— Отлично выглядишь, атаман, — оскалился он.
— Я всегда отлично выгляжу, — бросил тот. — А будешь трепать языком — я тебе его укорочу.
Они вошли в холл.
— Что-то я замерз, — поежился Амрен. — Может велеть Мустафе растопить баню? Попаримся, заодно и поговорим?
— Нет! — поспешно пискнула Бьянка. Вот только бани с ним ей сейчас не хватало.
Он бросил на нее недоуменный взгляд.
— Ладно, как хочешь. Тогда подожди меня на кухне, выпьем чаю и обсудим то, что тебе удалось разузнать.
— Хорошо.
Он пошел на второй этаж, а Бьянка направилась в кухню. Начищенные сковородки, казанки и кувшины тускло поблескивали в свете масляной лампы. Печь была еще горячей. На полке обнаружился медный чайник, Бьянка наполнила его водой из-под крана и поставила на плиту.
Появился Амрен в домашней одежде, и они уселись на табуреты возле массивного деревянного стола.
— Ну, рассказывай. Удалось что-нибудь выяснить?
— Да, — Бьянка достала из кармана бумажку. — Мию купил за две тысячи золотых какой-то Фаррах Исмаил.
— За две тысячи золотых, — присвистнул Амрен. — Должно быть, твоя сестрица аппетитная штучка… Постой, ты сказал Фаррах Исмаил?
— Да. А что? Ты его знаешь?
— Знаю. Это главный евнух гарема нашего уважаемого султана, да побрал бы шайтан его душу!
— Султана?! — изумилась Бьянка. — Ты хочешь сказать, что Мия попала к самому султану?
— Похоже на то.
— И что теперь с ней будет?
Чайник забулькал, из носика повалил пар. Амрен поднялся и достал из шкафчика серебряную коробку. Насыпав из нее несколько ложек чая в фарфоровый заварник, он добавил горячей воды и накрыл его крышкой.
— Думаю, какое-то время ей ничего не грозит, — наконец сказал он. — Скорее всего, ее поместили в нижний гарем.
— Что это значит?
— Туда попадают все новые рабыни. Несколько месяцев ее будут обучать всему, что должна уметь наложница.
— И что же это? — насторожилась Бьянка.
— Язык, танцы, этикет… искусство ублажения мужчин.
— Что?! — ее глаза чуть не полезли на лоб.
— Да не переживай ты так. Мужиков к твоей сестре и на пушечный выстрел не подпустят. Она теперь — собственность султана, и только он имеет право к ней прикоснуться. Думаю, произойдет это не скоро… Если вообще когда-нибудь произойдет…
Бьянку удивила последняя фраза.
— Что ты имеешь в виду?
Амрен достал из буфета чашки и блюдца.
— Как ты думаешь, сколько у султана наложниц? — спросил он, наливая из заварника ароматный чай.
— Не знаю.
— Несколько сотен.
— Ничего себе! — присвистнула Бьянка. — И что, он их всех…
Амрен поставил на стол тарелку с кубиками зеленого и красного лукума, и плюхнулся на табурет.
— В том то и дело, что нет. Многих из них он даже никогда не увидит.
— Тогда зачем ему столько женщин? — спросила Бьянка, сделав глоток горячего чая. Благоухание жасмина приятно защекотало в ноздрях.
— Так положено, — в голосе Амрена послышалось явное неодобрение. — Он ведь султан — а значит должен иметь огромный гарем, чтобы оставить кучу наследников.
Бьянка хмыкнула. Обычаи этой страны нравились ей все меньше.
— Он что, местный бык-производитель?
— Что-то вроде того.
Бьянка откусила кусочек красного лукума. Вишневый. Очень вкусно!
— То есть, ты говоришь, что Мие пока ничего не угрожает? — уточнила она.
— Со стороны султана — нет. Но…
— Но что?
— Если твоя сестра так красива, что за нее отдали целых две тысячи золотых, то это может не понравиться кому-то из фавориток.
— И что с того?
Отхлебнув из чашки, Амрен поставил ее на стол, и подался вперед, глядя на Бьянку в упор.
— Они могут сделать все что угодно: отравить, изуродовать, зарезать…
— Правда? — содрогнулась Бьянка.
