Я медленно брела по узким каменным мостовым, куда глаза глядят, оглядывая этими самыми глазами окружающие дома – голубые, серые и белые ставни, разнообразные башенки, балюстрады и балконы, буйство вьющихся по стенам растений, впитывая южные запахи больше кожей и душой, нежели обонятельными рецепторами.
Дойдя до конца улицы и свернув под каменную арку, я вдруг оказалась напротив крутого склона, а там на вершине…
– Ого-о-о… – вырвалось изумленное.
Надо мной возвышалась огромная крепостная стена, разбавленная тяжелыми круглыми башнями с зубчатым карнизом. Дух захватило при виде такого монументального величия. Ведь камням этим, наверное, сотни лет, а они по-прежнему выглядят неприступно и грозно, даже на фоне безукоризненно чистого неба. Я вступила на извивающуюся тропинку и медленно побрела вверх по травянистому склону среди редких можжевеловых кустов и низкорослых оливковых деревьев, воочию представляя себе то угнетающее ошеломление, которое мог испытывать враг под стенами Форта Сент-Андре во время какой-нибудь средневековой осады… Даже посочувствовала им задним числом. Но что значит это глупое сочувствие рассыпавшимся в прах костям под моей ногой.
Я довольно долго бродила вдоль стен старой крепости, периодически замирая с восторженным вздохом перед открывающимися с высоты замка видами, жалея о забытом в комнате фотоаппарате и нежась в лучах карабкающегося к зениту солнца. Показалось, что впервые здесь сумела приблизиться к тому чувству единения с окружающим миром, о котором говорят всякие йоги и практики вознесения духа в иные сферы. Именно в таких местах рождаются самые глубокие впечатления, дающие силу в пору жизненных невзгод не опускать руки и двигаться дальше.
В тот момент я не ощущала себя отдельной личностью, но маленькой песчинкой, удачно затерявшейся в одном из самых райских уголков планеты. Внезапно на меня снизошло откровение: невозможно жить злым в этом краю. Наблюдая такую красоту ежедневно, здесь могут обитать лишь очень добрые люди. Как в Стране Жевунов в «Волшебнике Изумрудного Города»…
Увы, внутрь крепости попасть не удалось. Она действовала как музей, и в среду у них был выходной. Внезапно – но что поделать. Да и время поджимало. Пришлось срочно возвращаться из «вышних сфер» и почти вприпрыжку бежать к дому.
Спасибо моему топографическому чутью, которое помогло не заблудиться на новом пути, ведь возвращалась я уже от главных ворот, с противоположной стороны…
Собрав детей и пообедав вместе с семьей возле бассейна, я выслушала наставления Эвелин по поводу ближайших магазинов и графика прихода служащих по уборке помещения. Мне вручили запасной ключ и показали, как включить и выключить сигнализацию. А Пьер проводил в огромный гараж, выделив одну из трех машин для выезда – двухместный мерседес с откидным верхом. Гордый хозяин не смог отказать себе в удовольствии похвастаться еще парочкой старинных автомобилей, одним из которых оказался раритетный Рено «Альпин», про который рассказывал Себастьян в наш первый выход в ресторан.
Я восхищенно вздыхала и пораженно качала головой, про себя решив, что лучше пешочком пройдусь, чем случайно разобью дорогущий кабриолет.
После обеда мы тепло распрощались с семьей, Эвелин и Пьер поднялись наверх одеться и забрать чемоданы, а я отправилась собираться на следующую прогулку – хотела пройтись теперь в противоположный конец города. Там, кажется, располагался парк-дендрарий.
Но перед тем, как уйти, за отсутствием фотосвидетельств решила записать в дневник впечатления об утренней прогулке, пока они не стерлись из памяти. Я расположилась в залитой солнцем гостиной, утонув в мягком диване перед невысоким и крепким на вид журнальным столиком со столешницей из цельного дуба на резных ножках. Я так увлеклась записями, что час пролетел практически незаметно. Выплеснув эмоции на бумагу, наконец выпрямилась, разминая спину и более осмысленно рассматривая окружающую обстановку.
