!
И вновь безмолвие. Только звук Вовкиных шагов: возвращается обратно к двери.
Владимир оглянулся на пороге.
- Идем, в комнатах посмотрим. Что-то не нравится мне все это…
- Мне тоже. Предчувствие такое... Подожди, слышишь? – Я схватила Вовку за руку, предупреждая шум. – Стучали?
Владимир покачал головой, давая понять, что ничего не слышал.
- Нет, точно стучали, - не согласилась я и, проскользнув мимо него, бросилась наугад к ближайшей закрытой двери.
А за ней полумрак, незнакомая обстановка и кислый запах рвоты. Дезориентированная я заморгала, попутно выхватывая взглядом предметы интерьера. Платяной шкаф, зеркало, комод, два стула у стены, укрытый кружевной накидкой сундук. Напротив двери окно с распахнутыми занавесями и затворенными внутренними ставенками. Какая-то фотография на стене.
Глаза постепенно привыкали к скудности освещения, и когда я добралась до кровати в правом дальнем углу, смогла различить утопающее в перинах тело.
- Баба Дуся! – охнув, я устремилась к старушке.
***
Машина скорой помощи давно скрылась за поворотом, но, несмотря на это, я продолжала провожать ее, замерев посреди дороги и не в состоянии сойти с места. Ноги ватные.
Рядом сидел Зубок. Горячее собачье дыхание обжигало тыльную сторону ладони, напоминая о хладности и безволии рук той, которую немногим ранее увезли в реанимацию. Вердикт врачей был неутешительный – состояние критическое, близкое к коме, предположительно отравление бытовым газом. Я отчего-то не верила.
В связи с этой не естественной причиной тяжкого состояния больной в дом бабы Дуси прибыла полиция – видимо, бригада неотложки постаралась - и сотрудники газовой службы. Последние, выявив отсутствие утечки и вообще неполадок, имеющих отношение к их ведомству, скоропалительно отбыли, оставив дальнейшее разбирательство на откуп органов по охране общественного порядка и нас с Вовкой, который на данный момент составлял компанию оперативникам. Ждали главного. Насколько я поняла – Дмитрия или Димыча, если опираться на знакомства сестры.
- Хочешь, возвращайся домой, я сам все объясню, когда явится.
Я не слышала приближения Владимира и вздрогнула, вырванная его словами из печальных мыслей.
- Плохая идея. Ты даже не знал ее. Что говорить будешь? - встретившись взглядами.
- Ладно, согласен. - Вовка препираться не стал. – Только хватит здесь стоять. Пойдем в дом, присядешь. Выглядишь – что саму хоть сейчас на каталку и под капельницу, - просветил он.
Я натужно улыбнулась:
- Не помешало бы, - и про «присядешь», и про капельницу – про все.
Чувствовала себя отвратительно, с какой стороны не подойди. К стрессу, страху, моральной подавленности присовокупилось физическое недомогание – мутило. И в висках начинало знакомо стучать – мигрень наступала на пятки.
- Идем. – Оттеснив Зубка, Вовка взял меня за руку.
Я ответила на подбадривающее рукопожатие и повернулась лицом к проулку, в конце которого, перед распахнутой калиткой о чем-то беседовали люди в форме.
- Что думают? – сглотнув, поинтересовалась я.
- Кто? – то ли не понял, то ли решил уточнить.
- Они, - махнув рукой в сторону сотрудников полиции.
- Ничего не думают. Неспособны, видимо, - проворчал Владимир.
- В смысле?
- В прямом, - по голосу понятно, что Вовка зол. – Выжившая из ума старуха забыла закрыть конфорку. Выбираем меньшее из зол.
- Что?! Как? Но ведь газовики…
- Им плевать на то, что мы ничего не трогали. Меня не слушают.
- Но…
- Не нужно на меня так смотреть! На все вопросы ответил, рассказал что мог… Делать выводы, в данном случае, не моя прерогатива, - с обидой.
- Прости… - Я крепче сжала его пальцы.
В этот момент позади нас, напоследок рыкнув двигателем, заглох автомобиль. Мы оглянулись – УАЗик.
- Иди, я встречу, - подтолкнул Вовка, оставшись на месте, и уже поравнявшись с операми, я поняла, что Зубок решил составить ему компанию.
Впрочем, сейчас стало не до того. Пульсация в висках усилилась, начали слезиться глаза, а еще эта тошнота – симптом для меня не характерный, но чем черт не шутит? Все бывает впервые.
