Совершенствованию!
Но если мы не улучшим эту функцию,
То человечество так и будет бродить
По кругу войн, насилия и бедствий,
Ничего не помня, не распознавая,
Не воспринимая, не желая знать.
ПРАВДА
Мы знаем о ней, знаем, что она есть,
но она никогда не торжествует
Она похожа на надежду,
похожа на иллюзию...
И именно поэтому
ее у нас нет...
* * *
Конечно, причины суицида бывают разными:
кто-то хочет избавиться от одиночества и страданий,
кто-то грезит воссоединением с богом, –
им видней
Представление людей о мире и собственном сознании
весьма скомкано и убого
Но я знаю одно:
я хотел бы избавиться от людей
ИЗБАВЛЕНИЕ
Избавление от унижений и боли
Посредством страданий,
Причиненных себе и другим.
Как много мир видел таких историй:
Ненависть к людям
В то время, когда являешься сам таким.
Бездушие бездушных,
Безличие безликих.
Но как же должны научиться любить
Те, кто о любви ничего не знают,
Если их никто не любил?
Они жаждут любви,
Но отождествляют
Любовь свою с тем, кто о ней забыл.
Бездушие бездушных,
Безличие безликих.
Семья. Отец очень строгий,
Он даже жестоким бывает,
Нависнув над дочкой косматой тенью,
Глаза его голодной злобой блистают,
Он требует, чтобы она молчала,
Требует беспрекословного подчинения.
А мать – безликая,
Похожая на полотно после грунтовки,
Потому что давно забыла себя
От постоянной злобы и криков:
Дочка ее боится
И рада забиться в угол,
Залезть под кровать,
Но не тут-то было –
Мать хватает девочку за ноги
И в исступлении начинает орать!
Она ставит ребенка в огромную мясорубку, –
Ведь надо же чем-то подпитывать злость, –
И крутит и крутит,
И давит и давит,
И слышно, как треснула первая кость.
И давит и давит,
И крутит и крутит –
Все снова и снова, –
Орет и орет!
Больными руками,
Не замечая крови,
Не замечая плача,
Выдавливает все,
Начиная с ног, заканчивая мозгами, –
И фарш из решетки ползет и ползет.
НЕЛЮБОВЬ
Нелюбовь –
Чувство, которым пропитано небо
Над местом, в котором я оказался
Это
Бездушное место
Место, где никто никого не любит
Лето
Приходит сюда безобразно
Грязь на улицах
Сменяется грязью человеческих состояний
Это
Всего ужасней
Потому что люди всего страшнее
Где-то
В семье происходит насилие
Подавление и размазывание человеческой личности
О стены
На стенах следы крови –
Это
Являлось целью
Когда решили, что вам нужен ребенок
С которым можно делать все, что хотели?
ГОРОД СТРАШИЛ
В этом городе живут страшные люди
Фасады зданий разбиты, как после военных действий
Здесь никто никого не любит
Это забытое богом место
В этом городе жизнь протекает мимо
Люди находятся где-то в начале прошлого века:
Их психическое состояние иной раз настолько мнимо
Что в нем сложно увидеть следы сознания человека
Этой ночью, в одной из больниц города
Скончалась пятилетняя девочка Юля
В результате нанесенных родителями побоев
Соседи знали, как с ней обращались
Что ее били и постоянно орали матом
Но соседи не вмешивались: они молчали
СУДЬБА МИЛЫ И.
Кто видел, как расстреливают тех,
Чьи алые следы сползают вслед за ними
Туда, где свалены тела
И взрослых и детей,
Тот перестанет думать, что ему неважно:
Неважно то, что происходит в мире,
Что время делает с людьми
И их бездушием,
Которым они были снабжены
Родителями,
Что их не любили,
Которым ничего было не нужно
Компания подростков
Травили и избили
Четырнадцатилетнюю,
Считавшую себя бисексуальной,
Девочку,
Избили и травили так,
Что та, не выдержав,
Покончила с собой,
Прыгнув с моста
По небу так же плыли облака,
А люди шли из дома на работу –
Ничто не изменилось
5 ПРЕДОЩУЩЕНИЕ СМЕРТИ
В ДОЖДЬ
Ночь в окне.
Одиноко и страшно.
В этой мрачной,
Звенящей в ушах тишине
Кто-то есть,
Кто-то здесь, у двери, на пороге ненастном…
Чья-то тень
Силуэтом немым притаилась во тьме.
