Сесиль позвонила мне сама и предложила провести по нужным магазинам в пятницу: забрать заказанное и докупить, что не успели оплатить заранее. Оказывается, одноразовую посуду и некоторые праздничные девайсы, типа коктейльных зонтиков, трубочек, салфеток, хозяин привез с собственной фабрики. А приобрести нужно лишь украшения, свечи и еду.
В первые дни дети опять приуныли после отъезда отца. Симон даже всплакнул, укладываясь, а Артюр вел себя еще грубее, чем обычно. Но потом общие забавы, постоянный контакт и спасительница-Сесиль, свозившая нас всех в боулинг, где мы орали, как бизоны, и весело переругивались в азарте игры, сделали свое дело: парни слегка оттаяли. Они перестали меня дичиться, разговорились. Идея совместить тренировки по футболу и заучивание устных заданий оказалась весьма продуктивной. Симон действительно запоминал материал лучше, машинально выполняя знакомые чуть ли не с пеленок движения, пасуя мяч или подбрасывая его на одной ноге. Полезными оказались эти импровизированные тренировки и для меня – хотя бы научилась отбивать в нужную сторону, а не в окна. Артюр сначала фыркал на нас и не принимал участия, когда на «поле» выходила я. Но после двух отличных отметок, заработанных Симоном в школе, передумал и сам высказал желание «потренироваться» таким образом.
С диском мне откровенно повезло. Буквально на следующий день после разговора с Артюром я звонила Ольге. Рассказывая о своих приключениях и проблемах, вскользь упомянула о нашем споре, и мой бывший куратор предложила помощь: ее хороший знакомый летел в Париж и согласился переправить мою посылочку. По моей просьбе мама съездила в наш областной центр и передала CD вместе с деньгами за пересылку. Таким образом, уже в пятницу подарок принесли прямо на дом, передав с рук на руки. «Обломись, мелкий, не будет тебе картежного марафона», – усмехнулась я про себя коварно.
Все вроде бы шло хорошо, но в один прекрасный момент я заметила, что в мою временную комнату повадился некто. И ладно бы просто заходил, но он еще и пакостничал. Наверное, будь я дома, в России, списала бы все на домового. Но он вряд ли перебрался со мной во Францию, так что сию мысль сразу отмела. Начали пропадать вещи. Не слишком значимые в целом, но необходимые в быту: расческа, зубная щетка, баночка с кремом. А обнаруживались они чуть позже в самых разных и нелепых местах: в кошачьем «домике», на крышке унитаза, внутри посудомоечной машины…
Я снова растерялась, не зная, что делать. Жаловаться Себастьяну? Он звонил каждый день и спрашивал, как обстоят наши дела. Подолгу разговаривал с мальчиками, иногда со мной. Но ябедничать совершенно не хотелось, тем более по телефону. Думаю, у него и так проблем хватало. Устроить мелким засранцам очную ставку? Но тут я подумала, что они могут испытывать меня, нащупывать границы дозволенного, пытаясь понять, насколько я морально устойчива и могу ли быть допущена в «ближний круг». Поэтому, в итоге, решила просто понаблюдать за развитием событий. Постепенно розыгрыши становились все изощреннее. Так однажды я проснулась с пышными «усами» и «бородой» из зубной пасты и шикарными «седыми» бровями. Хорошо, у меня нет привычки потирать руками глаза после сна.
Увидев в зеркале ванной отражение сей красоты неземной, я сначала охнула от неожиданности, а потом, сцепив зубы и выругавшись на родном матерном, постаралась взять себя в руки и как ни в чем не бывало пошла собирать малых. Вот и не лень же было им вставать раньше меня, чтобы сделать такой макияж! Зато сейчас дрыхнут, как сурки, прямо поверх одеял. Я специально не стала ничего смывать, будто и не заметила появившейся лишней «растительности».
Маленькие негодники весь завтрак поглядывали исподтишка, но молчали в лучших традициях «Голого короля». Не забыть спросить, читали ли родители им эту сказку! И только перед самым выходом, заметив, что обуваюсь, вслух высказали удивление:
– Ты прямо так нас в школу поведешь?
