– А что с продуктами, Андресаныч? А то у меня кот некормленый дома остался.
– Кот? Живой? Откуда?
– Не совсем живой. С погорелого дома. Васильчиковы вчера уехали, я у их соседей забрала.
– Ну, тоже ничего. Хорошо, что не сорок котов-призраков. А с продуктами опоздала ты. Остались голубцы, манка с каким-то мясом, рыбы чуть-чуть.
– А молоко? А кофе?
– Ничего. Сгущёнки немного.
– Давай сгущёнку. И знаешь что… В следующий раз сможешь для меня отложить, допустим, молока коробку? И кофе пару пачек. Я в накладе не останусь, ты знаешь, – сказала Ри, укладывая консервы в сумку на колёсиках.
– Что предложишь?
– А что надо?
– Браслет на удачу. С деньгами.
– Замётано. Отметь. Кофе и молоко. Молоко и кофе.
Ри попрощалась и двинулась к Новому мосту через парк. Мысленно она перебирала свои запасы и радовалась, что так удачно разжилась у Васильчиковых крупой и тушёнкой, и жалела, что не догадалась заказать нужное в прошлый раз. Ну да ладно, было бы что менять, а свой кофе с молоком она получит.
Под вечер, когда она совсем выбилась из сил, в гости заглянула Ичка. В отличие от Нюсик, это была низенькая, очень худая девица с кожей, бледной настолько, что просвечивали все вены. Глаза Ичка жирно подводила чёрной подводкой. Едва она вошла, комната наполнилась запахом старых советских духов.
«Красная Москва» или «Малахитовая шкатулка», – подумала Ри, принюхиваясь. – А шут их разберёт!..»
– Ну что, Данила, не выходит чаша? – Ичка сгребла с венского стула груду вещей и устроилась на нём, закинув ногу на ногу.
– Эт ты о чём?
– Об амулете твоём. Мне Нюсик рассказала.
– Да я уже почти закончила… Эффект трезвости удивительный! Только потом очень писать хочется.
– Дай проверю. – Ичка потянулась к почти опустевшей бутылке виски и, пока Ри бормотала что-то невразумительное, сделала большой глоток. – Хорош, чертяка. Тащи сюда свою бронзулетку.
Ри тихо вздохнула, отняла у подруги бутылку и поставила её на шкаф. Манера, с которой держалась Ичка, ей не нравилась, но что тут было поделать? Ри была готова принимать людей целиком, такими, какие они есть. И амулет, плод многочасовых трудов, Ичке она отдала.
Та вертела браслет в руках, придирчиво изучая каждый элемент – аметистовые бусины, жемчужины, травы в стекле и рубиново сияющие таблетки нурофена, медные и серебряные подвески и, кажется, даже кусок рыбьего позвоночника – потом застегнула и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ты права, трезвость необычайная. Кстати, а туалет у вас где? – Она тряхнула рукой, и амулет без всякого труда скатился на стол.
– По коридору до кухни и направо.
Пока Ички не было, Ри распахнула форточку и быстрым заговором попыталась выгнать тяжёлый запах мёртвых духов из комнаты. Получилось это, надо сказать, не с первого раза.
– Твоя проблема в том, – заявила Ичка, распахивая дверь, – что ты…
«Ну вот опять, – подумала Ри. – Сейчас опять начнёт объяснять мне, почему я такая не такая, кривая, немазанная».
– Что ты пытаешься убрать эффект, говорить с человеком…
«О, что-то новенькое».
– А надо говорить с тем, что ты заклинаешь. Если делаешь амулет от опьянения, надо говорить с вином!
– Не поняла…
– Ну вот смотри… Там ещё не осталось? – Ичка показала на шкаф, где стояла бутылка.
– Это мне на завтра. Для экспериментов.
– Жаль, жаль, что ты такая жадина! Я бы тебе сейчас быстро всё показала. Короче, берёшь, например… Не хочешь бухло, давай, допустим, волос. – Ичка бесцеремонно выдернула у Ри несколько волосинок. – Ты какие хочешь, прямые или кудрявые?
– Меня мои полностью устраивают.
– Врёшь, никого свои волосы не устраивают! Либо слишком прямые, либо слишком кудрявые. Либо слишком густые, либо слишком редкие. Короче, какие тебе нужны?
