…Только что под ручку не держались, выставив напоказ обручальные кольца. Которых и не было, естественно.
Туфли на шпильках давно перестали быть частью моего гардероба, кажется, с выпускного их не надевала, причем школьного. С непривычки ломило свод стопы, но я держалась стойким оловянным солдатиком: прямая спина, высоко поднятый подбородок. Правда, от меня пока и требовалось лишь стоять, а вот с «ходить» могут начаться проблемы. А с «ходить и разносить закуски» проблемы, боюсь, удвоятся…
Но на ближайшие двадцать-тридцать минут я в относительной безопасности: улыбаюсь гостям, которых приветствует Себ, пытаюсь запомнить их имена и делаю шага три с ними, провожая в гостиную. Слежу, чтобы приглашенные разместились рядом с закусками для аперитива, и возвращаюсь на свое место.
Практически все, кого ждали, явились в течение получаса. Последним пришел молодой улыбчивый мужчина, с виду одного возраста с Себастьяном и примерно того же роста. «Кузен Жерар» пожаловал, по всей видимости. Только это имя оставалось в списке. Он походил на француза гораздо больше, чем мой хозяин: зеленоглазый, темноволосый, с высоким лбом и крупным носом, шумный и наглый. Привлекательный парень, сразу видно – душа любой компании.
По-медвежьи крепко обхватил Себа, от души настучав ему по хребтине (это, видимо, проявление братской любви в знак приветствия) и переключил свое дерзкое внимание на мою скромно стоявшую в уголке персону.
Двоюродный субъект откровенно оглядел меня с ног до головы, цокнул языком и сказал Себастьяну что-то на немецком.
С… скотина.
На том языке, что так и не поддался изучению, с какой стороны я к нему ни заходила.
Все, что оставалось, – следить за мимикой двух полиглотов.
Себастьян зыркнул на кузена отнюдь не ласково, и ответил так, что и без того резкий на слух «дойч» в его устах прозвучал, словно очередь картечи.
Парень рассмеялся, отвесил нам шутливый поклон и произнес уже на «родном» французском:
– Здравствуйте, милая девушка! Счастлив с вами наконец познакомиться вживую, ибо заочно мне про вас уже все уши прожужжали.
На заднем плане возмущенно засопели, но для меня подобные слова были неожиданными и, что уж душой кривить, приятными весьма…
Себастьян прокашлялся и вклинился в разговор:
– Люси, это Жерар – мой двоюродный брат и большая заноза в моей…
– Где же, свет очей моих? – растянул губы в улыбчивом оскале этот самый Жерар. – Договаривай, раз уж начал… Не обижусь… Хотя вот сразу представил меня неким монстром в глазах такой привлекательной девушки…
И так он на меня значительно сверкнул волчьими глазищами, что все отшибло: даже то, что было в голове минуту назад.
Опасный типчик. Сердцеед и бабник…
С прибытием Жерара вечер переставал быть томным. Особенно для меня: предстояло активнее передвигаться на неустойчивых шпильках.
Себастьян еще раз приветствовал всех собравшихся в гостиной и представил меня как «гостью из России», ни словом не обмолвившись, что я тут у него на правах служанки вообще-то. Рассказал о том, что я «с блеском» закончила лингвистический факультет и приехала изучать их «прекрасный язык Дюма и Мольера».
– Сегодня же – исключительно по дружбе – Люси согласилась взять на себя обязанности хозяйки вечера, чтобы попрактиковаться в языке. Так что прошу любить и жаловать и предлагаю отметить нашу встречу. A votre sante! [1]
Гости со смехом и приветственными возгласами салютовали фужерами. Если у кого и возникли недоуменные вопросы по поводу постороннего в сущности человека в роли «хозяйки вечера», воспитание не позволило их озвучить. Ну, по крайней мере вслух при хозяине. Потекла непринужденная беседа. Разбившись на небольшие группы: у камина, на роскошном кожаном диване, в креслах у столика с закусками, – гости болтали, смеялись, обсуждали бизнес, политику, общих знакомых.
