Вдруг всё вокруг просияло дивным светом, но свет не слепил. Серафим взглянул на небо и увидел, что солнце стоит в зените, пронизывая и изгоняя лучами дым, заливая всё поле битвы потоками света, под которым плавились, растворялись кости и экзоскелеты, проваливались под землю броневики, словно призрак, мерцая, исчезал в дрожащей дымке остов квадрокоптера, и вся земля зарастала цветущей полевой травой. Он ошеломлённо поднялся с колен и увидел, что свет переплавляет его броню в золотые великолепные доспехи, а рядом прямо на его глазах, отливается как в невидимой доменной печи, наполняясь расплавленным золотом, огненный клинок. Ещё миг – и вот он перед ним: воткнутый в землю невероятной красоты, отполированный до зеркала меч. Серафим сжал рукоять и выдернул клинок из земли.
Александр с восхищением с ног до головы оглядел его.
– Вот кто ты в глазах Божьих! – с благоговением произнёс он. – Братья, посмотрите!
Максим и Савва крепко обняли его, потом в тишине расступились, и Серафим предстал перед Ней. В её простёртых руках блистал покров. Братья припали на коленях к Ней и Она набросила на их головы небесный покров, с тихой любовью произнеся:
– Все вы под покровом Моим. Воин Христов Серафим! Когда придёт время, ты, через Меня воззвав ко Сыну моему, спасешь от неминуемой гибели всех братьев своих.
Тут свет стал таким ярким, что он перестал Её видеть, а когда свет утих, Пречистой перед ними уже не было. Покров, казалось, покрыл их сердца навеки, а часть его, как плащ, остался на его плече. И Серафим заплакал от упоения и сладости произошедшей встречи. Рядом раздалось ржание. Он поднял глаза: юноши больше не было, снова перед ним стоял белоснежный конь. Серафим со слезами рассмеялся:
– Ты что, предлагаешь мне тебя оседлать? Как я теперь смогу это сделать, когда я знаю, кто ты, владыка Питирим?
Конь божественно грациозно поклонился ему, вытянув правую ножку вперёд, другую – согнув в колене и опершись ею на землю, голову же изогнул под себя так, что ушами коснулся земли. Серафим улыбнулся и произнёс:
– Хорошо! Я послушаюсь тебе! – Сам вскочил ему на спину. – Что ты хочешь теперь?
Конь оттолкнулся передними ногами, свечой встал на дыбы, снова опустился на передние ноги. Серафим погладил его по гриве и задумчиво, тихо проговорил:
– Прав брат Максим. Я люблю Наставника... а он и вправду любит тебя. Нельзя убивать любовь.
Конь вывернул шею, посмотрел тёмно-масляным взглядом, и Серафим со смешком сказал ему:
– Ладно! Когда-нибудь я и тебе признаюсь в любви. А сейчас – давай же! Неси меня туда, куда ты хотел! Я ведь готов полностью доверять тебе!
Конь всхрапнул и бросился стремительным галопом по полю. Серафим смотрел на прекрасную землю, которая, куда бы он ни бросил взор, расстилалась вокруг. Он отпустил вожжи и раскинул руки навстречу невероятной свободе, которая вместе с ветром врывалась внутрь…
Радуйся! Радуйся!
Серафим медленно открыл глаза, все ещё переживая экстатическую радость бытия и света. Он увидел восторженные лица склонившихся над ним братьев Максима и Савватия и с благоговением, как до святыни, дотронулся до каждого ладонью, как будто так мог излить всю наполнявшую его до самых глубин любовь, как будто так мог удержать остановившееся время. Он повернул голову и, увидев, что лежит на коленях у отца Александра, также дотронулся до его лица рукой:
– Любимый Наставник… светлая радость моя… я видел Её… и тебя… и всех вас…
– Я тоже видел Её, – произнёс Александр, – мы все видели Её и прославляем Бога за величие Его Славы, за милость Его к тебе и ко всем нам, грешным!
Серафим вспомнил, как Пречистая дала ему кусочек хлеба, и сложил ладонь, глядя в неё, как будто всё ещё держал хлеб в руках.
