МИЛАНА РАСКИТА
ТАЙНА ТЁМНОГО ОЗЕРА
КНИГА 1
Высоко в горах лежит, говорят, одно озеро. Черна вода его даже в самый солнечный полдень, мертва она и губительна для всего живого.
Немало богатств со времён Последних Песен сложили на дне его Прежние. И до сих пор находятся глупцы, охочие до того золота. Многие из них сгинули без вести, немногие вернулись - безумными старцами с белыми глазами и кровавым багрянцем в волосах.
Колдовское это место, тёмное Тайнозеро. Опасное. Не ходи туда, если тяжёлой смерти не ищешь.
Так у нас говорили старые люди всегда, сколько я себя помнила, и я им верила.
Но однажды у нас в Прибережье объявился колдун...
Двери родного дома захлопнулись передо мной сразу после погребального костра моего отца. Тогда же я впервые отведала и плети - за то, что посмела кричать и колотить кулаком в тяжёлые деревянные створы. Мачехе неродная дочь была ни к чему, хватало своих.
Даже одежду забрать не позволила.
Не говоря уже о мамином наследстве, небольшом сундучке из нездешнего полупрозрачного камня.
Мачеха думала, что там, под резной крышкой со знаком расколотого амаригского солнца, золото сложено или украшения. Но открыть не смогла, как ни старалась. С места сдвинуть и то не смогла!
Так сундучок и стоял на своём месте в красном углу маминой горенки. Мачеха потом утверждала, что вся бесовщина - оттуда, потому что моя мать была ведьмой.
Враньё, конечно. Была бы мама ведьмой, не умерла бы в родах. Колдуны и ведьмы живут вечно, все это знают.
Тогда, после плети, я и убежала впервые с подворья. Куда глаза глядят, лишь бы подальше.
Ах, как хотелось мне тоже стать ведьмой! Настоящей. Могущественной и грозной. Вернуться и отдать обратно мачехе все свои боль и отчаяние. Чтобы она ушла из нашего дома и свалилась со скалы в море! Чтобы противные дочки её, которых меня с детства учили называть сестрицами, упали вместе с нею тоже. Чтобы их просто не стало в моей жизни, никогда и нигде.
Чтобы мой бедный отец вернулся домой из Торгового Города живым, а не на телеге под рогожей. Чтобы снова всё стало, как было.
Но ничего по слову моему так и не случилось, ни в тот день, ни после. Зато убежала я очень уж далеко. И поняла это лишь тогда, когда увидела, как между стволами деревьев заструился вечерний прозрачный туман.
Прибережьем называется не только наше поселение, живущее с морского промысла, а и вся округа, от Алых островов, за которыми до самого заката ничего нет на много дней пути, до обширных владений, лежащих далеко за Торговым Городом. Сам Город расположен в удобной бухте, туда приходят корабли со всех сторон света. А на Сторожевой Скале, у самого входа в бухту, стоит крепость морского солаунга Крайнова.
Крайновы - старый воинственный род, начинали с пиратства. Предки под весёлым флагом ходил, потомки всё Прибережье в кулак забрали, и ещё один флот собирают, для походов вовсе уж за окоём, чтобы найти данников себе и там.
Деревья расступились, и я вышла на каменный выступ, откуда очень хорошо можно было рассмотреть и сам Торговый Город, и стоящие на рейде корабли, и замок-крепость на Сторожевой скале… Солнце тонуло в жемчужном мареве на горизонте. Огромный раскалённый круг, в который можно было уже смотреть спокойно, без риска выжечь себе глаза.
Ещё немного, и упадёт ночь.
«Не вернусь, - яростно подумала я. - Переночую как-нибудь и вверх пойду, к Тайнозеру. Пускай оно примет меня; не вернусь назад ни за что!»
Дороги к запретному озеру я не знала, наивно думая, что достаточно будет просто лезть наверх, на вершины.
И с не меньшей яростью пришла другая мысль: «Но это же мой дом! Дом моего отца! Моя мать родила меня в нём! Как уйду? Мачеха тому только порадуется…»
Вёсен мне тогда было не сказать, чтобы много, а ума - ещё меньше, но всё же я понимала, что в одиночку родной дом мне не отстоять. Но кто поможет сироте, да ещё дочери ведьмы? О, как меня выводило из себя, когда соседские дети с подачи мачехиных дочек дразнили меня ведьминым выкидышем!
