- Конечно будет – ты!
- Баба Дуся сказала, что третья жертва всегда ребенок. И сейчас у них в руках находится девочка. Маленькая, испуганная девочка, Лель! Я не смогу жить, зная, что даже не попыталась спасти ее!
Сестра довольно долго молча смотрела на меня. Менялась в лице и смотрела. А когда заговорила, мое сердце оборвалось.
- Значит так… - цедя слова. - Провожать не стану, где выход знаешь. В четыре часа зайду забрать ключи от бабушкиной половины – моей половины! И чтобы духа вашего там не было! И будь добра, не звони, не ищи, на глаза не попадайся. Ты мне больше никто. Ясно?
- Лель…
- Можешь делать со своей жизнью все, что заблагорассудится! Я из-за тебя страдать не собираюсь! Все! Вон! Своя рубаха ближе к телу! Забудь дорогу к этому дому! Я хочу видеть, как мой сын пойдет в институт!
Как выяснилось, с гостиницами в Аткарске не очень. А вернее - совсем никак. Одна единственная, расположившаяся в самом центре города – рядом с парком-музеем, принадлежит железной дороге и, судя по всему, прозябает.
К этому выводу я пришла, едва переступив порог. А в номере и вовсе лишилась дара речи.
Увидев выражение моего лица, Вовка усмехнулся:
- Добро пожаловать в прошлое, Ярослава Витальевна. Прошу ни в чем себе не отказывать.
Ответить было нечем, да и незачем – все сказано. Две видавшие виды кровати с просевшими матрацами, соперничающие с ними тумбочки, допотопный шкаф, в процессе службы потерявший одну из полок, пара скрипучих стульев. Одно радовало – свежее белье нам обещали поднести, и уборная находилась в номере. Видимо поэтому он и получил статус «люкс».
- Теперь я понимаю, почему ты не стал здесь останавливаться, - поделилась впечатлениями я, непроизвольно скривив губы. – У нас, конечно, тоже не царские палаты, но все же… - Мадам очевидность!
- На самом деле советской действительностью меня не испугать, - вновь усмехнулся Владимир. – Приходилось ютиться в местах и похуже. Да и сейчас волнует другое. Пойдем куда-нибудь поедим? Время ужинать, а мы еще не обедали, - совершенно по-деловому.
Я возражать не стала.
***
Дождавшись горничную, мы отправились в парк – в уже знакомое летнее кафе. Вовка заказал килограмм шашлыка, овощную нарезку, соус, десять кусочков хлеба и две кружки пива – отметить переезд. Подтекст очевиден – жди вопросов, и все же для начала он занялся мясом.
Благодарная за отсрочку, я тоже взяла кусочек, но так и не притронулась. А вот пива отпила, хотя предпочла бы что-нибудь более изысканное – сгладить впечатление от гостиницы, но ничего иного, к сожалению, нам предложить не могли.
- Готова к исповеди? – расправившись с тремя порционными кусками, Владимир взялся за кружку.
- Не особо, - призналась я. – До сих пор в голове не укладывается. Просто за рамками… Чтобы Ольга так себя повела!
- Стоит начать, по ходу сориентируешься.
- Сомневаюсь.
- И все же попытайся. Уверен, справишься, - подбодрил он, глядя ласково и вместе с тем серьезно.
Я глубоко вздохнула, прежде чем начать, а вскоре не могла остановиться. Обида на сестру вылилась в сумбурную речь, которую Владимир внимательно выслушал, не перебивания и не задавая вопросов, а когда я замолчала, поинтересовался:
- Это все?
- Э-э-э… На счет Ольги – да, - несколько задетая скупостью реакции.
- А не на счет Ольги?
- И что? Ты даже ничего не скажешь?
- А что тут говорить? И так все ясно.
- Но…
- Яр, что ты хочешь услышать? Что я ее не одобряю – не одобряю, но понять могу.
- Понять? Как такое можно понять?! Это… - я задохнулась от переизбытка эмоций.
Но Вовка оставался спокоен.
- Яр, что тебя больше задевает? Что она закрывает глаза на происходящее или что из дома выставила?