– Послушные.
– Хорошо, будут послушные.
Ичка намотала волоски на палец, что-то пошептала, вытащила из кармана хорошо разжёваную жвачку и крохотный старинный флакон с остатками янтарных духов, капнула на жвачку, помяла её пальцами, раскатала в блинчик, положила в него волоски и быстро слепила что-то среднее между хинкалем и луковицей.
– На, держи. И теперь смотрись.
Ри подошла к зеркалу, потрепала волосы, рукой зачесала их на одну сторону, потом на другую. Короткие, торчащие во все стороны, они теперь ложились ровно так, как она хотела.
– Поняла принцип?
– Ну, примерно. А заговоры ты где берёшь? Сама?
– Вообще сама, но… короче, я тебе этого не говорила… Я к Вал ходила больную голову заговаривать, она мне читала «Сероглазого короля». Всё как рукой, как рукой!
Ичка снова намекнула, что виски можно было бы и поделиться, а если Ри так надо продолжать эксперименты, так она знает, где достать отличный самогон, но Ри была непреклонна. Не получив желаемого, Ичка потребовала кофе, непременно со сливками. Никаких отговорок она не принимала, только милостиво согласилась на сгущёнку, когда узнала, что сливок в этом доме не водится в принципе.
Ри тоскливо посмотрела на дно жестянки из-под чая: кофе оставалось ложек пять, не больше, их она собиралась тянуть до нового завоза. Но что поделаешь, подруга есть подруга! Она зачерпнула чайную ложку коричневого порошка, пальцем выровняла получившуюся горку и высыпала в турку.
На запах кофе из стены вышел Котлер, повертелся вокруг электрической плитки, обнюхал всё как следует и принялся закапывать что-то лапой, поднимая целые фонтаны серебристых искр.
– А это что такое? В прошлый раз его не было!
– Это Котлер, он недавно здесь, – ответила Ри, не отрывая взгляда от турки, и принялась рассказывать, как встретила на пепелище призрачного кота.
– Вот умеешь ты геморрой на свою голову находить, – резюмировала Ичка, и Ри усмехнулась. Идея геморроя на голове разбередила её фантазию.
– Ну вот что ты ржёшь, что ты ржёшь, лучше бы за кофе… Ай! – Ичка щёлкнула пальцами, и турка, залитая кофейной пеной, взмыла в воздух. Ри схватила её за ручку и налила кофе в две чашки – большую для гостьи и маленькую для себя. Испуганный Котлер забился в угол и оттуда зыркал на Ичку.
– Что бы я без тебя делала! – сказала Ри.
– Давно пропала бы. – Ичка сделала глоток кофе, поморщилась, не глядя плюхнула в него пару ложек сгущёнки. – Это невозможно пить без анестезии! Кстати, ты идёшь завтра на Доски? Там завтра концерт. Будут всякие рокеры из тех, кто ещё не уехал.
– Да не знаю даже. А зачем?
– Надо. Там будут парни! – Ичка вытаращила глаза. – Познакомишься, замутишь, выйдешь замуж!
– Сегодня ты уже второй человек, которого волнует моя личная и половая жизнь, – сказала Ри и мысленно похвалила себя за то, что не стала ничего рассказывать про Дана и его проходку. Узнав об этом, Ичка непременно стала бы напрашиваться, а проводить в её обществе два вечера подряд Ри была не готова. – И вообще, зачем мне оно?
– Замуж всем надо. Вот я уже два раза выходила!
– И оба раза развелась. Тебе напомнить, как ты бежала от этого, как его, Ниса, теряя тапки? Если бы я его тогда не сглазила, не знаю, что бы он с тобой сделал!
Ичка сделала вид, что не понимает, о чём с ней говорят.
Из своего угла вышел Котлер и в очередной раз бросился тереться вокруг неразобранного рюкзака. Ри надоела эта возня, а ещё ужасно хотелось выставить Ичку за порог, и она стала делать вид, что наводит порядок: стопками складывала заляпанные листки с расчётами, составила все грязные чашки на подоконник и принялась перевешивать одежду со спинки одного стула на другой.