– А что, – невинно поинтересовалась. – Я как-то странно выгляжу?
– Э-э, – Симон не знал, куда спрятать глаза, зато Артюр хитро глянул на меня, заверив:
– Ты красотка. Правда, немного бородатая.
Я скептически хмыкнула и ответила с невозмутимой ленцой:
– Ну так все в порядке тогда. А если кто спросит, скажи, что в няньках у тебя огромный снежный тролль. Нет, лучше медведь! Прямиком из России. Из самого сердца тайги.
Мальчики растерянно переглянулись, не зная, что им делать. Кажется, слово «тайга» они услышали впервые. Я же тем временем продолжала одеваться, твердо намереваясь довести чужую шутку до конца, хотя кожу под мятной пастой щипало изрядно и ужасно хотелось почесать подбородок, да и стереть все это безобразие наконец. Но черта лысого! Пусть сами объясняются с друзьями, что за сумасшедшая провожает их в школу…
Увы, мой воспитательный маневр был тут же пресечен с приходом Жюльет. Она, как и тот малец из сказки, молчать не стала. Отругала нас всех оптом и отправила меня умываться.
На некоторое время мелкие засранцы поутихли.
Чем ближе дата праздника, тем больше волнение. Все ли мы успеем отвезти? Украсят ли стол нам так, как нужно? Понравятся ли сладости малышне? Наверное, если бы жива была Элоди, она бы не раз съездила проверить подготовку, лично говорила бы с организаторами и точно не прогадала б с угощением. Мне же оставалось лишь рассчитывать на четкость указаний, данных Себастьяном работникам комплекса, да на то, что мой собственный вкус не подведет. Накануне мы с Сесиль затарились всевозможными шоколадками от Kinder, Toblerone, чипсами и орешками. Из кондитерской забрали подготовленные комплименты для приглашенных – миндаль в разноцветной глазури. На стенках картонных коробочек красовались портреты французских футболистов, а с перевязывавшей ленточки свисали ярлыки, на которых тонким шрифтом напечатаны имена маленьких гостей. Непосредственно к началу праздника доставят свежеиспеченный шоколадный торт в виде футбольного мяча, горячую пиццу и хрустящие макаруны…
Вечером, проводив Сесиль, которая заскочила к нам на секундочку после танцевальной секции, а в итоге осталась на ужин и помогла успокоить перед сном возбужденных мальчишек, я лежала в постели и мысленно перебирала пункты из списка подготовки… Сон, вспугнутый активным мыслительным процессом, никак не шел, а мне так хотелось отключиться!
Просто потому что завтра я открою глаза и через три с половиной часа увижу, наконец, Себа. Я так соскучилась. Невыносимо. Всю неделю гнала от себя мысли о своих чувствах, заставляла сосредоточиться на детях и предпраздничной суете, но сейчас вдруг надоело врать и прятаться от самой себя. Мне нравился Себастьян. Он восхищал меня как человек. Он привлекал меня как мужчина. За полторы недели я только раз вспомнила про Макса – когда звонила маме домой. Набрала потом и его. Но абонент оказался недоступен. Думала перезвонить позже и… забыла. Вот так вот.
