«А ты где?»
«В тц недалеко от дома» – должен понять, где это.
«Иди на заправку», «Ща подскочу», – обещает Эмиль.
«Хорошо».
– Потопали обратно, – со вздохом говорю я. – Ща Эмиль подъедет.
– Блин, Леркинс! – тихонько хлопает в ладоши Маша. – Наконец-то я на него посмотрю в реале!
– Тебя только это волнует! – фыркаю я.
– Ну мне же любопытно! – шипит подруга.
Возвращаемся на заправку и ждём Эмиля.
– Он точно приедет? – уже сомневается Маша после десятиминутного ожидания.
– Должен, – я настроена позитивно.
Бордовый бус мастерски паркуется на стояночное место. Я задумчиво смотрю в широкое лобовое стекло, и вдруг узнаю Эмиля. Странно, что не на бэхе. Как всегда – элегантный, хоть и в обычных спортивках и жилетке, он грациозно спрыгивает с высокой подножки на землю. Его рот расплывается в широкой улыбке при виде меня растерянной и вцепившейся в ручку коляски. Уверенной походкой приближается ко мне, абсолютно игнорируя Машу. Обнимает, едва касаясь губами моих волос, и только тогда вежливо кивает Маше. Она отвечает ему таким же сдержанным жестом. Потом немного откидывает крышу коляски и заглядывает под неё. Несколько секунд умилённо смотрит на спящую Майю.
– Ну, в чём беда? – он поправляет крышу и осматривает сдувшиеся колёса.
– Ну вот, – я указываю рукой на проблему.
– Разве это проблема? – смеётся он. – Кати сюда.
Эмиль идёт к тому самому агрегату, который накачивает автомобильные колёса.
– Ставь ближе, – он достаёт змеевидный тонкий шланг и присаживается на корточки.
Я располагаю коляску так, чтобы ему было удобно дотянуться до колеса. Без всяких заморочек Эмиль что-то откручивает и присоединяет конец шланга к ниппелю. Нажимает какую-то кнопку. Слышен звук поступающего в шины воздуха. Парень ловко перемещается вокруг коляски, проделывая эту короткую процедуру с каждым колесом.
– И с этим не справились? – слышу его голос, полный снисходительной нежности.
– Издеваешься? – дуюсь я. – Я первый раз с этим сталкиваюсь.
– Я научу, но потом, – он снова заглядывает в коляску. – А сейчас мне надо ехать. Дел невпроворот. Я позвоню. Будь на связи!
Обнимет меня и нежно гладит по плечу. Также легко запрыгивает в свой бус и трогается с места, махнув рукой.
– И это всё? – Маша наклоняет голову в бок и с удивлением смотрит на меня. – Это что было? Волшебный эльф?
– Да, он такой, – я сама немного обескуражена этой лёгкостью. – В этом весь Эмиль.
– Не, Леркинс, – с восхищением произносит Маша, – это реально твой чел! Я в шоке!
– Да уймись уже! – возражаю подруге. – Или про его косяки ты уже не помнишь?
– Ой! – отмахивается Машенция. – Разгребём его косяки как-нибудь!
– Сам пусть разгребает, – ворчу я. – А вчера мне мать ещё ребус подкинула с его страницами «В контакте». С какой-то Инессой он мутил, а мне про Настю пел!
– Да?! – подруга театрально разивает рот. – А вот я вчера зашла на его «Тик Ток». Он зарепостил: «Вы когда-нибудь хотели, чтобы вам пришло сообщение со словами: «Давай всё вернём? Я не могу тебя забыть!»?»
– Даже так? – сдвигаю брови. – Интересненько! От кого это он хочет получить такое смс?
– Может и не от кого, – предполагает Маша. – Ну бывает же, что просто публикация зашла чуваку.
– Ничего не бывает просто! – соплю я. – Вон, сегодня мама Даника обещала, что её сынок мне лекарство привезёт.
– Ты серьёзно? – улыбается Машка. – И что ты думаешь? Ты покажешь ему Майю?
Моё настроение понижается. Предстоящая встреча с Данилой, которая, в принципе, может и не состояться, заставляет меня изрядно нервничать.
День ещё не закончился, но эта первая короткая прогулка запомнится мне надолго. Только мы отошли от заправки, как у коляски начало отваливаться одно колесо.
