– Стоять вроде могу.
– До дома дойдёшь?
– Не знаю, наверно…
Нюсик посмотрела на резные часы, потом в окно.
– Время позднее, темнеет. Оставайся до завтра.
– Да я дойду, я справлюсь. За кого ты меня держишь?
– За лучшую подругу. Тащи рюкзак, посмотрим, что удалось спасти.
Ри хмыкнула: она уже решила оставить продукты себе, но спорить с Нюсик не стала.
– … Рис, рис, гречка, сгущёнка, голубцы, опять сгущёнка… – Ри выкладывала добычу на стол, а Нюсик делила её на две равные кучки. – Тушёнка говяжья, тушёнка свиная… Ты какую больше любишь? Макароны, макароны, чай…
– И всё? – спросила Нюсик разочарованно.
– И всё. Травы ещё сырые были, больше возни, чем пользы…
– А из предметов?
– Да там фигня была всякая. Кастрюли, сковородки… – Про серебряную ложку Ри решила молчать. – А своё покажешь?
Нюсик замялась, ей, видимо, тоже не хотелось делиться, но свой рюкзак принесла.
– Зачем тебе столько таблеток? – спросила Ри, глядя на горку из блистеров.
– А это не мне. Это тебе.
– А мне зачем? Я, вроде, ничем не болею. А надо – к тебе приду.
Нюсик вздохнула:
– Ты ж сама говорила: тебе амулет заказали. Вот для него таблетки и нужны.
– Это как?
– Ну смотри… Что это тут у нас? – Нюсик порылась в кучке блистеров. – Ну вот, например, Нурофен, он красивенький, красненький. Так вот, берёшь таблеточку, заговариваешь, обматываешь медной проволокой, вешаешь, куда тебе надо.
– Фига се, до чего техника дошла…
– А я о чём? Очень удобно. Главное, на назначение лекарства смотри, чтоб не лечить голову активированным углём. Короче, бери это дело себе.
Нюсик подвинула блистеры к продуктам, которые отложила для Ри, и наклонилась застегнуть свой рюкзак, но Ри её остановила.
– Э, нет, показывай, из-за чего мы к Васильчиковым полезли.
– Да тебе неинтересно будет… Так, безделушки…
– Нас там стервятники чуть не порешили! И я ногу растянула.
На заваленном столе появилось несколько фарфоровых статуэток, пригоршня всякой бижутерии и пара книг – том французских сказок и сборник Гумилёва. Ри лениво пролистала его и заявила:
– Это я тоже заберу себе в качестве моральной компенсации. Тебе ведь не надо?
– Вообще-то… А ладно, бери.
Утром, выйдя от Нюсик, Ри подумала, что неплохо бы посмотреть, что там с домом Васильчиковых, и только потом идти к себе. Нога ещё побаливала, но несильно, вполне терпимо, рюкзак весил в половину меньше, чем вчера, а новая банка с заговоренной солью приятно оттягивала карман. Короче, Ри была готова и к лёгкой прогулке, и к драке – ко всему, кроме того, что она увидела.
Запах гари чувствовался чуть не за квартал до того, что ещё вчера вечером было домом. Теперь то, что от него осталось, больше всего напоминало обгоревший проломленный череп с пустыми глазницами треснувших окон. Открытого огня уже не было, но от пепелища всё ещё тянуло жаром.
Ри вздрогнула. Жалеть старый дом не было смысла: за ночь линия тумана стала ещё ближе. Его присутствие, почти незаметное вчера, выдавал сильный звон в ушах, будто кто-то рядом включил старый телевизор. Но Ри всё равно было горько и тяжело на душе.
Она подошла к остаткам крыльца и в пожухшей траве увидела блестящую фарфоровую головку – всё, что осталось от Хозяйки Медной горы. Нюсик несколько раз за вчерашний вечер отчитала Ри за неуклюжесть и за то, что пришлось ради неё пожертвовать таким сокровищем.
Она наклонилась, подобрала с земли фарфоровую головку, внимательно осмотрела – уцелели и плечи, и оранжевый кокошник, – обтёрла её полой джинсового пальто и положила во внутренний карман. Глядишь, ещё пригодится. Не ей, так Нюсик.
Вчерашней старухи нигде видно не было, но дом её выглядел пока что жилым. На дорожке, прямо под окнами поблёскивала полоса заговоренной соли.