Зато мысли о хозяине лезли в голову, стоило лишь расслабиться. Я вспоминала его лицо – до малейшей детали… Наши дружеские посиделки, разговоры, даже пятиминутные встречи по вечерам, когда этот чужой уставший муж и чужой вымотанный отец приходил домой, и с его приходом заканчивалась моя рабочая смена. И я уходила, словно ничто, кроме контракта, не привязывает меня к этой семье. А так хотелось остаться, обнять, спросить, как прошел день, и просто посидеть в молчании рядом…
И поэтому сейчас я лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, и ругала себя вновь и вновь за идиотизм: ну надо же, втрескаться в собственного босса, да еще и так быстро. А с другой стороны, кто бы не влюбился? Ведь Себ действительно замечательный, и именно по причине его замечательности мне тут не светит. Наверняка сейчас он еще скорбит по своей жене, а когда все-таки придет в себя, вряд ли обратит внимания на бедную служанку рядом с собой. Скорее, выберет кого-то со степенью в экономике или бизнес-планировании, выпускницу Сорбонны или Кембриджа, кто встанет с ним у руля огромного предприятия, и, как и Элоди в свое время, поможет вести этот корабль в страну Процветания, оставаясь уверенной в себе француженкой, утонченной и изысканной до мозга костей. Я, конечно, их мало еще пока видела – только молоденькую Сесиль, Жюльет, даму средних лет, да Эвелин, которой уже даже не шестьдесят. Но всех их объединяет что-то неуловимое – это чувствуется в легком флере французского парфюма, твердых нотках голоса, решительных движениях ухоженных рук, что подсказывает: эти женщины – хозяйки жизни. Рядом с ними я так сильно ощущала свою непохожесть, чужеродность, неуклюжесть, что теряла остатки собственной уверенности, зажималась и пряталась в раковину отстраненной вежливости. Я, конечно, могу надушиться, сделать дорогущий маникюр, но манеру поведения взращенных на феминистической почве «свободы, равенства и братства» коренных француженок мне не перенять.
Повздыхав и даже слегка всплакнув от несправедливости бытия, – ну что бы мне родиться во Франции, да лет на десять пораньше? – я наконец провалилась в сон, где-то на периферии сознания услышав глухой, тихий звук закрывшейся двери спальни на этаже мальчиков. Наверное, кто-то из них выходил в туалет…
Утром я встала еще до будильника, умылась, собралась и спустилась вниз, чтобы накрыть завтрак. Потом вернулась на второй этаж приготовить одежду для именинника и его старшего брата. Мальчишки, как ни странно, уже проснулись, валяясь в пижамах на кровати Симона.
Поздоровавшись, я шуганула их по комнатам одеваться…
– Люси, не могу найти синюю футболку с номером «десять», – нашел меня в комнате брата Симон, всем своим видом обозначая искреннее огорчение.
– Так в чем проблема? – не поняла я, сжимая в руках белую рубашку-поло. – Возьми другую.
– Ты что? – сделал страшные глаза подкативший полуодетым Артюр. – Он же без нее ни в одном матче не участвует – «счастливая».
– Ага, – поддакнул Симон, – продую. Стопудово.
Шестым чувством, расположенным где-то в районе ягодиц, понимаю: есть тут подвох. Он едва отсвечивал в ангельски невинных голубых глазах. Но в чем именно – уловить не могу и потому покорно задаю вопрос:
– А где ты ее видел последний раз?
Симон задумчиво промычал:
– М-м, кажется, Жюльет вчера забрала вещи в стирку из моей комнаты… Точно! Может, она в сушилке?
– Может, – вновь соглашаюсь. – А самому проверить религия не позволяет?
– Э-э-э… – выдал мой воспитанник задумчиво и тут же с криком «Ой-ой-ой, в туалет приспичило» скачками бросился в коридор.
Посмотрев ему вслед, я уставилась на Артюра, который развил бурную деятельность по облачению себя в праздничную одежду. Недоуменно передернув плечом, подошла к двери туалета и крикнула старшему засратышу:
– Как хоть она выглядит? У тебя этих синих маек штук двадцать всех оттенков.
– Это зидановская футболка, узнаешь сразу! – донесся глухой голос из-за закрытой двери. – Хотя кому я рассказываю…
– Эй! – возмущенно громыхнула я, передвигаясь по хозяйской спальне в сторону прачечной. – Если я не фанат футбола, это еще не значит, что я не в курсе, кто такой Зинедин Зида… а-а-ан!! – завопила я больше от неожиданности, чем от испуга.
Как меня не насторожила разобранная постель – до сих пор удивляюсь. Видимо, в пылу очередной перепалки с мелкими просто не обратила внимания, но, открыв дверь в хозяйскую ванную, я наткнулась взглядом на… голую мужскую задницу.