И тут взгляд выцепил одну из фотографий в рамках, стоявших кучкой на столике.
Меня смутила некая странная деталь, не слишком соответствующая здешней действительности. Я вгляделась внимательнее.
С черно-белой карточки на качелях ко мне летел улыбающийся мальчик, очень похожий на Симона. Рядом вполоборота стояла женщина в ситцевом сарафане с волосами, забранными в пучок, которая явно помогала мальчику раскачиваться. И все бы ничего, но… стальной каркас качелей, треугольный грибок песочницы за ней и пятиэтажная панельная хрущевка на заднем плане буквально кричали о советском местонахождении локации. Фотография настолько чужеродно смотрелась в гостиной провансальского особняка, что я даже зажмурилась и слегка качнула головой. Ну не может быть… Симон… в одной из стран постсоветского пространства?
Я поднесла рамку к глазам. В правом нижнем углу приписано по-русски: «Севе 11 лет, Арзамас, 1983 год».
Арзамас?.. 1983?... Сева?... Севастьян… Себастьян???
Что мог Себастьян делать в 1983 году в Арзамасе? Кто эта женщина рядом? Почему они находятся во дворе какой-то хрущевки?! Даже если предположить, что он был в СССР с мамой на экскурсии, то почему их занесло в самую глубинку, а не на Красную площадь, например?..
Я сидела ошеломленная, потерявшая дар речи и разглядывала портрет молодого Себа, все больше узнавая его манеру улыбаться, чуть прищурив глаза, ямочку на щеке… И вспоминая мимолетно оброненные им фразы и некоторые странные реакции на мои слова на протяжении всего нашего знакомства, которые вводили меня в недолгий ступор, потому что француз просто не мог их произнести или понять меня.
Господи… Так он жил в России?.. Он знает русский... Тогда… он понял все, что я ему сказала в Ла-Боли???
Волна ледяного пота окатила с макушки до пят, заставив покрыться мурашками. Я в панике вскочила с дивана, даже не вспомнив о том, что в любом случае собиралась признаться нормально…
И тут раненым бизоном взвыла сирена.
Сердце стукнулось в районе горла, норовя выскочить наружу, выбивая все лишние мысли. Эвелин и Пьер, видимо, решили, что я уже ушла на прогулку, и перед отъездом поставили дом на сигнализацию.
Я метнулась в холл, судорожно вспоминая код отмены. Но в голове упрямо возникал набор цифр для нашего дома в Ле-Мане, мешая воспроизвести нужную последовательность.
Введя два раза неправильную комбинацию, я от отчаяния была готова взвыть погромче сигналки, когда входная дверь внезапно открылась, и в дом ввалился Себастьян, вихрем подлетел к панели, быстро нажимая верные кнопки.
Вой стих, на дом обрушилась оглушительная тишина. Я во все глаза пялилась на хозяина, а он так же молча смотрел в ответ. Оба тяжело дышали.
– П… привет, – выдавила, наконец, я.
– Испугалась? – спросил Себастьян участливо.
Я судорожно кивнула, чувствуя, что не могу сделать и шагу: все четыре конечности дрожали, превратившись в переваренные макаронины.
– Ноги не держат, – пожаловалась я, качнувшись все же навстречу, но позорно прилипла стопами к полу. Стала заваливаться вперед…
Себастьян подхватил меня, прижав к себе:
– Ш-ш-ш, сейчас пройдет, все хорошо, я рядом.
Благодарно уткнувшись ему в грудь, пыталась выровнять дыхание и прийти в нормальное состояние. И лишь пару мгновений спустя до меня дошло, что я-то говорю с ним по-русски, а он отвечает на французском так, словно все прекрасно понял. Но время для очной ставки казалось неподходящим. Пережитый шок не давал прийти в себя.
Некоторое время спустя Себ отстранился:
– Ты в порядке, маленькая Люси?
Пришлось со вздохом отлепляться от твердого мужского тела.
– Да… – ответила на французском, – вроде перестало трясти.
– Пойдем, присядем.