- Все, Вов! Все!
- Неправда. Ты бесишься потому, что она молчала. И только. В остальном считаешь, что остынет и одумается. Иначе зачем мы оставили твои сумки в сарае? Рассчитываешь вернуться, разве нет?
- Я… я… Да, рассчитываю! – зачем-то с вызовом.
- Вот видишь, я прав, – с совершенно невозмутимым видом он отхлебнул пива и вернулся к тому, о чем уже спрашивал. – Так что там не на счет Ольги?
Я обиженно поджала губы, но спустя несколько мгновений все же заговорила:
- Мне кажется, тетя Варя как-то замешана во всем этом?
Вот теперь Вовка помрачнел.
- Что ты имеешь в виду? – Как мне показалось, нарочито членораздельно. Будто пытался заставить меня хорошенько подумать, прежде чем продолжать.
И я подумала, даже лоб потерла, словно это могло помочь.
- Я тебе не рассказывала, но… В общем, когда тебя закрыли, я наведалась к дому у озера. Не спрашивай зачем, объяснить не смогу. Какая-то необходимость была, - работая на опережение. – Помимо меня, там был еще кто-то. Кто – не видела. Но когда уходила, споткнулась о ведро. - Описание панического бегства и содержимого ведра я решила опустить. Вовка итак выглядел более чем недовольным.
- И? Дальше что?
- Там на гвозде висел лоскуток – такой серый, холщовый. Он хорошо мне запомнился. А сегодня тетя Варя забыла у нас свою сумку – она всегда с ней ходит, и… Короче, на ней латка.
Владимир молчал целую вечность, а когда заговорил, начал с того, что устроил мне нагоняй – весьма сдержанный, если не сказать иначе. Я ожидала гораздо худшего.
- Выпороть бы вас хорошенько, Ярослава Витальевна, чтобы мозги на место встали, да боюсь - не поможет. А на счет Варвары Ильиничны не удивлюсь. Эта бабка весьма себе на уме. Только не думаю, что она напрямую причастна к убийствам. А вот что знает намного больше, чем хочет показать – это точно. Если уж на то пошло, все в этом городе что-нибудь да знают, только предпочитают молчать. И вот этого я уже не понимаю. Либо народ здесь настолько шуганный и инертный, либо дела обстоят много хуже, чем кажется.
- Куда уж хуже?
- Весь этот городок сплошное, напрочь прогнившее осиное гнездо, - задумчиво хмуря брови, договорил Владимир.
Согласиться с подобным раскладом было выше моих сил. На ум пришли слова сестры и я поспешила выпалить их в качестве опровержения.
- Они своих не трогают!
Вовка настроен скептически, что вполне понятно.
- Оно и заметно. Первая жертва точно не из своих.
- Ольга сказала, что ее отец сам нарвался.
- Думаешь, мне это интересно? Результат налицо.
Крыть нечем. Я уткнулась взглядом в тарелку.
- Вов, я, кажется, сделала очень большую глупость, - после недолгого молчания.
- Еще большую, чем единоличная вылазка в лес? - Он пытается шутить, но мне не до шуток, ибо чем дальше, тем сильнее сомневаюсь в правильности собственного поступка. И мнение Вовки подлило масла в огонь.
- Очень может быть, - чтобы увидеть, как улыбка окончательно уходит из его глаз. – Я открыла все Валерию Павловичу.
- Кому?
- Отцу Полины. Он приходил к нам сегодня. Ты тетю Варю провожал.
- Рассказывай, - в его голосе мне слышится обреченность.
Вкратце пересказав наш разговор, я поведала о договоренностях и закончила словами сестры:
- Ольга считает, что он наделает глупостей.
- Может, - Вовка согласно кивнул и тотчас поправился. – А может и нет. Он лицо заинтересованное и, к тому же, научен горьким опытом. В любом случае ничего не изменишь. Будем ждать.
- Чего?
- При хорошем раскладе - звонка.
- А при плохом? – сомневаясь, что хочу слышать ответ. Но коли уж спросила…
- При плохом? – Вовка посмотрел с сочувствием. – Когда за нами придут.