– Вот ведь жизнь пошла… Раньше соседи горящие дома тушили, чтоб огонь к ним не перекинулся, а теперь отсыплются и сидят как за каменной стеной… – вслух подумала Ри.
Пора было уходить: всё, что нужно, она уже увидела, невыполненный заказ камнем лежал на сердце, а ещё надо было сходить за продуктами, но любопытство так и толкало пойти посмотреть на туман поближе, пока была возможность сделать это с безопасного расстояния.
Идти было недалеко, но Ри двигалась очень осторожно, готовясь в любой момент сорваться и побежать. В ушах звенело всё сильней, а вот снаружи становилось всё тише, так тихо, что Ри почти не слышала собственного дыхания.
На всей улице уцелели два или три дома. Отсюда, наверно, хозяева сбежали этой ночью, и стервятники не решились к ним вломиться – слишком опасно: замешкаешься на минуту, и туман сожрёт тебя вместе со всем драгоценным хламом.
Сердце колотилось, как бешеное, очень хотелось повернуть и без оглядки кинуться обратно, и Ри остановилась, чтобы немного отдышаться и успокоиться.
Каждый шаг давался с трудом, будто пространство стало вязким, а время замедлилось. Впереди уже была видна стена клубящегося тумана.
И только потом Ри увидела его. Он был длинный, как жердь, с копной вьющихся волос, одетый в джинсы и камуфляжную куртку с разноцветным пацификом во всю спину. Он стоял в двух шагах от клубящейся белой стены и играл ей на гитаре. Об этом Ри догадалась по характерным движениям; туман поглощал все звуки, и до неё не долетало ни одного аккорда.
– Уходи, идиот! – крикнула Ри, когда подошла к парню с гитарой совсем близко, так близко, что могла бы коснуться рукой, но руки и ноги были тяжёлыми, словно к ним привязали пудовые гири. Голос её звучал странно, низко и вязко, как будто кассету зажевал старый, ещё советский магнитофон.
Парень помотал головой, и это движение размазалось по ткани реальности, как изображение бегуна на фото с большой экспозицией: вот его лицо анфас, вот повернулось в три четверти влево, вот снова анфас – и в три четверти вправо, и все четыре лица смотрели на Ри недовольно. Туман клубился совсем близко, протягивал к музыканту белёсые щупальца, но тот стоял, не меняя положения, только пальцы скользили по струнам, так что казалось, что на гитаре играл не человек, а какое-то многорукое существо.
Играл, между прочим, довольно скверно. Настолько скверно, что Ри услышала, как парень шпарит мимо нот, прежде, чем удивилась, что вообще может слышать.
Звук, сбивчивый и дребезжащий, шёл без задержки, ему не мешал никакой сворачивающий пространство и время туман. За звуком, немного отставая, следовал голос. Слова песни растягивались, и Ри не всегда могла разобрать их, но там точно упоминались какие-то белые стены, молчанье и заклинанье.
Кажется, эта песня влияла на туман. Ри показалось, что его щупальца начали качаться в такт, заворачиваться спиралями и переплетаться между собой, но схватить музыканта (и её заодно!) они больше не пытались.
Музыка зазвучала ещё громче, голос догнал мелодию, и Ри наконец расслышала, о чём поёт парень:
– … Но я не служу никому. Даже себе, даже тебе, даже тому, чья власть...
Дальше было что-то очень пафосное и бессвязное, но завораживающее, но это что-то подчиняло туман своей воле, заставляло его сжаться, закрутиться – и отступить. Для начала – на несколько сантиметров.
Ри увидела у самой кромки туману полоску серой высушенной и потрескавшейся земли. С каждым ударом по струнам, с каждой новой фразой она становилась чуть шире. Звон в ушах понемногу затихал. Сдвинуться с места или поднять руку было нельзя, но Ри уже могла пошевелить пальцами.
А парень, кажется, снова дошёл до припева. По крайней мере, он снова пел про белые стены, молчанье и заклинанье, и от этих слов туман бился и дёргался всё сильнее, но продолжал отступать.
Припев кончился, и Ри подумала было, что песня будет тянуться ещё долго, но музыкант пропел нечто короткое и глубокомысленное про взгляд и монашескую постель, и умолк.
– А вот теперь пошли! – сказал он и махнул рукой.
