Мы пересекли границу Ле-Мана около семи вечера. Впереди было три часа пути по землям Луары. Как же я любила европейские автобаны: крейсерская скорость и плавность движения, хоть маникюр делай всю дорогу – ни одного лишнего мазка. Ну, маникюр, конечно, делать не стала, но наслаждаться осенними пейзажами с максимальным комфортом никто не запрещал. Детишки на заднем сиденье увлеченно смотрели какой-то мультик на нетбуке, а я – сначала с интересом, потом все более отрешенно – разглядывала проносившиеся мимо стрелы тополей, поля за ними, тихие деревушки вдали. Себ вел машину уверенно и ровно – другого и не ожидалось от заядлого гонщика. Единственное, что меня угнетало, – круговые повороты на кольцевых развязках. Мужчина нисколько не гасил скорость, и я каждой клеточкой желудка прочувствовала всю прелесть действия центробежной силы. Привет, давно съеденный обед и отголоски утреннего похмелья. Но как только мы вышли на прямую линию до Нанта, все неудобства разом прекратились, роскошная машина словно скользила над дорогой.
Я не решалась завязать диалог, просто слушала радио и бездумно пялилась на проносящиеся за окном пейзажи. Себ тоже молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Правда, периодически мы перебрасывались репликами с малышней, но ни разу не заговорили напрямик друг с другом. Что же все-таки происходит… Откуда взялось это напряжение?..
Впервые я ощутила его во время сборов. Мы всегда так легко разговаривали с хозяином, но его односложные ответы и нежелание смотреть в мою сторону выбивали из колеи. А ведь я набралась мужества, дождалась, когда он спустится в холл, и еще раз – теперь уже на трезвую голову и со всей искренностью попросила прощение за свое малодушие и недальновидность. Мне действительно жаль и очень стыдно. Хозяин лишь небрежно махнул рукой, кивком принимая мои извинения, и продолжил путь к машине. Но если не мое глупое молчание… Что ещё могло так его разозлить?..
Я, наверное, задремала, потому что, когда очнулась, на землю упали сумерки.
– Далеко до Нанта? – сцедила я украдкой зевок в кулак.
– Уже полчаса как оставили позади, – ответил Себастьян. – Сейчас будет остановка в Сен-Назер, поужинаем.
– Ок, – кивнула я. А что еще тут скажешь… Да и живот предательски заурчал.
В Сен-Назер мы въехали уже в полной темноте по трехкилометровому виадуку – Le Pont de Saint-Nazaire [1]
Стоило нам зайти в ресторан, как навстречу поднялся полноватый, высокий мужчина с рыжей шевелюрой.
– Себ, мы здесь!
Видимо, это те самые Бернары, что звонили хозяину час назад. Чета средних лет, приятной наружности, с располагающими улыбками на открытых лицах. Рядом с ними сидели девушка и парень примерно одного возраста, очень похожие на женщину. Они были действительно рады видеть своего друга и его семью. После шумных приветствий, дружеских похлопываний по спине и традиционного обмена поцелуями в щеку все расселись за массивным дубовым столом.
Я уже знала, что мужа с женой звали Оливье и Вероник, их дочери Клоэ было двадцать, а сыну Бернаров девятнадцать. Они жили в Нанте, но тоже ехали в Ла-Боль на уик-энд. Меня представили как «Люси Антипову, девушку из России, которая присматривает за Артю и Симо до следующего лета, попутно изучает язык и знакомится с особенностями жизни французов». Я улыбнулась в ответ на приветствия и села рядом с Симоном на длинную лавку.
В меня обнаружилось штук двадцать названий, начинающихся примерно одинаково: «Galette au…», – и куча разных вариаций, с чем эти «галет» идут в компании, а на следующем развороте «Crepe au…», и история повторяется… Нет, я понимаю, как слова отдельно переводятся, но представить сами блюда могу с трудом, ведь что «галет», что «крэп» мой внутренний лингвистический словарь одинаково перевел как «блины».
Оливье, увидев мое замешательство, хмыкнул и поддел друга:
– Что ж ты девочку бросил на произвол судьбы с этими нашими «особенностями»? Вряд ли она разберется во всех мудреных названиях самостоятельно.
Я подняла на него растерянный взгляд.
– Люси, не тушуйтесь, спрашивайте, что непонятно, с удовольствием порекомендую вам самый вкусный напиток и чудесные бретонские галет, коли месье Аркур не исполняет надлежащим образом обязанности покровителя.
