– Ладно, хоть вспомнила меня, а то я чуть второй раз не умер, когда моя невеста мимо прошла.
Лицо мое при этих словах исказилось, видимо, потому что голос его дрогнул, и шутка получилась, прямо скажем, не слишком удачная.
А у меня вновь в глазах потемнело, я сердито шмыгнула носом:
– Придурок!.. Совсем дурной… – и снова заплакала.
Себастьян вновь обнял меня, заковыристо ругая сам себя вслух и моля о прощении за идиотские слова.
Так мы стояли еще минут десять, пока за спиной не раздалось бабушкино ворчание:
– Может, в квартиру подниметесь? Весь дом уж на спектакль ваш налюбовался… Люська, хватит рыдать. И так понятно, что Одиссей твой вернулся.
Гр-р-р… Вот за что всегда бабушку люблю!.. За начитанность ее. Да, пусть будет это слово.
Я отлепилась от Себастьяна, взяла его за руку и пошла к подъезду. Но он внезапно покачнулся и слегка дернул меня назад.
– Погоди… Я пока немного не в форме. – И потянулся за упавшей тростью, неловко отставив левую ногу в сторону. Она едва сгибалась.
Тут же переполошившись, бросилась ему помогать:
– Ох, прости, я забыла!
– Нормально все, – Себ невольно скрежетнул зубами. – Не вздумай наклоняться! Я сам справлюсь.
Мы медленно и осторожно поднялись на четвертый этаж. Никогда еще я так сильно не сожалела, что живу почти под самой крышей…
Зайдя в прохладную квартиру, устроили Себастьяна на кухне. Я официально представила его бабушке, мама еще на работе. Бабуля поставила чайник, отправив меня умываться: «А то хуже кикиморы».
«Слабо сказано», – ужаснулась я отразившемуся в зеркале чучелу с всклокоченными волосами, заплывшими глазами и распухшим носом. Красоткой прям встречаю жениха воскресшего.
Я причесалась и умылась холодной водой (хорошо, что перестала красить ресницы два месяца назад, а то сейчас бы еще «интереснее» выглядела). Больше ничего пока исправить нельзя. Оставалось надеяться, что раз Себастьян забрался на такую верхотуру, несмотря на свою травму и мой жалкий вид, значит, в ближайшее время слинять обратно не собирается…
Размышления в таком ключе бодрили и позволяли обрести твердую почву под ногами. Ко мне постепенно возвращалось присутствие духа, и я впервые за полгода свободно дышала и чувствовала легкость во всем теле, несмотря на беременность. Хотелось бежать куда-то, а лучше – лететь! Хотя почему «куда-то»?! Навстречу любимому. Ощущение вернувшегося чуда теплым котенком вновь свернулось аккурат над «домиком пузожителя».
«Теперь точно все будет хорошо», – улыбнулась я страшненькой себе, погладила живот и вышла из ванной.
Я смотрела в иллюминатор на взлетную полосу и думала о том, что теперь, наконец, возвращаюсь домой. В настоящий мой дом. Да, тяготы жизни на две страны, признаюсь, пугали. Пугала неизвестность… Пугал чужой менталитет и нравы… Смогу ли я стать полноценным членом французского общества? Смогу ли в итоге найти свое призвание?.. Смогу ли, в конце концов, ужиться под одной крышей с четырьмя мужчинами?.. Получится ли из меня хорошая мать для троих детей? Буду ли хорошей женой… Я немного грустила, расставаясь с привычными с детства краями и близкими людьми не на полгода, не на год, а навсегда – в долгосрочной перспективе.
Наверное, в моей будущей жизни удастся в полной мере прочувствовать, что значит быть «перелетной чайкой»: улетать и возвращаться вновь… Но чайки всеядны, а люди ко всему привыкают.
И я привыкну.
Наверное…
Одно я знаю точно: мой дом теперь рядом с любимым мужчиной и нашими детьми.
КОНЕЦ
Спасибо за прочтение истории! Делитесь впечатлениями в комментариях :)
P.S. С интересом прочитаю любую критику, кроме той, что про "оборванный конец". Считаю, что хэппи-энд однозначен здесь, а за полным, развернутым финалом - в платную версию.
