— Мы смотрели в «пламени», и ваше имя было единственным из достойных, — призналась его жена, косясь на мужа с явной опаской. Тот заметно побледнел от этих слов. Получалось, что жена ему не доверяла. Впрочем, проверка на пламени считалась для женщин обыденным делом. Что ещё остаётся девицам, которых в первые годы жизни не посетило благословение истинной любви? Только гадания на суженного, да привороты.
Слушая всё это, можно было оскорбиться и выудить у судьбы ещё полгода свободы, да невесту попроще и посгорчивей. Да только предчувствие грядущей войны не отпускало. Его, в отличие от девушки, не так просто было вычеркнуть из жизни. Сомнения вновь одолели. Собрать ли новый Конклав или же испортить собственную свадьбу дурными предзнаменованиями? Ни то, ни другое не годилось. Но что если эта встреча вовсе не случайна, и судьба сама даёт возможность всё исправить? Последняя мысль и вовсе не давала покоя. Не лучше ли держать проблему поблизости, чем довольствоваться слухами, а затем пытаться бороться со следствиями, когда будет поздно что-то предпринимать?
— Я оставлю браслет, в качестве украшения для помолвки.
Дэйри чуть не подпрыгнул от радости. Он заулыбался, словно дурачок на ярмарке. Его жена с облегчением вздохнула. Видимо, поняла, что их непутёвая дочь после отказа могла сыскать себе дурную славу и потерять интерес серьёзных мужчин. Хотя, с той красотой, какая досталась Дэйми, беспокоиться о последнем явно не стоило. Всегда найдётся тот безумец, что ради красивых глаз пожертвует своей жизнью.
Филипп:
Больше всего Филипп возненавидел сумерки. Это время словно намекало об обязательной встречи с Касайрис и спальне. За долгие месяцы он так и не смог привыкнуть к комнате для медитаций. Все подушки были какие-то неудобные, то ли слишком гладкие и скользкие, то ли чересчур мягкие, прогибающиеся под весом, или же наоборот, чрезвычайно плотные, после сна на которых противно ныла спина. Каждый раз, пытаясь устроиться поудобнее, Филипп подолгу возился со своей кроватью, чем невольно заслуживал насмешки демоницы:
— Ты прям как курица-наседка, не устал ещё ворошить своё гнездо?
«Любящая невеста была бы нежна и заботлива, а не придиралась бы по пустякам и не высмеивала своего жениха», — качая головой, нарочно думал Филипп, втайне наслаждаясь тем, как менялось лицо Касайрис, после прочтения этих мыслей. Он давно заметил, что демоница просто не выносила упрёков и разговоров о любви. В её понимании, похоже, существовали только дикая страсть и восторженное обожание. Она жаждала бесконечного поклонения, обещая взамен лишь краткое удовольствие. Филипп же продолжал моралистические мысленные рассуждения на тему кротости и бережного отношения к хрупким зарождающимся чувствам.
В тот вечер ему особенно трудно было сосредоточиться. Эмоции, преследуемые его после очередной встречи с дневником, не желали успокаиваться. Красноволосая невеста волшебника так сильно напоминала Касайрис, что Филипп недоумевал, как волшебник вообще смог их различить. У них даже голос и жесты были похожими! От них обеих так и веяло опасностью и лёгким безумием. Филипп не совсем понимал это упорное упоминание о грядущей войне, но встретившись в коридоре на пути в спальню с Касайрис, невольно отпрянул от демоницы. Жуткие видения промчались в голове, заставив замереть на месте. Дикая пляска на крови безумной женщины в тёмном плаще, раздирающие друг друга в небе драконы, горящие города, плачущие дети и ожесточенные битвы, казалось, всех и вся. Нахлынувший страх забил лёгкие, так что не было никаких сил протолкнуть в них хоть толику воздуха.
— Что с тобой? — Голос Касайрис вырвал из плена навязчивых видений.
Филипп судорожно вздохнул, отчего закружилась голова и пришлось прижаться к стене, чтобы не упасть. Лучше так, чем позорно грохнуться демонице под ноги!
