-Ну, а какой ещё?! – столь же тихо и весело отозвалась невестка. – Зареслав вона какой видный, а Иван бледня бледнёй, мелкий, тощий, посмотреть не на что! Тьфу, пакость какая!
-Зашушукались-то! Чего обсуждаете, а? – Юрий не утерпел и влез в разговор сестры и жены.
-А тебе всё знать надо, да? – уперев руки в бока, притворно сурово вопросила Миланья и двинулась на мужа, грозя кулачком. – Бабьими делами заинтересовался?
-А я чё? Я ни чё! – сделав испуганные глаза, отозвался Юрша и, вмиг растеряв весь свой «страх», с широченной улыбкой поймал жену в охапку и закружил на месте.
-Ох, беспутный! – засмеялась Мила, стуча кулачками в мужнину грудь. – Пусти!
Радостно пронаблюдав за братом и его женой, Бабка Ёжка наконец смогла толком оглядеться. Злата нахмурилась, не обнаружив Веры жены Владимира и бабушки Улиты. Матушка с отцом воркуют над Василисой, рядом с ними стоит её Змей, улыбается и отвечает на вопросы царя Кощея. Юрий и Миланья стоят, обнявшись, и перешептываются. Владимир приметивши, что сестра озирается, явно выискивая кого-то, сразу догадался, кого именно.
-Вера детей укладывает, - поспешил ответить он на её невысказанный вопрос, - а бабушка Улита холопок гоняет, вам опочивальню готовя. Не тревожься сестричка!
-Что же мы тут-то топчемся?! Ужинать пора, да внученьку уложить, - спохватилась вдруг царица Ольга и, обведя всех взглядом, позвала. – В гридницу идёмте, там и поговорим!
Все дружно потянулись к выходу, бурно обсуждая прибытие Златославы с мужем и дочкой. В общем гомоне Ёжка, отвыкшая от шума и суеты, почувствовала себя неуютно, ей вдруг на миг показалось, что за те два года, что провела в Избушке-на-Курьих-Ножках, она стала в отцовском тереме совсем чужой, пусть её так тепло и радостно встретили после долгой разлуки. Тут ещё как назло маленькая Василиса была на чужих руках, а Златке так хотелось прижать дочку к груди и успокоиться. Зареслав будто почувствовав смятение своей Ягуси, остановился и осторожно обнял её, прижавшись горячими губами к её виску.
-Не тревожься, Ёжка! – прошептал он ей едва слышно, ласково погладив жену по щеке. – Пойдём! Нас уже потеряли.
Мужчина улыбнулся и, держа Злату за талию одной рукой, повёл её вслед за Кощеевым семейством. Дальше Яга воспринимала всё происходящее как-то отстранённо, видимо сказались тревоги, которых в её жизни становилось всё больше и больше. Злата не помнила, о чём её спрашивали родные, и что она им отвечала, не осознавала, что ест и пьёт, не заметила даже, как нянька унесла Василису, заснувшую на руках у царицы Ольги, даже не поняла, каким образом оказалась в просторной горнице наедине с Зареславом.
-Ой! – пискнула испуганная Ягуся, только-только осознавшая, что она вроде как с мужем в опочивальне совсем одна, а дочка, покой которой боялись потревожить в Избушке, спокойно спит в горнице вместе с детьми Юрия и Владимира. – А Лисёнок…
-С ней всё хорошо, - не дал договорить княжич жене и, сверкнув, ставшими на мгновение змеиными, глазами, хрипловатым, пробирающим до самой души, голосом произнёс, - с ней остался Терентий и нянюшка приставленная царицей. Можешь за неё не тревожиться.
-Мне бы проведать её, - робко пробормотала Златка, но с места отчего-то не двинулась, хотя и собиралась.
-Нет, родная, - негромко рассмеявшись бархатистым, совсем незнакомым ей смехом, проговорил Лиходольский Змей и сделал несколько плавных шагов по направлению к застывшей Ёжке. – Пусть малышка спит. Ты же не хочешь её тревожить, верно?
-Ага, - послушно кивнула Ягуся, заворожено вглядываясь в серебристые омуты очей Зареслава.
-Я так и подумал, - одарив Злату ещё одной чарующей улыбкой, заявил княжич, медленно склоняясь к её лицу, и почти касаясь губ жены своими губами прошептал. – До рассвета так много времени, и оно принадлежит только нам двоим.
