Ястреб приоткрыл глаза, удивленно посмотрел на Морти – Морти на него.
– Останешься тут?
– Угу.
Почти синхронно, они снова закрыли глаза и откинулись на спинку софы.
Анхель подошел ко мне, заговорчески приложил палец к губам, жестом подозвал к нам Тэо.
– Будем меняться до утра, приглядим за всеми троими, идет?
Мы с Тэо согласно кивнули.
– Я останусь, а вы идите – до рассвета еще далеко.
Тэо не нужно было просить дважды, а я замешкалась, поправляя Донни покрывало, укладывая поудобнее соскользнувшую со стола руку.
– Сеньорита, – когда я закончила, Анхель вызвался проводить меня наверх, – я покажу вам свободную спальню. И не сочтите за грубость, но вам наверняка хотелось бы переодеться. Здесь я, наверное, единственный, чья одежда вам не будет слишком велика. Я оставил в комнате чистую рубашку и штаны. Вы вряд ли к такому привыкли, но это лучше чем... чем ничего.
Похоже, это была лучшая новость за сегодняшний день. Я едва не бросилась Анхелю на шею, рассыпавшись в благодарностях. Мы еще немного задержались под дверью спальни, договариваясь о том, как будем сменяться до утра. Неуверенно, но искренне убеждали друг друга, что с Донни все будет хорошо. Я раз шесть пожелала спокойной ночи и только после того, как на нас рявкнул высунувшийся из соседней двери Тэо, мы разошлись.
В комнате пахло теплым деревом, в распахнутое настежь окно заглядывала почти полная Луна, и от лунной дорожки на полу было достаточно светло, чтобы не зажигать лампу. Окна комнаты выходили на юг, как раз туда, где росли яблони. Я протянула руку, яблоко само упало мне в ладонь – хватило легкого касания. Оно было большое, теплое, налитое соком. Кажется, стоит только надкусить глянцевую кожуру, дивный аромат садовых яблок затопит собой все вокруг.
Я не успела и задуматься о том, как, оказывается, была голодна. Когда от яблока остался только хвостик, я, наконец, спокойно огляделась.
В комнате все было более чем скромно – широкая деревянная кровать с высокой спинкой, плетеный коврик рядом, небольшая тумба в углу, на которой стояла лампа – вот и все. Комната выглядела не жилой, но здесь было чисто. На кровати я действительно обнаружила аккуратно сложенную рубаху и штаны, а рядом на тюфяке большое цветастое ни то одеяло, ни то пончо. О нем тоже явно позаботился Анхель, так как на самой кровати кроме тонкого тюфяка не было ничего.
Я выпросталась из платья и бросила его в угол, подумав, что при первой же возможности избавлюсь от него. Даже если кровь и сажа отстираются…
Рубашка Анхеля все же оказалась мне длинной, особенно в рукавах. Но она была чистой, удобной и приятно пахла.
Я свернулась калачиком на кровати, кое-как расправив на себе одеяло и, едва успела сделать это, провалилась в сон.
Когда я проснулась, небо так и осталось пронзительно черным – до рассвета было далеко. Я решила не дожидаться, пока меня придут будить. Брюки, которые оставил мне Анхель, едва сошлись на бедрах, но тоже оказались длинны. Пришлось подкатать рукава и штанины, а самое сложное – заставить себя не думать о том, как я выгляжу. Ни в комнате, ни в коридоре зеркал я так и не приметила. Может это и к лучшему.
Лестница тихонько поскрипывала под моими босыми ногами, свет в зале давно погас, было тихо и темно. Я вернулась в комнату и взяла оттуда заправленную лампу. Ни Тэо, уснувший в кресле, рядом с Донни, ни Морти – не шелохнулись. А вот Джереми мгновенно открыл глаза, среагировав на свет.
– Ты чего разгуливаешь среди ночи? – Шепотом спросил он.
– Хотела проверить, как вы здесь.
Я замерла у лестницы с лампой в руках. Он поднялся с софы и подошел ближе, чтобы не перекрикиваться через весь зал. Стоило ему встать, Морти сполз по спинке и занял все свободное пространство.
