– Хватит болтовни, – вмешался Марсель, – я из-за вас не могу нормально почитать, садитесь к остальным и ешьте молча. Если мне придется еще хоть один момент перечитать больше двух раз, я выгоню вас всех на улицу. Будете там демагогию разводить, достали.
– Так точно, милый командир, – Тенденция пошла к столику Крис и мамы Дохлого.
МВ долго стоял и смотрел по сторонам, Крис махнула ему рукой, подзывая к себе, он с надеждой взглянул на меня, я ему кивнул, и он довольный сел рядом со мной и Дмитрием Петровичем. Крис, с грустной миной, принесла ему тарелку и вернулась за свой столик. Все ели молча, такого умиротворения здесь давно не было. Затишье перед бурей, как заметила Тенденция? Чтобы отвлечься от этой мысли я решил поговорить с МВ и узнать у него, почему он такой красный:
– Заметил, что никто тебя насчет одежды не подколол? Тревожный знак, это значит, что каждый в этом баре уже давно решил для себя, что ты шизик.
– Не начинай так издалека. Лучше скажи, что тебе интересно, почему я зашел с ней и почему снова весь измазан. И добавь «пожалуйста» к своей мольбе тебе все рассказать.
– О, величайшее существо на всей…
– Перегибаешь. Самую малость.
– Просто величайший?
– Да.
– О, величайший, расскажите, пожалуйста, рабу…
– Холопу. Мне так больше нравится.
– О, величайший, расскажите, пожалуйста, холопу своему, что же произошло между вами и Тенденцией. Очень интересно, честно.
– Так хорошо, – МВ улыбнулся, – ну слушай, холоп. Дело такое, вон та баба, чертова шлюха, зашла ко мне. Как будто у меня медом намазано, ходят всякие. Ну я сделал все, как с тобой в тот раз. Потом наорал на нее, посидел, подумал и решил пойти ополоснуться, а она снова там, голая. Мыться тоже пошла и дверь не закрыла. Стоит там вся такая, светит передо мной и радуется, я ей и выкрутил кран, чтобы холодная пошла, а она выскочила и упала на меня. Ну, я ее скинул и сам побежал, а, когда я уже был почти внизу, она нагнала меня, и мы вошли. Я сказал про еду, чтобы сказать хоть что-то. Такие дела.
– Ты же это на ходу сейчас выдумал?
– Ага, а ты рот раскрыл, – МВ отвернулся от меня и приступил к своей порции. Ел он тихо, почти не открывая рта, но пиво вливал в себя литрами, одним глотком мог прикончить почти половину бутылки.
Я долго не обращал внимания на музыку, она была для меня фоном. А тем временем Марсель менял треки, сейчас закончилась песня Radiohead – «Creep» и началась Альянс – «На заре». У нас с Марселем разный вкус в музыке, но мы одинаково любим эту песню и строчку:
«На заре голоса зовут меня».
– Мори, – МВ впился своей рукой в мое плечо, – меня сейчас проберет. У тебя есть синий лед9 - Мощный седативный препарат.?
После этих слов у МВ начался приступ паники, с ним такое периодически бывает. Его трясет, он кричит. Крис обычно дает ему синий лед, и МВ попускает немного. Мне кажется, парень пережил какую-то трагедию в прошлом.
– Я бегу, – Крис в одно мгновенье оказалась возле нашего столика и накачала МВ льдом, называя его котиком, зайчиком и прочими животными.
– Я могу как-то помочь? – Дмитрий Петрович посмотрел на меня.
– Нет, все в порядке, такое с ним часто бывает. Не берите в голову.
– Хорошо, – старик откинулся на стуле и продолжил изучать свою записную книжку. Спокойствие, достойное римского императора, хотя, учитывая, сколько мы выпили, удивительно, что Дмитрий Петрович еще на ногах держится, а тем более читает. У меня самого все перед глазами плывет.
– Почему ты не следил за ним, мотылек? – спросила Крис, когда МВ уже превратился в овощ и молча пялился в стену.
– Он не ребенок.
– Ребенок. Сам же знаешь.