«Не слушай их, солнце, - говорил бедный мой папа, вытирая мне слёзы. - Глупы они. Не слушай. Твоя мама была красивой и умной, как ты, и никакой не ведьмой. Она из народа тазар, они живут по ту сторону моря, в пределе, что зовётся Тазареом, или, по-нашему, Горячий Берег. Там горы плюются огнём, и уходят под воду, а из воды им на смену поднимаются новые горы, там живут необычайные звери и стоят города из чистого хрусталя…»
Я вспоминала мамин сундучок, и понимала, из какого хрусталя строят свои города тазары. Не такого, какой повсеместно встречается у нас, а своего, особо прочного, колдовского синеватого оттенка.
Но когда я просила папу отправиться через море на Горячий Берег и захватить с собой меня, он лишь вздыхал:
«Ты же понимаешь, Мизарив, что это невозможно…»
Нет, я не понимала. А Мизарив - это тазарское имя, так сородичи матери называли ловчую птицу, вроде нашего морского сокола. Я носила имя с гордостью, напрочь отказываясь отзываться на прозвища попроще.
Одна беда, я совсем не знала языка моей матери.
Его у нас не знал никто, и отец тоже, кроме нескольких слов.
Солнце ушло. Закатная хмарь остывала, постепенно окрашиваясь в тусклые коричневатые тона. Я встала: с открытого места в любом случае следовало уйти. Только глупец ночует там, где его со всех сторон могут увидеть враги, люди ли, звери ли, - всё едино, кто именно.
Мне вспомнился грот с ручейком, мимо которого я проходила раньше. Будет лучше, если я спущусь к нему. Там, под каменными стенами, всяко будет надёжнее, чем под открытым небом.
Но когда я заглянула в тёмный зев, развёрстый в камнях, меня встретило грозное глухое рычание. Две алых точки - два злобных глаза! - загорелись мрачным огнём.
Страх обратил меня в камень, ноги сделались ватным, сердце оборвалось в пятки и горло перекрыло комом: ни вздохнуть, ни крикнуть.
Горный волк, пещерное чудовище.
Не пощадит!
Я умерла и родилась снова: страшный зверь не тронул меня. Но когда я попыталась тихонько отойти назад, чтобы потом уже задать себе скорости, волк зарычал снова.
- Отпусти, - попросила я дрожащим голосом. - Раз сразу не съел, отпусти…
Как убивает Тайнозеро, я ни разу не видела, и стариков с багровой сединой у нас давно никто не встречал. А вот что остаётся от несчастных, угодивших в зубы пещерному волку… Причём кости-то ещё не так страшны, скелет и скелет, не всегда цельный. Но когда совсем уж недавняя смерть…
И я не раз слышала, как старшие охотники рассказывали, что пещерный волк, в отличие от обычного, никогда не убивает ударом в горло сразу, а хватает за ноги, после чего уже и поедает жертву, живьём.
Мало радости умирать в муках, зная, что тебя при этом ещё и едят!
- Р-р-р…
- Отпусти, - слёзы сами покатились по щекам. - Пожалуйста…
- Р-р-р.
Наверное, я совсем уже разум уронила от страха. Мне показалось, будто в жутком рычании прозвучала мольба. Он же зверь. Что он понять может? И всё-таки почему-то не напал сразу.
- Что тебе от меня надо-то? Чтоб я сама к тебе в пасть залезла, да?
Глаза привыкли к полумраку. Света от остывающей вечерней зари было немного, но всё же достаточно, чтобы разглядеть, насколько волк огромен и страшен. Какие у него мощные когти на передних лапах. Какие жуткие клыки, отсвечивающие белым. Вот как вонзит их в меня…
Волк грузно шевельнулся, и я внезапно увидела стрелу у него в бедре.
- Вон оно что… - тряским голосом выговорила я. - Ты хочешь, чтобы я вытащила стрелу? И ты меня отпустишь за это?
