— Вы считаете, что люди не способны сопереживать музыке и понимать её без однообразных, привязчивых фразочек? Но разве слова, а не музыка создают нужное настроение? Вам ли не знать, что прекрасная мелодия способна «вытянуть» даже самый слабый текст?! Так, может, для разнообразия стоит и вовсе отказаться от него, чтобы получился настоящий шедевр?! Тогда, несмотря на то, что это всего лишь эстрадный жанр, ваша композиция будет звучать веками, а не приестся за пару недель, ну в лучшем случае месяцев!
— Какая высокопарная чушь! — бросил Ву. — Шедевры в эстраде? Как ты собираешься на них зарабатывать? Шоу-бизнес — конвейер, а не храм искусства! Ты должна написать сотню песен в год, неважно какого качества, иначе тебя выкинут на помойку быстрее, чем хоть одна твоя композиция попадёт в ротацию!
— Но ваше имя? Ваши возможности?! Неужели ничего нельзя изменить? — Вирджин была потрясена тем цинизмом, с каким Ву возвращал её с небес на землю!
— Изменить? Зачем? В угоду одной маленькой девчонке? — Он уже не скрывал явного пренебрежения. — Не слишком ли ты высокого о себе мнения?
— Моё мнение здесь не причем, омэйю Ву! — Вирджин резко встала и отошла от стола. — Прошу меня простить за такую дерзость, но я вынуждена закончить наше с вами свидание!
— Что??? — Взгляд Ву был красноречивей любых слов, а ещё он внушал даже не страх — ужас!
— Мне очень жаль, — твёрдо повторила Вирджин, хотя её уже всю трясло, а в глазах блестели слёзы. — Но я не смею более пользоваться вашей щедростью и отнимать ваше драгоценное время, понимая, что наши устремления слишком различны! Ещё раз простите и проща… — Однако договорить ей не дали:
— Куда это ты собралась?! — Ву вскочил с места. — Кто ты такая, чтобы вот так уходить?! Билеты, платье, ужин — это что, по-твоему, благотворительность?
Вирджин побледнела.
— А, по-вашему, я должна расплатиться? Боюсь спросить, чем именно!
Глаза Ву метали молнии. Только сейчас Вирджин заметила, что уже все посетители ресторана взирают на них с неподдельным интересом, а вокруг вьются их дорогущие дроны. И именно такое внимание стало для неё спасением. Она спешно поклонилась, как требовал того этикет общения с омэйю, на этом хорошие манеры у неё закончились, и она опрометью, под жужжание дронов, понеслась из зала. К её явному облегчению, Ву не побежал следом и не выслал охрану. Во всяком случае, Вирджин благополучно миновала вход в отель, и, так как холл на тот момент пустовал, её вопиющее поведение происходило разве что на глазах ошарашенных швейцаров, да под шуршание дронов-камер. Выскочив на улицу, она активировала айпи, вызывая такси. Во сколько оно ей обойдётся, она подумала гораздо позже, уже влезая в дорогой лайнер. Впрочем, выбор был не велик. Ей надо было домой и очень срочно, пока омэйю не опомнился и не принялся действовать! Сейчас Ву, разумеется, в бешенстве, но вокруг множество других омэйю и камеры. А после такого скандала, лучшее, что могло позволить сохранить репутацию — сдержанность. Собственно, Вирджин могла надеяться только на это. На то, что Ву хоть немного чтит кодекс омэйю.
— Куда едем? — отчеканил электронный голос. Водитель такси был роботом.
Вирджин спешно назвала адрес, после чего трясущимися руками набрала материнский номер. Слёз сдержать она уже не могла.
— Вирджин? — Крошечная голограмма матери явственно показывала её беспокойство.
— Мне нужны деньги… — всхлипывая, начала Вирджин, — на такси…
— Я тебя встречу! — Голос матери прозвучал ещё более тревожно, но Вирджин уже отключила айпи. Слёзы лились, казалось, сами собой. Будто внезапно прорвало слезной кран, и они хлынули со всей мощью. Вирджин всхлипывала и, продолжая плакать, никак не могла остановиться.
