Максим кивнул и ответил:
– Да. Я служил в войсках специального назначения в звании майора.
– Почему же вы выбрали для себя именно служение капеллана?
Максим робко поднял на спрашивающего глаза и тихо ответил:
– Я не выбирал. Это был единственный путь, чтобы мне было возможно остаться в живых.
Спрашивающий брат, получив его ответ, замолчал и мыслями ушёл в себя, зато другой брат спросил:
– Скажите, Максим, а в чём суть вашей подготовки?
Максим немного успокоился и уже более твёрдо ответил:
– Суть подготовки исходит из особенности служения. А особенностью служения капелланов является та среда, в которой приходится им служить – это воины патриотической армии, технический и инженерный персонал. Капеллан, как христианин Истинной церкви, должен быть глубоко укоренён в вере и церковной традиции, чтобы он мог помочь тем воинам, кто ищет Бога, прийти к Нему и стать верными членами «Истинной церкви», а тем же, кто даже не знает, кого искать, – свидетельствовать о Боге и о любви Его. Ведь среди воинов мало по-настоящему неверующих людей. Те, кто часто смотрят в глаза смерти, часто и задумываются о вечном. Для этого мы, послушники обители, имеем Наставника-катехизатора, который учит нас основам ортодоксального вероучения, а также вводит в практику святоотеческой молитвы. Наш Наставник – капеллан Александр – не ограничивался этим. Он приобщал нас к искусству, литературе и философии. В наше послушание входило чтение и совместное обсуждение прочитанного, размышление через созерцание шедевров искусства.
Братья понимающе закивали. Максим продолжал:
– Капелланам приходится общаться и с террористами, и с заложниками. Поэтому необходимо знать теорию переговоров и современную риторику, а также практическую психологию. Для этого с нами проводят занятия специалисты. Также необходимо иметь медицинскую подготовку, чтобы оказать помощь раненым, как самим воинам, так и заложникам. И конечно, милостивое сердце, чтобы пожалеть умирающих. Мы проходили каретативную практику в госпиталях, где обречённо ждут своего последнего часа самые безнадёжные...
Братья его очень внимательно слушали.
– И конечно, капелланы должны иметь хорошую физическую подготовку для того, чтобы можно было вынести из-под огня раненых, или оказать сопротивление при попытке пленения террористами… или взять в плен террористов. Для этого в наше послушание входят физические упражнения на силу и выносливость, теория и практика ведения уличного боя в условиях мегаполиса, в закрытых помещениях, на открытой местности и в условиях марсианской гравитации, теория и практика выживания, а также спарринги между собой.
– Могут ли капелланы пользоваться огнестрельным или холодным оружием? – вдруг спросил один из братьев.
Максим осторожно посмотрел на него и обтекаемо сказал:
– Капелланам крайне редко благословляется ношение личного оружия. Но они должны иметь хорошую стрелковую подготовку из всех видов современного вооружения.
– Зачем же это? – уточнил тот же брат. – Ведь убийство – это смертный грех.
– Война – это вообще само по себе смертный грех, – не смутившись, ответил Максим. – Это большое зло. Если же она идёт, то меньшим злом будет использование оружия, чтобы остановить большее зло. Меньшим злом будет совершить убийство, чем попустительствовать врагу.
– Но, тем не менее, вы признали, что всё равно это зло, – заметил брат.
Максиму ничего не осталось, как только кивнуть.
– Тогда как же капелланы, если им пришлось совершить убийство, потом строят отношения с Богом? – задумчиво спросил брат.
– Через покаяние, молитву и очищение, – спокойно ответил Максим. – Братья капеллана вместе с ним берут совместный пост и отмаливают перед Богом пролитую им кровь.
Братья задумчиво молчали. Ещё один брат поднял глаза на Максима и спросил:
– А вы… вы проливали кровь?
Максим побледнел. Его сердце сильно застучало, и он тихо сказал:
– Да… Но до сих пор не могу этого отмолить…
У него задрожали пальцы, и он убрал руки со стола, чтобы никто не заметил эту дрожь. Но Стефан увидел его лицо и сказал:
– Братья! Максим не может начать трапезу! Давайте отложим расспросы и позволим ему поесть.