Пока Себастьян под руку вел меня обратно в гостиную, извращенный на фантастические каверзы мозг выдал красочную картинку: как на сработавшую сигнализацию прилетает взвод французского ОМОНа, и меня укладывают мордой в пол в качестве злостной взломщицы. Потом арест, суд, тюрьма и депортация… Снова начало трясти: воображение у меня всегда было богатое.
Себ усадил на диван, отлучился на минуту, вернувшись со стаканом воды и таблеткой.
– Успокоительное, – пояснил он, вкладывая ее мне в руку.
Я благодарно опрокинула в себя воду, запивая пилюлю. Себастьян присел на столик напротив дивана, сжал мои ладони:
– Ты приходи в себя, мне нужно занести багаж в дом. Вернусь буквально через пять минут.
Судорожно кивнула в ответ.
Я сидела на диване, пытаясь унять дрожь и собрать разбежавшиеся мысли. В голове до сих пор звенело. Да-а, не так я представляла себе встречу с хозяином. Опять выставила себя некомпетентной идиоткой…
Себастьян вернулся в гостиную минут через двадцать и снова сел на столик напротив меня, участливо заглядывая в глаза.
– Тебе лучше?
– Д-да, – я уже почти справилась со слабостью и робко улыбнулась. – Прости, пожалуйста, так глупо вышло. Я помнила только код отмены нашего дома в Ле-Мане.
– Нестрашно. Любой бы забыл все на свете от неожиданности. Не понимаю, почему бабушка с дедушкой решили поставить дом на сигнализацию.
– Они думали, что я ушла в парк, – оправдала Аркуров. – Я им сказала о своих планах за обедом. А потом перед самым уходом передумала, решив сначала сделать несколько записей. Они могли заглянуть в гостиную, но не увидели меня за спинкой дивана.
Мы замолчали на некоторое время. Я осмелилась наконец поднять глаза на хозяина и залипла, жадно впитывая любимые, ставшие родными черты: твердый подбородок и высокие скулы с едва наметившейся щетиной, волнистые темно-русые пряди волос, спадавшие на лоб, ярко-голубые глаза, смотревшие на меня с тревогой и каким-то голодным ожиданием из-под нахмуренных прямых бровей.
Господи, как я соскучилась… И почти забыла, до чего он красив…
Мозг словно на время отключился, перестав управлять телом. Я с беспомощной завороженностью наблюдала за своей рукой: она сама по себе поднялась и прижалась к щеке мужчины напротив. Тут же испуганно дернула ее назад, бормоча:
– Прости, пожалуйста, я не хотела…
Но пальцы Себастьяна успели перехватить ладонь, зрачки его потемнели… А в следующую секунду он скользнул вперед на колени между моих ног, обхватил руками, сжав почти до хруста, и впился в рот жадным поцелуем.
Едва пришедший в себя разум тут же вновь ушел в отставку, оставив бездумное тело гореть в крепких объятиях, принимая толчки настойчивого языка, несмело перехватывая своим, впиваться в напряженные мускулы плеч, оглаживать с силой, почти царапая, твердую спину… Не знаю, сколько времени длилось это безумие, но Себастьян вдруг простонал мне в губы:
– Люси, сейчас же останови меня, иначе я за себя не ручаюсь…
Смешно! Я сама за себя поручиться не могу, какое «останови»…
Но мой любимый, видимо, сумел взять себя в руки, отстранившись и уткнувшись лбом в мои колени. Мы тяжело дышали. Я чувствовала жар его дыхания на своих бедрах и видела его макушку словно сквозь пелену, голова кружилась, пульс набатом стучал где-то в ушах. Ну что за день! Сплошные потрясения… а ведь едва пришло время послеполуденного чая.
Себастьян несколько раз глубоко вздохнул, видимо, пытаясь успокоиться. Я последовала его примеру, вспомнив как полезна в таких случаях дыхательная гимнастика.
– Так, нам надо поговорить, – отлепился он от моих колен и поднял глаза, – но не сейчас. Сейчас я хочу в душ и жрать. Жрать – больше всего. Вот даже тебя готов съесть без остатка! Организуешь легкий полдник для голодного мужчины?
– Конечно, – улыбнулась в ответ. И добавила на русском: – Для своего мужчины я организую что угодно.