– О, Благодатная… Ты исцелила меня от проклятия смертного, – тихо проговорил Серафим. – Я чувствую в себе огонь жизни, я чувствую радость Твоей любви! Братья… я очень хочу пить…
Воду ему принёс Альберт, чему Серафим сильно удивился, увидев его такое участливое лицо. Он принял из его рук стакан с водой и, с наслаждением прикоснувшись к холодному стеклу пересохшими губами, почувствовал, как прохладная влага изливаются на воспалённый язык, наполняя блаженством измученное жаждой тело. Он попросил ещё, и Альберт из графина наполнил стакан снова, и он выпил, в блаженстве зажмурившись, глубоко дыша, с каждым глотком встречая жизнь, забывая ужас предчувствия неминуемой смерти.
Он отдал стакан Альберту, вдруг осознав, что на лице сержанта больше не видит холодного безразличия. Нет! Альберт смотрел на него с братской нежностью. Серафим улыбнулся ему и поискал глазами Питирима, но не нашёл. Тогда, заботливо поддерживаемый руками братьев, приподнялся и увидел его, стоящего на коленях за их спинами, глубоко погружённого в молитву.
– Владыка… Питирим… – медленно проговорил Серафим. Тот дрогнул и поднял на него живое сияющее лицо, покрытое алыми рубцами, вид которых вызвал в душе Серафима нестерпимую боль. И Серафим тихо сказал:
– Теперь я знаю, что такое любовь… Любовь – это освобождение… Но... это же невозможно! Невозможно получить освобождение от заслуженного наказания после стольких соделанных мною преступлений!
Разбитых губ Питирима коснулась улыбка, и он так же тихо ответил:
– Невероятно… непостижимо торжество человеческого отчаянного зова… Мой разум склоняется перед тайной этой в благоговении: как же надо научиться тосковать по Христу такой тоской и так к Нему пробиваться, чтобы, наконец, сила Божия и милость Божия ответили на человеческий зов и на его отчаяние, полное непостижимой надежды! И когда это случается, то этому радуешься и уходишь утешенным, даже и не думаешь порой о том, что было дано то, что никакими силами невозможно самому добиться!
– Я это понял, – тихо проговорил Серафим, – и больше уже не смогу жить, как жил. Я всю свою жизнь превращу в благодарность Богу. Я уйду от всего, что является мне соблазном и для чего я сам – соблазн и погибель, я уйду от всего, что держит меня в плену. Я не мог этого сделать раньше, ведь не было во мне совсем благодати Божьей. Я очень немощен душою и духом, но теперь мне кажется, что я всё могу в укрепляющем меня Господе!
– О, брат Серафим! – воскликнул Питирим. – Пусть же наполнит Господь силою своей твою немощь, как наполняет ветер хрупкий, слабый парус, и приведёт тебя к тихой пристани!
Серафим встал на колени и, поклонившись всем до земли, сильно волнуюсь, проговорил:
– Братья... абсолютно невероятна Божья любовь! Ведь я, как блудный сын, согрешил против Неба, против отца, против братьев и против сестры, против ближних своих, а значит, против всего и всех! Я сам отлучил себя от Его любви и не ужасался холодом безбожия и одиночества, и даже изголодавшись и умирая, я не вспомнил, что отвернулся от Живого Бога – источника жизни! Я даже не вспомнил, как блудный сын, что надо с покаянием сокрушённого сердца возвращаться к Отцу, а решил вломиться в дом отчий, пробравшись через окно, как вор ночью, и когда Он вдруг встретил меня с распростёртыми объятиями.... меня хватил сердечный приступ...
Серафим поднял дрожащие глаза на Питирима.
– Знаю, что после всего, что с тобой сотворил, я не достоин даже пребывания рядом на этой земле, о, слуга Всевышнего, но всё же прошу тебя, прими и меня в своё святое братство, но не в качестве священника – о, Боже, нет! – только в качестве смиренно научающегося братской любви, ведь я по-настоящему любить даже братьев своих не умею, не говоря уж о том, чтобы любить врагов своих.
Питирим поднялся с колен, подошёл к нему и, опустившись рядом с ним, с любовью обнял его за плечи. Серафим с волнением позволил ему.
– Я ждал тебя, великий воин Христов, я ждал, когда ты придёшь и возьмёшь то, что по праву тебе принадлежит: своё рыцарское достоинство и примешь в обладание своё наследство. Любимый брат Серафим, земля Вознесенки – такая же твоя земля, как и моя, мои родные – теперь родные и тебе! Отец Небесный принимает тебя в свою семью, но не как пасынка, а как благородного сына. Войди в нашу общину, как полноправный член церкви, глава которой – Христос. Брат, Серафим, Христос посреди нас!