– Так, подожди, ты реально решил заговорить туман русским роком? – спросила Ри, когда они отошли на безопасное расстояние.
– А чо такого? – парень поправил гитару на плече. – Чем могу, тем и заговариваю. Кстати, я Дан.
Сейчас Ри смогла разглядеть его получше. Музыкант был не так молод, как ей показалось сначала: морщины в уголках глаз, залысины на лбу, лёгкая седина в волосах – но веснушки и живой взгляд делали его похожим на озорного мальчишку.
– Всё равно странно как-то… Нелепо. Разве так можно?
– Ну вот, как видишь! Сегодня получилось. Я ещё вечером приду, проверю, хватит одной песни или нет.
– И давно ты так?
– Давно что?
– Ну, экспериментируешь с туманом.
Дан задумался, даже начал что-то считать на пальцах.
– Два месяца где-то. Десять песен. Нет, одиннадцать.
– И все – из русского рока?
– Ну, я сначала пытался из Пинк Флойда подобрать. Но… май инглиш из бед, из бед и огорчений. Туману не понравилось.
Ри улыбнулась.
– А если всё получится, что будешь делать?
– Пока не знаю. Наверно, с ребятами приду. Так зона покрытия больше.
– С ребятами?
– Ну да, у меня же группа… «Далёкая радуга», может, слышала?
– Не, я как-то не интересуюсь. Я вообще не по музыке.
– Если вдруг передумаешь, у нас завтра концерт в Горсаду. В семь. Приходи, я проходку сделаю.
– О, даже так?
– Мне не жалко. Только скажи, на кого.
– Ри.
– Ри – хорошее имя, и запомнить легко. – Дан подмигнул. – Это до всего ты была…
– Я никого не спрашиваю, и другим не советую.
– Хорошо- хорошо, не буду. Так ты придёшь?
– Подумаю. Может быть.
Простившись с Даном, Ри вернулась к пепелищу, оставшемуся от дома Васильчиковых. У неё тут было ещё одно дело.
Она опустилась на корточки (тяжёлый рюкзак тут же потянул назад, но Ри удержала равновесие) и громко позвала:
– Кс-кс-кс! Иди сюда!
Сперва на её зов никто не откликнулся. Ри помнила, что ещё вчера видела призрачного кота там, где раньше жили соседи Васильчиковых, но надеялась, что её услышат и отсюда.
– Эй, кс-кс, зову в последний раз и ухожу!
Никого.
Ри поднялась и едва успела сделать пару шагов, как в больную ногу ей ударилось что-то холодное, и в стороны, как от бенгальского огня, полетели серебряные искры.
– Ах ты задница меховая! – умилённо сказала Ри, глядя на то, как призрачный кот, задрав хвост, крутится вокруг неё. – Пойдёшь жить ко мне? У меня молоко есть… Наверно…
Кот присел и принялся старательно лизать лапу, искоса поглядывая на Ри.
– Так пойдёшь или нет?
Кот замер, словно собираясь с раздумьями, – и растаял в воздухе.
– Настаивать не буду.
Ри вздохнула, поправила лямку рюкзака и, прихрамывая, двинулась дальше.
Призрачный кот вновь появился из пустоты прямо на дороге. Он стоял, оглядываясь на Ри, и всем своим видом говорил: «Эй, новая хозяйка, чего ползёшь? Давай быстрее!»
– Всё-таки решился! Хочешь, я буду звать тебя Котлером?
Ри свалила рюкзак с продуктами в угол и плюхнулась на стул. Болела спина, тянуло лодыжку, в голове всё мутилось, и хотелось лечь и уснуть, а надо было бодриться и работать.
– Пять минуточек. Только пять минуточек посижу, – сказала Ри пустоте и для верности посмотрела на стенные часы. Часы, старые, советские, с полированным корпусом, безнадёжно стояли.
– Выброшу. На детали разберу! – воспользовалась любимым заклинанием Ри. Минутная стрелка дрогнула и сместилась на пару делений. – На этот раз точно. – Ри сделала вид, что встаёт. В часах что-то скрипнуло, звякнуло, и стрелки завертелись с бешеной скоростью.
– Так-то лучше, – заметила Ри, когда движение прекратилось, и часы показали точное время. – Напомните, чтобы я через пять минут встала и занялась делом.