- Мне нужна моя сумочка, - объявила я преградившим дорогу полицейским.
- Какая еще сумочка? – тот, что помоложе, расплылся в скабрезной улыбочке.
- Обыкновенная, дамская, - пояснила , поморщившись. И кто их таких, спрашивается, в органы набирает? - Кажется, на подоконнике лежит в спальной, - намеренно обращаясь к убеленному сединами.
Этот, кстати, был мне знаком. Видела в участке, жаль только имени тогда не запомнила.
- Мне нужно лекарство принять. Срочно, - когда он в нерешительности свел брови.
- Ну…
- Хотите, чтобы я упала к вашим ногам и забилась в конвульсиях? - насколько могла внятно и бесстрастно.
Мигрень буквально дышала в спину. По опыту знала, каждая секунда промедления – затягивание агонии, что на данный момент совсем не вариант. Когда смогу позволить себе избавиться от общества и принять горизонтальное положение – одному Богу известно, а иных способов бороться с болью для меня не существовало.
Благо, седоволосый решил дать добро.
- Ринат, проводи. И чтобы без лишнего! – по-менторски сурово. Видимо, рыльце у кого-то в пушку.
Но мне, собственно, плевать. Сейчас не до реакций. Да и воспоминание о сальной ухмылке успело погрязнуть в недрах опоясывающей голову боли.
Я кивнула, мол, поняла, и, ответив на ободряющее Вовкино рукопожатие, отправилась на встречу со следователем, воскрешать в памяти события сегодняшнего вечера. И не только их. И не только воскрешать. Кое-что мне пришлось пережить заново.
***
Словно вопреки внушительной дозе успокоительного, которую Владимир заставил меня проглотить по возвращении домой, я долго не могла уснуть. Все думала об убитой Полине, о безымянном пока парне, последние мгновенья жизни которого пропустила через себя, о том, что еще лишь только предстоит. И именно последнее рождало в моей душе не страх – боль. Мне не довелось испытать радость материнства в супружестве, но сейчас – в жизни, где иного рода кошмары превращаются в реальность, я ощущала себя матерью. Матерью неизвестной мне девочки. Той женщиной, что родив, взяла на себя обязательство оберегать во что бы то ни стало. И понимала, если не спасу ее, если позволю случиться беде, мне незачем станет жить.
Я отключилась, когда за окнами забрезжил рассвет. И то, что пугало всего сильнее, вдруг обрело плоть. Из постепенно светлеющей комнаты я переместилась в абсолютную темноту. Вновь где-то рядом капала вода, переговаривались крысы. Сырой, гнилостный воздух бил в ноздри. И вроде бы все знакомо, привычно для меня спящей, но то, что творится внутри меня бодрствующей – никакими словами не передать! И не пережить!
***
На этот раз я не могла справиться с кошмаром дольше обычного. Уже точно знала кто я, где, что вижу, но продолжала биться в истерике. Не потому что чужой страх все еще сжигал душу, а из-за того что намерено удерживала, не желая оставлять несчастного ребенка один на один с терзающим ее ужасом, словно мои метания здесь способны поддержать ей там – где бы она не находилась.
Вовка всеми силами старался успокоить. Пытался обнимать, говорить, встряхивал, предлагал воды, но его попытки отскакивали от меня, точно мяч от стены. Я не слушала, не хотела слышать! Я стремилась обратно в темноту, к ней!
В конце концов, Владимир не выдержал и прибег к крайнему методу отрезвления. Кожу обожгла пощечина, к душевной боли присовокупляя физическую. От неожиданности я затихла и уставилась на него исполненного осуждения взглядом.
- Все? – Вовка хмур и строг. – Успокоилась?
Я кивнула, прижав руку к пульсирующей щеке. Обиды не было, но и благодарности тоже.
- Зачем ты так? – хрипло.
- А как по-другому, если ты буквально с цепи сорвалась! – без капли сожаления. – Уже все перепробовал! – отняв мою руку от лица, чтобы посмотреть на пострадавший участок и погладить.
- Прости, - я подалась ему навстречу. Прижалась к груди, все еще дрожа и нет-нет вздрагивая.
Владимир пересадил меня к себе на колени, прежде чем спросить:
- Очередной сон?
