Начинает казаться, что разгадка близко, и тогда, каждая секунда промедления режет по живому не хуже вострого ножа.
- Курдюк, прагматик, фаталист, соня, фанатик… Господи, с кем я связалась? – Я подтолкнула его плечом.
Вовка улыбнулся.
- Друг. Ты опять забыла. Помимо всего прочего я твой друг.
- Что ж, друг, вот она – твоя манна небесная. Надеюсь, поможет приблизиться к разгадке. - Я указала на остов старого дома - обветшалого и скосившегося, сквозь реберный просвет которого виделся частокол древесных стволов. С нашей последней встречи «запретный плод» однозначно и прилично сдал.
Вы когда-нибудь видели ангела? Я видела. Он спустился за мной в темноту, чтобы вынести на свет Божий. И слышала его проникновенный голос: «Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй».
А потом налетели черти и трясли, и били по лицу, и кричали: «Очнись! Очнись! Очнись!»
Сфокусировав взгляд, я узнала склонившегося ко мне Владимира. На уровне шестого чувства поняла, что тот чем-то страшно взволнован, но уверенности не было. Разглядеть выражение его лица не получалось, слишком темно и близко.
- Что с тобой? - Я попыталась озвучить назревший вопрос, но гортань свело, и речь превратилась в хрип. Так мне послышалось.
Вовка же понял.
- Со мной - ничего. Ты как? Все цело? Ничего не болит? – в голосе друга явное облегчение. – Господи, Ярило, ну и напугала ты меня! Пальцами шевелить можешь?
Я вдруг осознала, что мои телеса последовательно, сантиметр за сантиметром ощупывают. Сперва плечи, потом правую руку, левую…
Добраться до остального я не позволила.
- Хватит уже! Со мной все в порядке! – На этот раз голос не подвел, вот только в голове зазвенело, словно кто-то весьма недобрый вздумал ударить в бубен.
Просвещать Вовку я не стала, побоялась нового приступа паники с его стороны. Вместо этого поинтересовалась:
- Где мы?
- Думаю, в погребе. – Друг помог мне принять вертикальное положение. Практически вертикальное – посадил. – Похоже, доски основательно прогнили и не выдержали нашего веса, - предположил он, указывая на потолок. Над нами зияла большая дыра с рваными краями, сквозь которую и поступал свет.
- Весело, - я потерла лоб, в попытке избавиться от боли. – Ты сам как? Цел? – наконец разглядев царапину на его лице – длинную, кровоточащую, рассекающую люб от виска до полосы волос над бровью.
- Нормально. Мое падение замедлила лестница, - успокоил меня Владимир, указав на останки своей спасительницы – тетива да нижняя ступенька.
- Как выбираться будем? - Я огляделась. До потолка однозначно более двух метров – Вовке не дотянуться. Вокруг пустующие стеллажи. Свалившийся вместе с нами лом в расчет принимать не стоило: из него не то, что подмости не соберешь, куча – мала не сложишь! – Есть идеи?
- Если только одна… - Как и я, он безрезультатно рыщет по сторонам взглядом.
- Какая?
- Залезешь мне на плечи, и я подниму тебя. Должна дотянуться.
- А ты?
- Я? Я на твоей милости, - Владимир хохотнул. Видимо, нервное. – Захочешь вытащить, найдешь способ.
***
Очутившись на поверхности, я первым делом кинулась на улицу звать подмогу. Но спокойная озерная гладь и безучастный лесной массив вокруг нее охладили мой пыл. Должно было очень повезти, чтобы хоть кто-то оказался поблизости и услышал мой призыв. Сникнув, я побрела обратно.
Для начала поинтересовалась у Вовки, как он там? Живой? Друг ответил, что ничего не изменилось - протирает штаны и попросил меня не беспокоиться попусту, а заняться делом. Я послушалась.
Бродить по старому дому в поисках непонятно чего – то еще занятие. Я осторожно переступала через всякий хлам, нанесенный ветром мусор, следы животных трапез, экскременты различного происхождения и задавалась вопросом, что если вновь свалюсь в какую-нибудь яму, найдут ли нас вообще? И кто? Люди, звери?
