Я уже привыкла, что мужчина все время лежит тихо и не подает признаков жизни, а тут он приоткрыл глаза, сразу зажмурился от яркого света из окна и вяло пошевелил рукой. Наверное, хотел прикрыть лицо от солнца и не смог.
Сначала я застыла от удивления, а потом переместилась к стенке со стороны возничего и постучала по ней.
– Чего тебе? – открылась дверца специального слухового окошка, и к нам сунулось лицо бородатого мужика.
– Крикни кому-нибудь там, господин очнулся, – поспешно выпалила я и вернулась на свое место. Трясло так же нещадно, только теперь больной был еще и в сознании, поэтому чувствовал пострадавшей головой каждую кочку. Я снова обхватила руками его затылок, подстраховывая от ударов.
В это же время окошко закрылось, снаружи раздались крики, какие-то приказы, ржание лошадей, а спустя несколько секунд экипаж дернулся и остановился.
Мужчина разлепил глаза и посмотрел на меня. Его глаза оказались ярко-синими, как васильки, и даже из-за болезни не выцвели. Он долго неотрывно смотрел на меня, а потом с трудом выговорил:
– Я умер?
– Нет, – удивилась я такому вопросу. – Вы живы, рано вам умирать.
Он попытался еще что-то сказать, но закашлялся и прохрипел:
– Пить…
– Сейчас, – зарылась я в свой мешок и проворчала тихо: – Да где там этот лекарь? Будто в соседний город отправился, а не в соседний экипаж.
Причем я кожей ощущала внимание очнувшегося мужчины. Его пронзительные синие глаза следили за каждым моим движением. Кажется, не может поверить, что в себя пришел.
– Вот, – сказала я, открывая флягу с компотом из ягод ежевики. Помогла ему немного приподняться и поднесла горлышко к губам. Мужчина жадно выпил, кажется, половину, а потом обессиленно опустился на кушетку.
Только теперь дверь экипажа распахнулась, и внутрь ввалились лекарь и непонятный родственник, которому и дела большого нет до своего племянника.
– Где вы ходите? – не удержалась я.
– А ну отойди-ка, – сказал лекарь, бесцеремонно пихнув меня плечом. – Тебе еще я не докладывал.
В тщедушном лекарском теле оказалось неожиданно много силы. От его тычка я пошатнулась и чуть не упала, но почувствовала, как меня поддержала чужая рука. Глянув вниз, поняла, что это больной, несмотря на то что сам только очнулся, каким-то чудом сумел меня удержать. Он нахмурился и посмотрел на лекаря.
– Леонтий, чем тебе девушка помешала? – синие, даже больше васильковые глаза потемнели.
В совокупности темные волосы и яркие глаза смотрелись очень необычно. Такого увидишь на улице – не забудешь. Пока он лежал недвижно, я его красоты почти не замечала, свыклась, но сейчас, даже бледный от болезни и небритый, он притягивал взгляд. Чувствую, имя ему – женская погибель. И рада бы залюбоваться, да я ему точно не пара.
– Да какая девушка? Девка это деревенская, знахарка обычная, – отмахнулся лекарь. Я от него иного и не ожидала.
– Леонтий… – повторил мужчина, и будто клекот птичий в его голосе почудился, как у ястреба.
Лекарь с опаской покосился на него и присмирел. Только теперь, кажется, понял, с кем пререкается. Я же аккуратно высвободила свой локоть из ладони мужчины и отошла в сторону. Но даже отсюда видела, как по вискам этого господина стекают капли пота. Измаялся, а вид такой держит, будто и не болеет вовсе.
Все время, пока лекарь что-то бормотал, водил над головой мужчины руками, ощупывал его и осматривал, я просидела, отвернувшись к окну. Только иногда поглядывала в их сторону.
И теперь-то, когда господин очнулся, а экипаж тронулся, лекарь остался на положенном ему месте – рядом с пациентом. Я только покачала головой на показное рвение. Мне же лучше, можно спокойно ехать в своем уголке. И иногда ловить кожей странные пристальные взгляды переместившегося на сиденье пациента.
Ехали мы до губернской столицы еще три дня. Сейчас, когда мужчина очнулся, лекарь очень настойчиво лишил меня возможности за ним ухаживать. Сам же старался всячески выслужиться и показать, как важно для него здоровье его господина.
– Ваше сиятельство, не хотите ли травяного взвару? – то и дело спрашивал он. – Ваше сиятельство, позвольте, я перевяжу вашу рану?