— Ты, случаем, не заболел? — Тон Касайрис резко стал серьёзней. Она подошла ближе, и её гладкая рука скользнула по холодному лбу. — Выглядишь так, будто только что увидел призрака! — фыркнула демоница, убирая ладонь.
Её небрежное прикосновение словно сняло какую-то невидимую пелену, и мир перед Филиппом вновь стал чётким и определённым. Он тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, после чего пробормотал:
— Зачитался. Слишком впечатляющая книга попалась.
Касайрис поморщилась.
— Не знала, что ты такой чувствительный, — язвительно заметила она. — Пожалуй, в ближайшую неделю тебе не стоит читать.
Филипп нахмурился. Обычно демоница его ни в каких занятиях не ограничивала.
— Близится Долгая Ночь, — заявила Касайрис. — А, значит, один из агни даёт приём. В этом году чести удостоился Аулус, так что готовься, ты должен выглядеть великолепно — это очень важное мероприятие!
— И я туда иду в качестве ручной собачки? Или у вас там выставка для всеобщего развлечения? — Филипп не смог сдержать сарказма. Идея покинуть дом Касайрис ради встречи с другими демонами показалась ему особенно неприятной. И почему она не хочет оставить его дома одного? Словно он маленький ребёнок и обязательно что-то натворит!
— Ты перевозбудился сегодня, дорогой! — на лице Касайрис заиграла довольная улыбка.
Филипп запоздало осознал, что позабыл спрятать гнев за ханжескими размышлениями. Это было опасно. Он вполне мог раскрыть себя и свои истинные мысли.
— Разве ты не считаешь, что большой приём отлично подошёл бы для объявления нашей помолвки? — У Касайрис заблестели глаза от предвкушения, и Филипп вновь ощутил себя кроликом, попавшим в силки. Возможно, ему и правда стоит пока не трогать дневник, чтобы не терять бдительность. Лучше потратить оставшуюся неделю на изучение замысловатого демонского этикета.
Всю ночь Филипп провёл в размышлениях, пытаясь осознать, что его может ждать на вечере у демонов. Поначалу он чрезвычайно страшился его. Всё-таки бывать на солидных приёмах ему не приходилось, и мысль о близости многих демонов вызывала оцепенение. Но неожиданно Филипп увидел в этот приёме шанс для себя. Наверняка многие демоны, как и Касайрис, приведут с собой своих подопечных. Возможно, он сумеет с кем-то разговориться и хоть что-нибудь узнает о демонских традициях и о перспективах после того, как он окончательно надоест демонице. Ну и конечно, Филипп никак не мог упустить свой главный козырь — он намеревался и в самом деле заявить о помолвке. Прекрасно понимая, что это полный абсурд, его тешила лишь та мысль, что ситуация доставит явное неудобство Касайрис. Главное было подать новость так, чтобы демоница не успела его заткнуть. На вынашивание коварного плана у Филиппа оставалось ещё шесть долгих дней.
Дневник волшебника:
Начало осени 10785 год от Создания Союза Трёх, сороковой день месяца грифона.
— Я всё-таки надеялась, что ты откажешься от этой свадьбы, — капризно произнес Кас, развалившись в похабной позе на узкой койке.
В горной хибаре не хватало места для полноценной кровати, но едва ли кому-то из волшебников, пришедших за уединением, она могла бы понадобиться. Подготовка к свадьбе шла медленно и чинно. Семья Дэйми с особой щепетильностью отнеслась ко всем традициям, устраивая необходимые посиделки и даже возношения духам природы, дабы те благословили зарождавшийся союз. Невеста больше не дерзила. Лишь хмурила свои красивые брови, да бросала презрительные взгляды на всё происходящее. Молчание всё-таки было ей к лицу. Впрочем, Касу тоже бы не повредило. Демон словно нарочно испытывал терпение, прилетая в горы чуть ли не каждый день. Он так же отказывался возвращать себе привычный облик мужчины и, казалось, просто испытывал терпение и целомудренность. Он то и дело пытался, как бы невзначай прикоснуться. Его пальцы были невероятно нежны, а запах, исходивший от тела, буквально сводил с ума. Кас неизменно строил глазки и так и норовил устроиться где-нибудь поблизости в очередной развратной позе. И, разумеется, демон ни на миг не замолкал.