Джереми усмехнулся, кивнул в его сторону:
– Этот тоже неугомонный – подскакивает каждый час. Пусть спит. – Он еще понизил голос. – Да и ты отдыхай, малышка, пока ничего не нужно.
Он утешающе погладил меня по плечу. Я с некоторой досадой подумала о том, что нужно возвращаться в спальню. Хотелось еще подойти к Донни и убедиться, что все в порядке. Я очень надеялась, что это так.
– Можно я... мне, – я сбивалась, чувствуя, как ком подступает к горлу.
– Можно, – даже не дослушал Джереми.
Тихий стон вырвался из моей груди и слезы вместе с ним. Я крепко зажмурилась, но они не останавливались. Кажется, меня одним махом догнал весь ужас произошедшего: страх за брата, за себя, за Донни.
Мне казалось, что я снова слышу выстрелы и вижу кровь. На дорожке в саду, на полу в большой гостинной и на рубашке Кречета.
Джереми потянулся ко мне, я попыталась отступить назад, но он аккуратно поймал меня в кольцо своих рук и прижал к груди. Я едва сдерживалась, чтобы не завыть в голос, а он укачивал меня, как ребенка, пока я не перестала всхлипывать. Только тогда ослабил объятья, а я тихонько отстранилась.
– Я не совсем это имел в виду…
Ястреб достал из нагрудного кармана носовой платок и протянул мне.
– Вот черт! – Он потряс платком в воздухе и вздохнул разочарованно, – насквозь мокрый.
Мы тихонько рассмеялись.
– Прости, пожалуйста.
Я, все-таки взяла платок из его рук и промокнула заплаканные глаза.
– Не извиняйся, всё хорошо. Всё уже хорошо.
– А Кречет? – Я взглянула в сторону стола, в полумраке было видно только белую простыню.
– Кречет сейчас примет лекарство, а утром ты сама расскажешь ему, как он заставил нас всех волноваться, идет?
Его тихий голос и ласковая улыбка заставили меня зардеться, но я поборола смущение.
– И все-таки, можно я тебе помогу?
Мы сменили компресс, который стал уже горячим и почти сухим, поправили покрывало, снова напоили Донни травами и отправились спать, он – в кресло у стола, я в комнату, на незастеленную постель.
В спальне было прохладно. Ветер сменился, тяжелые ветви стучали по стене, по подоконнику – негромко, мерно, убаюкивая. Пахло яблоками и полевыми цветами. Тот же, знакомый с детства запах.
Всю оставшуюся ночь мне снилось, что я дома.
На рассвете в «Гнезде» было тихо. Проснулась я неожиданно отдохнувшей, только голова немного гудела и где-то внутри притаилось смутное чувство тревоги. Я вышла из спальни в длинный коридор, не обуваясь, чтобы тихонько прокрасться в гостиную и никого не разбудить.
Первое, что попалось мне на глаза – пустой стол, укрытый простыней.
Я вскрикнула и тут же зажала рот руками. На мой голос отозвался брат, который так и остался спать на софе до утра. Больше в комнате никого не было.
– Фрэн? – Он едва разлепил заспанные глаза.
– Где остальные?!
– Не верещи, – простонал Морти, – наверх ушли, спать. И Донни увели…унесли – не знаю. Джерри сказал, он стал метаться во сне. На высоком столе не уследишь.
Брат отвернулся, укладываясь поудобнее, уткнулся носом в диванную подушку и накрыл голову руками.
– Поняла-поняла, ухожу!
Я решила сбежать на улицу. Спать уже не хотелось, а брат определенно не готов был составлять компанию. С порога мне открылась восхитительная картина. Горизонт вдалеке алел целым морем полевых цветов, которые я не разглядела вчера в темноте, но хорошо узнала при свете дня. Они действительно были частыми гостями в нашем доме – отец приносил букет таких огоньков матери при каждой возможности. Сьюзен особенно любила полевые цветы.
Залюбовавшись открывшимся с высокого крыльца видом, я не сразу заметила Джереми, сидевшего на одной из ступенек. Вид у него был усталый, даже измученный, что неудивительно после такой тяжелой ночи.
По случаю утренней прохлады, на его плечи была наброшена куртка. Рядом стояла полупустая бутылка и, явно в спешке вытряхнутый из карманов, по ступеням рассыпался целый ворох безделиц. Присмотревшись, я увидела несколько смятых долларов, пару крошечных склянок без этикеток, пробку, пучок увядшей травы, треснутое стекло от очков и горсть патронов.