Братья закивали и приступили к трапезе. Но Максиму есть уже не хотелось. Он отломил небольшой кусочек хлеба, положил его в рот и стал медленно жевать. Стефан сел рядом с ним и тихо ему сказал:
– Максим, смелей, попробуйте суп, а то сестра Вероника обидится! – он наклонился к его уху и шёпотом добавил:
– Максим, Бог тебя уже простил. Если хочешь, то это прощение ты можешь принять!
Максим с удивлением повернулся к нему и так же шёпотом его спросил:
– Но Стефан… почему вы с такой уверенностью говорите это? Вы же не знаете, какой страшный грех перед Господом я совершил...
– Максим, – с улыбкой ответил Стефан. – Единственное наказание Бога человеку – если Бог оставит его. И человек сразу чувствует это как страшную пугающую пустоту. Богооставленность – это вообще самая страшная вещь для человека, который знает и любит Бога. Разве в вашей жизни есть богооставленность? Разве вы не чувствуете Его присутствие в своей жизни и Его благодать?
– Я... я чувствую Господа каждый день в своём сердце, – взволновано шёпотом ответил Максим. – Даже когда в неё приходит пустота и отчаяние, я молюсь, и сердце согревается, и у меня появляются силы…
Стефан наклонился к нему и, с любовью посмотрев в его наполненные печалью глаза, прямо на ухо сказал:
– Вот вам и ответ. Живите, как прощённый. Дышите, как помилованный. Будьте свободны в любви Христовой.
Эти слова пронзили Максима огнём. Он закрыл глаза рукой, потому что у него потекли слёзы.
– Помолитесь, Максим, – прошептал ему Стефан.
Максим, не отрывая руки от лица, кивнул и начал молиться. Братья перестали есть и стихли. Максим прошептал:
– О, Господь! Царь мира и Бог Любви! Благодарю Тебя, что не погубил меня в минуты греха моего! Благодарю, что не отошёл от меня во времена нищеты моей! Господи, научи меня любить Тебя, так любишь меня Ты, научи не оставлять Тебя, как не оставляешь Ты... Господи… научи прощать… как прощаешь Ты…
– Аминь, – произнёс Стефан.
– Аминь, – вторили ему братья.
– Ну вот! Хорошо! – громко сказал Стефан и сжал рукой его плечо.
Максим поднял из руки лицо и почувствовал, как счастье изливается в его сердце. Он улыбнулся, и слёзы ещё с большей силой потекли по его щекам. Но это были слёзы счастья. И он их не стыдился. Ведь не стыдились же слёз благодатной радости монахи на картинах Эль Греко.
Стефан радовался и подавал ему хлеб. И Максим с радостью принимал и ел. Суп был не только ароматный, но и очень вкусный. Сестра Вероника принесла гарниры и рыбу, потом были чай и пироги. Потом все помолились и, когда они со Стефаном встали, чтобы уйти, каждый подходил к Максиму, обнимал его и трижды целовал. Максим, наполненный восторгом, казалось, был на седьмом небе. Стефан это увидел и сказал ему:
– Не правда ли, «Сладко Господа благодарить»?
– Правда! – со счастливой улыбкой ответил Максим.
– Ну что ж, тогда пошли!
Они со Стефаном быстро оделись и направились снова к выставочному центру. Они снова поднялись на второй этаж, но на этот раз прошли насквозь зал с интерактивными панелями и вошли во второй зал. Здесь было много картин. Рамы висели не только на стенах, но и на специальных постаментах, расположенных по центру.