***
В гостиницу мы вернулись, когда начало смеркаться. Вовка сдвинул кровати, я застелила постель. Но спали в итоге на одной. Именно спали, потому как стоило моей голове коснуться подушки – все остальное перестало существовать. И лишь когда за окном стал заниматься рассвет, в отдохнувшем теле проснулась нужда в ласке. И не только в моем.
Мы предавались любви как никогда размеренно и, в то же время, откровенно. Я отдавала всю себя любимому мужчине и получала в ответ ровно столько же, если не больше. Квинтэссенцией стал обоюдный крик, который Вовка попытался заглушить поцелуем – безрезультатно! И я была этому рада. То, что рвет душу, должно быть услышано. Пусть даже это звук страсти. Потому что это крик страсти!
А потом мы лежали, обнявшись. Расслабленные и счастливые. И встречали новый день. И радовались ему, невзирая на то, что еще принесет с собой. И испытывали благодарность за уже преподнесенный подарок, так как пребывая в неизвестности относительно будущего, начинаешь особо трепетно относиться к настоящему.
***
К одиннадцати часам дня я в буквальном смысле сходила с ума от сидения взаперти. Дошло до того, что начала отколупывать капельки краски с оконных стекол. Но мы с Владимиром условились дать отцу Полины сутки, которые, собственно, на данный момент практически истекли.
Звонок мобильного застал меня в уборной. Уставший от моих метаний Вовка, немногим ранее посоветовал занять руки и вручил грязную футболку – капнул соусом за ужином.
Даже не отерев мыльных рук, я кинулась смотреть, кто звонит. Это был Валерий Павлович.
- Он, - сообщила оторвавшемуся от монитора Владимиру.
Тот кивнул со словами:
- Громкую связь включи.
Позвонивший обошелся без предисловий.
- Яра… Ярослава, я кажется знаю, где держать девочку. Мы сейчас выезжаем. Сообщу, когда будем на месте.
Благо я смотрела на Вовку, потому что тот сперва замахал руками, а потом стал тыкать пальцем в грудь.
- Подождите, Валерий Павлович, мы с вами, - заторопилась я, боясь, что отключится. – Встретимся возле…
Теперь Вовка сложил руки крест накрест, вынудив меня прерваться.
- Где? – прошептала одними губами. Он плечами пожал – сама решай. И я решила, сообщив в трубку. - … возле памятника Калинину перед парком. Через пять минут будем. Без нас ничего не предпринимайте.
***
Мы стояли возле проезжей части, в том самом месте, где начиналась тропинка к памятнику, когда перед нами остановилась печально знакомая мне шестерка. Из машины вышли трое и, во главе с Валерием Павловичем, подошли к нам. Поочередно кивнув мне, пожали руку Владимиру.
- Позвал помощников, на всякий случай, - объяснил появление незнакомцев Валерий, прежде чем представить. – Леша, Игорь – мои сослуживцы. Доверяю, как себе, - со значением.
- Владимир, - Вовка с объяснением согласился и, окинув меня многозначительным взглядом, предложил: - Поехали.
Мужчины дружно кивнули и направились машине. Меня не позвали.
- Стоп, стоп, стоп! Что-то не поняла? – схватив Вовку за руку. – А я?
- Ты остаешься, - ультимативно.
- Остаюсь? С какой стати?! – подавив желание перейти на крик. – Меня это касается в первую очередь, не кажется? - Откуда только выдержка взялась?! Видимо, Бог не позволил предстать истеричкой! – Так что я с вами, - обогнув ошарашенных спасителей.
Но сделать смогла лишь пару шагов. Мое плечо немилосердно сжали – синяки гарантированы.
- Нет, я сказал. Ты остаешься. И это не обсуждается. – Владимир. – Запрешься и будешь сидеть как мышка. Без самодеятельности. Поняла?!
Это был удар под дых. Совершенно не ожидала.
- Вов…
- Я все сказал! – нарочито грубо. – Позвоню!