Едва она расслабилась и вытянула ноги, ей на колени из пустоты выпрыгнул Котлер и ткнулся в плечо прозрачной мордочкой, поднимая фонтаны серебряных искр.
– Чего тебе? – Ри попыталась снять кота, но он обдал её обжигающим холодом и стёк вниз. – Ты жрать хочешь, что ли? Я тоже хочу. Подожди немного.
Котлер, голубой лужицей расплескавшийся по полу, мгновенно собрался и принялся вылизываться.
Ри закрыла глаза. Часы зашипели, захрипели и с оттягом пробили пять раз.
Для начала она заговорила таблетку нурофена, как учила Нюсик, закрутила её медной проволочкой, повторила заговор и прицепила к браслету между двух аметистовых бусин. Подумала немного, добавила к ней пару таблеток активированного угля – прямо в блистере. Отпила виски, посидела, наслаждаясь растекающимся по горлу теплом, подождала, когда сознание немного затуманится, и примерила амулет.
Голову прострелила мгновенная острая боль, страшно захотелось пить. Ри стянула браслет. Покопавшись в аптечке, она вытащила упаковку растворимого аспирина, зафиксировала одну таблетку алюминиевой проволокой, закрепила её в амулете вместо нурофена. Снова надела браслет.
Туман в голове развеялся, мысли стали ясными и чёткими, зато в желудке поселился огромный морской ёж с адамантиевыми иглами. Ри тихо ойкнула и быстро скинула амулет.
Морской ёж тут же растворился в пустоте. Она выдохнула.
– С этим заказом никакого здоровья не хватит! – в сердцах выругалась Ри и пошла искать в горах хлама сушёную мяту.
Котлер с лёгким хлопком возник на столе и тут же попытался скинуть злосчастный браслет на пол, но лапка всё время проходила сквозь него. Кот недоумевал.
– Вот так-то, задница меховая! – Ри наконец нашла приплюснутую пачку мяты под стопкой тарелок. – Близко локоть, да не укусишь!
Котлер сделал вид, что браслет его совершенно не интересует, и принялся яростно вылизывать себе под хвостом.
– Ну понятно, ну конечно! Чем занят кот, когда ему делать нечего? Может, лучше подскажешь, что с амулетом придумать?
Котлер остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на хозяйку.
В комнату постучали. Ри дёрнулась и просыпала мяту мимо чашки. Призрачный кот, как был в раскоряку, растаял в воздухе.
– Да-да, заходи!
Дверь приоткрылась, в щель заглянул низенький лысый мужчина с козлиной бородкой.
– Там это, продукты привезли. Ты идёшь? Скоро закончатся.
На Речной Ри пришла к шапочному разбору. Андресаныч сидел за столом, выставленном прямо на пристани, и жевал карандаш. За его спиной громоздились коробки с продуктами. Увидев Ри, он открыл журнал, нашёл её фамилию-имя-отчество и отметил нужную клетку галочкой.
Ри наклонилась, чтобы поставить дату и расписаться.
– А число сегодня какое?
– Двенадцатое. А я думал, тебя и не ждать уже.
– Да куда ж я денусь? Жрать-то хочется. – Ри оглянулась в надежде, что кто-нибудь придёт, пристроится в очередь и спасёт от бессмысленных разговоров, но к пункту выдачи не было никого.
– Ну, мало ли. Думал, может, ты уехала, или ещё чего.
Ри недоуменно уставилась на Андресаныча.
– Да я о хорошем, о хорошем. Замуж, может, вышла, и теперь мужа сюда гоняешь. Или не мужа. Кто вас тут теперь разберёт.
– Больно надо. Мне и одной хорошо.
Краем глаза Ри наблюдала, как постепенно загружались на теплоход пассажиры. Мужчины и женщины, с лицами серьёзными и усталыми, тащили до верху набитые чемоданы и сумки, какие-то свёртки и коробки – всё, во что можно было сложить остатки прежней жизни, покидая родные места.
Ри заметила, что, хоть туман и продолжал сжимать вокруг города кольцо, уезжающих с каждым разом становилось всё меньше.
– Ну и зря. Сама не знаешь, чего себя лишаешь.
Ри набрала было воздуха в лёгкие, чтобы разразиться гневной тирадой по этому поводу, но в последний момент сдержалась и спросила:
– До дома дойдёшь?