— А ты не боишься, что она тебе сейчас с кем-нибудь наставляет рога? Всё-таки, признай, ты не в её вкусе, так что вполне может статься, что она решит преподнести тебе такой вот сюрприз!
— Это её право. — Казалось, равнодушный ответ лишь сильнее распалял Каса.
— Серьёзно? Тогда зачем тебе хранить свою чистоту? Пока ты свободен, мог бы завести любовницу! — Намёк был слишком жирный ещё и от того, что демон нарочно выставил из-под полупрозрачного подола платья свою гладкую изящную ножку с невероятно красивой щиколоткой. Маленькие пальчики заскользили по шёлковой простыне — коварный Кас приволок новое постельное бельё ещё на прошлой неделе. Зрелище невольно привлекало внимание. Всё-таки женская красота пленяла даже самых стойких. Пожалуй, если бы не мысль о скорой свадьбе, удержаться было бы очень трудно.
— Не говори глупости, Кас! Ты прекрасно знаешь, что любовные игрища растрачивают магические силы. А Главе Гильдии не пристало изводить свой потенциал на забавы! И вообще, что на тебя нашло? Мы же друзья, зачем тебе подобные бессмысленные представления?
— Бессмысленные? — Каса в очередной раз задели слова. — Неужели ты не понимаешь моих чувств? — Он приподнялся и полупрозрачное платье с огромным вырезом, открывающим великолепное декольте, чуть съехало, обнажая прекрасное плечо.
— Каких ещё чувств?! Мы провели вместе больше трех сотен лет, и только сейчас на тебя что-то нашло!
— Что-то? — Кас вздёрнул свой новый миниатюрный нос, показывая презрение. — Я бы не стала называть «чем-то» наши долгие три сотни лет! Ру, мы всегда были вдвоём, а теперь, получается, что ты бросаешь меня. И ради кого? Какой-то пигалицы!
— Пигалицы? — Подначка вызвала невольный смех. — Тогда зачем ты выбрал себе облик, похожий на какую-то пигалицу?
Кас взметнулся к потолку. В следующий миг он, скорее, напоминал разъярившуюся фурию, а не красивую девушку.
— Как. Ты. Можешь. Нас. Сравнивать! — Демон чеканил слова, словно золотые слитки. Большие и прочные. Казалось, ещё немного и он набросится, чтобы разорвать в клочья. Его несдержанность в последнее время всё больше напрягала, как и это непонятное собственничество. Разве у них контракт? Почему демон вдруг стал так вести себя?
— Уходи! — Пришлось добавить немного магии, чтобы быть услышанным. Демон всё ещё висел под потолком и метал невидимые молнии, накаляя обстановку.
— Ты меня прогоняешь?! — В глазах Каса мелькнуло что-то новое и ещё более страшное. Обида, обещавшая жестокую месть.
— Да! Но лишь потому, что не хочу терять нашу дружбу. Никакая женщина не должна разбивать или влиять на наши отношения. Даже если этой женщиной захотел стать ты!
Демон дёрнулся, как от пощечины. Его глаза вдруг сузились, превратившись в тончайшие щёлки, через которые поблескивали, словно рубины, кроваво-красные глаза. Пожалуй, единственное существенное отличие от Дэйми. У невесты были карие глаза, похожие на большие переспелые вишни.
— Так, значит, ты решил. — Голос демона стал сиплым и глухим. — Что ж… Не буду больше досаждать тебя, дорогой друг! — Последние слова он буквально выплюнул, после чего стрелой вырвался на улицу, где почти тут же исчез в синеватой дымке подступающего вечернего тумана. Что-то было не так. Сердце предательски сжалось вместе с кулаками. Не стоило так поступать с другом. И всё же, теперь становилось понятным, почему родители были не в восторге от знакомства с демоном.
— Это добром не кончится, — качала головой мать.
