Я с наслаждением прокрутила в мозгу картиночку от начала и до конца несколько раз. Прекрасно, просто великолепно. Но как перевести её из мечты в реальность? Задача ведь похлеще, чем «быть или не быть», знаете ли.
Надо в разведку сходить, вот что, решила я. Посмотреть, где там эти проклятые скелеты, не задумывают ли какой пакости. А там по ходу разберёмся, что с ними делать
Дерусь потому что дерусь?
Похоже на то.
Я подобрала шлёпанцы, проехавшиеся по волку-Ивану, и пошла по дороге туда, куда уже ходила, – в сторону Новогадюкинского центра. Где-то на полдороге из-за елей вышел медведь и пристроился за мной. Близко не подходил, держал дистанцию, когда я оглядывалась, останавливался, явно собираясь скрыться снова. На удивление смирный зверь!
Дистанцию держит, задрать даже не пытается, скелетов не любит. Замечательно!
Лес вдруг огласили дикие вопли:
– А я вовсе не колдунья, я любила и люблю!
Я аж остановилась. Поганая кура - я заметила пёстрые крылья! – доводила бабу Наю Раммштайном, а меня решила доканывать Кадышевой. Что там насчёт дрессировки злобных животных? Не выдавать им положительное подкрепление, то есть, ярко окрашенную эмоциональную реакцию. Иначе на шею сядут и лапы с крыльями свесят.
– Молодец! – проорала я. – Разнообразный репертуар, уважаю. Продолжай.
Птица снизилась и полетела впереди меня задом наперёд, попеременно разглядывая меня то одним чёрным глазом-горошинкой, то другим. Крыльями она махала как пропеллерами, превращая полёт в клоунское разноцветье, головой вертела вовсю, хвост топорщила во все стороны.
– Во мне сейчас горит огонь, к тебе тяну свою ладонь! – завопила она новую песню.
Меня пронизало дрожью с головы до ног: я узнала голос мегапопулярного певца под сценическим псевдом Kholdun. Зацепила как-то краем уха его интервью по авторадио, где он заявлял, что на сцену выходит без трусов, не нравятся они ему. С тех пор при каждом его суперхите меня пробивало на истерический смех.
Он же на сцене серьёзен, как дыра от деревенского сортира! И без трусов.
– Да чтоб ты в дерево вмазалась, попугаиха несчастная! – не выдержала моя душа гестаповской пытки музыкальным испанским сапогом.
Бамм! Попугаиха врезалась в дерево и шлёпнулась к моим ногам безжизненной тушкой. Бусинки глаз затянуло белёсой поволокой.
Проклятье! Я не хотела! Я опустилась рядом с птицей, осторожно коснулась пальцами перьев. Гладкие, яркие, очень красивые, нежные на ощупь… Неужели я убила её?! Всего лишь мыслью, пожеланием заткнуться.
Хвост – стерплю!
Совиное уханье – да пожалуйста, дайте два.
Раммштайн и Осборн – заверните все восемь.
Но Кадышева в паре с Kholdun'ом! Вырви уши, простись со слухом, останься в полной глухоте навечно.
– Эй, – сказала я неуверенно, накрывая маленькое тельце ладонью. – Живи, а?
Птица встрепенулась. Не так-то просто её убить, волшебное всё же создание! Я обрадовалась до слёз из глаз.
– Сглаз на катастрофу, – заорала птица дурниной. – Сглаз на катастрофу! Ведьма покушается на жизнь краснокнижного волшебного создания! Ведьма покушается на жизнь…
– Уймись, – посоветовал ей я. – Клюв бантиком завяжу. И скажу, что так и было.
Птица живо взвилась свечой на ближайшее дерево и оттуда, с безопасной высоты, осыпала меня похабной нецензурщиной, после чего понеслась с шумом и гамом куда-то в глубину леса.
– Слыхал? – возмущённо обратилась я к медведю. – Вот ведь собака пернатая!
Медведь потёр нос лапой. Но не сдвинулся с места. Я подумала, и решила, что к нему подходить тоже не надо, несмотря на острое желание его погладить.
– Да, я понимаю, – сказала я. – Я пожелала птичке воткнуться в дерево и она воткнулась. Но не потому, что мне так захотелось, а потому, что летела хвостом вперёд! А третьего глаза на затылке у неё нет, вот же печаль. На дорогу смотреть надо!