– Не знаю, наверно…
Нюсик посмотрела на резные часы, потом в окно.
– Время позднее, темнеет. Оставайся до завтра.
– Да я дойду, я справлюсь. За кого ты меня держишь?
– За лучшую подругу. Тащи рюкзак, посмотрим, что удалось спасти.
Ри хмыкнула: она уже решила оставить продукты себе, но спорить с Нюсик не стала.
– … Рис, рис, гречка, сгущёнка, голубцы, опять сгущёнка… – Ри выкладывала добычу на стол, а Нюсик делила её на две равные кучки. – Тушёнка говяжья, тушёнка свиная… Ты какую больше любишь? Макароны, макароны, чай…
– И всё? – спросила Нюсик разочарованно.
– И всё. Травы ещё сырые были, больше возни, чем пользы…
– А из предметов?
– Да там фигня была всякая. Кастрюли, сковородки… – Про серебряную ложку Ри решила молчать. – А своё покажешь?
Нюсик замялась, ей, видимо, тоже не хотелось делиться, но свой рюкзак принесла.
– Зачем тебе столько таблеток? – спросила Ри, глядя на горку из блистеров.
– А это не мне. Это тебе.
– А мне зачем? Я, вроде, ничем не болею. А надо – к тебе приду.
Нюсик вздохнула:
– Ты ж сама говорила: тебе амулет заказали. Вот для него таблетки и нужны.
– Это как?
– Ну смотри… Что это тут у нас? – Нюсик порылась в кучке блистеров. – Ну вот, например, Нурофен, он красивенький, красненький. Так вот, берёшь таблеточку, заговариваешь, обматываешь медной проволокой, вешаешь, куда тебе надо.
– Фига се, до чего техника дошла…
– А я о чём? Очень удобно. Главное, на назначение лекарства смотри, чтоб не лечить голову активированным углём. Короче, бери это дело себе.
Нюсик подвинула блистеры к продуктам, которые отложила для Ри, и наклонилась застегнуть свой рюкзак, но Ри её остановила.
– Э, нет, показывай, из-за чего мы к Васильчиковым полезли.
– Да тебе неинтересно будет… Так, безделушки…
– Нас там стервятники чуть не порешили! И я ногу растянула.
На заваленном столе появилось несколько фарфоровых статуэток, пригоршня всякой бижутерии и пара книг – том французских сказок и сборник Гумилёва. Ри лениво пролистала его и заявила:
– Это я тоже заберу себе в качестве моральной компенсации. Тебе ведь не надо?
– Вообще-то… А ладно, бери.
***
Утром, выйдя от Нюсик, Ри подумала, что неплохо бы посмотреть, что там с домом Васильчиковых, и только потом идти к себе. Нога ещё побаливала, но несильно, вполне терпимо, рюкзак весил в половину меньше, чем вчера, а новая банка с заговоренной солью приятно оттягивала карман. Короче, Ри была готова и к лёгкой прогулке, и к драке – ко всему, кроме того, что она увидела.
Запах гари чувствовался чуть не за квартал до того, что ещё вчера вечером было домом. Теперь то, что от него осталось, больше всего напоминало обгоревший проломленный череп с пустыми глазницами треснувших окон. Открытого огня уже не было, но от пепелища всё ещё тянуло жаром.
Ри вздрогнула. Жалеть старый дом не было смысла: за ночь линия тумана стала ещё ближе. Его присутствие, почти незаметное вчера, выдавал сильный звон в ушах, будто кто-то рядом включил старый телевизор. Но Ри всё равно было горько и тяжело на душе.
Она подошла к остаткам крыльца и в пожухшей траве увидела блестящую фарфоровую головку – всё, что осталось от Хозяйки Медной горы. Нюсик несколько раз за вчерашний вечер отчитала Ри за неуклюжесть и за то, что пришлось ради неё пожертвовать таким сокровищем.
Она наклонилась, подобрала с земли фарфоровую головку, внимательно осмотрела – уцелели и плечи, и оранжевый кокошник, – обтёрла её полой джинсового пальто и положила во внутренний карман. Глядишь, ещё пригодится. Не ей, так Нюсик.
Вчерашней старухи нигде видно не было, но дом её выглядел пока что жилым. На дорожке, прямо под окнами поблёскивала полоса заговоренной соли.
