Но он молчит. Десять... Боже, хоть бы он опустил руку и прикоснулся к её коже, чтобы она смогла ощутить... Одиннадцать, двенадцать... Его горячее дыхание коснулось щеки. Даже огонь не мог так обжечь. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать... Теперь он опалил её шею. От этого жара забурлила кровь. Кожа раскалилась, внизу живота стало так нестерпимо горячо. Шестнадцать... Пусть опустит руку, пусть задерёт пышные юбки и почувствует, сколь губительна его сила. Пусть он узнает, как кипит её кровь, как истекает она влагой от одного лишь его обжигающего, как огонь, дыхания. Семнадцать... Его пальцы невесомо коснулись её плеча. Проклятый плащ! Как глупа она была, когда закутывалась в него, ведь теперь так жаждет оказаться обнажённой. Наверное, он услышал, как-то понял, потому что тяжёлая ткань соскользнула с её плеча. Сердце до боли сжалось. Восемнадцать. Он обхватил её грудь, и она сжала губы, чтобы не застонать, вцепилась в юбку, чтобы не накрыть его руку и не заставить усилить это давление. Соски болели от жажды его прикосновений. Но мучительнее всего было там, внизу, где всё уже было влажным и горело. Девятнадцать... Он прикоснулся к её волосам, вдохнул их запах. Понравилось ли ему? Кружит ли её аромат ему голову? Он твёрд и непреклонен. Она может лишь прижаться к его груди и потереться о его горячее тело. Что почувствует он, когда она скользнёт вниз и поднимется вверх? Он до боли сильно ещё раз сожмёт её грудь, и она не сможет сдержать стона. Едва слышно. Только для него. Его губы оставляют лёгкий поцелуй, почти призрачный. Но от их горячего касания теперь горит клеймо на шее. Двадцать... Он отпустил её и отступил в темноту.
Ушёл, только плащ шуршал по земле. Он украл у неё двадцать ударов сердца. Двадцать ударов, за которые она успела родиться и умереть. Подарил ей двадцать ударов жизни и убил. Когда вновь разгорелись костры, Эльжебета увидела в своей косе незабудку. Он знал.
Охота началась. Все юноши отправились в лес - разыскивать сбежавшую Осень, а девушки остались в деревне танцевать друг с дружкой и гадать, бросая в огонь каштаны и дуя на яблочную кожуру. Эльжебета бродила у границы леса, всматриваясь в радостные девичьи лица. Они были так беззаботны и счастливы, так свободны. А время её свободы стремительно оканчивалось. Чуть больше недели пробудет она в Кажницком замке, а потом отправится в далёкий монастырь доживать свой век в одиночестве и молитвах. Муж больше не будет унижать её и мучить своими прикосновениями, более красивые и молодые панны не будут насмехаться над ней, а сердобольные матери не поставят в пример своим дочерям. Она исчезнет, как будто и не было её вовсе. Только там, в далёкой обители, появится сначала послушница, а потом и монахиня, спокойная и набожная. Вместе с остальными сёстрами она будет изготавливать свечи и целебные настои, молиться и выполнять самую тяжёлую работу. Но это лишь днём. А вот ночью... Ночью никто не сможет запретить ей мечтать. Теперь ей было, что вспомнить. Самое горячее и будоражащее объятье, какое было в её жизни. Лёжа на неудобной кровати, она будет грезить. А когда памяти больше нечем будет её утешить, Эльжебета будет придумывать. Её воображение, отпущенное на волю, не позволит всему закончиться вот так...
Огонь от костра взметнулся высоко вверх, рассыпав вокруг золотистые искры. Эльжебета привалилась к стволу дерева, не в силах больше стоять. Всё её тело до сих пор было во власти преступного возбуждения. Но виновник её мучений исчез в лесу. Дурашливый шут и опасный Дрозд. Кто этот мужчина? Почему его спину уродует горб, но тело его греховно горячо и твёрдо? Зачем он посмеялся над ней на празднике, а сейчас вплёл в волосы цветок? И как узнал он, что милы ей простые незабудки? Каков он без всех этих цветных покровов? Каким будет его лицо, если снять с него птичью маску и стереть кривые рисунки? И как звучит его голос, когда просит... Громкий смех ворвался в мысли Эльжебеты. Плотнее закутавшись в плащ, она повернулась в сторону шумной ватаги, явившейся на площадь. Это могучий кузнец сумел отыскать Осень и вёл её теперь к людям. Кто-то громко подул в горн, возвещая о том, что Охота завершилась. Снова полилась музыка, и люди пустились в пляс. Из леса один за другим выходили юноши, потерпевшие поражение в поисках, а Эльжебета пристально всматривалась в каждого – шута среди них не было.