Лицо Серафима залило краской, и он, задыхаясь, ответил:
– Есть… и будет…
Питирим крепко обнял его и дал троекратное целование мира. И Серафим заплакал. Рядом с ним опускались на колени братья его и, утирая слёзы, обнимали его. Так они и стояли на полу на коленях, обнявшись и прикасаясь головами друг к другу… уже впятером.
– И сколько Вы будете ещё медлить?
Владыка Арсений стоял над разбитыми осколками бокала, не зная, что ответить своему собеседнику. Тот же, усмехнувшись, продолжал:
– Что же, ваша потеря так Вас обессилила, что Вы не в настроении ничего делать? «Ни музы, ни труды, ни радости досуга, ничто не заменит единственного друга?»
Собеседник помолчал, и когда владыка снова ему ничего не ответил, продолжил:
– Неужели его жизнь Вы любите больше своей жизни и решили дать ему ещё немного времени, чтобы он насладился ею, несмотря на то, что кончается… Ваше время?
– Я ещё не готов к этому… – с отчаянием и ужасом произнёс владыка. – Я правда ещё не готов к окончательной разлуке с ним… Все эти годы я получал особое наслаждение от присутствия его рядом…
– Так в чём же дело? – спокойно сказал собеседник. – Если Вы в плену тоски, оставьте капеллана в своих покоях после инъекции бетатрина без загрузки проекции, да наслаждайтесь созерцанием его безмолвия и безопасностью духовной жизни в обители и в церкви... пока не приготовитесь. Сколько Вы будете от него это терпеть? Сколько Вам ещё нужно подтверждений? Надеюсь, хоть на этот раз Вы поняли, что, даруя ему свободу и самосознание, Вы никогда не справитесь с ним?! Или Вы и вправду… любите его, как сына?
Владыка поднял голову, тёмными глазами уставившись в стену, на которой висело Распятие, усыпанное драгоценными камнями, которые тускло мерцали в пламени свечей.
– Разве в созерцании бессознательного тела есть какое-то наслаждение? Ведь даже если он был бы послушным рабом, собственностью, как скот, это было бы гораздо большим наслаждением, чем безжизненная вещь. Не так ли? – медленно произнёс Арсений и повернулся к собеседнику. – Да, я скорблю о своей потере. Но разве не скорбите о своей потере… Вы?
– Разве может быть наслаждением управление животным скотом, воспитанным на целовании епископских рук? Самое возвышенное наслаждение – в обладании свободой другого, во всеобъемлющей ответной любви, которой мы с Вами лишены, мы её не имеем. Что нам остаётся? Только глодать брошенную нам кость слепой покорности лишённых воли людей. Да и это у нас скоро отнимут. Если будете тянуть время.
Собеседник взглянул на владыку и медленно произнёс:
– Данные спутниковой разведки получены. Группы захвата готовы. Все ждут Вашего благословения.
Владыка поднял на него глаза и с жёсткой ухмылкой произнёс:
– Я понимаю причину Вашей озабоченности и нетерпения, но Ваша поспешность может привести к обратному эффекту. Требуется тщательное планирование операции, а я не уверен, что вы в своём возбуждённом состоянии и помутнённом страстью сознании способны на это. Остыньте. Я благословлю, но только тогда, когда настанет время. Я знаю их, как никто другой. Сейчас они слишком собраны, ожидают удара и готовы дать отпор. Пусть же немного успокоятся и расслабятся, пусть рассеется их внимание и притупится бдительность. Наша жизнь истекает, это правда. Времени осталось и вправду немного, но оно ещё есть.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
СПАСИБО ВСЕМ, КТО ОТВАЖИЛСЯ ПРОЙТИ ВМЕСТЕ С ГЕРОЯМИ ВЕСЬ ЭТОТ ПУТЬ ДО КОНЦА.
ЕСЛИ ВАМ ИНТЕРЕСНО ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭТОЙ ИСТОРИИ, ТО ИНФОРМИРУЮ, ЧТО НАЧАТА ПОГЛАВНАЯ ПУБЛИКАЦИЯ ВТОРОЙ ЧАСТИ КНИГИ.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА АВТОРА, И ВЫ ПЕРВЫМИ УЗНАЕТЕ О НАЧАЛЕ ПУБЛИКАЦИЙ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ, КОТОРАЯ БУДЕТ ЯВЛЯТЬСЯ ПРИКВЕЛОМ К ПЕРВЫМ ДВУМ.