Пригвожденная к месту железной хваткой, я смотрела, как остальные садятся в машину, слушала хлопки закрывающихся дверей, вздрогнула от рева ожившего двигателя и не верила. Меня как будто предали заново! Вот так – совершенно неожиданно и прилюдно!
И все же я понимала. Или вернее поняла, когда услышала:
- Пожалуйста, будь осторожна. Никому не верь. Из номера не выходи. Я позвоню. Яра?!
- Слышу! Хорошо, - задушив в себе обиженного ребенка. – Но учти, если ты не вернешься к вечеру, я буду очень, очень зла. И не говори, что не предупреждала!
Вовка сверкнул беззаботной, мальчишеской улыбкой. Я ответила насколько могла широкой, а потом, кусая губы, наблюдала за сорвавшимся с места автомобилем, чтобы, когда тот скроется за поворотом, увидеть на противоположной стороне дороги Зубка. Нашлась пропажа!
***
Правильно говорят – проще покорить Эверест, чем дожидаться у подножия горы возвращения альпиниста. Я не находила себе места. Бессмысленно пялилась в окно, слонялась по номеру, хваталась за безмолвствующий телефон, порывалась позвонить и останавливала себя – так по кругу. А время шло: секунды складывались с минуты, минуты в часы и вот уже дело к вечеру.
- Все! Не могу больше! Пошла звонить! – сквозь оконное стекло сообщила сидящему на улице Зубку, как будто тот мог услышать.
Пес так и не покинул свой пост. Находился ровно на том же месте, где мы распрощались.
- Звоню, - теперь уже себе и телефону, готовясь нажать кнопку вызова. Но не успела. Сотовый ожил в моих руках, огласив комнату трелью входящего звонка.
Высветившийся на экране номер отсутствовал в записной книжке и был мне незнаком, а вот голос узнала моментально – тетя Люба.
- Ярочка, милая, ты прости, что беспокою, - принялась извиняться мать Ольги, после традиционного обмена приветствия. – Беда у меня. Не знаю, как быть прям.
- Что случилось, теть Люб? – в тайне надеясь, что звонок матери -Ольгина инициатива.
Напрасно.
- Да Оленьку на работу вызвали – стряслось что-то. Обещала вчера вернуться, и нет все. А тут мы, как назло, со Святом повздорили сильно. Выскочил из дому, сказал, что к матери в город поедет – уж часа три как. Звоню, звоню - не отвечает. Что делать ума не приложу! – со всхлипом. – И Ольга, точно специально, телефон у меня оставила. Ярочка…
- Теть Люб, не волнуйтесь! Я сейчас его наберу. Найдется, - принялась успокаивать я, попутно вспоминая, а есть ли у меня номер племянника?
Прежний однозначно был, но сестра не так давно сменила ему оператора, чтобы меньше на связь тратиться – записывала ли я новый? Вроде бы – да.
- Я вам перезвоню, хорошо?
- Хорошо, Ярочка, хорошо, - поспешно согласилась тетя Люба. – И Оленьке скажи, что бабка – голова еловая не досмотрела, - теперь уже, судя по голосу, не просто всхлипывая.
Своему я попыталась придать максимум убедительности.
- Теть Люб, прекратите слезы разводить! Найдем! Все, до связи. На этот номер звонить? – вспомнив, что Любовь Андреевна не со своего.
- Да, да, Ярочка. На этот, на этот – соседа моего, Леонида Тарасовича. Я свой аппарат на днях в ведро уронила – не работает теперь. Хорошо, что по старой памяти все в книжку записываю, а то б совсем беда была.
- Ясно. Тогда не отдавайте пока телефон. Я сейчас.
Но мой оптимистичный прогноз не оправдался. Святослав не ответил на звонок, хотя сотовый его был в рабочем состоянии – вызов шел. Я заволновалась. Если сперва не обратила внимания на слова тети Любы о поездке к матери - не восприняла всерьез, то сейчас задумалась – чем черт не шутит! Обиженные подростки – народ непредсказуемый! Могут наворотить дел! Хотя Святослав мне всегда виделся не в меру рассудительным для своих лет.