Трижды обследовав все помещения, я решила подняться на чердак, несмотря на протесты Вовки, время от времени окликавшего меня из глубин подвала. Было страшно. А еще то и дело накатывало что-то, от чего кожа покрывалась мурашками, а сердце начинало ухать в груди, словно большая, глазастая сова.
Здесь все выглядело гораздо приличнее, нежели внизу. Отсутствовала порушенная мебель, не было следов присутствия животных - только птичий помет и перья, с подстропильных балок свисали пучки засушенных трав, а у дальней стены стоял целехонький, закрытый на амбарный замок сундук.
- Вов, похоже, сюда кто-то наведывается, - сообщила другу ради собственного успокоения.
Тот не ответил – далеко все же, да и я не кричала.
Вошла внутрь, лелея тайную надежду, что этот кто-то припас канат или, на худой конец, крепкую веревку, и чуть не взвыла от ужаса, когда с громким хлопком дверь за мной встала на место.
Справившись с испугом, я вновь начала осматриваться. Рядом с дверью буфет – колченогий, запылившейся, без дверок, с жестяными баночками внутри. Любопытство взяло вверх, и, открыв одну, я осторожно принюхалась – фиалка, кажется, но уверенности не было. Зато в следующей, однозначно, находился раскрошенный мел. Вдруг взгляд зацепился за что-то в углу на верхней полке. Я потянулась, чтобы достать, и едва не схватилась за сердце, поняв, что это связка высохших от времени куриных лапок.
Вопрос: «Какого черта здесь происходит?» - заклокотал внутри, а ему тревожным набатом вторил голос бабушки: «Нечего тебе там делать! Увижу – выпорю!»
Я невольно попятилась. Взгляд испуганным воробьем метался с одного на другое, пока не остановился на приставленной к буфету лестнице. Как я могла сразу ее не заметить?!
Схватив находку, я заторопилась вниз, совершенно не думая о том, что она явно коротка. Что в ней от силы полтора метра. Что ее длины не хватит, чтобы вытащить Вовку из подвала. А оказавшись рядом с проломом, обессилено рухнула на пол, ощущая, как стекают по щекам горящие ручейки.
- Ну что там? Нашла чего-нибудь? – взволнованный голос друга заставил меня встряхнуться.
Я отерла слезы, прежде чем ответить.
- Лестницу, но она нам не поможет.
- Почему?
- Короткая.
- Насколько?
- Ниже меня. – Я судорожно вздохнула.
- Ничего. Спускай. Я тут тоже кое-что придумал, пока ты ходила.
- Что?
- Какая разница, Яр. Спускай, попробую выбраться.
Я послушалась. Внизу что-то скрипнуло, застонало, и вот уже Владимир протягивает мне руку.
- Помоги.
Распластавшись на дощатом полу, я дотянулась до его кисти. Конечно же не держала, да и не смогла бы удержать, но он, тем не менее, поднимался и, вскоре, смог ухватиться за край пролома. А чуть позднее и вовсе растянулся рядом со мной на полу.
- Живая?
Я кивнула и шмыгнула носом.
- А чего ревешь?
- Неправда! Не реву! – зажмурившись и вновь шмыгнув носом.
- Дурочка… Радоваться надо, - Вовка сел и, подняв меня, притянул к себе. – Испугалась?
Я закивала и с облегчением уткнулась носом в его плечо, думая о том, как же хорошо иногда оказаться в крепких объятьях сильного мужчины. Пусть даже он всего лишь твой друг.
***
- Господи! За каким дьяволом вы вообще туда поперлись? Ему же сто лет в обед! На ладан дышит! Туда даже ребятня уже не суется после всех этих случаев! – кипятилась Ольга, обрабатывая рану на лбу у Владимира.
Меня Вовка к себе не подпустил, а вот сестре отказать не смог. Впрочем, она разрешения не спрашивала. Усадила на стул, велела, чтобы не дергался, и за дело.