Дождь стучит по стенам
И спускается с крыши уныло,
Мерным шагом ступая
По вязкой усталой земле,
Чёрный слой разрыхляя
Знобящей рукою с удвоенной силой,
Словно что-то ища
Нервной ощупью в илистой смятой траве.
Ночь в окне.
Одиноко и страшно.
Кто тот гость на пороге,
С визитом пришедший во мгле?
Что дрожащими пальцами ищет он,
В вечной бессонной тревоге
Обречённо скитаясь
По скрытой туманом земле?
И он ходит у дома
Седою, безмолвною тенью,
Онемевшею кистью
Стуча в створки ставни глухой.
Я внимаю ему,
Притаившись под тихою сенью
Силуэтом немым,
Неподвижной фигурой ночной.
* * *
« … глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий;
Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет»
(Иер. 31:15; Евангелие от Матфея, 2:18)
В подземельном низком зале
Угли алые мерцают,
Дым, попавший в мрачный плен,
Расползается вдоль стен.
На стенах танцуют тени
Роем чёрных искажений,
И, оставив старый вертел,
Над котлом колдуют черти.
Черти варят холодец
Из младенческих сердец.
Открывают свой котёл,
Приглашают сесть за стол.
Подают приборы мне,
Свечи ставят на столе.
– Кушай, гость наш, поспеши
Выпить на помин души!
Холодец как раз сварился.
Помнишь, божий сын родился,
И две тысячи младенцев
За него отдали сердце?
Кушай, милый гость, не бойся,
О душе не беспокойся:
Кровь младенческого плача
В этом мире мало значит.
В страшной гуще красно-чёрной,
В мерзости претошнотворной,
Вижу я невинный лик
И немой кровавый крик!..
– Раз зашёл ты нас проведать,
То изволь и отобедать.
Кушай, кушай, – шепчут мне,
За столом, в кромешной тьме.
ТУМАНЫ И ПЕСКИ
Направление их переменчиво по воле стихий,
ибо своей воли в них нет.
Разлились
Под ветвями туманы,
Над корнями пески
Рассыпались,
И склонились
Худые станы
Юных ив
В долгожданный покой.
Но спокойствие это
Изменчиво,
И, развеянное ветрами,
Дождевыми потоками
Смытое,
Понесётся оно ручьями
У подножия неподвижного
Ив, склонившихся над землёй.
ТЕЧЕНИЕ
Медных фасадов ртуть
Распространяет язвы
Страшно попасть к ним внутрь
Рядом идти тоже страшно
Вместо деревьев – пни
Как от голов – шеи
В этой казненной тени
Молча иду по аллее
Серый бетонный забор
Словно венец терновый
Медный колючий створ
Вьется кривым узором
Люди, как едкая ртуть
Льются из медных фасадов
Кажется нечем вздохнуть
В сумраке полых взглядов
Льются по веткам вен
Вспоротых тротуаров
Вдоль беспросветных стен
Старых глухих амбаров
ГЕНЕТИЧЕСКИЕ МУТАНТЫ
"... – Упадок, постепенное ухудшение,
Снижение качества, разрушение материи
Вследствие внешнего воздействия
По законам природы и времени..."
Генетические мутанты живут сообща,
С такими же, как они сами,
С бессмысленными глазами,
Родятся, мутируют и плодятся:
Воспроизводят потомство,
Создавая себе подобных,
Чтобы передать им гены,
Своё наследие, своё я.
Страна генетических зомби
Похожа на «Left 4 dead»,
Имеет двуглавый герб,
Испещрена идеями
И поставлена на конвейер:
От поколения к поколению,
От года к году, день ото дня
Всё новые клоны
Родятся, мутируют и плодятся...
День ото дня, от года к году,
От поколения к поколению...
Бесконечная цепь.
Тупиковая цель.
Генетическая деградация.
Вопреки эволюции, не вымирает, а развивается
(Вирусы развиваются тоже,
Чтобы уничтожить здоровый организм,
Организм куда более сложный).
Генетические мутанты маршируют строем,
Под гербом и гимном,
С одинаковым ритмом,
Идя в одну сторону,
Туда, где их главная цель:
Цель гимна, цель жизни, цель нации,
Цель самого режима –
К генно-мутирующей адаптации.