Испытующе посмотрела на него: ты ведь понял, Себастьян, не так ли?
Хозяин вернул мне абсолютно непроницаемый взгляд, продолжая прикидываться валенком. Он ничего не ответил, но кивнул и удалился, оставив меня в слегка растрепанных чувствах. Нет, ну все же знает он русский язык или нет?..
Холодильник оказался забитым продуктами до отказа. Я наскоро соорудила несколько сэндвичей с помидорами, ветчиной и сыром. Сделала салат с рукколой, кроссом, шпинатом и случайно обнаруженным в нижнем ящике редисом. Как раз заправляла оливковым маслом смесь из перца, лимонного сока и семян горчицы, когда Себастьян вошел на кухню в одних шортах и с полотенцем на мокрой шевелюре.
Сердце пропустило удар, я отвела глаза и жестом пригласила за накрытый стол-остров.
Себастьян плюхнулся напротив, скинул полотенце на плечи и сразу же потянулся за бутербродами.
– М-м-м, – протянул, зажмурившись. – Пища богов. Спасибо, Люси. В последний раз я ел над Атлантикой больше восьми часов назад.
– Ой, тогда надо было приготовить что-то посущественнее, – всполошилась я. – Может, курицу запечь? Там замаринованные бедрышки лежат.
Я дернулась было в сторону холодильника, но меня остановила мягко обхватившая запястье рука.
– Все хорошо, перестань суетиться, – тихо, но твердо сказал Себастьян. – Мне вполне хватит салата и бутербродов. – И добавил, ухмыльнувшись: – Хочу оставить место для десерта.
– Ой, а у меня ничего нет, – расстроилась я. – Мороженое мы еще вчера съели.
Пару секунд Себастьян недоуменно хлопал глазами, уставившись на меня, потом расхохотался до слез, растирая лицо руками.
– Господи, Люси… А-а-а… Пожалей меня!
А до меня наконец дошло, ЧТО он имеет в виду. Блин, где там Колькина табличка «Attention, Lucie, c’est une blague»?! Дайте, на лоб себе пришпилю!..
Успокоившись, минут пять мы молча жевали сэндвичи. Я и понятия не имела, насколько проголодалась.
– Какие планы на вечер? – невозмутимо поинтересовался Себастьян, прожевав последний кусок.
– Хотела прогуляться в парк на холме, – ответила в той же манере.
– Отлично. Сходим вместе?
– А ты разве не устал после перелета? – осторожно поинтересовалась я.
– Потерплю уж как-нибудь ради приготовления качественного десерта, – подмигнув, хохотнул Себастьян.
Щеки запылали огнем. Что это за игривый настрой?! Куда подевался мой серьезный хозяин? Немой вопрос, видимо, отлично читался на моем лице, потому что хозяин добавил с улыбкой:
– Я так соскучился, что никуда тебя пока что не отпущу. Смирись, ma petite.
О-ой… Внутренности растеклись густыми сливками. Что ты творишь со мной, Себастьян…
________________
Полчаса спустя мы шли по городу в противоположном утренней вылазке направлении. Мягкое солнце порой выглядывало среди крыш, щекоча плечи и золотя макушку моего хозяина. Я не могла им налюбоваться, до сих пор не веря, что он совсем рядом – руку протяни.
Мы поднялись вдоль одной из оград, за которой утопал в зелени огромный коттедж, и очутились на площадке перед большим парком, раскинувшимся на холме. Le Parc des Mourgues…
– «Парк Монахов» с окситанского, – просветил Себастьян.
Чем выше поднимались в гору среди буйной южной зелени, тем величественнее открывались виды на город и нависший над ними Форт.
– Филип Красивый в тринадцатом веке заключил договор с аббатством, чтобы возвести укрепления напротив Авиньона. Тогда и возник городок для папства, – рассказывал Себастьян. – В свое время он был элитарным дачным поселком для аристократии и высшего духовенства, и до сих пор не каждый может позволить себе купить здесь дом.