– Что ж сегодня за день-то такой?! – сжимаю ладонями виски, потому что голова реально трещит от бессонной ночи.
Делаю видео колеса, выписывающего восьмёрищу, и отправляю Эмилю. Парень сразу перезванивает.
– Лер, мне опять подъехать? – чувствую его растерянность. – Я просто уже далеко уехал по делам, но могу развернуться…
– Не, не надо, – отказываюсь. – Я хотела спросить, как мне самой починить.
– Бл@ть, Лера! Я лучше новую коляску куплю! – уже злится он. – Там в колесе есть такая штучка-закрепка. Посмотри, она, наверно, вылезла. Её просто нужно затолкнуть обратно.
Я внимательно рассматриваю механизм колеса.
– Сравни с другим, которое нормальное, – советует Маша.
Да, точно! Какая-то штука, типа из проволоки, так и хочет выпасть. Шевелю её и надавливаю. Раздаётся щелчок, и закрепка проваливается в пазы. Держится там прочно. Маша пробует катить коляску. Аллилуя! Я справилась сама!
– Всё! – радостно кричу в трубку Эмилю. – Кажется, получилось!
– Ну, слава богу, – облегчённо вздыхает он. – Давай я тебя вечером наберу. Сейчас много работы.
Вот и погуляли! Вместо того, чтобы спокойно походить по набережной, мы, как угорелые носились с коляской в поисках насоса и торчали на заправке, нюхая бензик, в ожидании помощи. А теперь уже и домой пора.
– Маш, ты как? – интересуюсь я у подруги. – Не сильно устала?
– Ой, как будто сама не помнишь, что значит двигаться на последнем сроке, – хмыкает она.
– А что доктор говорит? Ты же перехаживаешь?
– Говорит, что если до конца недели не разрожусь, то в понедельник в роддом на стимуляцию. В общем, у меня все предпосылки, что Давид родится одиннадцатого ноября, – разводит руками Мащенция. – А так, буду ждать и прислушиваться.
Мы расстаёмся с Машей на нашем месте, как в детстве. Расходимся, каждая в свою сторону. Около подъезда звоню брату и прошу поднять коляску на этаж, а сама беру на руки дочку и топаю до квартиры.
Гулять с Майей мне, в принципе, понравилось. Это какое-то новое чувство, когда катишь коляску с собственным ребёнком, и тебя переполняют эмоции от того, что ты теперь Мама. Кажется, что все вокруг смотрят на тебя другими глазами, с восхищением и лёгкой завистью.
Оказавшись дома, я снова погружаюсь в уже знакомую рутину. Памперсы, переодевание кормление, сцеживание. И так по кругу.
Отвлекает сообщение. От Данилы.
«Через час буду около твоего подъезда», «Напишу, выйдешь».
Внутри меня проносится смерч, закручивая внутренности в свою воронку. Сердце нещадно громыхает, проламывая рёбра. Я просто не верю, что совсем скоро произойдёт то, о чём я молила Бога. Мысли переплетаются, как верёвки. Скручиваются, бегут, виляют и тормозят.
– Лика, можешь, пожалуйста, повозиться с Майей? Я быстренько в душ…
– Да, без проблем, – охотно соглашается девушка брата.
Я скрываюсь в ванной, где сразу ныряю в под душ. Я должна предстать перед демоном из прошлого в лучшем виде. Просто необходимо привести себя в какое-то подобие порядка, чтобы не выглядеть зачуханной мамашкой. Чистые волосы и приятный запах тела – это база!
Час пролетает, как одна минута. Досушиваю волосы феном. Собираю Майюню. Не хочу упускать шанс знакомства отца и дочери, даже если это будет единственная встреча в их жизнях.
– Ты куда с ребёнком на ночь глядя? – хмурится Лика. – Я могу посдеть с Майей. Зачем её таскать лишний раз?
– Я с Даником встретиться! – бросаю фразу, которая должна обрубить все дальнейшие расспросы и наставления.
– Тем более, – не успокаивается Лика, – этому дебилу вообще нефиг смотреть на ребёнка. У него была возможность. И не одна. Так что переребьётся.
Я настырно гну свою линию. Молча продолжаю одевать малютку. Мне необходимо сосредоточится на Даниле, а не на Ликином нытье. Время зашкаливает, и я начинаю беспокоится, что Даня нас не дождётся. Ну, тогда он точно конченый, если не понимает, что лекарство нужно его новорождённой дочке.