- Каких еще случаев? – За нас обоих спросил Владимир.
Я вообще предпочитала помалкивать: после падения и слез голова чугунная, едва соображает.
- Как каких? – Ольга искренне удивилась и принялась перечислять, загибая пальцы. - Ваньку Васина крыльцом придавило – ногу сломал. Пашка Сторожцев на вилы ржавые напоролся – в Саратов с заражением увезли. Пол кишок отрезали. Шурочку Пестову чуть собака насмерть не загрызла. Теперь вот вас едва живьем не погребло. Не зря говорят – проклятое место, – подытожила сестра и, закончив с мужским лбом, отправилась убирать йод в аптечку.
- Что еще говорят? Помимо того что проклятое… - Когда Ольга вернулась, Вовка решил возобновить разговор.
Я же мечтала только об одном, поскорее отправиться в постель залечивать раны. Пусть зримые повреждения на мне отсутствовали, но синяки вскоре обещали расцвести в полной мере. Самой себе я казалась порядком измочаленной тренировочной грушей.
- Чей это дом-то вообще? Кому принадлежал? Или ты тоже не знаешь? – тем временем говорил Владимир, потирая тыльную часть руки, также украшенную небольшой ссадиной. Ему, однозначно, повезло меньше, чем мне.
- Почему не знаю? Знаю! Бабушка говорила, – сестра выдержала многозначительную паузу, прежде чем огорошить. - Нам.
- Кому? - у меня даже голос прорезался от неожиданности.
- Ну, не совсем нам, конечно. Нашей семье, прапрабабке – Аксинье Герасимовне Елагиной. – Ольга щелкнула пальцами, явно довольная собой.
- Не может этого быть! Почему я не знаю?! – Я накинулась на сестру, вмиг позабыв о собственном разбитом состоянии.
- Ты у меня спрашиваешь? Я-то тут причем?
Ольга обиженно насупилась. Владимир также глянул с удивлением, но меня не остановить.
- А у кого мне, по-твоему, спрашивать? У Вовки? Он, вроде, небылицы всякие не рассказывает!
- Я, значит, рассказываю?!
- Елагины – те, что родственники купцов Пчелинцевых? – встрял Владимир, но его вопрос проигнорировали.
- А кто? Я ничего подобного от бабушки не слышала!
Мы с сестрой окончательно перешли на повышенные тона.
- И что?! - огрызнулась Ольга, а меня, как в детстве, разобрала обида: в те времена единственный камень преткновения между нами – близость к бабушке.
- То самое! Если бы это была правда, я бы тоже знала! Но мне бабушка ничего подобного говорила!
- Может, ты не спрашивала?!
- А ты, значит, спрашивала?!
- Именно!
Ольга в запале вскочила на ноги. Я последовала ее примеру.
- И с чего вдруг такой вопрос возник?!
- С того самого! Альбомы нужно внимательнее смотреть!
- Какие еще альбомы?!
- Семейные!
Я задохнулась от несправедливости сестринского обвинения, но поставить ее на место не успела. Вовка вмешался.
- Брейк! – громогласно он положил конец нашим препирательствам. – Да что с вами такое?! Подеритесь еще! – предложил, когда мы с сестрой, в момент отрезвленные, потупили виноватые взгляды. – Успокоились? Или может по углам развести для надежности? – теперь уже с усмешкой.
- По углам. Желательно в «темной», - согласилась я, опускаясь обратно на табурет.
Было нестерпимо стыдно. Бабушка наверняка в гробу перевернулась от такого моего поведения. И что нашло, спрашивается? Сцепились, как дети малые!
- Лель, прости. Это стресс, наверное, - являясь зачинщицей ссоры, я принялась извиняться. – Сама не понимаю, из-за чего завелась. День какой-то дурацкий. Все наперекосяк. - Не придумав ничего лучше, я протянула сестре мизинец.
- И у меня тоже, - зацепившись за мой палец, призналась Ольга. – Мир?
- Мир.
- Вот и славно. Только, чур, не реветь. Я плавать не умею! – замахал руками Владимир, словно и вправду шел ко дну. В купе с нарочито испуганным взглядом выглядело забавно. Мы с сестрой рассмеялись.