Стефан стал рассказывать о братьях и сёстрах, которые писали эти картины, и предлагал вглядеться в их работы, чтобы понять глубинный смысл, запрятанный в композиции. Максиму было интересно, потому как эта живопись напоминала ему импрессионизм, если бы не ощущение медитативного размышления над полотном с кистью в руках. Братья и сёстры пытались выразить мистический опыт соприкосновения с невидимым через символы и видимые вещи. Он вдруг остановился перед одной картиной и замер, взволнованно дыша, вглядываясь в неё. На картине был изображен Иисус, раскрывающий объятия. Всё было залито потоками света, и Христос был виден… но как через тусклое стекло, он как бы проступал сквозь сияние этого незримого фаворского света. Его надо было разглядеть, Его необходимо было узнать… Сердце Максима пламенело и прыгало в груди от радости, близости и родственности этого опыта.
– Кто автор этого чуда? – с восторгом спросил Максим.
Стефан улыбнулся и загадочно сказал:
– Позвольте пока вам не ответить, чтобы не лишать вас радости от этого открытия. Но долго томить вас не стану.
И Стефан лучезарно улыбнулся ему. В этот момент в зал вошли две сестры и позвали их.
Стефан с Максимом подошли. Максим узнал этих сестёр – он их встретил, когда они сопровождали детей. Сёстры смотрели на его светящееся радостью лицо с каким-то изумлением, и одна из них сказала:
– Максим… как вы изменились за это время! Вы очень похорошели. Благодарение Господу! А мы вот хотели вас спросить, не хотите ли вы прийти сейчас к нашим детям? Они всё время спрашивают о вас. Сейчас у них тут проходят творческие занятия, и, думаю, они будут вам очень рады.
Максим вопросительно посмотрел на Стефана.
– К деткам?! Это обязательно! – Стефан со смехом ободрительно похлопал его по плечу, трижды поцеловал и отпустил.
Комната для детского творчества располагалась на первом этаже в том же здании, рядом с трапезной. Оказывается, на первом этаже была и кухня, из которой доносился вкусный запах готовящейся еды. Максим поинтересовался, для кого готовится трапеза, и узнал, что для тех братьев и сестёр, которые работают в посёлке, и что они скоро придут сюда перед вечерней молитвой.
– И конечно, если хотите поужинать, то можете к нам присоединиться! – пригласила одна из сестёр.
Максим рассеянно кивнул. Они вместе вошли в творческую комнату. За общим столом сидели уже знакомые ему дети и что-то лепили из полиморфного пластика. И тут они увидели его.
– Ура!!! – закричали они и, побросав свои занятия, повскакивали с мест и кинулись к нему.
Максим с выражением счастливой оторопи на лице присел, насколько позволял экзопротез, и раскрыл свои объятия. Дети его облепили, и каждого он принимал и целовал. Когда он поднялся, дети взяли его за обе руки, потащили к столу и усадили рядом с собой на низкий стульчик. Максим сел, неудобно выставив вперёд больную ногу.
– Дядечка! Слепи мне ангела! – закричал один.
– И мне!
– И мне! И мне! И мне!
– Дядечку зовут брат Максим! – строго сказала одна сестра.
– Так! – громко обратился к детям Максим. – Все в порядке очереди! Кто сказал первым?!
Руку поднял один малыш.
– Хорошо, первый ангел – тебе! Выбирай цвет!
Паренёк подал ему кусочек синего флюоресцентного полиморфа, и Максим начал лепить. Он скатал шарик – голову, сделал тело в виде монашеской рясы, прилепил к нему две тоненькие ручки, сложенные в молитве, и вылепил два красивых изогнутых крыла, тщательно специальным ножом обозначив перья.
– Нравится? – спросил Максим.
Малыш восторженно кивнул.
– Тогда держи!
Малыш протянул ручонки и принял в ладошки своего ангела.
– Этого ангела зовут Серафим, – сказал Максим. – Так! Кто дальше по очереди?
На этот раз единогласия не было. Каждый утверждал, что следующий именно он. Чтобы достичь мира, Максиму пришлось волюнтаристским решением назначить ту девочку, которая подошла к нему на улице и назвала ангелом.
– А тебе какого цвета сделать ангела? – спросил её Максим.
Девочка протянула ему кусочек святящегося полиморфа цвета морской волны и тихо сказала:
– Я хочу, чтобы ангел был такого цвета, как твои глаза!
Максим с нежностью улыбнулся и сказал:
– Хорошо! Тогда назови его Максим!