Ичка невозмутимо пила кофе, заедая его сгущёнкой прямо из банки, и комментировала всё, что видит:
– Эй, там под кроватью ещё чашка! Лифчик, лифчик на самом видном месте забыла. А рюкзак чего валяется? Давай я его сама разберу!
Ри кинулась отбирать рюкзак у подруги, пока та не прикарманила что-нибудь полезное, но не успела. Ичка вытряхнула на пол всё его содержимое – банки, крупу и две книги. Французские сказки она ногой брезгливо отпихнула в сторону, а в Гумилёва вцепилась обеими руками.
– Ты хоть понимаешь, что тебе досталось? За такое знающие люди убивают!
– Прям даже так? – Ри удивлённо вскинула бровь. О том, чтоб кого-то убили за томик стихов, она ни разу не слышала.
– Ну, я, может, преувеличиваю. Но несильно. Отдашь её мне? Ну пожалуйста!
– Неа. Я её добыла в честном бою – сначала со стервятниками, потом с Нюсик. Сама думай, кто из них страшнее.
– А чего вы с ним так носитесь? – спросила Ри. – Ну, с Гумилёвым. Вроде не великая редкость.
– Ты чего, совсем не в курсе, да? – Ичка вытаращила и без того огромные глаза. – Ну да, сидишь тут одна, дичаешь, не ходишь никуда.
«Зато никуда и не влипаю», – подумала Ри, но вслух ничего говорить не стала. Вчерашних приключений ей хватит надолго, тут уж чья бы корова мычала.
– Короче, тащи сюда книжку! – скомандовала Ичка и царственным жестом махнула в сторону угла, куда Ри спрятала потрёпанный томик. Ри послушалась. Показывать подруге другие книги ей не хотелось: мало ли, что ещё Ичка себе присмотрит. Если с Гумилёвым удалось отболтаться (и то не факт!), то с другими вещами проще дать, чем отказать.
Ичка открыла оглавление, бегло просмотрела названия стихотворений, что-то отчеркнула на будущее ногтем. Наконец она нашла, что искала.
– Щас будет момент истины! – Ичка быстро, как счётная машинка в банке, пролистывала страницы. – Вот оно! Есть!
Она сунула книгу Ри в лицо. Та опешила от такой наглости и отстранилась.
– Да смотри же! Вот оно, реальное сокровище!
Ри забрала томик у подруги, устроилась поудобнее и начала читать. Признаться, стихи она никогда не любила, не особо в них разбиралась, поэтому первые строки ничего ей не сказали, и Ри перечитала их второй раз, едва заметно шевеля губами:
– Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Ичка выглядела очень возбуждённой. Она даже руки потирала от нетерпения.
– Ну, ну, как тебе такое?
– Стихи вроде неплохие. Рифма есть. Только не все слова понятны. Грай вот этот…
Картинно хлопнув себя полбу, Ичка сделала вид, что вот-вот упадёт в обморок.
– Ты что, и правда ничего не знаешь и не понимаешь?
Ри помотала головой. В полглаза она продолжала читать стихотворение, в котором творилась какая-то невероятная чертовщина. Какие-то мёртвые головы вместо капусты, какие-то живые мертвецы.
– Это же «Заблудившийся трамвай»! За ним сейчас все гоняются! Из рук рвут!
– Да что в нём такого особенного-то? Ну стихи и стихи. Не моё совсем. – Ри дошла до финала, ясно понимая одно: все поэты – сумасшедшие. Или опасные наркоманы.
– Тут какое дело, – Ичка смилостивилась и стала объяснять всё просто и доступно. Видимо, совсем разуверилась в умственных способностях подруги. – Не в стихах дело. Просто если взять эти странички, вырезать их из книги, пойти в полнолуние на Квадрат…
– Куда-куда?
– На Квадрат. Ну, на пересечение Трёхи с Радищева. Так вот,если пойти туда в полночь, встать ровно в центре, под часами, прочитать «Заблудившийся трамвай» целиком, ни разу не сбившившись, а потом бумажки сжечь, то из пустоты появятся рельсы, старый трамвай, ну, помнишь, стоял на Трёхе одно время, там ещё салон связи был, приедет и увезёт тебя в какие-нибудь прекрасный края.