Решение закончить свидание возникло у неё внезапно и неизбежно повлекло за собой цепь катастрофических событий. Словно кто-то щелчком пальцев выбил из основания карточного домика одну единственную карту, и всё рухнуло в один миг. Но, трезво оценивая свои шансы, Вирджин вдруг стало ясно, как и чем должно было закончиться это свидание. На самом деле у неё и не было ни единого шанса. Разговор о будущем был такой же фальшивкой, как и всё остальное. В глазах Ву она была очередной наивной дурочкой, влюблённой в него до умопомрачения, которой достаточно дорогой мишуры, чтобы она тут же растеклась перед ним лужицей. Сколько таких уже было и сколько ещё будет? И его репутации такая свобода нравов нисколько не угрожала. Ведь омэйю не насилуют женщин, но не в их правилах отказываться, если та сама прыгает в их постель. В конце концов, один вечер сбывшейся сказки, некоторые были бы счастливы и этому. Но не Вирджин, хотя, не заговори Ву с ней о будущем, ещё неизвестно как бы закончилось её свидание. Смогла бы она ему отказать, будучи в розовых очках? Хватило ли бы ей самообладания? А хитрости и ловкости, чтобы сбежать из номера? Впрочем, ей достаточно было туда просто войти, чтобы от её репутации не осталось и следа. Хотя какое это сейчас имеет значение? От её репутации итак ничего больше не осталось! Скандал в Императорском Отеле! Страшно представить, что сейчас происходит в сети!
А ещё горько и нестерпимо больно. Вирджин вдруг осознала, насколько печально было её положение изначально. Она собралась играть на флейте на фестивале! Да кого она бы этим заинтересовала? Уж точно не Ву! Скорее всего, на неё посмотрели бы как на чудачку и не выбрали. Кому она такая нужна-то? Была бы хоть симпатичная, взяли бы в качестве постельной игрушки, а так…
Леди Виолетт ждала на тротуаре. Она молча протянула роботу деньги, и спешно обняла заплаканную Вирджин.
— Ты поступила правильно! — это единственное, что она сказала в тот вечер, помогая дочери раздеться и укладывая её спать.
Вирджин больше не могла плакать, но со словами матери согласна не была. Последние три дня стали настоящим испытанием для неё, и она их не выдержала. Вероятно, ей с самого начала следовало согласиться на предложение Эри, и не корчить из себя невесть что. Флейтистка! Она хотела стать флейтисткой! Что за бред? Кому это сейчас интересно?! Не то, чтобы дело с инструментальной музыкой обстояло так плохо, но одно дело классика — признанное высокое искусство — Вирджин попросту не дотягивала до такого уровня. Профессиональный музыкант учился долгие годы, чтобы чего-то достичь, тогда как в современной эстраде всё было куда проще. Здесь достаточно было пары месяцев, чтобы освоить основные приёмы, и ты уже звезда! Пара удачных песен, поставленный танец, стилисты, визажисты, ну и звукорежиссеры, конечно, — такая команда из любой мерзко квакающей жабы могли сделать сладкоголосую принцессу. Могли, но мало кто захочет возиться! И ради чего? Точнее кого. Вирджин — обычная девчонка, каких сотни. Замени её на любую другую — и ничего не изменится!
Вирджин всё глубже погружалась в самобичевания. Её мечты были разбиты, а горечь заполняла сознание. Она чувствовала себя опустошённой и растерянной. Со средней школы Вирджин цеплялась за музыку, как за спасательный круг, но именно сейчас, когда вдали показался парусник, тот предательски сдулся, и пучина её поглотила. Она больше не понимала цели своего существования. Пустота и темнота заполняли её до краёв.
А ещё она больше никогда не сможет слушать его песни… Гадливое чувство отвращение со всем, связанным с ним, крепко зацепилось в её сердце. Возможно, она вообще не сможет слушать ничего из эстрады. И уж тем более что-то играть!
— Я не буду выступать и не пойду в школу! — заявила Вирджин, спустившись на завтрак, после тяжелейшей бессонной ночи. — Я останусь в лавке и буду помогать маме.
