- Вернетесь, - повторила сестра с уверенностью, что-то решив для себя. – Ты же знаешь, что тетушка собирается с вами?
Лутарг нахмурился. Мать давно и достаточно недвусмысленно заявила о своем желании, но он до сих пор не был уверен, что стоит соглашаться с этим ее решением.
- Знаю. Мы должны переубедить ее.
- Сомневаюсь, что это возможно.
- Поговори с ней.
Таирия высвободила руки, покачала головой.
- Она не оставит тебя. И я бы на ее месте не оставила.
Лутарг расслышал в ее словах тщательно скрываемую боль.
- Ири…
- Что?
- Тебе придется смириться с этим, - имея в виду поступок ее отца.
Его бывший пленник на совете во всех подробностях раскрыл планы и требования своего господина. В том числе и последний приказ – никого не оставлять в живых. Именно благодаря его откровениям и сведениям добытым самой Таирией им удалось окончательно дискредитировать Матерна и Милуани, а также инициировать процесс наречения руаниданы.
Сестра поняла, о чем он. Натужно улыбнулась.
- Я пытаюсь, Лу. Я пытаюсь, но…
Лутарг притянул ее к себе. Обнял, прекрасно понимая, что этим ее горе не облегчить, но ничего иного предложить не мог. Исправить случившееся не в его силах. Ни в чьих силах.
Таирия всхлипнула, на мгновенье прижавшись щекой к его груди.
- Я рада, что ты есть у меня, - отстранившись. – Пора тоже облачаться. Просто хотела еще раз увидеть тебя до…
Лутарг провожал ее взглядом, пока мог. После вновь вернулся к приготовленному к празднеству двору, гоня прочь внезапную тревогу. С самого утра не заладилось, а еще даже не полдень. И почему-то казалось, что на этом неприятности не закончились.
Свернув косу в аккуратный пучок на затылке, Лураса закрепила прическу двумя позолоченными заколками в форме лилий. Сверкающие ярко синими драгоценными камнями искусственные цветы оттеняли необычный цвет ее волос, придавая им еще более серебряный оттенок. «Лунное сияние», – когда-то с завистью говорили о нем во дворце вейнгара. Подобранные в тон платью, они выгодно дополняли наряд, так же, как кулон-слезинка, покоящийся в ложбинке между грудей. Его ровные грани напоминали о том, о чем плакало сердце, а тяжесть рождала надежду. Пока жизнь питает плоть, существует возможность достичь желаемого - быть с ним. С ними.
- Красавица моя, - с нескрываемой гордостью в голосе произнесла Гарья, окинувшая молочную дочь восхищенным взглядом.
- Ты слишком добра ко мне, - ответила Лураса названной матери, но легкая улыбка все же коснулась губ. – Избалуешь. Возгоржусь.
Кормилица поцокала, не соглашаясь, и, заправив в кокон выбившуюся прядку, накинула на плечи названной дочери тончайшую плетеную шаль.
- Прохладно еще, - прокомментировала она свои действия.
Раса благодарно кивнула.
В воздухе пахло далекой грозой и штормовым морем. Женщина практически видела, как пенистые гребни ударяются о сушу и, разбиваясь, возвращаются обратно в Дивейское море, чтобы набрать силу и вновь ринуться вперед, подтачивать твердь.
Она любила шторм и знала почему. Разгул стихии с определенных пор ассоциировался с ним - тем, кого так хотела увидеть. К груди которого мечтала прижаться. Близость которого жаждала ощутить.
Этим утром женщина была счастлива. Почти счастлива. Так же, как все последние дни. Счастлива знанием, что сын - ее любимый мальчик - рядом. Что в любой момент может подойти к нему, прикоснуться, ощутить живое тепло его руки, заглянуть в таящие нежность глаза. Увидеть в них любовь и заботу, предназначенные только ей одной.
Он никогда не произносил этого вслух, но она знала, чувствовала, что дорога сыну. Так же как когда-то была дорога его отцу. И сейчас… Сейчас тоже.
Прошли годы, но она не смогла отпустить свои чувства к нему. И он не смог. Она верила в это. Поняла из слов сына.
