28 сентября 2183 года
Соседний дом мы пошли смотреть на следующий же день с утра.
Большой участок земли был изрядно запущен – там, где когда-то благоухал цветник, росла крапива и сныть, старые плодовые деревья не были ни побелены, ни обрезаны. Дорожки, когда-то выложенные причудливо керамической плиткой, почти полностью заросли травой. К счастью, дождя не было уже три дня, и мои высокие ботинки из нежной светло-синей лайки не промокли.
- Давно дом пустует? – негромко спросил Норберт у господина Краухорна, немолодого гнома, представлявшего агентство недвижимости.
Говорить в этом саду громко было решительно невозможно.
- К нам последний владелец обратился три года назад, но и до этого здесь никто не жил.. эээээ… Я точно не знаю, сколько. Наше агентство занимается его продажей с года рождения младшей принцессы.
Ого! Давненько этот особняк пустует, младшей принцессе скоро десять исполнится! Интересно, почему бы это?
Господин Краухорн тростью смахнул с крыльца слой желтых листьев и выудил из кармана своего длинного многослойного старомодного плаща большой ключ.
Кстати, трость у него потрясающая: из черного дерева с какими-то наплывами, и набалдашник серебряный, в виде медвежьей головы. Не удивлюсь, если набалдашник отвинчивается и трость превращается в шпагу или кинжал. Или там внутри фляжка с чем-нибудь бодрящим, специально для осеннего дня. О, придумала! Нужно будет поискать что-то похожее для подарка Норберту на день рождения, уже ведь скоро. Что там осталось до января, каких-то три месяца…
Дверь отворилась, разумеется, неохотно и с протяжным скрипом.
- И что мы знаем, господин Краухорн, о причинах того, почему прекрасный дом с большим садом, в самом центре Люнденвика оказался заброшенным на долгие годы? – продолжил расспросы Норберт. Надо же, он просто снял этот вопрос у меня с языка.
- Нуууу… эээээ… - гном мялся.
- Да ничего он вам не скажет! – неожиданно в разговор вмешался новый голос, ленивый и несколько ехидный баритон. – Зачем же ему клиентов отпугивать, он ведь с вас рассчитывает хорошие денежки получить.
Обладатель баритона стоял на красивой, когда-то белой лестнице, двумя изогнутыми крыльями спускающейся со второго этажа в большой холл. Довольно молодой, лет тридцати, в старомодном длинном сюртуке и белых панталонах, с бакенбардами и моноклем…
Святая Эрменджильда, да это же призрак! Сквозь него прекрасно видны перила лестницы! Я схватилась за медальон любимой святой. А призрак продолжал:
- Милейший господин Краухорн сюда уже десяток покупателей приводил, и отчего-то никого заранее не предупреждал, что дом уже занят! – Еще покачавшись над лестницей, он поплыл вниз.
- Хм! Дом занят лично вами? Или у вас здесь есть компания? – Норберт совершенно не был напуган появлением бесплотного собеседника, наоборот, рассматривал его с большим интересом.
Да и я, признаться, успокоилась и перестала мысленно взывать к святой. Тем более, что в нашем пантеоне святая Эрменджильда отвечала вовсе не за экзорцизм, а за любовь и семейное счастье.
- Ну, вот еще – компания! – фыркнул призрак. – От них всех толку никакого, только шум, стоны, причитания. Появляются в каких-то отрепьях, собственные головы подмышкой таскают. Цепями вот еще любят погреметь. А я, между прочим, маркиз в восьмом поколении!
- Ну, предположим, теперь уже действующим должен быть ваш преемник, маркиз в девятом поколении. А Вы, так сказать, оставили сцену, - вежливо уточнила я.
- Ну да, тут вы правы. – Призрак слегка приуныл. – Да и преемника никакого нету…
- А вы что же… совсем его не боитесь? – отмер наконец господин Краухорн.
- Нет, - мы с Норбертом одновременно покачали головами, и я продолжила. – А зачем бояться? Вполне приличный… призрак, действительно – не воет, не бросается на визитеров, не пророчит неприятности, не гремит цепями. Ну, поговорить любит, так, а кто же не любит?
Призрак одобрительно кивал.