ВОЮЩИЙ ВО ТЬМЕ
Не слушай и не обращай внимания на лай собак:
В нем нет и быть не может никакого смысла,
Кроме того, что воющий увяз во мрак
И не способен к жизни человека
Больше возвратиться
МРАЧНАЯ СТРАНА
В бледной дымке света
Тенью длинных веток
Тянется она –
Мрачная страна.
Серые заборы,
А на них – вороны:
Взоры их во мгле
Шарят по земле,
По ночной дремоте
В чёрной позолоте –
В старых образах
Выбиты глаза.
А под ними воют,
Злобно землю роют
В поздние часы
Призрачные псы,
Лижут на погосте
Сломанные кости,
Рыщут и снуют,
Кровь из лужи пьют.
6 В ОБЪЯТИЯХ СМЕРТИ
RIGOR MORTIS
Покружись со мной, В чёрном,
Над ноябрьской заснеженной рощей,
Над которой летает ворон
Бледной тенью, голодной и тощей.
ХИМЕРА
Вывихнуто и сломано,
В обезображенном виде
Тело за руки вздернуто
На деревянной дыбе.
Что с ним до этого делали –
Провозглашать не стоит:
Мера, которой мерили,
Мрачные стены скроют.
Всё, что хотели – выбили,
Всё, что сказали – признала,
Всё, что глаза увидели –
Тенью безвольной стало.
Юная и святая
Где-то на дне морали:
Ближе к пределам рая
Под раскалённой сталью.
Ждать ей теперь недолго,
Скоро окончится мука:
Сжатым протяжным стоном,
Влажным шипящим звуком.
Дымом развеет ветер
Вопли ревущей химеры,
Что преподносят в жертву
Святой своей вере.
НАПИШИ ОБО МНЕ
Напиши обо мне, поэт,
Обрати мою память в стихи:
Как ушёл не оставивший след, –
Пусть поведают строки твои.
Пусть они повествуют о том,
Как бежал я в промозглую стынь,
Под взрыхляющим землю огнём
От снарядов и рвущихся мин;
Как, укрывшись руками, лежал,
Оглушённый ударом мортир,
А разорванный воздух взметал
Чей-то порванный в клочья мундир!
Как, врываясь под всполох гранат
В полумрак обгоревших руин,
Я вслепую стрелял, наугад,
Озаряя клубящийся дым.
Как потом, чередою атак
Приближая расчётный обстрел,
Штурмовые отряды врага
Пробегали вдоль выжженных стен...
Напиши же об этом, поэт,
Обрати мою память в стихи:
Как ушёл не оставивший след, –
Пусть поведают строки твои.
ДОРОГА НА АУШВИЦ
Проводи меня до перрона,
До вагона,
Проводи меня так,
Чтобы я о тебе помнил,
Чтобы ждал возвращенья назад.
Пусть иду я в толпе подневольно,
Пусть прикладами в спину бьют –
Это всё не так страшно и больно,
Если знать, что глаза твои тут;
Что на них надвигаются волны,
Отражая всплеск алой зари...
Вдоль перрона, склонившись безмолвно,
Тусклым светом горят фонари.
Нас, как скот, загоняют в вагоны,
Где становится трудно дышать.
Крики! Выстрел!.. и слышатся стоны,
Детский плач!.. и так важно узнать:
Но не то, как рыдает ребёнок,
Мать пытаясь за руку поднять,
И как выстрел разносится снова!.. –
Нет, одно только важно для взора –
Что пришла ты меня провожать.
СЛОМАННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Человек согнут,
Человек связан,
Ему говорят,
Что надо молчать
И выполнять
Всё то, что сказано,
Быть в настоящем,
Не вспоминать:
Как жил он раньше,
Свободно думал,
Что жить нестрашно
Под сенью крон...
В кровавый цвет
Теперь окрашена:
Ты на коленях,
И слышен стон,
Стон унижений
И ощущений,
Что ты не значишь
Уже ничто:
Что захотят с тобой,
То и сделают,
Как захотят,
Так и сделают, но
Дадут надежду,
Немного времени,
Чтобы представить
Себе тот миг:
Всё позади,
Грядёт спасение...
Что вдруг сорвётся
В безумный крик
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ ВОЙНЫ
Что чувствуешь
когда посылаешь на верную смерть других
когда убивают твоих новобранцев
отправленных прямо под пули
и град осколочных мин
в ответ –
ничего:
ведь если ты сам
идешь под огонь
жалеешь себя:
кругом трупы
и ты – один...
но посылая других – нет –
вперед!