— Почему это? — удивился отец, оказавшийся сегодня за столом. Они с Вирджин виделись не часто. Отец нередко пропадал на ночных сменах, возвращаясь либо слишком рано, либо ужасно поздно, чтобы застать бодрствующими своих домочадцев. Человеком он был простым и добросердечным, и с Вирджин был неизменно заботлив и ласков.
— Действительно, почему? — подхватила леди Виолетт.
— Мама! — не выдержала Вирджин. — Я ещё понимаю отец, он же не смотрит такую ерунду, но ты…
— Я повторю, Вирджин, — Голос матери стал невероятно твёрд. — Ты поступила правильно! Тебе нечего стыдиться и тем более нет нужды прятаться!
— Я тоже так считаю, — поддержал её отец, и, встретив недовольный взгляд дочери, добавил: — Я всё посмотрел!
— Да что вы там смотрели?! Я же отказала омэйю на свидании! Устроила скандал! Меня итак все зовут мисс Нахалкой, а кто я теперь? Мисс Катастрофа?
— Скандал устроила не ты, — поправила леди Виолетт. — Если некоторые самовлюблённые омэйю забыли о том, что могут получить отказ — это не твоя забота. Ву вёл себя недостойно! Как и Эри.
— Но Он сказал, что флейта никому не нужна!
— Ну это не ему судить! — вновь возразила леди Виолетт. — Для начала ты должна сыграть, а там уже и будет видно.
— Я просто ещё больше опозорюсь, — пробурчала под нос Вирджин.
— Моя малютка играет слишком хорошо, чтобы опозориться, — заметил отец.
«Если бы всё было именно так…» — в сотый раз вытирая руки о платье, подумала Вирджин.
— Мисс Нахалка выступает следующей, — насмешливо сообщила ей ведущая. От её взгляда веяло пренебрежением. Впрочем, это ещё лучшее, из того, что пришлось вытерпеть Вирджин за последние дни до фестиваля. Айпи она даже не включала, хотя судя по оживлённому интересу к её личности, скандал только набирал обороты. Вирджин не хотела знать, что о нёй говорит Ву, её не волновало мнение толпы. Точнее, она просто больше не могла об этом волноваться. Не хватало сил. Как и отбиваться от насмешек одноклассниц и других учениц. Ей приходилось терпеть даже отповеди некоторых учителей! И, возвращаясь домой, она по нескольку часов плакала в подушку и не могла смотреть на инструмент. У неё не получится! Всё бесполезно!
Вирджин уже не представляла, как переживёт всё это.
— Ну раз ты так уверена, что никого не заинтересуешь своей игрой, тогда почему ты нервничаешь? — утром перед выступлением спросила леди Виолетт, и тут же поспешила подбодрить: — Играй для самой себя. Сделай то, что считаешь нужным! И не смотри на других!
И Вирджин не смотрела, хотя до её слуха долетали фальшивые ноты выступавшей перед ней Нарии. Но какая ей разница, хорошо ли поёт главная красавица класса? Её репутация безупречна, а, значит, шансы привлечь омэйю довольно высоки.
На сцену Вирджин поднималась на трясущихся ногах. Зал тонул в темноте, так что не представлялось возможным узнать, был ли здесь Ву или даже Эри. «Я просто должна показать, как я чувствую музыку», — прошептала себе под нос Вирджин и вновь нервно вытерла руки о платье. Последнее вызвало волну смешков, но та довольно быстро стихла. Всего три глубоких вдоха и стоящая в белом свете Вирджин подняла инструмент. «Будь, что будет!» — мысленно произнесла она и махнула головой, отдавая команду. Свет сменился и едва слышно заиграло вступление. За спиной закрутились составленные ей голограммы: цветы, прекрасные виды, символы. Там были и капли дождя, и падающий лепесток, хмурое зимнее небо и игривый бегущий ручей, а ещё надежда и отчаяние, лёгкая, затаённая грусть и настоящий восторг. Это была та самая мелодия, некогда слышанная ею в парке. Круг должен был замкнуться, и не важно, какой будет финал. Едва услышав звуки вступления, страх покинул Вирджин. Ей вдруг стало и в самом деле не важно, что о ней подумают надменные омэйю, оценят ли её талант по достоинству или освистают. Музыка — это нечто эфемерное и невероятное хрупкое, способное существовать лишь долю секунды, прежде чем осыпаться и исчезнуть навсегда. Каждый звук рождался и почти тут же умирал, и хоть его жизнь была так коротка, он мог успеть за это время покорить сердца, заставить вспомнить о чём-то важном, сокровенном, или сотворить новое, бесценное воспоминание. Она играла об этом и не только. Вирджин пропускала звуки через себя, словно не флейта, а она сама была инструментом и, потому доиграв, не сразу поняла, что её встретили молчанием. Вместо оваций или свиста в зале стояла гробовая тишина. Она тянулась и тянулась. Липкая, ужасающая, сковывающая дыхание. Руки Вирджин беспомощно опустились, она едва чувствовала сцену под ногами. Голова кружилась, грозя Вирджин потерей сознания. А потом вдруг раздалось:
— Браво!