– Не мой. Прости за прямоту, Крис, но это ты взвалила на себя такую ношу, ты ее и неси.
– Мори… ладно, забудь.
– Стой, – я взял Крис за руку, – извини, я не это имел в виду. Я всегда на твоей стороне. В следующий раз буду внимательнее.
– Нет, ты прав. Это моя ноша, я не должна была тебя упрекать.
– Какие пупсики, – Дикий громко прокашлялся, стоя у нас за спиной, – если бы я не был в говно, то точно заплакал бы.
– Поможешь мне его в комнату отвести? – Крис никогда не обращала внимания на замечания Дикого.
– Само собой, пупс, – а Дикий, несмотря на свой вредный характер, всегда был готов помочь любому из нас.
На улице уже совсем стемнело. Дикий и НП взяли засранца МВ под руки и потащили наверх, с ними ушла и Крис. Следом бар покинули Дохлый, его мама и Тенденция, они оживленно спорили. «Я не считаю, что человек должен следовать примитивным позывам и бездумно плодиться… Можно ведь посвятить жизнь куда более интересным вещам», – говорила Тенденция. «Если бы у меня был твой мозг в мои двадцать, я бы не сделала три аборта и не возилась с этим придурком», – отвечала ей мама Дохлого. «Ну, мам!», – протестовал сам Дохлый. Марсель ушел курить на кухню, а Дмитрий Петрович все еще возился с записной книжкой. Я сидел пьяный и завороженный событиями прошедшего дня. Забежала Крис, чмокнула меня в лоб, попрощалась и утащила наверх блюдце, полное фруктов, и бутылку шампанского. Я понял, что МВ, вероятно, до сих пор не отошел, и она решила воспользоваться его состоянием. Но так легко он ей не дастся, если сам того не захочет. В состоянии Мрачного он считает, что дал обет и не может касаться женщин. А в состоянии Веселого спит со всеми, кроме Крис.
– Мой мальчик, – Дмитрий Петрович оторвался от чтения, – не проводишь меня до машины? Боюсь, что сам я не дойду. Ко мне только дар речи вернулся, двигательные функции пока под сомнением.
– Конечно, провожу.
Мы поднялись, я взял шатающегося старика под руку и повел к выходу.
– Только давай помедленнее, меня подташнивает. Организм уже не тот.
– Знаете, я выпил меньше вашего, и у меня голова гудит, и все перед глазами двоится, так что вашему организму только позавидовать можно.
– А я в последнее время, наоборот, вам, молодым, завидую. Мне кажется, что вы намного больше успеваете и видите в своей жизни, чем люди моего поколения. Я всегда гордился только одним своим поступком и делом, но его я совершил, когда мне было за пятьдесят. Можно сказать, что вся жизнь до этого была бессмысленной тратой времени: я был тряпичной куклой, как ты верно подметил.
– Зря вы так. Хотя на меня порой такое же настроение накатывает. Человеку вообще свойственно хандрить из-за всякой ерунды.
Мы остановились у выхода на улицу, я помог Дмитрию Петровичу надеть пальто.
– Ты прав, мой мальчик, а ты никогда не задумывался о том, на что уходит твое время? Числа человеческих жизней ведь легкие и поддаются осмыслению, не то, что числа жизней галактик и звезд. Я очень поздно стал следить за своим временем, о чем теперь безумно сожалею.
– Задумывался. Я трачу свое время в никуда. И не вижу впереди ничего. И главное, не хочу видеть впереди ничего. Это я понял еще в раннем детстве.
– Очень в духе буддизма.
– Вполне возможно, не очень разбираюсь в нем. Но точно знаю, что не всем нужна цель в жизни, многие прекрасно обходятся и без нее.
Старик достал пачку сигарет:
– Будешь?
– Да. Все равно сдался, эта уже ничего не испортит, – я прикурил от сигареты Дмитрия Петровича.