Отличную, надо сказать, задницу. Такую же идеальную, как и ровные, длинные ноги, и мускулистая спина с широченными плечами и узкой талией. По гладкой коже позвоночной впадинки провокационно скользили капельки воды с влажной шевелюры…
…Себастьяна. Который, пока я в онемении разглядывала Его Великолепное Высочество, спокойно продолжал бриться автоматической, едва слышно жужжащей бритвой.
– Ты, кажется, что-то хотела взять в прачечной, Люси? – разбил он мой паралич, и я встретилась в зеркале с насмешливым взглядом голубых глаз, по бокам которых едва наметились морщинки, указывая на с трудом сдерживаемую улыбку. Он все слышал и знал, что я зайду, но ничего не предпринял, чтобы избежать конфуза.
А в это время из коридора раздавалось веселое хихиканье двух маленьких паразитов. Поймаю и придушу…
Все. Чувствую: я – томат. Ярко-красный, перезрелый – сейчас лопну. Со стыда: от всей ситуации, своей беспечной невнимательности, позволившей так глупо попасться на уловку засранцев, нахального разглядывания хозяйских мужских прелестей, и чего уж врать себе, от наслаждения, которое при этом испытывала… Занавес. Конец спектакля.
Опомнившись, отвела взгляд, и, буркнув на ходу «простите», вихрем промчалась мимо месье Аркура в прачечную. Там стала нервно дергать дверцу сушилки.
– Да открывайся же ты, паршивка!! – прошипела я по-русски.
– Техника ни в чем не виновата, cherie, – раздался хриплый голос над ухом, и волос на затылке коснулось жаркое дыхание, пустив стадо мурашек гулять вдоль спины. Я опять застыла, словно мы играем в «замри». Обнаженная рука обхватила мои пальцы и плавно нажала одним из них на кнопку сушилки. Дверца тут же открылась. – Вот так. Видишь, как легко. И хорошая вещь не сломается.
Меня вновь накрыло непередаваемой смесью возбуждения, смущения и злости на собственную тупость. Я дышала часто и мелко. Вряд ли он успел надеть хотя бы трусы, а значит, позади меня он абсолютно… Абсолютно. Мама дорогая! Я сглотнула…
Тем временем, Себ поверх моего плеча шарил внутри барабана и вскоре явил свету искомую футболку, повесив ее мне на шею. Затем обхватил теплыми ладонями за плечи, развернул, словно куклу, в сторону коридора и придал ускорение мягким шлепком по ягодицам.
Пунцовая и задыхающаяся я вылетела из спальни, словно пробка из бутылки шампанского, запоздало удивившись хозяйской вольности по отношению к собственной филейной части. С другой стороны, все справедливо: я разглядывала, он потрогал.
– Вот только попадись мне, убью! – яростно шептала я в закрытую дверь симоновой спальни, дергая за ручку, которая не поддавалась, – ее держали с той стороны.
– Люси, прости-прости! – хохоча, умолял Симон. – Меня сегодня нельзя убивать!
– Нам выиграть надо, – донеслось с той стороны без малейшего раскаяния в голосе.
– Все равно убью, – вздохнула я, смирившись. – Потом как-нибудь. Ладно, открывай, поганец, забери хоть футболку. В честь праздника отложу месть на потом.
«Слаще будет», – оскалилась я про себя.
В приоткрытую дверь просунулась тонкая мальчишечья рука, цапнула одежку и скрылась за вновь захлопнувшейся деревяшкой.
– Я спускаюсь вниз! – громко объявила всем закрытым дверям в холле и пошла к лестнице. Очень хотелось сердито и обиженно потопать, но, к сожалению, в условиях толстого, ворсистого ковра под ногами мое желание выпустить пар таким образом потерпело сокрушительное поражение.
Завтрак проходил в молчании. Мальчишки не поднимали глаз, я тоже старалась не смотреть на хозяина и ни о чем не думать. Особенно о мужских руках с продолговатыми рельефными мускулами, скульптурно вылепленной спине, крепких… «не-думать-я-сказа-ала-а-а»!!! Получалось плохо, и периодически я чувствовала, как бросает в жар и краску мои многострадальные щеки.