Я была только рада. Приятно ни о чем не беспокоиться и ехать, глядя на проплывающие мимо поля и леса.
Еще комфортней мне было бы, если бы граф Алесский, как я узнала из разговора попутчиков, не продолжал на меня странно посматривать. Иногда у меня было ощущение, будто он ждет, что я его узнаю. Но я-то его в первый раз видела. А может, нет? Может, до потери памяти мы были знакомы? Но тогда почему он не пытается все выяснить? Очень странно и тревожно.
На ночь останавливались на постоялых дворах. И в первую же такую остановку я поняла, как мне повезло ехать в обозе такого влиятельного человека.
В зале постоялого двора было много мужчин. Разных. Богато одетых и одетых просто, воинов и обычных работяг, людей почтенных и откровенно подозрительных личностей. И вот такие постоянно на меня смотрели, щупали липкими взглядами, пытались подсесть или подойти, когда я была одна, зато стоило приблизиться кому-то из нашего обоза, сразу исчезали.
Интересно, путешествуй я одна, смогла бы добраться до места? Кто знает, на какой из дорог я бесследно пропала бы? Варнея явно знала это заранее, потому так стремилась пристроить меня сиделкой. Спасибо ей.
К счастью, я не была одна и старалась держаться ближе к графу. Он же настоял, что будет оплачивать мое проживание, раз уж на данный момент я считаюсь его сиделкой. Я не стала отказываться. Для меня сейчас каждая монетка важна.
А на последнем постоялом дворе перед Одирой – так называлась столица губернии – состоялся странный разговор между мной и графом.
Я уже собиралась, как обычно, покинуть общий зал после ужина, как раз проходила мимо стола, за которым сидел граф, когда он задержал меня, мягко, но крепко перехватив запястье. Я опустила взгляд и остановилась. От чужих горячих пальцев по коже расходилось тепло.
– Как тебя зовут? – спросил он. А голос такой бархатный, мягкий, как кошачья лапка.
– Дилона, – ответила я.
Он вскинул брови. Кажется, понял, в честь чего меня назвали, но сказал лишь:
– Поговорим? – и кивнул на стул напротив себя.
За его столом больше никого не было, и я, пару секунд помедлив, присела на краешек стула, готовая в любой момент вскочить, и все так же не поднимая глаз. Боялась я его яркого взгляда. Внутри него чудились мне морской простор, сияние утреннего солнца и тепло близкого человека. Ну не глупая ли? Оттого еще меньше хотелось верить ему. Казалось, дай слабину, и пойдешь за ним, околдованная, на край света.
Повисло молчание. Десять ударов сердца, и я не выдержала, подняла голову, встретила его взгляд.
– О чем вы хотели поговорить, ваша светлость? – спросила тихо, но твердо. Пусть уже скажет, что ему от меня нужно, а то только буравит взглядом украдкой каждый день, думая, что я не замечаю.
– О том, кто ты такая, – ответил он, облокотился на стол и посмотрел в глаза так, будто видел меня насквозь, знал, что никакая я не травница, что взялась непонятно откуда. По спине холодком пробежали мурашки.
Не знаю, что отразилось на моем лице, но я постаралась быстрее взять себя в руки. Дать ему прочитать всю правду по своему лицу я не хотела. Зато если бы он вздумал сейчас заглянуть под стол, увидел бы мои побелевшие пальцы, что намертво вцепились в ткань юбки.
– Я начинающая травница, ваше сиятельство, – как можно ровнее сказала я. – Простая селянка.
– Простая ли? Да и на селянку ты не похожа, – его взгляд задержался на моем лице, – даже в этой простой одежде. А еще есть в тебе кое-что особенное. И только потому, что я не сразу восстановился, я не понял этого, – он наклонился вперед, отчего его лицо резко приблизилось, синие глаза окрасились багрянцем в свете свечей.
– Чего вы не поняли? – выдохнула я и отодвинулась, попытавшись вжаться в спинку стула.
Как? Неужели он каким-то образом понял, что я “прокаженная”. Я не верила, что заразная, но черные шрамы все еще уродовали мою спину, хотя и стали чуть тоньше. Вдруг есть не только физическое проявление этих странных знаков, но и магическое, невидимое простому взгляду? А то, что он маг, я уже знала. Более того, поговаривали, что в его роду сильна драконья кровь. Я не помнила, что это значит, но вполне возможно, что великую магическую силу.