Антаргин… От одного этого имени сердце замирало, рождая мучительную дрожь. Как же ей не хватало его! Особенно сейчас. Именно сейчас, когда глядя на сына, она видела за его плечами тень событий давно минувших дней. Вновь переживала рождение трепетного чувства, что взрастил в ней его отец. Чувства, которому отдала всю себя.
Ее любимый, часть ее самой. Душа и сердце! В его взгляде таком глубоком и теплом всегда присутствовала толика грусти. Так же, как и в ее. В ее тоже.
Тоска, родившаяся изначально, преследовала их на протяжении всех дней проведенных вместе. Это знание, что расставание неизбежно, довлело над ними даже в самые светлые моменты, неизменно разбавляя сладость взаимной любви толикой горечи.
Как бы она хотела, чтобы все сложилось иначе. Многое отдала, имей возможность изменить их судьбы! Не задумываясь, пожертвовала годами собственной жизни!
К чему они ей без него? Пустые дни, беспокойные ночи и никчемность каждого мгновенья – суть жизни вдали от него. Прозябание, навязанное богами. Ненужная вереница лет!
Сейчас лучше. Сейчас рядом их часть. Ее и Антаргина. Живое воплощение их чувств друг к другу. Ниточка, навечно соединившая их судьбы в одну единую. Целостную.
Лутарг. Как же сладостно и больно видеть его. Сладостно материнскому сердцу, больно – сердцу женскому, скучающему по далекому мужчине.
Так похож на отца. Статью. Силой. Повадками. И даже сутью своей – широкой, открытой и жертвенной.
Их мальчик! Готовый отказаться от всего, ради ближнего. Даже от собственного счастья. Так же, как и отец. Способный отринуть то, к чему стремится душа, ради спасения других.
Она видела это в нем. Чувствовала. Читала по тени, что набегает на лицо, когда взгляд устремлен куда-то за горизонт. Отмечала в контуре плотно сжатых губ, руке, очерчивающей контур медальона на груди, успокаивающем жесте, в котором его ладонь опускается на плечо Литаурэль. В такие моменты он словно бы говорит ей: «Скоро» - и дарит надежду, которая питает их сердца.
Раса горько вздохнула и, стиснув руки, приказала себе не омрачать печалью те мгновенья, что еще были у них. Сколько бы их не осталось, они должны ознаменоваться радостью. Обязаны стать светлыми и счастливыми, чтобы затем, находясь вдалеке друг от друга, было что помнить и лелеять с надеждой на скорую встречу. Она предвидела, что сын откажется брать ее с собой.
В этот момент, будто услышав ее беззвучное воззвание к самой себе, в покои вошел Лутарг. Окинув внимательным взглядом, невесомым поцелуем коснулся щеки. Их ставшее традиционным приветствие, сегодня нарушенное ее несвоевременным появлением.
Лураса заглянула в глаза сына. Привыкнуть не получалось. Его особенный взгляд изначально воспринимался ею как нерушимая связь с Антаргином. Своеобразное связующее звено, протянувшееся сквозь расстояние и время. Нечто доставшееся их мальчику от отца.
И его не хватало. Сейчас особенно, когда мысли о близящемся расставании роились в голове.
Матерн метался в ловушке из четырех стен, чувствуя себя отрезанным от мира, забытым им. Преданным и отброшенным за ненадобностью!
С каждым новым днем покои, отведенные ему сестрой, все больше давили на мужчину, из благодатного прибежища превращаясь в удерживающую клетку. Уже ничто не спасало. Удобство, роскошь, размеры комнат - все было отринуто, лишилось первоначальной значимости. Они более не выступали доказательством сестринской привязанности, а довлели облагораживающей темницу шелухой.
Изначальный прием, оказанный ему в Эргастении, вселил в Матерна надежду. Казалось, сестра искренне сочувствовала его горю и готова предоставить помощь. Но это было тогда - несчетное количество дней назад. Сейчас же вейнгар Тэлы начинал думать иначе. Теперь ее сострадание смотрелось наигранным позерством. Слова обрели привкус лживости, а даваемые обещания выглядели увертками. Скользкими, двусмысленными увертками!