Ри задумалась. Звучало это очень заманчиво и не то, чтобы невозможно по нынешним временам. В туман-то раньше никто не верил, а теперь вот приходится следить за его передвижениями. Гороскопы, амулеты, колдовство, ведовство! Сколько над этим смеялись, а теперь вот только этим на жизнь и можно заработать. Но чтобы трамвай…
– И ты в это веришь?
Ичка пожала плечами.
– Я не верю, я – знаю. – Она замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом. – Ну, сама я не пробовала, возможности не было. А Жень пробовал. И Вик тоже. Им понравилось. Они даже остаться хотели, но потом решили вернуться. Одно дело – приятная экскурсия, другое дело – новая жизнь на новом месте.
– А поговорить с ними можно будет? Расспросить?
– Нет. Уехали они два месяца назад. Не вместе, порознь, если что.
Настал черёд Ри закатывать глаза. Ей не было никакого дела до каких-то Женя и Вика.
– Короче…
– Короче, ты будешь дурой, если не воспользуешься этим шансом. Судьба тебе сама принесла всё на блюдечке. Полнолуние уже завтра. Заклинание работает три дня – пока Луна будет круглой, как блин.
– А если книжку не рвать?
– Можно и не рвать. Но тогда надо стихотворение переписать от руки три раза без помарок и исправлений. И читать тоже три раза.
Весь вечер Ри просидела над томиком Гумилёва в поисках подходящих стихов. Стемнело, но она не стала зажигать свет, ограничилась только маленькой янтарной подвеской, солнышком в золотой оправе. Её Ри держала в левой руке над пожелтевшими страницами книги.
Стихов про вино нашлось не так уж и много. Парочку она сразу отвергла из-за названия. Читать над браслетом «Самоубийство» было страшновато: вдруг сработает, а потом клиента накроет побочкой? «Отравленный» ей очень понравился. Дочитав, она даже всплакнула над печальной судьбой героя и, хоть стихотворение и не годилось в дело, загнула верхний угол страницы на память.
Призрачный кот, обиженный тем, что на него не обращают внимание, несколько раз прошёл через ноги Ри, обдав её могильным холодом, и начал проситься на улицу.
– Котлер, задница мохнатая, отстань! – Ри запустила в него вилкой. Кот отпрыгнул и принялся вылизываться с видом оскорблённой невинности.
Ри почувствовала себя виноватой. Положив книжку вверх корешком, она встала из-за стола, щёлкнула выключателем и распахнула дверь. Котлер замер с высунутым языком, а потом поднялся, понюхал порог, задрал хвост и удалился в свой угол.
– Ах ты зараза, – ласково сказала Ри. – Я ж тебя в поликлинику сдам на опыты!
Кот выразительно посмотрел на неё из-под стула, задрал лапу и начал вдохновенно вылизывать зад.
Ри прошлась по комнате, заглянула в банку с кофе, разочарованно вздохнула и пошла на кухню наливать чайник. Если там сейчас кто-нибудь есть, можно будет одолжить кофе до следующего раза.
Кухня, однако, была тиха, безвидна и пуста, и только дух подгоревшей гречки носился над плитой. Ри набрала воды и вернулась к себе.
Пока кипятился чайник, она обшарила все укромные уголки, где мог бы притаиться кофе или завалящий пакетик чая, но увы… Ри обругала себя за непредусмотрительность, а Ичку – за жадность, налила в чашку кипятка и бросила немного сахара. Можно было возвращаться к томику Гумилёва.
В стихотворении «Счастье» всё было как будто на своих местах, но чего-то не хватало. Рифмы, например. Ри не понимала стихов без рифмы.
Было загадочное «Шестое чувство», начиналось оно подходяще: «Прекрасно в нас влюблённое вино…», но дальше шла какая-то околесица про орган для шестого чувства, что она поспешила перевернуть страницу. Ри живо представила, как у клиента, едва он наденет браслет, во лбу открывается третий глаз и вырастают рога.
Наконец ей попалось нечто стоящее. Название стихотворения – «Пьяный дервиш» – обещало многое. А дальше слова лились мелодичным потоком, прям песня, не иначе. Ещё там всё время повторялась одна фраза – «Мир лишь луч от лика друга, всё иное – тень его!» Ри эта строчка понравилась: хорошо, когда пьяный дружелюбен и миролюбив.
