Толк от него, кстати, был, и немалый: в критических ситуациях он отлично умел всё организовать, поставить на правильные места именно тех, кого нужно, а потом тихо отойти в сторону.
К сожалению, Кауфман пока не оклемался. Он попытался героически выползти из кровати и отправиться в приёмный покой. Медсестра Леночка, явно питавшая к нему самые пылкие чувства, собралась броситься на помощь – не то поддерживать под локоток, не то укладывать обратно. Я её притормозила, строго прошептав:
- Цыть! Сам справится!
Он и справился. Прошёл три шага по собственному кабинету, всё ещё служившему ему больничной палатой, побледнел, задышал с присвистом и ухватился за край стола.
— Вот именно, - сказала я и кивнула Лене, мол, теперь можно.
Девушка захлопотала, укладывая его снова под одеяло.
- Анастасия Александровна, а может, у тебя какая магическая настойка есть? – хрипло спросил Кауфман.
- Нету, Семён Маркович. И магии никакой нету, а есть правильно собранные травы. Их вы примете перед сном, а сейчас вам Лена капельницу поставит.
- Да как же вы без меня обойдётесь?
- Да уж как-нибудь! Но если будет какой-то особо тяжёлый случай, я лично прибегу к вам консультироваться.
На наше счастье, ничего экстраординарного не произошло. То ли кирилловцы выплеснулись в первые праздники, то ли потепление подействовало, бог его знает, но за ночь даже и госпитализировать никого не пришлось. Обошлись примочками.
Краткую пятиминутку провёл лично Воропаев, и уже в девять утра я шла домой, помахивая сумкой и даже, кажется, что-то напевая. Погода была волшебная, тёплое майское утро, умытая росой свежая зелень, аромат черёмухи, сбивавший с ног… Так что я даже не удивилась, когда меня деликатно придержали за локоть. Ну должно же было что-то испортить хорошо начинавшийся день.
- Здравствуй, Стася.
- Здравствуй, Макс.
- Можно, я тебя провожу?
- Нет.
- Почему?
- Соседи, - равнодушно пояснила я. – Берегу, знаешь ли, свою репутацию.
- Тогда давай посидим где-нибудь, позавтракаем. Кофе выпьем.
На этом месте я весело рассмеялась.
- Макс, родненький, где ты собираешься сидеть? Это не Москва, это город Кириллов! Кафе откроется вечером. Может, на правом берегу что-то утром и работает, но на ту сторону реки я не поеду, неохота. Да и паром только что ушёл, ждать час я не намерена, а мост ещё не построили. У меня дежурство, знаешь ли, было, я спать хочу.
На самом деле мне удалось проспать почти четыре часа, и пока я была свежа, как маргаритка.
- Мост? Какой мост? – удивился бывший.
Если бы я не прожила с ним десять лет, так и фальши в голосе бы не заметила. Не поверила бы, что она есть – ну какое отношение может иметь фармацевтический магнат из Москвы к строительству моста в маленьком городе Кириллове? Ах, да, диверсификация и непрофильные активы…
Значит, вот почему ты сюда приехал? Ну и прекрасно, а меня зачем достаёшь?
- Ходил слух среди населения, что собираются строить мост через Волгу, - пояснила я охотно. – Правда, соседки мои говорят, что такой слух возникает примерно каждые десять лет, так что особо верить не рекомендовали.
- И что ты об этом думаешь?
- Ничего, - я пожала плечами и зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам. – Какая мне разница? Мне на той стороне и делать-то нечего…
- Странно, будто совсем другая женщина стала, - Макс обошёл вокруг меня, я видела его тень сквозь чуть приоткрытые веки. – А внешне не изменилась. Но моя бывшая жена готова была лететь в Венецию, если ей не хватало лампы на рабочий стол, или во Владивосток, если она вдруг решала, что никогда не ела свежевыловленного гребешка.
- Капризная была дама, должно быть. Ладно, Макс, повеселились – и будет. Мне спать пора, тебя дела ждут. Рада была повидать.
