Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Александр с болью сглотнул.
— Отец мой, — жалея его, проговорил Серафим, — мы знали, что покой наш не вечен. Мы знаем, что всем нам осталось немного. Это должно было когда-то закончится, и это закончилось.
Глаза Александра заблестели слезами. И Серафим горестно добавил:
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я тоже не готов был отдавать тебя на мучения. Лучше смерть.
— Будь осторожен, любимый брат Серафим… — только и смог сказать Александр.
Чай допили и начались сборы. Из транспортных бэкбэг достали снаряжение. Глядя на процесс их облачения, Александр стоял у окна, опершись спиной на подоконник, и за каждого молился. Бойцы надели бронежилеты, белые с серыми разводами маскхалаты, шлемы, поверх маскировочных масок из тонкой, но прочной тактической ткани. Александр вздохнул: Серафим всё равно выделялся ростом и физически развитой фигурой. Когда бойцы активировали пси-браслеты и перешли в режим пси-отношений, вдруг все пятеро, словно по команде, впали в задумчивость, глубоко ушли в себя.
Альберт молча подал пистолет стоящему к нему спиной Серафиму. В ту же секунду тот, не видя его, быстрым движением выхватил пистолет из его руки, щелчком вытащил магазин и проверил его.
— Нет, брат Серафим… — проговорил поражённый Александр.
Он посмотрел в глаза Серафима, с отчаянием глядевшие на него между шлемом и натянутой снизу на нос маской, и твердо повторил:
— Нет.
— Отец Александр!! — вскричал Серафим. — Ну, ради Бога!!! Я же не могу быть не вооружен!!
Александр печально покачал головой:
— Ради Бога?! О, брат Серафим… Ты понимаешь, что после такой близости с Пречистой Девой, тебе нельзя подвергать себя подобным искушениям! Если у тебя будет оружие, ты его применишь. Нам нельзя преступать Божью заповедь и убивать. Никогда, Серафим.
Серафим с отчаянием посмотрел на пистолет в руке. Он вдруг отчетливо понял, что ему придется расстаться с оружием. Навсегда. И сжал зубы, чтобы подавить в душе муть и протест.
— Ты прав, — с тоской в сердце выдавил Серафим и медленно положил пистолет на стол.
Альберт с напряжением взглянул на них двоих и начал заряжать свой пистолет.
— Я, конечно, понимаю вас… с одной стороны… — ему было трудно подбирать слова. — Но, с другой стороны… Я ведь сам оглашаюсь, чтобы приготовить себя к принятию крещения, и чту заповеди Бога. Но, отец Александр, если вы действительно любите Серафима и желаете его обезопасить, оружие необходимо ему разрешить. Мы на войне, и противник будет нас убивать, ему наплевать на ваши христианские убеждения.
— Да, я люблю брата Серафима, — севшим голосом проговорил Александр. — Именно поэтому я желаю ему жизни. Вечной жизни с Господом нашим, а не временной и без Него.
— Альберт… — опустив голову, проговорил Серафим. — Наставник прав, а Пречистая Дева наказала мне слушаться его. Она назвала меня: «Воин Христов, Серафим». Я больше не воин этого мира. Я – Её воин.
Серафим решительно вытащил из ножен и положил рядом с пистолетом на стол и свой нож.
Альберт прерывисто вздохнул и с еле уловимым раздражением произнёс:
— Ну что ж. Нам остаётся лишь умереть за вас.
И с досады ударом ладони с щелчком вогнал в рукоятку пистолета снаряженный магазин и передёрнул затвор. Александр, встретив его протест, с волнением прижал ладонь к груди и тихо проговорил:
— Альберт, но и тебе, как оглашаемому, лучше отказаться от применения оружия. Как же ты можешь убивать?
Альберт встал на колено, рывком застегнул транспортный бэкбэг и произнёс в сторону:
— Отец Александр… при всём моём уважении к вам, вы – не мой наставник.
— Твой катехизатор ведь Арден? Спроси его, он скажет тебе то же самое! Может быть, ты послушаешь хотя бы его?
Альберт встал с колена и отрешённо посмотрел на Александра.