Больше я не плакала.
Даже когда Себастьян согласился наконец поведать свою историю. А плакать очень хотелось, правда! Но он настрого запретил, пригрозив остановить рассказ в любой момент. С видимой неохотой вспоминая пережитое, он понимал, что без объяснений не обойтись. Несмотря на радость встречи, между нами незримо вставала стена отчуждения. У каждого было, что предъявить другому, но, слава Богу, оба понимали умом: все, что с нами произошло, – нелепое и несчастливое стечение обстоятельств… А вот с душами дело обстояло сложнее. Души продолжали кровоточить.
Бабушка оставила нас на кухне, сказав, что ей достаточно знать: «Блудный Одиссей наконец вернулся, и сопливая Пенелопа больше не будет играть королеву драмы». Я закатила глаза:
– Бабушка-а-а!..
– Цыц, молекула! Думаешь, легко было наблюдать за твоими страданиями? Сердце-то уж не молоденькое, и так едва справляется…
– Да и внучкy имя пора придумывать… – пробормотала она, удаляясь по коридору.
Едва бабуля свернула за угол, Себастьян тут же наклонился ко мне, прижавшись лицом к животу. Я почувствовала сквозь одежду его горячее дыхание, по коже побежали мурашки. Себастьян просидел так довольно долго, кажется, даже всхлипнул пару раз. Я старалась не шевелиться, только гладила его по волнистым волосам.
Малышу вскоре надоело повышенное внимание со стороны внешнего мира, и Себастьян получил назидательный хук в правую щеку. Он поднял голову, быстро стирая мокрые дорожки со скул, и удивленно улыбнулся в сторону пузожителя:
– Он уже дерется?!
– Ага, – я улыбнулась в ответ, машинально положив руку поверх намокшей ткани платья над животом. – Он вообще у нас пацан конкретный. Будущий Роналдо… ну, или Костя Цзю – тут уж как повезет. Не могу разобрать, какой именно конечностью он в меня так дубасит…
Себастьян прикрыл на секунду глаза рукой, потом неожиданно вновь склонился ко мне и нежно накрыл мои губы своими. Я с жадной радостью открылась, встречая долгожданный поцелуй. Забытые ощущения окатили волной, я поплыла, на некоторое время выпав из реальности обратно в прошлое…
Себ перетащил меня на здоровое колено, обхватил руками поудобнее и уткнулся в шею, замерев на несколько минут. Табуретка жалобно скрипнула под нашим тройным весом. Мебель у нас старенькая, еще с бабушкиного приданого. Так что я через какое-то время быстро чмокнула Себастьяна в висок и, извинившись, пересела обратно. Как бы ни хотелось мне сейчас находиться в объятиях любимого, рисковать его больной ногой и собственным животом я не готова. Он понял, погладил меня по руке и заговорил отстраненно. Я узнала эту манеру, он всегда так про себя рассказывал – словно по книге читал про другого человека. Наверное, работа внутренних предохранителей – чтобы внутри не сгорело, не распалось на атомы…
– …Мы проводили инспекцию на фабрике, когда начались первые толчки. Меня спас станок – он стал упором для рухнувшего перекрытия. Я оказался глубоко под завалом, но хотя бы остался жизнеспособен. Двум членам моей команды не так повезло, – на секунду боль выглянула из-за маски равнодушия: Себ сглотнул комок. – Жерар получил сильные ожоги – в одном из цехов начался пожар после землетрясения… Братец недавно укатил в Штаты – пластику делать. Никак не может смириться, что его красивое личико слегка подпорчено с одной стороны, – хозяин машинально потер собственный шрам у виска, криво усмехнулся и быстро подмигнул мне, будто приглашая вспомнить плейбоистый характер кузена.
Я заставила себя понимающе улыбнуться, хотя прекрасно понимала, чего стоит Себастьяну говорить о произошедшем в таком легком тоне. Горло сдавило спазмами, но я ведь обещала…
Себастьян отпил пару глотков ромашкового чая с приусадебной мелиссой, которую бабушка в последнее время подкладывала практически в любой горячий напиток, и откинулся на стену кухни, прикрыв глаза.