— Демоны не могут дружить, — приговаривал отец. — Они умеют только владеть. Избавься от него. Хочешь, покажу тебе заклинание? Пока ваша связь ещё не так крепка, оно должно сработать!
А если эта связь из тонкой ниточки превратилась в толстенный канат? Нет, не стоит рубить сгоряча. Это просто первая ссора. Когда-нибудь такое должно было случиться. Все переживают ссоры. Пройдёт время, и всё наладится. И всё же, чувство, что беда нависла, подобно пухлой грозовой туче, надёжно поселилось в сердце.
Филипп:
«Как шут на ярмарке!» — придирчиво рассматривая себя в большом зеркале, подумал Филипп, после того, как Касайрис выбрала ему «подобающий» костюм для приёма. Он искренне не понимал, зачем демоница вообще тогда спрашивала его мнение, если выбрала то, что по нраву исключительно ей. Филипп никогда не любил яркие цвета и теперь, глядя на цветастое отражение, чувствовал себя нелепо. Касайрис подобрала ему фиолетовый сюртук, с вышитым серебряными нитями замысловатым узором, из-под которого выглядывал противно лиловый жилет и розоватая несуразная рубашка с кружевами. Впрочем, Филипп был уже рад тёмно-фиолетовым брюкам, а не уродливым кюлотам, всё ещё не вышедшим из моды в основном благодаря балам и вот таким высоко-светским приёмам. Правда, эльфы в подобные странные одежды никогда не рядились, но переубедить Касайрис это не помогло. Филипп с отвращением смотрел на свои тёмно-лиловые туфли и с усмешкой думал, что этой обуви решительно не хватало чуть загнутого наверх носа, с которого свисал бы колокольчик. А всему его образу не доставало, разве что раздвоенного колпака. «В таком наряде только о помолвке сообщать!» — с усмешкой думал Филипп, ощущая себя всё более глупо.
— Ты прекрасно выглядишь! — с привычной улыбкой возвестила Касайрис, вдруг отразившись в зеркальной глади. Выглядела она просто потрясающе. Пурпурная ткань её удивительного платья слегка поблескивала, при этом казалось совсем невесомой, словно лёгкая дымка, окутавшая тело. Фасон едва ли можно было назвать приличным. Обескураживающее декольте едва прикрывала ажурная накидка, а разрезы на юбке обещали показать не только великолепные щиколотки, но и всю ногу где-то до середины бедра. При всём этом Касайрис не виделась вульгарной или пошлой. В её вкусе не приходилось даже сомневаться, как и в том, что ни одна живая душа не сможет не заметить столь эффектную женщину даже на самом грандиозном балу. Рядом с ней Филипп ощутил себе разряженным птенцом.
— Можно мне хотя бы собрать волосы в хвост? — попросил он почти умоляюще. Отросшая шевелюра его смущала не меньше костюма. Полукровкам редко когда разрешалось отращивать волосы ниже ушей, а Филипп за прошедшие полгода уже мог похвастаться солидной длиной до плеч. Ещё немного, и можно считать себя вельможей! Однако Филиппу это не нравилось, не только тем, что упрямые волосы лезли в глаза, но и странным ощущением, что он пытается занять чужое место.
— Конечно нет, — Касайрис меж тем была непреклонна.
— Но почему? — Филипп готов был протестовать. Приходить на приём с распущенными волосами? Да даже Император не позволял себе таких вольностей! Разве что демоны…
— Мне нравятся длинноволосые мужчины, — произнесла Касайрис таким тоном, что Филипп вынужденно проглотил своё возмущение. Демоница протянула к нему руку и, схватив, втащила в засветившуюся зеркальную гладь. Филипп зажмурился от яркого света и шагнул вперёд. Когда, секундой спустя, открыл глаза — не узнал комнаты. Он ошарашенно оглядывался по сторонам, смотря на мрачные гобелены, развешанные по нефритовым стенам, тяжёлые тёмные портьеры, не дающие понять, что скрывается за ними, громоздкие кресла в старинном стиле, выстроенные в слегка небрежный ряд, и огромное блестящее зеркало в кованой оправе. Два крупных светильника источали непривычный зелёный свет, который создавал тяжёлую напряжённую атмосферу. Филиппу было крайне неуютно, и он с большой радостью покинул непонятный зал.