Понятия не имею, что сказал Себ сыновьям и вообще сказал ли хоть что-то, но на протяжении всего пути до спорткомплекса они вели себя ниже травы, тише воды.
В первые дни дети опять приуныли после отъезда отца. Симон даже всплакнул, укладываясь, а Артюр вел себя еще грубее, чем обычно. Но потом общие забавы, постоянный контакт и спасительница-Сесиль, свозившая нас всех в боулинг, где мы орали, как бизоны, и весело переругивались в азарте игры, сделали свое дело: парни слегка оттаяли. Они перестали меня дичиться, разговорились. Идея совместить тренировки по футболу и заучивание устных заданий оказалась весьма продуктивной. Симон действительно запоминал материал лучше, машинально выполняя знакомые чуть ли не с пеленок движения, пасуя мяч или подбрасывая его на одной ноге. Полезными оказались эти импровизированные тренировки и для меня – хотя бы научилась отбивать в нужную сторону, а не в окна. Артюр сначала фыркал на нас и не принимал участия, когда на «поле» выходила я. Но после двух отличных отметок, заработанных Симоном в школе, передумал и сам высказал желание «потренироваться» таким образом.
С диском мне откровенно повезло. Буквально на следующий день после разговора с Артюром я звонила Ольге. Рассказывая о своих приключениях и проблемах, вскользь упомянула о нашем споре, и мой бывший куратор предложила помощь: ее хороший знакомый летел в Париж и согласился переправить мою посылочку. По моей просьбе мама съездила в наш областной центр и передала CD вместе с деньгами за пересылку. Таким образом, уже в пятницу подарок принесли прямо на дом, передав с рук на руки. «Обломись, мелкий, не будет тебе картежного марафона», – усмехнулась я про себя коварно.
Все вроде бы шло хорошо, но в один прекрасный момент я заметила, что в мою временную комнату повадился некто. И ладно бы просто заходил, но он еще и пакостничал. Наверное, будь я дома, в России, списала бы все на домового. Но он вряд ли перебрался со мной во Францию, так что сию мысль сразу отмела. Начали пропадать вещи. Не слишком значимые в целом, но необходимые в быту: расческа, зубная щетка, баночка с кремом. А обнаруживались они чуть позже в самых разных и нелепых местах: в кошачьем «домике», на крышке унитаза, внутри посудомоечной машины…
Я снова растерялась, не зная, что делать. Жаловаться Себастьяну? Он звонил каждый день и спрашивал, как обстоят наши дела. Подолгу разговаривал с мальчиками, иногда со мной. Но ябедничать совершенно не хотелось, тем более по телефону. Думаю, у него и так проблем хватало. Устроить мелким засранцам очную ставку? Но тут я подумала, что они могут испытывать меня, нащупывать границы дозволенного, пытаясь понять, насколько я морально устойчива и могу ли быть допущена в «ближний круг». Поэтому, в итоге, решила просто понаблюдать за развитием событий. Постепенно розыгрыши становились все изощреннее. Так однажды я проснулась с пышными «усами» и «бородой» из зубной пасты и шикарными «седыми» бровями. Хорошо, у меня нет привычки потирать руками глаза после сна.
Увидев в зеркале ванной отражение сей красоты неземной, я сначала охнула от неожиданности, а потом, сцепив зубы и выругавшись на родном матерном, постаралась взять себя в руки и как ни в чем не бывало пошла собирать малых. Вот и не лень же было им вставать раньше меня, чтобы сделать такой макияж! Зато сейчас дрыхнут, как сурки, прямо поверх одеял. Я специально не стала ничего смывать, будто и не заметила появившейся лишней «растительности».
Маленькие негодники весь завтрак поглядывали исподтишка, но молчали в лучших традициях «Голого короля». Не забыть спросить, читали ли родители им эту сказку! И только перед самым выходом, заметив, что обуваюсь, вслух высказали удивление:
– Ты прямо так нас в школу поведешь?
– А что, – невинно поинтересовалась. – Я как-то странно выгляжу?