Я прислушивалась к их разговорам, предлагая с улыбкой закуски и коллекционное вино, несколько раз пыталась влиться в беседу, отвечая на вежливые, с тщательно отмеренной дозой любопытства вопросы о том, где я живу в России, почему выбрала французский язык в качестве профессии, что мне нравится здесь и так далее.
Но стоило гостям переключиться на какие-то свои темы, и я «выпадала» из разговора: понимая отдельные слова и выражения, упускала общий смысл, не зная контекста, имен, названий, реалий, – все больше и больше чувствуя себя выкинутой на периферию окружающего праздника жизни…
В итоге, когда все уже насытились и не нуждались больше в канапе и прочем аперитиве, я забилась в угол с бокалом каберне, тайком любуясь моим хозяином.
Он легко фланировал между гостями, с непринужденной, располагающей улыбкой беседуя то с одной группкой приглашенных буржуа, то с другой, ни разу не застряв где-либо и не замешкавшись в одиночестве. Импозантный. Излучающий силу. Из другого мира.
Я невольно вздохнула.
И вздрогнула, от прозвучавшегося над макушкой голоса:
– Скучаем, дорогуша?
Мой взгляд взлетел вверх и обнаружил перед собой обаятельно улыбающуюся физиономию Жерара, обращенную ко мне с необъяснимым интересом.
Вот почему, когда Себастьян говорит «cherie», в моей голове звучит «милая», а когда то же самое слово произнес Жерар, его иначе, как «дорогуша», перевести для себя невозможно?!
Я осторожно улыбнулась в ответ:
– Да нет, не скучаю, скорее, отдыхаю.
– Такая очаровательная молодая мадемуазель – и одна, в углу комнаты, полной народу, – может только скучать, – безапелляционно заявил этот дамский угодник в манере лондонских денди викторианской эпохи, тут же переместившись так, что загородил весь обзор на Себастьяна. – Позвольте же мне исполнить роль рыцаря и спасти даму от тоски, –продолжил паясничать собеседник.
И добавил, поиграв бровями:
– Обещаю вести себя прилично, и если целовать – то лишь ваши нежные ручки!
И так задорно и весело произнес он эти дерзкие, в сущности, слова, что я не смогла не ответить на его откровенный флирт:
– Ну если только самые кончики пальцев…
Жерар смешно округлил глаза и рот, и шутливо поклонился:
– О, мадемуазель, какая честь! Я весь трепещу в предвкушении… Вот посмотрите, даже мурашки побежали.
И этот гад сунул мне свою лапищу чуть ли не в нос. И кто там чьи ручки целовать должен?!
Я сделала вид, что задумчиво разглядываю смуглую кожу в поисках пресловутых мурашек, и тут рядом раздался знакомый баритон:
– Люси, все в порядке? Мой глупый братец достает тебя?
Надо мной нависла еще одна широкоплечая тень.
Как-то неправильно и слишком демонстративно нависали надо мной эти два типа. У всех на виду. Поэтому, пока мы не привлекли ненужное внимание, одного из них – того, кто должен заниматься гостями, а не мной – я предпочла отправить восвояси, хотя отделаться в действительности хотелось от другого.
– Все в порядке, С... Себастьян. Мы просто болтали.
Месье Аркур нахмурился, повернувшись к Жерару, собираясь что-то сказать, но последний опередил:
– Брат, мне кажется, Люси трудновато уловить суть общего разговора, все-таки наше блестящее собрание в основном беседует на весьма специфические темы. И я решил оказать ей посильную помощь в языковой практике, если не возражаешь.
Себастьян по какой-то причине явно возражал, но не стал развивать тему, лишь осмотрев меня мельком с непонятным выражением, и погрозил Жерару кулаком:
– Не вздумай к ней…
Закончить мысль ему не дал низкий женский голос:
– Вот ты где, mon amour, [2]
Я оторопела. Это что еще за «mon amour» нарисовалась?! Высокая, тонкая девушка той счастливой породы людей, которые и в тридцать выглядят на двадцать, уставилась на Себастьяна, словно крестоносец на чашу Грааля.