Слушая всё это, можно было оскорбиться и выудить у судьбы ещё полгода свободы, да невесту попроще и посгорчивей. Да только предчувствие грядущей войны не отпускало. Его, в отличие от девушки, не так просто было вычеркнуть из жизни. Сомнения вновь одолели. Собрать ли новый Конклав или же испортить собственную свадьбу дурными предзнаменованиями? Ни то, ни другое не годилось. Но что если эта встреча вовсе не случайна, и судьба сама даёт возможность всё исправить? Последняя мысль и вовсе не давала покоя. Не лучше ли держать проблему поблизости, чем довольствоваться слухами, а затем пытаться бороться со следствиями, когда будет поздно что-то предпринимать?
— Я оставлю браслет, в качестве украшения для помолвки.
Дэйри чуть не подпрыгнул от радости. Он заулыбался, словно дурачок на ярмарке. Его жена с облегчением вздохнула. Видимо, поняла, что их непутёвая дочь после отказа могла сыскать себе дурную славу и потерять интерес серьёзных мужчин. Хотя, с той красотой, какая досталась Дэйми, беспокоиться о последнем явно не стоило. Всегда найдётся тот безумец, что ради красивых глаз пожертвует своей жизнью.
Филипп:
Больше всего Филипп возненавидел сумерки. Это время словно намекало об обязательной встречи с Касайрис и спальне. За долгие месяцы он так и не смог привыкнуть к комнате для медитаций. Все подушки были какие-то неудобные, то ли слишком гладкие и скользкие, то ли чересчур мягкие, прогибающиеся под весом, или же наоборот, чрезвычайно плотные, после сна на которых противно ныла спина. Каждый раз, пытаясь устроиться поудобнее, Филипп подолгу возился со своей кроватью, чем невольно заслуживал насмешки демоницы:
— Ты прям как курица-наседка, не устал ещё ворошить своё гнездо?
«Любящая невеста была бы нежна и заботлива, а не придиралась бы по пустякам и не высмеивала своего жениха», — качая головой, нарочно думал Филипп, втайне наслаждаясь тем, как менялось лицо Касайрис, после прочтения этих мыслей. Он давно заметил, что демоница просто не выносила упрёков и разговоров о любви. В её понимании, похоже, существовали только дикая страсть и восторженное обожание. Она жаждала бесконечного поклонения, обещая взамен лишь краткое удовольствие. Филипп же продолжал моралистические мысленные рассуждения на тему кротости и бережного отношения к хрупким зарождающимся чувствам.
В тот вечер ему особенно трудно было сосредоточиться. Эмоции, преследуемые его после очередной встречи с дневником, не желали успокаиваться. Красноволосая невеста волшебника так сильно напоминала Касайрис, что Филипп недоумевал, как волшебник вообще смог их различить. У них даже голос и жесты были похожими! От них обеих так и веяло опасностью и лёгким безумием. Филипп не совсем понимал это упорное упоминание о грядущей войне, но встретившись в коридоре на пути в спальню с Касайрис, невольно отпрянул от демоницы. Жуткие видения промчались в голове, заставив замереть на месте. Дикая пляска на крови безумной женщины в тёмном плаще, раздирающие друг друга в небе драконы, горящие города, плачущие дети и ожесточенные битвы, казалось, всех и вся. Нахлынувший страх забил лёгкие, так что не было никаких сил протолкнуть в них хоть толику воздуха.
— Что с тобой? — Голос Касайрис вырвал из плена навязчивых видений.
Филипп судорожно вздохнул, отчего закружилась голова и пришлось прижаться к стене, чтобы не упасть. Лучше так, чем позорно грохнуться демонице под ноги!
— Ты, случаем, не заболел? — Тон Касайрис резко стал серьёзней. Она подошла ближе, и её гладкая рука скользнула по холодному лбу. — Выглядишь так, будто только что увидел призрака! — фыркнула демоница, убирая ладонь.
