«Я вернусь. Жди!»
Зелёное сияние стянулось в точку на его фигуре и пропало. Пропал и волк. Я перестала чувствовать его. Хотя и знала: он не умер, не обратился в высушенный старостью труп, он ушёл. Ушёл туда, где его не догонят враги из нашего мира. Потому что очевидно же: Тайнозеро принадлежало к какому-то другому миру, отличному от нашего. Потому и вода в нём была не такая, какой положено быть обычной воде. Потому и туман убивал, что не туманом он был, а чем-то другим, чужим и чуждым всему живому под нашим солнцем.
А волк ушёл потому, что знал, как ходить по тропам чужого мира без того, чтобы жизни лишиться. Может, я бы не смогла пройти там, где шёл сейчас он, никогда.
Я долго на скале просидела. Не помню, сколько. Было мне не горько и не больно, не страшно и не радостно. Мне было никак.
Когда я всё-таки поднялась, то горная речка вновь звенела обычной водою. От зелёного тумана не осталось ни капли. И я знала откуда-то, совершенно точно знала, что путь наверх закрыт сейчас. Я не пройду. Не увижу снова чёрное Тайнозеро, лежащее среди цветных полосатых скал. Его потревожила магия волка, но волк ушёл, колдовство ушло вместе с ним, и озеро успокоилось, уснуло снова, надолго. До появления следующего колдуна!
Я почему-то совершенно точно знала, что именно так оно и было.
Не под силу простому смертному пробудить волшбу недобрую из чужого мира.
Путь вниз занял немного времени. Меньше, чем наш с волком путь наверх. Я шла как во сне, не обращая внимания на разбитые ноги. И когда вышла к поселению нашему, почему-то все встречные расступались передо мною, и шли потом следом.
Я не оглядывалась, но слышала шаги. Люди шли следом за мною, и так мы спустились вниз, на центральную площадь при Большой набережной.
Я села на деревянную мостовую, прогретую за день летним солнцем. Оно тонуло в закатной дымке, солнце. Вечер спустился на Прибережье, такой же, как всегда, и всё же другой. В нём не было волка, поняла я вдруг, и первая трещина появилась в коконе безразличия, владевшем мною всю дорогу вниз от Тайнозера. Боль прошла сквозь неё, по уму, по нервам, по сердцу: нет со мной больше волка.
Ушёл…
- Почтенный Весел Хрустов и люди его в охотничьем раже поднялись наверх, к Тайнозеру, и оно прибрало их, - сказала я, и глаза закрыла, чтобы солнце не било в них вечерним молотом.
Жив мой волк, колдун мой оборотень, бродит по чужим мирам, а помнит ли он меня или забыл уже, подумаешь, не самое важное, что есть на свете…
- Нет там никакого золота, - добавила я к уже сказанному слова покойника. - Золота нет, а смерть есть.
И замолчала, силы покинули меня. Вот сейчас и я постарею в три дня, как те немногие, кто спускался к нам от Тайнозера по рассказам старых людей. Постарею и рухну трупом и всё закончится для меня. Я даже на руки свои посмотрела, ожидая морщины увидеть на коже старческой.
Руки как руки. Никаких признаков стремительной старости.
И снова пришло горькое понимание: волк спас меня. Я живу сейчас - и буду жить дальше, наверное, - лишь благодаря его силе.
Мне всё равно было, о чём в толпе переговариваются люди. Я их почти не слышала. Как мне быть и что теперь дальше делать, тоже не ведала. Не к мачехе же возвращаться! Она малый дом, куда отец мой привёл когда-то любимую тазаринку, сожгла, не поморщилась. И со мной что-нибудь сделает, ей только дай. А я не смогу защитить себя.
Прошла краешком Тайнозера и выжила, но ведь не благодаря собственным умениям. Ведьма, она дар имеет, а не просто так колдуньей зовётся. Дара во мне как раз ни капельки не было. Если решат убить меня сейчас, чтобы жизнь в Прибережье никому не портила, значит, так тому и быть. Убьют.
Мелькнуло перед глазами разбитое камнем лицо Весела, как он падал вниз и высыхал, превращаясь в старика глубокого. Честная смерть от стрелы или ножа нисколько не пугала меня после пережитого.