Я занервничала еще сильнее. Мужчина сверлил меня взглядом, будто хотел проникнуть в самое нутро, раскрыть мои тайны, как шкатулку. Все сильнее хотелось вскочить и бежать, бежать так далеко, как только будет возможно. От невыносимого напряжения я зажмурилась, собирая все свои невеликие силы, и…
– Нет, не могу понять, я еще слишком слаб, – сказал он раздосадованно и откинулся назад.
Стул скрипнул под весом его крепкого тела. Я бесшумно выдохнула и расслабила онемевшие пальцы. Удача благоволила мне: он ничего такого и не знал.
– Ваше сиятельство, вы ошибаетесь, – сказала я, стараясь теперь сдержать дрожь облегчения, и посмотрела искоса на него, пряча радость за ресницами. – Во мне вовсе нет ничего особенного. Я простая ученица травницы, сирота из глухой деревни. Простите, – решительно встала на подрагивающие ноги, – я бы хотела отдохнуть перед дорогой.
Поклонилась глубоко, как делали служанки. Это действие помогло спрятать остатки смятения. И, дождавшись разрешения, ушла в свою комнату, сопровождаемая пристальным взглядом, который чуяла спиной.
В комнате, стоило закрыть дверь, сползла на пол. И только когда слабость, наступившая после переживаний, меня отпустила, я задала себе правильный вопрос.
Почему меня так сильно напугал интерес этого мужчины?
Он мог бы узнать, что у меня есть странные шрамы, и даже мог бы тоже назвать больной, прокаженной, но ведь это не преступление. В таком случае меня просто оставили бы здесь, лишили возможности ехать с обозом.
Так почему я так испугалась? Почему одна мысль, что он может знать правду обо мне, вызывает такую панику? Кто он такой? И как он связан с моим прошлым, память о котором, кажется, все же хранится в подсознании и поэтому с такой тревогой скребет мое сердце?
Я поняла, что хочу это знать и одновременно не хочу. Возможно, мне лучше не вспоминать свое прошлое, раз кто-то милосердный позволил мне забыть его. А для этого я должна как можно быстрее исчезнуть из поля зрения графа Алесского.
Но если я все же решусь вспомнить… Мне нужно наоборот уцепиться за этого мужчину, вызнать все, что он сможет во мне разглядеть, когда вернет силы.
Что же мне выбрать?
Сначала я застыла от удивления, а потом переместилась к стенке со стороны возничего и постучала по ней.
– Чего тебе? – открылась дверца специального слухового окошка, и к нам сунулось лицо бородатого мужика.
– Крикни кому-нибудь там, господин очнулся, – поспешно выпалила я и вернулась на свое место. Трясло так же нещадно, только теперь больной был еще и в сознании, поэтому чувствовал пострадавшей головой каждую кочку. Я снова обхватила руками его затылок, подстраховывая от ударов.
В это же время окошко закрылось, снаружи раздались крики, какие-то приказы, ржание лошадей, а спустя несколько секунд экипаж дернулся и остановился.
Мужчина разлепил глаза и посмотрел на меня. Его глаза оказались ярко-синими, как васильки, и даже из-за болезни не выцвели. Он долго неотрывно смотрел на меня, а потом с трудом выговорил:
– Я умер?
Глава 13
– Нет, – удивилась я такому вопросу. – Вы живы, рано вам умирать.
Он попытался еще что-то сказать, но закашлялся и прохрипел:
– Пить…
– Сейчас, – зарылась я в свой мешок и проворчала тихо: – Да где там этот лекарь? Будто в соседний город отправился, а не в соседний экипаж.
Причем я кожей ощущала внимание очнувшегося мужчины. Его пронзительные синие глаза следили за каждым моим движением. Кажется, не может поверить, что в себя пришел.
– Вот, – сказала я, открывая флягу с компотом из ягод ежевики. Помогла ему немного приподняться и поднесла горлышко к губам. Мужчина жадно выпил, кажется, половину, а потом обессиленно опустился на кушетку.
Только теперь дверь экипажа распахнулась, и внутрь ввалились лекарь и непонятный родственник, которому и дела большого нет до своего племянника.
– Где вы ходите? – не удержалась я.
– А ну отойди-ка, – сказал лекарь, бесцеремонно пихнув меня плечом. – Тебе еще я не докладывал.