Облавы на пещерных волков проводили регулярно, бывало, что и сам Крайнов с сыновьями тешился. Другое дело, что полностью избавиться от волчьей напасти не удавалось: время от времени новые звери проникали в Прибережье по ведомым лишь им одним горным тропам. Поговаривали, будто их рождает Тайнозеро, чисто, чтобы людям напакостить, раз уж само оно дотянуться до нас никак не может. Вот в это я не верила: озеру-то до нас какая печаль? Лежи себе да жди, когда дураки сами поднимутся.
И пещерные волки, наверное, тоже гибнут на его берегах, как всё живое.
Волк уложил голову на передние лапы. Да, именно этого он хотел. Вытащить стрелу.
А у меня даже ножа при себе не было!
Я подобралась к больной лапе. Наконечник вошёл не глубоко, видно, стрела ударила уже на излёте. Но выдернуть его волк сам, конечно же, не мог. И я увидела, чего боялся зверь - древко стрелы было подпилено. С тем, чтобы обломиться и оставить весь наконечник в теле. Как нехорошо…
- Руки надо помыть. Слышишь? Я отойду к ручью и вымою руки.
- Р-р-р!
- Дурак, - я окончательно поняла, что зверь всё-таки слова понимает. - Не рычи на меня!
Может быть, не так хорошо, как человек, но понимает. А может, он и не волк вовсе, а оборотень амаригский?
Оборотень! Как в страшных сказках, какие передаются шёпотом из поколения в поколение и непременно впотьмах.
- Пойду сейчас и вымою руки, - твёрдо заявила я. - Надо мыть руки… и лапы… всегда. Заразы меньше пристанет. Вернусь, слово даю тебе.
- Р-Р-Р-Р!
Я прикусила палец до крови и сунула зверю под нос:
- Кровью клянусь, не брошу.
Я уже не боялась волка. Может быть, потому, что страха стало слишком много, и он сам себя под своим же весом обрушил. А может быть, ещё и потому, что понимала: я попавшему в беду оборотню нужна. Не справится он без меня!
Говорю же, глупа была. Оборотни, они, как и люди, разными бывают. И такие, что помощь примут, а потом всё равно сожрут - в благодарность! - тоже встречаются, и как бы не чаще прочих. Но о подобном исходе я задумалась гораздо позже. Тогда - и мысли не мелькнуло.
А пахло от зверя вовсе не псиной или там мокрой шерстью. Кровью пахло, это да, страданиями, и вместе с тем исходил от мощного тела сложный, горьковатый, травяной запах. Полынь, горный шалфей, семицвет, огнянка… и ещё какие-то другие запахи, им у меня не нашлось названия. Точно, оборотень! Раз пришёл из таких далёких мест, где растёт то, что нам не ведомо.
Со стрелой я намучилась. Конечно, древко обломилось, а пальцы с выступающей части наконечника соскальзывали. Тогда я от отчаяния приникла к ране ртом и ухватилась за страшный черешок зубами.
Повезло волку, не ушла стрела глубоко в тело. Зазубрины над шкурой остались. Иначе я бы вместе с жилами наконечник вытащила, а после такой раны долго не живут. Или с ногой прощаются.
И мне везения Светозарный отмерил: не отравленная стрела волку досталась. А то вдвоём бы мы шагнули на Лунную Дорогу, что из мира нашего души уводит к новому рождению. Я, правда, и о возможном яде много позже задумалась, тогда же ничего в пустой голове не дрогнуло.
- А теперь пойдём, рану промоем, - предложила я.
Что бывает, если не промыть хорошо даже пустяковую царапину, каждый знает. Здесь же - дыра в плоти после стрелы…
Волк стерпел и это. Потом уполз в грот, положил голову на лапы. Глаза его закрылись и больше не светились по-звериному алым огнём. Я села рядом. Ночью по горам не ходят, да и как уйдёшь, если не подумала сразу о том, чтобы у выхода оказаться. А теперь зверь перегородил дорогу. Не через него же лезть! Как ухватит клыками, спросонья-то. Пожалеет потом или нет - дело уже совсем другое…
… Очнулась я поздно. В грот било утреннее солнце, прямо мне в лицо. Я чихнула, сдвинулась в тень и вскрикнула: болели плечи, отведавшие мачехиной плети. Вывернуться назад и посмотреть на раны я не могла, но ощущалось не хуже, чем волку та стрела в ноге.
Волк! Я подскочила с бешено бьющимся сердцем.
Волка не было.
Совсем.