– Э-э, – Симон не знал, куда спрятать глаза, зато Артюр хитро глянул на меня, заверив:
– Ты красотка. Правда, немного бородатая.
Я скептически хмыкнула и ответила с невозмутимой ленцой:
– Ну так все в порядке тогда. А если кто спросит, скажи, что в няньках у тебя огромный снежный тролль. Нет, лучше медведь! Прямиком из России. Из самого сердца тайги.
Мальчики растерянно переглянулись, не зная, что им делать. Кажется, слово «тайга» они услышали впервые. Я же тем временем продолжала одеваться, твердо намереваясь довести чужую шутку до конца, хотя кожу под мятной пастой щипало изрядно и ужасно хотелось почесать подбородок, да и стереть все это безобразие наконец. Но черта лысого! Пусть сами объясняются с друзьями, что за сумасшедшая провожает их в школу…
Увы, мой воспитательный маневр был тут же пресечен с приходом Жюльет. Она, как и тот малец из сказки, молчать не стала. Отругала нас всех оптом и отправила меня умываться.
На некоторое время мелкие засранцы поутихли.
Глава 10. День рождения и прочие... казусы
Чем ближе дата праздника, тем больше волнение. Все ли мы успеем отвезти? Украсят ли стол нам так, как нужно? Понравятся ли сладости малышне? Наверное, если бы жива была Элоди, она бы не раз съездила проверить подготовку, лично говорила бы с организаторами и точно не прогадала б с угощением. Мне же оставалось лишь рассчитывать на четкость указаний, данных Себастьяном работникам комплекса, да на то, что мой собственный вкус не подведет. Накануне мы с Сесиль затарились всевозможными шоколадками от Kinder, Toblerone, чипсами и орешками. Из кондитерской забрали подготовленные комплименты для приглашенных – миндаль в разноцветной глазури. На стенках картонных коробочек красовались портреты французских футболистов, а с перевязывавшей ленточки свисали ярлыки, на которых тонким шрифтом напечатаны имена маленьких гостей. Непосредственно к началу праздника доставят свежеиспеченный шоколадный торт в виде футбольного мяча, горячую пиццу и хрустящие макаруны…
Вечером, проводив Сесиль, которая заскочила к нам на секундочку после танцевальной секции, а в итоге осталась на ужин и помогла успокоить перед сном возбужденных мальчишек, я лежала в постели и мысленно перебирала пункты из списка подготовки… Сон, вспугнутый активным мыслительным процессом, никак не шел, а мне так хотелось отключиться!
Просто потому что завтра я открою глаза и через три с половиной часа увижу, наконец, Себа. Я так соскучилась. Невыносимо. Всю неделю гнала от себя мысли о своих чувствах, заставляла сосредоточиться на детях и предпраздничной суете, но сейчас вдруг надоело врать и прятаться от самой себя. Мне нравился Себастьян. Он восхищал меня как человек. Он привлекал меня как мужчина. За полторы недели я только раз вспомнила про Макса – когда звонила маме домой. Набрала потом и его. Но абонент оказался недоступен. Думала перезвонить позже и… забыла. Вот так вот.
Зато мысли о хозяине лезли в голову, стоило лишь расслабиться. Я вспоминала его лицо – до малейшей детали… Наши дружеские посиделки, разговоры, даже пятиминутные встречи по вечерам, когда этот чужой уставший муж и чужой вымотанный отец приходил домой, и с его приходом заканчивалась моя рабочая смена. И я уходила, словно ничто, кроме контракта, не привязывает меня к этой семье. А так хотелось остаться, обнять, спросить, как прошел день, и просто посидеть в молчании рядом…
И поэтому сейчас я лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, и ругала себя вновь и вновь за идиотизм: ну надо же, втрескаться в собственного босса, да еще и так быстро. А с другой стороны, кто бы не влюбился? Ведь Себ действительно замечательный, и именно по причине его замечательности мне тут не светит. Наверняка сейчас он еще скорбит по своей жене, а когда все-таки придет в себя, вряд ли обратит внимания на бедную служанку рядом с собой. Скорее, выберет кого-то со степенью в экономике или бизнес-планировании, выпускницу Сорбонны или Кембриджа, кто встанет с ним у руля огромного предприятия, и, как и Элоди в свое время, поможет вести этот корабль в страну Процветания, оставаясь уверенной в себе француженкой, утонченной и изысканной до мозга костей. Я, конечно, их мало еще пока видела – только молоденькую Сесиль, Жюльет, даму средних лет, да Эвелин, которой уже даже не шестьдесят. Но всех их объединяет что-то неуловимое – это чувствуется в легком флере французского парфюма, твердых нотках голоса, решительных движениях ухоженных рук, что подсказывает: эти женщины – хозяйки жизни. Рядом с ними я так сильно ощущала свою непохожесть, чужеродность, неуклюжесть, что теряла остатки собственной уверенности, зажималась и пряталась в раковину отстраненной вежливости. Я, конечно, могу надушиться, сделать дорогущий маникюр, но манеру поведения взращенных на феминистической почве «свободы, равенства и братства» коренных француженок мне не перенять.