Красивая… Я вспомнила, что она пришла в компании пожилой супружеской пары, дольше положенного обнимала Себа в коридоре и коротко поцеловала в губы, а не дотронулась щекой о щеку, как другие. Тогда я не придала этому значения, потому что мне и так хватало переживаний, но сейчас вспомнила недоуменный, слегка презрительный взгляд, которым она быстро окинула меня из-за плеча мужчины. Кажется, ее представили как Манон Вернель… Темноволосая, темноглазая, изысканная, она выглядела истинной француженкой – уверенной в себе и своей привлекательности.
– О-ля-ля, как нехорошо со стороны хозяйки вечера безраздельно завладеть вниманием двух самых красивых мужчин в этой гостиной, тем самым лишая всех остальных дам сего удовольствия, – в том, как она произнесла слово «хозяйка» и с каким пафосом вещала, мне послышалась завуалированная издевательская насмешка, но девушка ослепительно улыбалась при этом как ни в чем не бывало.
А вот в глазах улыбки не было. Зато в них читались весьма нелестные чувства в мой адрес. Не дав никому ответить на свое провокационное заявление, Манон обернулась к Себастьяну и капризно скривила полные губки:
– Bebe, [3]
Не успел Себастьян и рта раскрыть, как вдруг рявкнул Жерар:
– Брысь, язва! Хозяйкой тебя звать… Тебе только ноготь протяни – до глотки отхватишь.
– А тебя никто не спрашивает, дармоед! – окрысилась дамочка. – Вечно по гостям шляешься, будто нищеброд какой. Сам сначала организуй хотя бы одну вечеринку, потом уже будешь советы раздавать, кого звать на помощь, а кого нет.
– Да позови он тебя, на следующий день уже поскачешь в ювелирный обручальное кольцо выбирать. Дурак он, что ли… – бестактно заржал Жерар.
Манон сжала кулачки:
– Зато твое кольцо мне и даром не надо!
– Кто б тебе еще предлагал! – фыркнул Жерар. – Общения с Вашим Змеиным Высочеством мне и на работе хватает.
– Ты, урод… – Манон задохнулась от возмущения, а я ахнула. В последних словах Жерар явно переступил черту вежливости.
– Так, брейк! Отставить петушиные бои, – сложил между двумя спорщиками ладони буквой «Т» Себастьян. – Манон, во-первых, я понятия не имел, что ты вернулась из Штатов. Заметь, я тебя сегодня даже не ждал, хотя родителей твоих, конечно, пригласил. Ты же, как обычно, – приходишь и уходишь, словно кошка, когда тебе вздумается. А во-вторых, я объяснил, что для Люси это хорошая языковая и социокультурная практика. И даже если что-то пойдет не так, наши друзья умные ребята, поймут и простят. С другими я и не дружу, – и он с обезоруживающей улыбкой подмигнул рассерженной девице.
Девица тут же сдулась, словно шарик, и расплылась в ответной улыбке:
– Слушай, я вообще-то пришла за тобой, папа хотел обсудить предстоящий совет директоров. Просил позвать.
Себастьян вздохнул:
– Вот пригласи вас, Вернелей, на дружеский ужин. А вы все о бизнесе… Ладно, пойдем, к месье Филипу.
И он повернулся к брату, указав двумя пальцами сначала на свои глаза, потом одним – на Жерара:
– А за тобой я слежу, mec. [4]
Затем отошел, увлекаемый Манон в противоположный угол гостиной.
– Ух, какой грозный у нас хозяин, – произнес Жерар вполголоса мне на ухо, прихватив за локоток сбоку и глядя в сторону Себа. – Если бы не знал, что ты его служанка, подумал бы, что он ревнует любовницу.
Меня передернуло от слова «служанка» и покоробило от слова «любовница», но я благоразумно промолчала, решив не устраивать ханжеских сцен. Наша компания и без того устроила отличный спектакль на потеху публике. Поэтому нахальному братцу досталась лишь моя ледяная (надеюсь!), но вежливая полуулыбка.