Развернувшись, я быстро пошла по улице в сторону реки. Встречным только кивала, не останавливаясь поговорить – а было их немало, встречных. Будто из всех окрестных домов вылезли старухи и смотрели, с кем это ведьма говорит посреди улицы.
Вот интересно, как долго Макс пробудет в городе? Успеет ли кто-то бросить в него этими словами "наша ведьма"?
Поздно вечером мне позвонил Егоров. Скупо поздоровался и сразу перешёл к делу:
- Я получил сведения: Светлана Лиховцева, в девичестве Иванцова…
- Дочка кирилловского мэра?
- Племянница. Но любимая, и воспитывалась в его семье после гибели брата. Ей тогда было всего три года.
- А сейчас?
- Девятнадцать.
- Немного. Школу-то хоть закончила?
- Обижаете, сударыня! Даже и с золотой медалью! – хмыкнул майор.
- И где Макс её подцепил?
- Девочка поступала в Москве в первый медицинский, на платное. Поступила, конечно, а господин Лиховцев приходил по делам к ректору, ну, и увидел её. Всё, мне нужно идти, труба зовёт!
Егоров отключился, и я рассмеялась. Смеялась так долго, что испугалась начинающейся истерики и со всей силы ущипнула себя за руку.
- Ну вот, добилась своего? – сказала себе укоризненно. – Теперь будешь носить синяк на видном месте… Нет, но каков Макс! Интересно, это был сознательный поступок, или судьба подложила ему новые грабли на том же месте? Впрочем, честно-то говоря, наш брак был вполне удачным, и для него, и для меня. Если бы не тот гололёд, если бы не та собака…
Тут я призадумалась: я огорчена произошедшим? Конечно, формально я многое потеряла: жизнь в Москве, квартира, удобства, тусовка, развлечения, магазины, путешествия за границу… Даже ковид нисколько не помешал нам с Максом, мы оба одни из первых привились Файзером и летали, куда хотели.
Что же получено взамен?
Вот этот дом, из окна которого сквозь деревья видно Волгу. Маленький тихий городок, в котором оказалось неожиданно приятно жить, ненапряжно, без вытягивания шеи и вставания на кончики носков. Работа. Соседи, и то, что они начали меня всерьёз уважать. Записки Агнии Николаевны, её методы, этот новый и безумно увлекательный опыт…
Получается, что я даже выиграла, да?
Бог с тобою, незнакомая мне девушка Светлана! Забирай Макса и всё, что к нему прилагается, и постарайся быть счастливой.
Твари
Ещё неделю после девятого мая Кауфман продолжал болеть. Он, конечно, рвался в бой, но не сумел победить утроенные силы – мои, главного врача и медсестры Леночки, взявшей на себя персональную опеку над Семёном Марковичем. У каждого их этого триумвирата была своя причина: я считала Кауфмана лучшим из учителей, какие встречались мне в жизни, Леночка имела личный интерес, а Алексей Петрович Воропаев справедливо опасался, то без заместителя его собственная жизнь станет значительно более скучной и менее солидной.
Беда была в другом: свалились с сильнейшей простудой ещё три врача, оголив, таким образом, фронт до полного бесстыдства.
Делать было нечего, жители Кириллова продолжали болеть, и Воропаев, посопев, подписал приказ о возложении на меня обязанностей дежурного врача в режиме аварийной ситуации, то есть, сутки через сутки. С выплатой двойной ставки, разумеется.
Я приходила в больницу к двум часам дня и оставалась до следующего утра. Шла домой, отсыпалась, занималась какими-то своими делами и возвращалась на работу назавтра к двум. Продлился такой режим девять дней, или пять дежурств, и всё это время я мало, что замечала вокруг, кроме пациентов.
В один из дней, когда я была дома, пришёл сосед Иван Ксенофонтович. Долго мялся в прихожей, многословно извинялся, что побеспокоил, мол, все знают, сколько на тебя сейчас нагрузили… Из этого я сделала вывод, что информация на нашем левом берегу распространяется с обычной скоростью, махнула рукой и сказала:
- Всё нормально, работа есть работа. Что случилось-то, Иван Ксенофонтович?