Перед выходом из квартиры делаю глубокий вдох и выдох. Спускаюсь по лестнице аккуратно. Открываю подъездную дверь… Он стоит со скучающим видом, скрестив руки на груди и опершись спиной на тонкую трубу, которая когда-то служила фонарным столбом. Сейчас срабатывает датчик движения, и свет загорается автоматически. Яркая вспышка освещает силуэт парня. Я чувствую, как холодеет живот, и в нём усиливается боль. Прикусываю губу и внимательно разглядываю Данилу.
Он ничуть не изменился, и это меня бесит. Тот же небрежно-идеальный стиль. Тёмные спортивные брюки, белые кроссовки, серая толстовка. Рукава небрежно закатаны. Короткая стрижка. Капризные безвольные губы. Острые глаза. Он выглядит немного потерянным или, скорее, безразличным. Видимо, его совершенно не тронула драма, которую он оставил после себя. Но всё же в моих глазах он красив. И это его самое раздражающее оружие.
– Привет! – стараюсь быть максимально сдержанной.
– Привет! – отвечает спокойно.
Этот такой знакомый хриплый бас прокатывается по мне оглушительным эхом. Меня всё ещё потряхивает не то от его близости, не то от погоды и ситуации. Ноябрьский вечерний ветерок обдаёт пронизывающей прохладой. Я инстинктивно поправляю капюшон, закрывая личико Майи от холода. Данила, сузив глаза, следит за моими действиями. Я чувствую, как его взгляд скользит по мне, пробирая до костей. Резко поднимаю голову, и наши взгляды скрещиваются в секундном поединке.
Данила сдаётся первым. Его рука лезет в карман толстовки, откуда он извлекает небольшую упаковку с лекарством.
– Вот, мать передала, – протягивает мне лекарство.
Я прячу коробочку в карман своих спортивок. Наступает неловкая пауза. Наверно, нам есть, что сказать друг другу, но мои слова застряли где-то в горле, и я не решаюсь произнести ничего, кроме тихого банального «спасибо».
– Ну чё? Как сама? – нарушает молчание Данила.
– Нормально, – пожимаю плечами. – Справляюсь потихоньку. Выбора нет.
– Ясно, – кивает понимающе.
Что он вообще может понимать, если не испытал и доли тех забот, которые обрушились на меня за последнюю неделю. Откуда ему знать, каково это пережить роды, терпеть боль, которая до сих пор преследует меня, и ухаживать за младенцем, когда хочется тупо вырубиться. Ухмыляюсь.
– А ты как? – задаю аналогичный вопрос.
– Да чёт как-то, – небрежно бросает, – жиза.
– Работаешь? – спрашиваю для поддержания диалога.
– Пока нет, но собираюсь. Резюме уже скинул. Жду фидбека.
– А-а-а! – тяну я, припоминая, что устройство на работу длится уже почти год. – Надеюсь, тебя возьмут на хорошее место.
– Посмотрим, – морщится он. – Зато я курить бросил.
– Да ладно?! – недоверчиво смотрю на него, наклонив голову набок. – А бухать не бросил?
– Не-а, – кривит губы. – Коксом балуюсь иногда чисто по приколу. Но лучше косячок забить.
– И это ты называешь «бросил курить»? – ехидничаю я.
– Ну, типа, сиги бросил, – усмехается Данила, отталкиваясь от столба. – Сижки – это кринж, а травка – это вайб. Что ты такая душная?
– Кринж! – закатываю глаза. – Ничего не меняется…
– Ладно, забей, – хрипит он. – Я же не конченый нарик!
– Очень надеюсь, – скептически киваю, поджав губы.
Данила вздыхает. Он делает ещё один, неуверенный шаг.
– Погоди. А как... как прошёл этот... движ с родами? – он наконец решается, и в его голосе проскальзывает что-то похожее на искренность, а не на пофигизм. – Без приколов спрашиваю.
– Жесть. Это был полный ад, если честно, – я не собираюсь мягчить. – Не буду грузить тебя подробностями, но было больно, пипец.
– Блин, сорян. Ты красава, что вывезла.
Он смотрит на капюшон, который я держу у подбородка. Там мирно спит Майя.
– Слушай... А можно? – Данила кивает на свёрток. – Ну, типа... просто чекнуть. Разрешишь?