- Началось. Она у них, - судорожно сглотнув, выдавила я, а произнеся вслух, вдруг почувствовала острейшую необходимость что-то делать. – Мы должны идти к бабе Дусе! Немедленно! – предприняв попытку подняться.
Вовка удержал:
- Подожди, не пори горячку! Расскажи, что ты видела?
Я зажмурилась - это стало входить в привычку. Когда предстояло воскресить в памяти нечто негативное, я, собираясь с силами, прикрывала глаза.
- Ничего. Ничего не видела. Только чувствовала… Чувствовала и слышала. Она там же, где держали остальных. Не знаю, может быть в подвале. Там очень темно – глаз выколи. И еще вода постоянно капает. И воняет. Вов… ей бесконечно страшно. Очень-очень! Не представляю, как она выдерживает! – смахнув с глаз вновь выступившие слезы. – Зачем они так, Господи? Это же ребенок! - обращаясь именно к тому, кого упомянула всуе.
- Так, не начинай! Хорошо?! – Вовка несильно встряхнул меня. – Слезы не решение проблемы, ты прекрасно знаешь об этом, - теперь уже ласково, и вновь обнимая. – Давай договоримся… Ты сейчас пойдешь - умоешься, успокоишься, согреешь чайник, можешь стол к завтраку накрыть, а я пока кое-что посмотрю.
- Что?
- Яр, я обо всем расскажу чуть позже, ладно? А на счет бабы Дуси, мы ее в любом случае сегодня выловим, даже если сторожить придется, - опередив вопрос. - Идет?
Мне ничего не оставалось, как согласиться.
***
Как и было договорено, я отправилась в душ, приводиться себя в порядок, Вовка же уселся за ноутбук, который, слава Богу, правоохранители вернули с целости и сохранности, со всей имеющейся информацией. И сидел за ним, когда я спустя минут пятнадцать заглянула в «проходную».
- Вов… завтрак, - позвала, стоя в дверях.
- Иду.
Он откликнулся и закрыл крышку ноутбука. А на кухне уселся на дедушкино место: не помню, в какой из моментов уступила его ему.
- Нашел, что искал? – когда Владимир, прожевав кусочек бутерброда, запил его чаем.
- Нашел. Только бесполезная информация, - покачал головой он.
- Почему? - я также отхлебнула из чашки, а вот на хлеб с колбасой предпочитала не смотреть. Опасалась, что поперек горла встанут, если решу попробовать.
- Колодец засыпали.
Я заинтересовалась:
- Какой колодец?
- Старый колодец на перегоне, - ответил, над чем-то хмуря брови.
- Вов, мы что - в угадайку играем? – Я щелкнула пальцами для привлечения внимания.
Он сосредоточился.
- Прости, задумался. О чем я?.. Ах да… Пару лет назад сотрудники путей сообщения спасли кабанчика, запутавшегося в цепях от заброшенного колодца. Мне подумалось, что неплохое место для содержания жертвы – малолюдное и, в тоже время, близко к городу. Но колодец, как уже сказал, засыпали. Так что, забудь. Эта версия внимания не стоит.
- А какая стоит? – уткнувшись разочарованным взглядом в чашку с чаем. – Мы вот с тобой завтракаем, беседуем, а она там… - Без какого либо подтекста.
Но Владимир воспринял иначе.
- Все, все… выдвигаемся. Иди одевайся. Будем развязывать язык твоей ведьме, - наградив меня подбадривающей улыбкой.
Я только головой покачала, не представляя, как мы будем это делать и что в результате получим. Баба Дуся крепкий орешек!
***
На этот раз нас не просто ждали, а встречали в начале улицы – Зубок. Я увидела его издалека и показала Владимиру.
- Кажется, сегодня нам повезет, - искренне веря, что так и будет.
Тот с восхищением присвистнул, даже на расстоянии оценив внушающие уважение размеры собаки.
- Ничего себе песик! Не хотел бы я познакомиться с его зубами.
- Не познакомишься, - пообещала я, ускорив шаг. Хотелось как можно скорее оказаться на знакомой кухоньке.
Черным недвижимым изваянием Зубок сидел на перекрестии дорог до тех пор, пока мы не ступили на пешеходный переход, а тут вдруг стал приплясывать на месте, точно от нетерпения, ожидая, когда перейдем дорогу. Но не дождался, сорвался с места и, подлетев ко мне, ткнулся носом в руку, вынудив ойкнуть от неожиданности, а затем вновь вернулся на тротуар и завертелся волчком.