Медведь молчал, выражая всей своей тушей несогласие.
– Да пёс с ней, с курицей этой без царя в голове, – с досадой выговорила я. – Пошли дальше. Вон уже просвет, скоро к полям «Биоманс-Агро» выйдем.
К полям я вышла ровно в тот миг, когда солнце краем багрового диска коснулось горизонта. В другой раз залюбовалась бы, особенно ажурной вязью перистых облаков. Их как будто начертили невесомой тонкой кистью, а закат подсветил багровым и золотым.
Скелеты были здесь, никуда не делись. Они расположились кружком вокруг какой-то чёрной бочки, накрытой фанерой. На фанере стояли бутылки и стеклянные гранёные стаканы, как в моём детстве. То есть, совершенно свободно мёртвые работнички соображали, что называется, на троих, причём даже без закуси. Но распивали они… бензин.
Совершенно точно бензин! Ни с чем не спутаешь ни цвет, ни запах. И я наконец-то поняла, куда именно внутри них девается выпитое.
Оно превращается в зеленоватое свечение и всасывается в кости! Сам скелет при этом испытывает неслабое блаженство, если судить по жутковатой улыбке во всю лицевую часть черепа.
В сгущающихся сумерках глаза поднятых злой магией некромантии мёртвых светились яркими зелёными фонариками.
А вот и ещё бочка и группа скелетов вокруг. Вон там дальше ещё. Я принюхалась.
Воняло смолой, совершенно точно - бензином, и чем-то ещё, трудно определимым, но абсолютно не приятным.
Магией.
Некромантией, если точнее. Ах, мне бы тоже диплом Академии получить! Размечталась, Улька. Стоит только тебе уйти надолго из Леса, как его тут же и спалят.
Спалят! Бочки же! Да в них горючка! Команды просто пока ещё не было, потому что главнокомандующий водку жрёт ровно так же, как и его подчинённые.
Сказать, что я испугалась, значит, ничего сказать. Лесной пожар, пущенный умелой рукой, это вам не спичку затушить. Я посмотрела на небо. Тучки, конечно, есть, но гроза из них как из меня святая матушка. Может, к утру соберётся. А бензин способен гореть и под дождём, более того, именно водой горящий бензин тушить как раз нельзя. Он легче воды, всплывёт и продолжит полыхать в своё удовольствие.
В голове всплыл детский стишок «А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли». Я же ведь проверила, может ли гореть вода, причём как раз с помощью бензина. Догадалась, будучи пятилетней соплёй, что нужна горючка. Притащила из гаража канистру, благо та была наполнена едва ли на четверть, и я смогла её поднять, вылила в лужу, кинула спичку…
Полыхнуло что надо.
А здесь – бочки. Много бочек. Очень много бочек!
И вот ещё что важно, я думаю. Право силы, где побеждённый плачет, неотъемлемая часть всех магических миров. Если Хан Дык меня спалит, то я сама дура виновата, потому что позволила себя спалить. А вот если я дам ей отпор, то сама дура будет уже некромантка, потому что с ведьмой связалась!
Скелеты за ближайшей бочкой увидели меня и сразу насторожились. Они дружно поставили стаканы обратно, положили костистые кисти на фанеру. От их внимательных взглядов недобрым зелёным огнём сквозь провалы глазниц мне стало не по себе. Но отступать было некуда, позади Москва, то есть, мой Лес.
– Развлекаетесь на рабочем месте, – кивнула я им. – Молодцы.
Скелеты молчали. Я ощутила себя клоуном на сцене перед массой зрителей с постными лицами: шутка не удалась.
Я постаралась придать себе уверенности. Ведьма я или кто?
– Баста, телепузики, – откуда это всё из меня лезет?! – Кина не будет. Лес - мой, сожжению не подлежит. Забрали свои вонючие бочки и свалили отсюда, пока я не разозлилась окончательно!
В подтверждение моих слов за спиной зашумело. Ветер шёл по Лесу, гнул кроны деревьев, гудел между словами. Если начнётся пожар, то пойдёт огонь на поля «Биоманс-Агро», да и пожжёт там всё в труху. Картошка, говорите, на пепелищах хорошо растёт?
Будет госпоже Хан Дык картошка!
Скелеты переглянулись. Воздвиглись над бочкой. Высокие, зараза! Мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть в их бесстыжие зелёные глазницы. Руки я упёрла в бока, хвост подняла на уровень шеи. Ударить им успею, пусть не надеются.
Боятся, сразу видно!
Скелеты стремительно шагнули вперёд, с потрясающей синхронностью. Подхватили меня под руки, не вывернешься, два шага, и я уже не у их бочки, а рядом с елями. Вырываться было бесполезно, мёртвые кости держали как железные тиски. Больно! Дёрнусь – вырвут обе руки сразу.
– Отпустите меня! – заверещала я, срываясь на позорный фальцет. – Я ведьма! Не имеете права!
Скелеты раскачали меня и кинули под ёлку. Я пролетела впереди собственного визга несколько метров прежде, чем шлёпнулась на землю.
Дух из меня вышибло знатно. Я села и какое-то время наблюдала мельтешащие перед глазами мушки. Встряхнула головой, ещё раз и ещё, зрение вернулось в норму. Счастье, что шею не сломала! А то бывает при таких падениях, говорят.
Скелеты невозмутимо вернулись к своей бочке. Даже отсюда я чуяла запах бензина и будущего пожара. Я ухнула кулаками о землю, до боли, не помогло.
Из леса донеслось знакомое тарахтение. Петрович! Кто бы мне сказал всего несколько дней тому назад, что я буду радоваться одному скелету как родному!
Я вскочила, подошла к дороге и, едва синий трактор показался на ней, замахала руками, призывая остановиться.
Петрович оценил мой встрёпанный вид:
– Навоевалась?
– Битва проиграна, – признала я. – Но не проиграна война! Поможете мне, Петрович?
– Да я бы с радостью, – ответил он, – только вишь, дело-то какое… Против бензина да пожара, – и он покачал головой. – Спасалась бы ты уже сама, баба Уля, а? До самого Китежа не довезу, но сколько смогу. А там уж князю светлому жалуйся. Некромантов он не любит.
– Хорошая идея, – кивнула я уныло. – Но ведь Кузьма Патрикеевич тогда сгорит. И деревья. И грязевухи. И всё зверьё, что там обитает, включая курицу эту недоделанную с испорченным патефоном в клюве. Не могу я их оставить, Петрович, поймите!
– Да чего уж тут не понять, – крякнул он. – Ведьма завсегда свой Лес защищает, даже если ценой тому становится жизнь. Я с тобой. Один раз уже умер, второго не боюсь. Что задумала?
Я мучительно собрала все мысли в кучку. Ничего я не думала, в голове было пусто, как в перевёрнутом кувшине.
Мёртвые жизни тоже важны.
Первое, что я услышала, когда увидела скелет за рулём синего трактора.
Вот! Вот оно! Лопни мои глаза, ведь на поверхности лежало и всеми глазами усиленно подмигивало!
– Поехали, Петрович! – решительно заявила я. – Сейчас мы им покажем кузькину мать!
Мы не стали съезжать с дороги, чтобы скелеты не вздумали вновь включить опцию защиты своей территории. Дорогу ведь никто не покупал, она ничья. Точнее, княжеская в целом и новогадюкинская в частности. Общего пользования. С дороги нас выкидывать скелеты не имели ровно никакого права.
Я влезла на кабину трактора, чтобы меня было видно и слышно. И толкнула самую безумную речь в моей жизни.
– Дорогие скелеты! – начала я, но по вспыхнувшей зелени глазниц поняла, что тамбовский волк мне «дорогие», и поспешила исправиться: – Товарищи! Ведь что же это получается? Вы работаете на полях агрохолдинга за просто так! В жару и в холод, в дождь и зной, полные сутки, совершенно голые! А ведь мёртвые жизни тоже важны! Посмотрите на Петровича! Он такой же скелет, как и вы. Но у него есть одежда! У него есть синий трактор! Над ним нет угнетателя-некроманта! Он совершенно свободный скелет, он сам решает, что ему делать и кого слушать. Он сегодня утром удил рыбу на пруду не потому, что ему некромант приказал, а потому что сам захотел!
Скелеты вылезли из-за бочки, но на дорогу выходить не стали. Стояли и переглядывались. Ага, с мрачной весёлостью поняла я, зацепило их.
– Вам тоже положена одежда, – заявила я на голубом глазу. – Как полноправным гражданам Китежского государства, то есть, княжества. Вас уравняли с живыми не просто так, а во имя справедливости. У вас должны быть все привилегии живых, но ваш некромант-кровопийца вас жестоко и подло угнетает работой на полях своей агрокомпании.
– Может, нам нравится работать, – высказался вдруг скелет, стоявший впереди всех.
О, пошла обратная связь. Супер!
– Кому не нравится работать? – ухватилась я за сказанные слова. – Но по-человечески!
– Но-но, ты как обзываешься, ведьма? – хмуро проскрежетал другой скелет.
Руки у него свешивались почти до колен. Воображение живо дорисовало ему скошенный лоб, приплюснутые уши и могучие мышцы. Похоже, мужик был при жизни громилой в какой-нибудь разбойничьей малине. Или как тут называются криминальные ячейки.
– Приношу извинения, – прижила я ладонь к сердцу. – Но «человек» ¬– это не только двуногое без перьев, живое к тому же. Человек – это мыслитель, прежде всего. Вы мыслите. Значит, вы существуете. И вы - человек. Мёртвый человек, я не спорю, но - человек. Ваша жизнь важна так же, как и моя, как и любого другого живого. У нас с вами одинаковые права!
Я обвела вдохновлённым взглядом прибывающую толпу. Ну, Хан Дык, держись! Зря, что ли, меня занесло на один литературный сайт в поджанр фэнтези «СССР: назад в прошлое». Некоторые книги были чудно хороши. Хоть и были они полным фэнтези со всеми выползающими, то есть, утопией и сказкой, но я помнила их сюжеты до сих пор. Талант их авторов зацепил внезапно потому что.
Вот где я сейчас нахожусь? Правильно, в фэнтези же, внезапно ставшем реальностью! У меня хвост, и я лесная ведьма, а ещё - проповедую среди поднятых некроманткой скелетов, как Ленин на броневике перед петроградскими рабочими!
Друзья, прода последняя.
В конце недели книга выйдет на ПМ полностью, ибо литмоб «Фазенда» стремительным домкратом несётся к концу
Надо в разведку сходить, вот что, решила я. Посмотреть, где там эти проклятые скелеты, не задумывают ли какой пакости. А там по ходу разберёмся, что с ними делать
Дерусь потому что дерусь?
Похоже на то.
ГЛАВА 6
Я подобрала шлёпанцы, проехавшиеся по волку-Ивану, и пошла по дороге туда, куда уже ходила, – в сторону Новогадюкинского центра. Где-то на полдороге из-за елей вышел медведь и пристроился за мной. Близко не подходил, держал дистанцию, когда я оглядывалась, останавливался, явно собираясь скрыться снова. На удивление смирный зверь!
Дистанцию держит, задрать даже не пытается, скелетов не любит. Замечательно!
Лес вдруг огласили дикие вопли:
– А я вовсе не колдунья, я любила и люблю!
Я аж остановилась. Поганая кура - я заметила пёстрые крылья! – доводила бабу Наю Раммштайном, а меня решила доканывать Кадышевой. Что там насчёт дрессировки злобных животных? Не выдавать им положительное подкрепление, то есть, ярко окрашенную эмоциональную реакцию. Иначе на шею сядут и лапы с крыльями свесят.
– Молодец! – проорала я. – Разнообразный репертуар, уважаю. Продолжай.
Птица снизилась и полетела впереди меня задом наперёд, попеременно разглядывая меня то одним чёрным глазом-горошинкой, то другим. Крыльями она махала как пропеллерами, превращая полёт в клоунское разноцветье, головой вертела вовсю, хвост топорщила во все стороны.
– Во мне сейчас горит огонь, к тебе тяну свою ладонь! – завопила она новую песню.
Меня пронизало дрожью с головы до ног: я узнала голос мегапопулярного певца под сценическим псевдом Kholdun. Зацепила как-то краем уха его интервью по авторадио, где он заявлял, что на сцену выходит без трусов, не нравятся они ему. С тех пор при каждом его суперхите меня пробивало на истерический смех.
Он же на сцене серьёзен, как дыра от деревенского сортира! И без трусов.
– Да чтоб ты в дерево вмазалась, попугаиха несчастная! – не выдержала моя душа гестаповской пытки музыкальным испанским сапогом.
Бамм! Попугаиха врезалась в дерево и шлёпнулась к моим ногам безжизненной тушкой. Бусинки глаз затянуло белёсой поволокой.
Проклятье! Я не хотела! Я опустилась рядом с птицей, осторожно коснулась пальцами перьев. Гладкие, яркие, очень красивые, нежные на ощупь… Неужели я убила её?! Всего лишь мыслью, пожеланием заткнуться.
Хвост – стерплю!
Совиное уханье – да пожалуйста, дайте два.
Раммштайн и Осборн – заверните все восемь.
Но Кадышева в паре с Kholdun'ом! Вырви уши, простись со слухом, останься в полной глухоте навечно.
– Эй, – сказала я неуверенно, накрывая маленькое тельце ладонью. – Живи, а?
Птица встрепенулась. Не так-то просто её убить, волшебное всё же создание! Я обрадовалась до слёз из глаз.
– Сглаз на катастрофу, – заорала птица дурниной. – Сглаз на катастрофу! Ведьма покушается на жизнь краснокнижного волшебного создания! Ведьма покушается на жизнь…
– Уймись, – посоветовал ей я. – Клюв бантиком завяжу. И скажу, что так и было.
Птица живо взвилась свечой на ближайшее дерево и оттуда, с безопасной высоты, осыпала меня похабной нецензурщиной, после чего понеслась с шумом и гамом куда-то в глубину леса.
– Слыхал? – возмущённо обратилась я к медведю. – Вот ведь собака пернатая!
Медведь потёр нос лапой. Но не сдвинулся с места. Я подумала, и решила, что к нему подходить тоже не надо, несмотря на острое желание его погладить.
– Да, я понимаю, – сказала я. – Я пожелала птичке воткнуться в дерево и она воткнулась. Но не потому, что мне так захотелось, а потому, что летела хвостом вперёд! А третьего глаза на затылке у неё нет, вот же печаль. На дорогу смотреть надо!
Медведь молчал, выражая всей своей тушей несогласие.
– Да пёс с ней, с курицей этой без царя в голове, – с досадой выговорила я. – Пошли дальше. Вон уже просвет, скоро к полям «Биоманс-Агро» выйдем.
Прода от 26.08.2025, 00:34
***
К полям я вышла ровно в тот миг, когда солнце краем багрового диска коснулось горизонта. В другой раз залюбовалась бы, особенно ажурной вязью перистых облаков. Их как будто начертили невесомой тонкой кистью, а закат подсветил багровым и золотым.
Скелеты были здесь, никуда не делись. Они расположились кружком вокруг какой-то чёрной бочки, накрытой фанерой. На фанере стояли бутылки и стеклянные гранёные стаканы, как в моём детстве. То есть, совершенно свободно мёртвые работнички соображали, что называется, на троих, причём даже без закуси. Но распивали они… бензин.
Совершенно точно бензин! Ни с чем не спутаешь ни цвет, ни запах. И я наконец-то поняла, куда именно внутри них девается выпитое.
Оно превращается в зеленоватое свечение и всасывается в кости! Сам скелет при этом испытывает неслабое блаженство, если судить по жутковатой улыбке во всю лицевую часть черепа.
В сгущающихся сумерках глаза поднятых злой магией некромантии мёртвых светились яркими зелёными фонариками.
А вот и ещё бочка и группа скелетов вокруг. Вон там дальше ещё. Я принюхалась.
Воняло смолой, совершенно точно - бензином, и чем-то ещё, трудно определимым, но абсолютно не приятным.
Магией.
Некромантией, если точнее. Ах, мне бы тоже диплом Академии получить! Размечталась, Улька. Стоит только тебе уйти надолго из Леса, как его тут же и спалят.
Спалят! Бочки же! Да в них горючка! Команды просто пока ещё не было, потому что главнокомандующий водку жрёт ровно так же, как и его подчинённые.
Сказать, что я испугалась, значит, ничего сказать. Лесной пожар, пущенный умелой рукой, это вам не спичку затушить. Я посмотрела на небо. Тучки, конечно, есть, но гроза из них как из меня святая матушка. Может, к утру соберётся. А бензин способен гореть и под дождём, более того, именно водой горящий бензин тушить как раз нельзя. Он легче воды, всплывёт и продолжит полыхать в своё удовольствие.
В голове всплыл детский стишок «А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли». Я же ведь проверила, может ли гореть вода, причём как раз с помощью бензина. Догадалась, будучи пятилетней соплёй, что нужна горючка. Притащила из гаража канистру, благо та была наполнена едва ли на четверть, и я смогла её поднять, вылила в лужу, кинула спичку…
Полыхнуло что надо.
А здесь – бочки. Много бочек. Очень много бочек!
И вот ещё что важно, я думаю. Право силы, где побеждённый плачет, неотъемлемая часть всех магических миров. Если Хан Дык меня спалит, то я сама дура виновата, потому что позволила себя спалить. А вот если я дам ей отпор, то сама дура будет уже некромантка, потому что с ведьмой связалась!
Скелеты за ближайшей бочкой увидели меня и сразу насторожились. Они дружно поставили стаканы обратно, положили костистые кисти на фанеру. От их внимательных взглядов недобрым зелёным огнём сквозь провалы глазниц мне стало не по себе. Но отступать было некуда, позади Москва, то есть, мой Лес.
– Развлекаетесь на рабочем месте, – кивнула я им. – Молодцы.
Скелеты молчали. Я ощутила себя клоуном на сцене перед массой зрителей с постными лицами: шутка не удалась.
Я постаралась придать себе уверенности. Ведьма я или кто?
– Баста, телепузики, – откуда это всё из меня лезет?! – Кина не будет. Лес - мой, сожжению не подлежит. Забрали свои вонючие бочки и свалили отсюда, пока я не разозлилась окончательно!
В подтверждение моих слов за спиной зашумело. Ветер шёл по Лесу, гнул кроны деревьев, гудел между словами. Если начнётся пожар, то пойдёт огонь на поля «Биоманс-Агро», да и пожжёт там всё в труху. Картошка, говорите, на пепелищах хорошо растёт?
Будет госпоже Хан Дык картошка!
Скелеты переглянулись. Воздвиглись над бочкой. Высокие, зараза! Мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть в их бесстыжие зелёные глазницы. Руки я упёрла в бока, хвост подняла на уровень шеи. Ударить им успею, пусть не надеются.
Боятся, сразу видно!
Скелеты стремительно шагнули вперёд, с потрясающей синхронностью. Подхватили меня под руки, не вывернешься, два шага, и я уже не у их бочки, а рядом с елями. Вырываться было бесполезно, мёртвые кости держали как железные тиски. Больно! Дёрнусь – вырвут обе руки сразу.
– Отпустите меня! – заверещала я, срываясь на позорный фальцет. – Я ведьма! Не имеете права!
Скелеты раскачали меня и кинули под ёлку. Я пролетела впереди собственного визга несколько метров прежде, чем шлёпнулась на землю.
Дух из меня вышибло знатно. Я села и какое-то время наблюдала мельтешащие перед глазами мушки. Встряхнула головой, ещё раз и ещё, зрение вернулось в норму. Счастье, что шею не сломала! А то бывает при таких падениях, говорят.
Скелеты невозмутимо вернулись к своей бочке. Даже отсюда я чуяла запах бензина и будущего пожара. Я ухнула кулаками о землю, до боли, не помогло.
Из леса донеслось знакомое тарахтение. Петрович! Кто бы мне сказал всего несколько дней тому назад, что я буду радоваться одному скелету как родному!
Я вскочила, подошла к дороге и, едва синий трактор показался на ней, замахала руками, призывая остановиться.
Петрович оценил мой встрёпанный вид:
– Навоевалась?
– Битва проиграна, – признала я. – Но не проиграна война! Поможете мне, Петрович?
– Да я бы с радостью, – ответил он, – только вишь, дело-то какое… Против бензина да пожара, – и он покачал головой. – Спасалась бы ты уже сама, баба Уля, а? До самого Китежа не довезу, но сколько смогу. А там уж князю светлому жалуйся. Некромантов он не любит.
– Хорошая идея, – кивнула я уныло. – Но ведь Кузьма Патрикеевич тогда сгорит. И деревья. И грязевухи. И всё зверьё, что там обитает, включая курицу эту недоделанную с испорченным патефоном в клюве. Не могу я их оставить, Петрович, поймите!
– Да чего уж тут не понять, – крякнул он. – Ведьма завсегда свой Лес защищает, даже если ценой тому становится жизнь. Я с тобой. Один раз уже умер, второго не боюсь. Что задумала?
Я мучительно собрала все мысли в кучку. Ничего я не думала, в голове было пусто, как в перевёрнутом кувшине.
Мёртвые жизни тоже важны.
Первое, что я услышала, когда увидела скелет за рулём синего трактора.
Вот! Вот оно! Лопни мои глаза, ведь на поверхности лежало и всеми глазами усиленно подмигивало!
– Поехали, Петрович! – решительно заявила я. – Сейчас мы им покажем кузькину мать!
***
Мы не стали съезжать с дороги, чтобы скелеты не вздумали вновь включить опцию защиты своей территории. Дорогу ведь никто не покупал, она ничья. Точнее, княжеская в целом и новогадюкинская в частности. Общего пользования. С дороги нас выкидывать скелеты не имели ровно никакого права.
Я влезла на кабину трактора, чтобы меня было видно и слышно. И толкнула самую безумную речь в моей жизни.
– Дорогие скелеты! – начала я, но по вспыхнувшей зелени глазниц поняла, что тамбовский волк мне «дорогие», и поспешила исправиться: – Товарищи! Ведь что же это получается? Вы работаете на полях агрохолдинга за просто так! В жару и в холод, в дождь и зной, полные сутки, совершенно голые! А ведь мёртвые жизни тоже важны! Посмотрите на Петровича! Он такой же скелет, как и вы. Но у него есть одежда! У него есть синий трактор! Над ним нет угнетателя-некроманта! Он совершенно свободный скелет, он сам решает, что ему делать и кого слушать. Он сегодня утром удил рыбу на пруду не потому, что ему некромант приказал, а потому что сам захотел!
Скелеты вылезли из-за бочки, но на дорогу выходить не стали. Стояли и переглядывались. Ага, с мрачной весёлостью поняла я, зацепило их.
– Вам тоже положена одежда, – заявила я на голубом глазу. – Как полноправным гражданам Китежского государства, то есть, княжества. Вас уравняли с живыми не просто так, а во имя справедливости. У вас должны быть все привилегии живых, но ваш некромант-кровопийца вас жестоко и подло угнетает работой на полях своей агрокомпании.
– Может, нам нравится работать, – высказался вдруг скелет, стоявший впереди всех.
О, пошла обратная связь. Супер!
– Кому не нравится работать? – ухватилась я за сказанные слова. – Но по-человечески!
– Но-но, ты как обзываешься, ведьма? – хмуро проскрежетал другой скелет.
Руки у него свешивались почти до колен. Воображение живо дорисовало ему скошенный лоб, приплюснутые уши и могучие мышцы. Похоже, мужик был при жизни громилой в какой-нибудь разбойничьей малине. Или как тут называются криминальные ячейки.
– Приношу извинения, – прижила я ладонь к сердцу. – Но «человек» ¬– это не только двуногое без перьев, живое к тому же. Человек – это мыслитель, прежде всего. Вы мыслите. Значит, вы существуете. И вы - человек. Мёртвый человек, я не спорю, но - человек. Ваша жизнь важна так же, как и моя, как и любого другого живого. У нас с вами одинаковые права!
Я обвела вдохновлённым взглядом прибывающую толпу. Ну, Хан Дык, держись! Зря, что ли, меня занесло на один литературный сайт в поджанр фэнтези «СССР: назад в прошлое». Некоторые книги были чудно хороши. Хоть и были они полным фэнтези со всеми выползающими, то есть, утопией и сказкой, но я помнила их сюжеты до сих пор. Талант их авторов зацепил внезапно потому что.
Вот где я сейчас нахожусь? Правильно, в фэнтези же, внезапно ставшем реальностью! У меня хвост, и я лесная ведьма, а ещё - проповедую среди поднятых некроманткой скелетов, как Ленин на броневике перед петроградскими рабочими!
Друзья, прода последняя.
В конце недели книга выйдет на ПМ полностью, ибо литмоб «Фазенда» стремительным домкратом несётся к концу