А потом был поцелуй, умопомрачительный и жаркий, а за ним ещё один и ещё. К рассвету Златослава потеряла им счёт, а ещё осознала, что краснеть она, кажется, после этой ночи совсем разучится.
В предрассветных сумерках задремав на груди у любимого, где-то на грани сна и яви чувствуя, как он перебирает пальцами пряди её волос, Злата вдруг совершенно ясно поняла, что любит. Любит так сильно своего Змея, что словами не передать! Ёжка улыбнулась, сквозь сон ощущая, как нежно касаются её лба в нежном поцелуе любимые губы, прижалась всем телом к Зареславу и теперь уже уснула крепким сном.
-Душа моя, открывай свои дивные глазки! – прошептал на самое ухо тихий голос супруга, опалив горячим дыханием. – Пора вставать!
-Правда, пора? – зажмурившись, шепотом спросила его Ягуся.
-К сожалению, правда, - вздохнул Змей, поцеловал её пальчики. – Если ты не забыла, Ростислав Всеволодович пожелал видеть нас на праздники в честь открытия весенней ярмарки и на пиру, что для люда белояжского на главной площади будет проходить.
-Забыла, - повторила его вздох Баба Яга и, придерживая тёплое пуховое одеяло на груди, осторожно уселась подле мужа.
-Вот видишь, какой у тебя полезный муж? Всё-то он тебе вовремя напоминает, - задорно улыбнулся Зареслав, подмигнул и поспешил подняться.
-Действительно, - протянула она, с любопытством и вовсе без стеснения рассматривая супруга при свете дня.
Златка то чуть опускала реснички, боясь быть пойманной с поличным, то смотрела, широко распахнув глаза, пытаясь запомнить каждый изгиб его тела, каждую чёрточку шрамов, каждую родинку. Всё то, что ночью ласкали её пальцы, целовали её губы, сейчас подверглось тщательному изучению. Казалось, Зареслав не замечает пристального взгляда любимой жены, усердно разыскивая свою, разбросанную по всей горнице, одежду. Вот отыскалось исподнее, потом нашлись штаны, за ними рубаха и со всем вещами, собранными в очень неопрятный ком, Змей вернулся к Ёжке, которая к своему искреннему изумлению даже не покраснела, когда после долгого поцелуя мужчина тихо выдохнул ей в губы:
-А мне тоже хочется на тебя посмотреть!
-А то ты там чего-то не видел! – хмыкнула Бабка Ёжка, легонько оттолкнув супруга, и скомандовала весело прищурившись. – Одевайся лучше!
-Не честно! – делано обиделся муж, не спеша, одеваясь и то и дело искоса поглядывая на кутающуюся в одеяло супругу. – Ты значит, меня тут разглядывала, а мне на тебя посмотреть нельзя?!
-Угу, - кивнула она, едва сдерживая смех.
-Ах, так?! – воскликнул Змей, резко развернувшись к ней лицом и одним неуловимым движением лишив Злату, её пухового заслона.
-А-а-а! – заверещала Ёжка от неожиданности и тут же осеклась.
Дверь в опочивальню распахнулась настежь и в горницу, словно на пожар спеша, влетели две холопки и одна из боярынь при царице состоявших. Златка растеряно молчала, сразу не сообразив, что в таких обстоятельствах делать. Зато Добролюбов не растерялся, глянул на них недовольно своими змеиными глазами и холодно потребовал:
-Все вон!
Девушки дружно пискнули что-то должное означать извинения и поспешили покинуть горницу, плотно прикрыв за собой дверь. Зареслав нависнув над супругой, чуть отвернул голову в сторону, выругался почти, не разжимая губ, и замер, услышав поначалу тихий, а потом всё более и более звонкий смех. Златослава лежала, прикрыв лицо ладошками, и не могла прекратить смеяться, уж больно всё нелепо получилось. «Зато теперь ни у кого сомнений в тереме не будет, что женаты мы взаправду», - вертелась в её голове мысль.
-Родная! – тихо позвал Зареслав, усевшись подле Ёжки и осторожно убрав её ладони от лица. – Злата?