- Не боись! Ярка отличный пловец. Вытащит, - успокоила мужчину Ольга и, вновь поднявшись на ноги, предложила. – Может по стопочке? Запить ваши приключения? Да и мой денек тоже. С начальницей сегодня вдрызг разругалась, - пожаловалась она, открывая дверцу холодильника. – Честное слово, дождется у меня эта скряга. Сама за прилавком стоять будет!
***
Сны – странная штука. Зачастую настолько реалистичная, что, даже проснувшись, ты продолжает воспринимать их реальность, как должное. Живешь в ней. Осязаешь. Дышишь ею. Так было и со мной.
Пробудившись среди ночи, я долго не могла понять, где нахожусь. Ноздри продолжал щекотать запах ладана, слышался тихий плач, всхлипывания, напевный речитатив молитв. Глаза щипало от слез, щека стыла от прикосновения к окоченелой коже. А еще эти боль, тяжесть и распирание в груди, точно я заготовленный к рождественскому столу гусь - ощипанный, выпотрошенный и до отказа набитый яблоками. И хочется выть волчицей, и рвать на себе волосы, словно лишившаяся дитя мать, и кричать – кричать так, чтобы вся вселенная узнала о моей скорби!
***
Я исследовала содержимое нижнего отдела буфета, когда в дверях «общей» комнаты появился невесть где пропадавший с утра Владимир. На нем синяя футболка с надписью «Sale», джинсовые бриджи цвета хаки, белые спортивные носки. В руках пузатая папка для документов, на плече фотоаппарат. В голосе ирония, а на губах всепонимающая ухмылка.
- Дай угадаю… Сыскные мероприятия в полном разгаре?
Я покосилась на часы, прежде чем как-то отреагировать – половина первого. Ну конечно, как штык к обеду!
- А ты, никак, с распродажи. Манекеном подрабатывал? - убирая на место коробку с вышивками – моими незаконченными, сестринскими творениями, бабушкиными шедеврами.
- Скорее уж вешалкой, раз никто не клюнул! – Вовка хохотнул и, бросив папку с бумагами на диван, присел рядом со мной на корточки. – Как успехи?
Я с сожалением покачала головой:
- Наверное, стоит у Ольги спросить. Не знаю, куда она все подевала.
- Так набери…
Я снова покачала головой:
- Не горит. Вечером узнаю.
- Смотри сама. – И вновь этот тон «я все понимаю». Даже не по себе как-то.
Захлопнув дверцы буфета, я, поднимаясь, спросила:
- Так, где ты был, мистер всезнайка? - не удержалась от сарказма. -Решил переквалифицироваться? Заняться профессиональной фотографией? – Пусть я не особо разбиралась в фототехнике – нужды не было, аппарат, свисающий с плеча друга, явно выходил за рамки обычной мыльницы.
- Весьма сомнительно. - Вовка последовал моему примеру, лишив столь редкой и приятной возможности взирать на него свысока. – Боюсь, на этом поприще путь в профессионалы мне заказан. Хотя, пощелкать объективом люблю, и, бывает, недурно получается, - несколько смущенно. – А ходил я к озеру. Вчера, как ты помнишь, толком осмотреться не получилось.
- Вовка – ты идиот?! – я испугалась и разозлилась одновременно. – А если бы опять что-нибудь…
- Никаких «опять», - он посерьезнел или скорее даже посуровел. – Как видишь, я здесь, и ничего страшного не произошло. – Кстати, почему ты не рассказала мне про чердак? – теперь в его голосе сквозило обвинение.
- Забыла. - Я заторопилась.
- Забыла? Мы вчера сколько эту тему мусолили? Часа полтора? Больше?
- Какая разница?
- Никакой, конечно. Просто было время вспомнить.
- А я, вот, не вспомнила.
- Это я уже понял, только не догоняю – почему?
Друг следовал за мной по пятам – из «общей» в «теплую», из «теплой» в кухню, из кухни в «холодную», в процессе избавившись от фотоаппарата.