- Да хотел у тебя что-то успокоительное попросить. Варвара очень уж хандрит…
Я удивилась и встревожилась: эта пара даже среди моих соседей отличалась особой выдержкой и железобетонным спокойствием. И чтобы она захандрила?...
- Весеннее ухудшение самочувствия, или повод есть?
- Собачка наша пропала. Ну, ты знаешь, Гулька, мелкая которая.
О да, собачку я знала! При первом знакомстве эта самая Гулька попыталась цапнуть меня за щиколотку, выше она не доставала. Только моя быстрая реакция уберегла новенькие джинсы от дырок. Впрочем, Варвара эту маленькую дурочку любила без памяти.
- Так может, сбежала? Течки у неё не было? – спросила я, доставая успокоительный сбор и записывая на прицепленной к горлышку сигнатурке: «принимать по столовой ложке за два часа до сна».
- Нет, не было. Да и старенькая она, куда сбегать? От дивана до миски только и ходила…
— Значит, найдётся. Вот настойка, я написана, как принимать. Больше не стоит, а то и в уборную ночью не проснётся.
Сосед ушёл, а я пожала плечами и занялась своими делами.
Во вторник, как обычно, за промыванием для глаз пришла бабка Марьяна. Бывшая актриса самозабвенно собирала сплетни и разносила их по всему нашему берегу, притаскивала и мне. А что ж я, чужая, что ли?
И, положа руку на сердце, какие у неё ещё развлечения?
- Представляешь себе, Настя, у Петровича суку щенную украли! – выпалила бабка, едва войдя в дверь. – Ну, или сбежала, но это вряд ли, ей со дня на день щениться.
- Давно?
- Да нынче ночью! Сам Петрович только что в голос не воет, у него на щенков этих очередь.
- А что ж остальные собаки не подняли тревогу?
- Ну, во-первых, эту суку, Норту, он отдельно держал последние дни, - обстоятельно начала Марьяна, усаживаясь поудобнее. – А во-вторых… Настя, у тебя время-то есть, россказни мои слушать? Тебе ж дежурить ещё?
Боже мой, вот это да! Чтобы Марьяна Павловна готова была просто так отказаться от возможности рассказать последние новости? Такая забота тронула меня почти до слёз. Нет, правда, я оценила и ответила почти любезно:
- Мне к двум в больницу, так что всё нормально. Чаю хотите?
Пока я заваривала укрепляющий сбор, бабка рассказывала:
- Так вот, Петрович говорит, что остальные собаки ночью подняли было лай, но тут же и заткнулись. Он и не стал беспокоиться, уже знает: если они коротко взлаивают и всё, значит, кто-то идёт мимо чужой. Если рычат – значит, чужой остановился возле забора.
- А если залез?
- Ну, тогда они просто бросаются и опрокидывают незваного гостя, и держат, пока хозяин придёт, - усмехнулась старуха, становясь вдруг на мгновение удивительно похожей на свои молодые фотографии.
Увы, этот миг скользнул и исчез, и она снова зажевала губами, пробуя чай.
- Хороший сбор у тебя, Настя, вроде и сил побольше стало. Продашь на пару заварок?
- Так отдам, - отмахнулась я. – В конце месяца разберёмся, как положено. Так что собаки-то?
- Так я и говорю, Петрович вышел утром во двор, загнать их в вольер, а они уже там.
- Да ладно! Что, сами калитку закрыли?
- Закрыть не закрыли, а ушли в дальний угол, и друг к другу жмутся, словно настоящего зверя увидали. Напугал их кто-то, а вот кто?
Бабка Марьяна ушла, а я собралась и отправилась на работу, засунув эту информацию в дальний ящик памяти, тот, на котором написано: «Никогда не пригодится».
Слава богу, это дежурство было последним по «аварийному» графику: с завтрашнего дня Кауфман выходил на работу, и главный врач предложил мне взять несколько дней отгулов.
- Отлично, - кивнула я. – Как раз съезжу в Ярославль и узнаю насчёт учёбы в медицинском университете.
- Ты что, поступать собираешься? – Воропаев аж весь подобрался.
- Ну, четыре курса у меня есть, должны зачесть, так что остались последние два, - ответила я.
- И на что планируешь идти?
