Кто-то приближался, Дим сделал несколько шагов к нему и замер. В том, как он двигался, как стоял, сквозило что-то неуловимо детское, будто из-под личины взрослого вдруг выглянул парнишка лет десяти. Ри вспомнила, что видела то же самое у Дана и Ди, когда они встречали своих фантомов.
Наконец человек, которого так ждал Дим, приблизился настолько, что его стало можно рассмотреть. Это была женщина лет примерно тридцати, одетая в много раз перестиранное старьё, растрёпанная, с синяком под глазом. В руках она несла сумку, в которой в так шагам звякало и булькало. Лицо у женщины было бледное и одутловатое, как бывает у давно и сильно пьющих. Но сейчас, судя по походке, она была трезва.
Дим больше не мог стоять на месте. Он кинулся к женщине и обнял её так крепко, что едва не сбил с ног. Та заулыбалась, взъерошила ему волосы, полезла в сумку, вытащила оттуда что-то маленькое и протянула Диму.
– А я и говорил… – начал Сен, но тут Дан показал ему кулак и прошептал:
– Идиот, заткнись…
– Обижаешь, Кэп, – возмутился флейтист, но замолчал.
Дим аккуратно перехватил у женщины её ношу, взял под руку и повёл к дому. У калитки они задержались, пока искали ключи. По крайней мере, так предположила Ри. Женщина шарила по карманам, хлопала себя по бокам, Дим, пользуясь возможностью, вытащил из сумки две прозрачных бутылки и устроил их в траве под забором. Наконец ключи нашлись, и после возни с замком пленник и его странная спутница скрылись за забором. Напоследок Дим помахал рукой Ри, намекая, что ждать его не надо.
– Ну и что это было? – спросила Ди по дороге к трамваю. – Кто-нибудь что-нибудь понял? Что это за мадам такая?
– Мать, – задумчиво проговорил Дан. – Его мать. Пьющая. А тут, похоже, пришла из магазина трезвая, и даже гостинец ему принесла. Не забыла.
Ри явственно увидела две прозрачные бутылки, спрятанные в траве. В детстве Дима этот счастливый день явно закончился безобразной пьянкой, и тогда у него не было ни сил, ни возможностей что-то с этим сделать. А теперь, если её амулет работал хоть на четверть, может быть, у него появился шанс переиграть прошлое и свою прежнюю судьбу.
Первым, что они увидели, когда вернулись, был Джесси, задорно поднявший заднюю лапу на трамвайное колесо. Трамвай звенел, сыпал искрами. Нюсик наблюдала за своим питомцем со снисходительной улыбкой и не предпринимала ничего, чтобы прекратить осквернение волшебного транспорта. Вик сидел на подножке с отрешённым видом.
«Сняла-таки накопитель, – подумала Ри. – И как только уговорила?»
– А ханурика этого вашего где потеряли? – спросила Нюсик, когда Ри, Дан и остальные подошли поближе.
– Маме на перевоспитание оставили, – ответил Дан.
– Это дело хорошее… Ему не повредит…
В трамвай они поднимались долго. Вик, после того, как с него сняли амулет, стал вялым и слабым. Ну хоть не отключался больше, и то хлеб. Ди пробралась в салон через вторые двери и тянула басиста за руки, Дан и Сен толкали его в спину.
Нюсик устранилась от погрузки любимого, благо, у неё был для этого подходящий повод: Джесси, покончив с трамвайными колёсами, устремился дальше по улице. Перед ним открывались новые территории, куда не ступала ещё лапа пса-исследователя.
Ри могла бы последовать примеру скрипачки и тоже воспользоваться вторыми дверями, но она продолжала стоять на дороге. Если бы её кто-нибудь спросил, чего она тянет, Ри не нашлась бы, что ответить. Она только чувствовала, что не надо было так спешно убегать от Дима и его матери, надо было дать ему возможность передумать и вернуться, и теперь ждала, что он или прибежит, чтобы уехать с ними, или хотя бы скажет, что точно решил остаться.
