- И вы мучились тоже? – спросила я Алена. – Но зачем было менять свои привычки?
- Он не мучился, - заявила Гюнебрет. – Он мурлыкал. А мучились мы. Теперь он совсем не похож на тролля, правда? Правда, Бланш?
Я протестующе вскрикнула, но граф лишь рассмеялся.
- Так ты считала меня троллем? – спросил он.
- Буду считать таковым и теперь, если вы немедленно не спуститесь к гостям, - сказала я, стараясь говорить строго. – Гюнебрет, садись к зеркалу, я завью тебе волосы.
Девушка послушно села на пуф, а граф направился к выходу:
- Что ж, пойду и проверю – узнает ли меня кто-нибудь. Надеюсь, слуги не станут выталкивать меня из собственного дома, приняв за самозванца.
Когда он ушёл, я бросила взгляд в зеркало и обнаружила, что щеки мои красны, как вишни. Но преображение графа и в самом деле потрясло меня. Он стал таким… таким… красивым! Я обожглась, нагревая металлический прут, и заставила себя спуститься с небес на землю.
Ах, не слишком ли ты размечталась о несбыточном, Бланш? Этот мужчина не твой, что бы он ни говорил тебе, и что бы ты там не придумала у себя в голове.
Когда кудри Гюнебрет были завиты и уложены мягкими волнами, я в последний раз оглядела ее платье, поправила оборки и сделала последние наставления:
- Поменьше говори, побольше слушай. Не смейся слишком громко, но не забывай почаще улыбаться. Не старайся выглядеть умнее, чем ты есть. И не волнуйся – ты самая красивая сегодня!
Я взяла её под руку, и мы вместе пошли в гостиную, где прибывавшие гости уже должны были пробовать закуски и пить горячий пунш, чтобы согреться с дороги.
В гостиной царило непонятное молчание, но когда раздался веселый голос графа де Конмора, я поняла, что его появление произвело впечатление на гостей. Мне ужасно хотелось посмотреть на это, и я уже хотела сбежать по лестнице со второго этажа на первый, когда Гюнебрет удержала меня за руку.
- Подожди! – зашептала она. – Нам очень-очень надо зайти к тебе в комнату!
Я поняла, что бедная девушка отчаянно боялась появиться перед столькими незнакомыми людьми, и попыталась утешить её:
- Тебе нечего боятся. Я буду рядом, и там твой отец, рядом с ним ты будешь чувствовать себя уверенно.
Но больше изумленных лиц гостей мне хотелось снова увидеть преображенного мужа. Поэтому меня тянуло в гостиную, как мотылька на огонь. Только падчерица вцепилась в меня мертвой хваткой и потащила по коридору к моей комнате.
- Всего лишь на минуточку, Бланш, - бормотала она, и мне ничего не оставалось, как пойти за ней.
- Мы не сможем просидеть здесь вечно, - продолжала увещевать я, - это невежливо. Нам надо спуститься и… - я замолчала, когда Гюнебрет распахнула дверь в мою спальню.
На кровати лежало прекрасное платье – темно-синее, того же оттенка, что и камзол графа. Рукава длиной три четверти, надставленные белым шелком, словно рукава нижней рубашки. Такая же вставка была над лифом, а корсаж был заткан серебряной нитью. Синий бархат, белый шелк, серебро – платье походило на звездную зимнюю ночь. Я прислонилась плечом к косяку и смотрела на него, не отрываясь. Хозяйке замка вполне прилично было бы появиться перед гостями в домашнем платье, сославшись на хозяйственные дела. Но вот кто-то побеспокоился обо мне, проявил заботу. И я даже догадалась, кто это мог быть.
- Ты ведь ничего не купила себе, - сказала Гюнебрет, прижимаясь щекой к моему плечу. – Это наш с папой подарок. Для тебя.
- Где вы его достали? – спросила я, не в силах оторвать взгляд от прекрасного наряда.
- В ле-Анже! – Гюнебрет засмеялась и впорхнула в комнату. – Ну же, одевайся поскорее! Это невежливо, если мы сейчас не спустимся!