Чей-то глубокий голос разорвал напряжённую тишину, и зал взорвался аплодисментами. «Это шутка?» — только и успела подумать Вирджин, когда к ней уже подошла ведущая. Глаза её были полны слёз и немого восхищения. «Ей понравилось?» — удивилась Вирджин, с сожалением понимания, что точный ответ едва ли сможет узнать. Ей было пора уступить место другой претендентке. Ноги у Вирджин вновь затряслись, и она с трудом сошла со сцены, удаляясь в комнату ожидания. Туда, где и будет решаться её судьба. Но стоило ей переступить порог, как несколько ненавидящих взглядов буквально прожгли её насквозь! В глазах Нарии стояли злые слёзы.
— Это всё из-за тебя! — взорвалась Эми. — Проклятая мисс Нахалка! Из-за тебя Нария…
— Молчи! — гневно остановила подругу Нария. — И вообще, это не твоего ума дела! Заботься о себе!
Вирджин ещё толком не успела понять, что происходит, как к ней подскочила Мэри:
— Поздравляю, кажется, именно ты станешь фавориткой этого фестиваля. Двенадцать заявок! Двенадцать! Да ты просто роковая женщина, Вирджин!
«Двенадцать?» — столь огромная цифра просто не укладывалась в голове. Считалась настоящим успехом, если предложений было пять, в редких случаях, восемь. Кажется, встречались невероятные девушки, получившие десять, но двенадцать… Вирджин отказывалась в это верить, но скользнув взглядом по информационному табло, ошарашено замерла. Напротив её имени красовалась двузначная цифра, которая продолжала меняться! На её глазах тринадцать сменилось на четырнадцать, а потом и на пятнадцать, а потом ещё, и ещё, пока не замерла на фантастических двадцати!
— Нахалки нынче в моде, — проскрежетала зубами Люсиль, хмуро оглядывая табло.
Вирджин опустила взгляд, пробегаясь по остальным именам и причина столь лютой ненависти к ней стала ещё более очевидной. Кроме Мэри и Эми никто более не удостоилось ни одной заявкой. «Неужели все эти омэйю приехали на фестиваль из-за меня?» — подумалось Вирджин, и сердце внутри ёкнуло. Мама оказалась совершенно права! Эри сделал ей невероятную рекламу. О ней говорили, с её талантом хотели познакомиться. Она, Вирджин из дома Вийе, смогла всколыхнуть такой обширный интерес!
— Вирджин из дома Вийе! — Её позвали. — Вам следует пройти в комнату для аукциона.
Вирджин радостно заспешила исполнить эту просьбу. Ненависть бывших одноклассниц её вполне ощутимо напрягала и даже пугала. Нария, казалось, готова была вцепиться ей в глотку или попросту придушить на месте!
В отличие от комнаты ожидания, комната для аукциона пустовала. Сама обстановка почти ничем не отличилась: те же серые кожаные диванчики, унылые белые стены и яркое освещение, разве что табло было крупнее и висело по самому центру. Впрочем, вниманием Вирджин почти мгновенно завладела информация с экрана. Ещё бы! На табло значились выбравшие её омэйю! Вирджин жадно вчитывалась в строчки, перебирая малознакомые и совсем незнакомые имена, пока не споткнулась… Ву? Это шутка такая что ли? Вирджин всерьёз заволновалась, а потом внезапно отыскала среди своих заявителей Эдгара, а затем и его отца Этерела.