– Они больше похожи на дворцы, – ответила я задумчиво. – Такие огромные резиденции…
– Ты права. Вильнев-лез-Авиньон всегда пользовался большими привилегиями и мог позволить себе роскошную застройку. Здесь нет места для простых смертных.
Дойдя до конца улицы и свернув под каменную арку, я вдруг оказалась напротив крутого склона, а там на вершине…
– Ого-о-о… – вырвалось изумленное.
Надо мной возвышалась огромная крепостная стена, разбавленная тяжелыми круглыми башнями с зубчатым карнизом. Дух захватило при виде такого монументального величия. Ведь камням этим, наверное, сотни лет, а они по-прежнему выглядят неприступно и грозно, даже на фоне безукоризненно чистого неба. Я вступила на извивающуюся тропинку и медленно побрела вверх по травянистому склону среди редких можжевеловых кустов и низкорослых оливковых деревьев, воочию представляя себе то угнетающее ошеломление, которое мог испытывать враг под стенами Форта Сент-Андре во время какой-нибудь средневековой осады… Даже посочувствовала им задним числом. Но что значит это глупое сочувствие рассыпавшимся в прах костям под моей ногой.
Я довольно долго бродила вдоль стен старой крепости, периодически замирая с восторженным вздохом перед открывающимися с высоты замка видами, жалея о забытом в комнате фотоаппарате и нежась в лучах карабкающегося к зениту солнца. Показалось, что впервые здесь сумела приблизиться к тому чувству единения с окружающим миром, о котором говорят всякие йоги и практики вознесения духа в иные сферы. Именно в таких местах рождаются самые глубокие впечатления, дающие силу в пору жизненных невзгод не опускать руки и двигаться дальше.
В тот момент я не ощущала себя отдельной личностью, но маленькой песчинкой, удачно затерявшейся в одном из самых райских уголков планеты. Внезапно на меня снизошло откровение: невозможно жить злым в этом краю. Наблюдая такую красоту ежедневно, здесь могут обитать лишь очень добрые люди. Как в Стране Жевунов в «Волшебнике Изумрудного Города»…
Увы, внутрь крепости попасть не удалось. Она действовала как музей, и в среду у них был выходной. Внезапно – но что поделать. Да и время поджимало. Пришлось срочно возвращаться из «вышних сфер» и почти вприпрыжку бежать к дому.
Спасибо моему топографическому чутью, которое помогло не заблудиться на новом пути, ведь возвращалась я уже от главных ворот, с противоположной стороны…
Собрав детей и пообедав вместе с семьей возле бассейна, я выслушала наставления Эвелин по поводу ближайших магазинов и графика прихода служащих по уборке помещения. Мне вручили запасной ключ и показали, как включить и выключить сигнализацию. А Пьер проводил в огромный гараж, выделив одну из трех машин для выезда – двухместный мерседес с откидным верхом. Гордый хозяин не смог отказать себе в удовольствии похвастаться еще парочкой старинных автомобилей, одним из которых оказался раритетный Рено «Альпин», про который рассказывал Себастьян в наш первый выход в ресторан.
Я восхищенно вздыхала и пораженно качала головой, про себя решив, что лучше пешочком пройдусь, чем случайно разобью дорогущий кабриолет.
После обеда мы тепло распрощались с семьей, Эвелин и Пьер поднялись наверх одеться и забрать чемоданы, а я отправилась собираться на следующую прогулку – хотела пройтись теперь в противоположный конец города. Там, кажется, располагался парк-дендрарий.
Но перед тем, как уйти, за отсутствием фотосвидетельств решила записать в дневник впечатления об утренней прогулке, пока они не стерлись из памяти. Я расположилась в залитой солнцем гостиной, утонув в мягком диване перед невысоким и крепким на вид журнальным столиком со столешницей из цельного дуба на резных ножках. Я так увлеклась записями, что час пролетел практически незаметно. Выплеснув эмоции на бумагу, наконец выпрямилась, разминая спину и более осмысленно рассматривая окружающую обстановку.
И тут взгляд выцепил одну из фотографий в рамках, стоявших кучкой на столике.
Меня смутила некая странная деталь, не слишком соответствующая здешней действительности. Я вгляделась внимательнее.