– Чекнуть? – я приподнимаю бровь. – Ты серьёзно? Ну, смотри, конечно. Это же всё-таки твоя дочь. Я, между прочим, думала, что ты в роддом приедешь. А ты всё морозился.
– Да бухали мы с корешами, – произносит с досадой.
– Всё, как обычно, – язвлю я.
Аккуратно одной рукой немного отгибаю ткань, чтобы он мог увидеть Майю. Кроха тихо посапывает. Данила пристально изучает лицо дочурки, словно сравнивает, на кого она похожа. Смотрит на ребёнка. Я вижу, как какое-то движение проскальзывает по его лицу: что-то похожее на любопытство, смешанное с шоком.
– Мать говорила, что малая на меня похожа, – не отрывая взгляда от малышки, хрипло шепчет он.
– Пока трудно определить, но что-то общее точно есть.
– Ну да, – соглашается. – Подрастёт – увидим.
– А как на счёт подержать? – хитро прищуриваюсь.
– Блин! – внезапно парень отступает на шаг. – Стрёмно как-то… Но…
Данила медленно вытягивает руки. Он выглядит растерянным. Ему реально страшно держать что-то настолько хрупкое. Его большие кисти, обычно небрежно засунутые в карманы, теперь дрожат. Я бережно перекладываю спящий свёрт в его руки, чуть согнутые в локтях.
– Голову держи обязательно, – поправляю положение его рук.
Он держит свою дочь. Неуклюже. Её крошечная голова лежит у него на предплечье, а маленькая ручка, непроизвольно сжавшись, упирается ему в грудь. Данила замирает, словно окаменев. Он смотрит на неё, и я вижу, как на его лице медленно проступает что-то новое, глубокое. Не только страх или паника, но и... изумление или восхищение.
– Вот это да... Она... такая мелкая, – шепчет он, наклоняясь к Майе.
Майя, вероятно, что-то чувствует, потому что начинает вертеть головой в попытке проснуться. Открывает глазки. Но её взгляд пока неосознанный и мутный, и она старается сфокусировать его на мужском лице.
– Бл@! Я х@ею! – нешелохнувшись, произносит Данила. – Она меня видит?
– Наверно, – мой рот невольно расплывается в улыбке.
– У неё твой взгляд. Реально!
– Или твой, – намекаю на внешнее сходство дочери с отцом, которое для меня очевидно.
– Майя... Звучит кайфово, – его палец осторожно касается крошечного кулачка.
Он держит дочь так, словно она может рассыпаться. И пока он стоит, освещённый внезапно вспыхнувшим датчиком света, я вижу это.
В моменте нить родства накладывает свои стежки, сшивая две судьбы. Сейчас это как тонкая, почти невидимая паутинка, которую легко разорвать, но она уже есть. Это связь, которая обязательно оставит свой отпечаток, как клеймо.
– Ну всё, – Данила хочет отдать мне ребёнка. – Она как пушинка! Я боюсь её раздавить или уронить.
Я смело забираю из его рук Майю. Крепко прижимаю к себе, чтобы не замёрзла.
– Ну, мы пойдём… – несмело произношу я.
– Окей! Только я хотел узнать… – он запинается.
Чувствую, что вопрос будет не из приятных. Воздух между нами сгущается, превращаясь в плотную пелену тумана. Мне даже трудно вдохнуть.
– Этот… твой новый… кадр… – Данила морщится, подбирая слова.
– Тебя что-то не устраивает? – ощетиниваюсь я.
– Да нет, – снова морщится. – У вас с ним серьёзно?
Его вопрос меня бесит. Подвисаю. Я сама не могу разобраться, что у нас с Эмилем. И отчитываться о своей личной жизни Даниле, из-за которого, по сути, и появился этот Эмиль, я не обязана. Даня и сейчас стоит тут и что-то вынюхивает вместо того, чтобы сказать нормальным русским языком, что мы ему нужны. Но это всего лишь моё желание услышать такие слова, а Данилу волнует что-то другое. Рвения помочь нам с Майей я точно у него не наблюдаю.
– А тебе не пофиг? – цежу я.
– Значит, всё-таки нашла замену, – презрительно кривится Даня.
– Я нашла помощь, – интонация получается какой-то обречённой, – которую ты мне, кстати, обеспечить не счёл нужным.