Джереми держал в руках «Миротворец» с резными накладками на рукояти и дозаряжал барабан. Второй такой же револьвер выглядывал из кобуры на поясе.
Я спустилась на пару ступенек и села рядом.
– Доброе утро, не помешаю?
– Доброе…
Он поздоровался как-то рассеяно.
– Что это на тебе надето?
– Анхель дал мне свою одежду. – Смутилась я столь неловкому вопросу.
Он едко усмехнулся.
– Смотри-ка, растет пацан. А твоя где?
Иногда мне кажется, что мужчины как-то совсем иначе смотрят на вещи. Похоже, то, что я считала катастрофой, Ястреб даже не заметил.
– С ней случилась небольшая неприятность. – Я не стала вдаваться в подробности.
– Неприятность? – Он недоуменно вскинул брови. – Они там совсем уже ополоумели? Тебе лет-то сколько… неприятность?
– Пятнадцать. – Я перестала хоть что-либо понимать.
Он скривился, шумно выдохнул – почти зарычал, поднялся со ступенек, взял меня под локоть и поставил на ноги.
– Идем-ка со мной, где эти придурки? Тебе хоть заплатили?
– За что?.. – Меня подбросило от злости. – Что ты сказал? Да как ты мог такое подумать!
Я пыталась вывернуться из его хватки, но тщетно.
– Немедленно отпусти меня!
Я толкнула его в грудь свободной рукой, что было сил. Но он едва шелохнулся.
– Да уймись ты, наконец, куколка. – Он рассмеялся в голос, глядя на мои неловкие попытки освободиться. – Тоже мне, оскорбленная невинность.
– Мерзавец!
Я замахнулась, он перехватил в воздухе мою руку.
– Не знаю, чем вы заняты, но немедленно прекратите! – Донесся голос из глубины дома.
Я оглянулась. На порог Гнезда вышел Джереми… сонный, встрёпанный, босой.
Тот Джереми, который меня держал, наконец, ослабил хватку, и у меня получилось освободиться. Я переводила взгляд с одного парня на другого, силясь понять, с какой стороны все-таки находится мой вчерашний знакомый. Вроде бы этот грубиян с крыльца никак не мог быть Джереми. Таким заботливым и добрым Джереми, даже несмотря на все его злые шутки.
Парни действительно были похожи как две капли воды.
Высокие и крепкие, но при этом не лишенные некоего изящества. Одинаковая небрежность в одежде и растрепанные светлые волосы с проблеском серебра – не седина, нет, такой причудливый оттенок. Простые и даже грубоватые черты лица, при этом странно пронзительные, невольно приковывали к себе взгляд.
– Я вижу, вы уже познакомились? – Иронично заметил тот, что вышел из дома. Он легко обнял меня за плечи и я окончательно убедилась, кто есть кто.
– Не совсем... – Протянул его брат, уселся обратно на крыльцо и принялся раскуривать сигару. – Я все еще не понимаю, что это за девица, какого черта она делает в Гнезде одна, в мужской одежде с чужого плеча, да еще и повышает на меня голос.
Он говорил с братом, но смотрел все это время на меня, а я старалась не отводить взгляд, чтобы не выдать своего страха и смущения. Мне совершенно не было понятно, говорит он серьезно или паясничает. Ехидная ухмылка с его лица все это время никуда не девалась.
– Хорошо-хорошо, просвещу вас обоих. Фрэнни, этот красавчик – мой брат Фрэнсис, моя лучшая половина и моя ежедневная головная боль.
Он обернулся к брату.
– И сегодняшним утром его ничуть не смущает, что он опять упер мою куртку.
– Куртка может и твоя, но на мне сидит лучше. Будь она женщиной, сама бы ко мне ушла. – Расхохотался Фрэнсис.
– Ты хвост-то не распускай! А то мне есть, что тебе припомнить. Только давай не будем обсуждать это при юной леди?
– Леди?
Фрэнсис придирчиво осмотрел меня с ног до головы. Мне стало не по себе. Наверное, так себя чувствовала бы ветчина на витрине – тебя все разглядывают и вот-вот сожрут.