-Ой, не могу! – простонала она глядя на супруга блестящими от смеха и слёз глазами. – Бедненькие! Не ожидали они такого увидеть, - едва сумела выговорить сквозь рвущийся наружу хохот.
-Не чего было в опочивальню без стука ломиться, - возмущённо фыркнул мужчина, - не пришлось бы краснеть!
-О, да! – Ёжка всё никак не могла прекратить смеяться. – Было тут с чего краснеть, им же такой вид открылся!
-Какой вид? – с нехорошим подозрением поинтересовался Добролюбов.
-У тебя штаны сползли! – охотно ответила ему Ягуся, трясясь от хохота, а за тем быстро подобрала подушку и прижала её к лицу, спрятавшись от полных укора и какой-то детской обиды серых глаз.
-Златослава Ростиславовна, как вам не стыдно! – пожурил её муж.
-Не стыдно! – отбросив, наконец, от себя подушку уже совершенно спокойно сообщила Злата.
-Я рад! – с ласковой улыбкой, поведал ей Зареслав, наклонился, коротко поцеловал и предупредил. – Пойду, позову девок, пусть одеться помогут.
Отпускать его Злате совершенно не хотелось, но заставлять родителей их ждать она не могла себе позволить. Супруг заметил перемену в настроении своей Ёжки, сладко поцеловал в утешение и, натянув рубаху, поспешил покинуть горницу. Уже кутаясь в подобранное с пола одеяло, Златослава услышала, как строго отчитывает холопок княжич Лиходольский и холодно выговаривает боярыне допустившей такую оплошность. Мгновением позже все три женщины стояли перед княжной, смиренно опустив очи.
-Воду мне для омовения приготовьте! – распорядилась Златка едва сдерживая зевок и тут её взгляд упал на то, что никак не полагалось видеть посторонним.
Из-под подушки с её стороны выглядывал краешек бурого пятна. Мысль о разоблачении пронеслась в голове, заставив сердце забиться быстрее. Никто не должен догадать, что для неё, Златославы Лиходольской, это была именно первая супружеская ночь! Лихорадочно соображая как же скрыть очевидное, взгляд Ягуси наткнулся на кувшин, что стоял на столе возле окна.
-Пить хочу! – капризно сообщила Ёжка, наблюдая, как холопки носят воду в большую медную лохань. - Морсу мне ягодного принесите!
-Как княжне будет угодно, - с поклоном ответила боярыня и поспешила исполнить указание.
Пока боярыни не было Злата успела себя извести нехорошими мыслями. Когда воображение нарисовало картину вспыхнувшего бунта в Белояжске, наконец, явилась ещё одна холопка, принёсшая большой кубок, наполненный малиновым морсом. Боярыня вместе с холопкой отчего-то не вернулась.
-Иди-ка, милая, помоги девушкам воды набрать! – поспешила Яга отправить услужливую девчонку подальше.
Молоденька, лет пятнадцати, холопка поклонилась и быстренько метнулась прочь, видимо за ведром. Зластослава сделала глоток морса и как бы невзначай отодвинула подушку, оценивая величину проблемы. «Проблема» оказалась не такой уж и великой, но и её требовалось решить. Сделав ещё глоток, Ягуся бросила осторожный взгляд на суетящихся девушек, выбрав момент «нечаянно» опрокинула кубок на пятно и, пока никто на неё не смотрел, старательно растёрла всё по простыням. В коридоре послышались шаги, Ёжка вздрогнула и как можно правдивей воскликнула:
-Ой! Какая я безрукая!
-Что стряслось, княжна?! – вбежавшая в горницу боярыня, чуть не уронила на пол, удерживаемое в руках расшитое каменьями платье.
-Златушка, дитятко, что такое? – донесся в открытую дверь, знакомый старушечий голос.
Вслед за голосом до Яги донеслись шаркающие, но, тем не менее, довольно бодрые шаги и в горенку вошла Улита Гордеевна. С момента прибытия в отчий терем, увидеться со старушкой-ключницей не случилось, и потому-то завидев её сейчас, Злата шмыгнула носом, как маленькая девочка, выпустила из пальцев кубок и, соскочив с постели, бросилась обнимать. Бабушка Улита был небольшого росточка и чтобы обнять её, девушке пришлось согнуться почти пополам, худые, но ещё крепкие руки с материнской нежностью обняли Ёжку в ответ.