«В тц недалеко от дома» – должен понять, где это.
«Иди на заправку», «Ща подскочу», – обещает Эмиль.
«Хорошо».
– Потопали обратно, – со вздохом говорю я. – Ща Эмиль подъедет.
– Блин, Леркинс! – тихонько хлопает в ладоши Маша. – Наконец-то я на него посмотрю в реале!
– Тебя только это волнует! – фыркаю я.
– Ну мне же любопытно! – шипит подруга.
Возвращаемся на заправку и ждём Эмиля.
– Он точно приедет? – уже сомневается Маша после десятиминутного ожидания.
– Должен, – я настроена позитивно.
Бордовый бус мастерски паркуется на стояночное место. Я задумчиво смотрю в широкое лобовое стекло, и вдруг узнаю Эмиля. Странно, что не на бэхе. Как всегда – элегантный, хоть и в обычных спортивках и жилетке, он грациозно спрыгивает с высокой подножки на землю. Его рот расплывается в широкой улыбке при виде меня растерянной и вцепившейся в ручку коляски. Уверенной походкой приближается ко мне, абсолютно игнорируя Машу. Обнимает, едва касаясь губами моих волос, и только тогда вежливо кивает Маше. Она отвечает ему таким же сдержанным жестом. Потом немного откидывает крышу коляски и заглядывает под неё. Несколько секунд умилённо смотрит на спящую Майю.
– Ну, в чём беда? – он поправляет крышу и осматривает сдувшиеся колёса.
– Ну вот, – я указываю рукой на проблему.
– Разве это проблема? – смеётся он. – Кати сюда.
Эмиль идёт к тому самому агрегату, который накачивает автомобильные колёса.
– Ставь ближе, – он достаёт змеевидный тонкий шланг и присаживается на корточки.
Я располагаю коляску так, чтобы ему было удобно дотянуться до колеса. Без всяких заморочек Эмиль что-то откручивает и присоединяет конец шланга к ниппелю. Нажимает какую-то кнопку. Слышен звук поступающего в шины воздуха. Парень ловко перемещается вокруг коляски, проделывая эту короткую процедуру с каждым колесом.
– И с этим не справились? – слышу его голос, полный снисходительной нежности.
– Издеваешься? – дуюсь я. – Я первый раз с этим сталкиваюсь.
– Я научу, но потом, – он снова заглядывает в коляску. – А сейчас мне надо ехать. Дел невпроворот. Я позвоню. Будь на связи!
Обнимет меня и нежно гладит по плечу. Также легко запрыгивает в свой бус и трогается с места, махнув рукой.
– И это всё? – Маша наклоняет голову в бок и с удивлением смотрит на меня. – Это что было? Волшебный эльф?
– Да, он такой, – я сама немного обескуражена этой лёгкостью. – В этом весь Эмиль.
– Не, Леркинс, – с восхищением произносит Маша, – это реально твой чел! Я в шоке!
– Да уймись уже! – возражаю подруге. – Или про его косяки ты уже не помнишь?
– Ой! – отмахивается Машенция. – Разгребём его косяки как-нибудь!
– Сам пусть разгребает, – ворчу я. – А вчера мне мать ещё ребус подкинула с его страницами «В контакте». С какой-то Инессой он мутил, а мне про Настю пел!
– Да?! – подруга театрально разивает рот. – А вот я вчера зашла на его «Тик Ток». Он зарепостил: «Вы когда-нибудь хотели, чтобы вам пришло сообщение со словами: «Давай всё вернём? Я не могу тебя забыть!»?»
– Даже так? – сдвигаю брови. – Интересненько! От кого это он хочет получить такое смс?
– Может и не от кого, – предполагает Маша. – Ну бывает же, что просто публикация зашла чуваку.
– Ничего не бывает просто! – соплю я. – Вон, сегодня мама Даника обещала, что её сынок мне лекарство привезёт.
– Ты серьёзно? – улыбается Машка. – И что ты думаешь? Ты покажешь ему Майю?
Моё настроение понижается. Предстоящая встреча с Данилой, которая, в принципе, может и не состояться, заставляет меня изрядно нервничать.
Глава 44
День ещё не закончился, но эта первая короткая прогулка запомнится мне надолго. Только мы отошли от заправки, как у коляски начало отваливаться одно колесо.