Её небрежное прикосновение словно сняло какую-то невидимую пелену, и мир перед Филиппом вновь стал чётким и определённым. Он тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, после чего пробормотал:
— Зачитался. Слишком впечатляющая книга попалась.
Касайрис поморщилась.
— Не знала, что ты такой чувствительный, — язвительно заметила она. — Пожалуй, в ближайшую неделю тебе не стоит читать.
Филипп нахмурился. Обычно демоница его ни в каких занятиях не ограничивала.
— Близится Долгая Ночь, — заявила Касайрис. — А, значит, один из агни даёт приём. В этом году чести удостоился Аулус, так что готовься, ты должен выглядеть великолепно — это очень важное мероприятие!
— И я туда иду в качестве ручной собачки? Или у вас там выставка для всеобщего развлечения? — Филипп не смог сдержать сарказма. Идея покинуть дом Касайрис ради встречи с другими демонами показалась ему особенно неприятной. И почему она не хочет оставить его дома одного? Словно он маленький ребёнок и обязательно что-то натворит!
— Ты перевозбудился сегодня, дорогой! — на лице Касайрис заиграла довольная улыбка.
Филипп запоздало осознал, что позабыл спрятать гнев за ханжескими размышлениями. Это было опасно. Он вполне мог раскрыть себя и свои истинные мысли.
— Разве ты не считаешь, что большой приём отлично подошёл бы для объявления нашей помолвки? — У Касайрис заблестели глаза от предвкушения, и Филипп вновь ощутил себя кроликом, попавшим в силки. Возможно, ему и правда стоит пока не трогать дневник, чтобы не терять бдительность. Лучше потратить оставшуюся неделю на изучение замысловатого демонского этикета.
Всю ночь Филипп провёл в размышлениях, пытаясь осознать, что его может ждать на вечере у демонов. Поначалу он чрезвычайно страшился его. Всё-таки бывать на солидных приёмах ему не приходилось, и мысль о близости многих демонов вызывала оцепенение. Но неожиданно Филипп увидел в этот приёме шанс для себя. Наверняка многие демоны, как и Касайрис, приведут с собой своих подопечных. Возможно, он сумеет с кем-то разговориться и хоть что-нибудь узнает о демонских традициях и о перспективах после того, как он окончательно надоест демонице. Ну и конечно, Филипп никак не мог упустить свой главный козырь — он намеревался и в самом деле заявить о помолвке. Прекрасно понимая, что это полный абсурд, его тешила лишь та мысль, что ситуация доставит явное неудобство Касайрис. Главное было подать новость так, чтобы демоница не успела его заткнуть. На вынашивание коварного плана у Филиппа оставалось ещё шесть долгих дней.
Дневник волшебника:
Начало осени 10785 год от Создания Союза Трёх, сороковой день месяца грифона.
— Я всё-таки надеялась, что ты откажешься от этой свадьбы, — капризно произнес Кас, развалившись в похабной позе на узкой койке.
В горной хибаре не хватало места для полноценной кровати, но едва ли кому-то из волшебников, пришедших за уединением, она могла бы понадобиться. Подготовка к свадьбе шла медленно и чинно. Семья Дэйми с особой щепетильностью отнеслась ко всем традициям, устраивая необходимые посиделки и даже возношения духам природы, дабы те благословили зарождавшийся союз. Невеста больше не дерзила. Лишь хмурила свои красивые брови, да бросала презрительные взгляды на всё происходящее. Молчание всё-таки было ей к лицу. Впрочем, Касу тоже бы не повредило. Демон словно нарочно испытывал терпение, прилетая в горы чуть ли не каждый день. Он так же отказывался возвращать себе привычный облик мужчины и, казалось, просто испытывал терпение и целомудренность. Он то и дело пытался, как бы невзначай прикоснуться. Его пальцы были невероятно нежны, а запах, исходивший от тела, буквально сводил с ума. Кас неизменно строил глазки и так и норовил устроиться где-нибудь поблизости в очередной развратной позе. И, разумеется, демон ни на миг не замолкал.