– Вот ведь жизнь пошла… Раньше соседи горящие дома тушили, чтоб огонь к ним не перекинулся, а теперь отсыплются и сидят как за каменной стеной… – вслух подумала Ри.
Пора было уходить: всё, что нужно, она уже увидела, невыполненный заказ камнем лежал на сердце, а ещё надо было сходить за продуктами, но любопытство так и толкало пойти посмотреть на туман поближе, пока была возможность сделать это с безопасного расстояния.
Идти было недалеко, но Ри двигалась очень осторожно, готовясь в любой момент сорваться и побежать. В ушах звенело всё сильней, а вот снаружи становилось всё тише, так тихо, что Ри почти не слышала собственного дыхания.
На всей улице уцелели два или три дома. Отсюда, наверно, хозяева сбежали этой ночью, и стервятники не решились к ним вломиться – слишком опасно: замешкаешься на минуту, и туман сожрёт тебя вместе со всем драгоценным хламом.
Сердце колотилось, как бешеное, очень хотелось повернуть и без оглядки кинуться обратно, и Ри остановилась, чтобы немного отдышаться и успокоиться.
Каждый шаг давался с трудом, будто пространство стало вязким, а время замедлилось. Впереди уже была видна стена клубящегося тумана.
И только потом Ри увидела его. Он был длинный, как жердь, с копной вьющихся волос, одетый в джинсы и камуфляжную куртку с разноцветным пацификом во всю спину. Он стоял в двух шагах от клубящейся белой стены и играл ей на гитаре. Об этом Ри догадалась по характерным движениям; туман поглощал все звуки, и до неё не долетало ни одного аккорда.
***
– Уходи, идиот! – крикнула Ри, когда подошла к парню с гитарой совсем близко, так близко, что могла бы коснуться рукой, но руки и ноги были тяжёлыми, словно к ним привязали пудовые гири. Голос её звучал странно, низко и вязко, как будто кассету зажевал старый, ещё советский магнитофон.
Парень помотал головой, и это движение размазалось по ткани реальности, как изображение бегуна на фото с большой экспозицией: вот его лицо анфас, вот повернулось в три четверти влево, вот снова анфас – и в три четверти вправо, и все четыре лица смотрели на Ри недовольно. Туман клубился совсем близко, протягивал к музыканту белёсые щупальца, но тот стоял, не меняя положения, только пальцы скользили по струнам, так что казалось, что на гитаре играл не человек, а какое-то многорукое существо.
Играл, между прочим, довольно скверно. Настолько скверно, что Ри услышала, как парень шпарит мимо нот, прежде, чем удивилась, что вообще может слышать.
Звук, сбивчивый и дребезжащий, шёл без задержки, ему не мешал никакой сворачивающий пространство и время туман. За звуком, немного отставая, следовал голос. Слова песни растягивались, и Ри не всегда могла разобрать их, но там точно упоминались какие-то белые стены, молчанье и заклинанье.
Кажется, эта песня влияла на туман. Ри показалось, что его щупальца начали качаться в такт, заворачиваться спиралями и переплетаться между собой, но схватить музыканта (и её заодно!) они больше не пытались.
Музыка зазвучала ещё громче, голос догнал мелодию, и Ри наконец расслышала, о чём поёт парень:
– … Но я не служу никому. Даже себе, даже тебе, даже тому, чья власть...
Дальше было что-то очень пафосное и бессвязное, но завораживающее, но это что-то подчиняло туман своей воле, заставляло его сжаться, закрутиться – и отступить. Для начала – на несколько сантиметров.
Ри увидела у самой кромки туману полоску серой высушенной и потрескавшейся земли. С каждым ударом по струнам, с каждой новой фразой она становилась чуть шире. Звон в ушах понемногу затихал. Сдвинуться с места или поднять руку было нельзя, но Ри уже могла пошевелить пальцами.
А парень, кажется, снова дошёл до припева. По крайней мере, он снова пел про белые стены, молчанье и заклинанье, и от этих слов туман бился и дёргался всё сильнее, но продолжал отступать.
Припев кончился, и Ри подумала было, что песня будет тянуться ещё долго, но музыкант пропел нечто короткое и глубокомысленное про взгляд и монашескую постель, и умолк.
– А вот теперь пошли! – сказал он и махнул рукой.