Пока не прошли в столовую на ужин, Жерар развлекал (или думал, что развлекал) меня всякими глупостями, смахивающими на ни к чему не обязывающий флирт, кидал в мою сторону жаркие взгляды и периодически сжимал пальцы или локоть, которые я каждый раз с мягким упорством высвобождала из загребущих лап. Стараясь отвечать развернуто и остроумно – в силу своих языковых возможностей, я не могла не признать, что случай для разговорной практики выдался замечательный. Жерар рассказал подробнее о семейном бизнесе, о путешествии в Америку, о своей вилле на Корсике, дал несколько советов о блюдах средиземноморской кухни…
…Его внимание откровенно льстило, но также я тихо радовалась про себя, что привлекательный и харизматичный субъект, явно эманирующий в мою сторону волны симпатии, не затрагивает мое сердце. Вообще никак. Ни капельки. Ни капелюшечки….
Значит, не настолько уж я непостоянна, как боялась в последнее время. Для меня по-прежнему существовал только Себастьян. Лишь за ним непроизвольно следили мои глаза, отмечая вспышками в мозгу: вот он безотчетно отбрасывает волосы с высокого лба, широко улыбается в сторону очередного гостя, внимательно и сосредоточенно слушает собеседника, бархатно смеется в ответ на чью-то реплику…
Во время ужина за большим столом мне попались приятные во всех смыслах соседи: женщина, ровесница Себастьяна, и мужчина лет сорока, – они вежливо вовлекли в разговор, аккуратно расспрашивая о России и причинах, по которым я решилась уехать так далеко от дома. Мы беседовали о Санкт-Петербурге. Чета Леру (а это были супруги, как оказалось) посетила нашу «Северную Венецию» в прошлом году, и мы обменялись мнениями об Эрмитаже, Петергофе и Питере в целом. Было здорово, наконец, поговорить с кем-то на тему, в которой хоть что-то понимаю. Думаю, не зря Себ определил их место рядом со мной. Не раз смотрела я в сторону хозяина с благодарностью…
…И с новорожденной ревностью наблюдала, как назойливая Манон рядом с ним постоянно передергивает на себя его внимание. Понимание необоснованности собственных претензий никак не помогало сдержать внутри себя чувство злости по отношению к этой во всех смыслах достойной, в сущности, девушке, которой я проигрывала по всем фронтам: внешность, образование, положение в обществе, и самое главное – положение в сердце хозяина. Жерар рассказал, что они втроем дружат еще со школьной скамьи. И хотя отношения Жерара и Манон можно описать пресловутым «как кошка с собакой», дружба этой троицы крепка и прошла череду испытаний.
По словам того же Жерара, когда-то между двумя семьями – Вернелей и Аркуров – бытовали надежды объединить капиталы благодаря «союзу двух молодых сердец». Кажется, Себ даже встречался с Манон какое-то время в старших классах. Но потом он уехал учиться в университет, встретил Элоди и влюбился без памяти. Для Манон его женитьба стала ударом. И она уехала учиться в Штаты, чтобы залечить разбитое сердце. А после выпуска возглавила нью-йоркский филиал общего конгломерата Аркуров и Вернелей.
– Но в сердце ее остались чувства к нашему Аполлону, – с надрывом вещал Жерар, – и с тех пор она не могла серьезно относиться ни к одному из бесчисленной череды кавалеров. После кончины Элоди прежние надежды воспряли, и Манон заново начала окучивать несчастного вдовца…
«Господи, Санта-Барбара какая-то!» – билась в голове единственная мысль, пока я выслушивала этот патетический монолог в исполнении Жерара Аркура. Господи, ему бы в театральный! Голливудская «Аллея славы» явно лишилась яркой звезды в лице кузена Себастьяна. Не представляю, чтобы тот был серьезным. Даже на работе.