– Рискни усомниться, – отмахнулся от него Джереми, – Фрэнни – дочь Грифа. Они с братом вляпались вчера в неприятности по самые уши. Поэтому она, как и ты, сегодня утром красуется в чужой одежде и не больше тебя понимает, что происходит вокруг и почему какой-то мужлан орет на нее и хватает за руки. Еще вопросы есть?
– Ну, вот теперь познакомились. – Ляпнула я и нервно хихикнула.
Из дома послышались шаги… медленные, шаркающие, словно кто-то едва волочил ноги.
– Чего вы тут разгалделись, сначала одна, теперь еще… – Морти зевнул, потер глаза и, наконец, посмотрел на нас, – еще вы двое!
Братец, похоже, резко проснулся.
– Джерри, ты бы собрался в одного, или объяснил, что происходит, и так голова кругом!
Фрэнсис уже ржал в голос. Джереми страдальчески закатил глаза.
– Что, заново? У меня яд закончился! Ты не мог еще поспать, малыш?
– Да я бы с удовольствием, – Морти пялился на парней во все глаза.
– Всецело тебя поддерживаю, так что давайте по ускоренной программе! Морти – это Фрэнсис, Фрэнсис – это Морти, прошу любить и не жаловаться, а я спать!
Ястреб скрылся в доме, мой брат выдал свою не самую дружелюбную улыбку, пожал руку Фрэнсису, а потом, словно его осенила какая-то гениальная идея, резко развернулся на каблуках и вбежал в дом.
– Джерри, подожди меня, я только хотел спросить…
Голос брата потерялся где-то среди комнат, а я искренне посочувствовала Ястребу.
Мой новый знакомый отложил револьвер и обратил все свое внимание на табак и виски. Его взгляд блуждал вдалеке среди цветочных полей.
После ухода наших братьев стало так пронзительно тихо, что эту тишину еще долго не хотелось нарушать. Времени – на треть сигары. Я забралась на тонкие перила крыльца и долго пыталась устроиться – было не слишком удобно, но от этого неприятного типа хотелось держаться подальше. В противовес такому вполне оправданному желанию, во мне взыграло чистое упрямство. Я не могла позволить себе просто уйти, иначе победа будет за ним. Вдруг поймет, что я его боюсь?
Сигара в его пальцах медленно тлела, я болтала ногами и старалась поддерживать абсолютно непринужденный вид. В какой-то момент стало понятно, что дальше не замечать друг друга будет совершенно нелепо. Он обернулся ко мне и молча похлопал по ступеньке рядом с собой.
Я сделала попытку отодвинуться еще дальше, но чуть не кувыркнулась с крыльца.
– Слезай оттуда, недоразумение.
– А то что?
От одного только его голоса внутри меня все сжималось, а наружу рвалась вся дерзость, которую я старательно копила годами.
– А то свернешь себе шею! И возможно, не без моей помощи. – Огрызнулся парень.
Я бросила на него сердитый взгляд, но не нашлась, что ответить.
Его слепило яркое утреннее солнце, он прищурился, снова принявшись разглядывать меня.
– Давай уже, кончай дуться… как тебя там?
– Так же как и тебя! – Съязвила я.
– Нахалка…
Он выдохнул густой табачный дым
– И ты по нелепому совпадению – Фрэнсис?
Я скрестила руки на груди и отрицательно помотала головой.
– Не угадал!
– Я, по-твоему, гадать должен? – Рявкнул он, его кривой оскал не сулил ничего хорошего. На мгновение я зажмурилась, но когда все-таки подняла взгляд, с удивлением обнаружила, что его глаза улыбаются. Смеется надо мной. Определенно смеется.
– Значит Франческа.
Похоже, он действительно решил затеять эту детскую игру.
– Ну что ты ко мне привязался? Какая тебе разница? – Я вспылила, спрыгнула с перил и нависла над ним, уперев руки в бока.
Он уже скалился во все зубы, не придавая значения моему негодованию.
– Франсуаза?
– Отвратительно! – Я хихикнула. Его настойчивость почему-то начала меня веселить.
– Ужасно! – Подтвердил он и тут же выдвинул новое предположение. – Фрэнки?