Но никто не пришёл. Нюсик поймала своего пса, Дан и Сен загрузили Вика в салон. Можно было ехать.
Когда Ри вскочила на подножку, тяжёлая рука Нюсик сунула ей что-то в карман.
– Держи, мужикам не показывай. Я специально ждала, пока они отвлекутся. Сильно не отсвечивай.
Ри просунула пальцы в дырочки на вязаном кармане и нащупала амулет-накопитель.
Трамвай вновь летел сквозь туман, и белые щупальца тянулись к окнам, тянулись к дверям, пытались ухватить за ноги Дана, сидящего на подножке, и в бессилие обрушивались вниз. Ребята играли, даже побободрее, чем в прошлый раз: чувствовали, что эта безумная ночь заканчивается. Вик дремал, привалившись к могучему плечу Нюсик.
– Значит, он обратно на Квадрат приедет? – спросила она у Ри.
– Ага.
– А вы в прошлый раз прям ко мне на нём завалились.
– Завалились, – рассеянно кивнула Ри. – Там слова нужные есть. Но я их не помню.
– Вспоминай, – Нюсик погладила Вика по волосам. – Он не дойдёт.
– Могла бы, давно сама всё сделала. С тех пор, как Дим меня зарядом в спину шибанул, всё из головы вылетело.
Нюсик вздохнула:
– И ты молчала… Про этих всё рассказала, – она кивнула на басиста, потом махнула рукой туда, где сидел Дан. – О ханурике этом позаботилась. А про своё молчала, как партизанка на допросе.
– Так тебе не до того было. Джесси, – тут Ри наклонилась, погладила пса, лежащего между ней и Нюсик, – потом вот любовь. Я и не лезла.
Нюсик пожала плечами.
– Может, мы на него опять? – Ри похлопала себя по карману, где лежал амулет. Джесси оживился в надежде, что его будут кормить, поднял голову, завилял хвостом.
– Даже не думай! Я еле уговорила снять.
Джесси недовольно посмотрел на хозяйку. Кормить его явно не собирались.
– Извини, брат! – только и сказала Нюсик. Пёс мотнул головой и опять лёг.
Ри не выдержала, встала со своего места и начала рыться в пакете, где ещё недавно лежали хлеб, колбаса и ещё что-то по мелочи. Теперь там было пусто. Зато на окне, капая красным на лавку, висел кусок мяса – будущий шашлык, припасённый заботливой Ди. Пошарив под сиденьями, Ри нашла огромный мясницкий нож и отрезала кусочек для Джесси. С людей не убудет, а псу какая-никакая радость.
– Слушай, а ты «Трамвай» хорошо помнишь? – спросила Ри, когда гостинец исчез в пасти у пса. – Ты его переписывала или просто с листа читала?
– С листа конечно, из книжки. Что я, дура, сидеть-писать, когда этого Гумилёва кругом – как у дурака махорки? А что вспомнить-то надо? Кое-что в памяти осело.
– Там были строчки про вагоновожатого. Они и есть нужное заклинание. Если вспомнишь, приедем сразу к тебе домой.
Нюсик задумалась. Вик у неё на плече всхрапнул так громко, что Джесси встряхнулся и пару раз недовольно ударил хвостом об пол.
– Было что-то… Вроде припоминаю, – наконец медленно произнесла она и продекламировала: – Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!
– Оно, оно самое! – Ри от радости даже захлопала в ладоши. – Сейчас ребята доиграют, и можно будет сворачиваться.
– Долго ещё? – недовольно спросил Сен.
Ри только-только дочитала короткое заклинание, уговаривая трамвай отвезти всю честную компанию к Нюсик.
– Не знаю. В прошлый раз мы с Пролетарки ехали, а тут Соминка.
Трамвай трясло и подбрасывало на поворотах, а за окнами всё так же клубился туман. Дан сделал попытку ещё раз вытащить всех петь, но ребята на этот раз ответили решительным отказом.
– А если он на второй круг пойдёт? – заявил Сен.