-Я так соскучилась! – всхлипнула Златка, разорвав объятия и выпрямившись.
-Мы тоже по тебе тосковали, Златушка, - погладив девушку по руке и утерев свободным кулачком заблестевшие от слёз радости глаза, произнесла ключница.
-Бабушка Улита, как у тебя здоровье? Не хвораешь? – всполошилась Бабка Ёжка, придирчиво разглядывая сгорбленную фигурку женщины.
За старушку, бывшую когда-то кормилицей царя Кощея, Злата переживала сильно. Шутка ли?! Бабушке Улите этой осенью сто третий год будет, а когда царь Всеволод передал ей для забот новорождённого наследника, молоденькой крестьянской девчонке осемнадцать стукнуло, сама два года как отневестилась и полгода как матерью стала.
-Да что ты! Я же можно сказать помолодела! - рассмеялась старушка. – Шибко мне твои снадобья помогли, ни одна хвороба не цеплялась за зиму, да и немочи старческие тревожить перестали. Спасибо тебе девочка моя!
-Вот и славно! – радостно заулыбалась Яга в ответ. – Я пока тут гостить буду, ещё сварить постараюсь.
-Княжна, да что случилось-то?! – не выдержала любопытная боярыня, обрывая разговор с ключницей.
-А?! – растеряно переспросила Ягуся, уже почти позабыв о своей «неловкости», но вспомнив, тут же нахмурилась и как можно равнодушнее пояснила. – Я морс на постель опрокинула, надо застирать скорее, чтобы пятна не осталось.
-Где? – сурово спросила бабушка Улита, посеменив к кровати.
Окинув разворошенную постель и красное пятно на простыни, старушка прищурилась и знаком подозвала пробегавшую мимо холопку с пустым ведром.
-Ташка, ну-ка постель собери и тащи вниз! – строго приказала ключница, более не глядя на кровать и даже повернувшись к ней спиной. – Да, кидай его сразу в чан, где прачки бельё уже кипятят! Застирывать не надо, пущай покипятиться как следует с щёлоком, а после можно и с мыльнянкой простирнуть. Всё поняла?
Девчонка только понятливо кивнула и, оставив ведро у порога, принялась собирать постель в тюк. Улита Гордеевна только один взгляд и бросила на холопку, после уделив всё своё внимание молодой боярыне, всё так и стоявшей посреди горницы с праздничным платьев на вытянутых вперёд руках.
-Анна Калитична, а что это вы тут спозаранку делаете? – подозрительно прищурившись, мягко спросила старая ключница. – Не упомню я, чтобы царица-матушка тебя к дочери своей приставляла. Вот про Алёну Нежатовну помню, а про тебя нет. И ведь с некоторых пор на память не жалуюсь…
-Улита Гордеевна, - зачастила боярыня, опустив голову и не глядя в глаза старушке, у же одним этим подтверждая, что дело не чисто, - Алёна захворала, живот у ней прихватило, вот она меня и попросила княжне помочь.
-Вот те раз! – делано удивлённо воскликнула ключница. – Я когда сюда поднималась, видела её в светлице, сидела она, платье княжне дошивала. Что на это скажешь?
-Отпустило, наверное, - нервно пожав плечами, отозвалась Анна Калитична.
-Ну-ну, - фыркнула старуха и сухо произнесла. – Иди-ка ты боярыня в горенку свою, пока царица-матушка о твоём самоуправстве не прознала, да Алёну Нежатовну зови сюда! А платье это неси туда откудова взяла! Княжне совсем другое для празднества приготовили.
Вспыхнула молоденькая боярыня, потом лицо её побелело, а после и вовсе красными пятнами пошло. Попыталась Анна Калитична оправдаться, да только бабушка Улита слушать не пожелала, снова провинившуюся боярыню царицей застращав.
-Бабушка Улита, а за что вы так с ней? – тихонечко спросила у старушку Златослава, перед этим проследив как молодая боярыня в слезах выбежала из горницы.
-А чтобы впредь неповадно поперёк слова царского идти было, нос свой длинный в чужие дела совать и обмануть пытаться, - строго проговорила ключница, будто всё ещё Анну Калитичну продолжала отчитывать. - Она ведь тут до твоего приезда пыталась слухи поганые распускать о тебе, муже твоём да дочке, вот только царица-матушка её быстро на место поставила.