– Кот? Живой? Откуда?
– Не совсем живой. С погорелого дома. Васильчиковы вчера уехали, я у их соседей забрала.
– Ну, тоже ничего. Хорошо, что не сорок котов-призраков. А с продуктами опоздала ты. Остались голубцы, манка с каким-то мясом, рыбы чуть-чуть.
– А молоко? А кофе?
– Ничего. Сгущёнки немного.
– Давай сгущёнку. И знаешь что… В следующий раз сможешь для меня отложить, допустим, молока коробку? И кофе пару пачек. Я в накладе не останусь, ты знаешь, – сказала Ри, укладывая консервы в сумку на колёсиках.
– Что предложишь?
– А что надо?
– Браслет на удачу. С деньгами.
– Замётано. Отметь. Кофе и молоко. Молоко и кофе.
Ри попрощалась и двинулась к Новому мосту через парк. Мысленно она перебирала свои запасы и радовалась, что так удачно разжилась у Васильчиковых крупой и тушёнкой, и жалела, что не догадалась заказать нужное в прошлый раз. Ну да ладно, было бы что менять, а свой кофе с молоком она получит.
***
Под вечер, когда она совсем выбилась из сил, в гости заглянула Ичка. В отличие от Нюсик, это была низенькая, очень худая девица с кожей, бледной настолько, что просвечивали все вены. Глаза Ичка жирно подводила чёрной подводкой. Едва она вошла, комната наполнилась запахом старых советских духов.
«Красная Москва» или «Малахитовая шкатулка», – подумала Ри, принюхиваясь. – А шут их разберёт!..»
– Ну что, Данила, не выходит чаша? – Ичка сгребла с венского стула груду вещей и устроилась на нём, закинув ногу на ногу.
– Эт ты о чём?
– Об амулете твоём. Мне Нюсик рассказала.
– Да я уже почти закончила… Эффект трезвости удивительный! Только потом очень писать хочется.
– Дай проверю. – Ичка потянулась к почти опустевшей бутылке виски и, пока Ри бормотала что-то невразумительное, сделала большой глоток. – Хорош, чертяка. Тащи сюда свою бронзулетку.
Ри тихо вздохнула, отняла у подруги бутылку и поставила её на шкаф. Манера, с которой держалась Ичка, ей не нравилась, но что тут было поделать? Ри была готова принимать людей целиком, такими, какие они есть. И амулет, плод многочасовых трудов, Ичке она отдала.
Та вертела браслет в руках, придирчиво изучая каждый элемент – аметистовые бусины, жемчужины, травы в стекле и рубиново сияющие таблетки нурофена, медные и серебряные подвески и, кажется, даже кусок рыбьего позвоночника – потом застегнула и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ты права, трезвость необычайная. Кстати, а туалет у вас где? – Она тряхнула рукой, и амулет без всякого труда скатился на стол.
– По коридору до кухни и направо.
Пока Ички не было, Ри распахнула форточку и быстрым заговором попыталась выгнать тяжёлый запах мёртвых духов из комнаты. Получилось это, надо сказать, не с первого раза.
– Твоя проблема в том, – заявила Ичка, распахивая дверь, – что ты…
«Ну вот опять, – подумала Ри. – Сейчас опять начнёт объяснять мне, почему я такая не такая, кривая, немазанная».
– Что ты пытаешься убрать эффект, говорить с человеком…
«О, что-то новенькое».
– А надо говорить с тем, что ты заклинаешь. Если делаешь амулет от опьянения, надо говорить с вином!
– Не поняла…
– Ну вот смотри… Там ещё не осталось? – Ичка показала на шкаф, где стояла бутылка.
– Это мне на завтра. Для экспериментов.
– Жаль, жаль, что ты такая жадина! Я бы тебе сейчас быстро всё показала. Короче, берёшь, например… Не хочешь бухло, давай, допустим, волос. – Ичка бесцеремонно выдернула у Ри несколько волосинок. – Ты какие хочешь, прямые или кудрявые?
– Меня мои полностью устраивают.
– Врёшь, никого свои волосы не устраивают! Либо слишком прямые, либо слишком кудрявые. Либо слишком густые, либо слишком редкие. Короче, какие тебе нужны?