Он ждал от нее большего. Больших стремлений и амбиций! Считал, что жажда вейнгарского престола для своих племянников в Луани настолько велика, что поддержка Эргастении ему обеспечена. Кажется, ошибся!
Время шло, а Милуани все также не сделала ни единого шага в нужном ему направлении. Топталась на месте, подкармливая редкими посулами о скором действии. Он хотел армию и выступление, но она, видимо, не стремилась к войне, предпочитая сторонним наблюдателем смотреть, как рушится его жизнь. Втаптывается в грязь мерзким отродьем карателей!
- Тарген! – мужчина сквозь зубы выплюнул ненавистное ему имя.
Для Матерна подобное сочетание букв являлось худшим из ругательств. Даже проклятьем! Ибо что может быть страшнее, нежели тварь порожденная абсолютным злом? Только оно само – непревзойденное зло!
Скопившееся раздражение мужчина выместил на какой-то безделушке. Послал твердой рукой в стену. Но легче не стало! И не станет, пока ненавистный отпрыск младшей сестры топчет ногами землю!
Робкий стук в дверь напомнил мужчине о запланированной встрече с сестрой. Представ перед слугой, Матерн адресовал тому вопрошающий взгляд. Видимо довольно грозный, так как посыльный отступил на шаг.
- Госпожа ожидает вас.
- Веди, - сдерживая себя, приказал Матерн. Самообладание давалось с трудом.
Следуя за посыльным, Матерн еще недовольнее поджал губы. Эргастенский образ жизни бесил его. Ничто здесь не напоминало пронизанные светом дворцы вейнгаров. Солоноватый морской воздух не гулял по коридорам. Открытые балюстрады не опоясывали замок, огромные окна не смотрели в мир.
Все здесь было темным, душным, лишенным простора. Узкие проходы с чадящими даже днем факелами. Темные портьеры, скрывающие рваную стенную кладку. Полнейшее отсутствие светлых пятен.
Матерн не мог привыкнуть к этому. Не мог и не хотел привыкать! Желал вернуться в покои вейнгара с видом на Дивейское море. Облачиться в белые одежды и с высоты золотого трона взирать на подданных. Мужчине требовались простор и яркий свет солнца, загоняющий темноту в щели. Мрака собственной души ему вполне хватало, и создавать его вокруг себя искусственным путем, он не собирался.
- Приветствую тебя, брат, - услышал Матерн, едва перешагнул порог.
Он повернулся на голос. Милуани стояла возле каменной чаши, в которой плясал огонь: на данный момент единственный источник света в этой дыре.
- И я тебя, сестра, - последовав ее примеру, отозвался мужчина.
Если Милуани решила поиграть в любящих друг друга родственников, пусть будет так.
- Всем ли ты доволен? Еда? Обслуга? – тоном гостеприимной хозяйки поинтересовалась она, словно не было всех тех дней, когда его настойчивые просьбы о встрече сознательно игнорировались ею.
- Доволен?!
Матерн взорвался. В несколько широких шагов преодолел разделяющее их расстояние и, вперив в сестру тяжелый взгляд, продолжил:
- Мое довольство напрямую зависит от твоего решения! Необходимо лишь только захотеть озвучить его! – выплюнул мужчина в бесстрастное женское лицо.
- Возможно, - невозмутимо отозвалась она, чем окончательно выбесила.
- Возможно?! Всего лишь возможно?! – вскричал он, и взметнувшееся пламя осветило перекошенное от бешенства лицо. – Ты держишь меня здесь, точно пленника! Потчуешь подачками, как бездомного пса! Я устал от этого, Луани! Я вейнгар Тэлы!
Усмешка, скривившая губы сестры, вышибла из него весь воздух.
- Уже нет. С сегодняшнего Тэлой правят руанидана и совет.
Ровно. Абсолютно ровно. Подписала ему приговор, совершенно лишенным эмоций голосом, будто новость эта вовсе не заслуживала внимания.
Горло перехватило.
- Что? – просипел Матерн.