Себ смущенно кашлянул и притянул к себе меню, обращаясь ко мне:
– Возьми Galette aux oeufs-jambon-fromage, [3]
Это была самая длинная фраза хозяина в мой адрес за сегодняшний день.
– Спасибо, Себастьян, – я чуть наклонилась вперед и повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, но он уже переключил все внимание на Вероник.
Мы озвучили официанту заказ, и в ожидании французы принялись обсуждать завтрашний триатлон Avenir. [5]
– Ален тоже участвует, – улыбнулась Клоэ в нашем направлении. – А вы, мальчики? Покажете и в этом году класс?
– А то-о! – важно протянул Симо. – Зря, что ли, месье Тимо гонял нас в хвост и в гриву весь год. Они бы нас на пару с отцом в эстафетную палочку скрутили, откажись мы от триатлона.
Клоэ и Ален рассмеялись. Последний подначил мальчишек:
– Посмотрим, кто будет героем вечера завтра. У меня, конечно, конкурентов побольше, чем у вас, но и я дурака не валял последние месяцы.
Артюр, как обычно, оседлал любимого коня и воинственно выдвинул челюсть:
– Спорим, ты и в десятку не войдешь?!
– Да ладно тебе, Артюш, – примирительно обратилась к любителю поспорить Клоэ. – Мы будем рады, если любой из вас попадет в первую десятку.
Но Ален, словно ему не девятнадцать, а девять, заблестел азартно глазами:
– А на что, парень? Что ты можешь предложить мне взамен?
Артюр замялся было, но его вдруг поддержал Симон:
– Если ты войдешь в десятку, тебя поцелует Люси. А если мы – с тебя вечер боулинга в Ла-Боли.
Я онемела от такой наглости, уставившись на мелкого предателя, который даже не смотрел в мою сторону. Потом растерянно оглянулась на взрослых в поисках поддержки. Но они продолжали болтать, по всей видимости, не вслушиваясь в беседу детей.
Ален же оценивающе оглядел меня с головы до середины туловища (остальное было скрыто под столешницей) и брякнул:
– По рукам!
У меня натурально отвалилась челюсть. Что, простите?! Вся ситуация выглядела настолько абсурдно, что я не могла воспринимать ее всерьез.
– Эй, – крикнула я, отмерев наконец и с веселым возмущением глядя на юного сутенера. – А ты меня не забыл спросить, хочу ли я кого-то целовать?!
Нет, мальчишки мне, конечно, изрядно кровь попортили за последний месяц, но все же у нас вроде установился вежливый нейтралитет, постепенно перерастающий в нормальную дружбу. А тут снова эти замашки рабовладельцев…
– Ну, Люси-и, ну, миленькая! Чем мы его еще можем заинтересовать? Денег у нас до следующего месяца нет, карманные мы все истратили. А бесплатный боулинг на дороге не валяется, и мы тебя, конечно, возьмем. Тебе же понравилось в прошлый раз! Ну пожа-а-алуйста, – состроил «щенячьи» глазки Симон и даже ручки сложил и губки поджал умильно. Вот паршивец. Знает, что не могу я ему отказать, когда он так делает, и нагло пользуется. Про деньги он, прямо скажем, слукавил. Были у обоих свои копилочки, и тот же поход в боулинг они вполне могли себе позволить. Но, ясное дело, гораздо выгоднее подставить под удар бесплатную рабсилу, а не собственные кубышки! Скупердяи малолетние.
Все же упираться дальше не было смысла, тем более для французов поцелуй – это что-то вполне привычное и обыденное. Конечно, русской душе такие вольности были чужды, мы привыкли держать дистанцию с посторонними людьми, но сейчас я не в России, а во Франции. Совершенно не хотелось казаться чопорной ханжой перед новыми симпатичными знакомыми, которые в перспективе могут стать хорошими приятелями. И я решила включиться в игру, не особенно, впрочем, веря, что она воплотится в реальность. А если и воплотится – убудет с меня, что ли? Зато мальчишки будут счастливы.
– Чур в щеку! – быстро сказала я.
– Чур в губы! – мгновенно отбрил Ален и, дурачась, показал мне язык. Очаровательный парень. Я почти почувствовала, как мои собственные мозги сдуваются до уровня этих недорослей.