Мы вышли на улицу. Солнце совсем село. Деревья покачивались от легкого ветерка, земля впитывала испаряющуюся влагу, словно принимая в себя все слезы этого мира. Вокруг стояла тишина, только из окон нашего дома на безлюдный лес и маленькую тропку падал игривый свет. Свет делился на ромбики, и каждый маленький ромбик хотел слиться с другим, как хотят слиться в объятиях братья после долгой разлуки. Но световым ромбикам было суждено лишь раз за разом принимать наши тела и делать дым наших сигарет таким загадочным. Я словно попал в сказку, опытный психиатр назвал бы это дереализацией, а неопытный и слишком измученный я называю сказкой. Каждый раз испытываю подобное, когда выхожу по вечерам на улицу и думаю о световых ромбиках-братьях.
– Ты хотел бы изменить свою жизнь? – нарушил тишину Дмитрий Петрович, когда мы уже подходили к его машине.
– Не знаю, если честно. Я бы не сказал, что сейчас она очень уж плоха.
– У меня есть вакансия. Мне нужен помощник. Годовая зарплата шестизначная. Мне кажется, что это хороший шанс для парня вроде тебя.
– Я подумаю. Честно.
– Подумай, мой мальчик. Тебе нужно вырваться, сменить обстановку, тогда и мысли станут более светлыми. Завтра я…
Раздался выстрел. Теперь он был настоящим, очень громким, не как хлопушка МВ. Дмитрий Петрович дернулся и упал на землю, пуля прошла насквозь, пробив стекло и забрызгав машину кровью. Тело снова инстинктивно бросило в сторону, я спрятался за капотом машины. Из-за дерева вышел Стильный, посмотрел на старика, улыбнулся и выстрелил в него еще ровно пять раз. После он убрал револьвер и повернулся ко мне:
– Только не дуйся, малыш Мори. Если бы не я это сделал, то постарался бы тромб или еще что-нибудь старческое, ага. Этот старый хрен был мне должен, очень много должен. Я не хотел его убивать, но когда увидел его наглую рожу в баре, увидел, с каким отвращением этот мерзкий дед смотрит в мою сторону, то меня переклинило, понимаешь? Сидел в машине и ждал, пока он выйдет, чтобы… ну ты понял, ага.
– Не подходи ко мне, – это единственное, что я смог выдавить из себя полушепотом.
– Мне придется. Раз уж так хорошо совпало. Твои дружки сейчас далеко, ага. Вряд ли они слышали звуки выстрелов, поэтому никто за тобой не придет. А я очень не люблю ждать. И я не верю, что завтра ты приедешь ко мне сам, поэтому вставай и пойдем со мной. Не сделаешь этого добровольно, вырублю и унесу. Побежишь – выстрелю. Только не разводи нюни, ага.
Стильный медленно подходил ко мне, у меня было всего несколько секунд, чтобы принять решение: бежать/драться/сдаться? Снова тело оказалось быстрее мозга, я вскочил на ноги и нанес первый удар, попал в скулу, замахнулся еще раз и ударил Стильного в подбородок. Тот немного покачнулся, сплюнул кровь и улыбнулся:
– Ты правда думаешь, что у тебя есть хоть какие-то шансы? Не дури, если ударю я, ты уже не встанешь, ага. Последний раз говорю…
Я вложил в удар всю свою силу и ненависть, но Стильный легко остановил мою руку, заломил ее и очень больно ударил меня по голове рукояткой револьвера. В глазах потемнело, я попытался сопротивляться подкатившей слабости, но не смог. Стильный отпустил меня, и я рухнул на землю.
– Я же говорил, никогда вы меня не слушаете, ага, – последнее, что донеслось до меня.