Повздыхав и даже слегка всплакнув от несправедливости бытия, – ну что бы мне родиться во Франции, да лет на десять пораньше? – я наконец провалилась в сон, где-то на периферии сознания услышав глухой, тихий звук закрывшейся двери спальни на этаже мальчиков. Наверное, кто-то из них выходил в туалет…
***
Утром я встала еще до будильника, умылась, собралась и спустилась вниз, чтобы накрыть завтрак. Потом вернулась на второй этаж приготовить одежду для именинника и его старшего брата. Мальчишки, как ни странно, уже проснулись, валяясь в пижамах на кровати Симона.
Поздоровавшись, я шуганула их по комнатам одеваться…
– Люси, не могу найти синюю футболку с номером «десять», – нашел меня в комнате брата Симон, всем своим видом обозначая искреннее огорчение.
– Так в чем проблема? – не поняла я, сжимая в руках белую рубашку-поло. – Возьми другую.
– Ты что? – сделал страшные глаза подкативший полуодетым Артюр. – Он же без нее ни в одном матче не участвует – «счастливая».
– Ага, – поддакнул Симон, – продую. Стопудово.
Шестым чувством, расположенным где-то в районе ягодиц, понимаю: есть тут подвох. Он едва отсвечивал в ангельски невинных голубых глазах. Но в чем именно – уловить не могу и потому покорно задаю вопрос:
– А где ты ее видел последний раз?
Симон задумчиво промычал:
– М-м, кажется, Жюльет вчера забрала вещи в стирку из моей комнаты… Точно! Может, она в сушилке?
– Может, – вновь соглашаюсь. – А самому проверить религия не позволяет?
– Э-э-э… – выдал мой воспитанник задумчиво и тут же с криком «Ой-ой-ой, в туалет приспичило» скачками бросился в коридор.
Посмотрев ему вслед, я уставилась на Артюра, который развил бурную деятельность по облачению себя в праздничную одежду. Недоуменно передернув плечом, подошла к двери туалета и крикнула старшему засратышу:
– Как хоть она выглядит? У тебя этих синих маек штук двадцать всех оттенков.
– Это зидановская футболка, узнаешь сразу! – донесся глухой голос из-за закрытой двери. – Хотя кому я рассказываю…
– Эй! – возмущенно громыхнула я, передвигаясь по хозяйской спальне в сторону прачечной. – Если я не фанат футбола, это еще не значит, что я не в курсе, кто такой Зинедин Зида… а-а-ан!! – завопила я больше от неожиданности, чем от испуга.
Как меня не насторожила разобранная постель – до сих пор удивляюсь. Видимо, в пылу очередной перепалки с мелкими просто не обратила внимания, но, открыв дверь в хозяйскую ванную, я наткнулась взглядом на… голую мужскую задницу.
Отличную, надо сказать, задницу. Такую же идеальную, как и ровные, длинные ноги, и мускулистая спина с широченными плечами и узкой талией. По гладкой коже позвоночной впадинки провокационно скользили капельки воды с влажной шевелюры…
…Себастьяна. Который, пока я в онемении разглядывала Его Великолепное Высочество, спокойно продолжал бриться автоматической, едва слышно жужжащей бритвой.