- Оглашение уже состоялось. Списки с хроник вывешены в каждом городе, - все также, ничего не значаще, продолжила она. – Сегодня состоится церемония наречения.
- Невозможно… Это невозможно! – сам не заметил, как сорвался на крик.
Милуани поморщилась.
- Как оказалось, возможно, - с изрядной долей язвительности. – Не находишь странным, что нас не пригласили?
- Но как?.. – все также неверяще, оставив без внимания иронию сестры. – Это неприемлемо!
- Разве? - фыркнула Луани, поражаясь брату. – Тебе следовало брать пример с нашего отца, Матерн, и внимательно изучать всю ту чушь, которой забита дворцовая библиотека. Как видишь, хроники могут оказаться полезными.
- Но я думал… - он тряхнул головой, словно пытался отогнать наваждение. – Считал, что он… Что Лураса…
- Просчитался! – оборвала брата Милуани. – Пока ты исходил ядовитой слюной и обвинял меня в бездействии, твоя дочь времени даром не теряла. Так что… поздравляю с потерей Тэлы, бывший вейнгар.
- Таирия?!
- А ты думал кто? Наша нежная, правильная сестренка? – съязвила Луани, окинув брата презрительным взглядом. – Вот уж ей точно плевать на вейнгарство, если верить твоим же рассказам. Все, что она когда-либо хотела, уже получила – ненаглядного сыночка.
Замечание сестры вывело Матерна из ступора, который она же и спровоцировала. Мужчина впечатал кулак в стену, выплескивая переполняющую его злость.
- Ты врешь! Таирия не могла! – по-прежнему отказываясь принимать услышанное, хотя в глубине души уже знал – Луани сказала правду.
Он утратил влияние на дочь задолго до того, как та рискнула ослушаться его – сбежала. И все благодаря их младшей жертвенной сестренке! Лурасе! Ей и Гарье, настроившими Таирию против него!
Кулак вновь врезался в стену. Костяшки окрасились проступившей кровью.
- Я убью ее!
- Кого? – Милуани бесстрастно наблюдала за метаниями брата.
Его вспыльчивость для нее не в новинку. Привыкла еще в юности, когда ни единожды приходилось вмешиваться и вразумлять. К тому же он сам вырыл себе могилу, пусть расплачивается.
- Лурасу! Если бы ни она…
К продолжению гневной тирады Луани не прислушивалась. Судьба брата, его посулы в отношении младшей сестры ее не волновали. Не сейчас, когда Матерн потерял все, что имел, и маловероятно, что сумеет вернуть утраченное. Гораздо более важным и интересным было другое, о чем Милуани не могла не думать - если совет нашел лазейку для наречения Таирии, то сможет изыскать способ провозгласить вейнгаром и ее сына.
Пусть изначально этого не было в ее планах, ситуация изменилась. И все совпало идеально – изгнание брата, смерть свекра, возвращение Таргена. Осталось придумать, как лишить племянницу недавно обретенного статуса.
Милуани посмотрела на продолжающего бесноваться брата, ожидая, когда сможет вернуться к прерванной беседе. Был один вопрос, на который ей необходим ответ, но его следует правильно подать. Матерну не обязательно знать, насколько она интересуется рианитами. Зачем интересуется. А значит, подойти к этой теме следует осторожно, с позиции способной вселить в брата надежду. К тому же он еще может пригодиться ей, если план не выгорит. Если ее подозрения насчет заинтересованности Неизменного не оправдаются.
Устроившись в излюбленном кресле Ираинты, укрытый вытканным ее руками пледом, Перворожденный незряче смотрел на едва тлеющие головешки в камине. С воссоединением кариала и духа связь с сыном окрепла. Окрепла настолько, что он не просто чувствовал его на расстоянии, но и мог видеть глазами рьястора, в моменты когда Повелитель стихий вырывался из телесной оболочки и обретал форму. Видеть, но не помочь.
Именно этого он боялся, когда сыну пришлось покинуть Саришэ раньше времени. Лутарг оказался не готов. Повелитель стихий практически подчинил его. Взял верх.
Если бы не их связь и не разорванные силы духа, в какой-то мере ослабляющие его, сын бы так и не справился.