Она кивнула. И Максим по отработанной технологии слепил ангела и ей. На этот раз в ручки он вложил Рождественскую звезду и, когда передавал ей, сказал:
– Ангел Максим очень ждёт Рождества!
Девочка обняла его, поцеловала его и своего ангела.
– Итак, кто следующий!
Ангелы цвета морской волны стали устойчивой просьбой, и полиморфа данного цвета перестало хватать. Расстроенные дети соглашались на зелёных, красных, жёлтых и белых ангелов. Появились ангелы с именами Савватий и Александр, потом Максим подумал и назвал ангелов Кир, Арден и Стефан. Но самое популярное имя для ангела было, конечно, Максим. Увлечённый делом, Максим совершенно забыл обо всём. К нему подсела одна из сестёр и наблюдала за его работой. Другая сидела напротив и нахваливала ангелов, которые ей показывали дети. Сёстры попросили сделать ангелов и для них. Максим слепил двух ангелов сияющего белого цвета и, поставив одного из них на ладонь, протянул сестре, которая сидела рядом и сказал:
– Мы уже второй раз с вами видимся, а я до сих пор не знаю вашего имени.
– Да, – согласилась сестра. – Простите, что не представилась. Меня зовут Юлия.
– Замечательно, – весело сказал Максим. – Значит, вашего ангела будут звать Юлия.
Он взял второго ангела, поставил его на ладонь, протянул другой сестре и спросил:
– А вас как зовут?
– Меня зовут Ксения, – ответила она.
– Отлично! Значит, вашего ангела назовём Ксения.
Ксения с улыбкой взяла своего ангела. Максим вгляделся в её лицо, оно показалось ему знакомым... И тут он вспомнил.
– Ксения? – переспросил он. – Ксения Дорофеева?
Ксения с удивлением посмотрела на его растерянное лицо и спросила:
– Разве мы раньше были знакомы?
Максим не знал, что делать. Это была мама Владика. Выходит, она бросила его одного в мегаполисе и занимается тут чужими детьми... Он вспомнил, что поклялся самим Богом, что он её вытащит из секты в обмен на информацию о местонахождении Вознесенки. Владик его не обманул. Что же… разве можно нарушить клятву и обмануть его? Он опустил глаза. Ему надо было подумать.
– Нет, раньше не были… – наконец, сказал он. – Но вот и познакомились…
Ксения задумалась, глядя на него. Юлия же весело ему предложила:
– Максим! Сделайте же и себе своего ангела! Какой вы выберете цвет?
– Красный… – тихо сказал Максим.
– Почему же красный? – удивилась Юлия.
– Это цвет моих будущих страданий… – ещё тише ответил Максим.
Юлия, тревожно глянув на него, подала ему горящий, как огонь, кусочек полиморфа цвета марсала, и Максим слепил своего ангела. В его руки он вложил крест.
Послушник Серафим босыми ногами стоял на мягком белоснежном полу перед зеркалом Гиззела, через которое на него смотрел Арден. На нём были надеты белые лёгкие штаны и тонкая туника с коротким рукавом, которая сильно обтягивала его руки и грудь. Пользуясь случаем, Арден с сильно бьющимся сердцем внимательно рассматривал его, ведь по сути такая возможность представилась впервые. Он отметил, что Серафим был очень крупным, как в плане роста, так и за счёт сильно развитой мускулатуры. Его плечи были гораздо шире его бёдер, и поэтому когда он стоял, вот так как сейчас, прямо и распрямив плечи, его свободно опущенные руки не касались тела, из-за чего его поза казалась самоуверенной и вальяжной. Наконец, когда на нём не было шлема, Арден смог рассмотреть и его лицо. Оно имело правильные черты, и его можно было бы назвать даже красивым, если бы не до предела жёсткое выражение, которое обезображивало его красоту и делало его лицо даже страшным. Его взгляд можно было бы назвать убийственным: такое действие оказывало выражение его сощуренных холодных глаз цвета стали, в сочетании с мрачными, насупленными бровями и дерзко сжатыми губами.