– Ты, кажется, что-то хотела взять в прачечной, Люси? – разбил он мой паралич, и я встретилась в зеркале с насмешливым взглядом голубых глаз, по бокам которых едва наметились морщинки, указывая на с трудом сдерживаемую улыбку. Он все слышал и знал, что я зайду, но ничего не предпринял, чтобы избежать конфуза.
А в это время из коридора раздавалось веселое хихиканье двух маленьких паразитов. Поймаю и придушу…
Все. Чувствую: я – томат. Ярко-красный, перезрелый – сейчас лопну. Со стыда: от всей ситуации, своей беспечной невнимательности, позволившей так глупо попасться на уловку засранцев, нахального разглядывания хозяйских мужских прелестей, и чего уж врать себе, от наслаждения, которое при этом испытывала… Занавес. Конец спектакля.
Опомнившись, отвела взгляд, и, буркнув на ходу «простите», вихрем промчалась мимо месье Аркура в прачечную. Там стала нервно дергать дверцу сушилки.
– Да открывайся же ты, паршивка!! – прошипела я по-русски.
– Техника ни в чем не виновата, cherie, – раздался хриплый голос над ухом, и волос на затылке коснулось жаркое дыхание, пустив стадо мурашек гулять вдоль спины. Я опять застыла, словно мы играем в «замри». Обнаженная рука обхватила мои пальцы и плавно нажала одним из них на кнопку сушилки. Дверца тут же открылась. – Вот так. Видишь, как легко. И хорошая вещь не сломается.
Меня вновь накрыло непередаваемой смесью возбуждения, смущения и злости на собственную тупость. Я дышала часто и мелко. Вряд ли он успел надеть хотя бы трусы, а значит, позади меня он абсолютно… Абсолютно. Мама дорогая! Я сглотнула…
Тем временем, Себ поверх моего плеча шарил внутри барабана и вскоре явил свету искомую футболку, повесив ее мне на шею. Затем обхватил теплыми ладонями за плечи, развернул, словно куклу, в сторону коридора и придал ускорение мягким шлепком по ягодицам.
Пунцовая и задыхающаяся я вылетела из спальни, словно пробка из бутылки шампанского, запоздало удивившись хозяйской вольности по отношению к собственной филейной части. С другой стороны, все справедливо: я разглядывала, он потрогал.
– Вот только попадись мне, убью! – яростно шептала я в закрытую дверь симоновой спальни, дергая за ручку, которая не поддавалась, – ее держали с той стороны.
– Люси, прости-прости! – хохоча, умолял Симон. – Меня сегодня нельзя убивать!
– Нам выиграть надо, – донеслось с той стороны без малейшего раскаяния в голосе.
– Все равно убью, – вздохнула я, смирившись. – Потом как-нибудь. Ладно, открывай, поганец, забери хоть футболку. В честь праздника отложу месть на потом.
«Слаще будет», – оскалилась я про себя.
В приоткрытую дверь просунулась тонкая мальчишечья рука, цапнула одежку и скрылась за вновь захлопнувшейся деревяшкой.
– Я спускаюсь вниз! – громко объявила всем закрытым дверям в холле и пошла к лестнице. Очень хотелось сердито и обиженно потопать, но, к сожалению, в условиях толстого, ворсистого ковра под ногами мое желание выпустить пар таким образом потерпело сокрушительное поражение.
Завтрак проходил в молчании. Мальчишки не поднимали глаз, я тоже старалась не смотреть на хозяина и ни о чем не думать. Особенно о мужских руках с продолговатыми рельефными мускулами, скульптурно вылепленной спине, крепких… «не-думать-я-сказа-ала-а-а»!!! Получалось плохо, и периодически я чувствовала, как бросает в жар и краску мои многострадальные щеки.
Понятия не имею, что сказал Себ сыновьям и вообще сказал ли хоть что-то, но на протяжении всего пути до спорткомплекса они вели себя ниже травы, тише воды.