Пока я переодевалась, Гюнебрет рассказывала, как они с отцом приобретали платье у мадам Левелье, и та безошибочно подобрала то, что нужно, и посоветовала графу лавку мужской одежды, чтобы приобрести камзол в тон.
- Вы настоящие заговорщики, - усмехнулась я, затягивая пояс – толстый витой шнур из серебряных нитей. – Но благодарю вас. Платье чудесно.
Оно и вправду было чудесно, и шло мне бесподобно. Мое собственное отражение подтвердило это, улыбнувшись из прозрачной глади зеркала. Почему бы графу не плениться этой девушкой? Ему нравятся мои улыбка, губы, ему нравятся поцелуи со мной… Но, возможно, улыбка и поцелуи леди Милисент нравятся ему больше? Что он говорил о ней? Милая, прекрасная, замечательная… Нет, про прекрасную я додумала сама. Он сказал – милая и славная. Про красоту не было и речи, это уже мои фантазии придали даме ле Анж ангельское подобие.
А что, если она вовсе нехороша собой?
Я повернулась перед зеркалом, пытаясь посмотреть на себя со всех сторон, и чем дольше я смотрела, тем больше безумных мыслей зарождалось в моей голове. А вдруг…
Но щебетание сладких грёз заглушил голос разума: если король предоставил графу карт-бланш для женитьбы на год, то и на свадьбе с леди Милисент, наверняка, настаивает король. Ты думаешь, глупенькая Бланш, что граф ради твоих глаз и улыбок пойдет против короля? Тогда ты трижды наивна и четырежды глупа.
- Можно идти, я готова, - расцеловав Гюнебрет в обе щеки, я взяла ее под руку, и мы поспешили спуститься, потому что гости все прибывали, и задерживаться наверху дольше было бы попросту неприлично.
Если честно, я не рассчитывала, что приедут все приглашенные. От ле-Анже и Ренна путь до замка был не слишком близким, но похоже, что это никого не испугало. Я заволновалась – а хватит ли всем места в танцевальном зале?!
Для танцев мы приспособили зал на третьем этаже. Там не было паркета, но пол покрывали плотно подогнанные дубовые доски. Камина там тоже не было, но мы принесли десяток жаровен, чтобы нагреть комнату. Тяжелые шторы до самого пола придавали залу праздничную торжественность, а когда стемнеет, будет зажжена люстра на пятьдесят свечей. Но залы в Конморе были совсем небольшими – не то что в графском доме, в Ренне. Не будет ли там тесновато для всех нас?..
Спускаясь по лестнице, я почти с ужасом смотрела на гостей, которые заполонили гостиную.
- Бланш! – рядом со мной оказались матушка и Анна, приехавшие раньше Констанцы.
Мы расцеловались, и матушка отошла на два шага, чтобы посмотреть на меня.
- Чудесное платье, - горячо похвалила она. – Тебе идет – бесподобно!
- Это подарок Гюнебрет, - сказала я.
- И папы! – добавила Гюнебрет.
- Да, и милорда, - признала я, опуская голову, чтобы скрыть смущение, хотя больше всего мне хотелось глянуть в другой конец комнаты, откуда доносился голос моего мужа.
Он был где-то по ту сторону толпы, в центре внимания, и даже Анна смотрела на него, изумленно хлопая глазами. В конце концов, она не утерпела и взяла меня под руку, прошептав:
- Бланш, ты уверена, что это твой муж?
- О чем ты? – спросила я почти испуганно.
- Ну он… он очень изменился…
Я поняла, о чем речь, и улыбнулась:
- Да, он изменился. Немного.
- Немного? – Анна лукаво засмеялась.
Мне было неловко разговаривать с ней об этом, и я перевела тему на её собственную семейную жизнь. Пока Анна рассказывала свои новости, я краем глаза следила за Гюнебрет, которую еще раньше увели в свой круг юные девицы.
Напрасно я боялась за падчерицу – Аларии и ее подруг ещё не было, зато уже прибыли барышни Томсон – они всегда были добры, и во время моей работы в шоколадной лавке не брезговали заговаривать со мной на улице, при встрече. Вот и сейчас они окружили Гюнебрет заботой, восхищаясь её платьем, нежно пожимая руки, и моя падчерица – поначалу немного дичившаяся - постепенно разговорилась и заулыбалась.