– Да. Я служил в войсках специального назначения в звании майора.
– Почему же вы выбрали для себя именно служение капеллана?
Максим робко поднял на спрашивающего глаза и тихо ответил:
– Я не выбирал. Это был единственный путь, чтобы мне было возможно остаться в живых.
Спрашивающий брат, получив его ответ, замолчал и мыслями ушёл в себя, зато другой брат спросил:
– Скажите, Максим, а в чём суть вашей подготовки?
Максим немного успокоился и уже более твёрдо ответил:
– Суть подготовки исходит из особенности служения. А особенностью служения капелланов является та среда, в которой приходится им служить – это воины патриотической армии, технический и инженерный персонал. Капеллан, как христианин Истинной церкви, должен быть глубоко укоренён в вере и церковной традиции, чтобы он мог помочь тем воинам, кто ищет Бога, прийти к Нему и стать верными членами «Истинной церкви», а тем же, кто даже не знает, кого искать, – свидетельствовать о Боге и о любви Его. Ведь среди воинов мало по-настоящему неверующих людей. Те, кто часто смотрят в глаза смерти, часто и задумываются о вечном. Для этого мы, послушники обители, имеем Наставника-катехизатора, который учит нас основам ортодоксального вероучения, а также вводит в практику святоотеческой молитвы. Наш Наставник – капеллан Александр – не ограничивался этим. Он приобщал нас к искусству, литературе и философии. В наше послушание входило чтение и совместное обсуждение прочитанного, размышление через созерцание шедевров искусства.
Братья понимающе закивали. Максим продолжал:
– Капелланам приходится общаться и с террористами, и с заложниками. Поэтому необходимо знать теорию переговоров и современную риторику, а также практическую психологию. Для этого с нами проводят занятия специалисты. Также необходимо иметь медицинскую подготовку, чтобы оказать помощь раненым, как самим воинам, так и заложникам. И конечно, милостивое сердце, чтобы пожалеть умирающих. Мы проходили каретативную практику в госпиталях, где обречённо ждут своего последнего часа самые безнадёжные...
Братья его очень внимательно слушали.
– И конечно, капелланы должны иметь хорошую физическую подготовку для того, чтобы можно было вынести из-под огня раненых, или оказать сопротивление при попытке пленения террористами… или взять в плен террористов. Для этого в наше послушание входят физические упражнения на силу и выносливость, теория и практика ведения уличного боя в условиях мегаполиса, в закрытых помещениях, на открытой местности и в условиях марсианской гравитации, теория и практика выживания, а также спарринги между собой.
– Могут ли капелланы пользоваться огнестрельным или холодным оружием? – вдруг спросил один из братьев.
Максим осторожно посмотрел на него и обтекаемо сказал:
– Капелланам крайне редко благословляется ношение личного оружия. Но они должны иметь хорошую стрелковую подготовку из всех видов современного вооружения.
– Зачем же это? – уточнил тот же брат. – Ведь убийство – это смертный грех.
– Война – это вообще само по себе смертный грех, – не смутившись, ответил Максим. – Это большое зло. Если же она идёт, то меньшим злом будет использование оружия, чтобы остановить большее зло. Меньшим злом будет совершить убийство, чем попустительствовать врагу.
– Но, тем не менее, вы признали, что всё равно это зло, – заметил брат.
Максиму ничего не осталось, как только кивнуть.
– Тогда как же капелланы, если им пришлось совершить убийство, потом строят отношения с Богом? – задумчиво спросил брат.
– Через покаяние, молитву и очищение, – спокойно ответил Максим. – Братья капеллана вместе с ним берут совместный пост и отмаливают перед Богом пролитую им кровь.
Братья задумчиво молчали. Ещё один брат поднял глаза на Максима и спросил:
– А вы… вы проливали кровь?
Максим побледнел. Его сердце сильно застучало, и он тихо сказал:
– Да… Но до сих пор не могу этого отмолить…
У него задрожали пальцы, и он убрал руки со стола, чтобы никто не заметил эту дрожь. Но Стефан увидел его лицо и сказал:
– Братья! Максим не может начать трапезу! Давайте отложим расспросы и позволим ему поесть.