Эльжебета пряталась в саду. Он был обнесён каменной стеной, словно спрятан от всего мира. О нём давно позабыли, забросили. Вместо красивых цветов – трава да сорняки. Только одинокая роза всё ещё пыталась пробиться к свету. Но и ей суждено было рано или поздно погибнуть. Так стоит ли столько мучиться, если скоро придёт зима, или задушат сорняки ещё до первых морозов? Намного благороднее было бы срезать эту розу и поставить у себя в комнате – хоть недолго, но можно будет насладиться её насыщенным ароматом. И возможно, получилось бы представить, что это подарок возлюбленного. Любовника... Это грех. Измена. Даже в мыслях. Эльжебета зажмурилась, пытаясь прогнать срамные мысли, но ничего не выходило. После прибытия в Кажницкий замок в ней словно проснулась другая женщина. До этого она спала. Так глубоко, что сон этот напоминал смерть. А потом очнулась. Что её разбудило? Громкий скрип ржавых петель деревянной садовой калитки? Или удар сундука о каменные плиты? А может, подслушанные ночью стоны в соседней комнате?
Она не знала. Но эта женщина рвалась из неё наружу. Этой странной незнакомке хотелось надеть самое шикарное платье, пить и танцевать, пока хватит сил, а потом сбежать в этот сад, где её уже будет ждать сходящий с ума мужчина. Эльжебета усмехнулась, подходя к пустому колодцу. Здесь её ждали разве что только сорняки. Она опустилась на каменную скамейку и стащила уродливый чепчик с головы. Как же хотелось быть свободной. Грешной. Леди Иванна была права: она достойна жизни, достойна любви. Почему нет?! Потому что не так красива, как Анна? Плевать! Женщины менее красивые, чем панна Жбицкая, бывали счастливы в любви.
Эльжебета опустилась на каменную скамью у садовой стены. Просто у неё такая судьба, и нечего роптать понапрасну. Кому-то всё, кому-то - ничего. Надо просто привыкнуть и смириться. Она и смирилась, но неужели даже не может позволить себе мечтать? Налетел ветер, набросившись на одинокую розу. Разбойник оторвал бархатистый красный лепесток и закружил его над колодцем. Эльжебете вспомнился яркий лоскут, такой же алый, как и лепесток – лоскут на наряде шута. Несмотря на вечернюю прохладу, почему-то стало жарко. Неужели горбатый хромоногий шут может быть ей чем-то интересен? Да что же в нём такого, что она так часто думает о нём? Он убогий калека, призванный потешать короля, странный и нелепый. Да к тому же, он оскорбил её на пиру, выставил на посмешище. Но как горячо было его тело, когда он прижался к ней, и как странно было ощущать касание его губ. Довольно! Он уродец короля! И всё на этом. Но ведь она так и не смогла разглядеть его лицо. Оно постоянно было покрыто какими-то рисунками, блёстками и масками, словно он старался скрыть ото всех свою истинную сущность.
Ветер пожалел лепесток и опустил его на край колодца. И почему мысли о нём так настойчиво лезут в её голову? Быть может, потому что его тоже считают некрасивым и над ним тоже смеются? Но он сумел справиться с этим, как-то выжить. Или же потому, что впервые в жизни познала будоражащее мужское объятие.
Наверное, её душа полна порока, если ей противны объятия мужа, но таким желанным оказалось прикосновение горбуна. Наверное, что-то в ней не так...
Пока дворяне набивали животы, бродячие артисты, возглавляемые шутом Его величества, развлекали всех своим представлением. Сначала они показывали акробатические трюки, потом изображали всяческих животных на потеху зрителям, а затем достали длинную белую ширму и поставили её напротив камина. Присутствующие в зале притихли, ожидая чего-то необычного. И действительно, вдруг на полотне начали проявляться странные силуэты. Вот возникли могучие дубы, вот пролетел, заухав, филин, а вот и девушка пробежала по лесу. На ткани появлялись плоские рыцари и дамы, колдуньи и коварный дрозд, но когда возникла могучая фигура лесного чудища, король резко хлопнул в ладоши, прервав представление:
– Довольно! Разве это оборотень?! – Он повернулся куда-то назад и громко прикрикнул: – Блазень! А ну-ка замени его!