– Но без языка, – продемонстрировала свой в ответ. Ребята и Клоэ рассмеялись. И мне вдруг стало так легко! Напряжение, державшее весь день, наконец отпустило. Нелепая перепалка и чуть более коварный, чем я ожидала, сидр сделали свое дело – помогли расслабиться и почти вернули в беззаботное детство с его глупыми шалостями.
– Идет, – широко улыбнулся Ален и торжественно пожал руку нам всем троим поочередно. Я не смогла сдержать ответной улыбки, беря его ладонь, и внезапно наткнулась на взгляд Себастьяна. Улыбка тут же увяла.
На застывшем лице синева глаз особенно отдавала холодом, грозя заморозить на месте. Я внезапно поняла, что он все-таки слышал весь этот бредовый спор и наблюдал мой нечаянный флирт с Аленом. Мне стало неуютно… Хотя с какой стати! Ничего не нарушаю, никому не мешаю, договоренностей у меня ни с кем нет… Ну, кроме Макса. Но он уже, думаю, не в счет.
Я уставилась в тарелку и принялась усиленно жевать галет. Больше в разговоре не участвовала, хотя старалась сосредоточиться на воспоминаниях ребят о прошлогоднем совместном отдыхе.
Внезапно из беседы их родителей я выцепила одну фразу и прислушалась.
– Себ, а зачем ты взял Люси? – поинтересовался Оливье. – Дал бы девочке отдохнуть пару дней, Клоэ бы присмотрела за мальчиками, ей не впервой.
Себастьян поперхнулся соком и закашлялся. Отдышавшись, произнес сдавленно:
– Как зачем… Ну, вряд ли бы она смогла самостоятельно отправиться на побережье. А увидеть океан – это же здорово. Наверное…
Оливье хмыкнул:
– Ну да. Аргумент. Какой ты, оказывается, заботливый и щедрый парень у нас, – туманно добавил он и перевел разговор на другую тему.
Себастьян меж тем бросил на меня быстрый взгляд и вновь переключил внимание на друзей.
Ужин продолжался. Что галет, что крэп оказались просто гигантскими. С такими порциями о стройной фигуре придется забыть совершенно. Хваленый метаболизм, спасай! Но проигнорировать эти два чуда с хрустящими корочками, испускающие ароматный пар, невозможно! Да и голодные полдня сделали свое дело – подмела все до крошки. Сыр таял во рту, желток, не запеченный вкрутую, а остающийся жидким, оттенял вкус ветчины и смягчал сухость самой галет. Тонюсенький крэп, обильно политый шоколадом и покрытый взбитыми сливками, – настоящий рай для гурмана! А покушать я всегда любила. Яблочный сидр оказался опасной штукой. Хотя и было в нем всего два с половиной градуса, но то ли я слишком устала, то ли заявленное Оливье количество алкоголя было преуменьшено вдвое, но приятное расслабление накрыло с одной только кружки. Мозги оставались ясными, но ноги слушаться перестали. Когда вставала из-за стола, меня слегка повело в сторону, и я, вскинув руки в попытке удержать равновесие, чуть не смахнула тарелку. Ален, встававший напротив, успел схватить меня за запястья, не давая повалиться назад. И вновь ослепительно улыбнулся:
– Осторожнее, Люси. Не хотелось бы лишиться приза, если тот переломает себе шею.
Я скованно поблагодарила в ответ. Мда, похоже, шутливыми словами все же дело не ограничится. Теперь я буду болеть за своих ребят с удвоенной силой!
И все же, когда мы вышли из блинной, жизнь играла для меня радужными красками. Сытная, вкусная еда, приятные собеседники, а в перспективе – каникулы на берегу Атлантики, встречи с которой я ждала целую неделю. Сейчас же я стояла в ночной темноте на скалистом выступе перед рестораном и рассматривала далекие огни виадука. Я впервые слушала влажные, сдержанные звуки океана – мерные перекаты волн, мягко рокочущие в темноте. Едва различая их белые пенные вершины, я чувствовала себя самым счастливым человеком в мире, и ко мне, словно из детства, вернулось ожидание чуда, которое вот-вот случится.
– Люси, садись в машину, мы уезжаем, – Себ попрощался с Бернарами, предварительно договорившись о завтрашней встрече на пляже, и теперь стоял рядом с открытой дверью машины.