В тщедушном лекарском теле оказалось неожиданно много силы. От его тычка я пошатнулась и чуть не упала, но почувствовала, как меня поддержала чужая рука. Глянув вниз, поняла, что это больной, несмотря на то что сам только очнулся, каким-то чудом сумел меня удержать. Он нахмурился и посмотрел на лекаря.
– Леонтий, чем тебе девушка помешала? – синие, даже больше васильковые глаза потемнели.
В совокупности темные волосы и яркие глаза смотрелись очень необычно. Такого увидишь на улице – не забудешь. Пока он лежал недвижно, я его красоты почти не замечала, свыклась, но сейчас, даже бледный от болезни и небритый, он притягивал взгляд. Чувствую, имя ему – женская погибель. И рада бы залюбоваться, да я ему точно не пара.
– Да какая девушка? Девка это деревенская, знахарка обычная, – отмахнулся лекарь. Я от него иного и не ожидала.
– Леонтий… – повторил мужчина, и будто клекот птичий в его голосе почудился, как у ястреба.
Лекарь с опаской покосился на него и присмирел. Только теперь, кажется, понял, с кем пререкается. Я же аккуратно высвободила свой локоть из ладони мужчины и отошла в сторону. Но даже отсюда видела, как по вискам этого господина стекают капли пота. Измаялся, а вид такой держит, будто и не болеет вовсе.
Все время, пока лекарь что-то бормотал, водил над головой мужчины руками, ощупывал его и осматривал, я просидела, отвернувшись к окну. Только иногда поглядывала в их сторону.
И теперь-то, когда господин очнулся, а экипаж тронулся, лекарь остался на положенном ему месте – рядом с пациентом. Я только покачала головой на показное рвение. Мне же лучше, можно спокойно ехать в своем уголке. И иногда ловить кожей странные пристальные взгляды переместившегося на сиденье пациента.
Глава 14
Ехали мы до губернской столицы еще три дня. Сейчас, когда мужчина очнулся, лекарь очень настойчиво лишил меня возможности за ним ухаживать. Сам же старался всячески выслужиться и показать, как важно для него здоровье его господина.
– Ваше сиятельство, не хотите ли травяного взвару? – то и дело спрашивал он. – Ваше сиятельство, позвольте, я перевяжу вашу рану?
Я была только рада. Приятно ни о чем не беспокоиться и ехать, глядя на проплывающие мимо поля и леса.
Еще комфортней мне было бы, если бы граф Алесский, как я узнала из разговора попутчиков, не продолжал на меня странно посматривать. Иногда у меня было ощущение, будто он ждет, что я его узнаю. Но я-то его в первый раз видела. А может, нет? Может, до потери памяти мы были знакомы? Но тогда почему он не пытается все выяснить? Очень странно и тревожно.
На ночь останавливались на постоялых дворах. И в первую же такую остановку я поняла, как мне повезло ехать в обозе такого влиятельного человека.
В зале постоялого двора было много мужчин. Разных. Богато одетых и одетых просто, воинов и обычных работяг, людей почтенных и откровенно подозрительных личностей. И вот такие постоянно на меня смотрели, щупали липкими взглядами, пытались подсесть или подойти, когда я была одна, зато стоило приблизиться кому-то из нашего обоза, сразу исчезали.
Интересно, путешествуй я одна, смогла бы добраться до места? Кто знает, на какой из дорог я бесследно пропала бы? Варнея явно знала это заранее, потому так стремилась пристроить меня сиделкой. Спасибо ей.
К счастью, я не была одна и старалась держаться ближе к графу. Он же настоял, что будет оплачивать мое проживание, раз уж на данный момент я считаюсь его сиделкой. Я не стала отказываться. Для меня сейчас каждая монетка важна.
А на последнем постоялом дворе перед Одирой – так называлась столица губернии – состоялся странный разговор между мной и графом.
Я уже собиралась, как обычно, покинуть общий зал после ужина, как раз проходила мимо стола, за которым сидел граф, когда он задержал меня, мягко, но крепко перехватив запястье. Я опустила взгляд и остановилась. От чужих горячих пальцев по коже расходилось тепло.
– Как тебя зовут? – спросил он. А голос такой бархатный, мягкий, как кошачья лапка.
– Дилона, – ответила я.
Он вскинул брови. Кажется, понял, в честь чего меня назвали, но сказал лишь:
– Поговорим? – и кивнул на стул напротив себя.