За королевским троном закопошилась неясная тень, неуклюже поднялась, и в полоску света выступил любимый королевский шут. Хромая, он проковылял к ширме и послушно за ней скрылся. Тут же послышался жуткий рёв, и появилась тень ужасающего монстра. Зрители вздрогнули, пролетел тихий шёпоток. С ещё более жгучим интересом все принялись внимать представлению.
Эльжебета тихонько встала из-за стола и направилась к выходу из зала. Представление закончилось, начинались танцы. Ей не хотелось быть одной из тех, кто сидит в стороне, потому что считается неподходящей парой для танцев. Лучше сразу уйти, избежав сочувствующих взглядов и колких насмешек. Миновав тяжёлые деревянные двери, Эльжебета ускорила шаг и почти бегом кинулась из замка.
В заброшенном саду разрушался старый колодец. Каменная кладка постепенно крошилась, были видны выбоины, а красивый узор стёрся от дождей и ветров. По воле мастера колодец опоясывали ступени. Эльжебете нравилось сидеть на них, заглядывая в мрачную глубину. Его дно всё ещё покрывала вода, поэтому, если бросить что-нибудь, то можно было услышать таинственный плеск. Эльжебете нравилось вечерами приходить к колодцу и сидеть на каменных ступенях. Здесь она чувствовала себя... свободной. Свободной и живой.
Вот и сейчас, покинув шумную толпу, она пришла именно сюда, в прохладу и сумрак таинственного места. Эльжебета полюбила сидеть на разрушающихся ступенях и глядеть в зовущую глубину колодца. Аккуратно ступая по опавшей листве, Эльжебета подошла к колодцу. Взгляд её привлекла книга, лежащая на самой верхней ступеньке. Наверное, кто-то, как и она, любит бывать в этом месте – вот даже книгу забыли. Она подняла старый пухлый фолиант. Странно, кожаная обложка книги была покрыта пылью, а на застёжке виднелись нити паутины. Будто многие года она была спрятана от глаз людских, а теперь вдруг кто-то решил достать её. Эльжебета села на ступени и начала рассматривать старый том. Никаких надписей на обложке, никаких рисунков. Ничего. Она аккуратно стёрла пыль с потрескавшейся кожи и расстегнула пряжку. Пожелтевшие страницы с изорванными краями, странные символы и пугающие рисунки. Заговоры и обряды... Позабыв обо всём, Эльжебета начала читать...
Сказка о Ведьме и дрозде
В ветхой избушке, окружённой со всех сторон дремучим лесом, жила-была ведьма. Обладала она силой немыслимой и красотой невиданной. Боялись люди её, стороной обходили её избушку. Да только не была ведьма злой.
Случилось однажды, что проезжало по тем лесам войско королевское да натолкнулось на засаду. Лишь один воин выжил в том кровавом бою. Брёл он без сил по лесу, едва дышал. Силы его уже на исходе были, когда увидел он впереди избушку ветхую. Добрёл до неё кое-как, постучался в двери да и упал у порога. А была то избушка ворожеи лесной. Удивилась она, кто это посреди ночи к ней пожаловал, ведь не любили её люди, но дверь отворила. А там воин раненый лежит.
Достала ворожея свои травы лечебные, разожгла огонь да принялась врачевать. Промыла раны водой колодезной, посыпала порошком из трав целительных. Сыпала и приговаривала: "Крапива – от хвори, базилик – для крови, розмарин, чтоб раны заживали". Но не желали раны затягиваться, кровь потоком бежала, и решила ворожея древнюю магию сотворить и у самой природы жизнь для воина выпросить. Взяла она перо дрозда, чтобы силой и выносливостью он этой птице подобен был, листик вербены, чтобы не было для него преград, как для травы колдовской, да веточку осины, чтобы хворь его взять никакая не могла, и сварила зелье силы необычайной, напоила рыцаря, и к утру он уже глаза открыл. Увидел он перед собой деву прекрасную, что спасла его да и остался вместе с нею. А вскоре сына ворожея родила.
Но не любят люди тех, кто не похож на них, боятся тех, кто в чём-то превосходит их, а потому и разжигают костры. Случилось то осенью. Ушёл рыцарь на охоту, а ворожея в избушке осталась. Пришли люди, ворвались к ней, выволокли на улицу, привязали к дереву и разожгли костёр. Молчала ворожея, пока огонь её мучил, ни словечка не выкрикнула, чтобы сына своего не разбудить да людям не выдать.