Ри хотела ответить что-нибудь в духе «ну, это вряд ли», но воздержалась. Пусть все отдыхают, а она полюбуется идиллией в салоне.
Вон Нюсик кормит Вика остатками оливье с ложки, а тот смотрит на неё влюблёнными глазами. Гитарист-совёнок треплет за длинные уши пса и целует его в нос. Ди и Сен пакуют инструменты. Скрипачка поёт над футляром колыбельную, как над младенцем. И только Дан стоит в дверях, решая, сыграть ему ещё раз или нет.
Ри не выдержала, подошла к нему сбоку, ласково обняла и, не говоря ни слова, уволокла на лавку. Он сел, ухмыляясь, и на лице его читалось явственное «и ты, Брут».
Надо было срочно сказать ему что–то ободряющее.
Ри уткнулась носом ему в висок и зашептала на ухо:
– Ты герой. Ты сделал то, что не смог до этого никто. И теперь ты заслужил отдых.
Дан повернулся, и она поцеловала его в переносицу.
– Мы справимся с туманом. Я помогу. Я буду рядом.
Ри почувствовала, как её обнимают крепкие сильные руки, прижимают к груди, она скорее слышала, чем ощущала, как бьётся сердце её любовника. Мир замер.
Трамвай заскрипел тормозами, предупреждающе звякнул. С рогов посыпались искры. Несколько секунд спустя в промоинах тумана за окнами показалось ясное рассветное солнце.
Первыми с подножки на бренную землю сошли Ди и Сен. Скрипачку чуть шатало, то ли от выпитого, то ли из-за тряски в салоне. Она жмурилась, одной рукой тёрла глаза (в другой у неё был пакет с мясом), и была в этот момент похожа на большую сытую кошку.
Сен бухтел себе под нос, что можно было остановить трамвай рядом с их домом, а не тащиться в такую даль, но помогал спуститься сонному Вику. Тот всё ещё хромал и охал, когда повязка задевала ожог. Дан страховал его, стоя на площадке.
Гитарист-совёнок лихо выпрыгнул из передних дверей. Среди сонных товарищей он один казался сейчас бодрым и отдохнувшим, будто встреча с родственниками и солнечный свет дали ему силы.
Нюсик яростно наглаживала Джесси. Псу это не нравилось, но он покорно сносил ласку, и зарычал только раз, когда хозяйская рука совсем уж неудачно вывернула ему ухо. Ри отвернулась, смахнула рукавом непрошенную слезу и вышла вслед за гитаристом.
– Ну что, как тебе наш дурдом «Далёкая радуга»? – спросил Вик. Он стоял, привалившись к Дану и смотрел на неё, иронически прищурив один глаз.
– Не хуже чем наш, – Ри махнула себе за спину, показывая на трамвай. – Наш ещё и на колёсах.
Басист захохотал, хотя шутка вышла не то, чтобы удачная.
Наконец по ступенькам спустилась Нюсик и замерла, ожидая, что Джесси кинется вслед за ней, но пёс устроился на подножке и не торопился никуда идти.
Она свистнула, похлопала себя по бедру.
– Ну же, давай! – голос у Нюсик срывался.
Джесси широко зевнул и положил голову на лапы.
– Ко мне!
Взмах хвоста. Фонтан голубых искр. Пёс заскулил, сжался.
– Джесси! – в третий раз позвала Нюсик.
Трамвай тревожно зазвенел.
– Он не может, – Ри положила руку подруге на плечо. – Там преграда. Нам можно здесь выходить, а ему – нет.
Нюсик всхлипнула. Плечи у неё затряслись, лицо поползло вниз. Такой Ри видела её впервые.
Дан сделал ребятам знак уходить. Сен начал возмущаться, но тут Ди проявила женскую солидарность и потянула его в сторону, крикнув напоследок, чтобы вечером приходили в гости на шашлыки. Гитарист-совёнок помахал на прощание и быстро зашагал по улице.
– Надо его отпустить, – сказал Дан. – И тогда вы, может быть, встретитесь с ним в следующий раз.
Нюсик кивнула, глотая слёзы.