Лутарг нахмурился. Мать давно и достаточно недвусмысленно заявила о своем желании, но он до сих пор не был уверен, что стоит соглашаться с этим ее решением.
- Знаю. Мы должны переубедить ее.
- Сомневаюсь, что это возможно.
- Поговори с ней.
Таирия высвободила руки, покачала головой.
- Она не оставит тебя. И я бы на ее месте не оставила.
Лутарг расслышал в ее словах тщательно скрываемую боль.
- Ири…
- Что?
- Тебе придется смириться с этим, - имея в виду поступок ее отца.
Его бывший пленник на совете во всех подробностях раскрыл планы и требования своего господина. В том числе и последний приказ – никого не оставлять в живых. Именно благодаря его откровениям и сведениям добытым самой Таирией им удалось окончательно дискредитировать Матерна и Милуани, а также инициировать процесс наречения руаниданы.
Сестра поняла, о чем он. Натужно улыбнулась.
- Я пытаюсь, Лу. Я пытаюсь, но…
Лутарг притянул ее к себе. Обнял, прекрасно понимая, что этим ее горе не облегчить, но ничего иного предложить не мог. Исправить случившееся не в его силах. Ни в чьих силах.
Таирия всхлипнула, на мгновенье прижавшись щекой к его груди.
- Я рада, что ты есть у меня, - отстранившись. – Пора тоже облачаться. Просто хотела еще раз увидеть тебя до…
Лутарг провожал ее взглядом, пока мог. После вновь вернулся к приготовленному к празднеству двору, гоня прочь внезапную тревогу. С самого утра не заладилось, а еще даже не полдень. И почему-то казалось, что на этом неприятности не закончились.
ГЛАВА 2
Свернув косу в аккуратный пучок на затылке, Лураса закрепила прическу двумя позолоченными заколками в форме лилий. Сверкающие ярко синими драгоценными камнями искусственные цветы оттеняли необычный цвет ее волос, придавая им еще более серебряный оттенок. «Лунное сияние», – когда-то с завистью говорили о нем во дворце вейнгара. Подобранные в тон платью, они выгодно дополняли наряд, так же, как кулон-слезинка, покоящийся в ложбинке между грудей. Его ровные грани напоминали о том, о чем плакало сердце, а тяжесть рождала надежду. Пока жизнь питает плоть, существует возможность достичь желаемого - быть с ним. С ними.
- Красавица моя, - с нескрываемой гордостью в голосе произнесла Гарья, окинувшая молочную дочь восхищенным взглядом.
- Ты слишком добра ко мне, - ответила Лураса названной матери, но легкая улыбка все же коснулась губ. – Избалуешь. Возгоржусь.
Кормилица поцокала, не соглашаясь, и, заправив в кокон выбившуюся прядку, накинула на плечи названной дочери тончайшую плетеную шаль.
- Прохладно еще, - прокомментировала она свои действия.
Раса благодарно кивнула.
В воздухе пахло далекой грозой и штормовым морем. Женщина практически видела, как пенистые гребни ударяются о сушу и, разбиваясь, возвращаются обратно в Дивейское море, чтобы набрать силу и вновь ринуться вперед, подтачивать твердь.
Она любила шторм и знала почему. Разгул стихии с определенных пор ассоциировался с ним - тем, кого так хотела увидеть. К груди которого мечтала прижаться. Близость которого жаждала ощутить.
Этим утром женщина была счастлива. Почти счастлива. Так же, как все последние дни. Счастлива знанием, что сын - ее любимый мальчик - рядом. Что в любой момент может подойти к нему, прикоснуться, ощутить живое тепло его руки, заглянуть в таящие нежность глаза. Увидеть в них любовь и заботу, предназначенные только ей одной.
Он никогда не произносил этого вслух, но она знала, чувствовала, что дорога сыну. Так же как когда-то была дорога его отцу. И сейчас… Сейчас тоже.
Прошли годы, но она не смогла отпустить свои чувства к нему. И он не смог. Она верила в это. Поняла из слов сына.