-Зашушукались-то! Чего обсуждаете, а? – Юрий не утерпел и влез в разговор сестры и жены.
-А тебе всё знать надо, да? – уперев руки в бока, притворно сурово вопросила Миланья и двинулась на мужа, грозя кулачком. – Бабьими делами заинтересовался?
-А я чё? Я ни чё! – сделав испуганные глаза, отозвался Юрша и, вмиг растеряв весь свой «страх», с широченной улыбкой поймал жену в охапку и закружил на месте.
-Ох, беспутный! – засмеялась Мила, стуча кулачками в мужнину грудь. – Пусти!
Радостно пронаблюдав за братом и его женой, Бабка Ёжка наконец смогла толком оглядеться. Злата нахмурилась, не обнаружив Веры жены Владимира и бабушки Улиты. Матушка с отцом воркуют над Василисой, рядом с ними стоит её Змей, улыбается и отвечает на вопросы царя Кощея. Юрий и Миланья стоят, обнявшись, и перешептываются. Владимир приметивши, что сестра озирается, явно выискивая кого-то, сразу догадался, кого именно.
-Вера детей укладывает, - поспешил ответить он на её невысказанный вопрос, - а бабушка Улита холопок гоняет, вам опочивальню готовя. Не тревожься сестричка!
-Что же мы тут-то топчемся?! Ужинать пора, да внученьку уложить, - спохватилась вдруг царица Ольга и, обведя всех взглядом, позвала. – В гридницу идёмте, там и поговорим!
Все дружно потянулись к выходу, бурно обсуждая прибытие Златославы с мужем и дочкой. В общем гомоне Ёжка, отвыкшая от шума и суеты, почувствовала себя неуютно, ей вдруг на миг показалось, что за те два года, что провела в Избушке-на-Курьих-Ножках, она стала в отцовском тереме совсем чужой, пусть её так тепло и радостно встретили после долгой разлуки. Тут ещё как назло маленькая Василиса была на чужих руках, а Златке так хотелось прижать дочку к груди и успокоиться. Зареслав будто почувствовав смятение своей Ягуси, остановился и осторожно обнял её, прижавшись горячими губами к её виску.
-Не тревожься, Ёжка! – прошептал он ей едва слышно, ласково погладив жену по щеке. – Пойдём! Нас уже потеряли.
Мужчина улыбнулся и, держа Злату за талию одной рукой, повёл её вслед за Кощеевым семейством. Дальше Яга воспринимала всё происходящее как-то отстранённо, видимо сказались тревоги, которых в её жизни становилось всё больше и больше. Злата не помнила, о чём её спрашивали родные, и что она им отвечала, не осознавала, что ест и пьёт, не заметила даже, как нянька унесла Василису, заснувшую на руках у царицы Ольги, даже не поняла, каким образом оказалась в просторной горнице наедине с Зареславом.
-Ой! – пискнула испуганная Ягуся, только-только осознавшая, что она вроде как с мужем в опочивальне совсем одна, а дочка, покой которой боялись потревожить в Избушке, спокойно спит в горнице вместе с детьми Юрия и Владимира. – А Лисёнок…
-С ней всё хорошо, - не дал договорить княжич жене и, сверкнув, ставшими на мгновение змеиными, глазами, хрипловатым, пробирающим до самой души, голосом произнёс, - с ней остался Терентий и нянюшка приставленная царицей. Можешь за неё не тревожиться.
-Мне бы проведать её, - робко пробормотала Златка, но с места отчего-то не двинулась, хотя и собиралась.
-Нет, родная, - негромко рассмеявшись бархатистым, совсем незнакомым ей смехом, проговорил Лиходольский Змей и сделал несколько плавных шагов по направлению к застывшей Ёжке. – Пусть малышка спит. Ты же не хочешь её тревожить, верно?
-Ага, - послушно кивнула Ягуся, заворожено вглядываясь в серебристые омуты очей Зареслава.
-Я так и подумал, - одарив Злату ещё одной чарующей улыбкой, заявил княжич, медленно склоняясь к её лицу, и почти касаясь губ жены своими губами прошептал. – До рассвета так много времени, и оно принадлежит только нам двоим.