– А его там никто не обидит? – спросила Ри. – Вдруг кто-то вызовет трамвай раньше нас.
– Значит, придётся нам успеть первыми, – подал голос Вик. – Да, Кэп?
Они оставили Вика утешать Нюсик, ну, или Нюсик возиться с Виком, тут с какой стороны посмотреть. Ри напоследок пообещала, что зайдёт за ними вечером, но подруга её не услышала, была занята: целовалась.
– Малыш, но я ведь лучше собаки! – ухмыльнулся Дан и толкнул Ри в бок.
– Пожалуй! – Она бросила на своего любовника хитрый взгляд. – Ну что, к тебе или ко мне?
– Давай ко мне. – Дан обнял Ри за талию. – Покажу тебе свою коллекцию гитар.
Ри картинно закатила глаза.
– После того, как хорошенько друг друга подзарядим, конечно. Сегодня нам никто не помешает. Особенно некоторые хвостатые.
Они шли по улице, залитой мягким рассветным солнцем. Деревянные дома, всё ещё жилые, покосившиеся, полинялые, вытянулись во фрунт, будто принимали парад.
– А ты мне покажешь, где вы пели туману? – попросила Ри. – Тут вроде недалеко.
Они свернули направо, прошли пару кварталов и оказались на том месте, где она впервые увидела Дана. По дороге Ри заметила, что за эти ночи стервятники спалили ещё два дома, однако остальные пока держались, хозяева не спешили их покидать, хотя линия тумана проходила совсем близко.
Воздух здесь был чист и ясен, движения легки, а в ушах не звенело как в тот, прошлый раз. Белая стена клубилась далеко впереди, но теперь от жилого квартала её отделяла полоса серой, похожей на пыль земли, шагов двадцать в ширину, и где-то сотню в длину.
– Это всё вы, да? – спросила Ри.
– Мы, мы, – расправив плечи, сказал Дан. – Два вечера работы.
– А ты не хочешь… Ну там, рассказать другим? Чтобы вдарить по нему всем вместе?
– Хочу конечно. Но не сегодня. Сегодня я хочу тебя. А там посмотрим.
Наконец человек, которого так ждал Дим, приблизился настолько, что его стало можно рассмотреть. Это была женщина лет примерно тридцати, одетая в много раз перестиранное старьё, растрёпанная, с синяком под глазом. В руках она несла сумку, в которой в так шагам звякало и булькало. Лицо у женщины было бледное и одутловатое, как бывает у давно и сильно пьющих. Но сейчас, судя по походке, она была трезва.
Дим больше не мог стоять на месте. Он кинулся к женщине и обнял её так крепко, что едва не сбил с ног. Та заулыбалась, взъерошила ему волосы, полезла в сумку, вытащила оттуда что-то маленькое и протянула Диму.
– А я и говорил… – начал Сен, но тут Дан показал ему кулак и прошептал:
– Идиот, заткнись…
– Обижаешь, Кэп, – возмутился флейтист, но замолчал.
Дим аккуратно перехватил у женщины её ношу, взял под руку и повёл к дому. У калитки они задержались, пока искали ключи. По крайней мере, так предположила Ри. Женщина шарила по карманам, хлопала себя по бокам, Дим, пользуясь возможностью, вытащил из сумки две прозрачных бутылки и устроил их в траве под забором. Наконец ключи нашлись, и после возни с замком пленник и его странная спутница скрылись за забором. Напоследок Дим помахал рукой Ри, намекая, что ждать его не надо.
– Ну и что это было? – спросила Ди по дороге к трамваю. – Кто-нибудь что-нибудь понял? Что это за мадам такая?
– Мать, – задумчиво проговорил Дан. – Его мать. Пьющая. А тут, похоже, пришла из магазина трезвая, и даже гостинец ему принесла. Не забыла.
Ри явственно увидела две прозрачные бутылки, спрятанные в траве. В детстве Дима этот счастливый день явно закончился безобразной пьянкой, и тогда у него не было ни сил, ни возможностей что-то с этим сделать. А теперь, если её амулет работал хоть на четверть, может быть, у него появился шанс переиграть прошлое и свою прежнюю судьбу.