— Какая высокопарная чушь! — бросил Ву. — Шедевры в эстраде? Как ты собираешься на них зарабатывать? Шоу-бизнес — конвейер, а не храм искусства! Ты должна написать сотню песен в год, неважно какого качества, иначе тебя выкинут на помойку быстрее, чем хоть одна твоя композиция попадёт в ротацию!
— Но ваше имя? Ваши возможности?! Неужели ничего нельзя изменить? — Вирджин была потрясена тем цинизмом, с каким Ву возвращал её с небес на землю!
— Изменить? Зачем? В угоду одной маленькой девчонке? — Он уже не скрывал явного пренебрежения. — Не слишком ли ты высокого о себе мнения?
— Моё мнение здесь не причем, омэйю Ву! — Вирджин резко встала и отошла от стола. — Прошу меня простить за такую дерзость, но я вынуждена закончить наше с вами свидание!
— Что??? — Взгляд Ву был красноречивей любых слов, а ещё он внушал даже не страх — ужас!
— Мне очень жаль, — твёрдо повторила Вирджин, хотя её уже всю трясло, а в глазах блестели слёзы. — Но я не смею более пользоваться вашей щедростью и отнимать ваше драгоценное время, понимая, что наши устремления слишком различны! Ещё раз простите и проща… — Однако договорить ей не дали:
— Куда это ты собралась?! — Ву вскочил с места. — Кто ты такая, чтобы вот так уходить?! Билеты, платье, ужин — это что, по-твоему, благотворительность?
Вирджин побледнела.
— А, по-вашему, я должна расплатиться? Боюсь спросить, чем именно!
Глаза Ву метали молнии. Только сейчас Вирджин заметила, что уже все посетители ресторана взирают на них с неподдельным интересом, а вокруг вьются их дорогущие дроны. И именно такое внимание стало для неё спасением. Она спешно поклонилась, как требовал того этикет общения с омэйю, на этом хорошие манеры у неё закончились, и она опрометью, под жужжание дронов, понеслась из зала. К её явному облегчению, Ву не побежал следом и не выслал охрану. Во всяком случае, Вирджин благополучно миновала вход в отель, и, так как холл на тот момент пустовал, её вопиющее поведение происходило разве что на глазах ошарашенных швейцаров, да под шуршание дронов-камер. Выскочив на улицу, она активировала айпи, вызывая такси. Во сколько оно ей обойдётся, она подумала гораздо позже, уже влезая в дорогой лайнер. Впрочем, выбор был не велик. Ей надо было домой и очень срочно, пока омэйю не опомнился и не принялся действовать! Сейчас Ву, разумеется, в бешенстве, но вокруг множество других омэйю и камеры. А после такого скандала, лучшее, что могло позволить сохранить репутацию — сдержанность. Собственно, Вирджин могла надеяться только на это. На то, что Ву хоть немного чтит кодекс омэйю.
— Куда едем? — отчеканил электронный голос. Водитель такси был роботом.
Вирджин спешно назвала адрес, после чего трясущимися руками набрала материнский номер. Слёз сдержать она уже не могла.
— Вирджин? — Крошечная голограмма матери явственно показывала её беспокойство.
— Мне нужны деньги… — всхлипывая, начала Вирджин, — на такси…
— Я тебя встречу! — Голос матери прозвучал ещё более тревожно, но Вирджин уже отключила айпи. Слёзы лились, казалось, сами собой. Будто внезапно прорвало слезной кран, и они хлынули со всей мощью. Вирджин всхлипывала и, продолжая плакать, никак не могла остановиться.