- Что это с ним? – спросил как и я остановившийся Владимир, с опаскою наблюдая за странным поведением собаки.
- Не знаю, обычно он более … - хотела сказать «степенный», но определение показалось не подходящим, и продолжать не стала. Вместо этого неуверенно позвала: – Зубок… - сделав маленький шажок вперед
Пес остановился, задрал голову, несколько раз басисто тявкнул, и бочком, бочком стал отходить дальше по улице, не сводя с нас блестящих, влажных глаз. Точно звал за собой. А когда мы не послушались, опять рванулся навстречу, чтобы, не добежав, вернуться туда, где был, и вновь залаять.
- Странный какой-то… - Вовка подтолкнул меня в спину, вынудив шагнуть на тротуар: нам уже дважды посигналили.
- Может, случилось что? – предположила я и вызвала бурю эмоций, но не со стороны Владимира – собаки. Зубок сперва заскулил, затем зашелся в заливистом лае, а под конец вновь перешел на просительный скулеж. – Идем быстрее, - поторопила я Вовку, отчего-то разнервничавшись еще сильнее.
Спешным шагом мы следовали за собакой. Зубок метался туда-сюда: убегал вперед, возвращался, вновь убегал и при этом постоянно держал нас в поле зрения, точно боялся, что исчезнем. Он открыл нам калитку, навалившись лапами на дверь, сопроводил до крыльца, возле которого уселся, не сводя глаз с двери, не то призывая войти, не то ожидая выхода хозяйки. Я, если честно, рассчитывала на последнее, но баба Дуся не появилась.
- Чего ждешь? Стучи, - посоветовал Владимир.
Но и на стук никто не отозвался, кроме Зубка. Подав голос, тот растянулся перед ступеньками позади нас, пристроив лобастую голову на передние лапы – отрезал путь к отступлению?
- Ну что думаешь? Входи… - Как и я Вовка окинул хмурым взглядом разлегшуюся собаку. – Отступать не имеет смыла. – Судя по всему подразумевая не неожиданную преграду в виде сторожа у крыльца.
Собравшись с духом, я толкнула дверь – не заперта. Было страшно, но опасалась не реакции хозяйки на наше вторжение, а за нее. Успела накрутить себя, пока дошли.
- Давай, лучше я, - Владимир вынудил меня посторониться. – Как ее?..
- Евдокия Петровна, - полушепотом.
- Евдокия Петровна, вы дома?! – Вовка перешагнул порог. – Евдокия Петровна?!
Я вошла следом и также подала голос.
- Евдокия Петровна, это я – Ярослава! - Тишина.
Мы заглянули в кухню – никого. Только на столе две грязные чашки и знакомая мне тарелка с сушками: баба Дуся принимала кого-то – того, кому симпатизировала, раз расщедрилась на угощение.
Я вновь позвала:
- Евдокия Петровна, отзовитесь! Нам нужно поговорить! Это очень важно!
И вновь безмолвие. Только звук Вовкиных шагов: возвращается обратно к двери.
Владимир оглянулся на пороге.
- Идем, в комнатах посмотрим. Что-то не нравится мне все это…
- Мне тоже. Предчувствие такое... Подожди, слышишь? – Я схватила Вовку за руку, предупреждая шум. – Стучали?
Владимир покачал головой, давая понять, что ничего не слышал.
- Нет, точно стучали, - не согласилась я и, проскользнув мимо него, бросилась наугад к ближайшей закрытой двери.
А за ней полумрак, незнакомая обстановка и кислый запах рвоты. Дезориентированная я заморгала, попутно выхватывая взглядом предметы интерьера. Платяной шкаф, зеркало, комод, два стула у стены, укрытый кружевной накидкой сундук. Напротив двери окно с распахнутыми занавесями и затворенными внутренними ставенками. Какая-то фотография на стене.
Глаза постепенно привыкали к скудности освещения, и когда я добралась до кровати в правом дальнем углу, смогла различить утопающее в перинах тело.
- Баба Дуся! – охнув, я устремилась к старушке.
***
Машина скорой помощи давно скрылась за поворотом, но, несмотря на это, я продолжала провожать ее, замерев посреди дороги и не в состоянии сойти с места. Ноги ватные.