За его столом больше никого не было, и я, пару секунд помедлив, присела на краешек стула, готовая в любой момент вскочить, и все так же не поднимая глаз. Боялась я его яркого взгляда. Внутри него чудились мне морской простор, сияние утреннего солнца и тепло близкого человека. Ну не глупая ли? Оттого еще меньше хотелось верить ему. Казалось, дай слабину, и пойдешь за ним, околдованная, на край света.
Повисло молчание. Десять ударов сердца, и я не выдержала, подняла голову, встретила его взгляд.
– О чем вы хотели поговорить, ваша светлость? – спросила тихо, но твердо. Пусть уже скажет, что ему от меня нужно, а то только буравит взглядом украдкой каждый день, думая, что я не замечаю.
– О том, кто ты такая, – ответил он, облокотился на стол и посмотрел в глаза так, будто видел меня насквозь, знал, что никакая я не травница, что взялась непонятно откуда. По спине холодком пробежали мурашки.
Глава 15
Не знаю, что отразилось на моем лице, но я постаралась быстрее взять себя в руки. Дать ему прочитать всю правду по своему лицу я не хотела. Зато если бы он вздумал сейчас заглянуть под стол, увидел бы мои побелевшие пальцы, что намертво вцепились в ткань юбки.
– Я начинающая травница, ваше сиятельство, – как можно ровнее сказала я. – Простая селянка.
– Простая ли? Да и на селянку ты не похожа, – его взгляд задержался на моем лице, – даже в этой простой одежде. А еще есть в тебе кое-что особенное. И только потому, что я не сразу восстановился, я не понял этого, – он наклонился вперед, отчего его лицо резко приблизилось, синие глаза окрасились багрянцем в свете свечей.
– Чего вы не поняли? – выдохнула я и отодвинулась, попытавшись вжаться в спинку стула.
Как? Неужели он каким-то образом понял, что я “прокаженная”. Я не верила, что заразная, но черные шрамы все еще уродовали мою спину, хотя и стали чуть тоньше. Вдруг есть не только физическое проявление этих странных знаков, но и магическое, невидимое простому взгляду? А то, что он маг, я уже знала. Более того, поговаривали, что в его роду сильна драконья кровь. Я не помнила, что это значит, но вполне возможно, что великую магическую силу.
Я занервничала еще сильнее. Мужчина сверлил меня взглядом, будто хотел проникнуть в самое нутро, раскрыть мои тайны, как шкатулку. Все сильнее хотелось вскочить и бежать, бежать так далеко, как только будет возможно. От невыносимого напряжения я зажмурилась, собирая все свои невеликие силы, и…
– Нет, не могу понять, я еще слишком слаб, – сказал он раздосадованно и откинулся назад.
Стул скрипнул под весом его крепкого тела. Я бесшумно выдохнула и расслабила онемевшие пальцы. Удача благоволила мне: он ничего такого и не знал.
– Ваше сиятельство, вы ошибаетесь, – сказала я, стараясь теперь сдержать дрожь облегчения, и посмотрела искоса на него, пряча радость за ресницами. – Во мне вовсе нет ничего особенного. Я простая ученица травницы, сирота из глухой деревни. Простите, – решительно встала на подрагивающие ноги, – я бы хотела отдохнуть перед дорогой.
Поклонилась глубоко, как делали служанки. Это действие помогло спрятать остатки смятения. И, дождавшись разрешения, ушла в свою комнату, сопровождаемая пристальным взглядом, который чуяла спиной.
В комнате, стоило закрыть дверь, сползла на пол. И только когда слабость, наступившая после переживаний, меня отпустила, я задала себе правильный вопрос.
Почему меня так сильно напугал интерес этого мужчины?
Он мог бы узнать, что у меня есть странные шрамы, и даже мог бы тоже назвать больной, прокаженной, но ведь это не преступление. В таком случае меня просто оставили бы здесь, лишили возможности ехать с обозом.
Так почему я так испугалась? Почему одна мысль, что он может знать правду обо мне, вызывает такую панику? Кто он такой? И как он связан с моим прошлым, память о котором, кажется, все же хранится в подсознании и поэтому с такой тревогой скребет мое сердце?
Я поняла, что хочу это знать и одновременно не хочу. Возможно, мне лучше не вспоминать свое прошлое, раз кто-то милосердный позволил мне забыть его. А для этого я должна как можно быстрее исчезнуть из поля зрения графа Алесского.
Но если я все же решусь вспомнить… Мне нужно наоборот уцепиться за этого мужчину, вызнать все, что он сможет во мне разглядеть, когда вернет силы.
Что же мне выбрать?