Вернулся воин с охоты, увидел, что с любимой его сделали. Гнев и злоба лютая в нём закипели. Обратился он в дрозда, да выклевал людям глаза, как будто ягоды рябины склевал. Погрузил он людей во тьму, обрекая на муки слепоты. С тех пор ненавистны дрозду люди да осень, когда его любимую извели. А что с сынком их случилось, так о том лишь филин знает – сидел он на ветке, всё видел, и мне эту историю рассказал, а что дальше было – смолчал.
- Ну же, леди Эльжебета, нам нужен Слепой Ходок, никто не желает начинать! - Леди Иванна сделала горестное лицо, надув свои красивые губы и потянула Эльжебету за длинный рукав.
- Право, я не знаю, прилично ли это будет... – Эльжебета со страхом думала о том, что нужно будет завязать глаза тёмной повязкой и бродить по Дубовой роще в поисках других игроков. А вдруг над ней будут смеяться? Издеваться... Да и муж, ежели узнает, не одобрит участия супруги в таких развлечениях. Но леди Иванна, кажется, смогла прочитать её мысли.
– Это развлечение, на которое не допустят абы кого. – Она лукаво улыбнулась. – Будет сам король, я, конечно же, Блазень, граф и графиня Скоу. – Иванна многозначительно замолчала. – Как видите, пани, только ближайшее окружение короля. Ну же! Нам нужен Ходок на первый круг.
Эльжебета молча слушала любовницу короля. Ей было всё равно, кто участвует в игре – оскорбления мужа того не стоили. Но только она услышала заветное имя - сердце как сумасшедшее забилось в груди. Блазень... Он тоже будет там. Убегать и прятаться вместе со всеми, а возможно, и отпускать колкие шуточки. Но желание его увидеть вновь пересилило всё.
Она посмотрела на леди Иванну:
– Хорошо.
Пока слуги привязывали маленькие колокольчики к одежде игроков, Эльжебета сидела на каменной скамье и исподтишка рассматривала Блазня. На нём, как и прежде, был красный балахон с торчащими во все стороны нитками, лицо изукрашено невообразимыми узорами, а на голове красовалось что-то наподобие короны. Пока слуга пытался привязать колокольчик к подолу его одеяния, он постоянно вертелся, издавал смешные звуки и гримасничал. Король начинал громко хохотать при очередной ужимке, а шут, воодушевлённый его реакцией, принимался кривляться с удвоенной силой. Наконец взмокшему прислужнику удалось прицепить колокольчик, и настала очередь Эльжебеты. Все игроки образовали широкий круг, в центр которого её и вывел другой слуга. В торжественной тишине ей завязали глаза широким платком и набросили на плечи лёгкую накидку, капюшон плавно опустился на голову.
Пять ладоней прикоснулись к её плечам, и Эльжебету начали раскручивать. Тихий хор голосов уверенно проговаривал:
Ушёл, только плащ шуршал по земле. Он украл у неё двадцать ударов сердца. Двадцать ударов, за которые она успела родиться и умереть. Подарил ей двадцать ударов жизни и убил. Когда вновь разгорелись костры, Эльжебета увидела в своей косе незабудку. Он знал.
Охота началась. Все юноши отправились в лес - разыскивать сбежавшую Осень, а девушки остались в деревне танцевать друг с дружкой и гадать, бросая в огонь каштаны и дуя на яблочную кожуру. Эльжебета бродила у границы леса, всматриваясь в радостные девичьи лица. Они были так беззаботны и счастливы, так свободны. А время её свободы стремительно оканчивалось. Чуть больше недели пробудет она в Кажницком замке, а потом отправится в далёкий монастырь доживать свой век в одиночестве и молитвах. Муж больше не будет унижать её и мучить своими прикосновениями, более красивые и молодые панны не будут насмехаться над ней, а сердобольные матери не поставят в пример своим дочерям. Она исчезнет, как будто и не было её вовсе. Только там, в далёкой обители, появится сначала послушница, а потом и монахиня, спокойная и набожная. Вместе с остальными сёстрами она будет изготавливать свечи и целебные настои, молиться и выполнять самую тяжёлую работу. Но это лишь днём. А вот ночью... Ночью никто не сможет запретить ей мечтать. Теперь ей было, что вспомнить. Самое горячее и будоражащее объятье, какое было в её жизни. Лёжа на неудобной кровати, она будет грезить. А когда памяти больше нечем будет её утешить, Эльжебета будет придумывать. Её воображение, отпущенное на волю, не позволит всему закончиться вот так...