Братья закивали и приступили к трапезе. Но Максиму есть уже не хотелось. Он отломил небольшой кусочек хлеба, положил его в рот и стал медленно жевать. Стефан сел рядом с ним и тихо ему сказал:
– Максим, смелей, попробуйте суп, а то сестра Вероника обидится! – он наклонился к его уху и шёпотом добавил:
– Максим, Бог тебя уже простил. Если хочешь, то это прощение ты можешь принять!
Максим с удивлением повернулся к нему и так же шёпотом его спросил:
– Но Стефан… почему вы с такой уверенностью говорите это? Вы же не знаете, какой страшный грех перед Господом я совершил...
– Максим, – с улыбкой ответил Стефан. – Единственное наказание Бога человеку – если Бог оставит его. И человек сразу чувствует это как страшную пугающую пустоту. Богооставленность – это вообще самая страшная вещь для человека, который знает и любит Бога. Разве в вашей жизни есть богооставленность? Разве вы не чувствуете Его присутствие в своей жизни и Его благодать?
– Я... я чувствую Господа каждый день в своём сердце, – взволновано шёпотом ответил Максим. – Даже когда в неё приходит пустота и отчаяние, я молюсь, и сердце согревается, и у меня появляются силы…
Стефан наклонился к нему и, с любовью посмотрев в его наполненные печалью глаза, прямо на ухо сказал:
– Вот вам и ответ. Живите, как прощённый. Дышите, как помилованный. Будьте свободны в любви Христовой.
Эти слова пронзили Максима огнём. Он закрыл глаза рукой, потому что у него потекли слёзы.
– Помолитесь, Максим, – прошептал ему Стефан.
Максим, не отрывая руки от лица, кивнул и начал молиться. Братья перестали есть и стихли. Максим прошептал:
– О, Господь! Царь мира и Бог Любви! Благодарю Тебя, что не погубил меня в минуты греха моего! Благодарю, что не отошёл от меня во времена нищеты моей! Господи, научи меня любить Тебя, так любишь меня Ты, научи не оставлять Тебя, как не оставляешь Ты... Господи… научи прощать… как прощаешь Ты…
– Аминь, – произнёс Стефан.
– Аминь, – вторили ему братья.
– Ну вот! Хорошо! – громко сказал Стефан и сжал рукой его плечо.
Максим поднял из руки лицо и почувствовал, как счастье изливается в его сердце. Он улыбнулся, и слёзы ещё с большей силой потекли по его щекам. Но это были слёзы счастья. И он их не стыдился. Ведь не стыдились же слёз благодатной радости монахи на картинах Эль Греко.
Стефан радовался и подавал ему хлеб. И Максим с радостью принимал и ел. Суп был не только ароматный, но и очень вкусный. Сестра Вероника принесла гарниры и рыбу, потом были чай и пироги. Потом все помолились и, когда они со Стефаном встали, чтобы уйти, каждый подходил к Максиму, обнимал его и трижды целовал. Максим, наполненный восторгом, казалось, был на седьмом небе. Стефан это увидел и сказал ему:
– Не правда ли, «Сладко Господа благодарить»?
– Правда! – со счастливой улыбкой ответил Максим.
– Ну что ж, тогда пошли!
Они со Стефаном быстро оделись и направились снова к выставочному центру. Они снова поднялись на второй этаж, но на этот раз прошли насквозь зал с интерактивными панелями и вошли во второй зал. Здесь было много картин. Рамы висели не только на стенах, но и на специальных постаментах, расположенных по центру.
Стефан стал рассказывать о братьях и сёстрах, которые писали эти картины, и предлагал вглядеться в их работы, чтобы понять глубинный смысл, запрятанный в композиции. Максиму было интересно, потому как эта живопись напоминала ему импрессионизм, если бы не ощущение медитативного размышления над полотном с кистью в руках. Братья и сёстры пытались выразить мистический опыт соприкосновения с невидимым через символы и видимые вещи. Он вдруг остановился перед одной картиной и замер, взволнованно дыша, вглядываясь в неё. На картине был изображен Иисус, раскрывающий объятия. Всё было залито потоками света, и Христос был виден… но как через тусклое стекло, он как бы проступал сквозь сияние этого незримого фаворского света. Его надо было разглядеть, Его необходимо было узнать… Сердце Максима пламенело и прыгало в груди от радости, близости и родственности этого опыта.