— Увы, — вздохнул он. — Ты не представляешь, какой это гадюшник. В мешке со змеями в тысячу раз безопаснее, чем среди этих милых дам.
— Но почему они враждуют? Они же пленницы. Разве они не должны друг друга поддерживать?
Амрен снова глотнул чая.
— Ты не понимаешь, — мрачно сказал он. — Вся их жизнь посвящена тому, чтобы привлечь внимание султана.
— Но зачем?
— Во-первых, та, кому повезет стать фавориткой и тем более женой, получит отдельные покои, прислугу, дорогие подарки. Если ей удастся родить сына, то ее положение укрепится еще сильнее. А предел мечтаний — это стать матерью следующего султана. Ради этого они готовы на все.
— Да уж, — фыркнула Бьянка, кусая зеленый лукум. Фисташковый. С жасминовым чаем — просто объеденье!
— А во-вторых, — продолжил Амрен, — большинство из этих женщин попали в гарем еще в детстве, и они просто не знают другой жизни. Им все время внушают, что цель их существования — сделать повелителя счастливым, и они в это верят. А кроме того, у них тоже есть потребности.
— Потребности?
— Конечно. Им постоянно рассказывают сказки про «врата рая» в постели султана, всячески разжигают в них сладострастие, и при этом — ограждают от мужчин. Ублажить себя самой — тоже не вариант, за ними постоянно наблюдают. Единственный шанс утолить свою похоть — это ночь с падишахом… Вот скажи, у тебя были женщины?
— Э-э-э? Что? — опешила Бьянка и густо покраснела.
— Понятно, — Амрен закинул в рот кубик лукума. — Скажем так, даже одну из них не так уж просто удовлетворить, а что говорить о сотнях? Думаешь, им хватает одной ночи с султаном раз в несколько месяцев? Да они просто лезут на стену от желания.
Перед глазами вдруг возникла картина, виденная сегодня в спальне Лейлы, и у Бьянки взмокла спина.
— Они сходят с ума от тоски и безделья, — продолжал Амрен. — Все, что им остается — это интриги и заговоры. Так что нам нужно поскорее вытащить оттуда твою сестру, пока кто-нибудь не навредил ей. Я подумаю, как это сделать.
— Спасибо тебе огромное, — Бьянка допила чай. — Но мне вот интересно, откуда ты так много об этом знаешь?
Подняв глаза на Амрена, она опешила от его изучающего взгляда. Какое-то время он молчал, затем, наконец, решился:
— Поклянись, что никому не расскажешь! — потребовал он.
— О чем?
— Поклянись.
— Клянусь.
— Хорошо, — Амрен сделал глубокий вдох. — До четырнадцати лет я жил в гареме.
— Как это? — Бьянка удивленно распахнула глаза.
— Султан — мой отец.
Чашка выпала из рук и разбилась на мелкие осколки.
— Что?!
— Мать была его наложницей, — понизил голос Амрен. — Я его старший сын.
Бьянка пораженно уставилась на него. Не может быть!
— Но… как же ты оказался здесь?
— Это долгая история, Бен, — вздохнул он. — Расскажу как-нибудь в другой раз.
— Ладно… — потрясенно протянула она. — А кто-нибудь еще об этом знает?
— Нет, никто. И помни, ты поклялся держать язык за зубами.
— Да, конечно… Но значит ли это, что ты можешь претендовать на трон?
— Это не тема для сегодняшнего разговора, — отрезал Амрен. — Иди спать. Поговорим позже.
— Х-хорошо… Спокойной ночи.
— Да хранит тебя Бурхан.
***
Остаток ночи Бьянка проворочалась на своем тюфяке. Мия попала в гарем самого султана! С одной стороны, это даже хорошо, ведь, по словам Амрена, ее пока не тронут. Было бы гораздо хуже, если бы ее купил какой-нибудь мужлан наподобие капитана… Нет уж, пускай лучше будет так, как получилось.
Но не стоит расслабляться раньше времени. Как освободить сестру из самого охраняемого места во всем Алькантаре? А что, если завистливые фаворитки и вправду захотят извести красивую соперницу?
Поскорей бы Амрен придумал, как ее спасти!
Амрен… Сын султана. Наследный принц. Как такое возможно? Но каким бы невероятным это ни казалось, похоже, он не соврал. Для обычного бандита он чересчур образован. Откуда взяться любви к музыке, шахматам и поэзии у неотесанного головореза?