Огонь от костра взметнулся высоко вверх, рассыпав вокруг золотистые искры. Эльжебета привалилась к стволу дерева, не в силах больше стоять. Всё её тело до сих пор было во власти преступного возбуждения. Но виновник её мучений исчез в лесу. Дурашливый шут и опасный Дрозд. Кто этот мужчина? Почему его спину уродует горб, но тело его греховно горячо и твёрдо? Зачем он посмеялся над ней на празднике, а сейчас вплёл в волосы цветок? И как узнал он, что милы ей простые незабудки? Каков он без всех этих цветных покровов? Каким будет его лицо, если снять с него птичью маску и стереть кривые рисунки? И как звучит его голос, когда просит... Громкий смех ворвался в мысли Эльжебеты. Плотнее закутавшись в плащ, она повернулась в сторону шумной ватаги, явившейся на площадь. Это могучий кузнец сумел отыскать Осень и вёл её теперь к людям. Кто-то громко подул в горн, возвещая о том, что Охота завершилась. Снова полилась музыка, и люди пустились в пляс. Из леса один за другим выходили юноши, потерпевшие поражение в поисках, а Эльжебета пристально всматривалась в каждого – шута среди них не было.
***
Эльжебета пряталась в саду. Он был обнесён каменной стеной, словно спрятан от всего мира. О нём давно позабыли, забросили. Вместо красивых цветов – трава да сорняки. Только одинокая роза всё ещё пыталась пробиться к свету. Но и ей суждено было рано или поздно погибнуть. Так стоит ли столько мучиться, если скоро придёт зима, или задушат сорняки ещё до первых морозов? Намного благороднее было бы срезать эту розу и поставить у себя в комнате – хоть недолго, но можно будет насладиться её насыщенным ароматом. И возможно, получилось бы представить, что это подарок возлюбленного. Любовника... Это грех. Измена. Даже в мыслях. Эльжебета зажмурилась, пытаясь прогнать срамные мысли, но ничего не выходило. После прибытия в Кажницкий замок в ней словно проснулась другая женщина. До этого она спала. Так глубоко, что сон этот напоминал смерть. А потом очнулась. Что её разбудило? Громкий скрип ржавых петель деревянной садовой калитки? Или удар сундука о каменные плиты? А может, подслушанные ночью стоны в соседней комнате?
Она не знала. Но эта женщина рвалась из неё наружу. Этой странной незнакомке хотелось надеть самое шикарное платье, пить и танцевать, пока хватит сил, а потом сбежать в этот сад, где её уже будет ждать сходящий с ума мужчина. Эльжебета усмехнулась, подходя к пустому колодцу. Здесь её ждали разве что только сорняки. Она опустилась на каменную скамейку и стащила уродливый чепчик с головы. Как же хотелось быть свободной. Грешной. Леди Иванна была права: она достойна жизни, достойна любви. Почему нет?! Потому что не так красива, как Анна? Плевать! Женщины менее красивые, чем панна Жбицкая, бывали счастливы в любви.
Эльжебета опустилась на каменную скамью у садовой стены. Просто у неё такая судьба, и нечего роптать понапрасну. Кому-то всё, кому-то - ничего. Надо просто привыкнуть и смириться. Она и смирилась, но неужели даже не может позволить себе мечтать? Налетел ветер, набросившись на одинокую розу. Разбойник оторвал бархатистый красный лепесток и закружил его над колодцем. Эльжебете вспомнился яркий лоскут, такой же алый, как и лепесток – лоскут на наряде шута. Несмотря на вечернюю прохладу, почему-то стало жарко. Неужели горбатый хромоногий шут может быть ей чем-то интересен? Да что же в нём такого, что она так часто думает о нём? Он убогий калека, призванный потешать короля, странный и нелепый. Да к тому же, он оскорбил её на пиру, выставил на посмешище. Но как горячо было его тело, когда он прижался к ней, и как странно было ощущать касание его губ. Довольно! Он уродец короля! И всё на этом. Но ведь она так и не смогла разглядеть его лицо. Оно постоянно было покрыто какими-то рисунками, блёстками и масками, словно он старался скрыть ото всех свою истинную сущность.