Но не мог же он мне присниться! Вот же пятна крови на камнях, и рукав у меня оборван - я пустила его на перевязку…
Не было волка.
Ушёл.
Значит, не настолько тяжела оказалась его рана, достаточно было стрелу выдернуть. Отоспался и ушёл.
- Благо Светозарного на тебя за то, что жизнь не забрал, - прошептала я, и разрыдалась.
Мачеха из дома выгнала, а теперь ещё и волк ушёл.
Меня внезапно схватили за локти и оторвали от земли. Я завизжала от испуга не своим голосом, стала колотить ногами и руками куда попало.
- Отпусти девчонку, дурень, - скомандовал знакомый голос. - Я знаю её. Это - тазаринка, дочь Беляя-покойника, да оградят Лунные Сёстры путь его через Дороге Своей
Меня отпустили. Растрёпанные волосы - некогда было причесаться и нечем - упали мне на лицо, я смахнула их ладонью.
Передо мной стоял глава нашего Прибережья, поселения, а не всего берега. Весь-то берег понятно, под кем - под Крайновыми же! Снаряжённый как на охоту, с тяжёлым ножом в ножнах на поясе. Двое его помощников стояли с луками.
Уж не их ли стрела досталась вчера моему волку?
- Что в лесу потеряла, Мизарив Беляева? - добродушно спросил он у меня.
- Мачеха из дому выгнала, - из носа потекло, пришлось шмыгнуть, как малявке какой.
Не рукавом же вытирать. Одним из оставшихся. И ещё тому я порадовалась, что полосы от плети на мне были. Может, решат, что моя кровь здесь только, а волчьей и нету? Правда, и собак у них не было, скорее всего, спасло именно это.
- Малуша Беляева - суровая хозяйка, но чтобы из дома, да наследницу… Не сама ли в лес убежала за какой-нибудь надобностью?
Не понравился мне его прищур. Так добрые люди не смотрят.
- А плетью себя я тоже сама обиходила?! - зло крикнула я. - Cмотри, коли глаза есть!
И тут же получила по затылку от одного из охотников:
- Как со старшим разговариваешь, сопля…
- Твер, - тихо, но угрожающе выговорил глава имя ударившего.
Тот даже отшагнул от меня в сторону. Мол, а я что, я ничего…
- Славно. С нами пойдёшь, провожу да с почтенной Малушей потолкую. Одно только скажи. Колдуна кривого ты здесь не видела? Правду говори, Беляева дочь!
Его чёрный взгляд поймал меня, как сеть рыбу. Я не могла глаз отвести, всё смотрела и смотрела. Колдовство? Страх потёк по спине липким холодом, въелся в раны.
- Не видела, - ответила я чистую правду.
Но о волке не сказала ничего. Он ведь спрашивал о колдуне, а того-то я как раз и не встретила.
- Если бы видела, уж не отвечала бы тебе, Весел, - хмыкнул второй охотник. - Язык бы ей выдернули, а то и саму прикопали бы. Зачем чёрному колдовству видок лишний?
Страшный взгляд ушёл с моего лица. Я смогла вздохнуть свободно. И тут же перестала в лицо главе нашему смотреть, опустила голову. Колдуна какого-то пришлого ищет, а сам-то…
- То «истинный взор», Мизарив, - решил вдруг он объясниться и даже меня по имени назвал. - Умение полезное, хоть и колдовское. А всё же доброму делу служит: позволяет порядок держать в Прибережье. Под «истинным взором» не лгут.
Это он верно сказал. Порядка у нас и вправду больше, чем у соседей, где то украдут, то прибьют кого, и всё из-за серебра да гонора. Как отца моего убили в Торговом Городе…
Едва я вспомнила об отце, как слёзы тут же закапали.
На деле, и слёзы не спасли бы меня, но охотники сами уже поняли, что упустили добычу, не стали дальше искать. Не то наткнулись бы на волчью кровь да на тот наконечник, он ведь так и лежал там, где я его бросила.
Мне дали поесть - рыба, завёрнутая в лепёшку, оказалась невероятно вкусна. Помогли умыться. Даже следы от плети лекарским бальзамом смазали, нашёлся он у них. Боль унялась, голод перестал мучить, и на душе засияло солнце.