- Баба Дуся сказала, что третья жертва всегда ребенок. И сейчас у них в руках находится девочка. Маленькая, испуганная девочка, Лель! Я не смогу жить, зная, что даже не попыталась спасти ее!
Сестра довольно долго молча смотрела на меня. Менялась в лице и смотрела. А когда заговорила, мое сердце оборвалось.
- Значит так… - цедя слова. - Провожать не стану, где выход знаешь. В четыре часа зайду забрать ключи от бабушкиной половины – моей половины! И чтобы духа вашего там не было! И будь добра, не звони, не ищи, на глаза не попадайся. Ты мне больше никто. Ясно?
- Лель…
- Можешь делать со своей жизнью все, что заблагорассудится! Я из-за тебя страдать не собираюсь! Все! Вон! Своя рубаха ближе к телу! Забудь дорогу к этому дому! Я хочу видеть, как мой сын пойдет в институт!
Глава 23
Как выяснилось, с гостиницами в Аткарске не очень. А вернее - совсем никак. Одна единственная, расположившаяся в самом центре города – рядом с парком-музеем, принадлежит железной дороге и, судя по всему, прозябает.
К этому выводу я пришла, едва переступив порог. А в номере и вовсе лишилась дара речи.
Увидев выражение моего лица, Вовка усмехнулся:
- Добро пожаловать в прошлое, Ярослава Витальевна. Прошу ни в чем себе не отказывать.
Ответить было нечем, да и незачем – все сказано. Две видавшие виды кровати с просевшими матрацами, соперничающие с ними тумбочки, допотопный шкаф, в процессе службы потерявший одну из полок, пара скрипучих стульев. Одно радовало – свежее белье нам обещали поднести, и уборная находилась в номере. Видимо поэтому он и получил статус «люкс».
- Теперь я понимаю, почему ты не стал здесь останавливаться, - поделилась впечатлениями я, непроизвольно скривив губы. – У нас, конечно, тоже не царские палаты, но все же… - Мадам очевидность!
- На самом деле советской действительностью меня не испугать, - вновь усмехнулся Владимир. – Приходилось ютиться в местах и похуже. Да и сейчас волнует другое. Пойдем куда-нибудь поедим? Время ужинать, а мы еще не обедали, - совершенно по-деловому.
Я возражать не стала.
***
Дождавшись горничную, мы отправились в парк – в уже знакомое летнее кафе. Вовка заказал килограмм шашлыка, овощную нарезку, соус, десять кусочков хлеба и две кружки пива – отметить переезд. Подтекст очевиден – жди вопросов, и все же для начала он занялся мясом.
Благодарная за отсрочку, я тоже взяла кусочек, но так и не притронулась. А вот пива отпила, хотя предпочла бы что-нибудь более изысканное – сгладить впечатление от гостиницы, но ничего иного, к сожалению, нам предложить не могли.
- Готова к исповеди? – расправившись с тремя порционными кусками, Владимир взялся за кружку.
- Не особо, - призналась я. – До сих пор в голове не укладывается. Просто за рамками… Чтобы Ольга так себя повела!
- Стоит начать, по ходу сориентируешься.
- Сомневаюсь.
- И все же попытайся. Уверен, справишься, - подбодрил он, глядя ласково и вместе с тем серьезно.
Я глубоко вздохнула, прежде чем начать, а вскоре не могла остановиться. Обида на сестру вылилась в сумбурную речь, которую Владимир внимательно выслушал, не перебивания и не задавая вопросов, а когда я замолчала, поинтересовался:
- Это все?
- Э-э-э… На счет Ольги – да, - несколько задетая скупостью реакции.
- А не на счет Ольги?
- И что? Ты даже ничего не скажешь?
- А что тут говорить? И так все ясно.
- Но…
- Яр, что ты хочешь услышать? Что я ее не одобряю – не одобряю, но понять могу.
- Понять? Как такое можно понять?! Это… - я задохнулась от переизбытка эмоций.
Но Вовка оставался спокоен.
- Яр, что тебя больше задевает? Что она закрывает глаза на происходящее или что из дома выставила?