— Поэтому я и не принимаю крещения, капеллан. — Он натянул перчатки и принялся распихивать пистолетные магазины по подсумкам. — Если христиане не хотят себя защищать, нужен хоть кто-то, кто защитит христиан.
— Но ведь ты не можешь не помнить, что Христос сказал, когда пришли его схватить: «Кто меч возьмёт, тот от меча и погибнет!» Он сказал так, зная, что его братьев, его оглашаемых растерзают в ответ, поэтому их и берёг!! А если бы они погибли, то кто бы продолжил дело любви на земле? И даже когда Пётр не послушал Его, схватил меч и отсёк врагу ухо, Христос его приживил!
В глазах Альберта, глядевших на него из-под шлема, была растерянность. Он помедлил немного и бесцветно произнёс:
— Я… не могу… я не знаю…
Александр, в надежде, что поколебал его уверенность, быстро продолжил:
— Хорошо, если я тебе не наставник, тогда поговори с владыкой Питиримом! Прошу тебя, Альберт! Запрети использовать летальное оружие бойцам своим!
Тут взгляд Альберта потемнел. Он мрачно взглянул на Александра и сказал:
— Капеллан, вы мне сейчас сказали буквально это: «Отдай свою жизнь, отдай жизнь всех моих духовных чад, отдай жизнь своих бойцов без противления». — Альберт вскинул голову и чётко произнёс: — Я этого не сделаю.
— Альберт… пойми! Вы все погибнете, а так ты им жизнь можешь сохранить!
— Времени нет, святой отец. — Альберт глянул на своих бойцов, и они, словно по приказу, направились к выходу. Только Серафим остался стоять, в тревоге слушая их диалог.
Сердце Александра захлестнуло безысходное горе. Когда все вышли, он поднял глаза на Серафима и с болью проговорил:
— Брат мой Серафим… Альберт собрался отдать за нас жизнь, но жертвовать собой – это наше служение. Не дай ему и его бойцам погибнуть. Если ничего другого нельзя сделать…
— Я понял. Я это сделаю, — хрипло сказал Серафим.
Он подошёл к Наставнику и крепко обнял его.
— Да поможет тебе Господь, брат любимый мой, — немного дрогнувшим голосом произнёс Александр.
Дождавшись Серафима, Альберт включил коммуникатор и пригласил всех взглянуть на карту.
— Лес ближе всего подступает к Вознесенке со стороны парковки. Чтобы не светиться на поле, от парковки мы немного пройдём по руслу ручья, прикрываясь его невысокими берегами, затем броском пересечём открытую местность. Если предполагаемый противник нас заметит, у него останется не так много времени, чтобы отойти или замести следы. Действуем максимально быстро. — Альберт вывел на экран коммуникатора данные климатического контроля. — Скоро снег, он заметёт следы. Серафим?
— Да? — Серафим выпал из задумчивости.
— Ты сейчас с нами?
— Да-да, — себе под нос проговорил Серафим.
— Ты в порядке?
— В порядке, — слукавил Серафим. Без оружия он чувствовал себя странно и неуютно. Пустая кобура ощущалась пустотой его души.
Они выдвинулись в сторону парковки и, немного не доходя, стали огибать её, отклоняясь к протекающему у посёлка ручью.
Тут к парковке причалил магнекар. Из него вышла тепло одетая девушка, которая забрала с сиденья какие-то вещи, и по дорожке направилась прямиком на них. Сердце Серафима молотом стукнуло в грудную клетку и заметалось внутри. Он узнал Валерию. От ужаса не успев придумать ничего лучшего, он быстро встал за невысокую и тоненькую декоративную берёзку, которая давно сбросила с себя всю крону, и попытался замаскироваться за ней. Валерия заметила группу Альберта и помахала рукой. Все остановились.
— Здравствуйте, дорогие наши защитники! — звонким голоском поприветствовала она их. — У вас очень грозный вид! Большая удача встретить вас, обычно вас никто не видит.
— Благодарю за лестный отзыв о нашей работе, сударыня. — Склонил голову Альберт. — Вы правы, присутствие полиции не должно быть навязчивым и как-либо мешать частной жизни граждан.