– Меня долго искали. Получил травму головы… Оставался без сознания, не мог позвать на помощь. До сих пор не понимаю, как… – Но договаривать он не стал. – В мозгу образовалась гематома. Оперировали на месте, в полевом госпитале… Спасибо врачам, чуть ли не за пятки вытянули с того света… Две недели я лежал в коме… А еще когда вытаскивали из завала, начались повторные толчки, и мне на ногу упал кусок бетона… Кости собирали по кусочкам. Тут везде штифты, – он указал на левую ногу. А я невольно втянула воздух, вздрогнув всем телом.
Себ укоризненно покачал головой:
– Не надо, Люси. Ты обещала…
Я кивнула и быстро сморгнула слезы.
А Себ тем временем попытался развеселить:
– Ну, будет у тебя в мужьях не марафонный бегун, а Железный человек. Чем хуже? – и сжал мои пальцы в своих. – Кстати, а где кольцо?.. Я между прочим подаренный тобой пояс верности ношу. – И он ткнул пальцем в пряжку ремня на джинсах.
К щекам подступил жар стыда.
– Себ, прости… – я едва ворочала языком, но врать или увиливать не в моем характере. – Я потеряла его в свой день рождения. Сильно похудела в первом триместре, поэтому, наверное, пальцы слишком тонкие стали. Оно соскользнуло, – и добавила, отводя глаза: – В реку.
Себастьян рассмеялся, быстро чмокнув мою ладонь:
– Ну, ты в своем репертуаре!
– Не сердишься? – я заглянула в любимые глаза цвета авиньонского неба.
– Сержусь, конечно, – наигранно хмурился Себ. – Так что в наказание на сей раз точно не отвертишься от похода в дом Шомэ.
Я облегченно выдохнула и потерлась щекой о его пальцы.
Все, что угодно. Теперь я сделаю все, что угодно…
Потом Себастьян рассказал о длительном периоде реабилитации после того, как очнулся. Спина тоже оказалась повреждена, поэтому ходить он учился практически заново. Без угрозы для жизни врачи отпустили его во Францию лишь в конце февраля. Он не разрешил Пьер и Эвелин привозить мальчиков к нему. Не хотел подвергать опасности: толчки возобновились в другом районе, хотя уже не такие разрушительные. На родине восстановление продолжалось в марсельской частной клинике, а потом он еще долго оставался дома под присмотром врачей и медсестер.
Тем временем компания без руководства двух ведущих директоров едва не обанкротилась. Конечно, страховка покрывала часть убытков, но слишком уж значительна оказалась доля чужих инвестиций, вложенных в грядущее расширение производства. А теперь все проекты заморозили до лучших времен. Встав на ноги, Себастьяну пришлось разбираться с инвесторами, заключать новые договора, пересматривать условия… Дело удалось спасти и оставить большую часть акций внутри семьи, но рост группы SLCP консервируется года на два, как минимум.
Себастьяну на время даже пришлось заложить дом в Ле-Мане. Но неделю назад он выкупил его обратно.
– Что касается твоего отъезда… – здесь Себастьян слегка скрежетнул зубами и заметно напрягся. – Я выяснил о том, как дела обстоят, лишь месяц назад. Эта идиотка Манон, наконец, разобралась, кого она все-таки любит, и перед отлетом с Жераром в Штаты сама призналась, что наговорила сначала моим родителям, а потом и тебе. И ведь она действительно была убеждена: тебе нужны от меня только деньги и вид на жительство. И продолжала совать мне в лицо ту дурацкую фотографию, где парень дарит сапоги моей невесте. Но мы быстро разобрались, что и кому и от кого нужно, и близкое общение я с ней прервал. До худших времен… а сам уже тысячу раз пожалел, что скрывал от родных нашу помолвку! Никто бы тебя домой не отправил, конечно. Эвелин и Пьер заблуждались насчет твоих мотивов и мне соврали поначалу, что ты просто уехала и решила не возвращаться. Я не поверил, конечно, но выяснить правду не мог физически – все еще оставался прикованным к кровати. Потом пришлось разбираться с проблемами в бизнесе, и я начал тебя искать лишь в конце мая. Но если бы я только знал… – Он приложил руку к моему животу.