Ветер пожалел лепесток и опустил его на край колодца. И почему мысли о нём так настойчиво лезут в её голову? Быть может, потому что его тоже считают некрасивым и над ним тоже смеются? Но он сумел справиться с этим, как-то выжить. Или же потому, что впервые в жизни познала будоражащее мужское объятие.
Наверное, её душа полна порока, если ей противны объятия мужа, но таким желанным оказалось прикосновение горбуна. Наверное, что-то в ней не так...
***
Пока дворяне набивали животы, бродячие артисты, возглавляемые шутом Его величества, развлекали всех своим представлением. Сначала они показывали акробатические трюки, потом изображали всяческих животных на потеху зрителям, а затем достали длинную белую ширму и поставили её напротив камина. Присутствующие в зале притихли, ожидая чего-то необычного. И действительно, вдруг на полотне начали проявляться странные силуэты. Вот возникли могучие дубы, вот пролетел, заухав, филин, а вот и девушка пробежала по лесу. На ткани появлялись плоские рыцари и дамы, колдуньи и коварный дрозд, но когда возникла могучая фигура лесного чудища, король резко хлопнул в ладоши, прервав представление:
– Довольно! Разве это оборотень?! – Он повернулся куда-то назад и громко прикрикнул: – Блазень! А ну-ка замени его!
За королевским троном закопошилась неясная тень, неуклюже поднялась, и в полоску света выступил любимый королевский шут. Хромая, он проковылял к ширме и послушно за ней скрылся. Тут же послышался жуткий рёв, и появилась тень ужасающего монстра. Зрители вздрогнули, пролетел тихий шёпоток. С ещё более жгучим интересом все принялись внимать представлению.
***
Эльжебета тихонько встала из-за стола и направилась к выходу из зала. Представление закончилось, начинались танцы. Ей не хотелось быть одной из тех, кто сидит в стороне, потому что считается неподходящей парой для танцев. Лучше сразу уйти, избежав сочувствующих взглядов и колких насмешек. Миновав тяжёлые деревянные двери, Эльжебета ускорила шаг и почти бегом кинулась из замка.
В заброшенном саду разрушался старый колодец. Каменная кладка постепенно крошилась, были видны выбоины, а красивый узор стёрся от дождей и ветров. По воле мастера колодец опоясывали ступени. Эльжебете нравилось сидеть на них, заглядывая в мрачную глубину. Его дно всё ещё покрывала вода, поэтому, если бросить что-нибудь, то можно было услышать таинственный плеск. Эльжебете нравилось вечерами приходить к колодцу и сидеть на каменных ступенях. Здесь она чувствовала себя... свободной. Свободной и живой.
Вот и сейчас, покинув шумную толпу, она пришла именно сюда, в прохладу и сумрак таинственного места. Эльжебета полюбила сидеть на разрушающихся ступенях и глядеть в зовущую глубину колодца. Аккуратно ступая по опавшей листве, Эльжебета подошла к колодцу. Взгляд её привлекла книга, лежащая на самой верхней ступеньке. Наверное, кто-то, как и она, любит бывать в этом месте – вот даже книгу забыли. Она подняла старый пухлый фолиант. Странно, кожаная обложка книги была покрыта пылью, а на застёжке виднелись нити паутины. Будто многие года она была спрятана от глаз людских, а теперь вдруг кто-то решил достать её. Эльжебета села на ступени и начала рассматривать старый том. Никаких надписей на обложке, никаких рисунков. Ничего. Она аккуратно стёрла пыль с потрескавшейся кожи и расстегнула пряжку. Пожелтевшие страницы с изорванными краями, странные символы и пугающие рисунки. Заговоры и обряды... Позабыв обо всём, Эльжебета начала читать...
Сказка о Ведьме и дрозде
В ветхой избушке, окружённой со всех сторон дремучим лесом, жила-была ведьма. Обладала она силой немыслимой и красотой невиданной. Боялись люди её, стороной обходили её избушку. Да только не была ведьма злой.
Случилось однажды, что проезжало по тем лесам войско королевское да натолкнулось на засаду. Лишь один воин выжил в том кровавом бою. Брёл он без сил по лесу, едва дышал. Силы его уже на исходе были, когда увидел он впереди избушку ветхую. Добрёл до неё кое-как, постучался в двери да и упал у порога. А была то избушка ворожеи лесной. Удивилась она, кто это посреди ночи к ней пожаловал, ведь не любили её люди, но дверь отворила. А там воин раненый лежит.