Туфли на шпильках давно перестали быть частью моего гардероба, кажется, с выпускного их не надевала, причем школьного. С непривычки ломило свод стопы, но я держалась стойким оловянным солдатиком: прямая спина, высоко поднятый подбородок. Правда, от меня пока и требовалось лишь стоять, а вот с «ходить» могут начаться проблемы. А с «ходить и разносить закуски» проблемы, боюсь, удвоятся…
Но на ближайшие двадцать-тридцать минут я в относительной безопасности: улыбаюсь гостям, которых приветствует Себ, пытаюсь запомнить их имена и делаю шага три с ними, провожая в гостиную. Слежу, чтобы приглашенные разместились рядом с закусками для аперитива, и возвращаюсь на свое место.
Практически все, кого ждали, явились в течение получаса. Последним пришел молодой улыбчивый мужчина, с виду одного возраста с Себастьяном и примерно того же роста. «Кузен Жерар» пожаловал, по всей видимости. Только это имя оставалось в списке. Он походил на француза гораздо больше, чем мой хозяин: зеленоглазый, темноволосый, с высоким лбом и крупным носом, шумный и наглый. Привлекательный парень, сразу видно – душа любой компании.
По-медвежьи крепко обхватил Себа, от души настучав ему по хребтине (это, видимо, проявление братской любви в знак приветствия) и переключил свое дерзкое внимание на мою скромно стоявшую в уголке персону.
Двоюродный субъект откровенно оглядел меня с ног до головы, цокнул языком и сказал Себастьяну что-то на немецком.
С… скотина.
На том языке, что так и не поддался изучению, с какой стороны я к нему ни заходила.
Все, что оставалось, – следить за мимикой двух полиглотов.
Себастьян зыркнул на кузена отнюдь не ласково, и ответил так, что и без того резкий на слух «дойч» в его устах прозвучал, словно очередь картечи.
Парень рассмеялся, отвесил нам шутливый поклон и произнес уже на «родном» французском:
– Здравствуйте, милая девушка! Счастлив с вами наконец познакомиться вживую, ибо заочно мне про вас уже все уши прожужжали.
На заднем плане возмущенно засопели, но для меня подобные слова были неожиданными и, что уж душой кривить, приятными весьма…
Себастьян прокашлялся и вклинился в разговор:
– Люси, это Жерар – мой двоюродный брат и большая заноза в моей…
– Где же, свет очей моих? – растянул губы в улыбчивом оскале этот самый Жерар. – Договаривай, раз уж начал… Не обижусь… Хотя вот сразу представил меня неким монстром в глазах такой привлекательной девушки…
И так он на меня значительно сверкнул волчьими глазищами, что все отшибло: даже то, что было в голове минуту назад.
Опасный типчик. Сердцеед и бабник…
***
С прибытием Жерара вечер переставал быть томным. Особенно для меня: предстояло активнее передвигаться на неустойчивых шпильках.
Себастьян еще раз приветствовал всех собравшихся в гостиной и представил меня как «гостью из России», ни словом не обмолвившись, что я тут у него на правах служанки вообще-то. Рассказал о том, что я «с блеском» закончила лингвистический факультет и приехала изучать их «прекрасный язык Дюма и Мольера».
– Сегодня же – исключительно по дружбе – Люси согласилась взять на себя обязанности хозяйки вечера, чтобы попрактиковаться в языке. Так что прошу любить и жаловать и предлагаю отметить нашу встречу. A votre sante! [1]
Закрыть
Ваше здоровье
Гости со смехом и приветственными возгласами салютовали фужерами. Если у кого и возникли недоуменные вопросы по поводу постороннего в сущности человека в роли «хозяйки вечера», воспитание не позволило их озвучить. Ну, по крайней мере вслух при хозяине. Потекла непринужденная беседа. Разбившись на небольшие группы: у камина, на роскошном кожаном диване, в креслах у столика с закусками, – гости болтали, смеялись, обсуждали бизнес, политику, общих знакомых.
Я прислушивалась к их разговорам, предлагая с улыбкой закуски и коллекционное вино, несколько раз пыталась влиться в беседу, отвечая на вежливые, с тщательно отмеренной дозой любопытства вопросы о том, где я живу в России, почему выбрала французский язык в качестве профессии, что мне нравится здесь и так далее.