А потом был поцелуй, умопомрачительный и жаркий, а за ним ещё один и ещё. К рассвету Златослава потеряла им счёт, а ещё осознала, что краснеть она, кажется, после этой ночи совсем разучится.
В предрассветных сумерках задремав на груди у любимого, где-то на грани сна и яви чувствуя, как он перебирает пальцами пряди её волос, Злата вдруг совершенно ясно поняла, что любит. Любит так сильно своего Змея, что словами не передать! Ёжка улыбнулась, сквозь сон ощущая, как нежно касаются её лба в нежном поцелуе любимые губы, прижалась всем телом к Зареславу и теперь уже уснула крепким сном.
-Душа моя, открывай свои дивные глазки! – прошептал на самое ухо тихий голос супруга, опалив горячим дыханием. – Пора вставать!
-Правда, пора? – зажмурившись, шепотом спросила его Ягуся.
-К сожалению, правда, - вздохнул Змей, поцеловал её пальчики. – Если ты не забыла, Ростислав Всеволодович пожелал видеть нас на праздники в честь открытия весенней ярмарки и на пиру, что для люда белояжского на главной площади будет проходить.
-Забыла, - повторила его вздох Баба Яга и, придерживая тёплое пуховое одеяло на груди, осторожно уселась подле мужа.
-Вот видишь, какой у тебя полезный муж? Всё-то он тебе вовремя напоминает, - задорно улыбнулся Зареслав, подмигнул и поспешил подняться.
-Действительно, - протянула она, с любопытством и вовсе без стеснения рассматривая супруга при свете дня.
Златка то чуть опускала реснички, боясь быть пойманной с поличным, то смотрела, широко распахнув глаза, пытаясь запомнить каждый изгиб его тела, каждую чёрточку шрамов, каждую родинку. Всё то, что ночью ласкали её пальцы, целовали её губы, сейчас подверглось тщательному изучению. Казалось, Зареслав не замечает пристального взгляда любимой жены, усердно разыскивая свою, разбросанную по всей горнице, одежду. Вот отыскалось исподнее, потом нашлись штаны, за ними рубаха и со всем вещами, собранными в очень неопрятный ком, Змей вернулся к Ёжке, которая к своему искреннему изумлению даже не покраснела, когда после долгого поцелуя мужчина тихо выдохнул ей в губы:
-А мне тоже хочется на тебя посмотреть!
-А то ты там чего-то не видел! – хмыкнула Бабка Ёжка, легонько оттолкнув супруга, и скомандовала весело прищурившись. – Одевайся лучше!
-Не честно! – делано обиделся муж, не спеша, одеваясь и то и дело искоса поглядывая на кутающуюся в одеяло супругу. – Ты значит, меня тут разглядывала, а мне на тебя посмотреть нельзя?!
-Угу, - кивнула она, едва сдерживая смех.
-Ах, так?! – воскликнул Змей, резко развернувшись к ней лицом и одним неуловимым движением лишив Злату, её пухового заслона.
-А-а-а! – заверещала Ёжка от неожиданности и тут же осеклась.
Дверь в опочивальню распахнулась настежь и в горницу, словно на пожар спеша, влетели две холопки и одна из боярынь при царице состоявших. Златка растеряно молчала, сразу не сообразив, что в таких обстоятельствах делать. Зато Добролюбов не растерялся, глянул на них недовольно своими змеиными глазами и холодно потребовал:
-Все вон!
Девушки дружно пискнули что-то должное означать извинения и поспешили покинуть горницу, плотно прикрыв за собой дверь. Зареслав нависнув над супругой, чуть отвернул голову в сторону, выругался почти, не разжимая губ, и замер, услышав поначалу тихий, а потом всё более и более звонкий смех. Златослава лежала, прикрыв лицо ладошками, и не могла прекратить смеяться, уж больно всё нелепо получилось. «Зато теперь ни у кого сомнений в тереме не будет, что женаты мы взаправду», - вертелась в её голове мысль.
-Родная! – тихо позвал Зареслав, усевшись подле Ёжки и осторожно убрав её ладони от лица. – Злата?
-Ой, не могу! – простонала она глядя на супруга блестящими от смеха и слёз глазами. – Бедненькие! Не ожидали они такого увидеть, - едва сумела выговорить сквозь рвущийся наружу хохот.