Мы помолчали немного, пока я переваривала услышанное. Прислушалась к себе: обиды не было, несмотря на все, что довелось пережить самой. Какие обиды! Спасибо, что жив остался! И относительно здоров… И потом он все-таки нашел меня.
– А как ты нашел меня, кстати? – я накрыла его руку своей.
– Сначала я пытался связаться с Ольгой. Но она словно исчезла из этого мира.
– Да, – кивнула, соглашаясь. – Уехала осенью в Австралию и сменила номер телефона.
– Она и по электронке не отвечала, зараза такая. Увижу, уши оторву.
Я фыркнула в ответ на подобное заявление, мысленно пожелав Олейне не возвращаться в ближайшие полгода.
– Мальчики помогли отыскать твою подругу – Тетянку, кажется. Но она тоже ничего не знала. Вы не созванивались после твоего возвращения?
Я виновато покачала головой. Вот это действительно полностью моя вина: решив забыть свое путешествие во Францию, как страшный сон, я и с друзьями всю связь оборвала. Теперь буду долго вымаливать прощение и не факт, что вымолю.
– Затем я пытался найти твой контракт, там же должны были остаться координаты: адрес, телефон, е-мэйл… Но он как сквозь землю провалился. Я буквально перед отъездом сюда уже отыскал его у себя в офисе, в шкафу для документов. Оказалось, опять Манон! Она прихватила его с другими бумагами из домашнего сейфа еще по весне как-то. Слава Богу, на сей раз случайно, а не специально, иначе бы мы с ней окончательно рассорились. – Я непроизвольно охнула – действительно, глупое стечение обстоятельств. А Себастьян между тем продолжал: – Твой французский номер был недоступен, хотя я разблокировал его и положил большую сумму денег сразу, как смог передвигаться.
– Да, – неловко кивнула я. – Деньги в январе закончились, труба разрядилась, и я больше не стала ее заряжать – зачем? Мне больше некому было звонить. В один момент я стала думать, что ты действительно погиб…
Себастьян опустил голову:
– Прости, милая… Прости, что причинил столько боли…
Я прошептала сиплым голосом:
– Ничего, все закончилось ведь, правда?
– Может, и так. Но пережитое останется с нами навсегда… Как и последствия от травм. Врачи сказали, шансы, что возникнут осложнения, велики.
– Будем решать проблемы по мере их поступления, – я встала и погладила Себастьяна по волосам, аккуратно поцеловав в склоненную макушку, рядом со шрамом. – А может, все обойдется? В любом случае, теперь мы будем вместе.
– И когда ты такой мудрой стать успела, – Себастьян притянул к себе за талию и заглянул в глаза. – Куда делась моя плакса с чересчур богатым воображением?
– Потерялась по дороге обратно, – улыбнулась я в ответ, не распространяясь о том, сколько слез было пролито уже после возвращения. Ни к чему эта информация Себастьяну. Я действительно чувствовала себя гораздо сильнее и спокойнее, пережив потрясения последних месяцев. Казалось, часть меня – юная, впечатлительная и беззаботная – навсегда осталась в прошлогоднем Ле-Мане… на осенних пляжах Ла-Боли… в старых парках Авиньона.
Я села, и мы вновь замолчали, допивая чай.
– Но как же ты все-таки меня отыскал в итоге? Если, как ты говоришь, документы обнаружились накануне отъезда?
– А я случайно встретил на улице Сесиль. Она рассказала, что ты пыталась связаться с ней уже будучи в России, и в списках не иначе как чудом сохранился номер твоего стационарного телефона.
Ну да, действительно, чудо! Столько времени прошло, а она их не почистила…
– Когда я позвонил две недели назад, трубку взяла твоя мама.
– Что?! – я вскочила и тут же, охнув, получила пинок в ответ на необдуманно резкое движение.
– Люси? – Себ тоже поднялся, опираясь одной рукой о стол, а другой поддерживая меня под локоть.