– Кто автор этого чуда? – с восторгом спросил Максим.
Стефан улыбнулся и загадочно сказал:
– Позвольте пока вам не ответить, чтобы не лишать вас радости от этого открытия. Но долго томить вас не стану.
И Стефан лучезарно улыбнулся ему. В этот момент в зал вошли две сестры и позвали их.
Стефан с Максимом подошли. Максим узнал этих сестёр – он их встретил, когда они сопровождали детей. Сёстры смотрели на его светящееся радостью лицо с каким-то изумлением, и одна из них сказала:
– Максим… как вы изменились за это время! Вы очень похорошели. Благодарение Господу! А мы вот хотели вас спросить, не хотите ли вы прийти сейчас к нашим детям? Они всё время спрашивают о вас. Сейчас у них тут проходят творческие занятия, и, думаю, они будут вам очень рады.
Максим вопросительно посмотрел на Стефана.
– К деткам?! Это обязательно! – Стефан со смехом ободрительно похлопал его по плечу, трижды поцеловал и отпустил.
Комната для детского творчества располагалась на первом этаже в том же здании, рядом с трапезной. Оказывается, на первом этаже была и кухня, из которой доносился вкусный запах готовящейся еды. Максим поинтересовался, для кого готовится трапеза, и узнал, что для тех братьев и сестёр, которые работают в посёлке, и что они скоро придут сюда перед вечерней молитвой.
– И конечно, если хотите поужинать, то можете к нам присоединиться! – пригласила одна из сестёр.
Максим рассеянно кивнул. Они вместе вошли в творческую комнату. За общим столом сидели уже знакомые ему дети и что-то лепили из полиморфного пластика. И тут они увидели его.
– Ура!!! – закричали они и, побросав свои занятия, повскакивали с мест и кинулись к нему.
Максим с выражением счастливой оторопи на лице присел, насколько позволял экзопротез, и раскрыл свои объятия. Дети его облепили, и каждого он принимал и целовал. Когда он поднялся, дети взяли его за обе руки, потащили к столу и усадили рядом с собой на низкий стульчик. Максим сел, неудобно выставив вперёд больную ногу.
– Дядечка! Слепи мне ангела! – закричал один.
– И мне!
– И мне! И мне! И мне!
– Дядечку зовут брат Максим! – строго сказала одна сестра.
– Так! – громко обратился к детям Максим. – Все в порядке очереди! Кто сказал первым?!
Руку поднял один малыш.
– Хорошо, первый ангел – тебе! Выбирай цвет!
Паренёк подал ему кусочек синего флюоресцентного полиморфа, и Максим начал лепить. Он скатал шарик – голову, сделал тело в виде монашеской рясы, прилепил к нему две тоненькие ручки, сложенные в молитве, и вылепил два красивых изогнутых крыла, тщательно специальным ножом обозначив перья.
– Нравится? – спросил Максим.
Малыш восторженно кивнул.
– Тогда держи!
Малыш протянул ручонки и принял в ладошки своего ангела.
– Этого ангела зовут Серафим, – сказал Максим. – Так! Кто дальше по очереди?
На этот раз единогласия не было. Каждый утверждал, что следующий именно он. Чтобы достичь мира, Максиму пришлось волюнтаристским решением назначить ту девочку, которая подошла к нему на улице и назвала ангелом.
– А тебе какого цвета сделать ангела? – спросил её Максим.
Девочка протянула ему кусочек святящегося полиморфа цвета морской волны и тихо сказала:
– Я хочу, чтобы ангел был такого цвета, как твои глаза!
Максим с нежностью улыбнулся и сказал:
– Хорошо! Тогда назови его Максим!