С черно-белой карточки на качелях ко мне летел улыбающийся мальчик, очень похожий на Симона. Рядом вполоборота стояла женщина в ситцевом сарафане с волосами, забранными в пучок, которая явно помогала мальчику раскачиваться. И все бы ничего, но… стальной каркас качелей, треугольный грибок песочницы за ней и пятиэтажная панельная хрущевка на заднем плане буквально кричали о советском местонахождении локации. Фотография настолько чужеродно смотрелась в гостиной провансальского особняка, что я даже зажмурилась и слегка качнула головой. Ну не может быть… Симон… в одной из стран постсоветского пространства?
Я поднесла рамку к глазам. В правом нижнем углу приписано по-русски: «Севе 11 лет, Арзамас, 1983 год».
Арзамас?.. 1983?... Сева?... Севастьян… Себастьян???
Что мог Себастьян делать в 1983 году в Арзамасе? Кто эта женщина рядом? Почему они находятся во дворе какой-то хрущевки?! Даже если предположить, что он был в СССР с мамой на экскурсии, то почему их занесло в самую глубинку, а не на Красную площадь, например?..
Я сидела ошеломленная, потерявшая дар речи и разглядывала портрет молодого Себа, все больше узнавая его манеру улыбаться, чуть прищурив глаза, ямочку на щеке… И вспоминая мимолетно оброненные им фразы и некоторые странные реакции на мои слова на протяжении всего нашего знакомства, которые вводили меня в недолгий ступор, потому что француз просто не мог их произнести или понять меня.
Господи… Так он жил в России?.. Он знает русский... Тогда… он понял все, что я ему сказала в Ла-Боли???
Волна ледяного пота окатила с макушки до пят, заставив покрыться мурашками. Я в панике вскочила с дивана, даже не вспомнив о том, что в любом случае собиралась признаться нормально…
И тут раненым бизоном взвыла сирена.
Сердце стукнулось в районе горла, норовя выскочить наружу, выбивая все лишние мысли. Эвелин и Пьер, видимо, решили, что я уже ушла на прогулку, и перед отъездом поставили дом на сигнализацию.
Я метнулась в холл, судорожно вспоминая код отмены. Но в голове упрямо возникал набор цифр для нашего дома в Ле-Мане, мешая воспроизвести нужную последовательность.
Введя два раза неправильную комбинацию, я от отчаяния была готова взвыть погромче сигналки, когда входная дверь внезапно открылась, и в дом ввалился Себастьян, вихрем подлетел к панели, быстро нажимая верные кнопки.
Вой стих, на дом обрушилась оглушительная тишина. Я во все глаза пялилась на хозяина, а он так же молча смотрел в ответ. Оба тяжело дышали.
– П… привет, – выдавила, наконец, я.
– Испугалась? – спросил Себастьян участливо.
Я судорожно кивнула, чувствуя, что не могу сделать и шагу: все четыре конечности дрожали, превратившись в переваренные макаронины.
– Ноги не держат, – пожаловалась я, качнувшись все же навстречу, но позорно прилипла стопами к полу. Стала заваливаться вперед…
Себастьян подхватил меня, прижав к себе:
– Ш-ш-ш, сейчас пройдет, все хорошо, я рядом.
Благодарно уткнувшись ему в грудь, пыталась выровнять дыхание и прийти в нормальное состояние. И лишь пару мгновений спустя до меня дошло, что я-то говорю с ним по-русски, а он отвечает на французском так, словно все прекрасно понял. Но время для очной ставки казалось неподходящим. Пережитый шок не давал прийти в себя.
Некоторое время спустя Себ отстранился:
– Ты в порядке, маленькая Люси?
Пришлось со вздохом отлепляться от твердого мужского тела.
– Да… – ответила на французском, – вроде перестало трясти.
– Пойдем, присядем.
Пока Себастьян под руку вел меня обратно в гостиную, извращенный на фантастические каверзы мозг выдал красочную картинку: как на сработавшую сигнализацию прилетает взвод французского ОМОНа, и меня укладывают мордой в пол в качестве злостной взломщицы. Потом арест, суд, тюрьма и депортация… Снова начало трясти: воображение у меня всегда было богатое.