Лицо мое при этих словах исказилось, видимо, потому что голос его дрогнул, и шутка получилась, прямо скажем, не слишком удачная.
А у меня вновь в глазах потемнело, я сердито шмыгнула носом:
– Придурок!.. Совсем дурной… – и снова заплакала.
Себастьян вновь обнял меня, заковыристо ругая сам себя вслух и моля о прощении за идиотские слова.
Так мы стояли еще минут десять, пока за спиной не раздалось бабушкино ворчание:
– Может, в квартиру подниметесь? Весь дом уж на спектакль ваш налюбовался… Люська, хватит рыдать. И так понятно, что Одиссей твой вернулся.
Гр-р-р… Вот за что всегда бабушку люблю!.. За начитанность ее. Да, пусть будет это слово.
Я отлепилась от Себастьяна, взяла его за руку и пошла к подъезду. Но он внезапно покачнулся и слегка дернул меня назад.
– Погоди… Я пока немного не в форме. – И потянулся за упавшей тростью, неловко отставив левую ногу в сторону. Она едва сгибалась.
Тут же переполошившись, бросилась ему помогать:
– Ох, прости, я забыла!
– Нормально все, – Себ невольно скрежетнул зубами. – Не вздумай наклоняться! Я сам справлюсь.
Мы медленно и осторожно поднялись на четвертый этаж. Никогда еще я так сильно не сожалела, что живу почти под самой крышей…
Зайдя в прохладную квартиру, устроили Себастьяна на кухне. Я официально представила его бабушке, мама еще на работе. Бабуля поставила чайник, отправив меня умываться: «А то хуже кикиморы».
«Слабо сказано», – ужаснулась я отразившемуся в зеркале чучелу с всклокоченными волосами, заплывшими глазами и распухшим носом. Красоткой прям встречаю жениха воскресшего.
Я причесалась и умылась холодной водой (хорошо, что перестала красить ресницы два месяца назад, а то сейчас бы еще «интереснее» выглядела). Больше ничего пока исправить нельзя. Оставалось надеяться, что раз Себастьян забрался на такую верхотуру, несмотря на свою травму и мой жалкий вид, значит, в ближайшее время слинять обратно не собирается…
Размышления в таком ключе бодрили и позволяли обрести твердую почву под ногами. Ко мне постепенно возвращалось присутствие духа, и я впервые за полгода свободно дышала и чувствовала легкость во всем теле, несмотря на беременность. Хотелось бежать куда-то, а лучше – лететь! Хотя почему «куда-то»?! Навстречу любимому. Ощущение вернувшегося чуда теплым котенком вновь свернулось аккурат над «домиком пузожителя».
«Теперь точно все будет хорошо», – улыбнулась я страшненькой себе, погладила живот и вышла из ванной.
***
Я смотрела в иллюминатор на взлетную полосу и думала о том, что теперь, наконец, возвращаюсь домой. В настоящий мой дом. Да, тяготы жизни на две страны, признаюсь, пугали. Пугала неизвестность… Пугал чужой менталитет и нравы… Смогу ли я стать полноценным членом французского общества? Смогу ли в итоге найти свое призвание?.. Смогу ли, в конце концов, ужиться под одной крышей с четырьмя мужчинами?.. Получится ли из меня хорошая мать для троих детей? Буду ли хорошей женой… Я немного грустила, расставаясь с привычными с детства краями и близкими людьми не на полгода, не на год, а навсегда – в долгосрочной перспективе.
Наверное, в моей будущей жизни удастся в полной мере прочувствовать, что значит быть «перелетной чайкой»: улетать и возвращаться вновь… Но чайки всеядны, а люди ко всему привыкают.
И я привыкну.
Наверное…
Одно я знаю точно: мой дом теперь рядом с любимым мужчиной и нашими детьми.
КОНЕЦ
Спасибо за прочтение истории! Делитесь впечатлениями в комментариях :)
P.S. С интересом прочитаю любую критику, кроме той, что про "оборванный конец". Считаю, что хэппи-энд однозначен здесь, а за полным, развернутым финалом - в платную версию.