-Не чего было в опочивальню без стука ломиться, - возмущённо фыркнул мужчина, - не пришлось бы краснеть!
-О, да! – Ёжка всё никак не могла прекратить смеяться. – Было тут с чего краснеть, им же такой вид открылся!
-Какой вид? – с нехорошим подозрением поинтересовался Добролюбов.
-У тебя штаны сползли! – охотно ответила ему Ягуся, трясясь от хохота, а за тем быстро подобрала подушку и прижала её к лицу, спрятавшись от полных укора и какой-то детской обиды серых глаз.
-Златослава Ростиславовна, как вам не стыдно! – пожурил её муж.
-Не стыдно! – отбросив, наконец, от себя подушку уже совершенно спокойно сообщила Злата.
-Я рад! – с ласковой улыбкой, поведал ей Зареслав, наклонился, коротко поцеловал и предупредил. – Пойду, позову девок, пусть одеться помогут.
Отпускать его Злате совершенно не хотелось, но заставлять родителей их ждать она не могла себе позволить. Супруг заметил перемену в настроении своей Ёжки, сладко поцеловал в утешение и, натянув рубаху, поспешил покинуть горницу. Уже кутаясь в подобранное с пола одеяло, Златослава услышала, как строго отчитывает холопок княжич Лиходольский и холодно выговаривает боярыне допустившей такую оплошность. Мгновением позже все три женщины стояли перед княжной, смиренно опустив очи.
-Воду мне для омовения приготовьте! – распорядилась Златка едва сдерживая зевок и тут её взгляд упал на то, что никак не полагалось видеть посторонним.
Из-под подушки с её стороны выглядывал краешек бурого пятна. Мысль о разоблачении пронеслась в голове, заставив сердце забиться быстрее. Никто не должен догадать, что для неё, Златославы Лиходольской, это была именно первая супружеская ночь! Лихорадочно соображая как же скрыть очевидное, взгляд Ягуси наткнулся на кувшин, что стоял на столе возле окна.
-Пить хочу! – капризно сообщила Ёжка, наблюдая, как холопки носят воду в большую медную лохань. - Морсу мне ягодного принесите!
-Как княжне будет угодно, - с поклоном ответила боярыня и поспешила исполнить указание.
Пока боярыни не было Злата успела себя извести нехорошими мыслями. Когда воображение нарисовало картину вспыхнувшего бунта в Белояжске, наконец, явилась ещё одна холопка, принёсшая большой кубок, наполненный малиновым морсом. Боярыня вместе с холопкой отчего-то не вернулась.
-Иди-ка, милая, помоги девушкам воды набрать! – поспешила Яга отправить услужливую девчонку подальше.
Молоденька, лет пятнадцати, холопка поклонилась и быстренько метнулась прочь, видимо за ведром. Зластослава сделала глоток морса и как бы невзначай отодвинула подушку, оценивая величину проблемы. «Проблема» оказалась не такой уж и великой, но и её требовалось решить. Сделав ещё глоток, Ягуся бросила осторожный взгляд на суетящихся девушек, выбрав момент «нечаянно» опрокинула кубок на пятно и, пока никто на неё не смотрел, старательно растёрла всё по простыням. В коридоре послышались шаги, Ёжка вздрогнула и как можно правдивей воскликнула:
-Ой! Какая я безрукая!
-Что стряслось, княжна?! – вбежавшая в горницу боярыня, чуть не уронила на пол, удерживаемое в руках расшитое каменьями платье.
-Златушка, дитятко, что такое? – донесся в открытую дверь, знакомый старушечий голос.
Вслед за голосом до Яги донеслись шаркающие, но, тем не менее, довольно бодрые шаги и в горенку вошла Улита Гордеевна. С момента прибытия в отчий терем, увидеться со старушкой-ключницей не случилось, и потому-то завидев её сейчас, Злата шмыгнула носом, как маленькая девочка, выпустила из пальцев кубок и, соскочив с постели, бросилась обнимать. Бабушка Улита был небольшого росточка и чтобы обнять её, девушке пришлось согнуться почти пополам, худые, но ещё крепкие руки с материнской нежностью обняли Ёжку в ответ.
-Я так соскучилась! – всхлипнула Златка, разорвав объятия и выпрямившись.