Валерия хитро взглянула в сторону. Серафим вздрогнул и прижался спиной к стволу дерева. Увидев, что она направляется к нему, Серафим зажмурился и начал читать Иисусову молитву.
— Простите… Серафим?
Серафим, весь сжавшись внутри, повернул к ней голову и кивнул. Девушка стояла, немного наклонившись вперёд, чтобы лучше рассмотреть его между берёзовых веток.
— Я так и подумала, — тепло произнесла Валерия. — Вам так идёт этот камуфляж! Вы в этом белом шлеме, белой масочке и белом комбинезончике прямо сливаетесь с этой берёзкой! — Она искренне засмеялась. — Как называется ваш камуфляж? Снеговичок?
Серафима прошибла испарина.
— Э-э-м… б-э-э… б-е-е… «Берёзка»…
— «Берёзка»?! Боже мой, как это мило! Он действительно имеет крапинки, как у берёзки!
— Д-да, — сквозь стиснутые зубы выдавил парень. — К-как у берёзки…
Серафим на грани обморока заливался краской под маской. Он уже ничего не мог, кроме как умолять Господа, чтобы она скорее ушла.
— Удивительно… — задумчиво проговорила Валерия. — Силовики надевают маски и становятся обезличенной силой. Но вы, надев маску, не стали таким. У вас такие удивительно выразительные глаза!
Серафим зажал лицо левой рукой, а правой вцепился в ветку. «Уходи… умоляю тебя, уходи!» — беззвучно проскулил он в перчатку.
Валерия сжала пальцы в кулачок и протянула ему руку.
— Удачи, Серафим!
Серафим отнял руку от лица и затравлено посмотрел на неё, пытаясь понять, что от него сейчас хотят. Потом сообразил, сжал кулак и по-мужски стукнул своим кулачищем, облачённым в тактическую перчатку, в её кулачок в варежке. Валерия заойкала и затрясла рукой.
— Простите! — выскочил из-за деревца Серафим, схватил её за руку и стал сквозь варежку прощупывать косточки пальцев на предмет перелома. – Вам больно? Простите, вот я, идиот, не рассчитал удара…
— Серафим, я же шучу! — Валерия заливалась весёлым смехом. — Просто так мне захотелось сделать комплимент вашей силе.
Серафим, в этот момент уже прощупывающий её локтевой сустав, подбирался пальцами к плечу, но вдруг остановился и отпустил руку. Валерия снизу вверх смотрела на него, он же вцепился взглядом в её глаза, как пойманный ими в пси-ловушку.
Альберт сложил руки на груди поверх бронежилета и строго сказал:
— Простите нас, Валерия, но мы должны забрать у вас нашего Серафима. У нас срочное дело.
Валерия опустила глаза, и Серафим сразу обмяк, как освобожденный от паралича. Он, не прощаясь с девушкой, повернулся и пошёл к Альберту, глядя себе под ноги на утоптанный снег. Двигался, как во сне. Когда он поравнялся с Карлом, тот двинул ему кулаком в плечо и рассмеялся:
— В следующий раз выбирай для себя укрытия, соизмеримые со своими габаритами!
Густав покачал головой, и с укором проговорил:
— Серафим, прошу: не делай так больше. В пси-отношениях держи свои эмоции в узде. Я вместе с тобой чуть не лишился чувств! Да у меня чуть не разорвалось сердце!
А Юнг смотрел вслед удаляющейся девушке и с тоской проговорил:
— А я даже жену свою никогда так не любил…
Серафим нахмурился и ревниво пригрозил:
— Юнг. Прекрати на неё смотреть. Это были мои чувства. Мои. Не твои.
После чего поравнялся с Альбертом, так и стоящим со сложенными на груди руками, и сверкнул на него глазами:
— Я – не «ваш Серафим». Я с вами только в рамках выполнения данной задачи. Я – Господень.
Альберт, не поворачивая головы, скосил на него глаза и как бы между делом обронил:
— Конечно, Серафим. Никому из нас не следует забывать о вашем божественном призвании во славу Господа нашего. — Альберт перекрестился и кивнул своим бойцам. — А тот, кто вышел из пси-отношений, чтобы любовные чувства монашествующего Серафима не сожгли его, как Везувий Помпеи, может вернуться и продолжить выполнение боевого задания.