Эпилог. И снова туда...
Больше я не плакала.
Даже когда Себастьян согласился наконец поведать свою историю. А плакать очень хотелось, правда! Но он настрого запретил, пригрозив остановить рассказ в любой момент. С видимой неохотой вспоминая пережитое, он понимал, что без объяснений не обойтись. Несмотря на радость встречи, между нами незримо вставала стена отчуждения. У каждого было, что предъявить другому, но, слава Богу, оба понимали умом: все, что с нами произошло, – нелепое и несчастливое стечение обстоятельств… А вот с душами дело обстояло сложнее. Души продолжали кровоточить.
Бабушка оставила нас на кухне, сказав, что ей достаточно знать: «Блудный Одиссей наконец вернулся, и сопливая Пенелопа больше не будет играть королеву драмы». Я закатила глаза:
– Бабушка-а-а!..
– Цыц, молекула! Думаешь, легко было наблюдать за твоими страданиями? Сердце-то уж не молоденькое, и так едва справляется…
– Да и внучкy имя пора придумывать… – пробормотала она, удаляясь по коридору.
Едва бабуля свернула за угол, Себастьян тут же наклонился ко мне, прижавшись лицом к животу. Я почувствовала сквозь одежду его горячее дыхание, по коже побежали мурашки. Себастьян просидел так довольно долго, кажется, даже всхлипнул пару раз. Я старалась не шевелиться, только гладила его по волнистым волосам.
Малышу вскоре надоело повышенное внимание со стороны внешнего мира, и Себастьян получил назидательный хук в правую щеку. Он поднял голову, быстро стирая мокрые дорожки со скул, и удивленно улыбнулся в сторону пузожителя:
– Он уже дерется?!
– Ага, – я улыбнулась в ответ, машинально положив руку поверх намокшей ткани платья над животом. – Он вообще у нас пацан конкретный. Будущий Роналдо… ну, или Костя Цзю – тут уж как повезет. Не могу разобрать, какой именно конечностью он в меня так дубасит…
Себастьян прикрыл на секунду глаза рукой, потом неожиданно вновь склонился ко мне и нежно накрыл мои губы своими. Я с жадной радостью открылась, встречая долгожданный поцелуй. Забытые ощущения окатили волной, я поплыла, на некоторое время выпав из реальности обратно в прошлое…
Себ перетащил меня на здоровое колено, обхватил руками поудобнее и уткнулся в шею, замерев на несколько минут. Табуретка жалобно скрипнула под нашим тройным весом. Мебель у нас старенькая, еще с бабушкиного приданого. Так что я через какое-то время быстро чмокнула Себастьяна в висок и, извинившись, пересела обратно. Как бы ни хотелось мне сейчас находиться в объятиях любимого, рисковать его больной ногой и собственным животом я не готова. Он понял, погладил меня по руке и заговорил отстраненно. Я узнала эту манеру, он всегда так про себя рассказывал – словно по книге читал про другого человека. Наверное, работа внутренних предохранителей – чтобы внутри не сгорело, не распалось на атомы…
– …Мы проводили инспекцию на фабрике, когда начались первые толчки. Меня спас станок – он стал упором для рухнувшего перекрытия. Я оказался глубоко под завалом, но хотя бы остался жизнеспособен. Двум членам моей команды не так повезло, – на секунду боль выглянула из-за маски равнодушия: Себ сглотнул комок. – Жерар получил сильные ожоги – в одном из цехов начался пожар после землетрясения… Братец недавно укатил в Штаты – пластику делать. Никак не может смириться, что его красивое личико слегка подпорчено с одной стороны, – хозяин машинально потер собственный шрам у виска, криво усмехнулся и быстро подмигнул мне, будто приглашая вспомнить плейбоистый характер кузена.
Я заставила себя понимающе улыбнуться, хотя прекрасно понимала, чего стоит Себастьяну говорить о произошедшем в таком легком тоне. Горло сдавило спазмами, но я ведь обещала…
Себастьян отпил пару глотков ромашкового чая с приусадебной мелиссой, которую бабушка в последнее время подкладывала практически в любой горячий напиток, и откинулся на стену кухни, прикрыв глаза.