***
Первым, что они увидели, когда вернулись, был Джесси, задорно поднявший заднюю лапу на трамвайное колесо. Трамвай звенел, сыпал искрами. Нюсик наблюдала за своим питомцем со снисходительной улыбкой и не предпринимала ничего, чтобы прекратить осквернение волшебного транспорта. Вик сидел на подножке с отрешённым видом.
«Сняла-таки накопитель, – подумала Ри. – И как только уговорила?»
– А ханурика этого вашего где потеряли? – спросила Нюсик, когда Ри, Дан и остальные подошли поближе.
– Маме на перевоспитание оставили, – ответил Дан.
– Это дело хорошее… Ему не повредит…
В трамвай они поднимались долго. Вик, после того, как с него сняли амулет, стал вялым и слабым. Ну хоть не отключался больше, и то хлеб. Ди пробралась в салон через вторые двери и тянула басиста за руки, Дан и Сен толкали его в спину.
Нюсик устранилась от погрузки любимого, благо, у неё был для этого подходящий повод: Джесси, покончив с трамвайными колёсами, устремился дальше по улице. Перед ним открывались новые территории, куда не ступала ещё лапа пса-исследователя.
Ри могла бы последовать примеру скрипачки и тоже воспользоваться вторыми дверями, но она продолжала стоять на дороге. Если бы её кто-нибудь спросил, чего она тянет, Ри не нашлась бы, что ответить. Она только чувствовала, что не надо было так спешно убегать от Дима и его матери, надо было дать ему возможность передумать и вернуться, и теперь ждала, что он или прибежит, чтобы уехать с ними, или хотя бы скажет, что точно решил остаться.
Но никто не пришёл. Нюсик поймала своего пса, Дан и Сен загрузили Вика в салон. Можно было ехать.
Когда Ри вскочила на подножку, тяжёлая рука Нюсик сунула ей что-то в карман.
– Держи, мужикам не показывай. Я специально ждала, пока они отвлекутся. Сильно не отсвечивай.
Ри просунула пальцы в дырочки на вязаном кармане и нащупала амулет-накопитель.
***
Трамвай вновь летел сквозь туман, и белые щупальца тянулись к окнам, тянулись к дверям, пытались ухватить за ноги Дана, сидящего на подножке, и в бессилие обрушивались вниз. Ребята играли, даже побободрее, чем в прошлый раз: чувствовали, что эта безумная ночь заканчивается. Вик дремал, привалившись к могучему плечу Нюсик.
– Значит, он обратно на Квадрат приедет? – спросила она у Ри.
– Ага.
– А вы в прошлый раз прям ко мне на нём завалились.
– Завалились, – рассеянно кивнула Ри. – Там слова нужные есть. Но я их не помню.
– Вспоминай, – Нюсик погладила Вика по волосам. – Он не дойдёт.
– Могла бы, давно сама всё сделала. С тех пор, как Дим меня зарядом в спину шибанул, всё из головы вылетело.
Нюсик вздохнула:
– И ты молчала… Про этих всё рассказала, – она кивнула на басиста, потом махнула рукой туда, где сидел Дан. – О ханурике этом позаботилась. А про своё молчала, как партизанка на допросе.
– Так тебе не до того было. Джесси, – тут Ри наклонилась, погладила пса, лежащего между ней и Нюсик, – потом вот любовь. Я и не лезла.
Нюсик пожала плечами.
– Может, мы на него опять? – Ри похлопала себя по карману, где лежал амулет. Джесси оживился в надежде, что его будут кормить, поднял голову, завилял хвостом.
– Даже не думай! Я еле уговорила снять.
Джесси недовольно посмотрел на хозяйку. Кормить его явно не собирались.
– Извини, брат! – только и сказала Нюсик. Пёс мотнул головой и опять лёг.