- Курдюк, прагматик, фаталист, соня, фанатик… Господи, с кем я связалась? – Я подтолкнула его плечом.
Вовка улыбнулся.
- Друг. Ты опять забыла. Помимо всего прочего я твой друг.
- Что ж, друг, вот она – твоя манна небесная. Надеюсь, поможет приблизиться к разгадке. - Я указала на остов старого дома - обветшалого и скосившегося, сквозь реберный просвет которого виделся частокол древесных стволов. С нашей последней встречи «запретный плод» однозначно и прилично сдал.
Глава 5
Вы когда-нибудь видели ангела? Я видела. Он спустился за мной в темноту, чтобы вынести на свет Божий. И слышала его проникновенный голос: «Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй».
А потом налетели черти и трясли, и били по лицу, и кричали: «Очнись! Очнись! Очнись!»
Сфокусировав взгляд, я узнала склонившегося ко мне Владимира. На уровне шестого чувства поняла, что тот чем-то страшно взволнован, но уверенности не было. Разглядеть выражение его лица не получалось, слишком темно и близко.
- Что с тобой? - Я попыталась озвучить назревший вопрос, но гортань свело, и речь превратилась в хрип. Так мне послышалось.
Вовка же понял.
- Со мной - ничего. Ты как? Все цело? Ничего не болит? – в голосе друга явное облегчение. – Господи, Ярило, ну и напугала ты меня! Пальцами шевелить можешь?
Я вдруг осознала, что мои телеса последовательно, сантиметр за сантиметром ощупывают. Сперва плечи, потом правую руку, левую…
Добраться до остального я не позволила.
- Хватит уже! Со мной все в порядке! – На этот раз голос не подвел, вот только в голове зазвенело, словно кто-то весьма недобрый вздумал ударить в бубен.
Просвещать Вовку я не стала, побоялась нового приступа паники с его стороны. Вместо этого поинтересовалась:
- Где мы?
- Думаю, в погребе. – Друг помог мне принять вертикальное положение. Практически вертикальное – посадил. – Похоже, доски основательно прогнили и не выдержали нашего веса, - предположил он, указывая на потолок. Над нами зияла большая дыра с рваными краями, сквозь которую и поступал свет.
- Весело, - я потерла лоб, в попытке избавиться от боли. – Ты сам как? Цел? – наконец разглядев царапину на его лице – длинную, кровоточащую, рассекающую люб от виска до полосы волос над бровью.
- Нормально. Мое падение замедлила лестница, - успокоил меня Владимир, указав на останки своей спасительницы – тетива да нижняя ступенька.
- Как выбираться будем? - Я огляделась. До потолка однозначно более двух метров – Вовке не дотянуться. Вокруг пустующие стеллажи. Свалившийся вместе с нами лом в расчет принимать не стоило: из него не то, что подмости не соберешь, куча – мала не сложишь! – Есть идеи?
- Если только одна… - Как и я, он безрезультатно рыщет по сторонам взглядом.
- Какая?
- Залезешь мне на плечи, и я подниму тебя. Должна дотянуться.
- А ты?
- Я? Я на твоей милости, - Владимир хохотнул. Видимо, нервное. – Захочешь вытащить, найдешь способ.
***
Очутившись на поверхности, я первым делом кинулась на улицу звать подмогу. Но спокойная озерная гладь и безучастный лесной массив вокруг нее охладили мой пыл. Должно было очень повезти, чтобы хоть кто-то оказался поблизости и услышал мой призыв. Сникнув, я побрела обратно.
Для начала поинтересовалась у Вовки, как он там? Живой? Друг ответил, что ничего не изменилось - протирает штаны и попросил меня не беспокоиться попусту, а заняться делом. Я послушалась.
Бродить по старому дому в поисках непонятно чего – то еще занятие. Я осторожно переступала через всякий хлам, нанесенный ветром мусор, следы животных трапез, экскременты различного происхождения и задавалась вопросом, что если вновь свалюсь в какую-нибудь яму, найдут ли нас вообще? И кто? Люди, звери?