Решение закончить свидание возникло у неё внезапно и неизбежно повлекло за собой цепь катастрофических событий. Словно кто-то щелчком пальцев выбил из основания карточного домика одну единственную карту, и всё рухнуло в один миг. Но, трезво оценивая свои шансы, Вирджин вдруг стало ясно, как и чем должно было закончиться это свидание. На самом деле у неё и не было ни единого шанса. Разговор о будущем был такой же фальшивкой, как и всё остальное. В глазах Ву она была очередной наивной дурочкой, влюблённой в него до умопомрачения, которой достаточно дорогой мишуры, чтобы она тут же растеклась перед ним лужицей. Сколько таких уже было и сколько ещё будет? И его репутации такая свобода нравов нисколько не угрожала. Ведь омэйю не насилуют женщин, но не в их правилах отказываться, если та сама прыгает в их постель. В конце концов, один вечер сбывшейся сказки, некоторые были бы счастливы и этому. Но не Вирджин, хотя, не заговори Ву с ней о будущем, ещё неизвестно как бы закончилось её свидание. Смогла бы она ему отказать, будучи в розовых очках? Хватило ли бы ей самообладания? А хитрости и ловкости, чтобы сбежать из номера? Впрочем, ей достаточно было туда просто войти, чтобы от её репутации не осталось и следа. Хотя какое это сейчас имеет значение? От её репутации итак ничего больше не осталось! Скандал в Императорском Отеле! Страшно представить, что сейчас происходит в сети!
А ещё горько и нестерпимо больно. Вирджин вдруг осознала, насколько печально было её положение изначально. Она собралась играть на флейте на фестивале! Да кого она бы этим заинтересовала? Уж точно не Ву! Скорее всего, на неё посмотрели бы как на чудачку и не выбрали. Кому она такая нужна-то? Была бы хоть симпатичная, взяли бы в качестве постельной игрушки, а так…
Леди Виолетт ждала на тротуаре. Она молча протянула роботу деньги, и спешно обняла заплаканную Вирджин.
— Ты поступила правильно! — это единственное, что она сказала в тот вечер, помогая дочери раздеться и укладывая её спать.
Вирджин больше не могла плакать, но со словами матери согласна не была. Последние три дня стали настоящим испытанием для неё, и она их не выдержала. Вероятно, ей с самого начала следовало согласиться на предложение Эри, и не корчить из себя невесть что. Флейтистка! Она хотела стать флейтисткой! Что за бред? Кому это сейчас интересно?! Не то, чтобы дело с инструментальной музыкой обстояло так плохо, но одно дело классика — признанное высокое искусство — Вирджин попросту не дотягивала до такого уровня. Профессиональный музыкант учился долгие годы, чтобы чего-то достичь, тогда как в современной эстраде всё было куда проще. Здесь достаточно было пары месяцев, чтобы освоить основные приёмы, и ты уже звезда! Пара удачных песен, поставленный танец, стилисты, визажисты, ну и звукорежиссеры, конечно, — такая команда из любой мерзко квакающей жабы могли сделать сладкоголосую принцессу. Могли, но мало кто захочет возиться! И ради чего? Точнее кого. Вирджин — обычная девчонка, каких сотни. Замени её на любую другую — и ничего не изменится!
Вирджин всё глубже погружалась в самобичевания. Её мечты были разбиты, а горечь заполняла сознание. Она чувствовала себя опустошённой и растерянной. Со средней школы Вирджин цеплялась за музыку, как за спасательный круг, но именно сейчас, когда вдали показался парусник, тот предательски сдулся, и пучина её поглотила. Она больше не понимала цели своего существования. Пустота и темнота заполняли её до краёв.
А ещё она больше никогда не сможет слушать его песни… Гадливое чувство отвращение со всем, связанным с ним, крепко зацепилось в её сердце. Возможно, она вообще не сможет слушать ничего из эстрады. И уж тем более что-то играть!
— Я не буду выступать и не пойду в школу! — заявила Вирджин, спустившись на завтрак, после тяжелейшей бессонной ночи. — Я останусь в лавке и буду помогать маме.
— Почему это? — удивился отец, оказавшийся сегодня за столом. Они с Вирджин виделись не часто. Отец нередко пропадал на ночных сменах, возвращаясь либо слишком рано, либо ужасно поздно, чтобы застать бодрствующими своих домочадцев. Человеком он был простым и добросердечным, и с Вирджин был неизменно заботлив и ласков.