– Что ж сегодня за день-то такой?! – сжимаю ладонями виски, потому что голова реально трещит от бессонной ночи.
Делаю видео колеса, выписывающего восьмёрищу, и отправляю Эмилю. Парень сразу перезванивает.
– Лер, мне опять подъехать? – чувствую его растерянность. – Я просто уже далеко уехал по делам, но могу развернуться…
– Не, не надо, – отказываюсь. – Я хотела спросить, как мне самой починить.
– Бл@ть, Лера! Я лучше новую коляску куплю! – уже злится он. – Там в колесе есть такая штучка-закрепка. Посмотри, она, наверно, вылезла. Её просто нужно затолкнуть обратно.
Я внимательно рассматриваю механизм колеса.
– Сравни с другим, которое нормальное, – советует Маша.
Да, точно! Какая-то штука, типа из проволоки, так и хочет выпасть. Шевелю её и надавливаю. Раздаётся щелчок, и закрепка проваливается в пазы. Держится там прочно. Маша пробует катить коляску. Аллилуя! Я справилась сама!
– Всё! – радостно кричу в трубку Эмилю. – Кажется, получилось!
– Ну, слава богу, – облегчённо вздыхает он. – Давай я тебя вечером наберу. Сейчас много работы.
Вот и погуляли! Вместо того, чтобы спокойно походить по набережной, мы, как угорелые носились с коляской в поисках насоса и торчали на заправке, нюхая бензик, в ожидании помощи. А теперь уже и домой пора.
– Маш, ты как? – интересуюсь я у подруги. – Не сильно устала?
– Ой, как будто сама не помнишь, что значит двигаться на последнем сроке, – хмыкает она.
– А что доктор говорит? Ты же перехаживаешь?
– Говорит, что если до конца недели не разрожусь, то в понедельник в роддом на стимуляцию. В общем, у меня все предпосылки, что Давид родится одиннадцатого ноября, – разводит руками Мащенция. – А так, буду ждать и прислушиваться.
Мы расстаёмся с Машей на нашем месте, как в детстве. Расходимся, каждая в свою сторону. Около подъезда звоню брату и прошу поднять коляску на этаж, а сама беру на руки дочку и топаю до квартиры.
Гулять с Майей мне, в принципе, понравилось. Это какое-то новое чувство, когда катишь коляску с собственным ребёнком, и тебя переполняют эмоции от того, что ты теперь Мама. Кажется, что все вокруг смотрят на тебя другими глазами, с восхищением и лёгкой завистью.
Оказавшись дома, я снова погружаюсь в уже знакомую рутину. Памперсы, переодевание кормление, сцеживание. И так по кругу.
Отвлекает сообщение. От Данилы.
«Через час буду около твоего подъезда», «Напишу, выйдешь».
Внутри меня проносится смерч, закручивая внутренности в свою воронку. Сердце нещадно громыхает, проламывая рёбра. Я просто не верю, что совсем скоро произойдёт то, о чём я молила Бога. Мысли переплетаются, как верёвки. Скручиваются, бегут, виляют и тормозят.
– Лика, можешь, пожалуйста, повозиться с Майей? Я быстренько в душ…
– Да, без проблем, – охотно соглашается девушка брата.
Я скрываюсь в ванной, где сразу ныряю в под душ. Я должна предстать перед демоном из прошлого в лучшем виде. Просто необходимо привести себя в какое-то подобие порядка, чтобы не выглядеть зачуханной мамашкой. Чистые волосы и приятный запах тела – это база!
Час пролетает, как одна минута. Досушиваю волосы феном. Собираю Майюню. Не хочу упускать шанс знакомства отца и дочери, даже если это будет единственная встреча в их жизнях.
– Ты куда с ребёнком на ночь глядя? – хмурится Лика. – Я могу посдеть с Майей. Зачем её таскать лишний раз?
– Я с Даником встретиться! – бросаю фразу, которая должна обрубить все дальнейшие расспросы и наставления.
– Тем более, – не успокаивается Лика, – этому дебилу вообще нефиг смотреть на ребёнка. У него была возможность. И не одна. Так что переребьётся.
Я настырно гну свою линию. Молча продолжаю одевать малютку. Мне необходимо сосредоточится на Даниле, а не на Ликином нытье. Время зашкаливает, и я начинаю беспокоится, что Даня нас не дождётся. Ну, тогда он точно конченый, если не понимает, что лекарство нужно его новорождённой дочке.