- На фармацевтику. Как-то я заинтересовалась этим направлением.
- Ну да, ну да, я так и понял, - главный врач задумчиво поджал губы, рассматривая меня. – На фармацевтику. Ты в курсе, что у них есть исключительно дневная форма?
- В курсе. Но надеюсь, может, удастся договориться, чтобы посещать только практику и всякое такое, а лекции заочно изучать и потом сдавать.
Воропаев скорчил физиономию, долженствующую означать: «ой, сомневаюсь я!». Потом почесал в затылке, переложил без всякой надобности бумаги на столе и, наконец, выдавил:
- Ты, вот что… Ты документы подай и помалкивай пока. А я буду послезавтра на заседании областной думы и поговорю… кое с кем, да.
- Хорошо, Алексей Петрович, как скажете! – я выскочила из кабинета главврача.
Жизнь, в общем, складывалась неплохо.
По дороге домой мне встретилась бабка Марьяна. Мелькнувшую было трусливую мысль «спрятаться!» я подавила в зародыше, прежде всего, потому что прятаться было некуда. Не приспособлены улицы города Кириллова для того, чтобы скрываться от нежелательных встреч.
- На-астя, как хорошо, что я тебя увидела! – закричала старуха издалека. – Ты помнишь, мы вчера про собак-то говорили?
Подойдя к ней вплотную, я ответила:
- Конечно, помню! Пойдёмте, Марьяна Павловна, вы мне по дороге всё и расскажете.
- Да тут рассказов-то на пять минут! – тем не менее, она развернулась и заковыляла со мной рядом, так что пришлось замедлить шаги до ниже всякого минимума. – Представь себе, теперь у пожарника нашего его пёс пропал!
Тут я даже остановилась – получалось, что история эта касается меня почти напрямую! На здание пожарного депо я смотрела по нескольку раз каждый день, когда работала. Оно находилось практически напротив входа в больницу, и было у него две особые приметы: пожарная каланча и собака начальника депо. Каланча, очень красивая, построенная в самом конце девятнадцатого века, и по сей день оставалась самым высоким зданием на левом берегу. Собака, громадный тибетский мастиф по имени Сиринг, выезжал вместе с бригадой на все вызовы и трижды на самом деле спас людей из горящего здания, а один раз вытащил девочку, тонувшую в Волге. Неудивительно, что пса в городе любили.
Лично я с Сирингом раскланивалась каждый раз, когда шла к зданию больницы. Он сидел на крыльце пожарного депо или, когда поднимался нелюбимый им ветер, за распахнутыми воротами гаража возле переднего колеса машины. На моё вежливое «Доброе утро!» мастиф коротко и гулко гавкал.
- Да как же так, Марьяна Павловна, - сказала я огорчённо. – А что Сотников говорит?
Старуха оглянулась по сторонам и, придвинувшись ко мне вплотную, сказала:
- Плачет и пьёт.
Да-а, это уже не лезло ни в какие ворота. Я знала точно, что два года назад Агния Николаевна закодировала начальника депо Бориса Сотникова, и с тех пор он не пил даже пива.
- Пойти к нему, что ли? – сказала я вслух задумчиво.
- А сходи, – оживилась бабка Марьяна. - Одна голова горюет, а две – о деле толкуют. Дома он, в депо не пошёл сегодня.
- И где Сотников живёт?
- На Ушакова, дом шесть. Давай, удачи тебе, а я пойду, надо суп варить.
И старуха скорым ходом устремилась к своему дому.
- Суп? – спросила я сама у себя. – Да она последний раз варила суп лет сорок назад!
Домой я вернулась часа через полтора, вымотанная окончательно. К моему приходу Сотников ещё не был пьян вусмерть, но настойчиво шёл к этому состоянию, полируя водку тёмным пивом. И всё равно, навести на него крепкий и долгий сон было очень непросто…
Быстро перекусив, я села к письменному столу, достала из потайного ящика тетрадь Агнии Николаевны и стала искать нужную мне страницу.
Собственно, тетрадей было три, и каждая имела своё название.
«Травы» рассказывали о свойствах, времени сбора, способах применения, составах - словом, обо всём, что являлось главным оружием в руках деревенской знахарки.