***
– Так, подожди, ты реально решил заговорить туман русским роком? – спросила Ри, когда они отошли на безопасное расстояние.
– А чо такого? – парень поправил гитару на плече. – Чем могу, тем и заговариваю. Кстати, я Дан.
Сейчас Ри смогла разглядеть его получше. Музыкант был не так молод, как ей показалось сначала: морщины в уголках глаз, залысины на лбу, лёгкая седина в волосах – но веснушки и живой взгляд делали его похожим на озорного мальчишку.
– Всё равно странно как-то… Нелепо. Разве так можно?
– Ну вот, как видишь! Сегодня получилось. Я ещё вечером приду, проверю, хватит одной песни или нет.
– И давно ты так?
– Давно что?
– Ну, экспериментируешь с туманом.
Дан задумался, даже начал что-то считать на пальцах.
– Два месяца где-то. Десять песен. Нет, одиннадцать.
– И все – из русского рока?
– Ну, я сначала пытался из Пинк Флойда подобрать. Но… май инглиш из бед, из бед и огорчений. Туману не понравилось.
Ри улыбнулась.
– А если всё получится, что будешь делать?
– Пока не знаю. Наверно, с ребятами приду. Так зона покрытия больше.
– С ребятами?
– Ну да, у меня же группа… «Далёкая радуга», может, слышала?
– Не, я как-то не интересуюсь. Я вообще не по музыке.
– Если вдруг передумаешь, у нас завтра концерт в Горсаду. В семь. Приходи, я проходку сделаю.
– О, даже так?
– Мне не жалко. Только скажи, на кого.
– Ри.
– Ри – хорошее имя, и запомнить легко. – Дан подмигнул. – Это до всего ты была…
– Я никого не спрашиваю, и другим не советую.
– Хорошо- хорошо, не буду. Так ты придёшь?
– Подумаю. Может быть.
***
Простившись с Даном, Ри вернулась к пепелищу, оставшемуся от дома Васильчиковых. У неё тут было ещё одно дело.
Она опустилась на корточки (тяжёлый рюкзак тут же потянул назад, но Ри удержала равновесие) и громко позвала:
– Кс-кс-кс! Иди сюда!
Сперва на её зов никто не откликнулся. Ри помнила, что ещё вчера видела призрачного кота там, где раньше жили соседи Васильчиковых, но надеялась, что её услышат и отсюда.
– Эй, кс-кс, зову в последний раз и ухожу!
Никого.
Ри поднялась и едва успела сделать пару шагов, как в больную ногу ей ударилось что-то холодное, и в стороны, как от бенгальского огня, полетели серебряные искры.
– Ах ты задница меховая! – умилённо сказала Ри, глядя на то, как призрачный кот, задрав хвост, крутится вокруг неё. – Пойдёшь жить ко мне? У меня молоко есть… Наверно…
Кот присел и принялся старательно лизать лапу, искоса поглядывая на Ри.
– Так пойдёшь или нет?
Кот замер, словно собираясь с раздумьями, – и растаял в воздухе.
– Настаивать не буду.
Ри вздохнула, поправила лямку рюкзака и, прихрамывая, двинулась дальше.
Призрачный кот вновь появился из пустоты прямо на дороге. Он стоял, оглядываясь на Ри, и всем своим видом говорил: «Эй, новая хозяйка, чего ползёшь? Давай быстрее!»
– Всё-таки решился! Хочешь, я буду звать тебя Котлером?
***
Ри свалила рюкзак с продуктами в угол и плюхнулась на стул. Болела спина, тянуло лодыжку, в голове всё мутилось, и хотелось лечь и уснуть, а надо было бодриться и работать.
– Пять минуточек. Только пять минуточек посижу, – сказала Ри пустоте и для верности посмотрела на стенные часы. Часы, старые, советские, с полированным корпусом, безнадёжно стояли.
– Выброшу. На детали разберу! – воспользовалась любимым заклинанием Ри. Минутная стрелка дрогнула и сместилась на пару делений. – На этот раз точно. – Ри сделала вид, что встаёт. В часах что-то скрипнуло, звякнуло, и стрелки завертелись с бешеной скоростью.
– Так-то лучше, – заметила Ри, когда движение прекратилось, и часы показали точное время. – Напомните, чтобы я через пять минут встала и занялась делом.