– Послушные.
– Хорошо, будут послушные.
Ичка намотала волоски на палец, что-то пошептала, вытащила из кармана хорошо разжёваную жвачку и крохотный старинный флакон с остатками янтарных духов, капнула на жвачку, помяла её пальцами, раскатала в блинчик, положила в него волоски и быстро слепила что-то среднее между хинкалем и луковицей.
– На, держи. И теперь смотрись.
Ри подошла к зеркалу, потрепала волосы, рукой зачесала их на одну сторону, потом на другую. Короткие, торчащие во все стороны, они теперь ложились ровно так, как она хотела.
– Поняла принцип?
– Ну, примерно. А заговоры ты где берёшь? Сама?
– Вообще сама, но… короче, я тебе этого не говорила… Я к Вал ходила больную голову заговаривать, она мне читала «Сероглазого короля». Всё как рукой, как рукой!
***
Ичка снова намекнула, что виски можно было бы и поделиться, а если Ри так надо продолжать эксперименты, так она знает, где достать отличный самогон, но Ри была непреклонна. Не получив желаемого, Ичка потребовала кофе, непременно со сливками. Никаких отговорок она не принимала, только милостиво согласилась на сгущёнку, когда узнала, что сливок в этом доме не водится в принципе.
Ри тоскливо посмотрела на дно жестянки из-под чая: кофе оставалось ложек пять, не больше, их она собиралась тянуть до нового завоза. Но что поделаешь, подруга есть подруга! Она зачерпнула чайную ложку коричневого порошка, пальцем выровняла получившуюся горку и высыпала в турку.
На запах кофе из стены вышел Котлер, повертелся вокруг электрической плитки, обнюхал всё как следует и принялся закапывать что-то лапой, поднимая целые фонтаны серебристых искр.
– А это что такое? В прошлый раз его не было!
– Это Котлер, он недавно здесь, – ответила Ри, не отрывая взгляда от турки, и принялась рассказывать, как встретила на пепелище призрачного кота.
– Вот умеешь ты геморрой на свою голову находить, – резюмировала Ичка, и Ри усмехнулась. Идея геморроя на голове разбередила её фантазию.
– Ну вот что ты ржёшь, что ты ржёшь, лучше бы за кофе… Ай! – Ичка щёлкнула пальцами, и турка, залитая кофейной пеной, взмыла в воздух. Ри схватила её за ручку и налила кофе в две чашки – большую для гостьи и маленькую для себя. Испуганный Котлер забился в угол и оттуда зыркал на Ичку.
– Что бы я без тебя делала! – сказала Ри.
– Давно пропала бы. – Ичка сделала глоток кофе, поморщилась, не глядя плюхнула в него пару ложек сгущёнки. – Это невозможно пить без анестезии! Кстати, ты идёшь завтра на Доски? Там завтра концерт. Будут всякие рокеры из тех, кто ещё не уехал.
– Да не знаю даже. А зачем?
– Надо. Там будут парни! – Ичка вытаращила глаза. – Познакомишься, замутишь, выйдешь замуж!
– Сегодня ты уже второй человек, которого волнует моя личная и половая жизнь, – сказала Ри и мысленно похвалила себя за то, что не стала ничего рассказывать про Дана и его проходку. Узнав об этом, Ичка непременно стала бы напрашиваться, а проводить в её обществе два вечера подряд Ри была не готова. – И вообще, зачем мне оно?
– Замуж всем надо. Вот я уже два раза выходила!
– И оба раза развелась. Тебе напомнить, как ты бежала от этого, как его, Ниса, теряя тапки? Если бы я его тогда не сглазила, не знаю, что бы он с тобой сделал!
Ичка сделала вид, что не понимает, о чём с ней говорят.
Из своего угла вышел Котлер и в очередной раз бросился тереться вокруг неразобранного рюкзака. Ри надоела эта возня, а ещё ужасно хотелось выставить Ичку за порог, и она стала делать вид, что наводит порядок: стопками складывала заляпанные листки с расчётами, составила все грязные чашки на подоконник и принялась перевешивать одежду со спинки одного стула на другой.