Ох, заставила всех ждать, как неловко! Я быстро юркнула на пассажирское сиденье. Черная Ауди плавно вырулила на трассу, уводившую прочь от побережья, и продолжила свой путь в ночи. В салоне мягко играла музыка, Себ снова хранил молчание. Я задумчиво смотрела в окно, немного оглушенная впечатлениями последнего часа. Ребята тоже притихли и, обернувшись, я увидела, что они дремлют, запрокинув головы и приоткрыв рты.
Еще через полчаса появились первые дома, освещенные уличными фонарями и ажурными садовыми светильниками. В желтом рассеянном свете проступали очертания каменных стен и островерхих крыш, круглых башенок и закрытых ставнями окон. Дома были небольшие – двух-, трехэтажные, но таких вычурных форм, словно здесь погуляла толпа пьяных архитекторов, решивших переплюнуть друг друга в изощренности дизайна. Особняки окружали невысокие изгороди – по колено или по пояс, деревянные или из ракушечника, – и повсюду проступали резные очертания сосен, чьи пушистые ветки кое-где выхватывались из темноты и зеленели над дорогой, но по большей части представляли собой темную массу, иногда разбавленную черными свечами тополей. Попетляв по пустынным улицам, мы наконец остановились.
Ауди припарковалась возле каменного заборчика. За ним светлели известняковые стены виллы.
– Выгружаемся, – произнес Себастьян тихо, стараясь не разбудить уснувших мальчишек.
Я отстегнула ремень безопасности и со вздохом облегчения покинула надоевший, несмотря на недавнюю остановку, салон автомобиля. Себ уже доставал наши сумки из багажника. В его руке появился пульт, послышалось слабое жужжание – и автоматические ставни поднялись, открывая темные провалы окон и застекленной входной двери. Подхватив багаж, хозяин пересек палисадник и вошел в дом. Пока я забирала оставшиеся бумажные пакеты с едой и свой рюкзак, включился свет на первом этаже.
В доме обнаружилась просторная гостиная без намека на прихожую.
Я не решалась завязать диалог, просто слушала радио и бездумно пялилась на проносящиеся за окном пейзажи. Себ тоже молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Правда, периодически мы перебрасывались репликами с малышней, но ни разу не заговорили напрямик друг с другом. Что же все-таки происходит… Откуда взялось это напряжение?..
Впервые я ощутила его во время сборов. Мы всегда так легко разговаривали с хозяином, но его односложные ответы и нежелание смотреть в мою сторону выбивали из колеи. А ведь я набралась мужества, дождалась, когда он спустится в холл, и еще раз – теперь уже на трезвую голову и со всей искренностью попросила прощение за свое малодушие и недальновидность. Мне действительно жаль и очень стыдно. Хозяин лишь небрежно махнул рукой, кивком принимая мои извинения, и продолжил путь к машине. Но если не мое глупое молчание… Что ещё могло так его разозлить?..
Я, наверное, задремала, потому что, когда очнулась, на землю упали сумерки.
– Далеко до Нанта? – сцедила я украдкой зевок в кулак.
– Уже полчаса как оставили позади, – ответил Себастьян. – Сейчас будет остановка в Сен-Назер, поужинаем.
– Ок, – кивнула я. А что еще тут скажешь… Да и живот предательски заурчал.
В Сен-Назер мы въехали уже в полной темноте по трехкилометровому виадуку – Le Pont de Saint-Nazaire [1]
Закрыть
– пересекавшему устье Луары, впадавшей здесь в Бискайский залив. Когда-то этот мост считался самым длинным во Франции, я читала про него в учебнике по страноведению. Машина проехала вдоль берега, где на фоне черного неба, подсвеченного уличными фонарями, призрачно белели верфи, и остановилась на выезде из города, с другой стороны бухты. Здесь располагалась скальная терраса, приютившая двухэтажный ресторанчик, на вывеске которого выведено средневековой вязью: La Creperie.
[2]
Мост Сен-Назер
Закрыть
Я вылезла из машины, привстала на цыпочки и потянулась всем телом, разгоняя застывшую после двухчасового пути кровь. А затем подошла к задней двери, чтобы помочь мальчикам выбраться.Блинная
Стоило нам зайти в ресторан, как навстречу поднялся полноватый, высокий мужчина с рыжей шевелюрой.
– Себ, мы здесь!