Она кивнула. И Максим по отработанной технологии слепил ангела и ей. На этот раз в ручки он вложил Рождественскую звезду и, когда передавал ей, сказал:
– Ангел Максим очень ждёт Рождества!
Девочка обняла его, поцеловала его и своего ангела.
– Итак, кто следующий!
Ангелы цвета морской волны стали устойчивой просьбой, и полиморфа данного цвета перестало хватать. Расстроенные дети соглашались на зелёных, красных, жёлтых и белых ангелов. Появились ангелы с именами Савватий и Александр, потом Максим подумал и назвал ангелов Кир, Арден и Стефан. Но самое популярное имя для ангела было, конечно, Максим. Увлечённый делом, Максим совершенно забыл обо всём. К нему подсела одна из сестёр и наблюдала за его работой. Другая сидела напротив и нахваливала ангелов, которые ей показывали дети. Сёстры попросили сделать ангелов и для них. Максим слепил двух ангелов сияющего белого цвета и, поставив одного из них на ладонь, протянул сестре, которая сидела рядом и сказал:
– Мы уже второй раз с вами видимся, а я до сих пор не знаю вашего имени.
– Да, – согласилась сестра. – Простите, что не представилась. Меня зовут Юлия.
– Замечательно, – весело сказал Максим. – Значит, вашего ангела будут звать Юлия.
Он взял второго ангела, поставил его на ладонь, протянул другой сестре и спросил:
– А вас как зовут?
– Меня зовут Ксения, – ответила она.
– Отлично! Значит, вашего ангела назовём Ксения.
Ксения с улыбкой взяла своего ангела. Максим вгляделся в её лицо, оно показалось ему знакомым... И тут он вспомнил.
– Ксения? – переспросил он. – Ксения Дорофеева?
Ксения с удивлением посмотрела на его растерянное лицо и спросила:
– Разве мы раньше были знакомы?
Максим не знал, что делать. Это была мама Владика. Выходит, она бросила его одного в мегаполисе и занимается тут чужими детьми... Он вспомнил, что поклялся самим Богом, что он её вытащит из секты в обмен на информацию о местонахождении Вознесенки. Владик его не обманул. Что же… разве можно нарушить клятву и обмануть его? Он опустил глаза. Ему надо было подумать.
– Нет, раньше не были… – наконец, сказал он. – Но вот и познакомились…
Ксения задумалась, глядя на него. Юлия же весело ему предложила:
– Максим! Сделайте же и себе своего ангела! Какой вы выберете цвет?
– Красный… – тихо сказал Максим.
– Почему же красный? – удивилась Юлия.
– Это цвет моих будущих страданий… – ещё тише ответил Максим.
Юлия, тревожно глянув на него, подала ему горящий, как огонь, кусочек полиморфа цвета марсала, и Максим слепил своего ангела. В его руки он вложил крест.
****
Послушник Серафим босыми ногами стоял на мягком белоснежном полу перед зеркалом Гиззела, через которое на него смотрел Арден. На нём были надеты белые лёгкие штаны и тонкая туника с коротким рукавом, которая сильно обтягивала его руки и грудь. Пользуясь случаем, Арден с сильно бьющимся сердцем внимательно рассматривал его, ведь по сути такая возможность представилась впервые. Он отметил, что Серафим был очень крупным, как в плане роста, так и за счёт сильно развитой мускулатуры. Его плечи были гораздо шире его бёдер, и поэтому когда он стоял, вот так как сейчас, прямо и распрямив плечи, его свободно опущенные руки не касались тела, из-за чего его поза казалась самоуверенной и вальяжной. Наконец, когда на нём не было шлема, Арден смог рассмотреть и его лицо. Оно имело правильные черты, и его можно было бы назвать даже красивым, если бы не до предела жёсткое выражение, которое обезображивало его красоту и делало его лицо даже страшным. Его взгляд можно было бы назвать убийственным: такое действие оказывало выражение его сощуренных холодных глаз цвета стали, в сочетании с мрачными, насупленными бровями и дерзко сжатыми губами.