ТАЙНА ТЁМНОГО ОЗЕРА
КНИГА 1
АННОТАЦИЯ КНИГА 1
Высоко в горах лежит, говорят, одно озеро. Черна вода его даже в самый солнечный полдень, мертва она и губительна для всего живого.
Немало богатств со времён Последних Песен сложили на дне его Прежние. И до сих пор находятся глупцы, охочие до того золота. Многие из них сгинули без вести, немногие вернулись - безумными старцами с белыми глазами и кровавым багрянцем в волосах.
Колдовское это место, тёмное Тайнозеро. Опасное. Не ходи туда, если тяжёлой смерти не ищешь.
Так у нас говорили старые люди всегда, сколько я себя помнила, и я им верила.
Но однажды у нас в Прибережье объявился колдун...
ГЛАВА 1. ВОЛК
Двери родного дома захлопнулись передо мной сразу после погребального костра моего отца. Тогда же я впервые отведала и плети - за то, что посмела кричать и колотить кулаком в тяжёлые деревянные створы. Мачехе неродная дочь была ни к чему, хватало своих.
Даже одежду забрать не позволила.
Не говоря уже о мамином наследстве, небольшом сундучке из нездешнего полупрозрачного камня.
Мачеха думала, что там, под резной крышкой со знаком расколотого амаригского солнца, золото сложено или украшения. Но открыть не смогла, как ни старалась. С места сдвинуть и то не смогла!
Так сундучок и стоял на своём месте в красном углу маминой горенки. Мачеха потом утверждала, что вся бесовщина - оттуда, потому что моя мать была ведьмой.
Враньё, конечно. Была бы мама ведьмой, не умерла бы в родах. Колдуны и ведьмы живут вечно, все это знают.
Тогда, после плети, я и убежала впервые с подворья. Куда глаза глядят, лишь бы подальше.
Ах, как хотелось мне тоже стать ведьмой! Настоящей. Могущественной и грозной. Вернуться и отдать обратно мачехе все свои боль и отчаяние. Чтобы она ушла из нашего дома и свалилась со скалы в море! Чтобы противные дочки её, которых меня с детства учили называть сестрицами, упали вместе с нею тоже. Чтобы их просто не стало в моей жизни, никогда и нигде.
Чтобы мой бедный отец вернулся домой из Торгового Города живым, а не на телеге под рогожей. Чтобы снова всё стало, как было.
Но ничего по слову моему так и не случилось, ни в тот день, ни после. Зато убежала я очень уж далеко. И поняла это лишь тогда, когда увидела, как между стволами деревьев заструился вечерний прозрачный туман.
***
Прибережьем называется не только наше поселение, живущее с морского промысла, а и вся округа, от Алых островов, за которыми до самого заката ничего нет на много дней пути, до обширных владений, лежащих далеко за Торговым Городом. Сам Город расположен в удобной бухте, туда приходят корабли со всех сторон света. А на Сторожевой Скале, у самого входа в бухту, стоит крепость морского солаунга Крайнова.
Крайновы - старый воинственный род, начинали с пиратства. Предки под весёлым флагом ходил, потомки всё Прибережье в кулак забрали, и ещё один флот собирают, для походов вовсе уж за окоём, чтобы найти данников себе и там.
Деревья расступились, и я вышла на каменный выступ, откуда очень хорошо можно было рассмотреть и сам Торговый Город, и стоящие на рейде корабли, и замок-крепость на Сторожевой скале… Солнце тонуло в жемчужном мареве на горизонте. Огромный раскалённый круг, в который можно было уже смотреть спокойно, без риска выжечь себе глаза.
Ещё немного, и упадёт ночь.
«Не вернусь, - яростно подумала я. - Переночую как-нибудь и вверх пойду, к Тайнозеру. Пускай оно примет меня; не вернусь назад ни за что!»
Дороги к запретному озеру я не знала, наивно думая, что достаточно будет просто лезть наверх, на вершины.
И с не меньшей яростью пришла другая мысль: «Но это же мой дом! Дом моего отца! Моя мать родила меня в нём! Как уйду? Мачеха тому только порадуется…»
Вёсен мне тогда было не сказать, чтобы много, а ума - ещё меньше, но всё же я понимала, что в одиночку родной дом мне не отстоять. Но кто поможет сироте, да ещё дочери ведьмы? О, как меня выводило из себя, когда соседские дети с подачи мачехиных дочек дразнили меня ведьминым выкидышем!