С ЛЮБОВЬЮ К ВАМ, MARKIANN!
ЦИКЛ _Небо ждёт_
20.01.2020
Автор: MarkianN
Корректура _Булат_Фанавин_ , Татьяна Межнева
Александр с восхищением с ног до головы оглядел его.
– Вот кто ты в глазах Божьих! – с благоговением произнёс он. – Братья, посмотрите!
Максим и Савва крепко обняли его, потом в тишине расступились, и Серафим предстал перед Ней. В её простёртых руках блистал покров. Братья припали на коленях к Ней и Она набросила на их головы небесный покров, с тихой любовью произнеся:
– Все вы под покровом Моим. Воин Христов Серафим! Когда придёт время, ты, через Меня воззвав ко Сыну моему, спасешь от неминуемой гибели всех братьев своих.
Тут свет стал таким ярким, что он перестал Её видеть, а когда свет утих, Пречистой перед ними уже не было. Покров, казалось, покрыл их сердца навеки, а часть его, как плащ, остался на его плече. И Серафим заплакал от упоения и сладости произошедшей встречи. Рядом раздалось ржание. Он поднял глаза: юноши больше не было, снова перед ним стоял белоснежный конь. Серафим со слезами рассмеялся:
– Ты что, предлагаешь мне тебя оседлать? Как я теперь смогу это сделать, когда я знаю, кто ты, владыка Питирим?
Конь божественно грациозно поклонился ему, вытянув правую ножку вперёд, другую – согнув в колене и опершись ею на землю, голову же изогнул под себя так, что ушами коснулся земли. Серафим улыбнулся и произнёс:
– Хорошо! Я послушаюсь тебе! – Сам вскочил ему на спину. – Что ты хочешь теперь?
Конь оттолкнулся передними ногами, свечой встал на дыбы, снова опустился на передние ноги. Серафим погладил его по гриве и задумчиво, тихо проговорил:
– Прав брат Максим. Я люблю Наставника... а он и вправду любит тебя. Нельзя убивать любовь.
Конь вывернул шею, посмотрел тёмно-масляным взглядом, и Серафим со смешком сказал ему:
– Ладно! Когда-нибудь я и тебе признаюсь в любви. А сейчас – давай же! Неси меня туда, куда ты хотел! Я ведь готов полностью доверять тебе!
Конь всхрапнул и бросился стремительным галопом по полю. Серафим смотрел на прекрасную землю, которая, куда бы он ни бросил взор, расстилалась вокруг. Он отпустил вожжи и раскинул руки навстречу невероятной свободе, которая вместе с ветром врывалась внутрь…
Радуйся! Радуйся!
****
Серафим медленно открыл глаза, все ещё переживая экстатическую радость бытия и света. Он увидел восторженные лица склонившихся над ним братьев Максима и Савватия и с благоговением, как до святыни, дотронулся до каждого ладонью, как будто так мог излить всю наполнявшую его до самых глубин любовь, как будто так мог удержать остановившееся время. Он повернул голову и, увидев, что лежит на коленях у отца Александра, также дотронулся до его лица рукой:
– Любимый Наставник… светлая радость моя… я видел Её… и тебя… и всех вас…
– Я тоже видел Её, – произнёс Александр, – мы все видели Её и прославляем Бога за величие Его Славы, за милость Его к тебе и ко всем нам, грешным!
Серафим вспомнил, как Пречистая дала ему кусочек хлеба, и сложил ладонь, глядя в неё, как будто всё ещё держал хлеб в руках.
– О, Благодатная… Ты исцелила меня от проклятия смертного, – тихо проговорил Серафим. – Я чувствую в себе огонь жизни, я чувствую радость Твоей любви! Братья… я очень хочу пить…
Воду ему принёс Альберт, чему Серафим сильно удивился, увидев его такое участливое лицо. Он принял из его рук стакан с водой и, с наслаждением прикоснувшись к холодному стеклу пересохшими губами, почувствовал, как прохладная влага изливаются на воспалённый язык, наполняя блаженством измученное жаждой тело. Он попросил ещё, и Альберт из графина наполнил стакан снова, и он выпил, в блаженстве зажмурившись, глубоко дыша, с каждым глотком встречая жизнь, забывая ужас предчувствия неминуемой смерти.