Перед выходом из квартиры делаю глубокий вдох и выдох. Спускаюсь по лестнице аккуратно. Открываю подъездную дверь… Он стоит со скучающим видом, скрестив руки на груди и опершись спиной на тонкую трубу, которая когда-то служила фонарным столбом. Сейчас срабатывает датчик движения, и свет загорается автоматически. Яркая вспышка освещает силуэт парня. Я чувствую, как холодеет живот, и в нём усиливается боль. Прикусываю губу и внимательно разглядываю Данилу.
Он ничуть не изменился, и это меня бесит. Тот же небрежно-идеальный стиль. Тёмные спортивные брюки, белые кроссовки, серая толстовка. Рукава небрежно закатаны. Короткая стрижка. Капризные безвольные губы. Острые глаза. Он выглядит немного потерянным или, скорее, безразличным. Видимо, его совершенно не тронула драма, которую он оставил после себя. Но всё же в моих глазах он красив. И это его самое раздражающее оружие.
– Привет! – стараюсь быть максимально сдержанной.
– Привет! – отвечает спокойно.
Этот такой знакомый хриплый бас прокатывается по мне оглушительным эхом. Меня всё ещё потряхивает не то от его близости, не то от погоды и ситуации. Ноябрьский вечерний ветерок обдаёт пронизывающей прохладой. Я инстинктивно поправляю капюшон, закрывая личико Майи от холода. Данила, сузив глаза, следит за моими действиями. Я чувствую, как его взгляд скользит по мне, пробирая до костей. Резко поднимаю голову, и наши взгляды скрещиваются в секундном поединке.
Данила сдаётся первым. Его рука лезет в карман толстовки, откуда он извлекает небольшую упаковку с лекарством.
– Вот, мать передала, – протягивает мне лекарство.
Я прячу коробочку в карман своих спортивок. Наступает неловкая пауза. Наверно, нам есть, что сказать друг другу, но мои слова застряли где-то в горле, и я не решаюсь произнести ничего, кроме тихого банального «спасибо».
– Ну чё? Как сама? – нарушает молчание Данила.
– Нормально, – пожимаю плечами. – Справляюсь потихоньку. Выбора нет.
– Ясно, – кивает понимающе.
Что он вообще может понимать, если не испытал и доли тех забот, которые обрушились на меня за последнюю неделю. Откуда ему знать, каково это пережить роды, терпеть боль, которая до сих пор преследует меня, и ухаживать за младенцем, когда хочется тупо вырубиться. Ухмыляюсь.
– А ты как? – задаю аналогичный вопрос.
– Да чёт как-то, – небрежно бросает, – жиза.
– Работаешь? – спрашиваю для поддержания диалога.
– Пока нет, но собираюсь. Резюме уже скинул. Жду фидбека.
– А-а-а! – тяну я, припоминая, что устройство на работу длится уже почти год. – Надеюсь, тебя возьмут на хорошее место.
– Посмотрим, – морщится он. – Зато я курить бросил.
– Да ладно?! – недоверчиво смотрю на него, наклонив голову набок. – А бухать не бросил?
– Не-а, – кривит губы. – Коксом балуюсь иногда чисто по приколу. Но лучше косячок забить.
– И это ты называешь «бросил курить»? – ехидничаю я.
– Ну, типа, сиги бросил, – усмехается Данила, отталкиваясь от столба. – Сижки – это кринж, а травка – это вайб. Что ты такая душная?
– Кринж! – закатываю глаза. – Ничего не меняется…
– Ладно, забей, – хрипит он. – Я же не конченый нарик!
– Очень надеюсь, – скептически киваю, поджав губы.
Данила вздыхает. Он делает ещё один, неуверенный шаг.
– Погоди. А как... как прошёл этот... движ с родами? – он наконец решается, и в его голосе проскальзывает что-то похожее на искренность, а не на пофигизм. – Без приколов спрашиваю.
– Жесть. Это был полный ад, если честно, – я не собираюсь мягчить. – Не буду грузить тебя подробностями, но было больно, пипец.
– Блин, сорян. Ты красава, что вывезла.
Он смотрит на капюшон, который я держу у подбородка. Там мирно спит Майя.
– Слушай... А можно? – Данила кивает на свёрток. – Ну, типа... просто чекнуть. Разрешишь?