Видимо, это те самые Бернары, что звонили хозяину час назад. Чета средних лет, приятной наружности, с располагающими улыбками на открытых лицах. Рядом с ними сидели девушка и парень примерно одного возраста, очень похожие на женщину. Они были действительно рады видеть своего друга и его семью. После шумных приветствий, дружеских похлопываний по спине и традиционного обмена поцелуями в щеку все расселись за массивным дубовым столом.
Я уже знала, что мужа с женой звали Оливье и Вероник, их дочери Клоэ было двадцать, а сыну Бернаров девятнадцать. Они жили в Нанте, но тоже ехали в Ла-Боль на уик-энд. Меня представили как «Люси Антипову, девушку из России, которая присматривает за Артю и Симо до следующего лета, попутно изучает язык и знакомится с особенностями жизни французов». Я улыбнулась в ответ на приветствия и села рядом с Симоном на длинную лавку.
В меня обнаружилось штук двадцать названий, начинающихся примерно одинаково: «Galette au…», – и куча разных вариаций, с чем эти «галет» идут в компании, а на следующем развороте «Crepe au…», и история повторяется… Нет, я понимаю, как слова отдельно переводятся, но представить сами блюда могу с трудом, ведь что «галет», что «крэп» мой внутренний лингвистический словарь одинаково перевел как «блины».
Оливье, увидев мое замешательство, хмыкнул и поддел друга:
– Что ж ты девочку бросил на произвол судьбы с этими нашими «особенностями»? Вряд ли она разберется во всех мудреных названиях самостоятельно.
Я подняла на него растерянный взгляд.
– Люси, не тушуйтесь, спрашивайте, что непонятно, с удовольствием порекомендую вам самый вкусный напиток и чудесные бретонские галет, коли месье Аркур не исполняет надлежащим образом обязанности покровителя.
Себ смущенно кашлянул и притянул к себе меню, обращаясь ко мне:
– Возьми Galette aux oeufs-jambon-fromage, [3]
Закрыть
Crepe au chocolat-chantilly
[4]
Галет (несладкий блин из гречневой муки) с завернутыми в него яйцом и ветчиной
Закрыть
и, пожалуй, яблочный сидр. Для первого знакомства с бретонской кухней подойдет как раз.Блин (тонкий, ажурный традиционно сладкий блин) с шоколадом и воздушным кремом шантильи
Это была самая длинная фраза хозяина в мой адрес за сегодняшний день.
– Спасибо, Себастьян, – я чуть наклонилась вперед и повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, но он уже переключил все внимание на Вероник.
Мы озвучили официанту заказ, и в ожидании французы принялись обсуждать завтрашний триатлон Avenir. [5]
Закрыть
Именно в нем примут участие детишки Аркур в возрастной категории poussins et pupilles:
[6]
Будущее
Закрыть
плавание, велопробег и бег. Дистанции получались немаленькие, для подростков расстояния увеличивались вдвое, а для взрослых уже вообще какие-то запредельные цифры получались. Это соревнование – самое крупное из спортивных мероприятий, устраиваемых студенческими организациями.птенцы
– Ален тоже участвует, – улыбнулась Клоэ в нашем направлении. – А вы, мальчики? Покажете и в этом году класс?
– А то-о! – важно протянул Симо. – Зря, что ли, месье Тимо гонял нас в хвост и в гриву весь год. Они бы нас на пару с отцом в эстафетную палочку скрутили, откажись мы от триатлона.
Клоэ и Ален рассмеялись. Последний подначил мальчишек:
– Посмотрим, кто будет героем вечера завтра. У меня, конечно, конкурентов побольше, чем у вас, но и я дурака не валял последние месяцы.
Артюр, как обычно, оседлал любимого коня и воинственно выдвинул челюсть:
– Спорим, ты и в десятку не войдешь?!
– Да ладно тебе, Артюш, – примирительно обратилась к любителю поспорить Клоэ. – Мы будем рады, если любой из вас попадет в первую десятку.
Но Ален, словно ему не девятнадцать, а девять, заблестел азартно глазами:
– А на что, парень? Что ты можешь предложить мне взамен?
Артюр замялся было, но его вдруг поддержал Симон:
– Если ты войдешь в десятку, тебя поцелует Люси. А если мы – с тебя вечер боулинга в Ла-Боли.
Я онемела от такой наглости, уставившись на мелкого предателя, который даже не смотрел в мою сторону. Потом растерянно оглянулась на взрослых в поисках поддержки. Но они продолжали болтать, по всей видимости, не вслушиваясь в беседу детей.
Ален же оценивающе оглядел меня с головы до середины туловища (остальное было скрыто под столешницей) и брякнул:
– По рукам!
У меня натурально отвалилась челюсть. Что, простите?! Вся ситуация выглядела настолько абсурдно, что я не могла воспринимать ее всерьез.
– Эй, – крикнула я, отмерев наконец и с веселым возмущением глядя на юного сутенера. – А ты меня не забыл спросить, хочу ли я кого-то целовать?!
Нет, мальчишки мне, конечно, изрядно кровь попортили за последний месяц, но все же у нас вроде установился вежливый нейтралитет, постепенно перерастающий в нормальную дружбу. А тут снова эти замашки рабовладельцев…
– Ну, Люси-и, ну, миленькая! Чем мы его еще можем заинтересовать? Денег у нас до следующего месяца нет, карманные мы все истратили. А бесплатный боулинг на дороге не валяется, и мы тебя, конечно, возьмем. Тебе же понравилось в прошлый раз! Ну пожа-а-алуйста, – состроил «щенячьи» глазки Симон и даже ручки сложил и губки поджал умильно. Вот паршивец. Знает, что не могу я ему отказать, когда он так делает, и нагло пользуется. Про деньги он, прямо скажем, слукавил. Были у обоих свои копилочки, и тот же поход в боулинг они вполне могли себе позволить. Но, ясное дело, гораздо выгоднее подставить под удар бесплатную рабсилу, а не собственные кубышки! Скупердяи малолетние.
Все же упираться дальше не было смысла, тем более для французов поцелуй – это что-то вполне привычное и обыденное. Конечно, русской душе такие вольности были чужды, мы привыкли держать дистанцию с посторонними людьми, но сейчас я не в России, а во Франции. Совершенно не хотелось казаться чопорной ханжой перед новыми симпатичными знакомыми, которые в перспективе могут стать хорошими приятелями. И я решила включиться в игру, не особенно, впрочем, веря, что она воплотится в реальность. А если и воплотится – убудет с меня, что ли? Зато мальчишки будут счастливы.
– Чур в щеку! – быстро сказала я.
– Чур в губы! – мгновенно отбрил Ален и, дурачась, показал мне язык. Очаровательный парень. Я почти почувствовала, как мои собственные мозги сдуваются до уровня этих недорослей.
– Но без языка, – продемонстрировала свой в ответ. Ребята и Клоэ рассмеялись. И мне вдруг стало так легко! Напряжение, державшее весь день, наконец отпустило. Нелепая перепалка и чуть более коварный, чем я ожидала, сидр сделали свое дело – помогли расслабиться и почти вернули в беззаботное детство с его глупыми шалостями.
– Идет, – широко улыбнулся Ален и торжественно пожал руку нам всем троим поочередно. Я не смогла сдержать ответной улыбки, беря его ладонь, и внезапно наткнулась на взгляд Себастьяна. Улыбка тут же увяла.
На застывшем лице синева глаз особенно отдавала холодом, грозя заморозить на месте. Я внезапно поняла, что он все-таки слышал весь этот бредовый спор и наблюдал мой нечаянный флирт с Аленом. Мне стало неуютно… Хотя с какой стати! Ничего не нарушаю, никому не мешаю, договоренностей у меня ни с кем нет… Ну, кроме Макса. Но он уже, думаю, не в счет.
Я уставилась в тарелку и принялась усиленно жевать галет. Больше в разговоре не участвовала, хотя старалась сосредоточиться на воспоминаниях ребят о прошлогоднем совместном отдыхе.
Внезапно из беседы их родителей я выцепила одну фразу и прислушалась.
– Себ, а зачем ты взял Люси? – поинтересовался Оливье. – Дал бы девочке отдохнуть пару дней, Клоэ бы присмотрела за мальчиками, ей не впервой.
Себастьян поперхнулся соком и закашлялся. Отдышавшись, произнес сдавленно:
– Как зачем… Ну, вряд ли бы она смогла самостоятельно отправиться на побережье. А увидеть океан – это же здорово. Наверное…
Оливье хмыкнул:
– Ну да. Аргумент. Какой ты, оказывается, заботливый и щедрый парень у нас, – туманно добавил он и перевел разговор на другую тему.
Себастьян меж тем бросил на меня быстрый взгляд и вновь переключил внимание на друзей.