Но почему же тогда он здесь? Почему возглавляет кучку наемников, вместо того, чтобы жить во дворце? Что ж, остается только запастись терпением и надеяться, что когда-нибудь он ответит на ее вопросы.
Мысли снова вернулись к сегодняшнему приключению. Перед глазами возникли отливающие медью тела в мерцающем отблеске свечей… Как же больно! В сердце впилась жгучая ревность, отравляя своим ядом и без того истерзанную душу. А вслед за этим видением, всплыло в памяти и то, другое — о событиях на корабле, и в груди разлилось гадкое чувство омерзения.
Бьянка в отчаянии стискивала кулаки, беспокойно мечась по постели. Ее мысли вновь и вновь возвращались к той картине. Как же это вульгарно и непристойно, но вместе с тем так… красиво и завораживающе! Сильное тело, напористые движения… а тот момент, когда они упали в кусты, и она лежала на нем, потном и разгоряченном, ощущая губами его обжигающую кожу…
Низ живота свело тягучим томлением. Бьянка застонала, ладони стиснули грудь через рубаху, а затем нырнули под одежду и медленно скользнули вниз. Спина прогнулась, тело затрепетало от желания…
Но в следующий момент осознание собственной порочности мутной грязью растеклось по жилам, заставляя Бьянку резко одернуть руки. Нет! Она не будет этого делать. Даже раньше ей никогда не удавалось довести себя до кульминации, а после того, что с ней случилось, противно даже к себе прикасаться.
Бьянка зарылась носом в скомканное одеяло, и попыталась выбросить фривольные мысли из головы. Но почти до самого рассвета заснуть ей так и не удалось.
Глава 21
На следующее утро Бьянка проспала завтрак и спустилась вниз, когда все уже разошлись по своим делам. На кухне стоял Амрен, держа над плитой джезву с деревянной ручкой. Услышав шаги, он оглянулся, губы тронула едва заметная улыбка. Взъерошенные волосы, заспанные глаза — он явно тоже только что проснулся.
— Кофе будешь? — поинтересовался он.
— Буду.
Он снова повернулся к плите. Бьянка украдкой взглянула на его точеный профиль и тяжело вздохнула.
— Возьми чего-нибудь в шкафу, — Амрен кивнул в сторону буфета с резными дверцами.
На полках стояли коробки с различными сладостями. Положив на тарелку немного пахлавы и засахаренного миндаля, Бьянка вернулась к столу. Амрен уже налил кофе, и от чашек с аппетитной пенкой поднимался соблазнительный аромат.
В кухне показался Мустафа. Увидев посетителей, он дружелюбно кивнул.
— Чем ты порадуешь нас на этот раз, господин повар? — полюбопытствовал Амрен.
— На обед сегодня кебаб с баклажанами, — горделиво объявил тот.
— М-м-м, сгораю от нетерпения.
— Но если вы будете здесь ошиваться, то, боюсь, получится невкусно. Мое мастерство не терпит посторонних глаз.
— Не бурчи, мы уже уходим, — Амрен повернулся к Бьянке. — Идем в сад, поговорим там.
Он поставил чашки и сладости на поднос, и вышел на улицу. Бьянка последовала за ним. Солнце уже начинало припекать, но в тени у фонтана было приятно и свежо. Усевшись на скамью, Бьянка осторожно пригубила горячий кофе, наслаждаясь его крепким ароматом. Во рту разлилась карамельная горечь, и она поспешно сунула в рот засахаренный орешек.
— Мы вчера не договорили, — сказал Амрен, поднося чашку к губам. — Нужно придумать, как спасти твою сестру.
— А ты не мог бы просто пойти к своему отцу и попросить… — нерешительно начала Бьянка и осеклась, натолкнувшись на жесткий взгляд.
— Нет, — отрезал Амрен.
По выражению его лица она поняла, что эту тему лучше не развивать.
— А это вообще возможно — сбежать из гарема? — спросила она.
— Да. Но очень непросто. Нужно все хорошо продумать, а кроме того, нам понадобится сообщник.
— Сообщник?
Амрен отхлебнул кофе и рассеянно взглянул на облачко легкого пара, которое поднималось от чашки.