– Скажешь тоже!
– Останешься тут?
– Угу.
Почти синхронно, они снова закрыли глаза и откинулись на спинку софы.
Анхель подошел ко мне, заговорчески приложил палец к губам, жестом подозвал к нам Тэо.
– Будем меняться до утра, приглядим за всеми троими, идет?
Мы с Тэо согласно кивнули.
– Я останусь, а вы идите – до рассвета еще далеко.
Тэо не нужно было просить дважды, а я замешкалась, поправляя Донни покрывало, укладывая поудобнее соскользнувшую со стола руку.
– Сеньорита, – когда я закончила, Анхель вызвался проводить меня наверх, – я покажу вам свободную спальню. И не сочтите за грубость, но вам наверняка хотелось бы переодеться. Здесь я, наверное, единственный, чья одежда вам не будет слишком велика. Я оставил в комнате чистую рубашку и штаны. Вы вряд ли к такому привыкли, но это лучше чем... чем ничего.
Похоже, это была лучшая новость за сегодняшний день. Я едва не бросилась Анхелю на шею, рассыпавшись в благодарностях. Мы еще немного задержались под дверью спальни, договариваясь о том, как будем сменяться до утра. Неуверенно, но искренне убеждали друг друга, что с Донни все будет хорошо. Я раз шесть пожелала спокойной ночи и только после того, как на нас рявкнул высунувшийся из соседней двери Тэо, мы разошлись.
В комнате пахло теплым деревом, в распахнутое настежь окно заглядывала почти полная Луна, и от лунной дорожки на полу было достаточно светло, чтобы не зажигать лампу. Окна комнаты выходили на юг, как раз туда, где росли яблони. Я протянула руку, яблоко само упало мне в ладонь – хватило легкого касания. Оно было большое, теплое, налитое соком. Кажется, стоит только надкусить глянцевую кожуру, дивный аромат садовых яблок затопит собой все вокруг.
Я не успела и задуматься о том, как, оказывается, была голодна. Когда от яблока остался только хвостик, я, наконец, спокойно огляделась.
В комнате все было более чем скромно – широкая деревянная кровать с высокой спинкой, плетеный коврик рядом, небольшая тумба в углу, на которой стояла лампа – вот и все. Комната выглядела не жилой, но здесь было чисто. На кровати я действительно обнаружила аккуратно сложенную рубаху и штаны, а рядом на тюфяке большое цветастое ни то одеяло, ни то пончо. О нем тоже явно позаботился Анхель, так как на самой кровати кроме тонкого тюфяка не было ничего.
Я выпросталась из платья и бросила его в угол, подумав, что при первой же возможности избавлюсь от него. Даже если кровь и сажа отстираются…
Рубашка Анхеля все же оказалась мне длинной, особенно в рукавах. Но она была чистой, удобной и приятно пахла.
Я свернулась калачиком на кровати, кое-как расправив на себе одеяло и, едва успела сделать это, провалилась в сон.
Глава 4. Фрэнсис.
Когда я проснулась, небо так и осталось пронзительно черным – до рассвета было далеко. Я решила не дожидаться, пока меня придут будить. Брюки, которые оставил мне Анхель, едва сошлись на бедрах, но тоже оказались длинны. Пришлось подкатать рукава и штанины, а самое сложное – заставить себя не думать о том, как я выгляжу. Ни в комнате, ни в коридоре зеркал я так и не приметила. Может это и к лучшему.
Лестница тихонько поскрипывала под моими босыми ногами, свет в зале давно погас, было тихо и темно. Я вернулась в комнату и взяла оттуда заправленную лампу. Ни Тэо, уснувший в кресле, рядом с Донни, ни Морти – не шелохнулись. А вот Джереми мгновенно открыл глаза, среагировав на свет.
– Ты чего разгуливаешь среди ночи? – Шепотом спросил он.
– Хотела проверить, как вы здесь.
Я замерла у лестницы с лампой в руках. Он поднялся с софы и подошел ближе, чтобы не перекрикиваться через весь зал. Стоило ему встать, Морти сполз по спинке и занял все свободное пространство.
Джереми усмехнулся, кивнул в его сторону:
– Этот тоже неугомонный – подскакивает каждый час. Пусть спит. – Он еще понизил голос. – Да и ты отдыхай, малышка, пока ничего не нужно.