К сожалению, Кауфман пока не оклемался. Он попытался героически выползти из кровати и отправиться в приёмный покой. Медсестра Леночка, явно питавшая к нему самые пылкие чувства, собралась броситься на помощь – не то поддерживать под локоток, не то укладывать обратно. Я её притормозила, строго прошептав:
- Цыть! Сам справится!
Он и справился. Прошёл три шага по собственному кабинету, всё ещё служившему ему больничной палатой, побледнел, задышал с присвистом и ухватился за край стола.
— Вот именно, - сказала я и кивнула Лене, мол, теперь можно.
Девушка захлопотала, укладывая его снова под одеяло.
- Анастасия Александровна, а может, у тебя какая магическая настойка есть? – хрипло спросил Кауфман.
- Нету, Семён Маркович. И магии никакой нету, а есть правильно собранные травы. Их вы примете перед сном, а сейчас вам Лена капельницу поставит.
- Да как же вы без меня обойдётесь?
- Да уж как-нибудь! Но если будет какой-то особо тяжёлый случай, я лично прибегу к вам консультироваться.
На наше счастье, ничего экстраординарного не произошло. То ли кирилловцы выплеснулись в первые праздники, то ли потепление подействовало, бог его знает, но за ночь даже и госпитализировать никого не пришлось. Обошлись примочками.
Краткую пятиминутку провёл лично Воропаев, и уже в девять утра я шла домой, помахивая сумкой и даже, кажется, что-то напевая. Погода была волшебная, тёплое майское утро, умытая росой свежая зелень, аромат черёмухи, сбивавший с ног… Так что я даже не удивилась, когда меня деликатно придержали за локоть. Ну должно же было что-то испортить хорошо начинавшийся день.
- Здравствуй, Стася.
- Здравствуй, Макс.
- Можно, я тебя провожу?
- Нет.
- Почему?
- Соседи, - равнодушно пояснила я. – Берегу, знаешь ли, свою репутацию.
- Тогда давай посидим где-нибудь, позавтракаем. Кофе выпьем.
На этом месте я весело рассмеялась.
- Макс, родненький, где ты собираешься сидеть? Это не Москва, это город Кириллов! Кафе откроется вечером. Может, на правом берегу что-то утром и работает, но на ту сторону реки я не поеду, неохота. Да и паром только что ушёл, ждать час я не намерена, а мост ещё не построили. У меня дежурство, знаешь ли, было, я спать хочу.
На самом деле мне удалось проспать почти четыре часа, и пока я была свежа, как маргаритка.
- Мост? Какой мост? – удивился бывший.
Если бы я не прожила с ним десять лет, так и фальши в голосе бы не заметила. Не поверила бы, что она есть – ну какое отношение может иметь фармацевтический магнат из Москвы к строительству моста в маленьком городе Кириллове? Ах, да, диверсификация и непрофильные активы…
Значит, вот почему ты сюда приехал? Ну и прекрасно, а меня зачем достаёшь?
- Ходил слух среди населения, что собираются строить мост через Волгу, - пояснила я охотно. – Правда, соседки мои говорят, что такой слух возникает примерно каждые десять лет, так что особо верить не рекомендовали.
- И что ты об этом думаешь?
- Ничего, - я пожала плечами и зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам. – Какая мне разница? Мне на той стороне и делать-то нечего…
- Странно, будто совсем другая женщина стала, - Макс обошёл вокруг меня, я видела его тень сквозь чуть приоткрытые веки. – А внешне не изменилась. Но моя бывшая жена готова была лететь в Венецию, если ей не хватало лампы на рабочий стол, или во Владивосток, если она вдруг решала, что никогда не ела свежевыловленного гребешка.
- Капризная была дама, должно быть. Ладно, Макс, повеселились – и будет. Мне спать пора, тебя дела ждут. Рада была повидать.
Развернувшись, я быстро пошла по улице в сторону реки. Встречным только кивала, не останавливаясь поговорить – а было их немало, встречных. Будто из всех окрестных домов вылезли старухи и смотрели, с кем это ведьма говорит посреди улицы.