За две недели –
тридцать тысяч погибших солдат
всего за два дня –
еще двадцать тысяч
расстрелянных мирных жителей
как мы превратили
свою жизнь
и жизни других – в ад
как мы оказались убийцами
и одновременно – убитыми?
ПОД ЗВОНКИЙ ЛАЙ СОБАК
Под звонкий лай собак
И окрик караульных,
Под тенью стен с терновым,
Выжженным венцом
Поставили нагой меня
В очах полубезумных,
За сеткой, обращённой внутрь
Проржавленным кольцом.
В просвет её кольчуг
Увидела я сына,
Дрожащего, как бедный
Бледный мотылёк.
«Где мамочка моя,
Где моя мама?..» – мимо
Он брёл, но отыскать
Меня никак не мог.
Из сдавленной груди
Не вырвалось ни звука,
Перед глазами стал
Густеющий туман...
В нём облик свой терял
Отпущенный на муки...
Пронзительное: «Fass!»
И кровь из рваных ран!..
Под сломанным крестом
На фоне ярко-алом
Мой прояснился взор,
Внимая облакам...
И маленький мой сын
В сознании усталом
Улыбкою своей
Прильнул к моим устам...
* * *
Снег. Сумерки. Лязг металла,
Винтовка взята в прицел.
– Огонь! – и пуля попала
В намеченную мною цель.
Попадали, вздрогнув, люди
Вдоль серой кирпичной стены,
Оставив на ней своих судеб
Стекающие следы.
А мы развернёмся направо
И двинемся по одному.
Безликие чёрные тени
За нами по снегу скользнут.
В казарму заходим устало,
Шагая ружьё за ружьём.
Война и убитых немало,
Но как с этим жить потом?
ВЕРА
«… Вы прошли пол-России,
Несомненно, Москва скоро будет ваша,
Потому что нет в мире мощнее силы,
Чем германский народ, сражающийся так отважно!
Верю в тебя, мой солдат.
Преданная тебе всем сердцем, Грета». –
Такое письмо было два года назад,
Я храню его строки подобно словам Завета.
За окошком мелькают деревьев сплошные ряды,
Словно роты, стоящие ровным, недвижимым строем.
Я же все эти годы думал о том, как ты
Ждёшь и веришь, что скоро я вновь буду рядом с тобою.
Твоя преданность мне – это тот же солдатский долг,
Что со мной разделяла ты всё это трудное время,
Лишь она помогла продержаться, когда наш пехотный полк
Под огнём артиллерии нёс, отступая, большие потери.
Но я жив, покидая обитель сожжённых теней,
Полукромкою зданий стоящих над взрытой землёю,
Что взирают безмолвно сквозь морок холодных ночей,
Под разливом луны не найдя и не зная покоя.
Я взглянул за окошко, и сумрачный вкрадчивый страх
Подмигнул мне, мелькнув в поглощающем небо зное:
Он проник в мой вагон, притаившись в его стенах,
Он преследует поезд, катясь в бездне неба луною.
Вместе с этой тревогой, усталый, вернулся домой,
И во власти её заливается сердце безмерно:
«Гретхен здесь больше нет, у неё давно есть другой,
И они уже месяц как вместе находятся в Берне».
И как будто по небу разносится гулкий раскат:
«Как же так получилось, что в доме родном предали?
Оттого ли, что я – это лишь побеждённый солдат?
Оттого ли, что просто меня здесь так долго не было?»
ЗАКСЕНХАУЗЕН
Моя вселенная в хаосе
Я потерян
Пространства много
Не знаю, куда преломиться
Я видел тебя в Заксенхаузен –
Лучше такого не видеть
Я думал, все время думал:
Как же это возможно
Для чего жизнь превращать в такое
Вместо того, чтобы просто спокойно жить?
И что же за время я выбрал
Чтобы в него погрузиться?
Помню, что было дальше:
Россия – повсюду грязь и свиные рыла
Готовые из-за любой наживы
Чужими чувствами пренебречь
Да и своими
Отсутствующими у них с детства
И я вспомнил Заксенхаузен
И как потом говорили о гуманизме
И как это странно, что не нашлось места
Ни в Заксенхаузен
Ни в целом мире
Где я увидел бы что-то другое
Кроме перевоплощений людей в животных
Видимо, Сознание Мира
Так же, как мы
Дегенеративно, просто
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЭДЕМСКОГО САДА
Мир страшен, страшен:
ни звука, ни имени
вокруг не слышу,
не вижу тепла
Но если мы не улучшим эту функцию,
То человечество так и будет бродить
По кругу войн, насилия и бедствий,
Ничего не помня, не распознавая,
Не воспринимая, не желая знать.