- Все, Вов! Все!
- Неправда. Ты бесишься потому, что она молчала. И только. В остальном считаешь, что остынет и одумается. Иначе зачем мы оставили твои сумки в сарае? Рассчитываешь вернуться, разве нет?
- Я… я… Да, рассчитываю! – зачем-то с вызовом.
- Вот видишь, я прав, – с совершенно невозмутимым видом он отхлебнул пива и вернулся к тому, о чем уже спрашивал. – Так что там не на счет Ольги?
Я обиженно поджала губы, но спустя несколько мгновений все же заговорила:
- Мне кажется, тетя Варя как-то замешана во всем этом?
Вот теперь Вовка помрачнел.
- Что ты имеешь в виду? – Как мне показалось, нарочито членораздельно. Будто пытался заставить меня хорошенько подумать, прежде чем продолжать.
И я подумала, даже лоб потерла, словно это могло помочь.
- Я тебе не рассказывала, но… В общем, когда тебя закрыли, я наведалась к дому у озера. Не спрашивай зачем, объяснить не смогу. Какая-то необходимость была, - работая на опережение. – Помимо меня, там был еще кто-то. Кто – не видела. Но когда уходила, споткнулась о ведро. - Описание панического бегства и содержимого ведра я решила опустить. Вовка итак выглядел более чем недовольным.
- И? Дальше что?
- Там на гвозде висел лоскуток – такой серый, холщовый. Он хорошо мне запомнился. А сегодня тетя Варя забыла у нас свою сумку – она всегда с ней ходит, и… Короче, на ней латка.
Владимир молчал целую вечность, а когда заговорил, начал с того, что устроил мне нагоняй – весьма сдержанный, если не сказать иначе. Я ожидала гораздо худшего.
- Выпороть бы вас хорошенько, Ярослава Витальевна, чтобы мозги на место встали, да боюсь - не поможет. А на счет Варвары Ильиничны не удивлюсь. Эта бабка весьма себе на уме. Только не думаю, что она напрямую причастна к убийствам. А вот что знает намного больше, чем хочет показать – это точно. Если уж на то пошло, все в этом городе что-нибудь да знают, только предпочитают молчать. И вот этого я уже не понимаю. Либо народ здесь настолько шуганный и инертный, либо дела обстоят много хуже, чем кажется.
- Куда уж хуже?
- Весь этот городок сплошное, напрочь прогнившее осиное гнездо, - задумчиво хмуря брови, договорил Владимир.
Согласиться с подобным раскладом было выше моих сил. На ум пришли слова сестры и я поспешила выпалить их в качестве опровержения.
- Они своих не трогают!
Вовка настроен скептически, что вполне понятно.
- Оно и заметно. Первая жертва точно не из своих.
- Ольга сказала, что ее отец сам нарвался.
- Думаешь, мне это интересно? Результат налицо.
Крыть нечем. Я уткнулась взглядом в тарелку.
- Вов, я, кажется, сделала очень большую глупость, - после недолгого молчания.
- Еще большую, чем единоличная вылазка в лес? - Он пытается шутить, но мне не до шуток, ибо чем дальше, тем сильнее сомневаюсь в правильности собственного поступка. И мнение Вовки подлило масла в огонь.
- Очень может быть, - чтобы увидеть, как улыбка окончательно уходит из его глаз. – Я открыла все Валерию Павловичу.
- Кому?
- Отцу Полины. Он приходил к нам сегодня. Ты тетю Варю провожал.
- Рассказывай, - в его голосе мне слышится обреченность.
Вкратце пересказав наш разговор, я поведала о договоренностях и закончила словами сестры:
- Ольга считает, что он наделает глупостей.
- Может, - Вовка согласно кивнул и тотчас поправился. – А может и нет. Он лицо заинтересованное и, к тому же, научен горьким опытом. В любом случае ничего не изменишь. Будем ждать.
- Чего?
- При хорошем раскладе - звонка.
- А при плохом? – сомневаясь, что хочу слышать ответ. Но коли уж спросила…
- При плохом? – Вовка посмотрел с сочувствием. – Когда за нами придут.