Трижды обследовав все помещения, я решила подняться на чердак, несмотря на протесты Вовки, время от времени окликавшего меня из глубин подвала. Было страшно. А еще то и дело накатывало что-то, от чего кожа покрывалась мурашками, а сердце начинало ухать в груди, словно большая, глазастая сова.
Здесь все выглядело гораздо приличнее, нежели внизу. Отсутствовала порушенная мебель, не было следов присутствия животных - только птичий помет и перья, с подстропильных балок свисали пучки засушенных трав, а у дальней стены стоял целехонький, закрытый на амбарный замок сундук.
- Вов, похоже, сюда кто-то наведывается, - сообщила другу ради собственного успокоения.
Тот не ответил – далеко все же, да и я не кричала.
Вошла внутрь, лелея тайную надежду, что этот кто-то припас канат или, на худой конец, крепкую веревку, и чуть не взвыла от ужаса, когда с громким хлопком дверь за мной встала на место.
Справившись с испугом, я вновь начала осматриваться. Рядом с дверью буфет – колченогий, запылившейся, без дверок, с жестяными баночками внутри. Любопытство взяло вверх, и, открыв одну, я осторожно принюхалась – фиалка, кажется, но уверенности не было. Зато в следующей, однозначно, находился раскрошенный мел. Вдруг взгляд зацепился за что-то в углу на верхней полке. Я потянулась, чтобы достать, и едва не схватилась за сердце, поняв, что это связка высохших от времени куриных лапок.
Вопрос: «Какого черта здесь происходит?» - заклокотал внутри, а ему тревожным набатом вторил голос бабушки: «Нечего тебе там делать! Увижу – выпорю!»
Я невольно попятилась. Взгляд испуганным воробьем метался с одного на другое, пока не остановился на приставленной к буфету лестнице. Как я могла сразу ее не заметить?!
Схватив находку, я заторопилась вниз, совершенно не думая о том, что она явно коротка. Что в ней от силы полтора метра. Что ее длины не хватит, чтобы вытащить Вовку из подвала. А оказавшись рядом с проломом, обессилено рухнула на пол, ощущая, как стекают по щекам горящие ручейки.
- Ну что там? Нашла чего-нибудь? – взволнованный голос друга заставил меня встряхнуться.
Я отерла слезы, прежде чем ответить.
- Лестницу, но она нам не поможет.
- Почему?
- Короткая.
- Насколько?
- Ниже меня. – Я судорожно вздохнула.
- Ничего. Спускай. Я тут тоже кое-что придумал, пока ты ходила.
- Что?
- Какая разница, Яр. Спускай, попробую выбраться.
Я послушалась. Внизу что-то скрипнуло, застонало, и вот уже Владимир протягивает мне руку.
- Помоги.
Распластавшись на дощатом полу, я дотянулась до его кисти. Конечно же не держала, да и не смогла бы удержать, но он, тем не менее, поднимался и, вскоре, смог ухватиться за край пролома. А чуть позднее и вовсе растянулся рядом со мной на полу.
- Живая?
Я кивнула и шмыгнула носом.
- А чего ревешь?
- Неправда! Не реву! – зажмурившись и вновь шмыгнув носом.
- Дурочка… Радоваться надо, - Вовка сел и, подняв меня, притянул к себе. – Испугалась?
Я закивала и с облегчением уткнулась носом в его плечо, думая о том, как же хорошо иногда оказаться в крепких объятьях сильного мужчины. Пусть даже он всего лишь твой друг.
***
- Господи! За каким дьяволом вы вообще туда поперлись? Ему же сто лет в обед! На ладан дышит! Туда даже ребятня уже не суется после всех этих случаев! – кипятилась Ольга, обрабатывая рану на лбу у Владимира.
Меня Вовка к себе не подпустил, а вот сестре отказать не смог. Впрочем, она разрешения не спрашивала. Усадила на стул, велела, чтобы не дергался, и за дело.
- Каких еще случаев? – За нас обоих спросил Владимир.