-Мы тоже по тебе тосковали, Златушка, - погладив девушку по руке и утерев свободным кулачком заблестевшие от слёз радости глаза, произнесла ключница.
-Бабушка Улита, как у тебя здоровье? Не хвораешь? – всполошилась Бабка Ёжка, придирчиво разглядывая сгорбленную фигурку женщины.
За старушку, бывшую когда-то кормилицей царя Кощея, Злата переживала сильно. Шутка ли?! Бабушке Улите этой осенью сто третий год будет, а когда царь Всеволод передал ей для забот новорождённого наследника, молоденькой крестьянской девчонке осемнадцать стукнуло, сама два года как отневестилась и полгода как матерью стала.
-Да что ты! Я же можно сказать помолодела! - рассмеялась старушка. – Шибко мне твои снадобья помогли, ни одна хвороба не цеплялась за зиму, да и немочи старческие тревожить перестали. Спасибо тебе девочка моя!
-Вот и славно! – радостно заулыбалась Яга в ответ. – Я пока тут гостить буду, ещё сварить постараюсь.
-Княжна, да что случилось-то?! – не выдержала любопытная боярыня, обрывая разговор с ключницей.
-А?! – растеряно переспросила Ягуся, уже почти позабыв о своей «неловкости», но вспомнив, тут же нахмурилась и как можно равнодушнее пояснила. – Я морс на постель опрокинула, надо застирать скорее, чтобы пятна не осталось.
-Где? – сурово спросила бабушка Улита, посеменив к кровати.
Окинув разворошенную постель и красное пятно на простыни, старушка прищурилась и знаком подозвала пробегавшую мимо холопку с пустым ведром.
-Ташка, ну-ка постель собери и тащи вниз! – строго приказала ключница, более не глядя на кровать и даже повернувшись к ней спиной. – Да, кидай его сразу в чан, где прачки бельё уже кипятят! Застирывать не надо, пущай покипятиться как следует с щёлоком, а после можно и с мыльнянкой простирнуть. Всё поняла?
Девчонка только понятливо кивнула и, оставив ведро у порога, принялась собирать постель в тюк. Улита Гордеевна только один взгляд и бросила на холопку, после уделив всё своё внимание молодой боярыне, всё так и стоявшей посреди горницы с праздничным платьев на вытянутых вперёд руках.
-Анна Калитична, а что это вы тут спозаранку делаете? – подозрительно прищурившись, мягко спросила старая ключница. – Не упомню я, чтобы царица-матушка тебя к дочери своей приставляла. Вот про Алёну Нежатовну помню, а про тебя нет. И ведь с некоторых пор на память не жалуюсь…
-Улита Гордеевна, - зачастила боярыня, опустив голову и не глядя в глаза старушке, у же одним этим подтверждая, что дело не чисто, - Алёна захворала, живот у ней прихватило, вот она меня и попросила княжне помочь.
-Вот те раз! – делано удивлённо воскликнула ключница. – Я когда сюда поднималась, видела её в светлице, сидела она, платье княжне дошивала. Что на это скажешь?
-Отпустило, наверное, - нервно пожав плечами, отозвалась Анна Калитична.
-Ну-ну, - фыркнула старуха и сухо произнесла. – Иди-ка ты боярыня в горенку свою, пока царица-матушка о твоём самоуправстве не прознала, да Алёну Нежатовну зови сюда! А платье это неси туда откудова взяла! Княжне совсем другое для празднества приготовили.
Вспыхнула молоденькая боярыня, потом лицо её побелело, а после и вовсе красными пятнами пошло. Попыталась Анна Калитична оправдаться, да только бабушка Улита слушать не пожелала, снова провинившуюся боярыню царицей застращав.
-Бабушка Улита, а за что вы так с ней? – тихонечко спросила у старушку Златослава, перед этим проследив как молодая боярыня в слезах выбежала из горницы.
-А чтобы впредь неповадно поперёк слова царского идти было, нос свой длинный в чужие дела совать и обмануть пытаться, - строго проговорила ключница, будто всё ещё Анну Калитичну продолжала отчитывать. - Она ведь тут до твоего приезда пыталась слухи поганые распускать о тебе, муже твоём да дочке, вот только царица-матушка её быстро на место поставила.