И первым стал спускаться по скользкому склону берега к ручью.
* * * *
Короткими перебежками от куста к кусту по глубокому снегу они продвигались по полю и вошли в полосу леса.
Серафим требовательно взглянул в глаза Альберту, транслируя ему своё желание пойти первым. Альберт с неохотой отпустил его.
Серафим, творя в сердце молитву Господню, опустил монитор шлема, включил сканер «Следопыта» и направленные микрофоны, стал вслушиваться и всматриваться в глубину леса.
Лес был тихим, в нём не было особого движения. Только на окраине каркнула, взлетая, встревоженная ворона. Не было ничего, характерного для пребывания человека: ни сбитой с куста шапки снега, ни треска ломающейся ветки; только ветер слегка шевелил верхушки елей.
Похрустывая настом, Серафим двинулся вперёд, пробивая телом дорогу в снегу, за ним, вытащив пистолеты, выдвинулись бойцы. Альберт шёл замыкающим и тщательно вглядывался в заросли, опасаясь удара в спину.
Когда они прошли порядка трёхсот метров, Серафим вдруг замер. Все поняли, что он что-то увидел, но не был сильно встревожен.
Идущий за Серафимом Юнг почувствовал, что тот его зовёт, и подтянулся к нему. Он взглянул туда, куда указывал рукой Серафим. Перед ними была вытоптанная ногами полянка.
Юнг прикрыл глаза и мысленно воспроизвёл для всех то, что сейчас увидел. Когда Серафим принял от Юнга изображение только что увиденной его же глазами поляны, он с восхищением расширил глаза, поражаясь возможностям пси-режима и дисциплинированностью ума бойцов группы «Экзистенс». Это же электроники никакой больше не надо! Кроме, конечно, самого пси-браслета.
Серафим таковыми навыками не обладал, поэтому он просто обернулся к бойцам, следующим за ним, и рукой показал, чтобы они присели. Сам же двинулся к поляне и стал обходить её по краю.
Ему удалось обнаружить то, что он ожидал увидеть: от поляны тянулись две вытоптанные тропинки. Одна шла прямиком в сторону Вознесенки, другая уходила вглубь леса. Он, удерживая рядом с собой Юнга и указывая ему рукой то, на что надо смотреть, чтобы это увидели все, двинулся по снежной тропе в лес, махнув рукой, чтобы все продолжили движение вслед за ним.
Лес стал гуще, но оставался таким же тихим. По карте выходило, что они приближаются к противоположному краю леса. Тропа протоптана глубокой, от неё не было в стороны никаких ответвлений. Но самое подозрительное и напряжённое: она оказалась совершенно свежей. Настолько свежей, что рифлёные следы чужих армейских ботинок лежали поверх начавшегося сыпать снега. Серафиму казалось, что они идут по пятам за отступающим в спешке противником, но почему-то не в силах его догнать.
Он дал руками команду держать между друг другом дистанцию в десять шагов, чтобы, если они попадут в засаду, огонь противника не срезал всех сразу, хотя прекрасно понимал, что на месте противника он бы пропустил всех до последнего, а затем захлопнул «коробочку». Чтобы в таком лесу сделать засаду, противнику достаточно уйти с тропы в стороны. А чтобы не выдать манёвра, вернуться немного назад и встретить их огнём, пока они не дошли до точки расхождения и не увидели уходящие в разные стороны следы.
Сердце Серафима ёкнуло. Он остановился как вкопанный и дал знак рукой, чтобы развернули цепь. Альберта и Карла он послал на правый фланг, Густава и Юнга – на левый, сам остался на тропе, в центре. Альберт перевёл коммуникатор в режим дрона и запустил его над деревьями чуть впереди. Держа друг друга в поле видимости и в силе чувств, они вперёд двинулись полумесяцем.
Он не ошибся. От Карла с правого фланга пришла и встала перед глазами картинка: свежая лёжка под молодой елью. От Густава и Юнга – примятый снег за упавшим деревом.
Засада была. Только что. Может быть, даже в тот момент, когда они стали разворачиваться цепью… Но её вдруг сняли. Сняли!
Почему?
Серафим волновался.