— А ты не боишься, что она тебе сейчас с кем-нибудь наставляет рога? Всё-таки, признай, ты не в её вкусе, так что вполне может статься, что она решит преподнести тебе такой вот сюрприз!
— Это её право. — Казалось, равнодушный ответ лишь сильнее распалял Каса.
— Серьёзно? Тогда зачем тебе хранить свою чистоту? Пока ты свободен, мог бы завести любовницу! — Намёк был слишком жирный ещё и от того, что демон нарочно выставил из-под полупрозрачного подола платья свою гладкую изящную ножку с невероятно красивой щиколоткой. Маленькие пальчики заскользили по шёлковой простыне — коварный Кас приволок новое постельное бельё ещё на прошлой неделе. Зрелище невольно привлекало внимание. Всё-таки женская красота пленяла даже самых стойких. Пожалуй, если бы не мысль о скорой свадьбе, удержаться было бы очень трудно.
— Не говори глупости, Кас! Ты прекрасно знаешь, что любовные игрища растрачивают магические силы. А Главе Гильдии не пристало изводить свой потенциал на забавы! И вообще, что на тебя нашло? Мы же друзья, зачем тебе подобные бессмысленные представления?
— Бессмысленные? — Каса в очередной раз задели слова. — Неужели ты не понимаешь моих чувств? — Он приподнялся и полупрозрачное платье с огромным вырезом, открывающим великолепное декольте, чуть съехало, обнажая прекрасное плечо.
— Каких ещё чувств?! Мы провели вместе больше трех сотен лет, и только сейчас на тебя что-то нашло!
— Что-то? — Кас вздёрнул свой новый миниатюрный нос, показывая презрение. — Я бы не стала называть «чем-то» наши долгие три сотни лет! Ру, мы всегда были вдвоём, а теперь, получается, что ты бросаешь меня. И ради кого? Какой-то пигалицы!
— Пигалицы? — Подначка вызвала невольный смех. — Тогда зачем ты выбрал себе облик, похожий на какую-то пигалицу?
Кас взметнулся к потолку. В следующий миг он, скорее, напоминал разъярившуюся фурию, а не красивую девушку.
— Как. Ты. Можешь. Нас. Сравнивать! — Демон чеканил слова, словно золотые слитки. Большие и прочные. Казалось, ещё немного и он набросится, чтобы разорвать в клочья. Его несдержанность в последнее время всё больше напрягала, как и это непонятное собственничество. Разве у них контракт? Почему демон вдруг стал так вести себя?
— Уходи! — Пришлось добавить немного магии, чтобы быть услышанным. Демон всё ещё висел под потолком и метал невидимые молнии, накаляя обстановку.
— Ты меня прогоняешь?! — В глазах Каса мелькнуло что-то новое и ещё более страшное. Обида, обещавшая жестокую месть.
— Да! Но лишь потому, что не хочу терять нашу дружбу. Никакая женщина не должна разбивать или влиять на наши отношения. Даже если этой женщиной захотел стать ты!
Демон дёрнулся, как от пощечины. Его глаза вдруг сузились, превратившись в тончайшие щёлки, через которые поблескивали, словно рубины, кроваво-красные глаза. Пожалуй, единственное существенное отличие от Дэйми. У невесты были карие глаза, похожие на большие переспелые вишни.
— Так, значит, ты решил. — Голос демона стал сиплым и глухим. — Что ж… Не буду больше досаждать тебя, дорогой друг! — Последние слова он буквально выплюнул, после чего стрелой вырвался на улицу, где почти тут же исчез в синеватой дымке подступающего вечернего тумана. Что-то было не так. Сердце предательски сжалось вместе с кулаками. Не стоило так поступать с другом. И всё же, теперь становилось понятным, почему родители были не в восторге от знакомства с демоном.
— Это добром не кончится, — качала головой мать.
— Демоны не могут дружить, — приговаривал отец. — Они умеют только владеть. Избавься от него. Хочешь, покажу тебе заклинание? Пока ваша связь ещё не так крепка, оно должно сработать!