Я вообще предпочитала помалкивать: после падения и слез голова чугунная, едва соображает.
- Как каких? – Ольга искренне удивилась и принялась перечислять, загибая пальцы. - Ваньку Васина крыльцом придавило – ногу сломал. Пашка Сторожцев на вилы ржавые напоролся – в Саратов с заражением увезли. Пол кишок отрезали. Шурочку Пестову чуть собака насмерть не загрызла. Теперь вот вас едва живьем не погребло. Не зря говорят – проклятое место, – подытожила сестра и, закончив с мужским лбом, отправилась убирать йод в аптечку.
- Что еще говорят? Помимо того что проклятое… - Когда Ольга вернулась, Вовка решил возобновить разговор.
Я же мечтала только об одном, поскорее отправиться в постель залечивать раны. Пусть зримые повреждения на мне отсутствовали, но синяки вскоре обещали расцвести в полной мере. Самой себе я казалась порядком измочаленной тренировочной грушей.
- Чей это дом-то вообще? Кому принадлежал? Или ты тоже не знаешь? – тем временем говорил Владимир, потирая тыльную часть руки, также украшенную небольшой ссадиной. Ему, однозначно, повезло меньше, чем мне.
- Почему не знаю? Знаю! Бабушка говорила, – сестра выдержала многозначительную паузу, прежде чем огорошить. - Нам.
- Кому? - у меня даже голос прорезался от неожиданности.
- Ну, не совсем нам, конечно. Нашей семье, прапрабабке – Аксинье Герасимовне Елагиной. – Ольга щелкнула пальцами, явно довольная собой.
- Не может этого быть! Почему я не знаю?! – Я накинулась на сестру, вмиг позабыв о собственном разбитом состоянии.
- Ты у меня спрашиваешь? Я-то тут причем?
Ольга обиженно насупилась. Владимир также глянул с удивлением, но меня не остановить.
- А у кого мне, по-твоему, спрашивать? У Вовки? Он, вроде, небылицы всякие не рассказывает!
- Я, значит, рассказываю?!
- Елагины – те, что родственники купцов Пчелинцевых? – встрял Владимир, но его вопрос проигнорировали.
- А кто? Я ничего подобного от бабушки не слышала!
Мы с сестрой окончательно перешли на повышенные тона.
- И что?! - огрызнулась Ольга, а меня, как в детстве, разобрала обида: в те времена единственный камень преткновения между нами – близость к бабушке.
- То самое! Если бы это была правда, я бы тоже знала! Но мне бабушка ничего подобного говорила!
- Может, ты не спрашивала?!
- А ты, значит, спрашивала?!
- Именно!
Ольга в запале вскочила на ноги. Я последовала ее примеру.
- И с чего вдруг такой вопрос возник?!
- С того самого! Альбомы нужно внимательнее смотреть!
- Какие еще альбомы?!
- Семейные!
Я задохнулась от несправедливости сестринского обвинения, но поставить ее на место не успела. Вовка вмешался.
- Брейк! – громогласно он положил конец нашим препирательствам. – Да что с вами такое?! Подеритесь еще! – предложил, когда мы с сестрой, в момент отрезвленные, потупили виноватые взгляды. – Успокоились? Или может по углам развести для надежности? – теперь уже с усмешкой.
- По углам. Желательно в «темной», - согласилась я, опускаясь обратно на табурет.
Было нестерпимо стыдно. Бабушка наверняка в гробу перевернулась от такого моего поведения. И что нашло, спрашивается? Сцепились, как дети малые!
- Лель, прости. Это стресс, наверное, - являясь зачинщицей ссоры, я принялась извиняться. – Сама не понимаю, из-за чего завелась. День какой-то дурацкий. Все наперекосяк. - Не придумав ничего лучше, я протянула сестре мизинец.
- И у меня тоже, - зацепившись за мой палец, призналась Ольга. – Мир?
- Мир.
- Вот и славно. Только, чур, не реветь. Я плавать не умею! – замахал руками Владимир, словно и вправду шел ко дну. В купе с нарочито испуганным взглядом выглядело забавно. Мы с сестрой рассмеялись.