Но стоило гостям переключиться на какие-то свои темы, и я «выпадала» из разговора: понимая отдельные слова и выражения, упускала общий смысл, не зная контекста, имен, названий, реалий, – все больше и больше чувствуя себя выкинутой на периферию окружающего праздника жизни…
В итоге, когда все уже насытились и не нуждались больше в канапе и прочем аперитиве, я забилась в угол с бокалом каберне, тайком любуясь моим хозяином.
Он легко фланировал между гостями, с непринужденной, располагающей улыбкой беседуя то с одной группкой приглашенных буржуа, то с другой, ни разу не застряв где-либо и не замешкавшись в одиночестве. Импозантный. Излучающий силу. Из другого мира.
Я невольно вздохнула.
И вздрогнула, от прозвучавшегося над макушкой голоса:
– Скучаем, дорогуша?
Мой взгляд взлетел вверх и обнаружил перед собой обаятельно улыбающуюся физиономию Жерара, обращенную ко мне с необъяснимым интересом.
Вот почему, когда Себастьян говорит «cherie», в моей голове звучит «милая», а когда то же самое слово произнес Жерар, его иначе, как «дорогуша», перевести для себя невозможно?!
Я осторожно улыбнулась в ответ:
– Да нет, не скучаю, скорее, отдыхаю.
– Такая очаровательная молодая мадемуазель – и одна, в углу комнаты, полной народу, – может только скучать, – безапелляционно заявил этот дамский угодник в манере лондонских денди викторианской эпохи, тут же переместившись так, что загородил весь обзор на Себастьяна. – Позвольте же мне исполнить роль рыцаря и спасти даму от тоски, –продолжил паясничать собеседник.
И добавил, поиграв бровями:
– Обещаю вести себя прилично, и если целовать – то лишь ваши нежные ручки!
И так задорно и весело произнес он эти дерзкие, в сущности, слова, что я не смогла не ответить на его откровенный флирт:
– Ну если только самые кончики пальцев…
Жерар смешно округлил глаза и рот, и шутливо поклонился:
– О, мадемуазель, какая честь! Я весь трепещу в предвкушении… Вот посмотрите, даже мурашки побежали.
И этот гад сунул мне свою лапищу чуть ли не в нос. И кто там чьи ручки целовать должен?!
Я сделала вид, что задумчиво разглядываю смуглую кожу в поисках пресловутых мурашек, и тут рядом раздался знакомый баритон:
– Люси, все в порядке? Мой глупый братец достает тебя?
Надо мной нависла еще одна широкоплечая тень.
Как-то неправильно и слишком демонстративно нависали надо мной эти два типа. У всех на виду. Поэтому, пока мы не привлекли ненужное внимание, одного из них – того, кто должен заниматься гостями, а не мной – я предпочла отправить восвояси, хотя отделаться в действительности хотелось от другого.
– Все в порядке, С... Себастьян. Мы просто болтали.
Месье Аркур нахмурился, повернувшись к Жерару, собираясь что-то сказать, но последний опередил:
– Брат, мне кажется, Люси трудновато уловить суть общего разговора, все-таки наше блестящее собрание в основном беседует на весьма специфические темы. И я решил оказать ей посильную помощь в языковой практике, если не возражаешь.
Себастьян по какой-то причине явно возражал, но не стал развивать тему, лишь осмотрев меня мельком с непонятным выражением, и погрозил Жерару кулаком:
– Не вздумай к ней…
Закончить мысль ему не дал низкий женский голос:
– Вот ты где, mon amour, [2]
Закрыть
– и тонкая женская рука с алым маникюром скользнула под локоть Себастьяна.любовь моя
Я оторопела. Это что еще за «mon amour» нарисовалась?! Высокая, тонкая девушка той счастливой породы людей, которые и в тридцать выглядят на двадцать, уставилась на Себастьяна, словно крестоносец на чашу Грааля.