Вот интересно, как долго Макс пробудет в городе? Успеет ли кто-то бросить в него этими словами "наша ведьма"?
Поздно вечером мне позвонил Егоров. Скупо поздоровался и сразу перешёл к делу:
- Я получил сведения: Светлана Лиховцева, в девичестве Иванцова…
- Дочка кирилловского мэра?
- Племянница. Но любимая, и воспитывалась в его семье после гибели брата. Ей тогда было всего три года.
- А сейчас?
- Девятнадцать.
- Немного. Школу-то хоть закончила?
- Обижаете, сударыня! Даже и с золотой медалью! – хмыкнул майор.
- И где Макс её подцепил?
- Девочка поступала в Москве в первый медицинский, на платное. Поступила, конечно, а господин Лиховцев приходил по делам к ректору, ну, и увидел её. Всё, мне нужно идти, труба зовёт!
Егоров отключился, и я рассмеялась. Смеялась так долго, что испугалась начинающейся истерики и со всей силы ущипнула себя за руку.
- Ну вот, добилась своего? – сказала себе укоризненно. – Теперь будешь носить синяк на видном месте… Нет, но каков Макс! Интересно, это был сознательный поступок, или судьба подложила ему новые грабли на том же месте? Впрочем, честно-то говоря, наш брак был вполне удачным, и для него, и для меня. Если бы не тот гололёд, если бы не та собака…
Тут я призадумалась: я огорчена произошедшим? Конечно, формально я многое потеряла: жизнь в Москве, квартира, удобства, тусовка, развлечения, магазины, путешествия за границу… Даже ковид нисколько не помешал нам с Максом, мы оба одни из первых привились Файзером и летали, куда хотели.
Что же получено взамен?
Вот этот дом, из окна которого сквозь деревья видно Волгу. Маленький тихий городок, в котором оказалось неожиданно приятно жить, ненапряжно, без вытягивания шеи и вставания на кончики носков. Работа. Соседи, и то, что они начали меня всерьёз уважать. Записки Агнии Николаевны, её методы, этот новый и безумно увлекательный опыт…
Получается, что я даже выиграла, да?
Бог с тобою, незнакомая мне девушка Светлана! Забирай Макса и всё, что к нему прилагается, и постарайся быть счастливой.
ЧАСТЬ 4.
Твари
Ещё неделю после девятого мая Кауфман продолжал болеть. Он, конечно, рвался в бой, но не сумел победить утроенные силы – мои, главного врача и медсестры Леночки, взявшей на себя персональную опеку над Семёном Марковичем. У каждого их этого триумвирата была своя причина: я считала Кауфмана лучшим из учителей, какие встречались мне в жизни, Леночка имела личный интерес, а Алексей Петрович Воропаев справедливо опасался, то без заместителя его собственная жизнь станет значительно более скучной и менее солидной.
Беда была в другом: свалились с сильнейшей простудой ещё три врача, оголив, таким образом, фронт до полного бесстыдства.
Делать было нечего, жители Кириллова продолжали болеть, и Воропаев, посопев, подписал приказ о возложении на меня обязанностей дежурного врача в режиме аварийной ситуации, то есть, сутки через сутки. С выплатой двойной ставки, разумеется.
Я приходила в больницу к двум часам дня и оставалась до следующего утра. Шла домой, отсыпалась, занималась какими-то своими делами и возвращалась на работу назавтра к двум. Продлился такой режим девять дней, или пять дежурств, и всё это время я мало, что замечала вокруг, кроме пациентов.
В один из дней, когда я была дома, пришёл сосед Иван Ксенофонтович. Долго мялся в прихожей, многословно извинялся, что побеспокоил, мол, все знают, сколько на тебя сейчас нагрузили… Из этого я сделала вывод, что информация на нашем левом берегу распространяется с обычной скоростью, махнула рукой и сказала:
- Всё нормально, работа есть работа. Что случилось-то, Иван Ксенофонтович?
- Да хотел у тебя что-то успокоительное попросить. Варвара очень уж хандрит…
Я удивилась и встревожилась: эта пара даже среди моих соседей отличалась особой выдержкой и железобетонным спокойствием. И чтобы она захандрила?...