Ичка невозмутимо пила кофе, заедая его сгущёнкой прямо из банки, и комментировала всё, что видит:
– Эй, там под кроватью ещё чашка! Лифчик, лифчик на самом видном месте забыла. А рюкзак чего валяется? Давай я его сама разберу!
Ри кинулась отбирать рюкзак у подруги, пока та не прикарманила что-нибудь полезное, но не успела. Ичка вытряхнула на пол всё его содержимое – банки, крупу и две книги. Французские сказки она ногой брезгливо отпихнула в сторону, а в Гумилёва вцепилась обеими руками.
– Ты хоть понимаешь, что тебе досталось? За такое знающие люди убивают!
– Прям даже так? – Ри удивлённо вскинула бровь. О том, чтоб кого-то убили за томик стихов, она ни разу не слышала.
– Ну, я, может, преувеличиваю. Но несильно. Отдашь её мне? Ну пожалуйста!
– Неа. Я её добыла в честном бою – сначала со стервятниками, потом с Нюсик. Сама думай, кто из них страшнее.
***
– А чего вы с ним так носитесь? – спросила Ри. – Ну, с Гумилёвым. Вроде не великая редкость.
– Ты чего, совсем не в курсе, да? – Ичка вытаращила и без того огромные глаза. – Ну да, сидишь тут одна, дичаешь, не ходишь никуда.
«Зато никуда и не влипаю», – подумала Ри, но вслух ничего говорить не стала. Вчерашних приключений ей хватит надолго, тут уж чья бы корова мычала.
– Короче, тащи сюда книжку! – скомандовала Ичка и царственным жестом махнула в сторону угла, куда Ри спрятала потрёпанный томик. Ри послушалась. Показывать подруге другие книги ей не хотелось: мало ли, что ещё Ичка себе присмотрит. Если с Гумилёвым удалось отболтаться (и то не факт!), то с другими вещами проще дать, чем отказать.
Ичка открыла оглавление, бегло просмотрела названия стихотворений, что-то отчеркнула на будущее ногтем. Наконец она нашла, что искала.
– Щас будет момент истины! – Ичка быстро, как счётная машинка в банке, пролистывала страницы. – Вот оно! Есть!
Она сунула книгу Ри в лицо. Та опешила от такой наглости и отстранилась.
– Да смотри же! Вот оно, реальное сокровище!
Ри забрала томик у подруги, устроилась поудобнее и начала читать. Признаться, стихи она никогда не любила, не особо в них разбиралась, поэтому первые строки ничего ей не сказали, и Ри перечитала их второй раз, едва заметно шевеля губами:
– Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Ичка выглядела очень возбуждённой. Она даже руки потирала от нетерпения.
– Ну, ну, как тебе такое?
– Стихи вроде неплохие. Рифма есть. Только не все слова понятны. Грай вот этот…
Картинно хлопнув себя полбу, Ичка сделала вид, что вот-вот упадёт в обморок.
– Ты что, и правда ничего не знаешь и не понимаешь?
Ри помотала головой. В полглаза она продолжала читать стихотворение, в котором творилась какая-то невероятная чертовщина. Какие-то мёртвые головы вместо капусты, какие-то живые мертвецы.
– Это же «Заблудившийся трамвай»! За ним сейчас все гоняются! Из рук рвут!
– Да что в нём такого особенного-то? Ну стихи и стихи. Не моё совсем. – Ри дошла до финала, ясно понимая одно: все поэты – сумасшедшие. Или опасные наркоманы.
– Тут какое дело, – Ичка смилостивилась и стала объяснять всё просто и доступно. Видимо, совсем разуверилась в умственных способностях подруги. – Не в стихах дело. Просто если взять эти странички, вырезать их из книги, пойти в полнолуние на Квадрат…
– Куда-куда?
– На Квадрат. Ну, на пересечение Трёхи с Радищева. Так вот,если пойти туда в полночь, встать ровно в центре, под часами, прочитать «Заблудившийся трамвай» целиком, ни разу не сбившившись, а потом бумажки сжечь, то из пустоты появятся рельсы, старый трамвай, ну, помнишь, стоял на Трёхе одно время, там ещё салон связи был, приедет и увезёт тебя в какие-нибудь прекрасный края.