— Отец мой, — жалея его, проговорил Серафим, — мы знали, что покой наш не вечен. Мы знаем, что всем нам осталось немного. Это должно было когда-то закончится, и это закончилось.
Глаза Александра заблестели слезами. И Серафим горестно добавил:
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я тоже не готов был отдавать тебя на мучения. Лучше смерть.
— Будь осторожен, любимый брат Серафим… — только и смог сказать Александр.
Чай допили и начались сборы. Из транспортных бэкбэг достали снаряжение. Глядя на процесс их облачения, Александр стоял у окна, опершись спиной на подоконник, и за каждого молился. Бойцы надели бронежилеты, белые с серыми разводами маскхалаты, шлемы, поверх маскировочных масок из тонкой, но прочной тактической ткани. Александр вздохнул: Серафим всё равно выделялся ростом и физически развитой фигурой. Когда бойцы активировали пси-браслеты и перешли в режим пси-отношений, вдруг все пятеро, словно по команде, впали в задумчивость, глубоко ушли в себя.
Альберт молча подал пистолет стоящему к нему спиной Серафиму. В ту же секунду тот, не видя его, быстрым движением выхватил пистолет из его руки, щелчком вытащил магазин и проверил его.
— Нет, брат Серафим… — проговорил поражённый Александр.
Он посмотрел в глаза Серафима, с отчаянием глядевшие на него между шлемом и натянутой снизу на нос маской, и твердо повторил:
— Нет.
— Отец Александр!! — вскричал Серафим. — Ну, ради Бога!!! Я же не могу быть не вооружен!!
Александр печально покачал головой:
— Ради Бога?! О, брат Серафим… Ты понимаешь, что после такой близости с Пречистой Девой, тебе нельзя подвергать себя подобным искушениям! Если у тебя будет оружие, ты его применишь. Нам нельзя преступать Божью заповедь и убивать. Никогда, Серафим.
Серафим с отчаянием посмотрел на пистолет в руке. Он вдруг отчетливо понял, что ему придется расстаться с оружием. Навсегда. И сжал зубы, чтобы подавить в душе муть и протест.
— Ты прав, — с тоской в сердце выдавил Серафим и медленно положил пистолет на стол.
Альберт с напряжением взглянул на них двоих и начал заряжать свой пистолет.
— Я, конечно, понимаю вас… с одной стороны… — ему было трудно подбирать слова. — Но, с другой стороны… Я ведь сам оглашаюсь, чтобы приготовить себя к принятию крещения, и чту заповеди Бога. Но, отец Александр, если вы действительно любите Серафима и желаете его обезопасить, оружие необходимо ему разрешить. Мы на войне, и противник будет нас убивать, ему наплевать на ваши христианские убеждения.
— Да, я люблю брата Серафима, — севшим голосом проговорил Александр. — Именно поэтому я желаю ему жизни. Вечной жизни с Господом нашим, а не временной и без Него.
— Альберт… — опустив голову, проговорил Серафим. — Наставник прав, а Пречистая Дева наказала мне слушаться его. Она назвала меня: «Воин Христов, Серафим». Я больше не воин этого мира. Я – Её воин.
Серафим решительно вытащил из ножен и положил рядом с пистолетом на стол и свой нож.
Альберт прерывисто вздохнул и с еле уловимым раздражением произнёс:
— Ну что ж. Нам остаётся лишь умереть за вас.
И с досады ударом ладони с щелчком вогнал в рукоятку пистолета снаряженный магазин и передёрнул затвор. Александр, встретив его протест, с волнением прижал ладонь к груди и тихо проговорил:
— Альберт, но и тебе, как оглашаемому, лучше отказаться от применения оружия. Как же ты можешь убивать?
Альберт встал на колено, рывком застегнул транспортный бэкбэг и произнёс в сторону:
— Отец Александр… при всём моём уважении к вам, вы – не мой наставник.
— Твой катехизатор ведь Арден? Спроси его, он скажет тебе то же самое! Может быть, ты послушаешь хотя бы его?
Альберт встал с колена и отрешённо посмотрел на Александра.