— Я не был во дворце двенадцать лет, и за это время многое могло измениться. Поэтому нам нужен человек, который имеет доступ в гарем.
— И где мы его найдем?
— Дай мне время. Нужно добыть кое-какую информацию.
— Попросишь Ибрагима?
— Нет. Не хочу, чтобы кто-либо еще знал о моем родстве с султаном.
— Почему же ты рассказал об этом мне?
Неотрывно глядя на Бьянку, Амрен поднес чашку к губам.
— Потому что ты нездешний, — сделав глоток, ответил он. — Не думаю, что ты пойдешь трезвонить об этом направо и налево. Так ведь?
— Да, — поспешила заверить она. — Я никому не скажу, клянусь.
— Хорошо, — кивнул он.
Было приятно сознавать, что свою тайну Амрен открыл только ей. В этом было что-то интимное — знать о нем то, чего не знают другие. В этом чуждом и враждебном мире Амрен был ее единственным защитником, и его доверие было для нее очень важным… Не говоря уже о той симпатии к нему, что с каждым днем крепла все сильней.
— Кстати, а Ибрагим уже выяснил что-нибудь о кинжале, который был у того чужака, что пробрался в дом? — поинтересовалась она.
— Да. Кинжал действительно был отравлен.
Бьянка похолодела от ужаса.
— Правда?
Амрен кивнул.
— Этот кинжал был выкован здесь, в кузнице, поставляющей оружие местным богачам.
— И кому именно он принадлежал?
— Этого нам выяснить не удалось.
— А у тебя самого есть идеи, кто это может быть?
— Моей крови жаждет полгорода, — ухмыльнулся Амрен. — Правда, другие полгорода молятся за мое здоровье.
— А это не мог быть муж этой твоей… — Бьянка поморщилась от досады: ей не хотелось вспоминать эту красивую гадину.
— Бахтияр? Не думаю. Тот бы просто явился сюда с кучей своих молодцев и стер бы наше убежище с лица земли. Это явно не он.
— А кто?
— Пока не знаю. Но мы обязательно это выясним, и тогда этот пес будет молить Бурхана даровать ему скорую смерть.
— Надеюсь, — вздохнула Бьянка и впилась зубами в сочную пахлаву.
На дорожке раздались шаги — к скамейке приближались Рашид и Назир. Рашид выглядел странно — его пошатывало, глаза лихорадочно блестели, словно он был пьян или под каким-то наркотиком.
— Амрен, нужно поговорить, — он недобро взглянул на атамана из-под густых черных бровей.
Тот лениво откинулся на спинку.
— Говори.
— Может, пойдем в общий зал?
— Говори здесь.
Рашид пару секунд колебался, затем заявил.
— В общем, люди кое-чем недовольны.
Амрен склонил голову набок.
— Какие люди?
— Э-э-э… все… Назир, например.
Амрен перевел взгляд на подростка. Тот стоял, потупившись, и ковырял гравий загнутым носком туфли.
— Назир!
— Да, атаман.
— Ты чем-то недоволен?
— Ну… э-э-э, — покраснел мальчишка.
— Отвечай!
— Он недоволен, — вмешался Рашид. — То дело с караваном…
— Пусть Назир говорит за себя, — перебил Амрен.
— Ну… ты заплатил нам всего по пятьдесят золотых… — промямлил тот.
— И что?
— А Калед и Омар получили по двести.
— И что?
Назир смущенно молчал. Амрен подался вперед, пристально глядя на него.
— Скольких ты убил? — жестко спросил он.
— Что? — не понял Назир.
— Скольких ты убил?
— Как? Меня ведь там не было, — залепетал мальчишка. — Ты же не взял меня с собой…
— Я спрашиваю, сколько бандитов ты убил?
— Нисколько, — потупился подросток.
Амрен откинулся на подушки, давая понять, что разговор окончен. Но Рашид, похоже, не собирался сдаваться.
— Шайтан тебя подери! Почему ты не взял нас с собой? Я же просил тебя об этом.
— Здесь я решаю, кого брать, а кого нет, — небрежно отмахнулся Амрен.
Блестящая лысина Рашида побагровела от злости.
— Ах ты змеиное отродье! За кого ты нас принимаешь? Мы требуем делить добычу поровну! Назир, подтверди!