ПРАВДА
Мы знаем о ней, знаем, что она есть,
но она никогда не торжествует
Она похожа на надежду,
похожа на иллюзию...
И именно поэтому
ее у нас нет...
* * *
Конечно, причины суицида бывают разными:
кто-то хочет избавиться от одиночества и страданий,
кто-то грезит воссоединением с богом, –
им видней
Представление людей о мире и собственном сознании
весьма скомкано и убого
Но я знаю одно:
я хотел бы избавиться от людей
ИЗБАВЛЕНИЕ
Избавление от унижений и боли
Посредством страданий,
Причиненных себе и другим.
Как много мир видел таких историй:
Ненависть к людям
В то время, когда являешься сам таким.
Бездушие бездушных,
Безличие безликих.
Но как же должны научиться любить
Те, кто о любви ничего не знают,
Если их никто не любил?
Они жаждут любви,
Но отождествляют
Любовь свою с тем, кто о ней забыл.
Бездушие бездушных,
Безличие безликих.
Семья. Отец очень строгий,
Он даже жестоким бывает,
Нависнув над дочкой косматой тенью,
Глаза его голодной злобой блистают,
Он требует, чтобы она молчала,
Требует беспрекословного подчинения.
А мать – безликая,
Похожая на полотно после грунтовки,
Потому что давно забыла себя
От постоянной злобы и криков:
Дочка ее боится
И рада забиться в угол,
Залезть под кровать,
Но не тут-то было –
Мать хватает девочку за ноги
И в исступлении начинает орать!
Она ставит ребенка в огромную мясорубку, –
Ведь надо же чем-то подпитывать злость, –
И крутит и крутит,
И давит и давит,
И слышно, как треснула первая кость.
И давит и давит,
И крутит и крутит –
Все снова и снова, –
Орет и орет!
Больными руками,
Не замечая крови,
Не замечая плача,
Выдавливает все,
Начиная с ног, заканчивая мозгами, –
И фарш из решетки ползет и ползет.
НЕЛЮБОВЬ
Нелюбовь –
Чувство, которым пропитано небо
Над местом, в котором я оказался
Это
Бездушное место
Место, где никто никого не любит
Лето
Приходит сюда безобразно
Грязь на улицах
Сменяется грязью человеческих состояний
Это
Всего ужасней
Потому что люди всего страшнее
Где-то
В семье происходит насилие
Подавление и размазывание человеческой личности
О стены
На стенах следы крови –
Это
Являлось целью
Когда решили, что вам нужен ребенок
С которым можно делать все, что хотели?
ГОРОД СТРАШИЛ
В этом городе живут страшные люди
Фасады зданий разбиты, как после военных действий
Здесь никто никого не любит
Это забытое богом место
В этом городе жизнь протекает мимо
Люди находятся где-то в начале прошлого века:
Их психическое состояние иной раз настолько мнимо
Что в нем сложно увидеть следы сознания человека
Этой ночью, в одной из больниц города
Скончалась пятилетняя девочка Юля
В результате нанесенных родителями побоев
Соседи знали, как с ней обращались
Что ее били и постоянно орали матом
Но соседи не вмешивались: они молчали
СУДЬБА МИЛЫ И.
Кто видел, как расстреливают тех,
Чьи алые следы сползают вслед за ними
Туда, где свалены тела
И взрослых и детей,
Тот перестанет думать, что ему неважно:
Неважно то, что происходит в мире,
Что время делает с людьми
И их бездушием,
Которым они были снабжены
Родителями,
Что их не любили,
Которым ничего было не нужно
Компания подростков
Травили и избили
Четырнадцатилетнюю,
Считавшую себя бисексуальной,
Девочку,
Избили и травили так,
Что та, не выдержав,
Покончила с собой,
Прыгнув с моста
По небу так же плыли облака,
А люди шли из дома на работу –
Ничто не изменилось
5 ПРЕДОЩУЩЕНИЕ СМЕРТИ
В ДОЖДЬ
Ночь в окне.
Одиноко и страшно.
В этой мрачной,
Звенящей в ушах тишине
Кто-то есть,
Кто-то здесь, у двери, на пороге ненастном…
Чья-то тень
Силуэтом немым притаилась во тьме.