- Весеннее ухудшение самочувствия, или повод есть?
- Собачка наша пропала. Ну, ты знаешь, Гулька, мелкая которая.
О да, собачку я знала! При первом знакомстве эта самая Гулька попыталась цапнуть меня за щиколотку, выше она не доставала. Только моя быстрая реакция уберегла новенькие джинсы от дырок. Впрочем, Варвара эту маленькую дурочку любила без памяти.
- Так может, сбежала? Течки у неё не было? – спросила я, доставая успокоительный сбор и записывая на прицепленной к горлышку сигнатурке: «принимать по столовой ложке за два часа до сна».
- Нет, не было. Да и старенькая она, куда сбегать? От дивана до миски только и ходила…
— Значит, найдётся. Вот настойка, я написана, как принимать. Больше не стоит, а то и в уборную ночью не проснётся.
Сосед ушёл, а я пожала плечами и занялась своими делами.
Во вторник, как обычно, за промыванием для глаз пришла бабка Марьяна. Бывшая актриса самозабвенно собирала сплетни и разносила их по всему нашему берегу, притаскивала и мне. А что ж я, чужая, что ли?
И, положа руку на сердце, какие у неё ещё развлечения?
- Представляешь себе, Настя, у Петровича суку щенную украли! – выпалила бабка, едва войдя в дверь. – Ну, или сбежала, но это вряд ли, ей со дня на день щениться.
- Давно?
- Да нынче ночью! Сам Петрович только что в голос не воет, у него на щенков этих очередь.
- А что ж остальные собаки не подняли тревогу?
- Ну, во-первых, эту суку, Норту, он отдельно держал последние дни, - обстоятельно начала Марьяна, усаживаясь поудобнее. – А во-вторых… Настя, у тебя время-то есть, россказни мои слушать? Тебе ж дежурить ещё?
Боже мой, вот это да! Чтобы Марьяна Павловна готова была просто так отказаться от возможности рассказать последние новости? Такая забота тронула меня почти до слёз. Нет, правда, я оценила и ответила почти любезно:
- Мне к двум в больницу, так что всё нормально. Чаю хотите?
Пока я заваривала укрепляющий сбор, бабка рассказывала:
- Так вот, Петрович говорит, что остальные собаки ночью подняли было лай, но тут же и заткнулись. Он и не стал беспокоиться, уже знает: если они коротко взлаивают и всё, значит, кто-то идёт мимо чужой. Если рычат – значит, чужой остановился возле забора.
- А если залез?
- Ну, тогда они просто бросаются и опрокидывают незваного гостя, и держат, пока хозяин придёт, - усмехнулась старуха, становясь вдруг на мгновение удивительно похожей на свои молодые фотографии.
Увы, этот миг скользнул и исчез, и она снова зажевала губами, пробуя чай.
- Хороший сбор у тебя, Настя, вроде и сил побольше стало. Продашь на пару заварок?
- Так отдам, - отмахнулась я. – В конце месяца разберёмся, как положено. Так что собаки-то?
- Так я и говорю, Петрович вышел утром во двор, загнать их в вольер, а они уже там.
- Да ладно! Что, сами калитку закрыли?
- Закрыть не закрыли, а ушли в дальний угол, и друг к другу жмутся, словно настоящего зверя увидали. Напугал их кто-то, а вот кто?
Бабка Марьяна ушла, а я собралась и отправилась на работу, засунув эту информацию в дальний ящик памяти, тот, на котором написано: «Никогда не пригодится».
Слава богу, это дежурство было последним по «аварийному» графику: с завтрашнего дня Кауфман выходил на работу, и главный врач предложил мне взять несколько дней отгулов.
- Отлично, - кивнула я. – Как раз съезжу в Ярославль и узнаю насчёт учёбы в медицинском университете.
- Ты что, поступать собираешься? – Воропаев аж весь подобрался.
- Ну, четыре курса у меня есть, должны зачесть, так что остались последние два, - ответила я.
- И на что планируешь идти?
- На фармацевтику. Как-то я заинтересовалась этим направлением.