- Не боись! Ярка отличный пловец. Вытащит, - успокоила мужчину Ольга и, вновь поднявшись на ноги, предложила. – Может по стопочке? Запить ваши приключения? Да и мой денек тоже. С начальницей сегодня вдрызг разругалась, - пожаловалась она, открывая дверцу холодильника. – Честное слово, дождется у меня эта скряга. Сама за прилавком стоять будет!
***
Сны – странная штука. Зачастую настолько реалистичная, что, даже проснувшись, ты продолжает воспринимать их реальность, как должное. Живешь в ней. Осязаешь. Дышишь ею. Так было и со мной.
Пробудившись среди ночи, я долго не могла понять, где нахожусь. Ноздри продолжал щекотать запах ладана, слышался тихий плач, всхлипывания, напевный речитатив молитв. Глаза щипало от слез, щека стыла от прикосновения к окоченелой коже. А еще эти боль, тяжесть и распирание в груди, точно я заготовленный к рождественскому столу гусь - ощипанный, выпотрошенный и до отказа набитый яблоками. И хочется выть волчицей, и рвать на себе волосы, словно лишившаяся дитя мать, и кричать – кричать так, чтобы вся вселенная узнала о моей скорби!
***
Я исследовала содержимое нижнего отдела буфета, когда в дверях «общей» комнаты появился невесть где пропадавший с утра Владимир. На нем синяя футболка с надписью «Sale», джинсовые бриджи цвета хаки, белые спортивные носки. В руках пузатая папка для документов, на плече фотоаппарат. В голосе ирония, а на губах всепонимающая ухмылка.
- Дай угадаю… Сыскные мероприятия в полном разгаре?
Я покосилась на часы, прежде чем как-то отреагировать – половина первого. Ну конечно, как штык к обеду!
- А ты, никак, с распродажи. Манекеном подрабатывал? - убирая на место коробку с вышивками – моими незаконченными, сестринскими творениями, бабушкиными шедеврами.
- Скорее уж вешалкой, раз никто не клюнул! – Вовка хохотнул и, бросив папку с бумагами на диван, присел рядом со мной на корточки. – Как успехи?
Я с сожалением покачала головой:
- Наверное, стоит у Ольги спросить. Не знаю, куда она все подевала.
- Так набери…
Я снова покачала головой:
- Не горит. Вечером узнаю.
- Смотри сама. – И вновь этот тон «я все понимаю». Даже не по себе как-то.
Захлопнув дверцы буфета, я, поднимаясь, спросила:
- Так, где ты был, мистер всезнайка? - не удержалась от сарказма. -Решил переквалифицироваться? Заняться профессиональной фотографией? – Пусть я не особо разбиралась в фототехнике – нужды не было, аппарат, свисающий с плеча друга, явно выходил за рамки обычной мыльницы.
- Весьма сомнительно. - Вовка последовал моему примеру, лишив столь редкой и приятной возможности взирать на него свысока. – Боюсь, на этом поприще путь в профессионалы мне заказан. Хотя, пощелкать объективом люблю, и, бывает, недурно получается, - несколько смущенно. – А ходил я к озеру. Вчера, как ты помнишь, толком осмотреться не получилось.
- Вовка – ты идиот?! – я испугалась и разозлилась одновременно. – А если бы опять что-нибудь…
- Никаких «опять», - он посерьезнел или скорее даже посуровел. – Как видишь, я здесь, и ничего страшного не произошло. – Кстати, почему ты не рассказала мне про чердак? – теперь в его голосе сквозило обвинение.
- Забыла. - Я заторопилась.
- Забыла? Мы вчера сколько эту тему мусолили? Часа полтора? Больше?
- Какая разница?
- Никакой, конечно. Просто было время вспомнить.
- А я, вот, не вспомнила.
- Это я уже понял, только не догоняю – почему?
Друг следовал за мной по пятам – из «общей» в «теплую», из «теплой» в кухню, из кухни в «холодную», в процессе избавившись от фотоаппарата.