В кругу девушек, наряженных в платья розовых и голубых тонов, Гюнебрет в своем желтом наряде казалась экзотической канареечной пташкой. И пусть здесь были девушки красивее моей падчерицы, я с радостью обнаружила, что даже по сравнению с этими юными девицами Гюнебрет выглядела очень достойно.
Юные девицы! Месяц назад я была одной из них, преисполнена радости и надежд, а теперь мне предстояло находиться в кругу замужних дам. Они обменивались мнениями по поводу чужих платьев, обсуждали закуски и сервировку, поиски кухарок и кормилиц, и многозначительно посматривали, осторожно интересуясь, не пропал ли у меня по утрам аппетит. Мне только и оставалось, что поддерживать эти скучные разговоры, вежливо кивая - ведь в глубине души я понимала, что мне и здесь не место. Разве я стала замужней женщиной? Нет, всего лишь ширмой, которой решили прикрыться на год, а затем задвинут в чулан, когда необходимость пропадёт.
Но прибывали новые гости, и я вынуждена была оставить матушку, сестру и других леди, чтобы изображать радушную хозяйку. Дам сразу провожали в отдельную комнату, где были расставлены зеркала, жарко натоплен камин, и поставлены кушетки и кресла, чтобы уставшие и продрогшие в дороге женщины могли привести себя в порядок и согреться.
Я интересовалась, хороша ли была дорога, говорила комплименты по поводу платьев и принимала восторги по поводу своего туалета, кланялась, звала служанок, искусных в расчесывании локонов, и снова кланялась. Прибыли Констанца с мужем, леди Алария, которая приветствовала меня достаточно кисло, но была очень любезна, отметив, что цвет обоев в гостиной восхитителен, правда, золотое тиснение на нем лишено смысла – лучше бы подобрать серебряное.
Совсем сбившись с ног, я смогла присесть, лишь когда последняя гостья была препровождена в дамскую комнату. Матушка тут же устроилась рядом, но поговорить нам не удалось, потому что слуги внесли главное угощение – торт.
- Что это?! – спросила леди Чендлей.
Матушка тоже замолчала, а потом бросила на меня опасливый взгляд. Я прекрасно знала, что они увидели, и наслаждалась потрясением, отразившимся на их лицах и лицах гостей.
Стало так тихо, что мы услышали флейту, что тонко пела на третьем этаже, где музыканты настраивали инструменты, готовясь к балу.
- Это… мох? – произнесла леди Симила.
- Торт называется «Моховая борода», - сказала я, поднимаясь с креслица, в котором так уютно устроилась всего пять минут назад. – Попробуйте, очень вкусно.
Но гости не торопились пробовать торт, который подали слуги. Он и в самом деле выглядел впечатляюще.
На огромном серебряном блюде лежала гора зеленого мха, словно только что принесенного с мороза, распространяя терпкую свежесть смеси пряностей – кардамона, аниса и душистого перца. Красноватые полупрозрачные зимние ягоды прятались между зелёной пушистостью, создавая яркую, по-настоящему новогоднюю картину.
- Это можно есть? – леди Чендлей смотрела на угощение во все глаза.
- Совершенно верно, - ответила я, делая знак, чтобы мне подали серебряный нож и лопатку.
Я взрезала пушистую поверхность и поддела первый кусочек торта на лопатку. Дамы ахнули, увидев торт в разрезе – зеленый корж бисквита, облако взбитых сливок и мох с ягодами сверху. Мох я сделала из бисквитных крошек, и на расстоянии он смотрелся, как настоящий.
Первую порцию я преподнесла матушке, вторую – леди Симиле, как самой старшей даме из присутствующих. Остальные получали угощение от слуг. Леди Чендлей осторожно подцепила первый кусочек – с ягодой, и положила его в рот. Глаза ее расширились, губы округлились, а ложечка словно сама собой почерпнула второй кусочек.
- Совсем не мох! – воскликнула она, когда смогла говорить. – Что это за чудо, миледи?!
Остальные дамы и господа, попробовав лакомство, тоже оценили его. Серебряные ложечки застучали о фарфоровые блюдца, и зал наполнился вздохами блаженства.
- Это бисквит с добавлением шпината, - сказала я небрежно.