— Действительно, почему? — подхватила леди Виолетт.
— Мама! — не выдержала Вирджин. — Я ещё понимаю отец, он же не смотрит такую ерунду, но ты…
— Я повторю, Вирджин, — Голос матери стал невероятно твёрд. — Ты поступила правильно! Тебе нечего стыдиться и тем более нет нужды прятаться!
— Я тоже так считаю, — поддержал её отец, и, встретив недовольный взгляд дочери, добавил: — Я всё посмотрел!
— Да что вы там смотрели?! Я же отказала омэйю на свидании! Устроила скандал! Меня итак все зовут мисс Нахалкой, а кто я теперь? Мисс Катастрофа?
— Скандал устроила не ты, — поправила леди Виолетт. — Если некоторые самовлюблённые омэйю забыли о том, что могут получить отказ — это не твоя забота. Ву вёл себя недостойно! Как и Эри.
— Но Он сказал, что флейта никому не нужна!
— Ну это не ему судить! — вновь возразила леди Виолетт. — Для начала ты должна сыграть, а там уже и будет видно.
— Я просто ещё больше опозорюсь, — пробурчала под нос Вирджин.
— Моя малютка играет слишком хорошо, чтобы опозориться, — заметил отец.
«Если бы всё было именно так…» — в сотый раз вытирая руки о платье, подумала Вирджин.
— Мисс Нахалка выступает следующей, — насмешливо сообщила ей ведущая. От её взгляда веяло пренебрежением. Впрочем, это ещё лучшее, из того, что пришлось вытерпеть Вирджин за последние дни до фестиваля. Айпи она даже не включала, хотя судя по оживлённому интересу к её личности, скандал только набирал обороты. Вирджин не хотела знать, что о нёй говорит Ву, её не волновало мнение толпы. Точнее, она просто больше не могла об этом волноваться. Не хватало сил. Как и отбиваться от насмешек одноклассниц и других учениц. Ей приходилось терпеть даже отповеди некоторых учителей! И, возвращаясь домой, она по нескольку часов плакала в подушку и не могла смотреть на инструмент. У неё не получится! Всё бесполезно!
Вирджин уже не представляла, как переживёт всё это.
— Ну раз ты так уверена, что никого не заинтересуешь своей игрой, тогда почему ты нервничаешь? — утром перед выступлением спросила леди Виолетт, и тут же поспешила подбодрить: — Играй для самой себя. Сделай то, что считаешь нужным! И не смотри на других!
И Вирджин не смотрела, хотя до её слуха долетали фальшивые ноты выступавшей перед ней Нарии. Но какая ей разница, хорошо ли поёт главная красавица класса? Её репутация безупречна, а, значит, шансы привлечь омэйю довольно высоки.
На сцену Вирджин поднималась на трясущихся ногах. Зал тонул в темноте, так что не представлялось возможным узнать, был ли здесь Ву или даже Эри. «Я просто должна показать, как я чувствую музыку», — прошептала себе под нос Вирджин и вновь нервно вытерла руки о платье. Последнее вызвало волну смешков, но та довольно быстро стихла. Всего три глубоких вдоха и стоящая в белом свете Вирджин подняла инструмент. «Будь, что будет!» — мысленно произнесла она и махнула головой, отдавая команду. Свет сменился и едва слышно заиграло вступление. За спиной закрутились составленные ей голограммы: цветы, прекрасные виды, символы. Там были и капли дождя, и падающий лепесток, хмурое зимнее небо и игривый бегущий ручей, а ещё надежда и отчаяние, лёгкая, затаённая грусть и настоящий восторг. Это была та самая мелодия, некогда слышанная ею в парке. Круг должен был замкнуться, и не важно, какой будет финал. Едва услышав звуки вступления, страх покинул Вирджин. Ей вдруг стало и в самом деле не важно, что о ней подумают надменные омэйю, оценят ли её талант по достоинству или освистают. Музыка — это нечто эфемерное и невероятное хрупкое, способное существовать лишь долю секунды, прежде чем осыпаться и исчезнуть навсегда. Каждый звук рождался и почти тут же умирал, и хоть его жизнь была так коротка, он мог успеть за это время покорить сердца, заставить вспомнить о чём-то важном, сокровенном, или сотворить новое, бесценное воспоминание. Она играла об этом и не только. Вирджин пропускала звуки через себя, словно не флейта, а она сама была инструментом и, потому доиграв, не сразу поняла, что её встретили молчанием. Вместо оваций или свиста в зале стояла гробовая тишина. Она тянулась и тянулась. Липкая, ужасающая, сковывающая дыхание. Руки Вирджин беспомощно опустились, она едва чувствовала сцену под ногами. Голова кружилась, грозя Вирджин потерей сознания. А потом вдруг раздалось:
— Браво!