Убьют - пусть.
Если мне самой собственная моя жизнь не очень-то и нужна.
Сквозь толпу прошли двое, в кольчугах и с морским драконом на наплечниках: люди Крайнова! Перед ними расступались быстрее ветра. Уважали у нас солаунга, силу его чтили и перед воинами его старались лишний раз не вставать без лишней надобности.
Вот они мне сейчас голову и ссекут с плеч. Некому больше. Никто не решится с ведьмой связываться.
- Почтенная Мизарив Беляева, - сказал вдруг один из них таким уважительным голосом, что я глаза раскрыла и посмотрела на него, думая, что ослышалась. - Не пройдёшь ли ты с нами в замок на Сторожевой скале? Солаунг Крайнов послал нас за тобой, но не велел вести против воли.
Что я отвечу им?
- Пойду, - сказала я, и поднялась.
Что бы ни сделал мне солаунг Крайнов, всё это не шло ни в какое сравнение с одиночеством, подступившим к горлу.
Путь к Сторожевой скале, где располагался замок-крепость Крайновых, шёл по морю. С нашими горами и дорогой то вниз, то вверх мы бы добирались несколько дней. Морской путь предпочтительнее всегда, что летом, что зимой. Самые неприятные дни в году - весенние и осенние шторма, когда в море лучше не высовываться, если хочешь жить. Тогда-то и оживает дорога по побережью.
Солнце село, пока я шла за воинами, и мир вокруг тонул в беспросветной алости. Море пылало синим и жёлтым, как всегда в середине лета. Я смотрела на всё как будто со стороны. Слишком крепко ударило меня в ущелье возле Тайнозера. Никак не желало уходить из души полное безразличие.
Ведь не было рядом со мной моего волка.
Пришли мы в дом сонда Дазома, командующего гарнизоном морским, у нас стоящим. О самом Дазоме я мало что слышала, кроме того, что есть и такой в нашем Прибережье. Голос Крайнова, опора и защита нашего поселения и прибережных деревушек поменьше, около нас расположенных. За судом в совсем уже запутанных делах к нему шли, и без подарочка: служил Дазом не за подарки, а убрать его и заменить на правильного - была охота гнев Крайновых звать себе на голову...
Но вот про то, что Дазом - тазарин, и не полукровка, как я, а истинный, я не ведала…
Так о чём же почтенный Весел Хрустов думал, желая денег взять за меня на торге рабском?! Неужели мимо сонда провернуть сделку надеялся? А и не зря, выходит, мачехе виселицей грозил, вышла бы ей петля, как есть вышла бы.
Меня переодели, накормили, обули. Отвели место для сна. А потом пришёл Дазом. Спросил, нет ли жалоб у меня и всем ли я довольна.
Я смотрела в его смуглое лицо, с тремя голубоватыми точками у виска - и у меня были такие же, наследие крови тазарской! - и удивлялась: ему до меня что за печаль? Каждый живёт своими заботами, вряд ли почтенный сонд знал о моей матери. И уж о мачехе не знал подавно. Что она меня из дома тогда выкинула, почему я и встретила в лесу того, кого встретила. Волка-оборотня, колдуна, за которым охота шла лютая.
- Почему? - спросила я единственное, что меня тревожило.
- Передай другому, - ответил он мне, непонятно и загадочно.
- Кому? - не поняла я.
- Другому, кто в беде, как вот ты сейчас, окажется. Не стесняйся делать добро, даже если не видишь вдруг выгоды. И не жди, что однажды оно вернётся обратно.
Я подумала о волке, и не стала о нём рассказывать. Ведь так же точно вышло у нас с ним. Я у него стрелу из тела вытащила. Он мне - другую судьбу определил. Вряд ли продадут меня теперь на торге рабском. Да и его не поймают охотники Крайнова, чтобы я ни рассказала о нём. По другим мирам пойти вслед добыче ускользнувшей, да ещё через Тайнозеро, навряд ли у нас найдутся такие умельцы на всём Прибережье. А и найдутся: след давным-давно простыл уже.
Не дурак мой волк. Позаботился!