– Меня долго искали. Получил травму головы… Оставался без сознания, не мог позвать на помощь. До сих пор не понимаю, как… – Но договаривать он не стал. – В мозгу образовалась гематома. Оперировали на месте, в полевом госпитале… Спасибо врачам, чуть ли не за пятки вытянули с того света… Две недели я лежал в коме… А еще когда вытаскивали из завала, начались повторные толчки, и мне на ногу упал кусок бетона… Кости собирали по кусочкам. Тут везде штифты, – он указал на левую ногу. А я невольно втянула воздух, вздрогнув всем телом.
Себ укоризненно покачал головой:
– Не надо, Люси. Ты обещала…
Я кивнула и быстро сморгнула слезы.
А Себ тем временем попытался развеселить:
– Ну, будет у тебя в мужьях не марафонный бегун, а Железный человек. Чем хуже? – и сжал мои пальцы в своих. – Кстати, а где кольцо?.. Я между прочим подаренный тобой пояс верности ношу. – И он ткнул пальцем в пряжку ремня на джинсах.
К щекам подступил жар стыда.
– Себ, прости… – я едва ворочала языком, но врать или увиливать не в моем характере. – Я потеряла его в свой день рождения. Сильно похудела в первом триместре, поэтому, наверное, пальцы слишком тонкие стали. Оно соскользнуло, – и добавила, отводя глаза: – В реку.
Себастьян рассмеялся, быстро чмокнув мою ладонь:
– Ну, ты в своем репертуаре!
– Не сердишься? – я заглянула в любимые глаза цвета авиньонского неба.
– Сержусь, конечно, – наигранно хмурился Себ. – Так что в наказание на сей раз точно не отвертишься от похода в дом Шомэ.
Я облегченно выдохнула и потерлась щекой о его пальцы.
Все, что угодно. Теперь я сделаю все, что угодно…
Потом Себастьян рассказал о длительном периоде реабилитации после того, как очнулся. Спина тоже оказалась повреждена, поэтому ходить он учился практически заново. Без угрозы для жизни врачи отпустили его во Францию лишь в конце февраля. Он не разрешил Пьер и Эвелин привозить мальчиков к нему. Не хотел подвергать опасности: толчки возобновились в другом районе, хотя уже не такие разрушительные. На родине восстановление продолжалось в марсельской частной клинике, а потом он еще долго оставался дома под присмотром врачей и медсестер.
Тем временем компания без руководства двух ведущих директоров едва не обанкротилась. Конечно, страховка покрывала часть убытков, но слишком уж значительна оказалась доля чужих инвестиций, вложенных в грядущее расширение производства. А теперь все проекты заморозили до лучших времен. Встав на ноги, Себастьяну пришлось разбираться с инвесторами, заключать новые договора, пересматривать условия… Дело удалось спасти и оставить большую часть акций внутри семьи, но рост группы SLCP консервируется года на два, как минимум.
Себастьяну на время даже пришлось заложить дом в Ле-Мане. Но неделю назад он выкупил его обратно.
– Что касается твоего отъезда… – здесь Себастьян слегка скрежетнул зубами и заметно напрягся. – Я выяснил о том, как дела обстоят, лишь месяц назад. Эта идиотка Манон, наконец, разобралась, кого она все-таки любит, и перед отлетом с Жераром в Штаты сама призналась, что наговорила сначала моим родителям, а потом и тебе. И ведь она действительно была убеждена: тебе нужны от меня только деньги и вид на жительство. И продолжала совать мне в лицо ту дурацкую фотографию, где парень дарит сапоги моей невесте. Но мы быстро разобрались, что и кому и от кого нужно, и близкое общение я с ней прервал. До худших времен… а сам уже тысячу раз пожалел, что скрывал от родных нашу помолвку! Никто бы тебя домой не отправил, конечно. Эвелин и Пьер заблуждались насчет твоих мотивов и мне соврали поначалу, что ты просто уехала и решила не возвращаться. Я не поверил, конечно, но выяснить правду не мог физически – все еще оставался прикованным к кровати. Потом пришлось разбираться с проблемами в бизнесе, и я начал тебя искать лишь в конце мая. Но если бы я только знал… – Он приложил руку к моему животу.