Себ усадил на диван, отлучился на минуту, вернувшись со стаканом воды и таблеткой.
– Успокоительное, – пояснил он, вкладывая ее мне в руку.
Я благодарно опрокинула в себя воду, запивая пилюлю. Себастьян присел на столик напротив дивана, сжал мои ладони:
– Ты приходи в себя, мне нужно занести багаж в дом. Вернусь буквально через пять минут.
Судорожно кивнула в ответ.
Я сидела на диване, пытаясь унять дрожь и собрать разбежавшиеся мысли. В голове до сих пор звенело. Да-а, не так я представляла себе встречу с хозяином. Опять выставила себя некомпетентной идиоткой…
Себастьян вернулся в гостиную минут через двадцать и снова сел на столик напротив меня, участливо заглядывая в глаза.
– Тебе лучше?
– Д-да, – я уже почти справилась со слабостью и робко улыбнулась. – Прости, пожалуйста, так глупо вышло. Я помнила только код отмены нашего дома в Ле-Мане.
– Нестрашно. Любой бы забыл все на свете от неожиданности. Не понимаю, почему бабушка с дедушкой решили поставить дом на сигнализацию.
– Они думали, что я ушла в парк, – оправдала Аркуров. – Я им сказала о своих планах за обедом. А потом перед самым уходом передумала, решив сначала сделать несколько записей. Они могли заглянуть в гостиную, но не увидели меня за спинкой дивана.
Мы замолчали на некоторое время. Я осмелилась наконец поднять глаза на хозяина и залипла, жадно впитывая любимые, ставшие родными черты: твердый подбородок и высокие скулы с едва наметившейся щетиной, волнистые темно-русые пряди волос, спадавшие на лоб, ярко-голубые глаза, смотревшие на меня с тревогой и каким-то голодным ожиданием из-под нахмуренных прямых бровей.
Господи, как я соскучилась… И почти забыла, до чего он красив…
Мозг словно на время отключился, перестав управлять телом. Я с беспомощной завороженностью наблюдала за своей рукой: она сама по себе поднялась и прижалась к щеке мужчины напротив. Тут же испуганно дернула ее назад, бормоча:
– Прости, пожалуйста, я не хотела…
Но пальцы Себастьяна успели перехватить ладонь, зрачки его потемнели… А в следующую секунду он скользнул вперед на колени между моих ног, обхватил руками, сжав почти до хруста, и впился в рот жадным поцелуем.
Едва пришедший в себя разум тут же вновь ушел в отставку, оставив бездумное тело гореть в крепких объятиях, принимая толчки настойчивого языка, несмело перехватывая своим, впиваться в напряженные мускулы плеч, оглаживать с силой, почти царапая, твердую спину… Не знаю, сколько времени длилось это безумие, но Себастьян вдруг простонал мне в губы:
– Люси, сейчас же останови меня, иначе я за себя не ручаюсь…
Смешно! Я сама за себя поручиться не могу, какое «останови»…
Но мой любимый, видимо, сумел взять себя в руки, отстранившись и уткнувшись лбом в мои колени. Мы тяжело дышали. Я чувствовала жар его дыхания на своих бедрах и видела его макушку словно сквозь пелену, голова кружилась, пульс набатом стучал где-то в ушах. Ну что за день! Сплошные потрясения… а ведь едва пришло время послеполуденного чая.
Себастьян несколько раз глубоко вздохнул, видимо, пытаясь успокоиться. Я последовала его примеру, вспомнив как полезна в таких случаях дыхательная гимнастика.
– Так, нам надо поговорить, – отлепился он от моих колен и поднял глаза, – но не сейчас. Сейчас я хочу в душ и жрать. Жрать – больше всего. Вот даже тебя готов съесть без остатка! Организуешь легкий полдник для голодного мужчины?
– Конечно, – улыбнулась в ответ. И добавила на русском: – Для своего мужчины я организую что угодно.
Испытующе посмотрела на него: ты ведь понял, Себастьян, не так ли?