— Поэтому я и не принимаю крещения, капеллан. — Он натянул перчатки и принялся распихивать пистолетные магазины по подсумкам. — Если христиане не хотят себя защищать, нужен хоть кто-то, кто защитит христиан.
— Но ведь ты не можешь не помнить, что Христос сказал, когда пришли его схватить: «Кто меч возьмёт, тот от меча и погибнет!» Он сказал так, зная, что его братьев, его оглашаемых растерзают в ответ, поэтому их и берёг!! А если бы они погибли, то кто бы продолжил дело любви на земле? И даже когда Пётр не послушал Его, схватил меч и отсёк врагу ухо, Христос его приживил!
В глазах Альберта, глядевших на него из-под шлема, была растерянность. Он помедлил немного и бесцветно произнёс:
— Я… не могу… я не знаю…
Александр, в надежде, что поколебал его уверенность, быстро продолжил:
— Хорошо, если я тебе не наставник, тогда поговори с владыкой Питиримом! Прошу тебя, Альберт! Запрети использовать летальное оружие бойцам своим!
Тут взгляд Альберта потемнел. Он мрачно взглянул на Александра и сказал:
— Капеллан, вы мне сейчас сказали буквально это: «Отдай свою жизнь, отдай жизнь всех моих духовных чад, отдай жизнь своих бойцов без противления». — Альберт вскинул голову и чётко произнёс: — Я этого не сделаю.
— Альберт… пойми! Вы все погибнете, а так ты им жизнь можешь сохранить!
— Времени нет, святой отец. — Альберт глянул на своих бойцов, и они, словно по приказу, направились к выходу. Только Серафим остался стоять, в тревоге слушая их диалог.
Сердце Александра захлестнуло безысходное горе. Когда все вышли, он поднял глаза на Серафима и с болью проговорил:
— Брат мой Серафим… Альберт собрался отдать за нас жизнь, но жертвовать собой – это наше служение. Не дай ему и его бойцам погибнуть. Если ничего другого нельзя сделать…
— Я понял. Я это сделаю, — хрипло сказал Серафим.
Он подошёл к Наставнику и крепко обнял его.
— Да поможет тебе Господь, брат любимый мой, — немного дрогнувшим голосом произнёс Александр.
Глава 19. Группа «Экзистенс». Разведка
Дождавшись Серафима, Альберт включил коммуникатор и пригласил всех взглянуть на карту.
— Лес ближе всего подступает к Вознесенке со стороны парковки. Чтобы не светиться на поле, от парковки мы немного пройдём по руслу ручья, прикрываясь его невысокими берегами, затем броском пересечём открытую местность. Если предполагаемый противник нас заметит, у него останется не так много времени, чтобы отойти или замести следы. Действуем максимально быстро. — Альберт вывел на экран коммуникатора данные климатического контроля. — Скоро снег, он заметёт следы. Серафим?
— Да? — Серафим выпал из задумчивости.
— Ты сейчас с нами?
— Да-да, — себе под нос проговорил Серафим.
— Ты в порядке?
— В порядке, — слукавил Серафим. Без оружия он чувствовал себя странно и неуютно. Пустая кобура ощущалась пустотой его души.
Они выдвинулись в сторону парковки и, немного не доходя, стали огибать её, отклоняясь к протекающему у посёлка ручью.
Тут к парковке причалил магнекар. Из него вышла тепло одетая девушка, которая забрала с сиденья какие-то вещи, и по дорожке направилась прямиком на них. Сердце Серафима молотом стукнуло в грудную клетку и заметалось внутри. Он узнал Валерию. От ужаса не успев придумать ничего лучшего, он быстро встал за невысокую и тоненькую декоративную берёзку, которая давно сбросила с себя всю крону, и попытался замаскироваться за ней. Валерия заметила группу Альберта и помахала рукой. Все остановились.
— Здравствуйте, дорогие наши защитники! — звонким голоском поприветствовала она их. — У вас очень грозный вид! Большая удача встретить вас, обычно вас никто не видит.
— Благодарю за лестный отзыв о нашей работе, сударыня. — Склонил голову Альберт. — Вы правы, присутствие полиции не должно быть навязчивым и как-либо мешать частной жизни граждан.