Дождь стучит по стенам
И спускается с крыши уныло,
Мерным шагом ступая
По вязкой усталой земле,
Чёрный слой разрыхляя
Знобящей рукою с удвоенной силой,
Словно что-то ища
Нервной ощупью в илистой смятой траве.
Ночь в окне.
Одиноко и страшно.
Кто тот гость на пороге,
С визитом пришедший во мгле?
Что дрожащими пальцами ищет он,
В вечной бессонной тревоге
Обречённо скитаясь
По скрытой туманом земле?
И он ходит у дома
Седою, безмолвною тенью,
Онемевшею кистью
Стуча в створки ставни глухой.
Я внимаю ему,
Притаившись под тихою сенью
Силуэтом немым,
Неподвижной фигурой ночной.
* * *
« … глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий;
Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет»
(Иер. 31:15; Евангелие от Матфея, 2:18)
В подземельном низком зале
Угли алые мерцают,
Дым, попавший в мрачный плен,
Расползается вдоль стен.
На стенах танцуют тени
Роем чёрных искажений,
И, оставив старый вертел,
Над котлом колдуют черти.
Черти варят холодец
Из младенческих сердец.
Открывают свой котёл,
Приглашают сесть за стол.
Подают приборы мне,
Свечи ставят на столе.
– Кушай, гость наш, поспеши
Выпить на помин души!
Холодец как раз сварился.
Помнишь, божий сын родился,
И две тысячи младенцев
За него отдали сердце?
Кушай, милый гость, не бойся,
О душе не беспокойся:
Кровь младенческого плача
В этом мире мало значит.
В страшной гуще красно-чёрной,
В мерзости претошнотворной,
Вижу я невинный лик
И немой кровавый крик!..
– Раз зашёл ты нас проведать,
То изволь и отобедать.
Кушай, кушай, – шепчут мне,
За столом, в кромешной тьме.
ТУМАНЫ И ПЕСКИ
Направление их переменчиво по воле стихий,
ибо своей воли в них нет.
Разлились
Под ветвями туманы,
Над корнями пески
Рассыпались,
И склонились
Худые станы
Юных ив
В долгожданный покой.
Но спокойствие это
Изменчиво,
И, развеянное ветрами,
Дождевыми потоками
Смытое,
Понесётся оно ручьями
У подножия неподвижного
Ив, склонившихся над землёй.
ТЕЧЕНИЕ
Медных фасадов ртуть
Распространяет язвы
Страшно попасть к ним внутрь
Рядом идти тоже страшно
Вместо деревьев – пни
Как от голов – шеи
В этой казненной тени
Молча иду по аллее
Серый бетонный забор
Словно венец терновый
Медный колючий створ
Вьется кривым узором
Люди, как едкая ртуть
Льются из медных фасадов
Кажется нечем вздохнуть
В сумраке полых взглядов
Льются по веткам вен
Вспоротых тротуаров
Вдоль беспросветных стен
Старых глухих амбаров
ГЕНЕТИЧЕСКИЕ МУТАНТЫ
"... – Упадок, постепенное ухудшение,
Снижение качества, разрушение материи
Вследствие внешнего воздействия
По законам природы и времени..."
Генетические мутанты живут сообща,
С такими же, как они сами,
С бессмысленными глазами,
Родятся, мутируют и плодятся:
Воспроизводят потомство,
Создавая себе подобных,
Чтобы передать им гены,
Своё наследие, своё я.
Страна генетических зомби
Похожа на «Left 4 dead»,
Имеет двуглавый герб,
Испещрена идеями
И поставлена на конвейер:
От поколения к поколению,
От года к году, день ото дня
Всё новые клоны
Родятся, мутируют и плодятся...
День ото дня, от года к году,
От поколения к поколению...
Бесконечная цепь.
Тупиковая цель.
Генетическая деградация.
Вопреки эволюции, не вымирает, а развивается
(Вирусы развиваются тоже,
Чтобы уничтожить здоровый организм,
Организм куда более сложный).
Генетические мутанты маршируют строем,
Под гербом и гимном,
С одинаковым ритмом,
Идя в одну сторону,
Туда, где их главная цель:
Цель гимна, цель жизни, цель нации,
Цель самого режима –
К генно-мутирующей адаптации.