Ри задумалась. Звучало это очень заманчиво и не то, чтобы невозможно по нынешним временам. В туман-то раньше никто не верил, а теперь вот приходится следить за его передвижениями. Гороскопы, амулеты, колдовство, ведовство! Сколько над этим смеялись, а теперь вот только этим на жизнь и можно заработать. Но чтобы трамвай…
– И ты в это веришь?
Ичка пожала плечами.
– Я не верю, я – знаю. – Она замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом. – Ну, сама я не пробовала, возможности не было. А Жень пробовал. И Вик тоже. Им понравилось. Они даже остаться хотели, но потом решили вернуться. Одно дело – приятная экскурсия, другое дело – новая жизнь на новом месте.
– А поговорить с ними можно будет? Расспросить?
– Нет. Уехали они два месяца назад. Не вместе, порознь, если что.
Настал черёд Ри закатывать глаза. Ей не было никакого дела до каких-то Женя и Вика.
– Короче…
– Короче, ты будешь дурой, если не воспользуешься этим шансом. Судьба тебе сама принесла всё на блюдечке. Полнолуние уже завтра. Заклинание работает три дня – пока Луна будет круглой, как блин.
– А если книжку не рвать?
– Можно и не рвать. Но тогда надо стихотворение переписать от руки три раза без помарок и исправлений. И читать тоже три раза.
***
Весь вечер Ри просидела над томиком Гумилёва в поисках подходящих стихов. Стемнело, но она не стала зажигать свет, ограничилась только маленькой янтарной подвеской, солнышком в золотой оправе. Её Ри держала в левой руке над пожелтевшими страницами книги.
Стихов про вино нашлось не так уж и много. Парочку она сразу отвергла из-за названия. Читать над браслетом «Самоубийство» было страшновато: вдруг сработает, а потом клиента накроет побочкой? «Отравленный» ей очень понравился. Дочитав, она даже всплакнула над печальной судьбой героя и, хоть стихотворение и не годилось в дело, загнула верхний угол страницы на память.
Призрачный кот, обиженный тем, что на него не обращают внимание, несколько раз прошёл через ноги Ри, обдав её могильным холодом, и начал проситься на улицу.
– Котлер, задница мохнатая, отстань! – Ри запустила в него вилкой. Кот отпрыгнул и принялся вылизываться с видом оскорблённой невинности.
Ри почувствовала себя виноватой. Положив книжку вверх корешком, она встала из-за стола, щёлкнула выключателем и распахнула дверь. Котлер замер с высунутым языком, а потом поднялся, понюхал порог, задрал хвост и удалился в свой угол.
– Ах ты зараза, – ласково сказала Ри. – Я ж тебя в поликлинику сдам на опыты!
Кот выразительно посмотрел на неё из-под стула, задрал лапу и начал вдохновенно вылизывать зад.
Ри прошлась по комнате, заглянула в банку с кофе, разочарованно вздохнула и пошла на кухню наливать чайник. Если там сейчас кто-нибудь есть, можно будет одолжить кофе до следующего раза.
Кухня, однако, была тиха, безвидна и пуста, и только дух подгоревшей гречки носился над плитой. Ри набрала воды и вернулась к себе.
Пока кипятился чайник, она обшарила все укромные уголки, где мог бы притаиться кофе или завалящий пакетик чая, но увы… Ри обругала себя за непредусмотрительность, а Ичку – за жадность, налила в чашку кипятка и бросила немного сахара. Можно было возвращаться к томику Гумилёва.
В стихотворении «Счастье» всё было как будто на своих местах, но чего-то не хватало. Рифмы, например. Ри не понимала стихов без рифмы.
Было загадочное «Шестое чувство», начиналось оно подходяще: «Прекрасно в нас влюблённое вино…», но дальше шла какая-то околесица про орган для шестого чувства, что она поспешила перевернуть страницу. Ри живо представила, как у клиента, едва он наденет браслет, во лбу открывается третий глаз и вырастают рога.
Наконец ей попалось нечто стоящее. Название стихотворения – «Пьяный дервиш» – обещало многое. А дальше слова лились мелодичным потоком, прям песня, не иначе. Ещё там всё время повторялась одна фраза – «Мир лишь луч от лика друга, всё иное – тень его!» Ри эта строчка понравилась: хорошо, когда пьяный дружелюбен и миролюбив.