- Ну, в кои-то веки Краухорн серьезных покупателей привел! – воскликнул он, и подлетел поближе. Его полупрозрачная рука протянулась для пожатия к Норберту, и он представился, - Маркиз Делиньер, к вашим услугам.
- Норберт Редфилд, барон Трогайн. А это госпожа Лиза фон Бекк.
Я протянула маркизу руку, и он склонился к ней для поцелуя. Призрачные губы холодили кожу запястья.
- Ну что же, господа и дамы! – воскликнул Делиньер, когда церемония знакомства завершилась, - Прошу в дом. Полагаю, разговаривать в кабинете нам будет удобнее всего.
Он полетел над лестницей впереди нас. Покосившись на Норберта, я щелкнула пальцами и создала голубой светильничек. Фигура призрака не растворилась в ярком свете, а, наоборот, будто даже уплотнилась и стала чуть материальнее.
В кабинете было так же темно, как и на нижнем этаже. Норберт спросил позволения призрачного хозяина и раздвинул тяжелые шторы. Упавшие с них пласты пыли я развеяла формулой магической уборки, затем оглянулась вокруг, и решительно применила то же заклинание к высоким кожаным креслам, что стояли возле резного письменного стола красного дерева.
- Ну вот, теперь можно и сесть! – удовлетворенно сказал призрак. – Прошу прощения, но в моем нынешнем состоянии я не способен нанять прислугу, чтобы поддержать должный порядок в доме.
- Мы понимаем вас, - кивнул голову Норберт. – Так вы являетесь… являлись владельцем особняка?
- Являлся, пока не умер, - неохотно протянул призрак. – Ну, а потом, знаете ли, неудачная дуэль, меня ранили… Любовница моя, видите ли, обиделась, что не из-за нее дуэлировали, и того… завершила дело. Мною же дареным стилетом, дрянь такая! А чего бы мне было из-за нее драться, если я ее уже бросать собирался? Прямых потомков у меня не было, родни не нашлось, дом купил какой-то… прощелыга, потом вскоре перепродал. Так тут жить никто и не смог, боялись все, видите ли. Скажите, кстати, а какой сейчас год?
- Две тысячи сто восемьдесят третий от Открытия Дорог, - ответил Норберт.
- Ага, ну, вот сорок два года и боялись.
- Немало, - сухо сказала я. – Я смотрю, вы тут повеселились.
- Да какое уж тут веселье! Над первой дурой, которая завизжала, как резаная, я посмеялся, пятая была скучна, а пятидесятую я даже толком пугать поленился.
- Ну, хорошо, маркиз, давайте вернемся все же к делам сегодняшним, - призвал нас к порядку Норберт.
- Эээ, господа… а, может быть, вы тут без меня договоритесь? А я завтра к вам, господин Редфилд, в ваш кабинет и подойду? – возник из пыли гном.
- Да, пожалуй, это будет гораздо удобнее. Идите, господин Краухорн, и обсудите со своим руководством вопрос существенного снижения стоимости дома с привидением, в котором уже сорок лет никто не живет!
Господин Краухорн исчез, просто испарился не хуже, чем привидение.
- Итак, маркиз?
- Итак, барон? – призрак расположился в кресле и, судя по всему, чувствовал себя превосходно. – Знаете, если дом будет принадлежать вам, я, пожалуй, постараюсь не пугать служанок. Ну, разве что самых юных, они так прелестно пунцовеют и мелодично попискивают!
- Знаете, дорогой мой, - ответила я, - если особняк будет принадлежать НАМ, то проще будет провести обряд экзорцизма, чем успокаивать служанок. Тем более, что покупаем мы его не для проживания.
- Экзорцизма!!! – призрак взвился над поверхностью стола, так что, мне показалось, даже шторы качнулись. – Нет, давайте уж лучше договариваться!
- А вы сумеете? – вступил Норберт. – Я имею в виду, вы сумеете удержаться от того, чтобы пугать юных – гм, гм – служанок?
Боюсь, против нас двоих у бедняги бывшего маркиза не было шансов. Он застонал, узнав, что в доме будет ресторан, побледнел и стал почти совсем прозрачным, когда ему сообщили о королевской благотворительной неделе, и возопил, вздымая к небу кулаки, после известия о немедленном начале ремонта и переделки здания.