Ри не выдержала, встала со своего места и начала рыться в пакете, где ещё недавно лежали хлеб, колбаса и ещё что-то по мелочи. Теперь там было пусто. Зато на окне, капая красным на лавку, висел кусок мяса – будущий шашлык, припасённый заботливой Ди. Пошарив под сиденьями, Ри нашла огромный мясницкий нож и отрезала кусочек для Джесси. С людей не убудет, а псу какая-никакая радость.
– Слушай, а ты «Трамвай» хорошо помнишь? – спросила Ри, когда гостинец исчез в пасти у пса. – Ты его переписывала или просто с листа читала?
– С листа конечно, из книжки. Что я, дура, сидеть-писать, когда этого Гумилёва кругом – как у дурака махорки? А что вспомнить-то надо? Кое-что в памяти осело.
– Там были строчки про вагоновожатого. Они и есть нужное заклинание. Если вспомнишь, приедем сразу к тебе домой.
Нюсик задумалась. Вик у неё на плече всхрапнул так громко, что Джесси встряхнулся и пару раз недовольно ударил хвостом об пол.
– Было что-то… Вроде припоминаю, – наконец медленно произнесла она и продекламировала: – Остановите, вагоновожатый, Остановите сейчас вагон!
– Оно, оно самое! – Ри от радости даже захлопала в ладоши. – Сейчас ребята доиграют, и можно будет сворачиваться.
***
– Долго ещё? – недовольно спросил Сен.
Ри только-только дочитала короткое заклинание, уговаривая трамвай отвезти всю честную компанию к Нюсик.
– Не знаю. В прошлый раз мы с Пролетарки ехали, а тут Соминка.
Трамвай трясло и подбрасывало на поворотах, а за окнами всё так же клубился туман. Дан сделал попытку ещё раз вытащить всех петь, но ребята на этот раз ответили решительным отказом.
– А если он на второй круг пойдёт? – заявил Сен.
Ри хотела ответить что-нибудь в духе «ну, это вряд ли», но воздержалась. Пусть все отдыхают, а она полюбуется идиллией в салоне.
Вон Нюсик кормит Вика остатками оливье с ложки, а тот смотрит на неё влюблёнными глазами. Гитарист-совёнок треплет за длинные уши пса и целует его в нос. Ди и Сен пакуют инструменты. Скрипачка поёт над футляром колыбельную, как над младенцем. И только Дан стоит в дверях, решая, сыграть ему ещё раз или нет.
Ри не выдержала, подошла к нему сбоку, ласково обняла и, не говоря ни слова, уволокла на лавку. Он сел, ухмыляясь, и на лице его читалось явственное «и ты, Брут».
Надо было срочно сказать ему что–то ободряющее.
Ри уткнулась носом ему в висок и зашептала на ухо:
– Ты герой. Ты сделал то, что не смог до этого никто. И теперь ты заслужил отдых.
Дан повернулся, и она поцеловала его в переносицу.
– Мы справимся с туманом. Я помогу. Я буду рядом.
Ри почувствовала, как её обнимают крепкие сильные руки, прижимают к груди, она скорее слышала, чем ощущала, как бьётся сердце её любовника. Мир замер.
Трамвай заскрипел тормозами, предупреждающе звякнул. С рогов посыпались искры. Несколько секунд спустя в промоинах тумана за окнами показалось ясное рассветное солнце.
***
Первыми с подножки на бренную землю сошли Ди и Сен. Скрипачку чуть шатало, то ли от выпитого, то ли из-за тряски в салоне. Она жмурилась, одной рукой тёрла глаза (в другой у неё был пакет с мясом), и была в этот момент похожа на большую сытую кошку.
Сен бухтел себе под нос, что можно было остановить трамвай рядом с их домом, а не тащиться в такую даль, но помогал спуститься сонному Вику. Тот всё ещё хромал и охал, когда повязка задевала ожог. Дан страховал его, стоя на площадке.
Гитарист-совёнок лихо выпрыгнул из передних дверей. Среди сонных товарищей он один казался сейчас бодрым и отдохнувшим, будто встреча с родственниками и солнечный свет дали ему силы.