Антаргин… От одного этого имени сердце замирало, рождая мучительную дрожь. Как же ей не хватало его! Особенно сейчас. Именно сейчас, когда глядя на сына, она видела за его плечами тень событий давно минувших дней. Вновь переживала рождение трепетного чувства, что взрастил в ней его отец. Чувства, которому отдала всю себя.
Ее любимый, часть ее самой. Душа и сердце! В его взгляде таком глубоком и теплом всегда присутствовала толика грусти. Так же, как и в ее. В ее тоже.
Тоска, родившаяся изначально, преследовала их на протяжении всех дней проведенных вместе. Это знание, что расставание неизбежно, довлело над ними даже в самые светлые моменты, неизменно разбавляя сладость взаимной любви толикой горечи.
Как бы она хотела, чтобы все сложилось иначе. Многое отдала, имей возможность изменить их судьбы! Не задумываясь, пожертвовала годами собственной жизни!
К чему они ей без него? Пустые дни, беспокойные ночи и никчемность каждого мгновенья – суть жизни вдали от него. Прозябание, навязанное богами. Ненужная вереница лет!
Сейчас лучше. Сейчас рядом их часть. Ее и Антаргина. Живое воплощение их чувств друг к другу. Ниточка, навечно соединившая их судьбы в одну единую. Целостную.
Лутарг. Как же сладостно и больно видеть его. Сладостно материнскому сердцу, больно – сердцу женскому, скучающему по далекому мужчине.
Так похож на отца. Статью. Силой. Повадками. И даже сутью своей – широкой, открытой и жертвенной.
Их мальчик! Готовый отказаться от всего, ради ближнего. Даже от собственного счастья. Так же, как и отец. Способный отринуть то, к чему стремится душа, ради спасения других.
Она видела это в нем. Чувствовала. Читала по тени, что набегает на лицо, когда взгляд устремлен куда-то за горизонт. Отмечала в контуре плотно сжатых губ, руке, очерчивающей контур медальона на груди, успокаивающем жесте, в котором его ладонь опускается на плечо Литаурэль. В такие моменты он словно бы говорит ей: «Скоро» - и дарит надежду, которая питает их сердца.
Раса горько вздохнула и, стиснув руки, приказала себе не омрачать печалью те мгновенья, что еще были у них. Сколько бы их не осталось, они должны ознаменоваться радостью. Обязаны стать светлыми и счастливыми, чтобы затем, находясь вдалеке друг от друга, было что помнить и лелеять с надеждой на скорую встречу. Она предвидела, что сын откажется брать ее с собой.
В этот момент, будто услышав ее беззвучное воззвание к самой себе, в покои вошел Лутарг. Окинув внимательным взглядом, невесомым поцелуем коснулся щеки. Их ставшее традиционным приветствие, сегодня нарушенное ее несвоевременным появлением.
Лураса заглянула в глаза сына. Привыкнуть не получалось. Его особенный взгляд изначально воспринимался ею как нерушимая связь с Антаргином. Своеобразное связующее звено, протянувшееся сквозь расстояние и время. Нечто доставшееся их мальчику от отца.
И его не хватало. Сейчас особенно, когда мысли о близящемся расставании роились в голове.
***
Матерн метался в ловушке из четырех стен, чувствуя себя отрезанным от мира, забытым им. Преданным и отброшенным за ненадобностью!
С каждым новым днем покои, отведенные ему сестрой, все больше давили на мужчину, из благодатного прибежища превращаясь в удерживающую клетку. Уже ничто не спасало. Удобство, роскошь, размеры комнат - все было отринуто, лишилось первоначальной значимости. Они более не выступали доказательством сестринской привязанности, а довлели облагораживающей темницу шелухой.
Изначальный прием, оказанный ему в Эргастении, вселил в Матерна надежду. Казалось, сестра искренне сочувствовала его горю и готова предоставить помощь. Но это было тогда - несчетное количество дней назад. Сейчас же вейнгар Тэлы начинал думать иначе. Теперь ее сострадание смотрелось наигранным позерством. Слова обрели привкус лживости, а даваемые обещания выглядели увертками. Скользкими, двусмысленными увертками!