- Слушайте, Делиньер, а вы можете находиться только в этом доме? Или можете, например, заглядывать в соседний? – неожиданно спросил Норберт.
- Могу, конечно. На что там смотреть-то? Как у вас по кухне поварята мечутся? Приватных кабинетов вы не держите… – буркнул маркиз.
- А как вам понравится такое предложение: стать у нас негласным начальником службы наблюдения и безопасности?
Мы с призраком переглянулись и посмотрели на Норберта с немым изумлением. Святая Бригита, какое изящное решение проблемы!
- Подумайте, какую форму оплаты вы бы хотели получить? – продолжал Норберт. – Будете появляться у меня в кабинете, когда там только я и госпожа фон Бекк, каждый день, о времени договоримся. Ограничения будут минимальные – ну, понятное дело, персонал и гостей не пугать, посторонним не показываться.
- Кроме особо оговоренных случаев, - подхватила я. – И договор, с клятвой посмертием. Я правильно понимаю, что такую клятву невозможно нарушить, в противном случае душа уходит из колеса перерождений?
- Вы… вы меня ошарашили. Я не знаю… Сорок лет после смерти я никому не был нужен. Да, если правду говорить, я и при жизни никому особо нужен не был, кроме нянюшки, а она умерла, когда мне было девятнадцать, - пробормотал маркиз.
- Ну, подумайте! – заключил Норберт. – В конце концов, можете и не работать на нас, просто сидеть тихо.
- Нет-нет, я согласен! И договор - я на договор согласен. Вы правы, клятву посмертием я нарушить не смогу. А плату… насчет платы я тоже уже решил. Во-первых, поставьте мне надгробие. Могила на городском кладбище, в четвертом квадрате, захоронение номер девятнадцать. Там даже плиты нет, некому было класть.
- Принимается, сделаем. Еще что-то?
- Два раза в году – заупокойную службу, именем Творца. В день рождения и в день смерти, даты скажу.
- Тоже принимается. А заупокойная служба не развоплотит вас?
- Постепенно развоплотит, - ответила я вместо разволновавшегося призрака; мне даже показалось, что он утирает слезы, хотя какие уж слезы у бесплотного существа. – Но это будет так нескоро, что нас с тобой уже не должно будет волновать.
- И последнее, - призрак помялся. – Вы дадите мне разрешение иногда кого-то напугать. Согласованно с вами, а? Ну, все-таки я так люблю пошалить!
30 сентября 2183 года.
Понедельник, выходной день в ресторане. Можно спать хоть до вечера. Хоть до завтра!
Почему-то именно по понедельникам я просыпаюсь не позднее десяти. Кому-то могут показаться смешными мои ламентации, вот только до дому я добралась в четыре часа утра, то есть меньше шести часов назад...
Повертевшись в кровати, я поняла, что легкокрылый Морфеус, бог сновидений древних латинян, упорхнул от меня надолго. Вздохнула и встала.
На сегодня у меня было намечено важное дело: перебрать гардеробную, отдать в чистку летние вещи и достать теплые. Вдумчиво подойдя к процессу, я начала с того, что выложила отдельными стопками юбки, брюки, рубашки и джемперы и начала сортировку. Ровно в тот момент, когда меня осенило вдохновение, и кучи начали перемешиваться, просигналил коммуникатор. Помянув Темного и его приспешников, я ответила и с удивлением увидела на экране лицо нашего сомелье Бернара Лакомба. Был он как-то непривычно бледен...
- Лиза, здравствуй, - сказал Бернар. – Ты прости, что беспокою в выходной, но тут такое дело... я ногу сломал.
- Ой, - я села на пол. – Бедняга! Как тебя угораздило? Ты в клинике?
- Да, в госпитале Портланд. Представляешь, споткнулся на лестнице, когда спускался в Нижний город. Там фонарь погас, а я засмотрелся, красиво ведь – излучина реки, звезды... Поскользнулся на мокром кленовом листе и вот...
Да уж, бедный наш романтический сомелье! Небось, стихи сочинял, глядя на ночной Люнденвик и плавные изгибы Темзы в лунном свете.