Валерия хитро взглянула в сторону. Серафим вздрогнул и прижался спиной к стволу дерева. Увидев, что она направляется к нему, Серафим зажмурился и начал читать Иисусову молитву.
— Простите… Серафим?
Серафим, весь сжавшись внутри, повернул к ней голову и кивнул. Девушка стояла, немного наклонившись вперёд, чтобы лучше рассмотреть его между берёзовых веток.
— Я так и подумала, — тепло произнесла Валерия. — Вам так идёт этот камуфляж! Вы в этом белом шлеме, белой масочке и белом комбинезончике прямо сливаетесь с этой берёзкой! — Она искренне засмеялась. — Как называется ваш камуфляж? Снеговичок?
Серафима прошибла испарина.
— Э-э-м… б-э-э… б-е-е… «Берёзка»…
— «Берёзка»?! Боже мой, как это мило! Он действительно имеет крапинки, как у берёзки!
— Д-да, — сквозь стиснутые зубы выдавил парень. — К-как у берёзки…
Серафим на грани обморока заливался краской под маской. Он уже ничего не мог, кроме как умолять Господа, чтобы она скорее ушла.
— Удивительно… — задумчиво проговорила Валерия. — Силовики надевают маски и становятся обезличенной силой. Но вы, надев маску, не стали таким. У вас такие удивительно выразительные глаза!
Серафим зажал лицо левой рукой, а правой вцепился в ветку. «Уходи… умоляю тебя, уходи!» — беззвучно проскулил он в перчатку.
Валерия сжала пальцы в кулачок и протянула ему руку.
— Удачи, Серафим!
Серафим отнял руку от лица и затравлено посмотрел на неё, пытаясь понять, что от него сейчас хотят. Потом сообразил, сжал кулак и по-мужски стукнул своим кулачищем, облачённым в тактическую перчатку, в её кулачок в варежке. Валерия заойкала и затрясла рукой.
— Простите! — выскочил из-за деревца Серафим, схватил её за руку и стал сквозь варежку прощупывать косточки пальцев на предмет перелома. – Вам больно? Простите, вот я, идиот, не рассчитал удара…
— Серафим, я же шучу! — Валерия заливалась весёлым смехом. — Просто так мне захотелось сделать комплимент вашей силе.
Серафим, в этот момент уже прощупывающий её локтевой сустав, подбирался пальцами к плечу, но вдруг остановился и отпустил руку. Валерия снизу вверх смотрела на него, он же вцепился взглядом в её глаза, как пойманный ими в пси-ловушку.
Альберт сложил руки на груди поверх бронежилета и строго сказал:
— Простите нас, Валерия, но мы должны забрать у вас нашего Серафима. У нас срочное дело.
Валерия опустила глаза, и Серафим сразу обмяк, как освобожденный от паралича. Он, не прощаясь с девушкой, повернулся и пошёл к Альберту, глядя себе под ноги на утоптанный снег. Двигался, как во сне. Когда он поравнялся с Карлом, тот двинул ему кулаком в плечо и рассмеялся:
— В следующий раз выбирай для себя укрытия, соизмеримые со своими габаритами!
Густав покачал головой, и с укором проговорил:
— Серафим, прошу: не делай так больше. В пси-отношениях держи свои эмоции в узде. Я вместе с тобой чуть не лишился чувств! Да у меня чуть не разорвалось сердце!
А Юнг смотрел вслед удаляющейся девушке и с тоской проговорил:
— А я даже жену свою никогда так не любил…
Серафим нахмурился и ревниво пригрозил:
— Юнг. Прекрати на неё смотреть. Это были мои чувства. Мои. Не твои.
После чего поравнялся с Альбертом, так и стоящим со сложенными на груди руками, и сверкнул на него глазами:
— Я – не «ваш Серафим». Я с вами только в рамках выполнения данной задачи. Я – Господень.
Альберт, не поворачивая головы, скосил на него глаза и как бы между делом обронил:
— Конечно, Серафим. Никому из нас не следует забывать о вашем божественном призвании во славу Господа нашего. — Альберт перекрестился и кивнул своим бойцам. — А тот, кто вышел из пси-отношений, чтобы любовные чувства монашествующего Серафима не сожгли его, как Везувий Помпеи, может вернуться и продолжить выполнение боевого задания.