Нюсик яростно наглаживала Джесси. Псу это не нравилось, но он покорно сносил ласку, и зарычал только раз, когда хозяйская рука совсем уж неудачно вывернула ему ухо. Ри отвернулась, смахнула рукавом непрошенную слезу и вышла вслед за гитаристом.
– Ну что, как тебе наш дурдом «Далёкая радуга»? – спросил Вик. Он стоял, привалившись к Дану и смотрел на неё, иронически прищурив один глаз.
– Не хуже чем наш, – Ри махнула себе за спину, показывая на трамвай. – Наш ещё и на колёсах.
Басист захохотал, хотя шутка вышла не то, чтобы удачная.
Наконец по ступенькам спустилась Нюсик и замерла, ожидая, что Джесси кинется вслед за ней, но пёс устроился на подножке и не торопился никуда идти.
Она свистнула, похлопала себя по бедру.
– Ну же, давай! – голос у Нюсик срывался.
Джесси широко зевнул и положил голову на лапы.
– Ко мне!
Взмах хвоста. Фонтан голубых искр. Пёс заскулил, сжался.
– Джесси! – в третий раз позвала Нюсик.
Трамвай тревожно зазвенел.
– Он не может, – Ри положила руку подруге на плечо. – Там преграда. Нам можно здесь выходить, а ему – нет.
Нюсик всхлипнула. Плечи у неё затряслись, лицо поползло вниз. Такой Ри видела её впервые.
Дан сделал ребятам знак уходить. Сен начал возмущаться, но тут Ди проявила женскую солидарность и потянула его в сторону, крикнув напоследок, чтобы вечером приходили в гости на шашлыки. Гитарист-совёнок помахал на прощание и быстро зашагал по улице.
– Надо его отпустить, – сказал Дан. – И тогда вы, может быть, встретитесь с ним в следующий раз.
Нюсик кивнула, глотая слёзы.
– А его там никто не обидит? – спросила Ри. – Вдруг кто-то вызовет трамвай раньше нас.
– Значит, придётся нам успеть первыми, – подал голос Вик. – Да, Кэп?
***
Они оставили Вика утешать Нюсик, ну, или Нюсик возиться с Виком, тут с какой стороны посмотреть. Ри напоследок пообещала, что зайдёт за ними вечером, но подруга её не услышала, была занята: целовалась.
– Малыш, но я ведь лучше собаки! – ухмыльнулся Дан и толкнул Ри в бок.
– Пожалуй! – Она бросила на своего любовника хитрый взгляд. – Ну что, к тебе или ко мне?
– Давай ко мне. – Дан обнял Ри за талию. – Покажу тебе свою коллекцию гитар.
Ри картинно закатила глаза.
– После того, как хорошенько друг друга подзарядим, конечно. Сегодня нам никто не помешает. Особенно некоторые хвостатые.
Они шли по улице, залитой мягким рассветным солнцем. Деревянные дома, всё ещё жилые, покосившиеся, полинялые, вытянулись во фрунт, будто принимали парад.
– А ты мне покажешь, где вы пели туману? – попросила Ри. – Тут вроде недалеко.
Они свернули направо, прошли пару кварталов и оказались на том месте, где она впервые увидела Дана. По дороге Ри заметила, что за эти ночи стервятники спалили ещё два дома, однако остальные пока держались, хозяева не спешили их покидать, хотя линия тумана проходила совсем близко.
Воздух здесь был чист и ясен, движения легки, а в ушах не звенело как в тот, прошлый раз. Белая стена клубилась далеко впереди, но теперь от жилого квартала её отделяла полоса серой, похожей на пыль земли, шагов двадцать в ширину, и где-то сотню в длину.
– Это всё вы, да? – спросила Ри.
– Мы, мы, – расправив плечи, сказал Дан. – Два вечера работы.
– А ты не хочешь… Ну там, рассказать другим? Чтобы вдарить по нему всем вместе?
– Хочу конечно. Но не сегодня. Сегодня я хочу тебя. А там посмотрим.