- Шпинат?! Как необычно!.. – прошептала леди Невиль. – Ваша кухарка непременно должна дать рецепт моей Маго.
- Кухарка не знает рецепта, - сказала я. – Торт приготовлен мною. И у него есть один секрет…
Дамы невольно потянулись ближе, а я продолжала, таинственно понизив голос:
- Всё дело в особом сорте. Его выращивает один старик в Ренне. Говорят, он поливает шпинат сладкой водой, и знает какие-то тайные слова, чтобы листья стали такими же сочными, как южные фрукты.
Дамы слушали, словно дети рождественскую сказку. Можно было не сомневаться, что завтра же все запасы сухого шпината будут раскуплены – и по самой дорогой цене.
Распорядитель праздника пригласил гостей подняться в танцевальный зал, где уже играла музыка. Хозяину полагалось идти первым, и в пару он выбрал матушку, подмигнув мне на ходу.
- Боже, мама разрумянилась, как девица на выданье, - сказала Анна, обнимая меня за талию. – А твой муж поступил очень благородно, выказав тёще такое почтение.
- Да, он очень галантен, - произнесла я тихо.
Дамы и кавалеры поднимались по лестнице, а мы с Анной стояли рядом, провожая их взглядами.
- Сколько раз замечала, что рядом с тобой всё преображается, - продолжала сестра. – Стоит появиться тебе – и воцаряются радость, покой и уют. Я здесь впервые, но у меня такое чувство, будто я попала в сказку. Ты не фея, Бланш? Мне всё больше кажется, что ты прилетела к нам из другого мира.
- Конечно, я – фея. Дай стряхну пыльцу с крыльев, – сказала я, и мы с сестрой весело рассмеялись над этой шуткой
- Ты удивительная, - произнесла Анна тепло.
- Согласна, вы такая удивительная, леди Бланш, - сказала Алария, оказавшаяся рядом, хотя ей полагалось быть в кругу девиц. – Вы не только преобразили графа, но еще и накормили гостей мхом, а тем показалось, что они вкушают нечто божественное... Как по мне, тут попахивает колдовством.
- Это волшебство нового года, леди Алария, - ответила я с улыбкой, ощущая себя в этот момент, поистине, могущественной феей. – Вы же знаете, что на стыке годов происходят чудеса? Время преломляется, и небеса слышат добрые молитвы особенно отчетливо. Я помолилась, прося устроить мою судьбу – и вот, получила то, что вы видите. Почему бы и вам не помолиться о том же?
- О! Боюсь только, что время уже потекло своим обычным потоком, - подхватила мои слова Анна, - и милой Аларии придется подождать с молитвами о муже до следующего нового года.
- Я найду такого мужа, что вам и не снилось! – фыркнула Алария и гордо поплыла к лестнице.
- Она явно тебя не любит, - сказала Анна.
- Ты была крайне неделикатна, - сказала я.
- Но я же не гостеприимная хозяйка, - ответила сестра. – Мне можно высказать то, что на душе.
Мы поднялись последними, и когда вошли в зал, кавалеры уже приглашали дам на первый танец. По традиции, первый танец был для незамужних девушек. У меня был единственный шанс станцевать его – на приёме в доме графа, но и этот шанс я упустила, отправившись помогать господину Маффино со сломанными безе. А теперь мне полагалось смотреть на пляску холостяков со стороны. И с тем большим волнением я следила за падчерицей. Кто пригласит её?..
Желтое платье Гюнебрет было подобно солнечному лучу, и сама она так и засветилась, когда к ней подошел высокий юноша. Я вздохнула с облегчением – хороший знак. Теперь главное, чтобы Гюнебрет не забыла движений и не слишком волновалась.
- Позволь тебя пригласить, - раздался вдруг тихий голос над самым моим ухом.
Я вздрогнула, узнав графа, но даже не оглянулась.
- Супруги не могут танцевать первый танец, милорд, - ответила я так же тихо. – Это танец холостяков.
- А мы нарушим все правила, - продолжал нашептывать он. – Да и не слишком уж нарушим. Верно, Бланш?
И словно какая-то магическая сила заставила меня вложить руку в его ладонь, и он повел меня в круг танцующих, а они расступались перед нами.