Рядом сидел Зубок. Горячее собачье дыхание обжигало тыльную сторону ладони, напоминая о хладности и безволии рук той, которую немногим ранее увезли в реанимацию. Вердикт врачей был неутешительный – состояние критическое, близкое к коме, предположительно отравление бытовым газом. Я отчего-то не верила.
В связи с этой не естественной причиной тяжкого состояния больной в дом бабы Дуси прибыла полиция – видимо, бригада неотложки постаралась - и сотрудники газовой службы. Последние, выявив отсутствие утечки и вообще неполадок, имеющих отношение к их ведомству, скоропалительно отбыли, оставив дальнейшее разбирательство на откуп органов по охране общественного порядка и нас с Вовкой, который на данный момент составлял компанию оперативникам. Ждали главного. Насколько я поняла – Дмитрия или Димыча, если опираться на знакомства сестры.
- Хочешь, возвращайся домой, я сам все объясню, когда явится.
Я не слышала приближения Владимира и вздрогнула, вырванная его словами из печальных мыслей.
- Плохая идея. Ты даже не знал ее. Что говорить будешь? - встретившись взглядами.
- Ладно, согласен. - Вовка препираться не стал. – Только хватит здесь стоять. Пойдем в дом, присядешь. Выглядишь – что саму хоть сейчас на каталку и под капельницу, - просветил он.
Я натужно улыбнулась:
- Не помешало бы, - и про «присядешь», и про капельницу – про все.
Чувствовала себя отвратительно, с какой стороны не подойди. К стрессу, страху, моральной подавленности присовокупилось физическое недомогание – мутило. И в висках начинало знакомо стучать – мигрень наступала на пятки.
- Идем. – Оттеснив Зубка, Вовка взял меня за руку.
Я ответила на подбадривающее рукопожатие и повернулась лицом к проулку, в конце которого, перед распахнутой калиткой о чем-то беседовали люди в форме.
- Что думают? – сглотнув, поинтересовалась я.
- Кто? – то ли не понял, то ли решил уточнить.
- Они, - махнув рукой в сторону сотрудников полиции.
- Ничего не думают. Неспособны, видимо, - проворчал Владимир.
- В смысле?
- В прямом, - по голосу понятно, что Вовка зол. – Выжившая из ума старуха забыла закрыть конфорку. Выбираем меньшее из зол.
- Что?! Как? Но ведь газовики…
- Им плевать на то, что мы ничего не трогали. Меня не слушают.
- Но…
- Не нужно на меня так смотреть! На все вопросы ответил, рассказал что мог… Делать выводы, в данном случае, не моя прерогатива, - с обидой.
- Прости… - Я крепче сжала его пальцы.
В этот момент позади нас, напоследок рыкнув двигателем, заглох автомобиль. Мы оглянулись – УАЗик.
- Иди, я встречу, - подтолкнул Вовка, оставшись на месте, и уже поравнявшись с операми, я поняла, что Зубок решил составить ему компанию.
Впрочем, сейчас стало не до того. Пульсация в висках усилилась, начали слезиться глаза, а еще эта тошнота – симптом для меня не характерный, но чем черт не шутит? Все бывает впервые.
- Мне нужна моя сумочка, - объявила я преградившим дорогу полицейским.
- Какая еще сумочка? – тот, что помоложе, расплылся в скабрезной улыбочке.
- Обыкновенная, дамская, - пояснила , поморщившись. И кто их таких, спрашивается, в органы набирает? - Кажется, на подоконнике лежит в спальной, - намеренно обращаясь к убеленному сединами.
Этот, кстати, был мне знаком. Видела в участке, жаль только имени тогда не запомнила.
- Мне нужно лекарство принять. Срочно, - когда он в нерешительности свел брови.
- Ну…
- Хотите, чтобы я упала к вашим ногам и забилась в конвульсиях? - насколько могла внятно и бесстрастно.
Мигрень буквально дышала в спину. По опыту знала, каждая секунда промедления – затягивание агонии, что на данный момент совсем не вариант. Когда смогу позволить себе избавиться от общества и принять горизонтальное положение – одному Богу известно, а иных способов бороться с болью для меня не существовало.
Благо, седоволосый решил дать добро.
- Ринат, проводи. И чтобы без лишнего! – по-менторски сурово. Видимо, рыльце у кого-то в пушку.
Но мне, собственно, плевать. Сейчас не до реакций. Да и воспоминание о сальной ухмылке успело погрязнуть в недрах опоясывающей голову боли.