- Ну да, ну да, я так и понял, - главный врач задумчиво поджал губы, рассматривая меня. – На фармацевтику. Ты в курсе, что у них есть исключительно дневная форма?
- В курсе. Но надеюсь, может, удастся договориться, чтобы посещать только практику и всякое такое, а лекции заочно изучать и потом сдавать.
Воропаев скорчил физиономию, долженствующую означать: «ой, сомневаюсь я!». Потом почесал в затылке, переложил без всякой надобности бумаги на столе и, наконец, выдавил:
- Ты, вот что… Ты документы подай и помалкивай пока. А я буду послезавтра на заседании областной думы и поговорю… кое с кем, да.
- Хорошо, Алексей Петрович, как скажете! – я выскочила из кабинета главврача.
Жизнь, в общем, складывалась неплохо.
По дороге домой мне встретилась бабка Марьяна. Мелькнувшую было трусливую мысль «спрятаться!» я подавила в зародыше, прежде всего, потому что прятаться было некуда. Не приспособлены улицы города Кириллова для того, чтобы скрываться от нежелательных встреч.
- На-астя, как хорошо, что я тебя увидела! – закричала старуха издалека. – Ты помнишь, мы вчера про собак-то говорили?
Подойдя к ней вплотную, я ответила:
- Конечно, помню! Пойдёмте, Марьяна Павловна, вы мне по дороге всё и расскажете.
- Да тут рассказов-то на пять минут! – тем не менее, она развернулась и заковыляла со мной рядом, так что пришлось замедлить шаги до ниже всякого минимума. – Представь себе, теперь у пожарника нашего его пёс пропал!
Тут я даже остановилась – получалось, что история эта касается меня почти напрямую! На здание пожарного депо я смотрела по нескольку раз каждый день, когда работала. Оно находилось практически напротив входа в больницу, и было у него две особые приметы: пожарная каланча и собака начальника депо. Каланча, очень красивая, построенная в самом конце девятнадцатого века, и по сей день оставалась самым высоким зданием на левом берегу. Собака, громадный тибетский мастиф по имени Сиринг, выезжал вместе с бригадой на все вызовы и трижды на самом деле спас людей из горящего здания, а один раз вытащил девочку, тонувшую в Волге. Неудивительно, что пса в городе любили.
Лично я с Сирингом раскланивалась каждый раз, когда шла к зданию больницы. Он сидел на крыльце пожарного депо или, когда поднимался нелюбимый им ветер, за распахнутыми воротами гаража возле переднего колеса машины. На моё вежливое «Доброе утро!» мастиф коротко и гулко гавкал.
- Да как же так, Марьяна Павловна, - сказала я огорчённо. – А что Сотников говорит?
Старуха оглянулась по сторонам и, придвинувшись ко мне вплотную, сказала:
- Плачет и пьёт.
Да-а, это уже не лезло ни в какие ворота. Я знала точно, что два года назад Агния Николаевна закодировала начальника депо Бориса Сотникова, и с тех пор он не пил даже пива.
- Пойти к нему, что ли? – сказала я вслух задумчиво.
- А сходи, – оживилась бабка Марьяна. - Одна голова горюет, а две – о деле толкуют. Дома он, в депо не пошёл сегодня.
- И где Сотников живёт?
- На Ушакова, дом шесть. Давай, удачи тебе, а я пойду, надо суп варить.
И старуха скорым ходом устремилась к своему дому.
- Суп? – спросила я сама у себя. – Да она последний раз варила суп лет сорок назад!
Домой я вернулась часа через полтора, вымотанная окончательно. К моему приходу Сотников ещё не был пьян вусмерть, но настойчиво шёл к этому состоянию, полируя водку тёмным пивом. И всё равно, навести на него крепкий и долгий сон было очень непросто…
Быстро перекусив, я села к письменному столу, достала из потайного ящика тетрадь Агнии Николаевны и стала искать нужную мне страницу.
Собственно, тетрадей было три, и каждая имела своё название.
«Травы» рассказывали о свойствах, времени сбора, способах применения, составах - словом, обо всём, что являлось главным оружием в руках деревенской знахарки.