- Серьезный перелом? – спросила я сочувственно.
- Место очень уж неудобное. Лодыжка, и, как сказали медики, сломаны обе косточки. Тут вот в чем беда, - он замялся. – Меня предупредили, что я выхожу из строя на две недели, не меньше.
Я присвистнула. Да, это может стать проблемой... Фред все еще не пришел в себя, а теперь мы и сомелье лишимся. Значит, прахом идут идеи насчет закупки вина на аукционах и непосредственно в хозяйствах.
- Нет-нет, – заторопился Бернар, - ты не думай, в ресторан-то я смогу придти уже через три дня. Говорю же, сейчас придет маг-медик, перелом он срастит. Мне главное, какое-то время ногу сильно не нагружать и на физиотерапию вовремя ходить! Но мы с Норбертом говорили о поездке в Галлию за вином, вот это уже никак не получится.
Пожелав пострадавшему скорейшего выздоровления, я отключила коммуникатор и тяжело вздохнула, глядя на разложенные вещи. Вот готова поспорить с кем угодно на десять дукатов против гнилого яблока, что в Галлию придется ехать мне!
Как в воду глядела: не успела я заполнить летними вещами сумку с пометкой «Для чистки», как объявился Норберт. Экран коммуникатора отразил его сосредоточенное лицо и сдвинутые брови.
- Ты с Бернаром уже говорила? – спросил он без лишних предисловий.
Мне пришлось признать, что разговор был, и мой компаньон продолжил:
- Как-то надо решать ситуацию с вином. А если учесть, что мы запланировали новый винный погреб...
- Не в том дело, что новый, - перебила я. – Беда в том, что мы хотели его расширить, значит, и винный лист нужно расширять.
- Знаешь, что... Ты не будешь возражать, если я к тебе через часа полтора-два заеду?
Окинув взглядом пейзаж после битвы, я утвердительно кивнула:
- Давай. Я тут как раз... кое-что доделаю.
Норберт попросил чаю. Я откопала в шкафу коробку с печеньем, достала банку персикового джема и села напротив.
- Рассказывай, что придумал.
- Значит, смотри, - жестом фокусника он достал откуда-то расчерченный лист бумаги. – Это план нового винного погреба. Здесь четыре зоны: самая большая для вина, поменьше для шампанского и игристых, плюс две небольших: для келимаса и для шерри.
- Шерри-то откуда, мы его никогда и не предлагали?
- А теперь надо. – Для убедительности он постучал пальцем по квадратику на листе, обозначавшему малое хранилище. – Дамы любят шерри. Светские дамы – в особенности. И если вино мы можем заказать без дегустации, у проверенных поставщиков, то вот с этим напитком для нас все неясно.
- Хорошо, и что ты предлагаешь?
- Я предлагаю тебе отправиться в золотой треугольник Андалусии. Ты только послушай, как звучит! Херес-де-ла-Фронтера, Пуэрто-де-Санта-Мария и Санлукар-де-Баррамеда.
1 октября 2183 года
На въезде в Херес-де-ла-Фронтера меня встречал мраморный памятник лошади. Мой вопрос распахнул врата, и в течение следующего получаса, пока экипаж пробирался по узким улицам средневекового города, местный гид рассказывал мне о Королевской школе верховой езды, лошадях породы cartujanos, конном балете... Закончил он тем, что, бормоча, сделал пометку в своем ежедневнике, буквально распухшем от листочков, записок и вкладок, и сообщил, аж светясь от удовольствия:
- Завтра, сеньорита, вы увидите представление. Они проходят по вторникам и четвергам, вот уже триста с лишним лет.
- Но, сеньор Бенитес, я здесь вообще-то по делу!
- Пф! – он сделал правой рукой непередаваемый жест, долженствующий обозначать презрение. – Ни одним делом не занимаются круглосуточно. А уж херес и вовсе не терпит суеты и торопливости, все должно быть по правилам.
Последнее слово было так выразительно подчеркнуто, что у меня не осталось сомнений: кто-кто, а сеньор Бенитес точно знает, какое расписание будет правильным для залетевшей сюда бритвальдской птички.