- Он не мучился, - заявила Гюнебрет. – Он мурлыкал. А мучились мы. Теперь он совсем не похож на тролля, правда? Правда, Бланш?
Я протестующе вскрикнула, но граф лишь рассмеялся.
- Так ты считала меня троллем? – спросил он.
- Буду считать таковым и теперь, если вы немедленно не спуститесь к гостям, - сказала я, стараясь говорить строго. – Гюнебрет, садись к зеркалу, я завью тебе волосы.
Девушка послушно села на пуф, а граф направился к выходу:
- Что ж, пойду и проверю – узнает ли меня кто-нибудь. Надеюсь, слуги не станут выталкивать меня из собственного дома, приняв за самозванца.
Когда он ушёл, я бросила взгляд в зеркало и обнаружила, что щеки мои красны, как вишни. Но преображение графа и в самом деле потрясло меня. Он стал таким… таким… красивым! Я обожглась, нагревая металлический прут, и заставила себя спуститься с небес на землю.
Ах, не слишком ли ты размечталась о несбыточном, Бланш? Этот мужчина не твой, что бы он ни говорил тебе, и что бы ты там не придумала у себя в голове.
Когда кудри Гюнебрет были завиты и уложены мягкими волнами, я в последний раз оглядела ее платье, поправила оборки и сделала последние наставления:
- Поменьше говори, побольше слушай. Не смейся слишком громко, но не забывай почаще улыбаться. Не старайся выглядеть умнее, чем ты есть. И не волнуйся – ты самая красивая сегодня!
Я взяла её под руку, и мы вместе пошли в гостиную, где прибывавшие гости уже должны были пробовать закуски и пить горячий пунш, чтобы согреться с дороги.
В гостиной царило непонятное молчание, но когда раздался веселый голос графа де Конмора, я поняла, что его появление произвело впечатление на гостей. Мне ужасно хотелось посмотреть на это, и я уже хотела сбежать по лестнице со второго этажа на первый, когда Гюнебрет удержала меня за руку.
- Подожди! – зашептала она. – Нам очень-очень надо зайти к тебе в комнату!
Я поняла, что бедная девушка отчаянно боялась появиться перед столькими незнакомыми людьми, и попыталась утешить её:
- Тебе нечего боятся. Я буду рядом, и там твой отец, рядом с ним ты будешь чувствовать себя уверенно.
Но больше изумленных лиц гостей мне хотелось снова увидеть преображенного мужа. Поэтому меня тянуло в гостиную, как мотылька на огонь. Только падчерица вцепилась в меня мертвой хваткой и потащила по коридору к моей комнате.
- Всего лишь на минуточку, Бланш, - бормотала она, и мне ничего не оставалось, как пойти за ней.
- Мы не сможем просидеть здесь вечно, - продолжала увещевать я, - это невежливо. Нам надо спуститься и… - я замолчала, когда Гюнебрет распахнула дверь в мою спальню.
На кровати лежало прекрасное платье – темно-синее, того же оттенка, что и камзол графа. Рукава длиной три четверти, надставленные белым шелком, словно рукава нижней рубашки. Такая же вставка была над лифом, а корсаж был заткан серебряной нитью. Синий бархат, белый шелк, серебро – платье походило на звездную зимнюю ночь. Я прислонилась плечом к косяку и смотрела на него, не отрываясь. Хозяйке замка вполне прилично было бы появиться перед гостями в домашнем платье, сославшись на хозяйственные дела. Но вот кто-то побеспокоился обо мне, проявил заботу. И я даже догадалась, кто это мог быть.
- Ты ведь ничего не купила себе, - сказала Гюнебрет, прижимаясь щекой к моему плечу. – Это наш с папой подарок. Для тебя.
- Где вы его достали? – спросила я, не в силах оторвать взгляд от прекрасного наряда.
- В ле-Анже! – Гюнебрет засмеялась и впорхнула в комнату. – Ну же, одевайся поскорее! Это невежливо, если мы сейчас не спустимся!
Пока я переодевалась, Гюнебрет рассказывала, как они с отцом приобретали платье у мадам Левелье, и та безошибочно подобрала то, что нужно, и посоветовала графу лавку мужской одежды, чтобы приобрести камзол в тон.