А если эта связь из тонкой ниточки превратилась в толстенный канат? Нет, не стоит рубить сгоряча. Это просто первая ссора. Когда-нибудь такое должно было случиться. Все переживают ссоры. Пройдёт время, и всё наладится. И всё же, чувство, что беда нависла, подобно пухлой грозовой туче, надёжно поселилось в сердце.
***
Филипп:
«Как шут на ярмарке!» — придирчиво рассматривая себя в большом зеркале, подумал Филипп, после того, как Касайрис выбрала ему «подобающий» костюм для приёма. Он искренне не понимал, зачем демоница вообще тогда спрашивала его мнение, если выбрала то, что по нраву исключительно ей. Филипп никогда не любил яркие цвета и теперь, глядя на цветастое отражение, чувствовал себя нелепо. Касайрис подобрала ему фиолетовый сюртук, с вышитым серебряными нитями замысловатым узором, из-под которого выглядывал противно лиловый жилет и розоватая несуразная рубашка с кружевами. Впрочем, Филипп был уже рад тёмно-фиолетовым брюкам, а не уродливым кюлотам, всё ещё не вышедшим из моды в основном благодаря балам и вот таким высоко-светским приёмам. Правда, эльфы в подобные странные одежды никогда не рядились, но переубедить Касайрис это не помогло. Филипп с отвращением смотрел на свои тёмно-лиловые туфли и с усмешкой думал, что этой обуви решительно не хватало чуть загнутого наверх носа, с которого свисал бы колокольчик. А всему его образу не доставало, разве что раздвоенного колпака. «В таком наряде только о помолвке сообщать!» — с усмешкой думал Филипп, ощущая себя всё более глупо.
— Ты прекрасно выглядишь! — с привычной улыбкой возвестила Касайрис, вдруг отразившись в зеркальной глади. Выглядела она просто потрясающе. Пурпурная ткань её удивительного платья слегка поблескивала, при этом казалось совсем невесомой, словно лёгкая дымка, окутавшая тело. Фасон едва ли можно было назвать приличным. Обескураживающее декольте едва прикрывала ажурная накидка, а разрезы на юбке обещали показать не только великолепные щиколотки, но и всю ногу где-то до середины бедра. При всём этом Касайрис не виделась вульгарной или пошлой. В её вкусе не приходилось даже сомневаться, как и в том, что ни одна живая душа не сможет не заметить столь эффектную женщину даже на самом грандиозном балу. Рядом с ней Филипп ощутил себе разряженным птенцом.
— Можно мне хотя бы собрать волосы в хвост? — попросил он почти умоляюще. Отросшая шевелюра его смущала не меньше костюма. Полукровкам редко когда разрешалось отращивать волосы ниже ушей, а Филипп за прошедшие полгода уже мог похвастаться солидной длиной до плеч. Ещё немного, и можно считать себя вельможей! Однако Филиппу это не нравилось, не только тем, что упрямые волосы лезли в глаза, но и странным ощущением, что он пытается занять чужое место.
— Конечно нет, — Касайрис меж тем была непреклонна.
— Но почему? — Филипп готов был протестовать. Приходить на приём с распущенными волосами? Да даже Император не позволял себе таких вольностей! Разве что демоны…
— Мне нравятся длинноволосые мужчины, — произнесла Касайрис таким тоном, что Филипп вынужденно проглотил своё возмущение. Демоница протянула к нему руку и, схватив, втащила в засветившуюся зеркальную гладь. Филипп зажмурился от яркого света и шагнул вперёд. Когда, секундой спустя, открыл глаза — не узнал комнаты. Он ошарашенно оглядывался по сторонам, смотря на мрачные гобелены, развешанные по нефритовым стенам, тяжёлые тёмные портьеры, не дающие понять, что скрывается за ними, громоздкие кресла в старинном стиле, выстроенные в слегка небрежный ряд, и огромное блестящее зеркало в кованой оправе. Два крупных светильника источали непривычный зелёный свет, который создавал тяжёлую напряжённую атмосферу. Филиппу было крайне неуютно, и он с большой радостью покинул непонятный зал.