– Чекнуть? – я приподнимаю бровь. – Ты серьёзно? Ну, смотри, конечно. Это же всё-таки твоя дочь. Я, между прочим, думала, что ты в роддом приедешь. А ты всё морозился.
– Да бухали мы с корешами, – произносит с досадой.
– Всё, как обычно, – язвлю я.
Аккуратно одной рукой немного отгибаю ткань, чтобы он мог увидеть Майю. Кроха тихо посапывает. Данила пристально изучает лицо дочурки, словно сравнивает, на кого она похожа. Смотрит на ребёнка. Я вижу, как какое-то движение проскальзывает по его лицу: что-то похожее на любопытство, смешанное с шоком.
– Мать говорила, что малая на меня похожа, – не отрывая взгляда от малышки, хрипло шепчет он.
– Пока трудно определить, но что-то общее точно есть.
– Ну да, – соглашается. – Подрастёт – увидим.
– А как на счёт подержать? – хитро прищуриваюсь.
– Блин! – внезапно парень отступает на шаг. – Стрёмно как-то… Но…
Данила медленно вытягивает руки. Он выглядит растерянным. Ему реально страшно держать что-то настолько хрупкое. Его большие кисти, обычно небрежно засунутые в карманы, теперь дрожат. Я бережно перекладываю спящий свёрт в его руки, чуть согнутые в локтях.
– Голову держи обязательно, – поправляю положение его рук.
Он держит свою дочь. Неуклюже. Её крошечная голова лежит у него на предплечье, а маленькая ручка, непроизвольно сжавшись, упирается ему в грудь. Данила замирает, словно окаменев. Он смотрит на неё, и я вижу, как на его лице медленно проступает что-то новое, глубокое. Не только страх или паника, но и... изумление или восхищение.
– Вот это да... Она... такая мелкая, – шепчет он, наклоняясь к Майе.
Майя, вероятно, что-то чувствует, потому что начинает вертеть головой в попытке проснуться. Открывает глазки. Но её взгляд пока неосознанный и мутный, и она старается сфокусировать его на мужском лице.
– Бл@! Я х@ею! – нешелохнувшись, произносит Данила. – Она меня видит?
– Наверно, – мой рот невольно расплывается в улыбке.
– У неё твой взгляд. Реально!
– Или твой, – намекаю на внешнее сходство дочери с отцом, которое для меня очевидно.
– Майя... Звучит кайфово, – его палец осторожно касается крошечного кулачка.
Он держит дочь так, словно она может рассыпаться. И пока он стоит, освещённый внезапно вспыхнувшим датчиком света, я вижу это.
В моменте нить родства накладывает свои стежки, сшивая две судьбы. Сейчас это как тонкая, почти невидимая паутинка, которую легко разорвать, но она уже есть. Это связь, которая обязательно оставит свой отпечаток, как клеймо.
– Ну всё, – Данила хочет отдать мне ребёнка. – Она как пушинка! Я боюсь её раздавить или уронить.
Я смело забираю из его рук Майю. Крепко прижимаю к себе, чтобы не замёрзла.
– Ну, мы пойдём… – несмело произношу я.
– Окей! Только я хотел узнать… – он запинается.
Чувствую, что вопрос будет не из приятных. Воздух между нами сгущается, превращаясь в плотную пелену тумана. Мне даже трудно вдохнуть.
– Этот… твой новый… кадр… – Данила морщится, подбирая слова.
– Тебя что-то не устраивает? – ощетиниваюсь я.
– Да нет, – снова морщится. – У вас с ним серьёзно?
Его вопрос меня бесит. Подвисаю. Я сама не могу разобраться, что у нас с Эмилем. И отчитываться о своей личной жизни Даниле, из-за которого, по сути, и появился этот Эмиль, я не обязана. Даня и сейчас стоит тут и что-то вынюхивает вместо того, чтобы сказать нормальным русским языком, что мы ему нужны. Но это всего лишь моё желание услышать такие слова, а Данилу волнует что-то другое. Рвения помочь нам с Майей я точно у него не наблюдаю.
– А тебе не пофиг? – цежу я.
– Значит, всё-таки нашла замену, – презрительно кривится Даня.
– Я нашла помощь, – интонация получается какой-то обречённой, – которую ты мне, кстати, обеспечить не счёл нужным.