И первым стал спускаться по скользкому склону берега к ручью.
* * * *
Короткими перебежками от куста к кусту по глубокому снегу они продвигались по полю и вошли в полосу леса.
Серафим требовательно взглянул в глаза Альберту, транслируя ему своё желание пойти первым. Альберт с неохотой отпустил его.
Серафим, творя в сердце молитву Господню, опустил монитор шлема, включил сканер «Следопыта» и направленные микрофоны, стал вслушиваться и всматриваться в глубину леса.
Лес был тихим, в нём не было особого движения. Только на окраине каркнула, взлетая, встревоженная ворона. Не было ничего, характерного для пребывания человека: ни сбитой с куста шапки снега, ни треска ломающейся ветки; только ветер слегка шевелил верхушки елей.
Похрустывая настом, Серафим двинулся вперёд, пробивая телом дорогу в снегу, за ним, вытащив пистолеты, выдвинулись бойцы. Альберт шёл замыкающим и тщательно вглядывался в заросли, опасаясь удара в спину.
Когда они прошли порядка трёхсот метров, Серафим вдруг замер. Все поняли, что он что-то увидел, но не был сильно встревожен.
Идущий за Серафимом Юнг почувствовал, что тот его зовёт, и подтянулся к нему. Он взглянул туда, куда указывал рукой Серафим. Перед ними была вытоптанная ногами полянка.
Юнг прикрыл глаза и мысленно воспроизвёл для всех то, что сейчас увидел. Когда Серафим принял от Юнга изображение только что увиденной его же глазами поляны, он с восхищением расширил глаза, поражаясь возможностям пси-режима и дисциплинированностью ума бойцов группы «Экзистенс». Это же электроники никакой больше не надо! Кроме, конечно, самого пси-браслета.
Серафим таковыми навыками не обладал, поэтому он просто обернулся к бойцам, следующим за ним, и рукой показал, чтобы они присели. Сам же двинулся к поляне и стал обходить её по краю.
Ему удалось обнаружить то, что он ожидал увидеть: от поляны тянулись две вытоптанные тропинки. Одна шла прямиком в сторону Вознесенки, другая уходила вглубь леса. Он, удерживая рядом с собой Юнга и указывая ему рукой то, на что надо смотреть, чтобы это увидели все, двинулся по снежной тропе в лес, махнув рукой, чтобы все продолжили движение вслед за ним.
Лес стал гуще, но оставался таким же тихим. По карте выходило, что они приближаются к противоположному краю леса. Тропа протоптана глубокой, от неё не было в стороны никаких ответвлений. Но самое подозрительное и напряжённое: она оказалась совершенно свежей. Настолько свежей, что рифлёные следы чужих армейских ботинок лежали поверх начавшегося сыпать снега. Серафиму казалось, что они идут по пятам за отступающим в спешке противником, но почему-то не в силах его догнать.
Он дал руками команду держать между друг другом дистанцию в десять шагов, чтобы, если они попадут в засаду, огонь противника не срезал всех сразу, хотя прекрасно понимал, что на месте противника он бы пропустил всех до последнего, а затем захлопнул «коробочку». Чтобы в таком лесу сделать засаду, противнику достаточно уйти с тропы в стороны. А чтобы не выдать манёвра, вернуться немного назад и встретить их огнём, пока они не дошли до точки расхождения и не увидели уходящие в разные стороны следы.
Сердце Серафима ёкнуло. Он остановился как вкопанный и дал знак рукой, чтобы развернули цепь. Альберта и Карла он послал на правый фланг, Густава и Юнга – на левый, сам остался на тропе, в центре. Альберт перевёл коммуникатор в режим дрона и запустил его над деревьями чуть впереди. Держа друг друга в поле видимости и в силе чувств, они вперёд двинулись полумесяцем.
Он не ошибся. От Карла с правого фланга пришла и встала перед глазами картинка: свежая лёжка под молодой елью. От Густава и Юнга – примятый снег за упавшим деревом.
Засада была. Только что. Может быть, даже в тот момент, когда они стали разворачиваться цепью… Но её вдруг сняли. Сняли!
Почему?
Серафим волновался.