***
В гостиницу мы вернулись, когда начало смеркаться. Вовка сдвинул кровати, я застелила постель. Но спали в итоге на одной. Именно спали, потому как стоило моей голове коснуться подушки – все остальное перестало существовать. И лишь когда за окном стал заниматься рассвет, в отдохнувшем теле проснулась нужда в ласке. И не только в моем.
Мы предавались любви как никогда размеренно и, в то же время, откровенно. Я отдавала всю себя любимому мужчине и получала в ответ ровно столько же, если не больше. Квинтэссенцией стал обоюдный крик, который Вовка попытался заглушить поцелуем – безрезультатно! И я была этому рада. То, что рвет душу, должно быть услышано. Пусть даже это звук страсти. Потому что это крик страсти!
А потом мы лежали, обнявшись. Расслабленные и счастливые. И встречали новый день. И радовались ему, невзирая на то, что еще принесет с собой. И испытывали благодарность за уже преподнесенный подарок, так как пребывая в неизвестности относительно будущего, начинаешь особо трепетно относиться к настоящему.
***
К одиннадцати часам дня я в буквальном смысле сходила с ума от сидения взаперти. Дошло до того, что начала отколупывать капельки краски с оконных стекол. Но мы с Владимиром условились дать отцу Полины сутки, которые, собственно, на данный момент практически истекли.
Звонок мобильного застал меня в уборной. Уставший от моих метаний Вовка, немногим ранее посоветовал занять руки и вручил грязную футболку – капнул соусом за ужином.
Даже не отерев мыльных рук, я кинулась смотреть, кто звонит. Это был Валерий Павлович.
- Он, - сообщила оторвавшемуся от монитора Владимиру.
Тот кивнул со словами:
- Громкую связь включи.
Позвонивший обошелся без предисловий.
- Яра… Ярослава, я кажется знаю, где держать девочку. Мы сейчас выезжаем. Сообщу, когда будем на месте.
Благо я смотрела на Вовку, потому что тот сперва замахал руками, а потом стал тыкать пальцем в грудь.
- Подождите, Валерий Павлович, мы с вами, - заторопилась я, боясь, что отключится. – Встретимся возле…
Теперь Вовка сложил руки крест накрест, вынудив меня прерваться.
- Где? – прошептала одними губами. Он плечами пожал – сама решай. И я решила, сообщив в трубку. - … возле памятника Калинину перед парком. Через пять минут будем. Без нас ничего не предпринимайте.
***
Мы стояли возле проезжей части, в том самом месте, где начиналась тропинка к памятнику, когда перед нами остановилась печально знакомая мне шестерка. Из машины вышли трое и, во главе с Валерием Павловичем, подошли к нам. Поочередно кивнув мне, пожали руку Владимиру.
- Позвал помощников, на всякий случай, - объяснил появление незнакомцев Валерий, прежде чем представить. – Леша, Игорь – мои сослуживцы. Доверяю, как себе, - со значением.
- Владимир, - Вовка с объяснением согласился и, окинув меня многозначительным взглядом, предложил: - Поехали.
Мужчины дружно кивнули и направились машине. Меня не позвали.
- Стоп, стоп, стоп! Что-то не поняла? – схватив Вовку за руку. – А я?
- Ты остаешься, - ультимативно.
- Остаюсь? С какой стати?! – подавив желание перейти на крик. – Меня это касается в первую очередь, не кажется? - Откуда только выдержка взялась?! Видимо, Бог не позволил предстать истеричкой! – Так что я с вами, - обогнув ошарашенных спасителей.
Но сделать смогла лишь пару шагов. Мое плечо немилосердно сжали – синяки гарантированы.
- Нет, я сказал. Ты остаешься. И это не обсуждается. – Владимир. – Запрешься и будешь сидеть как мышка. Без самодеятельности. Поняла?!
Это был удар под дых. Совершенно не ожидала.
- Вов…
- Я все сказал! – нарочито грубо. – Позвоню!