«Не слушай их, солнце, - говорил бедный мой папа, вытирая мне слёзы. - Глупы они. Не слушай. Твоя мама была красивой и умной, как ты, и никакой не ведьмой. Она из народа тазар, они живут по ту сторону моря, в пределе, что зовётся Тазареом, или, по-нашему, Горячий Берег. Там горы плюются огнём, и уходят под воду, а из воды им на смену поднимаются новые горы, там живут необычайные звери и стоят города из чистого хрусталя…»
Я вспоминала мамин сундучок, и понимала, из какого хрусталя строят свои города тазары. Не такого, какой повсеместно встречается у нас, а своего, особо прочного, колдовского синеватого оттенка.
Но когда я просила папу отправиться через море на Горячий Берег и захватить с собой меня, он лишь вздыхал:
«Ты же понимаешь, Мизарив, что это невозможно…»
Нет, я не понимала. А Мизарив - это тазарское имя, так сородичи матери называли ловчую птицу, вроде нашего морского сокола. Я носила имя с гордостью, напрочь отказываясь отзываться на прозвища попроще.
Одна беда, я совсем не знала языка моей матери.
Его у нас не знал никто, и отец тоже, кроме нескольких слов.
Солнце ушло. Закатная хмарь остывала, постепенно окрашиваясь в тусклые коричневатые тона. Я встала: с открытого места в любом случае следовало уйти. Только глупец ночует там, где его со всех сторон могут увидеть враги, люди ли, звери ли, - всё едино, кто именно.
Мне вспомнился грот с ручейком, мимо которого я проходила раньше. Будет лучше, если я спущусь к нему. Там, под каменными стенами, всяко будет надёжнее, чем под открытым небом.
Но когда я заглянула в тёмный зев, развёрстый в камнях, меня встретило грозное глухое рычание. Две алых точки - два злобных глаза! - загорелись мрачным огнём.
Страх обратил меня в камень, ноги сделались ватным, сердце оборвалось в пятки и горло перекрыло комом: ни вздохнуть, ни крикнуть.
Горный волк, пещерное чудовище.
Не пощадит!
***
Я умерла и родилась снова: страшный зверь не тронул меня. Но когда я попыталась тихонько отойти назад, чтобы потом уже задать себе скорости, волк зарычал снова.
- Отпусти, - попросила я дрожащим голосом. - Раз сразу не съел, отпусти…
Как убивает Тайнозеро, я ни разу не видела, и стариков с багровой сединой у нас давно никто не встречал. А вот что остаётся от несчастных, угодивших в зубы пещерному волку… Причём кости-то ещё не так страшны, скелет и скелет, не всегда цельный. Но когда совсем уж недавняя смерть…
И я не раз слышала, как старшие охотники рассказывали, что пещерный волк, в отличие от обычного, никогда не убивает ударом в горло сразу, а хватает за ноги, после чего уже и поедает жертву, живьём.
Мало радости умирать в муках, зная, что тебя при этом ещё и едят!
- Р-р-р…
- Отпусти, - слёзы сами покатились по щекам. - Пожалуйста…
- Р-р-р.
Наверное, я совсем уже разум уронила от страха. Мне показалось, будто в жутком рычании прозвучала мольба. Он же зверь. Что он понять может? И всё-таки почему-то не напал сразу.
- Что тебе от меня надо-то? Чтоб я сама к тебе в пасть залезла, да?
Глаза привыкли к полумраку. Света от остывающей вечерней зари было немного, но всё же достаточно, чтобы разглядеть, насколько волк огромен и страшен. Какие у него мощные когти на передних лапах. Какие жуткие клыки, отсвечивающие белым. Вот как вонзит их в меня…
Волк грузно шевельнулся, и я внезапно увидела стрелу у него в бедре.
- Вон оно что… - тряским голосом выговорила я. - Ты хочешь, чтобы я вытащила стрелу? И ты меня отпустишь за это?
Облавы на пещерных волков проводили регулярно, бывало, что и сам Крайнов с сыновьями тешился. Другое дело, что полностью избавиться от волчьей напасти не удавалось: время от времени новые звери проникали в Прибережье по ведомым лишь им одним горным тропам. Поговаривали, будто их рождает Тайнозеро, чисто, чтобы людям напакостить, раз уж само оно дотянуться до нас никак не может. Вот в это я не верила: озеру-то до нас какая печаль? Лежи себе да жди, когда дураки сами поднимутся.
И пещерные волки, наверное, тоже гибнут на его берегах, как всё живое.
Волк уложил голову на передние лапы. Да, именно этого он хотел. Вытащить стрелу.
А у меня даже ножа при себе не было!
Я подобралась к больной лапе. Наконечник вошёл не глубоко, видно, стрела ударила уже на излёте. Но выдернуть его волк сам, конечно же, не мог. И я увидела, чего боялся зверь - древко стрелы было подпилено. С тем, чтобы обломиться и оставить весь наконечник в теле. Как нехорошо…
- Руки надо помыть. Слышишь? Я отойду к ручью и вымою руки.
- Р-р-р!
- Дурак, - я окончательно поняла, что зверь всё-таки слова понимает. - Не рычи на меня!
Может быть, не так хорошо, как человек, но понимает. А может, он и не волк вовсе, а оборотень амаригский?
Оборотень! Как в страшных сказках, какие передаются шёпотом из поколения в поколение и непременно впотьмах.
- Пойду сейчас и вымою руки, - твёрдо заявила я. - Надо мыть руки… и лапы… всегда. Заразы меньше пристанет. Вернусь, слово даю тебе.
- Р-Р-Р-Р!
Я прикусила палец до крови и сунула зверю под нос:
- Кровью клянусь, не брошу.
Я уже не боялась волка. Может быть, потому, что страха стало слишком много, и он сам себя под своим же весом обрушил. А может быть, ещё и потому, что понимала: я попавшему в беду оборотню нужна. Не справится он без меня!
Говорю же, глупа была. Оборотни, они, как и люди, разными бывают. И такие, что помощь примут, а потом всё равно сожрут - в благодарность! - тоже встречаются, и как бы не чаще прочих. Но о подобном исходе я задумалась гораздо позже. Тогда - и мысли не мелькнуло.
А пахло от зверя вовсе не псиной или там мокрой шерстью. Кровью пахло, это да, страданиями, и вместе с тем исходил от мощного тела сложный, горьковатый, травяной запах. Полынь, горный шалфей, семицвет, огнянка… и ещё какие-то другие запахи, им у меня не нашлось названия. Точно, оборотень! Раз пришёл из таких далёких мест, где растёт то, что нам не ведомо.
Со стрелой я намучилась. Конечно, древко обломилось, а пальцы с выступающей части наконечника соскальзывали. Тогда я от отчаяния приникла к ране ртом и ухватилась за страшный черешок зубами.
Повезло волку, не ушла стрела глубоко в тело. Зазубрины над шкурой остались. Иначе я бы вместе с жилами наконечник вытащила, а после такой раны долго не живут. Или с ногой прощаются.
И мне везения Светозарный отмерил: не отравленная стрела волку досталась. А то вдвоём бы мы шагнули на Лунную Дорогу, что из мира нашего души уводит к новому рождению. Я, правда, и о возможном яде много позже задумалась, тогда же ничего в пустой голове не дрогнуло.
- А теперь пойдём, рану промоем, - предложила я.
Что бывает, если не промыть хорошо даже пустяковую царапину, каждый знает. Здесь же - дыра в плоти после стрелы…
Волк стерпел и это. Потом уполз в грот, положил голову на лапы. Глаза его закрылись и больше не светились по-звериному алым огнём. Я села рядом. Ночью по горам не ходят, да и как уйдёшь, если не подумала сразу о том, чтобы у выхода оказаться. А теперь зверь перегородил дорогу. Не через него же лезть! Как ухватит клыками, спросонья-то. Пожалеет потом или нет - дело уже совсем другое…
… Очнулась я поздно. В грот било утреннее солнце, прямо мне в лицо. Я чихнула, сдвинулась в тень и вскрикнула: болели плечи, отведавшие мачехиной плети. Вывернуться назад и посмотреть на раны я не могла, но ощущалось не хуже, чем волку та стрела в ноге.
Волк! Я подскочила с бешено бьющимся сердцем.
Волка не было.
Совсем.
Но не мог же он мне присниться! Вот же пятна крови на камнях, и рукав у меня оборван - я пустила его на перевязку…
Не было волка.
Ушёл.
Значит, не настолько тяжела оказалась его рана, достаточно было стрелу выдернуть. Отоспался и ушёл.
- Благо Светозарного на тебя за то, что жизнь не забрал, - прошептала я, и разрыдалась.
Мачеха из дома выгнала, а теперь ещё и волк ушёл.
Меня внезапно схватили за локти и оторвали от земли. Я завизжала от испуга не своим голосом, стала колотить ногами и руками куда попало.
- Отпусти девчонку, дурень, - скомандовал знакомый голос. - Я знаю её. Это - тазаринка, дочь Беляя-покойника, да оградят Лунные Сёстры путь его через Дороге Своей
Меня отпустили. Растрёпанные волосы - некогда было причесаться и нечем - упали мне на лицо, я смахнула их ладонью.
Передо мной стоял глава нашего Прибережья, поселения, а не всего берега. Весь-то берег понятно, под кем - под Крайновыми же! Снаряжённый как на охоту, с тяжёлым ножом в ножнах на поясе. Двое его помощников стояли с луками.
Уж не их ли стрела досталась вчера моему волку?
- Что в лесу потеряла, Мизарив Беляева? - добродушно спросил он у меня.
- Мачеха из дому выгнала, - из носа потекло, пришлось шмыгнуть, как малявке какой.
Не рукавом же вытирать. Одним из оставшихся. И ещё тому я порадовалась, что полосы от плети на мне были. Может, решат, что моя кровь здесь только, а волчьей и нету? Правда, и собак у них не было, скорее всего, спасло именно это.
- Малуша Беляева - суровая хозяйка, но чтобы из дома, да наследницу… Не сама ли в лес убежала за какой-нибудь надобностью?
Не понравился мне его прищур. Так добрые люди не смотрят.
- А плетью себя я тоже сама обиходила?! - зло крикнула я. - Cмотри, коли глаза есть!
И тут же получила по затылку от одного из охотников:
- Как со старшим разговариваешь, сопля…
- Твер, - тихо, но угрожающе выговорил глава имя ударившего.
Тот даже отшагнул от меня в сторону. Мол, а я что, я ничего…
- Славно. С нами пойдёшь, провожу да с почтенной Малушей потолкую. Одно только скажи. Колдуна кривого ты здесь не видела? Правду говори, Беляева дочь!
Его чёрный взгляд поймал меня, как сеть рыбу. Я не могла глаз отвести, всё смотрела и смотрела. Колдовство? Страх потёк по спине липким холодом, въелся в раны.
- Не видела, - ответила я чистую правду.
Но о волке не сказала ничего. Он ведь спрашивал о колдуне, а того-то я как раз и не встретила.
- Если бы видела, уж не отвечала бы тебе, Весел, - хмыкнул второй охотник. - Язык бы ей выдернули, а то и саму прикопали бы. Зачем чёрному колдовству видок лишний?
Страшный взгляд ушёл с моего лица. Я смогла вздохнуть свободно. И тут же перестала в лицо главе нашему смотреть, опустила голову. Колдуна какого-то пришлого ищет, а сам-то…
- То «истинный взор», Мизарив, - решил вдруг он объясниться и даже меня по имени назвал. - Умение полезное, хоть и колдовское. А всё же доброму делу служит: позволяет порядок держать в Прибережье. Под «истинным взором» не лгут.
Это он верно сказал. Порядка у нас и вправду больше, чем у соседей, где то украдут, то прибьют кого, и всё из-за серебра да гонора. Как отца моего убили в Торговом Городе…
Едва я вспомнила об отце, как слёзы тут же закапали.
На деле, и слёзы не спасли бы меня, но охотники сами уже поняли, что упустили добычу, не стали дальше искать. Не то наткнулись бы на волчью кровь да на тот наконечник, он ведь так и лежал там, где я его бросила.
Мне дали поесть - рыба, завёрнутая в лепёшку, оказалась невероятно вкусна. Помогли умыться. Даже следы от плети лекарским бальзамом смазали, нашёлся он у них. Боль унялась, голод перестал мучить, и на душе засияло солнце.