Он утешающе погладил меня по плечу. Я с некоторой досадой подумала о том, что нужно возвращаться в спальню. Хотелось еще подойти к Донни и убедиться, что все в порядке. Я очень надеялась, что это так.
– Можно я... мне, – я сбивалась, чувствуя, как ком подступает к горлу.
– Можно, – даже не дослушал Джереми.
Тихий стон вырвался из моей груди и слезы вместе с ним. Я крепко зажмурилась, но они не останавливались. Кажется, меня одним махом догнал весь ужас произошедшего: страх за брата, за себя, за Донни.
Мне казалось, что я снова слышу выстрелы и вижу кровь. На дорожке в саду, на полу в большой гостинной и на рубашке Кречета.
Джереми потянулся ко мне, я попыталась отступить назад, но он аккуратно поймал меня в кольцо своих рук и прижал к груди. Я едва сдерживалась, чтобы не завыть в голос, а он укачивал меня, как ребенка, пока я не перестала всхлипывать. Только тогда ослабил объятья, а я тихонько отстранилась.
– Я не совсем это имел в виду…
Ястреб достал из нагрудного кармана носовой платок и протянул мне.
– Вот черт! – Он потряс платком в воздухе и вздохнул разочарованно, – насквозь мокрый.
Мы тихонько рассмеялись.
– Прости, пожалуйста.
Я, все-таки взяла платок из его рук и промокнула заплаканные глаза.
– Не извиняйся, всё хорошо. Всё уже хорошо.
– А Кречет? – Я взглянула в сторону стола, в полумраке было видно только белую простыню.
– Кречет сейчас примет лекарство, а утром ты сама расскажешь ему, как он заставил нас всех волноваться, идет?
Его тихий голос и ласковая улыбка заставили меня зардеться, но я поборола смущение.
– И все-таки, можно я тебе помогу?
Мы сменили компресс, который стал уже горячим и почти сухим, поправили покрывало, снова напоили Донни травами и отправились спать, он – в кресло у стола, я в комнату, на незастеленную постель.
В спальне было прохладно. Ветер сменился, тяжелые ветви стучали по стене, по подоконнику – негромко, мерно, убаюкивая. Пахло яблоками и полевыми цветами. Тот же, знакомый с детства запах.
Всю оставшуюся ночь мне снилось, что я дома.
На рассвете в «Гнезде» было тихо. Проснулась я неожиданно отдохнувшей, только голова немного гудела и где-то внутри притаилось смутное чувство тревоги. Я вышла из спальни в длинный коридор, не обуваясь, чтобы тихонько прокрасться в гостиную и никого не разбудить.
Первое, что попалось мне на глаза – пустой стол, укрытый простыней.
Я вскрикнула и тут же зажала рот руками. На мой голос отозвался брат, который так и остался спать на софе до утра. Больше в комнате никого не было.
– Фрэн? – Он едва разлепил заспанные глаза.
– Где остальные?!
– Не верещи, – простонал Морти, – наверх ушли, спать. И Донни увели…унесли – не знаю. Джерри сказал, он стал метаться во сне. На высоком столе не уследишь.
Брат отвернулся, укладываясь поудобнее, уткнулся носом в диванную подушку и накрыл голову руками.
– Поняла-поняла, ухожу!
Я решила сбежать на улицу. Спать уже не хотелось, а брат определенно не готов был составлять компанию. С порога мне открылась восхитительная картина. Горизонт вдалеке алел целым морем полевых цветов, которые я не разглядела вчера в темноте, но хорошо узнала при свете дня. Они действительно были частыми гостями в нашем доме – отец приносил букет таких огоньков матери при каждой возможности. Сьюзен особенно любила полевые цветы.
Залюбовавшись открывшимся с высокого крыльца видом, я не сразу заметила Джереми, сидевшего на одной из ступенек. Вид у него был усталый, даже измученный, что неудивительно после такой тяжелой ночи.
По случаю утренней прохлады, на его плечи была наброшена куртка. Рядом стояла полупустая бутылка и, явно в спешке вытряхнутый из карманов, по ступеням рассыпался целый ворох безделиц. Присмотревшись, я увидела несколько смятых долларов, пару крошечных склянок без этикеток, пробку, пучок увядшей травы, треснутое стекло от очков и горсть патронов.