Хозяин вернул мне абсолютно непроницаемый взгляд, продолжая прикидываться валенком. Он ничего не ответил, но кивнул и удалился, оставив меня в слегка растрепанных чувствах. Нет, ну все же знает он русский язык или нет?..
Холодильник оказался забитым продуктами до отказа. Я наскоро соорудила несколько сэндвичей с помидорами, ветчиной и сыром. Сделала салат с рукколой, кроссом, шпинатом и случайно обнаруженным в нижнем ящике редисом. Как раз заправляла оливковым маслом смесь из перца, лимонного сока и семян горчицы, когда Себастьян вошел на кухню в одних шортах и с полотенцем на мокрой шевелюре.
Сердце пропустило удар, я отвела глаза и жестом пригласила за накрытый стол-остров.
Себастьян плюхнулся напротив, скинул полотенце на плечи и сразу же потянулся за бутербродами.
– М-м-м, – протянул, зажмурившись. – Пища богов. Спасибо, Люси. В последний раз я ел над Атлантикой больше восьми часов назад.
– Ой, тогда надо было приготовить что-то посущественнее, – всполошилась я. – Может, курицу запечь? Там замаринованные бедрышки лежат.
Я дернулась было в сторону холодильника, но меня остановила мягко обхватившая запястье рука.
– Все хорошо, перестань суетиться, – тихо, но твердо сказал Себастьян. – Мне вполне хватит салата и бутербродов. – И добавил, ухмыльнувшись: – Хочу оставить место для десерта.
– Ой, а у меня ничего нет, – расстроилась я. – Мороженое мы еще вчера съели.
Пару секунд Себастьян недоуменно хлопал глазами, уставившись на меня, потом расхохотался до слез, растирая лицо руками.
– Господи, Люси… А-а-а… Пожалей меня!
А до меня наконец дошло, ЧТО он имеет в виду. Блин, где там Колькина табличка «Attention, Lucie, c’est une blague»?! Дайте, на лоб себе пришпилю!..
Успокоившись, минут пять мы молча жевали сэндвичи. Я и понятия не имела, насколько проголодалась.
– Какие планы на вечер? – невозмутимо поинтересовался Себастьян, прожевав последний кусок.
– Хотела прогуляться в парк на холме, – ответила в той же манере.
– Отлично. Сходим вместе?
– А ты разве не устал после перелета? – осторожно поинтересовалась я.
– Потерплю уж как-нибудь ради приготовления качественного десерта, – подмигнув, хохотнул Себастьян.
Щеки запылали огнем. Что это за игривый настрой?! Куда подевался мой серьезный хозяин? Немой вопрос, видимо, отлично читался на моем лице, потому что хозяин добавил с улыбкой:
– Я так соскучился, что никуда тебя пока что не отпущу. Смирись, ma petite.
О-ой… Внутренности растеклись густыми сливками. Что ты творишь со мной, Себастьян…
________________
***
Полчаса спустя мы шли по городу в противоположном утренней вылазке направлении. Мягкое солнце порой выглядывало среди крыш, щекоча плечи и золотя макушку моего хозяина. Я не могла им налюбоваться, до сих пор не веря, что он совсем рядом – руку протяни.
Мы поднялись вдоль одной из оград, за которой утопал в зелени огромный коттедж, и очутились на площадке перед большим парком, раскинувшимся на холме. Le Parc des Mourgues…
– «Парк Монахов» с окситанского, – просветил Себастьян.
Чем выше поднимались в гору среди буйной южной зелени, тем величественнее открывались виды на город и нависший над ними Форт.
– Филип Красивый в тринадцатом веке заключил договор с аббатством, чтобы возвести укрепления напротив Авиньона. Тогда и возник городок для папства, – рассказывал Себастьян. – В свое время он был элитарным дачным поселком для аристократии и высшего духовенства, и до сих пор не каждый может позволить себе купить здесь дом.
– Они больше похожи на дворцы, – ответила я задумчиво. – Такие огромные резиденции…
– Ты права. Вильнев-лез-Авиньон всегда пользовался большими привилегиями и мог позволить себе роскошную застройку. Здесь нет места для простых смертных.