«Стильный и его Фабрика людей»
«86 год по календарю де Индра,
Театр в руинах промышленного района»
Меня всегда удивляла способность одних людей спокойно реагировать на критические для жизни других людей события. Смерть знакомого, друга, родственника или боль того, чей знакомый, друг или родственник погибли. Многие воспринимают это через двойную, а то и тройную призму, до них совсем не доходят настоящие, первозданные эмоции. Те огромные, сильные, по-настоящему вырывающиеся за пределы человеческого тела эмоции. Я люблю убивать, но еще больше люблю наблюдать за эмоциями тех, чьих близких я убил. И когда эти ублюдки реагируют на смерть родного человека постным лицом или падают на колени, моля о спасении собственной жизни, меня переклинивает, блядь. Я зарываю таких ублюдков, дроблю черепа бесчувственных уродов и использую их в качестве писсуара, ага. И в такие моменты я сам испытываю первозданные животные эмоции, падаю рядом с бедолагой, чьей жизнью пренебрегли его сучьи «близкие» и рыдаю, рыдаю, пока не начинает болеть голова. Многие сочтут меня безумцем, пусть, только люди знакомые с моей проблемой, понимают почему я стал таким. Мои дофаминовые рецепторы сломаны, я не могу ничем насладиться сполна. Нормальные люди получают гормон радости размеренно, в течение дня, иногда у них случаются счастливые события, и они испытывают эйфорию. Чертова эйфория! Я так хочу испытать эйфорию! Я мечтаю о ней, о ее сладости, но никакие наркотики мира не могу мне ее принести. Высвобождая свой гнев раз за разом, я надеюсь, что дойду до точки наивысшего блаженства, наслажусь оргазмически приятной эйфорией, но нет… раз за разом – нет. Уже руки опускаются, ага.
Помню, как почти испытал ее, тогда мне только исполнилось шестнадцать. Я рос в одном из правительственных интернатов, к нам относились, как к скоту, а меня еще и зачислили на самый посредственный из всех факультетов, я должен был стать чернорабочим, до конца жизни гнущим спину на благо зажравшихся скотов из правительства. Сказать, что такой расклад меня не устраивал – ничего, мать его, не сказать. Во мне всегда бурлили амбиции, я чувствовал себя самым гениальным засранцем на свете, думал, что мир просто обязан дать мне больше, ага. Люди вокруг ощущали мою силу, хотели получить хотя бы частичку моего потенциала, и я делился с ними, взамен прося совсем немного – их преданность.
В тот день нас должны были распределить на первое место работы, мне и еще десятку парней из моей компании, достался оружейный завод Большеголового10 - Оружейный завод Большеголового открылся в 15 году по календарю де Индра. До этого оружия в Тенебрисе практически не было. Многие историки сходятся во мнении, что именно появление оружия на улицах сформировало первую настоящую оппозицию.. Нас погрузили в громоздкие, воняющие бензином и тарахтящие, автобусы. С нами отправили нашего воспитателя и пару вооруженных охранников. Мрази говорили о свободе выбора, махая у нас перед лицами заряженными пушками, ага. Тогда я уже твердо решил для себя, что лучше сдохну в попытке обрести величие, чем стану пресмыкаться и гнуть спину ради чужих интересов. Дело было за малым: отобрать оружие, грохнуть надзирателей и создать самую сильную группировку во всем Тенебрисе. Что я собственно и сделал, ага. Когда мы немного отъехали от здания интерната, я выхватил у охранника его новенький, лоснящийся маслом, автомат и вышиб засранцу мозги, такой же исход ожидал и его молящего о пощаде товарища. Воспитатель, до этого обращавшийся со мной, как с мусором, плакал, стоя на коленях, просил пощадить его, орал о том, какой он хороший семьянин и как любит своих детей… Я спросил у него, почему же такой великолепный человек избивал и унижал нас на протяжении многих лет. Урод, вытирая сопли, начал причитать о том, что это его работа, что он не мог иначе. Я ударил бывшего воспитателя прикладом по лицу и продолжал бить, пока его голова не превратилась в кашицу, ага. К тому моменту мои парни уже перехватили управление автобусом. Мы ехали, не разбирая дороги, я сидел на заднем сиденье, потягивая изъятые у охранника папиросы, и наслаждался разговорами о своем величии. Тогда я был по-настоящему счастлив и близок к эйфории.
Многие годы после этого я потратил на создание своей организации, обзавелся связями и лутумом. Купил огромный дом и завел пару любовниц. Когда мне казалось, что я уже вот-вот добьюсь своей цели, стану самым большим игроком в преступном мире Тенебриса, объявился Трехглазый11 - Кличка одного из самых крупных преступных воротил Тенебриса. и объяснил мне, насколько сильно я заблуждаюсь, попутно убив половину моих парней и забрав у меня заработанный тяжелым трудом особняк.