Джереми держал в руках «Миротворец» с резными накладками на рукояти и дозаряжал барабан. Второй такой же револьвер выглядывал из кобуры на поясе.
Я спустилась на пару ступенек и села рядом.
– Доброе утро, не помешаю?
– Доброе…
Он поздоровался как-то рассеяно.
– Что это на тебе надето?
– Анхель дал мне свою одежду. – Смутилась я столь неловкому вопросу.
Он едко усмехнулся.
– Смотри-ка, растет пацан. А твоя где?
Иногда мне кажется, что мужчины как-то совсем иначе смотрят на вещи. Похоже, то, что я считала катастрофой, Ястреб даже не заметил.
– С ней случилась небольшая неприятность. – Я не стала вдаваться в подробности.
– Неприятность? – Он недоуменно вскинул брови. – Они там совсем уже ополоумели? Тебе лет-то сколько… неприятность?
– Пятнадцать. – Я перестала хоть что-либо понимать.
Он скривился, шумно выдохнул – почти зарычал, поднялся со ступенек, взял меня под локоть и поставил на ноги.
– Идем-ка со мной, где эти придурки? Тебе хоть заплатили?
– За что?.. – Меня подбросило от злости. – Что ты сказал? Да как ты мог такое подумать!
Я пыталась вывернуться из его хватки, но тщетно.
– Немедленно отпусти меня!
Я толкнула его в грудь свободной рукой, что было сил. Но он едва шелохнулся.
– Да уймись ты, наконец, куколка. – Он рассмеялся в голос, глядя на мои неловкие попытки освободиться. – Тоже мне, оскорбленная невинность.
– Мерзавец!
Я замахнулась, он перехватил в воздухе мою руку.
– Не знаю, чем вы заняты, но немедленно прекратите! – Донесся голос из глубины дома.
Я оглянулась. На порог Гнезда вышел Джереми… сонный, встрёпанный, босой.
Тот Джереми, который меня держал, наконец, ослабил хватку, и у меня получилось освободиться. Я переводила взгляд с одного парня на другого, силясь понять, с какой стороны все-таки находится мой вчерашний знакомый. Вроде бы этот грубиян с крыльца никак не мог быть Джереми. Таким заботливым и добрым Джереми, даже несмотря на все его злые шутки.
Парни действительно были похожи как две капли воды.
Высокие и крепкие, но при этом не лишенные некоего изящества. Одинаковая небрежность в одежде и растрепанные светлые волосы с проблеском серебра – не седина, нет, такой причудливый оттенок. Простые и даже грубоватые черты лица, при этом странно пронзительные, невольно приковывали к себе взгляд.
– Я вижу, вы уже познакомились? – Иронично заметил тот, что вышел из дома. Он легко обнял меня за плечи и я окончательно убедилась, кто есть кто.
– Не совсем... – Протянул его брат, уселся обратно на крыльцо и принялся раскуривать сигару. – Я все еще не понимаю, что это за девица, какого черта она делает в Гнезде одна, в мужской одежде с чужого плеча, да еще и повышает на меня голос.
Он говорил с братом, но смотрел все это время на меня, а я старалась не отводить взгляд, чтобы не выдать своего страха и смущения. Мне совершенно не было понятно, говорит он серьезно или паясничает. Ехидная ухмылка с его лица все это время никуда не девалась.
– Хорошо-хорошо, просвещу вас обоих. Фрэнни, этот красавчик – мой брат Фрэнсис, моя лучшая половина и моя ежедневная головная боль.
Он обернулся к брату.
– И сегодняшним утром его ничуть не смущает, что он опять упер мою куртку.
– Куртка может и твоя, но на мне сидит лучше. Будь она женщиной, сама бы ко мне ушла. – Расхохотался Фрэнсис.
– Ты хвост-то не распускай! А то мне есть, что тебе припомнить. Только давай не будем обсуждать это при юной леди?
– Леди?
Фрэнсис придирчиво осмотрел меня с ног до головы. Мне стало не по себе. Наверное, так себя чувствовала бы ветчина на витрине – тебя все разглядывают и вот-вот сожрут.