- Чем мог, тем я тебе помог, Мизарив, дочь Беляя, - сказал сонд Дазом. - А перед солаунгом Крайновым сама ответ держать будешь, уж как сможешь.
Я промолчала, и он истолковал моё молчание по-своему:
- Стой прямо и говори правду. Володар Крайнов уважает силу. И силу духа - вперёд телесной.
«Я не боюсь». Но вслух я не сказала о том, хоть и действительно не боялась совсем.
- А ложь, даже и самая малая, видна владеющему «истинным взором» сразу, - закончил наставления сонд Дазом.
Он ушёл, и я долго сидела, обхватив коленки, там, где меня оставили. Никто не держал меня. Если бы я захотела уйти, я бы ушла, и меня не остановили бы. Велено же: «не против воли»…
Мне некуда и не к кому было идти.
Наверное, на то и был расчёт.
Я вышла во двор, когда заря выцвела до коричневой полосы над морем, и в небо выплыли Лунные Сёстры, Старшая да Младшая. Младшую затенило уже почти совсем, тянулись вниз острые концы плата женского, положенного небесной охотнице. Старшая глядела пока ещё полным ликом. Горело море летним огнём, воздух стоял неподвижно.
А у ворот звучали громкие голоса, и я опять их незамеченной слушала. Кричала моя мачеха. Я даже вздрогнула, голос её распознав неожиданно. Ей-то что понадобилось скандалить вечером, да ещё так далеко от подворья собственного?
Да, неприятно и больно осознавать истину, но подворье отца моего ей теперь принадлежит. Я туда уже не вернусь никогда, я знала. И знание моё дышало повелительной ясностью предсказания.
Мачехе же серебро за меня нужно было. Упустила возможность золото принести с рабского торга два года спустя, теперь за серебром явилась.
Кормила-поила, значит. Одевала, на обувь тратилась. Малый дом сгорел из-за неё, сплошной убыток. Плати, сонд, по совести, или отдавай девчонку обратно, пускай отработает!
Я подошла. Мачеха заметила меня и пуще прежнего раскричалась. Попыталась за руку схватить меня, чтобы увести.
- Раз нет серебра, значит, пускай моё ко мне возвращается!
- Что скажешь, почтенная Мизарив? - спросил у меня вдруг Дазом и уголком рта усмехнулся. - Сама знаешь, не велено неволить тебя…
- То скажу, - медленно выговорила я, - что почтенная Малуша и покойный ныне Весел Хрустов продать меня на торгу рабском через два года сговаривались.
- Да разве есть вера девчонке лживой, с чудовищем спутавшейся?! - повысила голос мачеха, страх свой за криком пряча.
А я смотрела на неё, видела сварливую злую женщину, лицо её, перекошенное от злобной ярости, и не понимала, что мой бедный отец нашёл в ней когда-то. Не просто нашёл - в дом взял, двоих дочерей с нею на свет породил. Вот видел бы её сейчас…
- Не пойдёшь с нею в дом отца твоего? - сонд Дазом ведьму крикливую не слушал, ему важен был мой ответ, только мой, и ничей больше.
- Нет, - ответила я. - Не пойду.
Что со мной сделает Крайнов за то, что я его человека камнем убила, я не ведала. Но с мачехой идти - только себе же лиха искать.
- Ступай себе, почтенная Малуша, Беляева вдова, - сурово велел мачехе моей Дазом. - А то поезжай в Сторожевой замок, солаунгу жаловаться. Он и рассудит тебя по справедливости. Под «истинным взором» всё как на духу про рабский торг выложишь, сговаривалась с покойником или же нет.
Вот так ничем всё и окончилось. Хватило у мачехи разума на своём не настаивать. Видать, водились за нею делишки тёмные, не зря покойный Весел предложил ей в обход закона на мне так вот нажиться. Знал: согласится она, никуда не денется.
- Почему ты зовёшь меня почтенной, сонд Дазом? - спросила я у тазарина, когда мачеха моя исчезла с улицы. - Ведь я всего лишь девочка.
- Тебя Тайнозеро отметило, - объяснил он со всей серьёзностью и достал из-за пазухе маленькое сигнальное зеркальце с длинной овальной, как ложка, ручкой. - Сюда вот встань, к свету. Сама увидишь.