Пригвожденная к месту железной хваткой, я смотрела, как остальные садятся в машину, слушала хлопки закрывающихся дверей, вздрогнула от рева ожившего двигателя и не верила. Меня как будто предали заново! Вот так – совершенно неожиданно и прилюдно!
И все же я понимала. Или вернее поняла, когда услышала:
- Пожалуйста, будь осторожна. Никому не верь. Из номера не выходи. Я позвоню. Яра?!
- Слышу! Хорошо, - задушив в себе обиженного ребенка. – Но учти, если ты не вернешься к вечеру, я буду очень, очень зла. И не говори, что не предупреждала!
Вовка сверкнул беззаботной, мальчишеской улыбкой. Я ответила насколько могла широкой, а потом, кусая губы, наблюдала за сорвавшимся с места автомобилем, чтобы, когда тот скроется за поворотом, увидеть на противоположной стороне дороги Зубка. Нашлась пропажа!
***
Правильно говорят – проще покорить Эверест, чем дожидаться у подножия горы возвращения альпиниста. Я не находила себе места. Бессмысленно пялилась в окно, слонялась по номеру, хваталась за безмолвствующий телефон, порывалась позвонить и останавливала себя – так по кругу. А время шло: секунды складывались с минуты, минуты в часы и вот уже дело к вечеру.
- Все! Не могу больше! Пошла звонить! – сквозь оконное стекло сообщила сидящему на улице Зубку, как будто тот мог услышать.
Пес так и не покинул свой пост. Находился ровно на том же месте, где мы распрощались.
- Звоню, - теперь уже себе и телефону, готовясь нажать кнопку вызова. Но не успела. Сотовый ожил в моих руках, огласив комнату трелью входящего звонка.
Высветившийся на экране номер отсутствовал в записной книжке и был мне незнаком, а вот голос узнала моментально – тетя Люба.
- Ярочка, милая, ты прости, что беспокою, - принялась извиняться мать Ольги, после традиционного обмена приветствия. – Беда у меня. Не знаю, как быть прям.
- Что случилось, теть Люб? – в тайне надеясь, что звонок матери -Ольгина инициатива.
Напрасно.
- Да Оленьку на работу вызвали – стряслось что-то. Обещала вчера вернуться, и нет все. А тут мы, как назло, со Святом повздорили сильно. Выскочил из дому, сказал, что к матери в город поедет – уж часа три как. Звоню, звоню - не отвечает. Что делать ума не приложу! – со всхлипом. – И Ольга, точно специально, телефон у меня оставила. Ярочка…
- Теть Люб, не волнуйтесь! Я сейчас его наберу. Найдется, - принялась успокаивать я, попутно вспоминая, а есть ли у меня номер племянника?
Прежний однозначно был, но сестра не так давно сменила ему оператора, чтобы меньше на связь тратиться – записывала ли я новый? Вроде бы – да.
- Я вам перезвоню, хорошо?
- Хорошо, Ярочка, хорошо, - поспешно согласилась тетя Люба. – И Оленьке скажи, что бабка – голова еловая не досмотрела, - теперь уже, судя по голосу, не просто всхлипывая.
Своему я попыталась придать максимум убедительности.
- Теть Люб, прекратите слезы разводить! Найдем! Все, до связи. На этот номер звонить? – вспомнив, что Любовь Андреевна не со своего.
- Да, да, Ярочка. На этот, на этот – соседа моего, Леонида Тарасовича. Я свой аппарат на днях в ведро уронила – не работает теперь. Хорошо, что по старой памяти все в книжку записываю, а то б совсем беда была.
- Ясно. Тогда не отдавайте пока телефон. Я сейчас.
Но мой оптимистичный прогноз не оправдался. Святослав не ответил на звонок, хотя сотовый его был в рабочем состоянии – вызов шел. Я заволновалась. Если сперва не обратила внимания на слова тети Любы о поездке к матери - не восприняла всерьез, то сейчас задумалась – чем черт не шутит! Обиженные подростки – народ непредсказуемый! Могут наворотить дел! Хотя Святослав мне всегда виделся не в меру рассудительным для своих лет.