- Вы настоящие заговорщики, - усмехнулась я, затягивая пояс – толстый витой шнур из серебряных нитей. – Но благодарю вас. Платье чудесно.
Оно и вправду было чудесно, и шло мне бесподобно. Мое собственное отражение подтвердило это, улыбнувшись из прозрачной глади зеркала. Почему бы графу не плениться этой девушкой? Ему нравятся мои улыбка, губы, ему нравятся поцелуи со мной… Но, возможно, улыбка и поцелуи леди Милисент нравятся ему больше? Что он говорил о ней? Милая, прекрасная, замечательная… Нет, про прекрасную я додумала сама. Он сказал – милая и славная. Про красоту не было и речи, это уже мои фантазии придали даме ле Анж ангельское подобие.
А что, если она вовсе нехороша собой?
Я повернулась перед зеркалом, пытаясь посмотреть на себя со всех сторон, и чем дольше я смотрела, тем больше безумных мыслей зарождалось в моей голове. А вдруг…
Но щебетание сладких грёз заглушил голос разума: если король предоставил графу карт-бланш для женитьбы на год, то и на свадьбе с леди Милисент, наверняка, настаивает король. Ты думаешь, глупенькая Бланш, что граф ради твоих глаз и улыбок пойдет против короля? Тогда ты трижды наивна и четырежды глупа.
- Можно идти, я готова, - расцеловав Гюнебрет в обе щеки, я взяла ее под руку, и мы поспешили спуститься, потому что гости все прибывали, и задерживаться наверху дольше было бы попросту неприлично.
Если честно, я не рассчитывала, что приедут все приглашенные. От ле-Анже и Ренна путь до замка был не слишком близким, но похоже, что это никого не испугало. Я заволновалась – а хватит ли всем места в танцевальном зале?!
Для танцев мы приспособили зал на третьем этаже. Там не было паркета, но пол покрывали плотно подогнанные дубовые доски. Камина там тоже не было, но мы принесли десяток жаровен, чтобы нагреть комнату. Тяжелые шторы до самого пола придавали залу праздничную торжественность, а когда стемнеет, будет зажжена люстра на пятьдесят свечей. Но залы в Конморе были совсем небольшими – не то что в графском доме, в Ренне. Не будет ли там тесновато для всех нас?..
Спускаясь по лестнице, я почти с ужасом смотрела на гостей, которые заполонили гостиную.
- Бланш! – рядом со мной оказались матушка и Анна, приехавшие раньше Констанцы.
Мы расцеловались, и матушка отошла на два шага, чтобы посмотреть на меня.
- Чудесное платье, - горячо похвалила она. – Тебе идет – бесподобно!
- Это подарок Гюнебрет, - сказала я.
- И папы! – добавила Гюнебрет.
- Да, и милорда, - признала я, опуская голову, чтобы скрыть смущение, хотя больше всего мне хотелось глянуть в другой конец комнаты, откуда доносился голос моего мужа.
Он был где-то по ту сторону толпы, в центре внимания, и даже Анна смотрела на него, изумленно хлопая глазами. В конце концов, она не утерпела и взяла меня под руку, прошептав:
- Бланш, ты уверена, что это твой муж?
- О чем ты? – спросила я почти испуганно.
- Ну он… он очень изменился…
Я поняла, о чем речь, и улыбнулась:
- Да, он изменился. Немного.
- Немного? – Анна лукаво засмеялась.
Мне было неловко разговаривать с ней об этом, и я перевела тему на её собственную семейную жизнь. Пока Анна рассказывала свои новости, я краем глаза следила за Гюнебрет, которую еще раньше увели в свой круг юные девицы.
Напрасно я боялась за падчерицу – Аларии и ее подруг ещё не было, зато уже прибыли барышни Томсон – они всегда были добры, и во время моей работы в шоколадной лавке не брезговали заговаривать со мной на улице, при встрече. Вот и сейчас они окружили Гюнебрет заботой, восхищаясь её платьем, нежно пожимая руки, и моя падчерица – поначалу немного дичившаяся - постепенно разговорилась и заулыбалась.