ВОЮЩИЙ ВО ТЬМЕ
Не слушай и не обращай внимания на лай собак:
В нем нет и быть не может никакого смысла,
Кроме того, что воющий увяз во мрак
И не способен к жизни человека
Больше возвратиться
МРАЧНАЯ СТРАНА
В бледной дымке света
Тенью длинных веток
Тянется она –
Мрачная страна.
Серые заборы,
А на них – вороны:
Взоры их во мгле
Шарят по земле,
По ночной дремоте
В чёрной позолоте –
В старых образах
Выбиты глаза.
А под ними воют,
Злобно землю роют
В поздние часы
Призрачные псы,
Лижут на погосте
Сломанные кости,
Рыщут и снуют,
Кровь из лужи пьют.
6 В ОБЪЯТИЯХ СМЕРТИ
RIGOR MORTIS
Покружись со мной, В чёрном,
Над ноябрьской заснеженной рощей,
Над которой летает ворон
Бледной тенью, голодной и тощей.
ХИМЕРА
Вывихнуто и сломано,
В обезображенном виде
Тело за руки вздернуто
На деревянной дыбе.
Что с ним до этого делали –
Провозглашать не стоит:
Мера, которой мерили,
Мрачные стены скроют.
Всё, что хотели – выбили,
Всё, что сказали – признала,
Всё, что глаза увидели –
Тенью безвольной стало.
Юная и святая
Где-то на дне морали:
Ближе к пределам рая
Под раскалённой сталью.
Ждать ей теперь недолго,
Скоро окончится мука:
Сжатым протяжным стоном,
Влажным шипящим звуком.
Дымом развеет ветер
Вопли ревущей химеры,
Что преподносят в жертву
Святой своей вере.
НАПИШИ ОБО МНЕ
Напиши обо мне, поэт,
Обрати мою память в стихи:
Как ушёл не оставивший след, –
Пусть поведают строки твои.
Пусть они повествуют о том,
Как бежал я в промозглую стынь,
Под взрыхляющим землю огнём
От снарядов и рвущихся мин;
Как, укрывшись руками, лежал,
Оглушённый ударом мортир,
А разорванный воздух взметал
Чей-то порванный в клочья мундир!
Как, врываясь под всполох гранат
В полумрак обгоревших руин,
Я вслепую стрелял, наугад,
Озаряя клубящийся дым.
Как потом, чередою атак
Приближая расчётный обстрел,
Штурмовые отряды врага
Пробегали вдоль выжженных стен...
Напиши же об этом, поэт,
Обрати мою память в стихи:
Как ушёл не оставивший след, –
Пусть поведают строки твои.
ДОРОГА НА АУШВИЦ
Проводи меня до перрона,
До вагона,
Проводи меня так,
Чтобы я о тебе помнил,
Чтобы ждал возвращенья назад.
Пусть иду я в толпе подневольно,
Пусть прикладами в спину бьют –
Это всё не так страшно и больно,
Если знать, что глаза твои тут;
Что на них надвигаются волны,
Отражая всплеск алой зари...
Вдоль перрона, склонившись безмолвно,
Тусклым светом горят фонари.
Нас, как скот, загоняют в вагоны,
Где становится трудно дышать.
Крики! Выстрел!.. и слышатся стоны,
Детский плач!.. и так важно узнать:
Но не то, как рыдает ребёнок,
Мать пытаясь за руку поднять,
И как выстрел разносится снова!.. –
Нет, одно только важно для взора –
Что пришла ты меня провожать.
СЛОМАННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Человек согнут,
Человек связан,
Ему говорят,
Что надо молчать
И выполнять
Всё то, что сказано,
Быть в настоящем,
Не вспоминать:
Как жил он раньше,
Свободно думал,
Что жить нестрашно
Под сенью крон...
В кровавый цвет
Теперь окрашена:
Ты на коленях,
И слышен стон,
Стон унижений
И ощущений,
Что ты не значишь
Уже ничто:
Что захотят с тобой,
То и сделают,
Как захотят,
Так и сделают, но
Дадут надежду,
Немного времени,
Чтобы представить
Себе тот миг:
Всё позади,
Грядёт спасение...
Что вдруг сорвётся
В безумный крик
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ ВОЙНЫ
Что чувствуешь
когда посылаешь на верную смерть других
когда убивают твоих новобранцев
отправленных прямо под пули
и град осколочных мин
в ответ –
ничего:
ведь если ты сам
идешь под огонь
жалеешь себя:
кругом трупы
и ты – один...
но посылая других – нет –
вперед!