Он отдал стакан Альберту, вдруг осознав, что на лице сержанта больше не видит холодного безразличия. Нет! Альберт смотрел на него с братской нежностью. Серафим улыбнулся ему и поискал глазами Питирима, но не нашёл. Тогда, заботливо поддерживаемый руками братьев, приподнялся и увидел его, стоящего на коленях за их спинами, глубоко погружённого в молитву.
– Владыка… Питирим… – медленно проговорил Серафим. Тот дрогнул и поднял на него живое сияющее лицо, покрытое алыми рубцами, вид которых вызвал в душе Серафима нестерпимую боль. И Серафим тихо сказал:
– Теперь я знаю, что такое любовь… Любовь – это освобождение… Но... это же невозможно! Невозможно получить освобождение от заслуженного наказания после стольких соделанных мною преступлений!
Разбитых губ Питирима коснулась улыбка, и он так же тихо ответил:
– Невероятно… непостижимо торжество человеческого отчаянного зова… Мой разум склоняется перед тайной этой в благоговении: как же надо научиться тосковать по Христу такой тоской и так к Нему пробиваться, чтобы, наконец, сила Божия и милость Божия ответили на человеческий зов и на его отчаяние, полное непостижимой надежды! И когда это случается, то этому радуешься и уходишь утешенным, даже и не думаешь порой о том, что было дано то, что никакими силами невозможно самому добиться!
– Я это понял, – тихо проговорил Серафим, – и больше уже не смогу жить, как жил. Я всю свою жизнь превращу в благодарность Богу. Я уйду от всего, что является мне соблазном и для чего я сам – соблазн и погибель, я уйду от всего, что держит меня в плену. Я не мог этого сделать раньше, ведь не было во мне совсем благодати Божьей. Я очень немощен душою и духом, но теперь мне кажется, что я всё могу в укрепляющем меня Господе!
– О, брат Серафим! – воскликнул Питирим. – Пусть же наполнит Господь силою своей твою немощь, как наполняет ветер хрупкий, слабый парус, и приведёт тебя к тихой пристани!
Серафим встал на колени и, поклонившись всем до земли, сильно волнуюсь, проговорил:
– Братья... абсолютно невероятна Божья любовь! Ведь я, как блудный сын, согрешил против Неба, против отца, против братьев и против сестры, против ближних своих, а значит, против всего и всех! Я сам отлучил себя от Его любви и не ужасался холодом безбожия и одиночества, и даже изголодавшись и умирая, я не вспомнил, что отвернулся от Живого Бога – источника жизни! Я даже не вспомнил, как блудный сын, что надо с покаянием сокрушённого сердца возвращаться к Отцу, а решил вломиться в дом отчий, пробравшись через окно, как вор ночью, и когда Он вдруг встретил меня с распростёртыми объятиями.... меня хватил сердечный приступ...
Серафим поднял дрожащие глаза на Питирима.
– Знаю, что после всего, что с тобой сотворил, я не достоин даже пребывания рядом на этой земле, о, слуга Всевышнего, но всё же прошу тебя, прими и меня в своё святое братство, но не в качестве священника – о, Боже, нет! – только в качестве смиренно научающегося братской любви, ведь я по-настоящему любить даже братьев своих не умею, не говоря уж о том, чтобы любить врагов своих.
Питирим поднялся с колен, подошёл к нему и, опустившись рядом с ним, с любовью обнял его за плечи. Серафим с волнением позволил ему.
– Я ждал тебя, великий воин Христов, я ждал, когда ты придёшь и возьмёшь то, что по праву тебе принадлежит: своё рыцарское достоинство и примешь в обладание своё наследство. Любимый брат Серафим, земля Вознесенки – такая же твоя земля, как и моя, мои родные – теперь родные и тебе! Отец Небесный принимает тебя в свою семью, но не как пасынка, а как благородного сына. Войди в нашу общину, как полноправный член церкви, глава которой – Христос. Брат, Серафим, Христос посреди нас!
Лицо Серафима залило краской, и он, задыхаясь, ответил:
– Есть… и будет…
Питирим крепко обнял его и дал троекратное целование мира. И Серафим заплакал. Рядом с ним опускались на колени братья его и, утирая слёзы, обнимали его. Так они и стояли на полу на коленях, обнявшись и прикасаясь головами друг к другу… уже впятером.