Достала ворожея свои травы лечебные, разожгла огонь да принялась врачевать. Промыла раны водой колодезной, посыпала порошком из трав целительных. Сыпала и приговаривала: "Крапива – от хвори, базилик – для крови, розмарин, чтоб раны заживали". Но не желали раны затягиваться, кровь потоком бежала, и решила ворожея древнюю магию сотворить и у самой природы жизнь для воина выпросить. Взяла она перо дрозда, чтобы силой и выносливостью он этой птице подобен был, листик вербены, чтобы не было для него преград, как для травы колдовской, да веточку осины, чтобы хворь его взять никакая не могла, и сварила зелье силы необычайной, напоила рыцаря, и к утру он уже глаза открыл. Увидел он перед собой деву прекрасную, что спасла его да и остался вместе с нею. А вскоре сына ворожея родила.
Но не любят люди тех, кто не похож на них, боятся тех, кто в чём-то превосходит их, а потому и разжигают костры. Случилось то осенью. Ушёл рыцарь на охоту, а ворожея в избушке осталась. Пришли люди, ворвались к ней, выволокли на улицу, привязали к дереву и разожгли костёр. Молчала ворожея, пока огонь её мучил, ни словечка не выкрикнула, чтобы сына своего не разбудить да людям не выдать.
Вернулся воин с охоты, увидел, что с любимой его сделали. Гнев и злоба лютая в нём закипели. Обратился он в дрозда, да выклевал людям глаза, как будто ягоды рябины склевал. Погрузил он людей во тьму, обрекая на муки слепоты. С тех пор ненавистны дрозду люди да осень, когда его любимую извели. А что с сынком их случилось, так о том лишь филин знает – сидел он на ветке, всё видел, и мне эту историю рассказал, а что дальше было – смолчал.
ЧАСТЬ II. КНЯЗЬ
- Ну же, леди Эльжебета, нам нужен Слепой Ходок, никто не желает начинать! - Леди Иванна сделала горестное лицо, надув свои красивые губы и потянула Эльжебету за длинный рукав.
- Право, я не знаю, прилично ли это будет... – Эльжебета со страхом думала о том, что нужно будет завязать глаза тёмной повязкой и бродить по Дубовой роще в поисках других игроков. А вдруг над ней будут смеяться? Издеваться... Да и муж, ежели узнает, не одобрит участия супруги в таких развлечениях. Но леди Иванна, кажется, смогла прочитать её мысли.
– Это развлечение, на которое не допустят абы кого. – Она лукаво улыбнулась. – Будет сам король, я, конечно же, Блазень, граф и графиня Скоу. – Иванна многозначительно замолчала. – Как видите, пани, только ближайшее окружение короля. Ну же! Нам нужен Ходок на первый круг.
Эльжебета молча слушала любовницу короля. Ей было всё равно, кто участвует в игре – оскорбления мужа того не стоили. Но только она услышала заветное имя - сердце как сумасшедшее забилось в груди. Блазень... Он тоже будет там. Убегать и прятаться вместе со всеми, а возможно, и отпускать колкие шуточки. Но желание его увидеть вновь пересилило всё.
Она посмотрела на леди Иванну:
– Хорошо.
Пока слуги привязывали маленькие колокольчики к одежде игроков, Эльжебета сидела на каменной скамье и исподтишка рассматривала Блазня. На нём, как и прежде, был красный балахон с торчащими во все стороны нитками, лицо изукрашено невообразимыми узорами, а на голове красовалось что-то наподобие короны. Пока слуга пытался привязать колокольчик к подолу его одеяния, он постоянно вертелся, издавал смешные звуки и гримасничал. Король начинал громко хохотать при очередной ужимке, а шут, воодушевлённый его реакцией, принимался кривляться с удвоенной силой. Наконец взмокшему прислужнику удалось прицепить колокольчик, и настала очередь Эльжебеты. Все игроки образовали широкий круг, в центр которого её и вывел другой слуга. В торжественной тишине ей завязали глаза широким платком и набросили на плечи лёгкую накидку, капюшон плавно опустился на голову.
Пять ладоней прикоснулись к её плечам, и Эльжебету начали раскручивать. Тихий хор голосов уверенно проговаривал:
