Каждый пытался успокоиться и унять сердцебиение. «Господи, так ведь и инфаркт недолго получить», – подумалось вдруг не к месту, и в памяти воскресли все известные случаи смерти во время секса. Браво! Мой мозг не изменяет себе, даже в такие моменты выдавая самые причудливые мыслеобразы.
Первым в себя пришел Себастьян, принявший более расслабленную позу и потянувшийся за бокалом шампанского. Я лишь вторила его жесту, остро ощущая потребность в новой порции алкоголя. Лишь бы отвлечься.
– Можно я не буду извиняться? – послышалось сбоку.
Я осмелилась посмотреть в сторону хозяина. На его лице застыло непроницаемое выражение. И внезапно я поняла, что больше всего ненавижу вот эту его маску отрешенности, которую он надевает каждый раз, когда хочет скрыть свои чувства и мысли.
Поэтому мне тоже захотелось быть максимально закрытой и сосредоточенной. Тщательно сформулировав мысль, наконец озвучила ее, заставляя себя смотреть прямо в глаза мужчины:
– А вы думаете, я потребую каких-то извинений, учитывая тот факт, что сама чуть не выпрыгивала из трусов для вас?
Слова прозвучали так же отстраненно. Себастьян удивленно поднял бровь – то ли на вернувшееся «вы», то ли на мою внезапную холодность. Пусть. Я ожидала любого ответа, но не того, что он сказал в итоге:
– Позволь мне также не обсуждать сейчас произошедшее.
«Да пожалуйста!» – хотелось фыркнуть в ответ. Но я понимала, что не имею права злиться. Одно то, что хозяин открыто показал свое желание, было сродни чуду. И я еще не до конца осознала его, предвкушая долгие часы, когда буду смаковать пережитые минуты. В ответ же прозвучало нейтральное:
– Как вам будет угодно. – И встала с дивана. – Я пойду с вашего позволения. Завтра рано вставать.
Себастьян остановил меня на пороге гостиной, ухватив запястье:
– Люси, я обидел тебя своими словами?
Я некоторое время смотрела в его серьезные глаза, раздумывая, что бы ответить. Но в итоге природная склонность быть правдивой победила:
– Не то что обидели… Просто мне сейчас кажется, будто я сыграла в свои ворота. Это слегка раздражает, и мне неловко.
Себастьян тяжело вздохнул:
– Завтра я уезжаю почти на месяц.
– Помню, – кивнула, отвернувшись.
– Давай поговорим обо всем, когда вернусь.
– Окей, – пожала я плечами в ответ и выдавила из себя улыбку: – Без проблем. Побудем немножечко Скарлет О’Хара. Спокойной ночи. Можно я наведу здесь порядок утром? – я мотнула головой в сторону гостиной.
Себастьян отпустил мое запястье:
– Не переживай. Я сам уберу фужеры и бутылку. Иди отдыхать. Спокойной ночи, Люси.
И я ушла, не оглядываясь. В голове крутилось, словно мантра:
«Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».
________________________
Сон накрыл бетонной плитой: крепко, надежно, без лишних видений, что странно, учитывая мое взбудораженное состояние. Но усталость насыщенного дня взяла свое, рачительно приберегая бессонные ночи на будущее…
Мальчики в школу отправились уже в моем сопровождении. Себастьяна я не застала, он рано уехал в аэропорт. Странный тандем противоречивых чувств обосновался в душе: с одной стороны – непередаваемое облегчение от того, что удалось избежать первой встречи после вчерашних событий и неловкости, которую она могла вызвать; с другой – грусть перед лицом долгой разлуки. Я уже скучала. Не наблюдая хозяина за кухонным столом, я вдруг с особой остротой ощутила его отсутствие. Да, он не всегда завтракал вместе с нами – могли помешать ранние встречи, международные звонки (из-за разницы часовых поясов) или внезапная командировка. Но почти каждый вечер он был рядом. А сейчас я понимала, что и за ужином его не увижу. И не только сегодня, но и завтра, и послезавтра…. И долгие три недели, а то и больше.
По дороге домой передвигала ногами абсолютно машинально: мысли унеслись далеко от тела, которое сейчас больше походило на автономный биологический механизм, следующий заложенной в него программе. Казалось, будто из моего существа аккуратно вырезали небольшой, но жизненно важный кусок и спрятали в сейф под замок. С внезапным смирением я осознала, как глубоко пустила корни моя любовь к Себастьяну, как незаметно опутала организм так крепко, что даже мысль о расставании причиняла почти физическую боль. И дело было не в сексуальном влечении к красивому мужчине, а именно в потребности просто быть рядом, даже если это «рядом» значит «он – на работе, я – дома». Вот такой вот перформанс…
Не выдержав эмоционального напряжения, пришла домой и выкурила сразу три сигареты. Плевать, что вредно, зато мозги прочистились, а хандра частично развеялась вместе с дымом.
Во вторник мне предстояло явиться впервые на собственные занятия в Школу Коммерции. Дерзкую идею отправиться в незнакомый квартал на машине я в итоге отмела, боясь заблудиться и опоздать, и поехала на автобусе.
Не скажу, что сильно боялась первого занятия, но внутри ощущался некий трепет опасливого предвкушения, отчего сжималось под ложечкой и окатывало жаром. Обычно такие ощущения я испытывала перед экзаменом или зачетом.
Но по факту мои переживания оказались абсолютно лишними. Группа состояла из сборной национальной солянки: восемь ингредиентов женского пола из разных уголков планеты – две вьетнамки, полячка, мексиканка, японка, китаянка и украинка. Ну и русская, конечно, в моем непримечательном лице.
Преподавательница – милейшая светловолосая девушка, на вид чуть старше меня – улыбчиво и дружелюбно пыталась вовлечь в диалог каждую из нас поочередно. И здесь я поняла, что зря пыталась выдать себя за безмозглую дурочку на собеседовании по распределению. Мой уровень владения языком был несоразмерно выше уровня моих одногруппниц. И это факт, а не хвастовство. Лишь украинка составила конкуренцию. Она разговаривала на французском бегло, правда, немного хромала грамотность, но это мелочи. За два часа занятий мы оказались единственными, кто смог внятно и четко сформулировать свое мнение по заданным темам и развернуто ответить на вопросы куратора. В общем, с одной стороны, я надула сама себя, потому что принципиально новому здесь точно не научат. А с другой стороны, опыт получу незабываемый. Интерес вызывало не "что" преподают, а "как" преподают. На университетских парах мы обычно сидели каменными истуканами, боясь лишний раз рот открыть, чтобы не получить гневный взгляд в ответ на артикль, употребленный в неправильной форме, или произнесенную "не с той" интонацией фразу. Здесь же я через пару минут забыла стесняться собственных ошибок и легко формулировала ответы по озвученным в доброжелательной манере темам. Лили, наш куратор, легко, с улыбкой и юмором, рассказывала случай из жизни, вспоминала сюжет из фильма, а потом плавно переходила на любого из присутствующих, непринужденно втягивая в разговор. И к концу занятия даже девочки, которые мало что сказать не могли – понимали плохо, о чем речь идет, умудрялись дикой смесью из жестов, слов собственного языка и французского как-то передать свои мысли в коллектив. Спустя два часа незнакомые раньше девицы улыбались друг другу, словно сестрам родным. Это было нереально круто! За все пять лет я никогда не испытывала подобного подъема и удовлетворения от выполненной на уроке работы. И все же необычность его не отменяла грядущую скуку: потому что любая новизна со временем приедается...После занятия преподавательница попросила нас с украиночкой задержаться и настоятельно рекомендовала перейти в другую, более продвинутую группу. Но, увы, ни мне, ни Тетянке их график занятий не подходил. Так что решили лишь давать нам дополнительные задания во время самоподготовки. На ней студенты самостоятельно проходили тесты в компьютерном классе раз в неделю.
Корпус мы покидали вдвоем с Таней, остальные уже ушли. И в ногу молча зашагали в сторону автобусной остановки.
– Слушай, подруга, ты куришь?
Я вздрогнула – вопрос был задан по-русски. Это было так неожиданно, что я на мгновение растерялась. Одно дело – слышать родную речь от мамы или Маришки по телефону, и совсем другое – здесь, во Франции, буквально у себя под боком…
Помню, как-то раз, зайдя в парфюмерный бутик «Sephora», внезапно услышала русские слова от одной из пар – женщины в возрасте и молодой девушки, скорее всего, матери с дочерью. Забыв о своих делах и нуждах, я пристроилась позади них и ненормальным сталкером какое-то время шла следом по улице, с умилением прислушиваясь к звучанию знакомых с детства слов. Словно посреди зимы вдруг расцвел куст сирени. Тогда я и поняла, как сильно не хватает мне общения на собственном языке. Все же знание иностранного и разговоры на нем не заменят общение на родном наречии.
– В целом нет, но иногда да, – ответила я неопределенно. И тут же добавила: – Но тебе повезло. Именно вчера меня так прижала тоска, что я выудила из закромов пачку.
Тетянка с воодушевлением вскинула тонкую бровь:
– Поделимся?
Я широко улыбнулась и подмигнула:
– О чем речь! Ничего нет веселее, как потравить ближнего своего.
Я протянула сигарету и зажигалку новой приятельнице.
Мы свернули в небольшой сквер, сели на скамейку и на пару «засмолили», медитативно рассматривая зеленеющий пейзаж впереди.
– Ты откуда, Люсь? – нарушила молчание Таня.
– Из самой что ни на есть русской глубинки, – усмехнулась в ответ. – Маленький городок, километрах в трехстах от Москвы. А ты?
– А я девочка столичная: из самого Киева. Ну, или полустоличная – из пригорода. Но училась в Киевском государственном. Попала сюда с программой au-pair.
– О, я тоже! Опекаю двоих мальчишек младшего школьного возраста.
– А у меня трое. Самому младшему года нет…
Слово за слово, мы разговорились о семьях – настоящих и «приемных», об учебе в универе, о впечатлениях от первого урока, о Ле-Мане и Франции вообще. К тому времени, как сели в автобус, мы уже словно тысячу лет как были подругами. Я чувствовала небывалый подъем и ликовала, что могу теперь общаться с кем-то на русском языке. Таня говорила на нем хорошо, с едва заметным акцентом. Мы с трудом расстались по приезду – чувствовалось, что Тетянке, как и мне, не хватало связи с более близким по менталитету индивидуумом. Обменявшись номерами, взяли друг с друга обещание при малейшей возможности выйти нашим славянским дуэтом «в люди».
Но возможность предвиделась нескоро. Ведь моя задача на ближайший месяц – неотрывно находиться рядом с подопечными.
Первые дни без Себастьяна тянулись медленно и уныло. Мальчишки скучали, я тоже. Месье Аркур звонил почти каждый вечер перед ужином, и я, затаив дыхание, слушала, как Симон или Артюр отвечают отцу по телефону, пытаясь по их репликам восстановить диалог. Один раз, в конце рабочей недели, Симон протянул мне трубку, сообщив, что со мной желают поговорить. Непроизвольно сглотнув, я прижала к уху аппарат:
– Алло? Здравствуйте, Себастьян.
– Привет, Люси, – раздался на другом конце провода знакомый голос. Мягким теплом окутали с головы до пят его ласковые обертоны. – Справляешься с моими бандерлогами?
– Конечно, месье Аркур, – ответила нейтрально и вежливо. – Мы практически всегда теперь находим общий язык.
«А когда не находим, на помощь приходит старый добрый шантаж и угрозы», – добавила я, кровожадно улыбаясь мысленно. Если малые артачились, не желая делать уроки, я прятала весь «золотой» шоколадный запас, а также провод от приставки. Сурово, но действенно.
– Рад слышать, – послышавшийся в трубке печальный вздох как-то не соответствовал смыслу сказанного. Хозяин тут же пожурил: – Стоило расстаться на недельку, и я снова «месье Аркур». Люси, ты наступаешь мне на сердце.
– Простите, Себастьян, как только закончим разговор, поищу пригоршню пепла, дабы высыпать на свою амнестическую головушку, – я решила придерживаться того же полушутливого тона, который задал Себ нашему диалогу.
– Добавь еще одну – за вернувшееся «вы», – мы вместе посмеялись над этими милыми глупостями. Напряженный узел, образовавшийся в солнечном сплетении при первых звуках голоса Себастьяна, расслабился. Меня отпустило.
В самом деле, с чего я решила, будто между нами что-то изменится после сцены на диване? Надо быть взрослее и спокойнее ко всему относиться.
– Как вам Нью-Йорк? – полюбопытствовала.
– В данное время года – слегка дождливо, в меру грязно, невыносимо многолюдно. В общем, домой хочу. Даже вид из номера на огни Манхэттена уже не вдохновляет.
– Ну-ну, – настал мой черед снисходительно укорять его. – Еще каких-то две недели в номере-люкс «Ладлоу-хоутэл», где вас по вечерам не беспокоит никто назойливее горничной с прохладительными напитками, и вы дома – в кругу орущих детей и скучных обязанностей. Как-нибудь потерпите, я уверена.
– Ох, Люси, откуда в юной, прелестной девушке взялось столько сарказма? – в голосе Себа послышался трагический надрыв. Вот же… француз! – Ты по приезду такой не была…
– С кем поведешься, так тебе и надо, – с вызовом брякнула в ответ. – Есть у нас в России забавная пословица…
Хозяин, отсмеявшись, добавил уже серьезно: – А ведь я в самом деле соскучился по тебе и мальчикам.
Проклятый, предательский мотор у меня в груди на секунду замер, а потом начал тарахтеть с удвоенной силой. Нет-нет-нет… Не поддавайся иллюзиям, Людмила! И тут прозвучал контрольный в сердечную мышцу:
– А ты… Ты скучаешь по мне? – тихий голос проник в самое нутро, переворачивая все вокруг огромным ковшом бронированного бульдозера.
Это жестоко, хозяин…
Но будь мой язык тысячу раз иссечен, если признаюсь. Потому ответила с легкой издевкой в попытке защитить собственные чувства, еще саднящие после вечера в гостиной:
– Вот еще. Лишний рот кормить завтраком…
– Зараза мелкая, – прилетело с другого конца света. – Доберусь до тебя! Вот только дай вернуться.
– Так ты вернись для начала, – с вызовом бросила в ответ, тихо офигевая от собственной разошедшейся дерзости.
Себастьян шутливо зарычал.
Подавив приступ глупого хихиканья, я наконец вспомнила о важной проблеме:
– Себастьян, не сочти за наглость, но я хочу просить разрешения спать в твоей комнате.
Несколько секунд царило молчание…
С отъездом хозяина я временно перебралась в гостевую под крышей: не оставлять же мальчиков одних в большом доме на целую ночь.
Не выдержав установившейся паузы, решила объяснить:
– Артюр стал приходить по ночам в детскую. Не знаю, с чем связан его лунатизм, но каждый раз с ума схожу, как представлю его карабкающимся по крутой лестнице в полубессознательном состоянии. В твоей спальне я буду ближе к нему, смогу услышать и вернуть в кровать.
В голосе Себастьяна послышались мрачные нотки:
– Думал, мы благополучно пережили данный этап… – пробормотал он словно самому себе. Потом ответил громче: – Да, Люси, конечно, ложись в моей кровати. Не знаю, почему не предложил такой вариант сразу.
Я зацепилась за его предпоследнюю реплику:
– А что, такое уже случалось?
– Да… – Себ секунду помолчал и добавил, – после смерти Элоди.
Все ясно. Сомнамбулизм на почве стресса из-за потери близкого человека.
– Заваривай ему шалфей с молоком, медом и ромашкой. Спроси Жюльет, она покажет, где взять ингредиенты и в каких пропорциях смешать.
– Хорошо, – кивнула и бросила взгляд на второй этаж, где скрылись дети, едва передав мне трубку телефона. – Я позабочусь о них, не переживайте.
Первым в себя пришел Себастьян, принявший более расслабленную позу и потянувшийся за бокалом шампанского. Я лишь вторила его жесту, остро ощущая потребность в новой порции алкоголя. Лишь бы отвлечься.
– Можно я не буду извиняться? – послышалось сбоку.
Я осмелилась посмотреть в сторону хозяина. На его лице застыло непроницаемое выражение. И внезапно я поняла, что больше всего ненавижу вот эту его маску отрешенности, которую он надевает каждый раз, когда хочет скрыть свои чувства и мысли.
Поэтому мне тоже захотелось быть максимально закрытой и сосредоточенной. Тщательно сформулировав мысль, наконец озвучила ее, заставляя себя смотреть прямо в глаза мужчины:
– А вы думаете, я потребую каких-то извинений, учитывая тот факт, что сама чуть не выпрыгивала из трусов для вас?
Слова прозвучали так же отстраненно. Себастьян удивленно поднял бровь – то ли на вернувшееся «вы», то ли на мою внезапную холодность. Пусть. Я ожидала любого ответа, но не того, что он сказал в итоге:
– Позволь мне также не обсуждать сейчас произошедшее.
«Да пожалуйста!» – хотелось фыркнуть в ответ. Но я понимала, что не имею права злиться. Одно то, что хозяин открыто показал свое желание, было сродни чуду. И я еще не до конца осознала его, предвкушая долгие часы, когда буду смаковать пережитые минуты. В ответ же прозвучало нейтральное:
– Как вам будет угодно. – И встала с дивана. – Я пойду с вашего позволения. Завтра рано вставать.
Себастьян остановил меня на пороге гостиной, ухватив запястье:
– Люси, я обидел тебя своими словами?
Я некоторое время смотрела в его серьезные глаза, раздумывая, что бы ответить. Но в итоге природная склонность быть правдивой победила:
– Не то что обидели… Просто мне сейчас кажется, будто я сыграла в свои ворота. Это слегка раздражает, и мне неловко.
Себастьян тяжело вздохнул:
– Завтра я уезжаю почти на месяц.
– Помню, – кивнула, отвернувшись.
– Давай поговорим обо всем, когда вернусь.
– Окей, – пожала я плечами в ответ и выдавила из себя улыбку: – Без проблем. Побудем немножечко Скарлет О’Хара. Спокойной ночи. Можно я наведу здесь порядок утром? – я мотнула головой в сторону гостиной.
Себастьян отпустил мое запястье:
– Не переживай. Я сам уберу фужеры и бутылку. Иди отдыхать. Спокойной ночи, Люси.
И я ушла, не оглядываясь. В голове крутилось, словно мантра:
«Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».
________________________
***
Сон накрыл бетонной плитой: крепко, надежно, без лишних видений, что странно, учитывая мое взбудораженное состояние. Но усталость насыщенного дня взяла свое, рачительно приберегая бессонные ночи на будущее…
Мальчики в школу отправились уже в моем сопровождении. Себастьяна я не застала, он рано уехал в аэропорт. Странный тандем противоречивых чувств обосновался в душе: с одной стороны – непередаваемое облегчение от того, что удалось избежать первой встречи после вчерашних событий и неловкости, которую она могла вызвать; с другой – грусть перед лицом долгой разлуки. Я уже скучала. Не наблюдая хозяина за кухонным столом, я вдруг с особой остротой ощутила его отсутствие. Да, он не всегда завтракал вместе с нами – могли помешать ранние встречи, международные звонки (из-за разницы часовых поясов) или внезапная командировка. Но почти каждый вечер он был рядом. А сейчас я понимала, что и за ужином его не увижу. И не только сегодня, но и завтра, и послезавтра…. И долгие три недели, а то и больше.
По дороге домой передвигала ногами абсолютно машинально: мысли унеслись далеко от тела, которое сейчас больше походило на автономный биологический механизм, следующий заложенной в него программе. Казалось, будто из моего существа аккуратно вырезали небольшой, но жизненно важный кусок и спрятали в сейф под замок. С внезапным смирением я осознала, как глубоко пустила корни моя любовь к Себастьяну, как незаметно опутала организм так крепко, что даже мысль о расставании причиняла почти физическую боль. И дело было не в сексуальном влечении к красивому мужчине, а именно в потребности просто быть рядом, даже если это «рядом» значит «он – на работе, я – дома». Вот такой вот перформанс…
Не выдержав эмоционального напряжения, пришла домой и выкурила сразу три сигареты. Плевать, что вредно, зато мозги прочистились, а хандра частично развеялась вместе с дымом.
***
Во вторник мне предстояло явиться впервые на собственные занятия в Школу Коммерции. Дерзкую идею отправиться в незнакомый квартал на машине я в итоге отмела, боясь заблудиться и опоздать, и поехала на автобусе.
Не скажу, что сильно боялась первого занятия, но внутри ощущался некий трепет опасливого предвкушения, отчего сжималось под ложечкой и окатывало жаром. Обычно такие ощущения я испытывала перед экзаменом или зачетом.
Но по факту мои переживания оказались абсолютно лишними. Группа состояла из сборной национальной солянки: восемь ингредиентов женского пола из разных уголков планеты – две вьетнамки, полячка, мексиканка, японка, китаянка и украинка. Ну и русская, конечно, в моем непримечательном лице.
Преподавательница – милейшая светловолосая девушка, на вид чуть старше меня – улыбчиво и дружелюбно пыталась вовлечь в диалог каждую из нас поочередно. И здесь я поняла, что зря пыталась выдать себя за безмозглую дурочку на собеседовании по распределению. Мой уровень владения языком был несоразмерно выше уровня моих одногруппниц. И это факт, а не хвастовство. Лишь украинка составила конкуренцию. Она разговаривала на французском бегло, правда, немного хромала грамотность, но это мелочи. За два часа занятий мы оказались единственными, кто смог внятно и четко сформулировать свое мнение по заданным темам и развернуто ответить на вопросы куратора. В общем, с одной стороны, я надула сама себя, потому что принципиально новому здесь точно не научат. А с другой стороны, опыт получу незабываемый. Интерес вызывало не "что" преподают, а "как" преподают. На университетских парах мы обычно сидели каменными истуканами, боясь лишний раз рот открыть, чтобы не получить гневный взгляд в ответ на артикль, употребленный в неправильной форме, или произнесенную "не с той" интонацией фразу. Здесь же я через пару минут забыла стесняться собственных ошибок и легко формулировала ответы по озвученным в доброжелательной манере темам. Лили, наш куратор, легко, с улыбкой и юмором, рассказывала случай из жизни, вспоминала сюжет из фильма, а потом плавно переходила на любого из присутствующих, непринужденно втягивая в разговор. И к концу занятия даже девочки, которые мало что сказать не могли – понимали плохо, о чем речь идет, умудрялись дикой смесью из жестов, слов собственного языка и французского как-то передать свои мысли в коллектив. Спустя два часа незнакомые раньше девицы улыбались друг другу, словно сестрам родным. Это было нереально круто! За все пять лет я никогда не испытывала подобного подъема и удовлетворения от выполненной на уроке работы. И все же необычность его не отменяла грядущую скуку: потому что любая новизна со временем приедается...После занятия преподавательница попросила нас с украиночкой задержаться и настоятельно рекомендовала перейти в другую, более продвинутую группу. Но, увы, ни мне, ни Тетянке их график занятий не подходил. Так что решили лишь давать нам дополнительные задания во время самоподготовки. На ней студенты самостоятельно проходили тесты в компьютерном классе раз в неделю.
Корпус мы покидали вдвоем с Таней, остальные уже ушли. И в ногу молча зашагали в сторону автобусной остановки.
– Слушай, подруга, ты куришь?
Я вздрогнула – вопрос был задан по-русски. Это было так неожиданно, что я на мгновение растерялась. Одно дело – слышать родную речь от мамы или Маришки по телефону, и совсем другое – здесь, во Франции, буквально у себя под боком…
Помню, как-то раз, зайдя в парфюмерный бутик «Sephora», внезапно услышала русские слова от одной из пар – женщины в возрасте и молодой девушки, скорее всего, матери с дочерью. Забыв о своих делах и нуждах, я пристроилась позади них и ненормальным сталкером какое-то время шла следом по улице, с умилением прислушиваясь к звучанию знакомых с детства слов. Словно посреди зимы вдруг расцвел куст сирени. Тогда я и поняла, как сильно не хватает мне общения на собственном языке. Все же знание иностранного и разговоры на нем не заменят общение на родном наречии.
– В целом нет, но иногда да, – ответила я неопределенно. И тут же добавила: – Но тебе повезло. Именно вчера меня так прижала тоска, что я выудила из закромов пачку.
Тетянка с воодушевлением вскинула тонкую бровь:
– Поделимся?
Я широко улыбнулась и подмигнула:
– О чем речь! Ничего нет веселее, как потравить ближнего своего.
Я протянула сигарету и зажигалку новой приятельнице.
Мы свернули в небольшой сквер, сели на скамейку и на пару «засмолили», медитативно рассматривая зеленеющий пейзаж впереди.
– Ты откуда, Люсь? – нарушила молчание Таня.
– Из самой что ни на есть русской глубинки, – усмехнулась в ответ. – Маленький городок, километрах в трехстах от Москвы. А ты?
– А я девочка столичная: из самого Киева. Ну, или полустоличная – из пригорода. Но училась в Киевском государственном. Попала сюда с программой au-pair.
– О, я тоже! Опекаю двоих мальчишек младшего школьного возраста.
– А у меня трое. Самому младшему года нет…
Слово за слово, мы разговорились о семьях – настоящих и «приемных», об учебе в универе, о впечатлениях от первого урока, о Ле-Мане и Франции вообще. К тому времени, как сели в автобус, мы уже словно тысячу лет как были подругами. Я чувствовала небывалый подъем и ликовала, что могу теперь общаться с кем-то на русском языке. Таня говорила на нем хорошо, с едва заметным акцентом. Мы с трудом расстались по приезду – чувствовалось, что Тетянке, как и мне, не хватало связи с более близким по менталитету индивидуумом. Обменявшись номерами, взяли друг с друга обещание при малейшей возможности выйти нашим славянским дуэтом «в люди».
Но возможность предвиделась нескоро. Ведь моя задача на ближайший месяц – неотрывно находиться рядом с подопечными.
Первые дни без Себастьяна тянулись медленно и уныло. Мальчишки скучали, я тоже. Месье Аркур звонил почти каждый вечер перед ужином, и я, затаив дыхание, слушала, как Симон или Артюр отвечают отцу по телефону, пытаясь по их репликам восстановить диалог. Один раз, в конце рабочей недели, Симон протянул мне трубку, сообщив, что со мной желают поговорить. Непроизвольно сглотнув, я прижала к уху аппарат:
– Алло? Здравствуйте, Себастьян.
– Привет, Люси, – раздался на другом конце провода знакомый голос. Мягким теплом окутали с головы до пят его ласковые обертоны. – Справляешься с моими бандерлогами?
***
– Конечно, месье Аркур, – ответила нейтрально и вежливо. – Мы практически всегда теперь находим общий язык.
«А когда не находим, на помощь приходит старый добрый шантаж и угрозы», – добавила я, кровожадно улыбаясь мысленно. Если малые артачились, не желая делать уроки, я прятала весь «золотой» шоколадный запас, а также провод от приставки. Сурово, но действенно.
– Рад слышать, – послышавшийся в трубке печальный вздох как-то не соответствовал смыслу сказанного. Хозяин тут же пожурил: – Стоило расстаться на недельку, и я снова «месье Аркур». Люси, ты наступаешь мне на сердце.