Над воротами горели фонари, посылая в мир оранжевый свет. Я встала под один из них, поднесла к лицу зеркало.
В светлых волосах у меня тянулась багровая прядь, от виска. Я тронула её пальцами. И ничего. На ощупь - волосы и волосы. Но красной седины отродясь среди людей не водится, ею Тайнозеро награждает.
- Впервые вижу такую отметину, - сказал мне Дазом. - Она не растёт, и, похоже, так с тобой и останется. Будешь жить, как все, в три дня не состаришься. Что защитило тебя у тёмного озера?
Что защитило? В двух словах ведь не расскажешь. Вспомнились мне цветные, разводами, скалы, чёрная вода, стоявшая неподвижно, зелёный жадный туман, пьющий жизни человеческие как иной страдающий от жажды - воду.
- Не ведаю, почтенный сонд, - ответила я наконец. - Магия спасла, наверное… Не моя, чужая. Там всё чужое. Совсем.
- Хотела бы ты ещё раз вернуться туда?
- Нет! - вырвалось у меня прежде, чем я осознала странность вопроса.
Что там, у Тайнозера, делать без моего волка? Но сонду-то какая разница? Не он ли тоже участие в травле принимал?
Никому верить нельзя.
Никому! И особенно тому, кто хорошо к тебе относится. Отличный урок преподал мне почтенный Весел Хрустов. На всю жизнь!
- Это хорошо, - сказал Дазом удовлетворённо, и больше не прибавил ни слова.
Наутро встал передо мною замок Крайнова, на Сторожевой Скалею Если подходить к нему с моря, он впечатляет настолько, что ничего другого уже в разуме не остаётся. Только угрюмая гранитная скала, вся в ржавых подтёках и с яркими пятнами цветов, проклюнувшихся в трещинах. Гигантский грот в основании, где укрывалась мало не половина боевого флота. Зубцы башен, всё из того же серого гранита, розово-рыжие в лучах восходящего солнца…
Не знаю почему, но я не боялась совсем. Тайнозеро убило во мне страх, убило надолго, если не навсегда. Любой страх, не только тот, что рождается из-за желания жить во что бы то ни стало и вопреки всему.
По детской своей глупости я не знала, что со мной могут сделать наделённые властью люди. А сказки про владетелей узорчатых башен, кровь пьющих, живьём своих жертв поедающих, на то и сказки, чтобы им не верить. Пугаться, друг другу впотьмах рассказывая, но не верить.
Наверх вела лестница, искусно вытесанная в граните. Узкая, без каких-либо украшений. Только гранит. Только ступени. Как напоминание: из моря поднялся, в море и вернёшься…
Лестница вывела на пустое пространство перед замком. И от вида, оттуда открывшегося, захватило дух. Сразу же стало понятно, отчего скала - Сторожевая: весь окоём видать. По левую руку лежал в цветущей долине, полого спускавшейся к морю, Торговый Город. Проклятый город, ведь именно в нём погиб мой отец, и в нём же собирались продать меня на торгу мачеха с Веселом…
- Дальше тебе должно идти одной, - сказал сонд Дазом. - Налево по галерее, там увидишь…
Я кивнула с благодарностью. Сонд, как я понимала, не обязан был сопровождать меня к замку, но вот, пришёл со мною. И здесь не проявил безразличия. Добрый человек.
Впрочем, верить нельзя было и ему. Никому!
- Не бойся, - сказал он мне напоследок.
Он не знал, что я не боялась.
Я пошла по галерее. Когда-то и здесь тянулась сплошная гранитная скала. В ней пробурили ход, а в стене - огромные окна. Какой простор открывался в них! Воистину бескрайнее небо, и цепочка островов, гуськом, один за другим, уходивших на закат… Кричали морские птицы, стремительно проносясь мимо. Ветер гулял по галерее свободно, принося с собой солёные запахи моря и горьковатые - разнотравья, прораставшего сквозь трещины в скалах. Я распознала морскую полынь, синюю ножку, краснозевник…
Стайка детей проскользнула мимо, азартно вопя. Несколько мальчиков и девочка, с девичьим платом на огненно-рыжих косах, по нему только я и поняла, что вижу девочку.
Зелёное сияние стянулось в точку на его фигуре и пропало. Пропал и волк. Я перестала чувствовать его. Хотя и знала: он не умер, не обратился в высушенный старостью труп, он ушёл. Ушёл туда, где его не догонят враги из нашего мира. Потому что очевидно же: Тайнозеро принадлежало к какому-то другому миру, отличному от нашего. Потому и вода в нём была не такая, какой положено быть обычной воде. Потому и туман убивал, что не туманом он был, а чем-то другим, чужим и чуждым всему живому под нашим солнцем.
А волк ушёл потому, что знал, как ходить по тропам чужого мира без того, чтобы жизни лишиться. Может, я бы не смогла пройти там, где шёл сейчас он, никогда.
Я долго на скале просидела. Не помню, сколько. Было мне не горько и не больно, не страшно и не радостно. Мне было никак.
Когда я всё-таки поднялась, то горная речка вновь звенела обычной водою. От зелёного тумана не осталось ни капли. И я знала откуда-то, совершенно точно знала, что путь наверх закрыт сейчас. Я не пройду. Не увижу снова чёрное Тайнозеро, лежащее среди цветных полосатых скал. Его потревожила магия волка, но волк ушёл, колдовство ушло вместе с ним, и озеро успокоилось, уснуло снова, надолго. До появления следующего колдуна!
Я почему-то совершенно точно знала, что именно так оно и было.
Не под силу простому смертному пробудить волшбу недобрую из чужого мира.
***
Путь вниз занял немного времени. Меньше, чем наш с волком путь наверх. Я шла как во сне, не обращая внимания на разбитые ноги. И когда вышла к поселению нашему, почему-то все встречные расступались передо мною, и шли потом следом.
Я не оглядывалась, но слышала шаги. Люди шли следом за мною, и так мы спустились вниз, на центральную площадь при Большой набережной.
Я села на деревянную мостовую, прогретую за день летним солнцем. Оно тонуло в закатной дымке, солнце. Вечер спустился на Прибережье, такой же, как всегда, и всё же другой. В нём не было волка, поняла я вдруг, и первая трещина появилась в коконе безразличия, владевшем мною всю дорогу вниз от Тайнозера. Боль прошла сквозь неё, по уму, по нервам, по сердцу: нет со мной больше волка.
Ушёл…
- Почтенный Весел Хрустов и люди его в охотничьем раже поднялись наверх, к Тайнозеру, и оно прибрало их, - сказала я, и глаза закрыла, чтобы солнце не било в них вечерним молотом.
Жив мой волк, колдун мой оборотень, бродит по чужим мирам, а помнит ли он меня или забыл уже, подумаешь, не самое важное, что есть на свете…
- Нет там никакого золота, - добавила я к уже сказанному слова покойника. - Золота нет, а смерть есть.
И замолчала, силы покинули меня. Вот сейчас и я постарею в три дня, как те немногие, кто спускался к нам от Тайнозера по рассказам старых людей. Постарею и рухну трупом и всё закончится для меня. Я даже на руки свои посмотрела, ожидая морщины увидеть на коже старческой.
Руки как руки. Никаких признаков стремительной старости.
И снова пришло горькое понимание: волк спас меня. Я живу сейчас - и буду жить дальше, наверное, - лишь благодаря его силе.
Мне всё равно было, о чём в толпе переговариваются люди. Я их почти не слышала. Как мне быть и что теперь дальше делать, тоже не ведала. Не к мачехе же возвращаться! Она малый дом, куда отец мой привёл когда-то любимую тазаринку, сожгла, не поморщилась. И со мной что-нибудь сделает, ей только дай. А я не смогу защитить себя.
Прошла краешком Тайнозера и выжила, но ведь не благодаря собственным умениям. Ведьма, она дар имеет, а не просто так колдуньей зовётся. Дара во мне как раз ни капельки не было. Если решат убить меня сейчас, чтобы жизнь в Прибережье никому не портила, значит, так тому и быть. Убьют.
Мелькнуло перед глазами разбитое камнем лицо Весела, как он падал вниз и высыхал, превращаясь в старика глубокого. Честная смерть от стрелы или ножа нисколько не пугала меня после пережитого.
Убьют - пусть.
Если мне самой собственная моя жизнь не очень-то и нужна.
Сквозь толпу прошли двое, в кольчугах и с морским драконом на наплечниках: люди Крайнова! Перед ними расступались быстрее ветра. Уважали у нас солаунга, силу его чтили и перед воинами его старались лишний раз не вставать без лишней надобности.
Вот они мне сейчас голову и ссекут с плеч. Некому больше. Никто не решится с ведьмой связываться.
- Почтенная Мизарив Беляева, - сказал вдруг один из них таким уважительным голосом, что я глаза раскрыла и посмотрела на него, думая, что ослышалась. - Не пройдёшь ли ты с нами в замок на Сторожевой скале? Солаунг Крайнов послал нас за тобой, но не велел вести против воли.
Что я отвечу им?
- Пойду, - сказала я, и поднялась.
Что бы ни сделал мне солаунг Крайнов, всё это не шло ни в какое сравнение с одиночеством, подступившим к горлу.
***
Путь к Сторожевой скале, где располагался замок-крепость Крайновых, шёл по морю. С нашими горами и дорогой то вниз, то вверх мы бы добирались несколько дней. Морской путь предпочтительнее всегда, что летом, что зимой. Самые неприятные дни в году - весенние и осенние шторма, когда в море лучше не высовываться, если хочешь жить. Тогда-то и оживает дорога по побережью.
Солнце село, пока я шла за воинами, и мир вокруг тонул в беспросветной алости. Море пылало синим и жёлтым, как всегда в середине лета. Я смотрела на всё как будто со стороны. Слишком крепко ударило меня в ущелье возле Тайнозера. Никак не желало уходить из души полное безразличие.
Ведь не было рядом со мной моего волка.
Пришли мы в дом сонда Дазома, командующего гарнизоном морским, у нас стоящим. О самом Дазоме я мало что слышала, кроме того, что есть и такой в нашем Прибережье. Голос Крайнова, опора и защита нашего поселения и прибережных деревушек поменьше, около нас расположенных. За судом в совсем уже запутанных делах к нему шли, и без подарочка: служил Дазом не за подарки, а убрать его и заменить на правильного - была охота гнев Крайновых звать себе на голову...
Но вот про то, что Дазом - тазарин, и не полукровка, как я, а истинный, я не ведала…
Так о чём же почтенный Весел Хрустов думал, желая денег взять за меня на торге рабском?! Неужели мимо сонда провернуть сделку надеялся? А и не зря, выходит, мачехе виселицей грозил, вышла бы ей петля, как есть вышла бы.
Меня переодели, накормили, обули. Отвели место для сна. А потом пришёл Дазом. Спросил, нет ли жалоб у меня и всем ли я довольна.
Я смотрела в его смуглое лицо, с тремя голубоватыми точками у виска - и у меня были такие же, наследие крови тазарской! - и удивлялась: ему до меня что за печаль? Каждый живёт своими заботами, вряд ли почтенный сонд знал о моей матери. И уж о мачехе не знал подавно. Что она меня из дома тогда выкинула, почему я и встретила в лесу того, кого встретила. Волка-оборотня, колдуна, за которым охота шла лютая.
- Почему? - спросила я единственное, что меня тревожило.
- Передай другому, - ответил он мне, непонятно и загадочно.
- Кому? - не поняла я.
- Другому, кто в беде, как вот ты сейчас, окажется. Не стесняйся делать добро, даже если не видишь вдруг выгоды. И не жди, что однажды оно вернётся обратно.
Я подумала о волке, и не стала о нём рассказывать. Ведь так же точно вышло у нас с ним. Я у него стрелу из тела вытащила. Он мне - другую судьбу определил. Вряд ли продадут меня теперь на торге рабском. Да и его не поймают охотники Крайнова, чтобы я ни рассказала о нём. По другим мирам пойти вслед добыче ускользнувшей, да ещё через Тайнозеро, навряд ли у нас найдутся такие умельцы на всём Прибережье. А и найдутся: след давным-давно простыл уже.
Не дурак мой волк. Позаботился!
- Чем мог, тем я тебе помог, Мизарив, дочь Беляя, - сказал сонд Дазом. - А перед солаунгом Крайновым сама ответ держать будешь, уж как сможешь.
Я промолчала, и он истолковал моё молчание по-своему:
- Стой прямо и говори правду. Володар Крайнов уважает силу. И силу духа - вперёд телесной.
«Я не боюсь». Но вслух я не сказала о том, хоть и действительно не боялась совсем.
- А ложь, даже и самая малая, видна владеющему «истинным взором» сразу, - закончил наставления сонд Дазом.
Он ушёл, и я долго сидела, обхватив коленки, там, где меня оставили. Никто не держал меня. Если бы я захотела уйти, я бы ушла, и меня не остановили бы. Велено же: «не против воли»…
Мне некуда и не к кому было идти.
Наверное, на то и был расчёт.
***
Я вышла во двор, когда заря выцвела до коричневой полосы над морем, и в небо выплыли Лунные Сёстры, Старшая да Младшая. Младшую затенило уже почти совсем, тянулись вниз острые концы плата женского, положенного небесной охотнице. Старшая глядела пока ещё полным ликом. Горело море летним огнём, воздух стоял неподвижно.
А у ворот звучали громкие голоса, и я опять их незамеченной слушала. Кричала моя мачеха. Я даже вздрогнула, голос её распознав неожиданно. Ей-то что понадобилось скандалить вечером, да ещё так далеко от подворья собственного?
Да, неприятно и больно осознавать истину, но подворье отца моего ей теперь принадлежит. Я туда уже не вернусь никогда, я знала. И знание моё дышало повелительной ясностью предсказания.
Мачехе же серебро за меня нужно было. Упустила возможность золото принести с рабского торга два года спустя, теперь за серебром явилась.
Кормила-поила, значит. Одевала, на обувь тратилась. Малый дом сгорел из-за неё, сплошной убыток. Плати, сонд, по совести, или отдавай девчонку обратно, пускай отработает!
Я подошла. Мачеха заметила меня и пуще прежнего раскричалась. Попыталась за руку схватить меня, чтобы увести.
- Раз нет серебра, значит, пускай моё ко мне возвращается!
- Что скажешь, почтенная Мизарив? - спросил у меня вдруг Дазом и уголком рта усмехнулся. - Сама знаешь, не велено неволить тебя…
- То скажу, - медленно выговорила я, - что почтенная Малуша и покойный ныне Весел Хрустов продать меня на торгу рабском через два года сговаривались.
- Да разве есть вера девчонке лживой, с чудовищем спутавшейся?! - повысила голос мачеха, страх свой за криком пряча.
А я смотрела на неё, видела сварливую злую женщину, лицо её, перекошенное от злобной ярости, и не понимала, что мой бедный отец нашёл в ней когда-то. Не просто нашёл - в дом взял, двоих дочерей с нею на свет породил. Вот видел бы её сейчас…
- Не пойдёшь с нею в дом отца твоего? - сонд Дазом ведьму крикливую не слушал, ему важен был мой ответ, только мой, и ничей больше.
- Нет, - ответила я. - Не пойду.
Что со мной сделает Крайнов за то, что я его человека камнем убила, я не ведала. Но с мачехой идти - только себе же лиха искать.
- Ступай себе, почтенная Малуша, Беляева вдова, - сурово велел мачехе моей Дазом. - А то поезжай в Сторожевой замок, солаунгу жаловаться. Он и рассудит тебя по справедливости. Под «истинным взором» всё как на духу про рабский торг выложишь, сговаривалась с покойником или же нет.
Вот так ничем всё и окончилось. Хватило у мачехи разума на своём не настаивать. Видать, водились за нею делишки тёмные, не зря покойный Весел предложил ей в обход закона на мне так вот нажиться. Знал: согласится она, никуда не денется.
- Почему ты зовёшь меня почтенной, сонд Дазом? - спросила я у тазарина, когда мачеха моя исчезла с улицы. - Ведь я всего лишь девочка.
- Тебя Тайнозеро отметило, - объяснил он со всей серьёзностью и достал из-за пазухе маленькое сигнальное зеркальце с длинной овальной, как ложка, ручкой. - Сюда вот встань, к свету. Сама увидишь.
Над воротами горели фонари, посылая в мир оранжевый свет. Я встала под один из них, поднесла к лицу зеркало.
В светлых волосах у меня тянулась багровая прядь, от виска. Я тронула её пальцами. И ничего. На ощупь - волосы и волосы. Но красной седины отродясь среди людей не водится, ею Тайнозеро награждает.
- Впервые вижу такую отметину, - сказал мне Дазом. - Она не растёт, и, похоже, так с тобой и останется. Будешь жить, как все, в три дня не состаришься. Что защитило тебя у тёмного озера?
Что защитило? В двух словах ведь не расскажешь. Вспомнились мне цветные, разводами, скалы, чёрная вода, стоявшая неподвижно, зелёный жадный туман, пьющий жизни человеческие как иной страдающий от жажды - воду.
- Не ведаю, почтенный сонд, - ответила я наконец. - Магия спасла, наверное… Не моя, чужая. Там всё чужое. Совсем.
- Хотела бы ты ещё раз вернуться туда?
- Нет! - вырвалось у меня прежде, чем я осознала странность вопроса.
Что там, у Тайнозера, делать без моего волка? Но сонду-то какая разница? Не он ли тоже участие в травле принимал?
Никому верить нельзя.
Никому! И особенно тому, кто хорошо к тебе относится. Отличный урок преподал мне почтенный Весел Хрустов. На всю жизнь!
- Это хорошо, - сказал Дазом удовлетворённо, и больше не прибавил ни слова.
***
Наутро встал передо мною замок Крайнова, на Сторожевой Скалею Если подходить к нему с моря, он впечатляет настолько, что ничего другого уже в разуме не остаётся. Только угрюмая гранитная скала, вся в ржавых подтёках и с яркими пятнами цветов, проклюнувшихся в трещинах. Гигантский грот в основании, где укрывалась мало не половина боевого флота. Зубцы башен, всё из того же серого гранита, розово-рыжие в лучах восходящего солнца…
Не знаю почему, но я не боялась совсем. Тайнозеро убило во мне страх, убило надолго, если не навсегда. Любой страх, не только тот, что рождается из-за желания жить во что бы то ни стало и вопреки всему.
По детской своей глупости я не знала, что со мной могут сделать наделённые властью люди. А сказки про владетелей узорчатых башен, кровь пьющих, живьём своих жертв поедающих, на то и сказки, чтобы им не верить. Пугаться, друг другу впотьмах рассказывая, но не верить.
Наверх вела лестница, искусно вытесанная в граните. Узкая, без каких-либо украшений. Только гранит. Только ступени. Как напоминание: из моря поднялся, в море и вернёшься…
Лестница вывела на пустое пространство перед замком. И от вида, оттуда открывшегося, захватило дух. Сразу же стало понятно, отчего скала - Сторожевая: весь окоём видать. По левую руку лежал в цветущей долине, полого спускавшейся к морю, Торговый Город. Проклятый город, ведь именно в нём погиб мой отец, и в нём же собирались продать меня на торгу мачеха с Веселом…
- Дальше тебе должно идти одной, - сказал сонд Дазом. - Налево по галерее, там увидишь…
Я кивнула с благодарностью. Сонд, как я понимала, не обязан был сопровождать меня к замку, но вот, пришёл со мною. И здесь не проявил безразличия. Добрый человек.
Впрочем, верить нельзя было и ему. Никому!
- Не бойся, - сказал он мне напоследок.
Он не знал, что я не боялась.
Я пошла по галерее. Когда-то и здесь тянулась сплошная гранитная скала. В ней пробурили ход, а в стене - огромные окна. Какой простор открывался в них! Воистину бескрайнее небо, и цепочка островов, гуськом, один за другим, уходивших на закат… Кричали морские птицы, стремительно проносясь мимо. Ветер гулял по галерее свободно, принося с собой солёные запахи моря и горьковатые - разнотравья, прораставшего сквозь трещины в скалах. Я распознала морскую полынь, синюю ножку, краснозевник…
Стайка детей проскользнула мимо, азартно вопя. Несколько мальчиков и девочка, с девичьим платом на огненно-рыжих косах, по нему только я и поняла, что вижу девочку.