– Рискни усомниться, – отмахнулся от него Джереми, – Фрэнни – дочь Грифа. Они с братом вляпались вчера в неприятности по самые уши. Поэтому она, как и ты, сегодня утром красуется в чужой одежде и не больше тебя понимает, что происходит вокруг и почему какой-то мужлан орет на нее и хватает за руки. Еще вопросы есть?
– Ну, вот теперь познакомились. – Ляпнула я и нервно хихикнула.
Из дома послышались шаги… медленные, шаркающие, словно кто-то едва волочил ноги.
– Чего вы тут разгалделись, сначала одна, теперь еще… – Морти зевнул, потер глаза и, наконец, посмотрел на нас, – еще вы двое!
Братец, похоже, резко проснулся.
– Джерри, ты бы собрался в одного, или объяснил, что происходит, и так голова кругом!
Фрэнсис уже ржал в голос. Джереми страдальчески закатил глаза.
– Что, заново? У меня яд закончился! Ты не мог еще поспать, малыш?
– Да я бы с удовольствием, – Морти пялился на парней во все глаза.
– Всецело тебя поддерживаю, так что давайте по ускоренной программе! Морти – это Фрэнсис, Фрэнсис – это Морти, прошу любить и не жаловаться, а я спать!
Ястреб скрылся в доме, мой брат выдал свою не самую дружелюбную улыбку, пожал руку Фрэнсису, а потом, словно его осенила какая-то гениальная идея, резко развернулся на каблуках и вбежал в дом.
– Джерри, подожди меня, я только хотел спросить…
Голос брата потерялся где-то среди комнат, а я искренне посочувствовала Ястребу.
Мой новый знакомый отложил револьвер и обратил все свое внимание на табак и виски. Его взгляд блуждал вдалеке среди цветочных полей.
После ухода наших братьев стало так пронзительно тихо, что эту тишину еще долго не хотелось нарушать. Времени – на треть сигары. Я забралась на тонкие перила крыльца и долго пыталась устроиться – было не слишком удобно, но от этого неприятного типа хотелось держаться подальше. В противовес такому вполне оправданному желанию, во мне взыграло чистое упрямство. Я не могла позволить себе просто уйти, иначе победа будет за ним. Вдруг поймет, что я его боюсь?
Сигара в его пальцах медленно тлела, я болтала ногами и старалась поддерживать абсолютно непринужденный вид. В какой-то момент стало понятно, что дальше не замечать друг друга будет совершенно нелепо. Он обернулся ко мне и молча похлопал по ступеньке рядом с собой.
Я сделала попытку отодвинуться еще дальше, но чуть не кувыркнулась с крыльца.
– Слезай оттуда, недоразумение.
– А то что?
От одного только его голоса внутри меня все сжималось, а наружу рвалась вся дерзость, которую я старательно копила годами.
– А то свернешь себе шею! И возможно, не без моей помощи. – Огрызнулся парень.
Я бросила на него сердитый взгляд, но не нашлась, что ответить.
Его слепило яркое утреннее солнце, он прищурился, снова принявшись разглядывать меня.
– Давай уже, кончай дуться… как тебя там?
– Так же как и тебя! – Съязвила я.
– Нахалка…
Он выдохнул густой табачный дым
– И ты по нелепому совпадению – Фрэнсис?
Я скрестила руки на груди и отрицательно помотала головой.
– Не угадал!
– Я, по-твоему, гадать должен? – Рявкнул он, его кривой оскал не сулил ничего хорошего. На мгновение я зажмурилась, но когда все-таки подняла взгляд, с удивлением обнаружила, что его глаза улыбаются. Смеется надо мной. Определенно смеется.
– Значит Франческа.
Похоже, он действительно решил затеять эту детскую игру.
– Ну что ты ко мне привязался? Какая тебе разница? – Я вспылила, спрыгнула с перил и нависла над ним, уперев руки в бока.
Он уже скалился во все зубы, не придавая значения моему негодованию.
– Франсуаза?
– Отвратительно! – Я хихикнула. Его настойчивость почему-то начала меня веселить.
– Ужасно! – Подтвердил он и тут же выдвинул новое предположение. – Фрэнки?
– Скажешь тоже!