Красивая… Я вспомнила, что она пришла в компании пожилой супружеской пары, дольше положенного обнимала Себа в коридоре и коротко поцеловала в губы, а не дотронулась щекой о щеку, как другие. Тогда я не придала этому значения, потому что мне и так хватало переживаний, но сейчас вспомнила недоуменный, слегка презрительный взгляд, которым она быстро окинула меня из-за плеча мужчины. Кажется, ее представили как Манон Вернель… Темноволосая, темноглазая, изысканная, она выглядела истинной француженкой – уверенной в себе и своей привлекательности.
– О-ля-ля, как нехорошо со стороны хозяйки вечера безраздельно завладеть вниманием двух самых красивых мужчин в этой гостиной, тем самым лишая всех остальных дам сего удовольствия, – в том, как она произнесла слово «хозяйка» и с каким пафосом вещала, мне послышалась завуалированная издевательская насмешка, но девушка ослепительно улыбалась при этом как ни в чем не бывало.
А вот в глазах улыбки не было. Зато в них читались весьма нелестные чувства в мой адрес. Не дав никому ответить на свое провокационное заявление, Манон обернулась к Себастьяну и капризно скривила полные губки:
– Bebe, [3]
Закрыть
почему ты мне не сказал, что тебе нужна помощь? Абсолютно все здесь – наши общие друзья. Да и опыта в организации таких мероприятий у меня гораздо больше, чем у твоей… русской подруги. С удовольствием бы тебе помогла. Исключительно по дружбе, – фыркнула она полупрезрительно в мою сторону, цитируя слова моего хозяина, сказанные в начале вечера.малыш
Не успел Себастьян и рта раскрыть, как вдруг рявкнул Жерар:
– Брысь, язва! Хозяйкой тебя звать… Тебе только ноготь протяни – до глотки отхватишь.
– А тебя никто не спрашивает, дармоед! – окрысилась дамочка. – Вечно по гостям шляешься, будто нищеброд какой. Сам сначала организуй хотя бы одну вечеринку, потом уже будешь советы раздавать, кого звать на помощь, а кого нет.
– Да позови он тебя, на следующий день уже поскачешь в ювелирный обручальное кольцо выбирать. Дурак он, что ли… – бестактно заржал Жерар.
Манон сжала кулачки:
– Зато твое кольцо мне и даром не надо!
– Кто б тебе еще предлагал! – фыркнул Жерар. – Общения с Вашим Змеиным Высочеством мне и на работе хватает.
– Ты, урод… – Манон задохнулась от возмущения, а я ахнула. В последних словах Жерар явно переступил черту вежливости.
– Так, брейк! Отставить петушиные бои, – сложил между двумя спорщиками ладони буквой «Т» Себастьян. – Манон, во-первых, я понятия не имел, что ты вернулась из Штатов. Заметь, я тебя сегодня даже не ждал, хотя родителей твоих, конечно, пригласил. Ты же, как обычно, – приходишь и уходишь, словно кошка, когда тебе вздумается. А во-вторых, я объяснил, что для Люси это хорошая языковая и социокультурная практика. И даже если что-то пойдет не так, наши друзья умные ребята, поймут и простят. С другими я и не дружу, – и он с обезоруживающей улыбкой подмигнул рассерженной девице.
Девица тут же сдулась, словно шарик, и расплылась в ответной улыбке:
– Слушай, я вообще-то пришла за тобой, папа хотел обсудить предстоящий совет директоров. Просил позвать.
Себастьян вздохнул:
– Вот пригласи вас, Вернелей, на дружеский ужин. А вы все о бизнесе… Ладно, пойдем, к месье Филипу.
И он повернулся к брату, указав двумя пальцами сначала на свои глаза, потом одним – на Жерара:
– А за тобой я слежу, mec. [4]
Закрыть
Не обижать!парень
Затем отошел, увлекаемый Манон в противоположный угол гостиной.
– Ух, какой грозный у нас хозяин, – произнес Жерар вполголоса мне на ухо, прихватив за локоток сбоку и глядя в сторону Себа. – Если бы не знал, что ты его служанка, подумал бы, что он ревнует любовницу.