В кругу девушек, наряженных в платья розовых и голубых тонов, Гюнебрет в своем желтом наряде казалась экзотической канареечной пташкой. И пусть здесь были девушки красивее моей падчерицы, я с радостью обнаружила, что даже по сравнению с этими юными девицами Гюнебрет выглядела очень достойно.
Юные девицы! Месяц назад я была одной из них, преисполнена радости и надежд, а теперь мне предстояло находиться в кругу замужних дам. Они обменивались мнениями по поводу чужих платьев, обсуждали закуски и сервировку, поиски кухарок и кормилиц, и многозначительно посматривали, осторожно интересуясь, не пропал ли у меня по утрам аппетит. Мне только и оставалось, что поддерживать эти скучные разговоры, вежливо кивая - ведь в глубине души я понимала, что мне и здесь не место. Разве я стала замужней женщиной? Нет, всего лишь ширмой, которой решили прикрыться на год, а затем задвинут в чулан, когда необходимость пропадёт.
Но прибывали новые гости, и я вынуждена была оставить матушку, сестру и других леди, чтобы изображать радушную хозяйку. Дам сразу провожали в отдельную комнату, где были расставлены зеркала, жарко натоплен камин, и поставлены кушетки и кресла, чтобы уставшие и продрогшие в дороге женщины могли привести себя в порядок и согреться.
Я интересовалась, хороша ли была дорога, говорила комплименты по поводу платьев и принимала восторги по поводу своего туалета, кланялась, звала служанок, искусных в расчесывании локонов, и снова кланялась. Прибыли Констанца с мужем, леди Алария, которая приветствовала меня достаточно кисло, но была очень любезна, отметив, что цвет обоев в гостиной восхитителен, правда, золотое тиснение на нем лишено смысла – лучше бы подобрать серебряное.
Совсем сбившись с ног, я смогла присесть, лишь когда последняя гостья была препровождена в дамскую комнату. Матушка тут же устроилась рядом, но поговорить нам не удалось, потому что слуги внесли главное угощение – торт.
- Что это?! – спросила леди Чендлей.
Матушка тоже замолчала, а потом бросила на меня опасливый взгляд. Я прекрасно знала, что они увидели, и наслаждалась потрясением, отразившимся на их лицах и лицах гостей.
Стало так тихо, что мы услышали флейту, что тонко пела на третьем этаже, где музыканты настраивали инструменты, готовясь к балу.
- Это… мох? – произнесла леди Симила.
- Торт называется «Моховая борода», - сказала я, поднимаясь с креслица, в котором так уютно устроилась всего пять минут назад. – Попробуйте, очень вкусно.
Но гости не торопились пробовать торт, который подали слуги. Он и в самом деле выглядел впечатляюще.
На огромном серебряном блюде лежала гора зеленого мха, словно только что принесенного с мороза, распространяя терпкую свежесть смеси пряностей – кардамона, аниса и душистого перца. Красноватые полупрозрачные зимние ягоды прятались между зелёной пушистостью, создавая яркую, по-настоящему новогоднюю картину.
- Это можно есть? – леди Чендлей смотрела на угощение во все глаза.
- Совершенно верно, - ответила я, делая знак, чтобы мне подали серебряный нож и лопатку.
Я взрезала пушистую поверхность и поддела первый кусочек торта на лопатку. Дамы ахнули, увидев торт в разрезе – зеленый корж бисквита, облако взбитых сливок и мох с ягодами сверху. Мох я сделала из бисквитных крошек, и на расстоянии он смотрелся, как настоящий.
Первую порцию я преподнесла матушке, вторую – леди Симиле, как самой старшей даме из присутствующих. Остальные получали угощение от слуг. Леди Чендлей осторожно подцепила первый кусочек – с ягодой, и положила его в рот. Глаза ее расширились, губы округлились, а ложечка словно сама собой почерпнула второй кусочек.
- Совсем не мох! – воскликнула она, когда смогла говорить. – Что это за чудо, миледи?!
Остальные дамы и господа, попробовав лакомство, тоже оценили его. Серебряные ложечки застучали о фарфоровые блюдца, и зал наполнился вздохами блаженства.
- Это бисквит с добавлением шпината, - сказала я небрежно.