Эпилог
– И сколько Вы будете ещё медлить?
Владыка Арсений стоял над разбитыми осколками бокала, не зная, что ответить своему собеседнику. Тот же, усмехнувшись, продолжал:
– Что же, ваша потеря так Вас обессилила, что Вы не в настроении ничего делать? «Ни музы, ни труды, ни радости досуга, ничто не заменит единственного друга?»
Собеседник помолчал, и когда владыка снова ему ничего не ответил, продолжил:
– Неужели его жизнь Вы любите больше своей жизни и решили дать ему ещё немного времени, чтобы он насладился ею, несмотря на то, что кончается… Ваше время?
– Я ещё не готов к этому… – с отчаянием и ужасом произнёс владыка. – Я правда ещё не готов к окончательной разлуке с ним… Все эти годы я получал особое наслаждение от присутствия его рядом…
– Так в чём же дело? – спокойно сказал собеседник. – Если Вы в плену тоски, оставьте капеллана в своих покоях после инъекции бетатрина без загрузки проекции, да наслаждайтесь созерцанием его безмолвия и безопасностью духовной жизни в обители и в церкви... пока не приготовитесь. Сколько Вы будете от него это терпеть? Сколько Вам ещё нужно подтверждений? Надеюсь, хоть на этот раз Вы поняли, что, даруя ему свободу и самосознание, Вы никогда не справитесь с ним?! Или Вы и вправду… любите его, как сына?
Владыка поднял голову, тёмными глазами уставившись в стену, на которой висело Распятие, усыпанное драгоценными камнями, которые тускло мерцали в пламени свечей.
– Разве в созерцании бессознательного тела есть какое-то наслаждение? Ведь даже если он был бы послушным рабом, собственностью, как скот, это было бы гораздо большим наслаждением, чем безжизненная вещь. Не так ли? – медленно произнёс Арсений и повернулся к собеседнику. – Да, я скорблю о своей потере. Но разве не скорбите о своей потере… Вы?
– Разве может быть наслаждением управление животным скотом, воспитанным на целовании епископских рук? Самое возвышенное наслаждение – в обладании свободой другого, во всеобъемлющей ответной любви, которой мы с Вами лишены, мы её не имеем. Что нам остаётся? Только глодать брошенную нам кость слепой покорности лишённых воли людей. Да и это у нас скоро отнимут. Если будете тянуть время.
Собеседник взглянул на владыку и медленно произнёс:
– Данные спутниковой разведки получены. Группы захвата готовы. Все ждут Вашего благословения.
Владыка поднял на него глаза и с жёсткой ухмылкой произнёс:
– Я понимаю причину Вашей озабоченности и нетерпения, но Ваша поспешность может привести к обратному эффекту. Требуется тщательное планирование операции, а я не уверен, что вы в своём возбуждённом состоянии и помутнённом страстью сознании способны на это. Остыньте. Я благословлю, но только тогда, когда настанет время. Я знаю их, как никто другой. Сейчас они слишком собраны, ожидают удара и готовы дать отпор. Пусть же немного успокоятся и расслабятся, пусть рассеется их внимание и притупится бдительность. Наша жизнь истекает, это правда. Времени осталось и вправду немного, но оно ещё есть.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
***********************
СПАСИБО ВСЕМ, КТО ОТВАЖИЛСЯ ПРОЙТИ ВМЕСТЕ С ГЕРОЯМИ ВЕСЬ ЭТОТ ПУТЬ ДО КОНЦА.
ЕСЛИ ВАМ ИНТЕРЕСНО ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭТОЙ ИСТОРИИ, ТО ИНФОРМИРУЮ, ЧТО НАЧАТА ПОГЛАВНАЯ ПУБЛИКАЦИЯ ВТОРОЙ ЧАСТИ КНИГИ.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА АВТОРА, И ВЫ ПЕРВЫМИ УЗНАЕТЕ О НАЧАЛЕ ПУБЛИКАЦИЙ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ, КОТОРАЯ БУДЕТ ЯВЛЯТЬСЯ ПРИКВЕЛОМ К ПЕРВЫМ ДВУМ.
С ЛЮБОВЬЮ К ВАМ, MARKIANN!
***********************
ЦИКЛ _Небо ждёт_
20.01.2020
Автор: MarkianN
Корректура _Булат_Фанавин_ , Татьяна Межнева