Он ждал от нее большего. Больших стремлений и амбиций! Считал, что жажда вейнгарского престола для своих племянников в Луани настолько велика, что поддержка Эргастении ему обеспечена. Кажется, ошибся!
Время шло, а Милуани все также не сделала ни единого шага в нужном ему направлении. Топталась на месте, подкармливая редкими посулами о скором действии. Он хотел армию и выступление, но она, видимо, не стремилась к войне, предпочитая сторонним наблюдателем смотреть, как рушится его жизнь. Втаптывается в грязь мерзким отродьем карателей!
- Тарген! – мужчина сквозь зубы выплюнул ненавистное ему имя.
Для Матерна подобное сочетание букв являлось худшим из ругательств. Даже проклятьем! Ибо что может быть страшнее, нежели тварь порожденная абсолютным злом? Только оно само – непревзойденное зло!
Скопившееся раздражение мужчина выместил на какой-то безделушке. Послал твердой рукой в стену. Но легче не стало! И не станет, пока ненавистный отпрыск младшей сестры топчет ногами землю!
Робкий стук в дверь напомнил мужчине о запланированной встрече с сестрой. Представ перед слугой, Матерн адресовал тому вопрошающий взгляд. Видимо довольно грозный, так как посыльный отступил на шаг.
- Госпожа ожидает вас.
- Веди, - сдерживая себя, приказал Матерн. Самообладание давалось с трудом.
Следуя за посыльным, Матерн еще недовольнее поджал губы. Эргастенский образ жизни бесил его. Ничто здесь не напоминало пронизанные светом дворцы вейнгаров. Солоноватый морской воздух не гулял по коридорам. Открытые балюстрады не опоясывали замок, огромные окна не смотрели в мир.
Все здесь было темным, душным, лишенным простора. Узкие проходы с чадящими даже днем факелами. Темные портьеры, скрывающие рваную стенную кладку. Полнейшее отсутствие светлых пятен.
Матерн не мог привыкнуть к этому. Не мог и не хотел привыкать! Желал вернуться в покои вейнгара с видом на Дивейское море. Облачиться в белые одежды и с высоты золотого трона взирать на подданных. Мужчине требовались простор и яркий свет солнца, загоняющий темноту в щели. Мрака собственной души ему вполне хватало, и создавать его вокруг себя искусственным путем, он не собирался.
- Приветствую тебя, брат, - услышал Матерн, едва перешагнул порог.
Он повернулся на голос. Милуани стояла возле каменной чаши, в которой плясал огонь: на данный момент единственный источник света в этой дыре.
- И я тебя, сестра, - последовав ее примеру, отозвался мужчина.
Если Милуани решила поиграть в любящих друг друга родственников, пусть будет так.
- Всем ли ты доволен? Еда? Обслуга? – тоном гостеприимной хозяйки поинтересовалась она, словно не было всех тех дней, когда его настойчивые просьбы о встрече сознательно игнорировались ею.
- Доволен?!
Матерн взорвался. В несколько широких шагов преодолел разделяющее их расстояние и, вперив в сестру тяжелый взгляд, продолжил:
- Мое довольство напрямую зависит от твоего решения! Необходимо лишь только захотеть озвучить его! – выплюнул мужчина в бесстрастное женское лицо.
- Возможно, - невозмутимо отозвалась она, чем окончательно выбесила.
- Возможно?! Всего лишь возможно?! – вскричал он, и взметнувшееся пламя осветило перекошенное от бешенства лицо. – Ты держишь меня здесь, точно пленника! Потчуешь подачками, как бездомного пса! Я устал от этого, Луани! Я вейнгар Тэлы!
Усмешка, скривившая губы сестры, вышибла из него весь воздух.
- Уже нет. С сегодняшнего Тэлой правят руанидана и совет.
Ровно. Абсолютно ровно. Подписала ему приговор, совершенно лишенным эмоций голосом, будто новость эта вовсе не заслуживала внимания.
Горло перехватило.
- Что? – просипел Матерн.
- Оглашение уже состоялось. Списки с хроник вывешены в каждом городе, - все также, ничего не значаще, продолжила она. – Сегодня состоится церемония наречения.