Ужин продолжался. Что галет, что крэп оказались просто гигантскими. С такими порциями о стройной фигуре придется забыть совершенно. Хваленый метаболизм, спасай! Но проигнорировать эти два чуда с хрустящими корочками, испускающие ароматный пар, невозможно! Да и голодные полдня сделали свое дело – подмела все до крошки. Сыр таял во рту, желток, не запеченный вкрутую, а остающийся жидким, оттенял вкус ветчины и смягчал сухость самой галет. Тонюсенький крэп, обильно политый шоколадом и покрытый взбитыми сливками, – настоящий рай для гурмана! А покушать я всегда любила. Яблочный сидр оказался опасной штукой. Хотя и было в нем всего два с половиной градуса, но то ли я слишком устала, то ли заявленное Оливье количество алкоголя было преуменьшено вдвое, но приятное расслабление накрыло с одной только кружки. Мозги оставались ясными, но ноги слушаться перестали. Когда вставала из-за стола, меня слегка повело в сторону, и я, вскинув руки в попытке удержать равновесие, чуть не смахнула тарелку. Ален, встававший напротив, успел схватить меня за запястья, не давая повалиться назад. И вновь ослепительно улыбнулся:
– Осторожнее, Люси. Не хотелось бы лишиться приза, если тот переломает себе шею.
Я скованно поблагодарила в ответ. Мда, похоже, шутливыми словами все же дело не ограничится. Теперь я буду болеть за своих ребят с удвоенной силой!
***
И все же, когда мы вышли из блинной, жизнь играла для меня радужными красками. Сытная, вкусная еда, приятные собеседники, а в перспективе – каникулы на берегу Атлантики, встречи с которой я ждала целую неделю. Сейчас же я стояла в ночной темноте на скалистом выступе перед рестораном и рассматривала далекие огни виадука. Я впервые слушала влажные, сдержанные звуки океана – мерные перекаты волн, мягко рокочущие в темноте. Едва различая их белые пенные вершины, я чувствовала себя самым счастливым человеком в мире, и ко мне, словно из детства, вернулось ожидание чуда, которое вот-вот случится.
– Люси, садись в машину, мы уезжаем, – Себ попрощался с Бернарами, предварительно договорившись о завтрашней встрече на пляже, и теперь стоял рядом с открытой дверью машины.
Ох, заставила всех ждать, как неловко! Я быстро юркнула на пассажирское сиденье. Черная Ауди плавно вырулила на трассу, уводившую прочь от побережья, и продолжила свой путь в ночи. В салоне мягко играла музыка, Себ снова хранил молчание. Я задумчиво смотрела в окно, немного оглушенная впечатлениями последнего часа. Ребята тоже притихли и, обернувшись, я увидела, что они дремлют, запрокинув головы и приоткрыв рты.
Еще через полчаса появились первые дома, освещенные уличными фонарями и ажурными садовыми светильниками. В желтом рассеянном свете проступали очертания каменных стен и островерхих крыш, круглых башенок и закрытых ставнями окон. Дома были небольшие – двух-, трехэтажные, но таких вычурных форм, словно здесь погуляла толпа пьяных архитекторов, решивших переплюнуть друг друга в изощренности дизайна. Особняки окружали невысокие изгороди – по колено или по пояс, деревянные или из ракушечника, – и повсюду проступали резные очертания сосен, чьи пушистые ветки кое-где выхватывались из темноты и зеленели над дорогой, но по большей части представляли собой темную массу, иногда разбавленную черными свечами тополей. Попетляв по пустынным улицам, мы наконец остановились.
Ауди припарковалась возле каменного заборчика. За ним светлели известняковые стены виллы.
– Выгружаемся, – произнес Себастьян тихо, стараясь не разбудить уснувших мальчишек.
Я отстегнула ремень безопасности и со вздохом облегчения покинула надоевший, несмотря на недавнюю остановку, салон автомобиля. Себ уже доставал наши сумки из багажника. В его руке появился пульт, послышалось слабое жужжание – и автоматические ставни поднялись, открывая темные провалы окон и застекленной входной двери. Подхватив багаж, хозяин пересек палисадник и вошел в дом. Пока я забирала оставшиеся бумажные пакеты с едой и свой рюкзак, включился свет на первом этаже.
В доме обнаружилась просторная гостиная без намека на прихожую.