- Шпинат?! Как необычно!.. – прошептала леди Невиль. – Ваша кухарка непременно должна дать рецепт моей Маго.
- Кухарка не знает рецепта, - сказала я. – Торт приготовлен мною. И у него есть один секрет…
Дамы невольно потянулись ближе, а я продолжала, таинственно понизив голос:
- Всё дело в особом сорте. Его выращивает один старик в Ренне. Говорят, он поливает шпинат сладкой водой, и знает какие-то тайные слова, чтобы листья стали такими же сочными, как южные фрукты.
Дамы слушали, словно дети рождественскую сказку. Можно было не сомневаться, что завтра же все запасы сухого шпината будут раскуплены – и по самой дорогой цене.
Распорядитель праздника пригласил гостей подняться в танцевальный зал, где уже играла музыка. Хозяину полагалось идти первым, и в пару он выбрал матушку, подмигнув мне на ходу.
- Боже, мама разрумянилась, как девица на выданье, - сказала Анна, обнимая меня за талию. – А твой муж поступил очень благородно, выказав тёще такое почтение.
- Да, он очень галантен, - произнесла я тихо.
Дамы и кавалеры поднимались по лестнице, а мы с Анной стояли рядом, провожая их взглядами.
- Сколько раз замечала, что рядом с тобой всё преображается, - продолжала сестра. – Стоит появиться тебе – и воцаряются радость, покой и уют. Я здесь впервые, но у меня такое чувство, будто я попала в сказку. Ты не фея, Бланш? Мне всё больше кажется, что ты прилетела к нам из другого мира.
- Конечно, я – фея. Дай стряхну пыльцу с крыльев, – сказала я, и мы с сестрой весело рассмеялись над этой шуткой
- Ты удивительная, - произнесла Анна тепло.
- Согласна, вы такая удивительная, леди Бланш, - сказала Алария, оказавшаяся рядом, хотя ей полагалось быть в кругу девиц. – Вы не только преобразили графа, но еще и накормили гостей мхом, а тем показалось, что они вкушают нечто божественное... Как по мне, тут попахивает колдовством.
- Это волшебство нового года, леди Алария, - ответила я с улыбкой, ощущая себя в этот момент, поистине, могущественной феей. – Вы же знаете, что на стыке годов происходят чудеса? Время преломляется, и небеса слышат добрые молитвы особенно отчетливо. Я помолилась, прося устроить мою судьбу – и вот, получила то, что вы видите. Почему бы и вам не помолиться о том же?
- О! Боюсь только, что время уже потекло своим обычным потоком, - подхватила мои слова Анна, - и милой Аларии придется подождать с молитвами о муже до следующего нового года.
- Я найду такого мужа, что вам и не снилось! – фыркнула Алария и гордо поплыла к лестнице.
- Она явно тебя не любит, - сказала Анна.
- Ты была крайне неделикатна, - сказала я.
- Но я же не гостеприимная хозяйка, - ответила сестра. – Мне можно высказать то, что на душе.
Мы поднялись последними, и когда вошли в зал, кавалеры уже приглашали дам на первый танец. По традиции, первый танец был для незамужних девушек. У меня был единственный шанс станцевать его – на приёме в доме графа, но и этот шанс я упустила, отправившись помогать господину Маффино со сломанными безе. А теперь мне полагалось смотреть на пляску холостяков со стороны. И с тем большим волнением я следила за падчерицей. Кто пригласит её?..
Желтое платье Гюнебрет было подобно солнечному лучу, и сама она так и засветилась, когда к ней подошел высокий юноша. Я вздохнула с облегчением – хороший знак. Теперь главное, чтобы Гюнебрет не забыла движений и не слишком волновалась.
- Позволь тебя пригласить, - раздался вдруг тихий голос над самым моим ухом.
Я вздрогнула, узнав графа, но даже не оглянулась.
- Супруги не могут танцевать первый танец, милорд, - ответила я так же тихо. – Это танец холостяков.
- А мы нарушим все правила, - продолжал нашептывать он. – Да и не слишком уж нарушим. Верно, Бланш?
И словно какая-то магическая сила заставила меня вложить руку в его ладонь, и он повел меня в круг танцующих, а они расступались перед нами.