За две недели –
тридцать тысяч погибших солдат
всего за два дня –
еще двадцать тысяч
расстрелянных мирных жителей
как мы превратили
свою жизнь
и жизни других – в ад
как мы оказались убийцами
и одновременно – убитыми?
ПОД ЗВОНКИЙ ЛАЙ СОБАК
Под звонкий лай собак
И окрик караульных,
Под тенью стен с терновым,
Выжженным венцом
Поставили нагой меня
В очах полубезумных,
За сеткой, обращённой внутрь
Проржавленным кольцом.
В просвет её кольчуг
Увидела я сына,
Дрожащего, как бедный
Бледный мотылёк.
«Где мамочка моя,
Где моя мама?..» – мимо
Он брёл, но отыскать
Меня никак не мог.
Из сдавленной груди
Не вырвалось ни звука,
Перед глазами стал
Густеющий туман...
В нём облик свой терял
Отпущенный на муки...
Пронзительное: «Fass!»
И кровь из рваных ран!..
Под сломанным крестом
На фоне ярко-алом
Мой прояснился взор,
Внимая облакам...
И маленький мой сын
В сознании усталом
Улыбкою своей
Прильнул к моим устам...
* * *
Снег. Сумерки. Лязг металла,
Винтовка взята в прицел.
– Огонь! – и пуля попала
В намеченную мною цель.
Попадали, вздрогнув, люди
Вдоль серой кирпичной стены,
Оставив на ней своих судеб
Стекающие следы.
А мы развернёмся направо
И двинемся по одному.
Безликие чёрные тени
За нами по снегу скользнут.
В казарму заходим устало,
Шагая ружьё за ружьём.
Война и убитых немало,
Но как с этим жить потом?
ВЕРА
«… Вы прошли пол-России,
Несомненно, Москва скоро будет ваша,
Потому что нет в мире мощнее силы,
Чем германский народ, сражающийся так отважно!
Верю в тебя, мой солдат.
Преданная тебе всем сердцем, Грета». –
Такое письмо было два года назад,
Я храню его строки подобно словам Завета.
За окошком мелькают деревьев сплошные ряды,
Словно роты, стоящие ровным, недвижимым строем.
Я же все эти годы думал о том, как ты
Ждёшь и веришь, что скоро я вновь буду рядом с тобою.
Твоя преданность мне – это тот же солдатский долг,
Что со мной разделяла ты всё это трудное время,
Лишь она помогла продержаться, когда наш пехотный полк
Под огнём артиллерии нёс, отступая, большие потери.
Но я жив, покидая обитель сожжённых теней,
Полукромкою зданий стоящих над взрытой землёю,
Что взирают безмолвно сквозь морок холодных ночей,
Под разливом луны не найдя и не зная покоя.
Я взглянул за окошко, и сумрачный вкрадчивый страх
Подмигнул мне, мелькнув в поглощающем небо зное:
Он проник в мой вагон, притаившись в его стенах,
Он преследует поезд, катясь в бездне неба луною.
Вместе с этой тревогой, усталый, вернулся домой,
И во власти её заливается сердце безмерно:
«Гретхен здесь больше нет, у неё давно есть другой,
И они уже месяц как вместе находятся в Берне».
И как будто по небу разносится гулкий раскат:
«Как же так получилось, что в доме родном предали?
Оттого ли, что я – это лишь побеждённый солдат?
Оттого ли, что просто меня здесь так долго не было?»
ЗАКСЕНХАУЗЕН
Моя вселенная в хаосе
Я потерян
Пространства много
Не знаю, куда преломиться
Я видел тебя в Заксенхаузен –
Лучше такого не видеть
Я думал, все время думал:
Как же это возможно
Для чего жизнь превращать в такое
Вместо того, чтобы просто спокойно жить?
И что же за время я выбрал
Чтобы в него погрузиться?
Помню, что было дальше:
Россия – повсюду грязь и свиные рыла
Готовые из-за любой наживы
Чужими чувствами пренебречь
Да и своими
Отсутствующими у них с детства
И я вспомнил Заксенхаузен
И как потом говорили о гуманизме
И как это странно, что не нашлось места
Ни в Заксенхаузен
Ни в целом мире
Где я увидел бы что-то другое
Кроме перевоплощений людей в животных
Видимо, Сознание Мира
Так же, как мы
Дегенеративно, просто
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЭДЕМСКОГО САДА
Мир страшен, страшен:
ни звука, ни имени
вокруг не слышу,
не вижу тепла