- Невозможно… Это невозможно! – сам не заметил, как сорвался на крик.
Милуани поморщилась.
- Как оказалось, возможно, - с изрядной долей язвительности. – Не находишь странным, что нас не пригласили?
- Но как?.. – все также неверяще, оставив без внимания иронию сестры. – Это неприемлемо!
- Разве? - фыркнула Луани, поражаясь брату. – Тебе следовало брать пример с нашего отца, Матерн, и внимательно изучать всю ту чушь, которой забита дворцовая библиотека. Как видишь, хроники могут оказаться полезными.
- Но я думал… - он тряхнул головой, словно пытался отогнать наваждение. – Считал, что он… Что Лураса…
- Просчитался! – оборвала брата Милуани. – Пока ты исходил ядовитой слюной и обвинял меня в бездействии, твоя дочь времени даром не теряла. Так что… поздравляю с потерей Тэлы, бывший вейнгар.
- Таирия?!
- А ты думал кто? Наша нежная, правильная сестренка? – съязвила Луани, окинув брата презрительным взглядом. – Вот уж ей точно плевать на вейнгарство, если верить твоим же рассказам. Все, что она когда-либо хотела, уже получила – ненаглядного сыночка.
Замечание сестры вывело Матерна из ступора, который она же и спровоцировала. Мужчина впечатал кулак в стену, выплескивая переполняющую его злость.
- Ты врешь! Таирия не могла! – по-прежнему отказываясь принимать услышанное, хотя в глубине души уже знал – Луани сказала правду.
Он утратил влияние на дочь задолго до того, как та рискнула ослушаться его – сбежала. И все благодаря их младшей жертвенной сестренке! Лурасе! Ей и Гарье, настроившими Таирию против него!
Кулак вновь врезался в стену. Костяшки окрасились проступившей кровью.
- Я убью ее!
- Кого? – Милуани бесстрастно наблюдала за метаниями брата.
Его вспыльчивость для нее не в новинку. Привыкла еще в юности, когда ни единожды приходилось вмешиваться и вразумлять. К тому же он сам вырыл себе могилу, пусть расплачивается.
- Лурасу! Если бы ни она…
К продолжению гневной тирады Луани не прислушивалась. Судьба брата, его посулы в отношении младшей сестры ее не волновали. Не сейчас, когда Матерн потерял все, что имел, и маловероятно, что сумеет вернуть утраченное. Гораздо более важным и интересным было другое, о чем Милуани не могла не думать - если совет нашел лазейку для наречения Таирии, то сможет изыскать способ провозгласить вейнгаром и ее сына.
Пусть изначально этого не было в ее планах, ситуация изменилась. И все совпало идеально – изгнание брата, смерть свекра, возвращение Таргена. Осталось придумать, как лишить племянницу недавно обретенного статуса.
Милуани посмотрела на продолжающего бесноваться брата, ожидая, когда сможет вернуться к прерванной беседе. Был один вопрос, на который ей необходим ответ, но его следует правильно подать. Матерну не обязательно знать, насколько она интересуется рианитами. Зачем интересуется. А значит, подойти к этой теме следует осторожно, с позиции способной вселить в брата надежду. К тому же он еще может пригодиться ей, если план не выгорит. Если ее подозрения насчет заинтересованности Неизменного не оправдаются.
ГЛАВА 3
Устроившись в излюбленном кресле Ираинты, укрытый вытканным ее руками пледом, Перворожденный незряче смотрел на едва тлеющие головешки в камине. С воссоединением кариала и духа связь с сыном окрепла. Окрепла настолько, что он не просто чувствовал его на расстоянии, но и мог видеть глазами рьястора, в моменты когда Повелитель стихий вырывался из телесной оболочки и обретал форму. Видеть, но не помочь.
Именно этого он боялся, когда сыну пришлось покинуть Саришэ раньше времени. Лутарг оказался не готов. Повелитель стихий практически подчинил его. Взял верх.
Если бы не их связь и не разорванные силы духа, в какой-то мере ослабляющие его, сын бы так и не справился.