Чей-то глубокий голос разорвал напряжённую тишину, и зал взорвался аплодисментами. «Это шутка?» — только и успела подумать Вирджин, когда к ней уже подошла ведущая. Глаза её были полны слёз и немого восхищения. «Ей понравилось?» — удивилась Вирджин, с сожалением понимания, что точный ответ едва ли сможет узнать. Ей было пора уступить место другой претендентке. Ноги у Вирджин вновь затряслись, и она с трудом сошла со сцены, удаляясь в комнату ожидания. Туда, где и будет решаться её судьба. Но стоило ей переступить порог, как несколько ненавидящих взглядов буквально прожгли её насквозь! В глазах Нарии стояли злые слёзы.
— Это всё из-за тебя! — взорвалась Эми. — Проклятая мисс Нахалка! Из-за тебя Нария…
— Молчи! — гневно остановила подругу Нария. — И вообще, это не твоего ума дела! Заботься о себе!
Вирджин ещё толком не успела понять, что происходит, как к ней подскочила Мэри:
— Поздравляю, кажется, именно ты станешь фавориткой этого фестиваля. Двенадцать заявок! Двенадцать! Да ты просто роковая женщина, Вирджин!
«Двенадцать?» — столь огромная цифра просто не укладывалась в голове. Считалась настоящим успехом, если предложений было пять, в редких случаях, восемь. Кажется, встречались невероятные девушки, получившие десять, но двенадцать… Вирджин отказывалась в это верить, но скользнув взглядом по информационному табло, ошарашено замерла. Напротив её имени красовалась двузначная цифра, которая продолжала меняться! На её глазах тринадцать сменилось на четырнадцать, а потом и на пятнадцать, а потом ещё, и ещё, пока не замерла на фантастических двадцати!
— Нахалки нынче в моде, — проскрежетала зубами Люсиль, хмуро оглядывая табло.
Вирджин опустила взгляд, пробегаясь по остальным именам и причина столь лютой ненависти к ней стала ещё более очевидной. Кроме Мэри и Эми никто более не удостоилось ни одной заявкой. «Неужели все эти омэйю приехали на фестиваль из-за меня?» — подумалось Вирджин, и сердце внутри ёкнуло. Мама оказалась совершенно права! Эри сделал ей невероятную рекламу. О ней говорили, с её талантом хотели познакомиться. Она, Вирджин из дома Вийе, смогла всколыхнуть такой обширный интерес!
— Вирджин из дома Вийе! — Её позвали. — Вам следует пройти в комнату для аукциона.
Вирджин радостно заспешила исполнить эту просьбу. Ненависть бывших одноклассниц её вполне ощутимо напрягала и даже пугала. Нария, казалось, готова была вцепиться ей в глотку или попросту придушить на месте!
В отличие от комнаты ожидания, комната для аукциона пустовала. Сама обстановка почти ничем не отличилась: те же серые кожаные диванчики, унылые белые стены и яркое освещение, разве что табло было крупнее и висело по самому центру. Впрочем, вниманием Вирджин почти мгновенно завладела информация с экрана. Ещё бы! На табло значились выбравшие её омэйю! Вирджин жадно вчитывалась в строчки, перебирая малознакомые и совсем незнакомые имена, пока не споткнулась… Ву? Это шутка такая что ли? Вирджин всерьёз заволновалась, а потом внезапно отыскала среди своих заявителей Эдгара, а затем и его отца Этерела.