Мы помолчали немного, пока я переваривала услышанное. Прислушалась к себе: обиды не было, несмотря на все, что довелось пережить самой. Какие обиды! Спасибо, что жив остался! И относительно здоров… И потом он все-таки нашел меня.
– А как ты нашел меня, кстати? – я накрыла его руку своей.
– Сначала я пытался связаться с Ольгой. Но она словно исчезла из этого мира.
– Да, – кивнула, соглашаясь. – Уехала осенью в Австралию и сменила номер телефона.
– Она и по электронке не отвечала, зараза такая. Увижу, уши оторву.
Я фыркнула в ответ на подобное заявление, мысленно пожелав Олейне не возвращаться в ближайшие полгода.
– Мальчики помогли отыскать твою подругу – Тетянку, кажется. Но она тоже ничего не знала. Вы не созванивались после твоего возвращения?
Я виновато покачала головой. Вот это действительно полностью моя вина: решив забыть свое путешествие во Францию, как страшный сон, я и с друзьями всю связь оборвала. Теперь буду долго вымаливать прощение и не факт, что вымолю.
– Затем я пытался найти твой контракт, там же должны были остаться координаты: адрес, телефон, е-мэйл… Но он как сквозь землю провалился. Я буквально перед отъездом сюда уже отыскал его у себя в офисе, в шкафу для документов. Оказалось, опять Манон! Она прихватила его с другими бумагами из домашнего сейфа еще по весне как-то. Слава Богу, на сей раз случайно, а не специально, иначе бы мы с ней окончательно рассорились. – Я непроизвольно охнула – действительно, глупое стечение обстоятельств. А Себастьян между тем продолжал: – Твой французский номер был недоступен, хотя я разблокировал его и положил большую сумму денег сразу, как смог передвигаться.
– Да, – неловко кивнула я. – Деньги в январе закончились, труба разрядилась, и я больше не стала ее заряжать – зачем? Мне больше некому было звонить. В один момент я стала думать, что ты действительно погиб…
Себастьян опустил голову:
– Прости, милая… Прости, что причинил столько боли…
Я прошептала сиплым голосом:
– Ничего, все закончилось ведь, правда?
– Может, и так. Но пережитое останется с нами навсегда… Как и последствия от травм. Врачи сказали, шансы, что возникнут осложнения, велики.
– Будем решать проблемы по мере их поступления, – я встала и погладила Себастьяна по волосам, аккуратно поцеловав в склоненную макушку, рядом со шрамом. – А может, все обойдется? В любом случае, теперь мы будем вместе.
– И когда ты такой мудрой стать успела, – Себастьян притянул к себе за талию и заглянул в глаза. – Куда делась моя плакса с чересчур богатым воображением?
– Потерялась по дороге обратно, – улыбнулась я в ответ, не распространяясь о том, сколько слез было пролито уже после возвращения. Ни к чему эта информация Себастьяну. Я действительно чувствовала себя гораздо сильнее и спокойнее, пережив потрясения последних месяцев. Казалось, часть меня – юная, впечатлительная и беззаботная – навсегда осталась в прошлогоднем Ле-Мане… на осенних пляжах Ла-Боли… в старых парках Авиньона.
Я села, и мы вновь замолчали, допивая чай.
– Но как же ты все-таки меня отыскал в итоге? Если, как ты говоришь, документы обнаружились накануне отъезда?
– А я случайно встретил на улице Сесиль. Она рассказала, что ты пыталась связаться с ней уже будучи в России, и в списках не иначе как чудом сохранился номер твоего стационарного телефона.
Ну да, действительно, чудо! Столько времени прошло, а она их не почистила…
– Когда я позвонил две недели назад, трубку взяла твоя мама.
– Что?! – я вскочила и тут же, охнув, получила пинок в ответ на необдуманно резкое движение.
– Люси? – Себ тоже поднялся, опираясь одной рукой о стол, а другой поддерживая меня под локоть.