– Простите, Себастьян, как только закончим разговор, поищу пригоршню пепла, дабы высыпать на свою амнестическую головушку, – я решила придерживаться того же полушутливого тона, который задал Себ нашему диалогу.
– Добавь еще одну – за вернувшееся «вы», – мы вместе посмеялись над этими милыми глупостями. Напряженный узел, образовавшийся в солнечном сплетении при первых звуках голоса Себастьяна, расслабился. Меня отпустило.
В самом деле, с чего я решила, будто между нами что-то изменится после сцены на диване? Надо быть взрослее и спокойнее ко всему относиться.
– Как вам Нью-Йорк? – полюбопытствовала.
– В данное время года – слегка дождливо, в меру грязно, невыносимо многолюдно. В общем, домой хочу. Даже вид из номера на огни Манхэттена уже не вдохновляет.
– Ну-ну, – настал мой черед снисходительно укорять его. – Еще каких-то две недели в номере-люкс «Ладлоу-хоутэл», где вас по вечерам не беспокоит никто назойливее горничной с прохладительными напитками, и вы дома – в кругу орущих детей и скучных обязанностей. Как-нибудь потерпите, я уверена.
– Ох, Люси, откуда в юной, прелестной девушке взялось столько сарказма? – в голосе Себа послышался трагический надрыв. Вот же… француз! – Ты по приезду такой не была…
– С кем поведешься, так тебе и надо, – с вызовом брякнула в ответ. – Есть у нас в России забавная пословица…
Хозяин, отсмеявшись, добавил уже серьезно: – А ведь я в самом деле соскучился по тебе и мальчикам.
Проклятый, предательский мотор у меня в груди на секунду замер, а потом начал тарахтеть с удвоенной силой. Нет-нет-нет… Не поддавайся иллюзиям, Людмила! И тут прозвучал контрольный в сердечную мышцу:
– А ты… Ты скучаешь по мне? – тихий голос проник в самое нутро, переворачивая все вокруг огромным ковшом бронированного бульдозера.
Это жестоко, хозяин…
Но будь мой язык тысячу раз иссечен, если признаюсь. Потому ответила с легкой издевкой в попытке защитить собственные чувства, еще саднящие после вечера в гостиной:
– Вот еще. Лишний рот кормить завтраком…
– Зараза мелкая, – прилетело с другого конца света. – Доберусь до тебя! Вот только дай вернуться.
– Так ты вернись для начала, – с вызовом бросила в ответ, тихо офигевая от собственной разошедшейся дерзости.
Себастьян шутливо зарычал.
Подавив приступ глупого хихиканья, я наконец вспомнила о важной проблеме:
– Себастьян, не сочти за наглость, но я хочу просить разрешения спать в твоей комнате.
Несколько секунд царило молчание…
С отъездом хозяина я временно перебралась в гостевую под крышей: не оставлять же мальчиков одних в большом доме на целую ночь.
Не выдержав установившейся паузы, решила объяснить:
– Артюр стал приходить по ночам в детскую. Не знаю, с чем связан его лунатизм, но каждый раз с ума схожу, как представлю его карабкающимся по крутой лестнице в полубессознательном состоянии. В твоей спальне я буду ближе к нему, смогу услышать и вернуть в кровать.
В голосе Себастьяна послышались мрачные нотки:
– Думал, мы благополучно пережили данный этап… – пробормотал он словно самому себе. Потом ответил громче: – Да, Люси, конечно, ложись в моей кровати. Не знаю, почему не предложил такой вариант сразу.
Я зацепилась за его предпоследнюю реплику:
– А что, такое уже случалось?
– Да… – Себ секунду помолчал и добавил, – после смерти Элоди.
Все ясно. Сомнамбулизм на почве стресса из-за потери близкого человека.
– Заваривай ему шалфей с молоком, медом и ромашкой. Спроси Жюльет, она покажет, где взять ингредиенты и в каких пропорциях смешать.
– Хорошо, – кивнула и бросила взгляд на второй этаж, где скрылись дети, едва передав мне трубку телефона. – Я позабочусь о них, не переживайте.