Меня передернуло от слова «служанка» и покоробило от слова «любовница», но я благоразумно промолчала, решив не устраивать ханжеских сцен. Наша компания и без того устроила отличный спектакль на потеху публике. Поэтому нахальному братцу досталась лишь моя ледяная (надеюсь!), но вежливая полуулыбка.
Пока не прошли в столовую на ужин, Жерар развлекал (или думал, что развлекал) меня всякими глупостями, смахивающими на ни к чему не обязывающий флирт, кидал в мою сторону жаркие взгляды и периодически сжимал пальцы или локоть, которые я каждый раз с мягким упорством высвобождала из загребущих лап. Стараясь отвечать развернуто и остроумно – в силу своих языковых возможностей, я не могла не признать, что случай для разговорной практики выдался замечательный. Жерар рассказал подробнее о семейном бизнесе, о путешествии в Америку, о своей вилле на Корсике, дал несколько советов о блюдах средиземноморской кухни…
…Его внимание откровенно льстило, но также я тихо радовалась про себя, что привлекательный и харизматичный субъект, явно эманирующий в мою сторону волны симпатии, не затрагивает мое сердце. Вообще никак. Ни капельки. Ни капелюшечки….
Значит, не настолько уж я непостоянна, как боялась в последнее время. Для меня по-прежнему существовал только Себастьян. Лишь за ним непроизвольно следили мои глаза, отмечая вспышками в мозгу: вот он безотчетно отбрасывает волосы с высокого лба, широко улыбается в сторону очередного гостя, внимательно и сосредоточенно слушает собеседника, бархатно смеется в ответ на чью-то реплику…
***
Во время ужина за большим столом мне попались приятные во всех смыслах соседи: женщина, ровесница Себастьяна, и мужчина лет сорока, – они вежливо вовлекли в разговор, аккуратно расспрашивая о России и причинах, по которым я решилась уехать так далеко от дома. Мы беседовали о Санкт-Петербурге. Чета Леру (а это были супруги, как оказалось) посетила нашу «Северную Венецию» в прошлом году, и мы обменялись мнениями об Эрмитаже, Петергофе и Питере в целом. Было здорово, наконец, поговорить с кем-то на тему, в которой хоть что-то понимаю. Думаю, не зря Себ определил их место рядом со мной. Не раз смотрела я в сторону хозяина с благодарностью…
…И с новорожденной ревностью наблюдала, как назойливая Манон рядом с ним постоянно передергивает на себя его внимание. Понимание необоснованности собственных претензий никак не помогало сдержать внутри себя чувство злости по отношению к этой во всех смыслах достойной, в сущности, девушке, которой я проигрывала по всем фронтам: внешность, образование, положение в обществе, и самое главное – положение в сердце хозяина. Жерар рассказал, что они втроем дружат еще со школьной скамьи. И хотя отношения Жерара и Манон можно описать пресловутым «как кошка с собакой», дружба этой троицы крепка и прошла череду испытаний.
По словам того же Жерара, когда-то между двумя семьями – Вернелей и Аркуров – бытовали надежды объединить капиталы благодаря «союзу двух молодых сердец». Кажется, Себ даже встречался с Манон какое-то время в старших классах. Но потом он уехал учиться в университет, встретил Элоди и влюбился без памяти. Для Манон его женитьба стала ударом. И она уехала учиться в Штаты, чтобы залечить разбитое сердце. А после выпуска возглавила нью-йоркский филиал общего конгломерата Аркуров и Вернелей.
– Но в сердце ее остались чувства к нашему Аполлону, – с надрывом вещал Жерар, – и с тех пор она не могла серьезно относиться ни к одному из бесчисленной череды кавалеров. После кончины Элоди прежние надежды воспряли, и Манон заново начала окучивать несчастного вдовца…
«Господи, Санта-Барбара какая-то!» – билась в голове единственная мысль, пока я выслушивала этот патетический монолог в исполнении Жерара Аркура. Господи, ему бы в театральный! Голливудская «Аллея славы» явно лишилась яркой звезды в лице кузена Себастьяна. Не представляю, чтобы тот был серьезным. Даже на работе.