Едва она расслабилась и вытянула ноги, ей на колени из пустоты выпрыгнул Котлер и ткнулся в плечо прозрачной мордочкой, поднимая фонтаны серебряных искр.
– Чего тебе? – Ри попыталась снять кота, но он обдал её обжигающим холодом и стёк вниз. – Ты жрать хочешь, что ли? Я тоже хочу. Подожди немного.
Котлер, голубой лужицей расплескавшийся по полу, мгновенно собрался и принялся вылизываться.
Ри закрыла глаза. Часы зашипели, захрипели и с оттягом пробили пять раз.
***
Для начала она заговорила таблетку нурофена, как учила Нюсик, закрутила её медной проволочкой, повторила заговор и прицепила к браслету между двух аметистовых бусин. Подумала немного, добавила к ней пару таблеток активированного угля – прямо в блистере. Отпила виски, посидела, наслаждаясь растекающимся по горлу теплом, подождала, когда сознание немного затуманится, и примерила амулет.
Голову прострелила мгновенная острая боль, страшно захотелось пить. Ри стянула браслет. Покопавшись в аптечке, она вытащила упаковку растворимого аспирина, зафиксировала одну таблетку алюминиевой проволокой, закрепила её в амулете вместо нурофена. Снова надела браслет.
Туман в голове развеялся, мысли стали ясными и чёткими, зато в желудке поселился огромный морской ёж с адамантиевыми иглами. Ри тихо ойкнула и быстро скинула амулет.
Морской ёж тут же растворился в пустоте. Она выдохнула.
– С этим заказом никакого здоровья не хватит! – в сердцах выругалась Ри и пошла искать в горах хлама сушёную мяту.
Котлер с лёгким хлопком возник на столе и тут же попытался скинуть злосчастный браслет на пол, но лапка всё время проходила сквозь него. Кот недоумевал.
– Вот так-то, задница меховая! – Ри наконец нашла приплюснутую пачку мяты под стопкой тарелок. – Близко локоть, да не укусишь!
Котлер сделал вид, что браслет его совершенно не интересует, и принялся яростно вылизывать себе под хвостом.
– Ну понятно, ну конечно! Чем занят кот, когда ему делать нечего? Может, лучше подскажешь, что с амулетом придумать?
Котлер остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на хозяйку.
В комнату постучали. Ри дёрнулась и просыпала мяту мимо чашки. Призрачный кот, как был в раскоряку, растаял в воздухе.
– Да-да, заходи!
Дверь приоткрылась, в щель заглянул низенький лысый мужчина с козлиной бородкой.
– Там это, продукты привезли. Ты идёшь? Скоро закончатся.
***
На Речной Ри пришла к шапочному разбору. Андресаныч сидел за столом, выставленном прямо на пристани, и жевал карандаш. За его спиной громоздились коробки с продуктами. Увидев Ри, он открыл журнал, нашёл её фамилию-имя-отчество и отметил нужную клетку галочкой.
Ри наклонилась, чтобы поставить дату и расписаться.
– А число сегодня какое?
– Двенадцатое. А я думал, тебя и не ждать уже.
– Да куда ж я денусь? Жрать-то хочется. – Ри оглянулась в надежде, что кто-нибудь придёт, пристроится в очередь и спасёт от бессмысленных разговоров, но к пункту выдачи не было никого.
– Ну, мало ли. Думал, может, ты уехала, или ещё чего.
Ри недоуменно уставилась на Андресаныча.
– Да я о хорошем, о хорошем. Замуж, может, вышла, и теперь мужа сюда гоняешь. Или не мужа. Кто вас тут теперь разберёт.
– Больно надо. Мне и одной хорошо.
Краем глаза Ри наблюдала, как постепенно загружались на теплоход пассажиры. Мужчины и женщины, с лицами серьёзными и усталыми, тащили до верху набитые чемоданы и сумки, какие-то свёртки и коробки – всё, во что можно было сложить остатки прежней жизни, покидая родные места.
Ри заметила, что, хоть туман и продолжал сжимать вокруг города кольцо, уезжающих с каждым разом становилось всё меньше.
– Ну и зря. Сама не знаешь, чего себя лишаешь.
Ри набрала было воздуха в лёгкие, чтобы разразиться гневной тирадой по этому поводу, но в последний момент сдержалась и спросила:
