Я представила себе госпожу Хан Дык в виде поднятого трупа и содрогнулась.
Нет, надо придумать что-то другое. Но что?..
Тарахтение трактора я восприняла как музыку богов. Вылетела встречать, придерживая в кармане хвост.
– Петрович!
Из кабины трактора выпрыгнул уже знакомый мне скелет в рабочей спецовке, кепке и лихо заломленной набекрень.
– Ну, что, девка? – весело спросил он. – Освоилась, как я погляжу?
– Да как сказать, – ответила я, показывая хвост. – Не совсем.
– А, хвостосов, – понимающе покивал скелет. – Дней через десять пройдёт сам по себе. Это исчезающий сглаз, не постоянный. За Рыжего получила. Ить нечего было целоваться с кем попало, да ещё у всех на виду.
– Что, Хан Дык ещё и сглазами пробавляется? – удивилась я. – Она же некромант!
– Да не она, а наши местные! – отмахнулся Петрович. – Оченно мы здесь чужих не любим. А тебя и вовсе вчера ещё никто не знал.
– А сейчас что, знают? – удивилась я.
– Да уж слухами земля полнится! – хмыкнул скелет.
– В дом зайдёте? – спросила я.
– Так нальёшь если, чего бы и не зайти. Да слушай, я тут с подарочком.
Он вытянул из кабины трактора громадное ведро под плотно прилегающей крышкой.
– Рыбка тут, значит. С Красного пруда. Сам на уду ловил!
Я представила себе, как скелет сидит на берегу пруда с удочками. Картина вышла феерической! Но мне вовремя вспомнилось, что мёртвые жизни тоже важны, и потому от смешка я удержалась.
Петрович поднял крышку и показал, так сказать, рыбу лицом. Ну да. Как я и думала. Живая, свежевыловленная рыба в воде. Экологически чистая, без всей таблицы Менделеева внутри, но как я буду её чистить, я себе не представляла. Не Петровича же просить! Да и к Кузьме Патрикеевичу обращаться тоже лишний раз не хотелось. Он и так по дому шуршит: всё чисто, разложено, ни соринки, ни пылинки. И пирожки ещё!
Налила я Петровичу настойки, знала, где баба Ная их держала. Там они и остались, эти длинные литровые бутылочки не пойми из-под чего. Этикеток на них отродясь не бывало.
От пирожка Петрович деликатно отказался, скелет, что вы хотите. Горячительное, наверное, сразу в кости впитывается, а пирожок ему переваривать нечем.
– Я ить ненадолго всё же, – Петрович огладил костистой рукой затылок, явно не решаясь сразу вываливать нехорошие новости.
– Что-то случилось? – спросила я.
– Вишь ты, дело-то какое, баба Уля. Госпожа Хан Дык совсем уж от злости окосела. Что ты с нею сделала, про то не говорит, но имя твоё произносит со змеиным шипом и глаза у ней при том краснеют как у вампира какого. Ты ить это… поберегись. Мало ли.
Кто бы сомневался! Слизней госпожа некромант мне до конца дней своих не простит. Я бы точно не простила.
– А где она сейчас? – спросила я.
– Обедает! На выезде в сторону Китежа трактир стоит, «У Палыча», хороший трактир, медовуха что надо. Так вот там ейное некромантейшество водочку кушать сейчас изволит. Под селёдочку северного посола!
– Водку?! – не поверила я.
– А то что ж, некроманты не люди? – изумился Петрович.
– Люди, – вынужденно согласилась я. – Местами.
– Так ты это… имей в виду. Сегодня госпожа Хан Дык горе заливает, завтра весь день отсыпаться будет, а к вечеру у ней как раз назреет план. И тот план тебе верное дело не понравится, череп даю, свой.
– А что же мне делать? – растерянно спросила я.
– Думай, баба Уля, думай. Ты - Хозяйка здесь. Лес тебе доверился, принял тебя, разве ж сама не чуешь? Не подведи.
Он махнул рукой и поднялся из-за стола. Я пошла провожать.
– Петрович! – окликнула его я, когда он уже забрался в кабину трактора.
– Чегось?
– Спасибо! То есть, благодарствую.
– Так не за что! Хан Дык, она того… Злая. А ты добрая, даром, что ведьма.
Трактор завёлся и потарахтел по дороге, очень быстро скрылся за ёлками.
План, говорите? Надо действовать на упреждение!
Только вот как именно, в голову не шло. Что я могу противопоставить некроманту с дипломом Академии Магии? Я даже как ведьма – так себе, никто меня не учил. Заманили обманом да и сбросили с моста в воду. А выплыву я или нет, уже мои заботы.
Я прошла мимо грустного медведя, и тут меня озарила: да вот же кому рыбу скормлю! Жалко животину. Положим, не весь гостинец отдам, часть пожарю и съем сама, а часть заморожу впрок.
Вообще, насчёт продуктов вскоре придётся крепко задуматься. Пока я живу на запасах, а дальше? Где что как покупать, а главное, за какие деньги. Счёт у меня не резиновый, а удалённой работы здесь из-за отсутствия сети не предвидится.
Впрочем, главная проблема сейчас не нулевой доступ в интернет, а госпожа Хан Дык со своими скелетами. План у неё завтра к вечеру, говорите, появится?
Что можно противопоставить плану?
Бардак, что же ещё-то.
Рыбу медведь сожрал за милую душу. Больше половины. Волк крутился вокруг ёлок, но опасался подходить слишком близко. Я сжалилась над хвостатым и кинула рыбку ему тоже. А он не взял!
Сел на хвост и изобразил на морде оскорблённую гордость. Вот даёт.
– Да и пёс с тобой, – неласково сказала я ему. – Дают – бери, а бьют – беги, слышал, нет?
Медведь ткнулся лбом мне в плечо. Испугаться бы, но я, сама себе поражаясь, вдруг провела ладонью по бурой шерсти, погладила круглые ушки. И сразу же напряглась: а ну, как пальцы мне откусит сейчас по самую голову?!
Известно же, что медведь - самый непредсказуемый и опасный хищник из всех лесных обитателей нашей полосы. Выражение его морды никогда не меняется. Сыт он или нет, мечтает о спелых лесных ягодах или же собирается убивать вот прямо сейчас, понять в моменте совершенно невозможно.
От зверя пахло лесом, ягодами, хвоей, ну и рыбой, разумеется, которую он только что ел. А ещё пошло странное упругое узнавание, как будто я его уже когда-то видела, причём не так уж давно.
В маленьких медвежьих глазках будто мелькнуло что-то. Не скажу, что прямо разум, всё-таки зверь, но всё же. Очень непростой зверь. И Хан Дык хотела не убить его, нет. Поймать магическим лассо! Поймать и уволочь его с собой. А я и слизни сбили недобрую волшбу на взлёте. Вот некромантка теперь и бесится.
Зачем ей волшебный медведь из волшебного леса? Да кто бы рассказал!
Медведь мотнул головой, уходя из-под моей руки. Я отступила на шаг. Всё-таки зверь, и, похоже, я очень рискую. Вряд ли он цирковой или ручной. По всем признакам - дикий зверь из дикого леса. А какие когти жуткие!
Скелеты, если вспомнить, летели от медвежьих лап только в путь.
Скелеты, вот ещё проблема. И их хозяйка. Хлыст, возникший из воздуха, портал, как в компьютерной игрушке, только в реальности… Что можно противопоставить такому врагу?
Ну, медведя… Собственный хвост… Грязевух и слизней, которые, к слову, плевать на любые команды хотели. Для исполнения команды, пусть даже в собачьем варианте, нужны хоть какие-то зачатки мозга. Как у собак. А что там за мозг у оранжевой пакости и вонючей лужи?
Медведь вздохнул, словно мог прочесть мои невесёлые мысли. И побрёл куда-то за ёлки. Я не держала его.
Волка тоже нигде поблизости не наблюдалось. Равно как и выделенной ему рыбины. Красные пятна на траве и редкие чешуйки внятно сообщали о рыбьей судьбе. Ну-ну. Тоже мне, гордец нашёлся. Голод не тётка.
Я вернулась в дом, и обнаружила, что остальная рыба не просто почищена вся, а в печке готовится из неё блюдо. Запах стоял - м-м-м. Язык проглотишь, пальцами закусишь.
А удобно, когда у тебя есть домовой, верно?
– Кузьма Патрикеевич, – позвала я в пространство, – пожалуйте к столу!
Он проявился у стены, руки сложены на груди – поза «слушаю и повинуюсь», хотя никакой арабской тысячью и одной ночью здесь не веяло нисколько.
– Никак не можно, – сурово ответил домовой. – Мы, подвальная нечисть, субординацию блюсти должны.
– А как же с пирожком? – опешила я.
– То знакомство было. То можно.
– А кто увидит? – спросила я. – Кто накажет-то? Да и тоже мне, чисть нашли, я же ведьма теперь, получается, а не монашка какая-то там. Да ещё с хвостом!
Хвост тут же задёргался в кармане, я его придержала.
– Не обижайте меня, Кузьма Патрикеевич! – попросила я.
Рыба оказалась обалденной на вкус, не в каждом ресторане так приготовят. А чай - с ромашкой, мелиссой и мятой – неожиданно вкусным и правильным, что ли. И даже хвост не смог испортить мне настроение: он прорвал карман и смахнул кружку со стола, но Кузьма Патрикеевич разбиться хрупкому фарформу не дал. Да ещё погрозил хвосту кулаком:
– Вот я тебе!
Хвост тут же присмирел.
– Мне сказали, ещё десять дней с ним мучиться, – пожаловалась я.
– Наука, – хмыкнул Кузьма Патрикеевич. – Не тащи в рот, что попало!
– Да у ж не буду, – пообещала я, мрачно вспоминая ту торговку с базара.
Надо будет как-нибудь ей за хвостосов отплатить! Хорошо бы, если саму ровно так же сглазить! Пусть бы тоже с хвостом помучилась бы.
Солнце давно перевалило за полдень. Сад стоял зелёный и золотой - поспевали яблоки, наливались спелой сочностью ранние груши. Я вытянула из колодца ведро ледяной воды и поставила его на солнцепёк, чтоб прогрелось. Можно будет ещё раз вымыть голову. А то ощущение куриного помёта никак не спешило покинуть бедные мои волосы.
Хвост я из кармана выпустила и задумчиво сообщила ему:
– Что-то с тобой надо делать, не находишь? Как насчёт дрессировки?
Кончик с пуделиной кисточкой яростно заходил туда-сюда и вверх-вниз.
– Вон, смотри. Висит груша, хочу скушать. Достанешь?
С кем я говорю! С собственным хвостом, который отвалится после того, как хвостосовиный сглаз развеется! Никакой груши он не достал, разумеется, во всяком случае сразу.
Но я решила не отступаться. Не можешь преодолеть - возглавь. Хвост как дополнительная конечность, пусть и всего на десять дней, мне очень даже пригодится. Им можно хлестнуть по роже, например. Или опрокинуть скелета, если тычок выйдет хороший. Вон медведь их как валял! Упавшие, между прочим, вставали далеко не сразу.
В ветвях дурниной взвыд Рамштайн. «Ду хаст». Не скажу, что совсем уж впечатления не произвело, но наглая птичка вспомнилась сразу же.
Я похлопала в ладоши.
– Молодец. Красивый голос. Спускайся.
– Голову оторвать, потроха на суп пустить? – каркающе осведомилась птичка. – Фак. Не дождёшься.
– Оззи Осборна сбацаешь? – спросила я. – Если не можешь, давай Рамштайн, под музыку веселее. Да, можешь не спускаться, тебя и там прекрасно слышно!
Вот так я и получила самый безумный рок-концерт, совмещённый его с дрессировкой хвоста. Птица поймала вдохновение и отрывалась по полной, хвост своевольничал, но всё меньше и меньше. В итоге, обхватить грушу и сорвать её с ветки хвост всё равно не смог, но зато двигался уже не столь хаотически, как раньше. Команду «к ноге», во всяком случае, выполнял сходу.
– Прилетай ещё, – любезно предложила я выдохшейся птичке.
– Дур-р-р-дом, – с чувством отозвалась она, хлопая крыльями. – Дурацкий дом! Не дождёшься!
– Ну, и вали, – крикнула. – Умная!
– От умной слышу! – дух противоречия заставил птицу каркнуть именно так, как мне бы и хотелось.
Она спохватилась, – уж слишком у неё глупый сделался клюв, – а что поделаешь. Слово не воробей! Птица хлопнула крыльями, снялась с ветки и полетела прочь
– Дур-р-дом! Дур-р-дом! – вопль отдалялся, пока не затих окончательно. – Дур-р-ная ведьма!
– Кто бы говорил! – крикнула я вслед.
Конечно, дурдом, не поспоришь, но что я сама дурная, вот тут уже простите! Птица, впрочем, предпочла меня не услышать. Спешила разнести весть, как её здесь эксплуатировали в качестве рок-колонки.
Интересно, она вернётся? Репертуар у неё интересный. Знать бы, где набралась. Баба Ная её костерила и угрожала супом, а я, пожалуй, не буду. Какое-никакое, а всё же развлечение.
Ощущение пристального взгляда заставило меня обернуться. Но под ёлками никого не было. Странно. Никого, кроме…
Волка!
Я подошла к забору и уставилась на серого зверя. А он таращился на меня, вывесив язык, как какая-нибудь дворовая псина. В шальных зелёных глазах жила человеческая насмешка.
Та-ак… Вообще-то, это кобель, то есть, самец. Волчье достоинство у него в наличии, трудно не заметить. А я чем только что занималась? Укрощала свой хвост, в полной уверенности, что меня никто не видит!
Значит, серый гад вот тут сидел и невозбранно на меня пялился. А и то, из одежды на мне только халат, а в трусиках пришлось ещё утром проделать дырку для хвоста. Я лопнула от злости, тихонько вытащила ногу из шлёпка, хвостом подобрала его, вложила в руку и, без замаха, запустила в серую харю. Волк настолько не ожидал атаки, что подпрыгнул навстречу тапку возмездия, а не в сторону от него.
– Ах, ты угух-ухмрык-хык! – заорала я, подхватывая второй шлёпанец. – Мряк-хыч-хычгух! Я тебе сейчас покажу, как подглядывать! Я тебе устрою! Я с тебя шкуру спущу и коврик сделаю! Или чучело набью!
Во второй раз я промахнулась и вместо морды попала по хребту. Волк завертелся, закружился, взвыл и обернулся добрым молодцем Иваном, внучком бабы Ванги.
– Не надо коврик! – завопил он. – Не надо чучело! Я больше не буду-у-у-у!
И почему я не удивлена? Риторический вопрос.
– Ты почему в одежде? – спросила я.
Оборотни, как я помнила из разных книжек, при перекидывании обратно в человеческий облик, оказывались полностью голыми. Логично, если вдуматься. Шерсть, она из кожи лезет, а не из карманов берётся.
– А я умею одежду в пространственный карман прятать и возвращать оттуда обратно, – похвастался парень. – Весной научился!
– Какого… ухгых… подглядывал?! Что, думал, не догадаюсь?
– Да, – нагло заявил он, быстро сообразив, что ни коврик, ни чучело из него не собираются делать ни сейчас, ни в обозримом будущем. – Городские все тупые.
– Спасибо за оценку моего интеллекта, – с сарказмом сказала я. – А теперь вали отсюда, пока в жабу не превратила, Ивашка под простоквашкой!
Он кинулся бежать, поскользнулся на грязевухе, выбрался из неё на четвереньках, обернулся обратно в волка и только лапы замелькали. Лужа злобно бурлила ему вслед. Я поспешила ретироваться обратно в сад, пока поганая жижа не решила, что неплохо бы и меня оплевать, для комплекта.
Они, похоже, не могли проникнуть за забор. Сюда вообще без моего личного приглашения никто не может проникнуть, наверное. Петровича я сама позвала, а остальные тусовались за калиткой. Вот и славно, вот и хорошо.
Но отсиживаться в доме бесконечно было нельзя. Надо идти в разведку. А то со скелетов госпожи Хан Дык станется поджечь лес сегодня же вечером. Им-то что! Любой её приказ выполнят, лишь бы лишний раз не думать.
В голове мелькнула светлая идея, но я не успела за неё ухватиться. Что-то, связанное с утверждением «мёртвые жизни тоже важны». Вот что, понять бы.
Скелет Петрович прекрасно себя чувствовал в Новогадюкино. Никто от него вроде как не шарахался. Скелеты «Биоманс-Агро», надо думать, симпатии у местных не вызывали. Но дальше кухонных возмущений дело не шло. Закон не позволял.
Как? Как по закону обратить скелетонов против их же хозяйки? Вот это было бы прекрасно!
Хан Дык сейчас запивает водочкой рыжих слизней из моей банки. И как же будет красиво, когда поутру она очнётся с гудящей от дикого похмелья головой, а у неё под окнами все её скелеты. Бастуют и требуют уважения!
Нет, надо придумать что-то другое. Но что?..
***
Тарахтение трактора я восприняла как музыку богов. Вылетела встречать, придерживая в кармане хвост.
– Петрович!
Из кабины трактора выпрыгнул уже знакомый мне скелет в рабочей спецовке, кепке и лихо заломленной набекрень.
– Ну, что, девка? – весело спросил он. – Освоилась, как я погляжу?
– Да как сказать, – ответила я, показывая хвост. – Не совсем.
– А, хвостосов, – понимающе покивал скелет. – Дней через десять пройдёт сам по себе. Это исчезающий сглаз, не постоянный. За Рыжего получила. Ить нечего было целоваться с кем попало, да ещё у всех на виду.
– Что, Хан Дык ещё и сглазами пробавляется? – удивилась я. – Она же некромант!
– Да не она, а наши местные! – отмахнулся Петрович. – Оченно мы здесь чужих не любим. А тебя и вовсе вчера ещё никто не знал.
– А сейчас что, знают? – удивилась я.
– Да уж слухами земля полнится! – хмыкнул скелет.
– В дом зайдёте? – спросила я.
– Так нальёшь если, чего бы и не зайти. Да слушай, я тут с подарочком.
Он вытянул из кабины трактора громадное ведро под плотно прилегающей крышкой.
– Рыбка тут, значит. С Красного пруда. Сам на уду ловил!
Я представила себе, как скелет сидит на берегу пруда с удочками. Картина вышла феерической! Но мне вовремя вспомнилось, что мёртвые жизни тоже важны, и потому от смешка я удержалась.
Петрович поднял крышку и показал, так сказать, рыбу лицом. Ну да. Как я и думала. Живая, свежевыловленная рыба в воде. Экологически чистая, без всей таблицы Менделеева внутри, но как я буду её чистить, я себе не представляла. Не Петровича же просить! Да и к Кузьме Патрикеевичу обращаться тоже лишний раз не хотелось. Он и так по дому шуршит: всё чисто, разложено, ни соринки, ни пылинки. И пирожки ещё!
Налила я Петровичу настойки, знала, где баба Ная их держала. Там они и остались, эти длинные литровые бутылочки не пойми из-под чего. Этикеток на них отродясь не бывало.
От пирожка Петрович деликатно отказался, скелет, что вы хотите. Горячительное, наверное, сразу в кости впитывается, а пирожок ему переваривать нечем.
– Я ить ненадолго всё же, – Петрович огладил костистой рукой затылок, явно не решаясь сразу вываливать нехорошие новости.
– Что-то случилось? – спросила я.
– Вишь ты, дело-то какое, баба Уля. Госпожа Хан Дык совсем уж от злости окосела. Что ты с нею сделала, про то не говорит, но имя твоё произносит со змеиным шипом и глаза у ней при том краснеют как у вампира какого. Ты ить это… поберегись. Мало ли.
Кто бы сомневался! Слизней госпожа некромант мне до конца дней своих не простит. Я бы точно не простила.
– А где она сейчас? – спросила я.
– Обедает! На выезде в сторону Китежа трактир стоит, «У Палыча», хороший трактир, медовуха что надо. Так вот там ейное некромантейшество водочку кушать сейчас изволит. Под селёдочку северного посола!
– Водку?! – не поверила я.
– А то что ж, некроманты не люди? – изумился Петрович.
– Люди, – вынужденно согласилась я. – Местами.
– Так ты это… имей в виду. Сегодня госпожа Хан Дык горе заливает, завтра весь день отсыпаться будет, а к вечеру у ней как раз назреет план. И тот план тебе верное дело не понравится, череп даю, свой.
– А что же мне делать? – растерянно спросила я.
– Думай, баба Уля, думай. Ты - Хозяйка здесь. Лес тебе доверился, принял тебя, разве ж сама не чуешь? Не подведи.
Он махнул рукой и поднялся из-за стола. Я пошла провожать.
– Петрович! – окликнула его я, когда он уже забрался в кабину трактора.
– Чегось?
– Спасибо! То есть, благодарствую.
– Так не за что! Хан Дык, она того… Злая. А ты добрая, даром, что ведьма.
Трактор завёлся и потарахтел по дороге, очень быстро скрылся за ёлками.
План, говорите? Надо действовать на упреждение!
Только вот как именно, в голову не шло. Что я могу противопоставить некроманту с дипломом Академии Магии? Я даже как ведьма – так себе, никто меня не учил. Заманили обманом да и сбросили с моста в воду. А выплыву я или нет, уже мои заботы.
Я прошла мимо грустного медведя, и тут меня озарила: да вот же кому рыбу скормлю! Жалко животину. Положим, не весь гостинец отдам, часть пожарю и съем сама, а часть заморожу впрок.
Вообще, насчёт продуктов вскоре придётся крепко задуматься. Пока я живу на запасах, а дальше? Где что как покупать, а главное, за какие деньги. Счёт у меня не резиновый, а удалённой работы здесь из-за отсутствия сети не предвидится.
Впрочем, главная проблема сейчас не нулевой доступ в интернет, а госпожа Хан Дык со своими скелетами. План у неё завтра к вечеру, говорите, появится?
Что можно противопоставить плану?
Бардак, что же ещё-то.
***
Рыбу медведь сожрал за милую душу. Больше половины. Волк крутился вокруг ёлок, но опасался подходить слишком близко. Я сжалилась над хвостатым и кинула рыбку ему тоже. А он не взял!
Сел на хвост и изобразил на морде оскорблённую гордость. Вот даёт.
– Да и пёс с тобой, – неласково сказала я ему. – Дают – бери, а бьют – беги, слышал, нет?
Медведь ткнулся лбом мне в плечо. Испугаться бы, но я, сама себе поражаясь, вдруг провела ладонью по бурой шерсти, погладила круглые ушки. И сразу же напряглась: а ну, как пальцы мне откусит сейчас по самую голову?!
Известно же, что медведь - самый непредсказуемый и опасный хищник из всех лесных обитателей нашей полосы. Выражение его морды никогда не меняется. Сыт он или нет, мечтает о спелых лесных ягодах или же собирается убивать вот прямо сейчас, понять в моменте совершенно невозможно.
От зверя пахло лесом, ягодами, хвоей, ну и рыбой, разумеется, которую он только что ел. А ещё пошло странное упругое узнавание, как будто я его уже когда-то видела, причём не так уж давно.
В маленьких медвежьих глазках будто мелькнуло что-то. Не скажу, что прямо разум, всё-таки зверь, но всё же. Очень непростой зверь. И Хан Дык хотела не убить его, нет. Поймать магическим лассо! Поймать и уволочь его с собой. А я и слизни сбили недобрую волшбу на взлёте. Вот некромантка теперь и бесится.
Зачем ей волшебный медведь из волшебного леса? Да кто бы рассказал!
Прода от 24.08.2025, 22:22
Медведь мотнул головой, уходя из-под моей руки. Я отступила на шаг. Всё-таки зверь, и, похоже, я очень рискую. Вряд ли он цирковой или ручной. По всем признакам - дикий зверь из дикого леса. А какие когти жуткие!
Скелеты, если вспомнить, летели от медвежьих лап только в путь.
Скелеты, вот ещё проблема. И их хозяйка. Хлыст, возникший из воздуха, портал, как в компьютерной игрушке, только в реальности… Что можно противопоставить такому врагу?
Ну, медведя… Собственный хвост… Грязевух и слизней, которые, к слову, плевать на любые команды хотели. Для исполнения команды, пусть даже в собачьем варианте, нужны хоть какие-то зачатки мозга. Как у собак. А что там за мозг у оранжевой пакости и вонючей лужи?
Медведь вздохнул, словно мог прочесть мои невесёлые мысли. И побрёл куда-то за ёлки. Я не держала его.
Волка тоже нигде поблизости не наблюдалось. Равно как и выделенной ему рыбины. Красные пятна на траве и редкие чешуйки внятно сообщали о рыбьей судьбе. Ну-ну. Тоже мне, гордец нашёлся. Голод не тётка.
Я вернулась в дом, и обнаружила, что остальная рыба не просто почищена вся, а в печке готовится из неё блюдо. Запах стоял - м-м-м. Язык проглотишь, пальцами закусишь.
А удобно, когда у тебя есть домовой, верно?
– Кузьма Патрикеевич, – позвала я в пространство, – пожалуйте к столу!
Он проявился у стены, руки сложены на груди – поза «слушаю и повинуюсь», хотя никакой арабской тысячью и одной ночью здесь не веяло нисколько.
– Никак не можно, – сурово ответил домовой. – Мы, подвальная нечисть, субординацию блюсти должны.
– А как же с пирожком? – опешила я.
– То знакомство было. То можно.
– А кто увидит? – спросила я. – Кто накажет-то? Да и тоже мне, чисть нашли, я же ведьма теперь, получается, а не монашка какая-то там. Да ещё с хвостом!
Хвост тут же задёргался в кармане, я его придержала.
– Не обижайте меня, Кузьма Патрикеевич! – попросила я.
Рыба оказалась обалденной на вкус, не в каждом ресторане так приготовят. А чай - с ромашкой, мелиссой и мятой – неожиданно вкусным и правильным, что ли. И даже хвост не смог испортить мне настроение: он прорвал карман и смахнул кружку со стола, но Кузьма Патрикеевич разбиться хрупкому фарформу не дал. Да ещё погрозил хвосту кулаком:
– Вот я тебе!
Хвост тут же присмирел.
– Мне сказали, ещё десять дней с ним мучиться, – пожаловалась я.
– Наука, – хмыкнул Кузьма Патрикеевич. – Не тащи в рот, что попало!
– Да у ж не буду, – пообещала я, мрачно вспоминая ту торговку с базара.
Надо будет как-нибудь ей за хвостосов отплатить! Хорошо бы, если саму ровно так же сглазить! Пусть бы тоже с хвостом помучилась бы.
***
Солнце давно перевалило за полдень. Сад стоял зелёный и золотой - поспевали яблоки, наливались спелой сочностью ранние груши. Я вытянула из колодца ведро ледяной воды и поставила его на солнцепёк, чтоб прогрелось. Можно будет ещё раз вымыть голову. А то ощущение куриного помёта никак не спешило покинуть бедные мои волосы.
Хвост я из кармана выпустила и задумчиво сообщила ему:
– Что-то с тобой надо делать, не находишь? Как насчёт дрессировки?
Кончик с пуделиной кисточкой яростно заходил туда-сюда и вверх-вниз.
– Вон, смотри. Висит груша, хочу скушать. Достанешь?
С кем я говорю! С собственным хвостом, который отвалится после того, как хвостосовиный сглаз развеется! Никакой груши он не достал, разумеется, во всяком случае сразу.
Но я решила не отступаться. Не можешь преодолеть - возглавь. Хвост как дополнительная конечность, пусть и всего на десять дней, мне очень даже пригодится. Им можно хлестнуть по роже, например. Или опрокинуть скелета, если тычок выйдет хороший. Вон медведь их как валял! Упавшие, между прочим, вставали далеко не сразу.
В ветвях дурниной взвыд Рамштайн. «Ду хаст». Не скажу, что совсем уж впечатления не произвело, но наглая птичка вспомнилась сразу же.
Я похлопала в ладоши.
– Молодец. Красивый голос. Спускайся.
– Голову оторвать, потроха на суп пустить? – каркающе осведомилась птичка. – Фак. Не дождёшься.
– Оззи Осборна сбацаешь? – спросила я. – Если не можешь, давай Рамштайн, под музыку веселее. Да, можешь не спускаться, тебя и там прекрасно слышно!
Вот так я и получила самый безумный рок-концерт, совмещённый его с дрессировкой хвоста. Птица поймала вдохновение и отрывалась по полной, хвост своевольничал, но всё меньше и меньше. В итоге, обхватить грушу и сорвать её с ветки хвост всё равно не смог, но зато двигался уже не столь хаотически, как раньше. Команду «к ноге», во всяком случае, выполнял сходу.
– Прилетай ещё, – любезно предложила я выдохшейся птичке.
– Дур-р-р-дом, – с чувством отозвалась она, хлопая крыльями. – Дурацкий дом! Не дождёшься!
– Ну, и вали, – крикнула. – Умная!
– От умной слышу! – дух противоречия заставил птицу каркнуть именно так, как мне бы и хотелось.
Она спохватилась, – уж слишком у неё глупый сделался клюв, – а что поделаешь. Слово не воробей! Птица хлопнула крыльями, снялась с ветки и полетела прочь
– Дур-р-дом! Дур-р-дом! – вопль отдалялся, пока не затих окончательно. – Дур-р-ная ведьма!
– Кто бы говорил! – крикнула я вслед.
Конечно, дурдом, не поспоришь, но что я сама дурная, вот тут уже простите! Птица, впрочем, предпочла меня не услышать. Спешила разнести весть, как её здесь эксплуатировали в качестве рок-колонки.
Интересно, она вернётся? Репертуар у неё интересный. Знать бы, где набралась. Баба Ная её костерила и угрожала супом, а я, пожалуй, не буду. Какое-никакое, а всё же развлечение.
Ощущение пристального взгляда заставило меня обернуться. Но под ёлками никого не было. Странно. Никого, кроме…
Волка!
Я подошла к забору и уставилась на серого зверя. А он таращился на меня, вывесив язык, как какая-нибудь дворовая псина. В шальных зелёных глазах жила человеческая насмешка.
Та-ак… Вообще-то, это кобель, то есть, самец. Волчье достоинство у него в наличии, трудно не заметить. А я чем только что занималась? Укрощала свой хвост, в полной уверенности, что меня никто не видит!
Значит, серый гад вот тут сидел и невозбранно на меня пялился. А и то, из одежды на мне только халат, а в трусиках пришлось ещё утром проделать дырку для хвоста. Я лопнула от злости, тихонько вытащила ногу из шлёпка, хвостом подобрала его, вложила в руку и, без замаха, запустила в серую харю. Волк настолько не ожидал атаки, что подпрыгнул навстречу тапку возмездия, а не в сторону от него.
– Ах, ты угух-ухмрык-хык! – заорала я, подхватывая второй шлёпанец. – Мряк-хыч-хычгух! Я тебе сейчас покажу, как подглядывать! Я тебе устрою! Я с тебя шкуру спущу и коврик сделаю! Или чучело набью!
Во второй раз я промахнулась и вместо морды попала по хребту. Волк завертелся, закружился, взвыл и обернулся добрым молодцем Иваном, внучком бабы Ванги.
– Не надо коврик! – завопил он. – Не надо чучело! Я больше не буду-у-у-у!
И почему я не удивлена? Риторический вопрос.
– Ты почему в одежде? – спросила я.
Оборотни, как я помнила из разных книжек, при перекидывании обратно в человеческий облик, оказывались полностью голыми. Логично, если вдуматься. Шерсть, она из кожи лезет, а не из карманов берётся.
– А я умею одежду в пространственный карман прятать и возвращать оттуда обратно, – похвастался парень. – Весной научился!
– Какого… ухгых… подглядывал?! Что, думал, не догадаюсь?
– Да, – нагло заявил он, быстро сообразив, что ни коврик, ни чучело из него не собираются делать ни сейчас, ни в обозримом будущем. – Городские все тупые.
– Спасибо за оценку моего интеллекта, – с сарказмом сказала я. – А теперь вали отсюда, пока в жабу не превратила, Ивашка под простоквашкой!
Он кинулся бежать, поскользнулся на грязевухе, выбрался из неё на четвереньках, обернулся обратно в волка и только лапы замелькали. Лужа злобно бурлила ему вслед. Я поспешила ретироваться обратно в сад, пока поганая жижа не решила, что неплохо бы и меня оплевать, для комплекта.
Они, похоже, не могли проникнуть за забор. Сюда вообще без моего личного приглашения никто не может проникнуть, наверное. Петровича я сама позвала, а остальные тусовались за калиткой. Вот и славно, вот и хорошо.
Но отсиживаться в доме бесконечно было нельзя. Надо идти в разведку. А то со скелетов госпожи Хан Дык станется поджечь лес сегодня же вечером. Им-то что! Любой её приказ выполнят, лишь бы лишний раз не думать.
В голове мелькнула светлая идея, но я не успела за неё ухватиться. Что-то, связанное с утверждением «мёртвые жизни тоже важны». Вот что, понять бы.
Скелет Петрович прекрасно себя чувствовал в Новогадюкино. Никто от него вроде как не шарахался. Скелеты «Биоманс-Агро», надо думать, симпатии у местных не вызывали. Но дальше кухонных возмущений дело не шло. Закон не позволял.
Как? Как по закону обратить скелетонов против их же хозяйки? Вот это было бы прекрасно!
Хан Дык сейчас запивает водочкой рыжих слизней из моей банки. И как же будет красиво, когда поутру она очнётся с гудящей от дикого похмелья головой, а у неё под окнами все её скелеты. Бастуют и требуют уважения!
