Глава 1. Обыкновенный дракон
- Какой он? – спросила я, когда мы уже шли по коридору, встречать маркграфа.
- Обыкновенный дракон, - ответила мать-настоятельница.
Я усмехнулась. Обыкновенный дракон! Как вам это нравится! А есть еще и необыкновенные драконы?
- Слышу, - тут же ответила мать-настоятельница. – Неправильно выразилась. Он – обычный дракон.
Она шла впереди меня, не оглядываясь, но я все равно состроила покаянную гримаску. Я ни разу не видела драконов, и понятия не имела, как они обычно выглядят.
- Веди себя перед ним прилично, Виенн, - сказала вдруг мать-настоятельница, и тут я обиделась.
- Что значит: прилично? Матушка Беатриса, разве я когда-то вела себя неприлично?
- В том смысле, что попридержи нрав, - посоветовала она и больше никаких разъяснений не давала.
Милорд Гидеон, маркграф де Венатур, был драконом. Они все были драконами – король, герцог Палладио, герцог Мастини. После того, как они захватили власть в Салезии, драконов объявили высшими существами, и из чудовищ ночи они превратились в светочи народа.
Политика нас не касалась – в монастыре думают о небесах, а не о милости королей, но маркграф щедро жертвовал на нужды церкви и решил посетить наш монастырь. С подарками, разумеется. Матушка настоятельница за три дня до его приезда отправила всех сестер убирать двор и церковь, а сегодня, когда ожидалось появление «светоча», все были на ногах еще до рассвета.
Мне до поздней ночи пришлось гладить куколь матушки Беатриса, поэтому на утренней службе я украдкой зевала в кулак, но когда доложили, что караван маркграфа уже появился из-за поворота, сон сняло, как рукой.
Теперь мы торопились приветствовать дракона у ворот, и я сгорала от нетерпения, не зная, что мне предстоит увидеть. Все-таки, три года в монастыре – это очень, очень скучно. И если бы не книги, я зачахла в этом унылом месте через два месяца. А тут такое развлечение!
Нас собрали во дворе, ворота распахнули настежь, и настоятельнице передали душистое масло в плоской чашке и серебряный кубок со святой водой. Мать Беатриса торопливо прошептала над ними молитву. Похоже, она тоже волновалась.
Я стояла за ее правым плечом, одетая, как и остальные сестры, в коричневое балахонистое платье, перетянутое вместо пояса веревкой. На голове у меня был белый платок, глухо закрывающий волосы, и коричневое покрывало. Меня невозможно было отличить от остальных, кроме как…
Лошадиные копыта зацокали по мосту, раздались звонкие переливы рога, а потом в наш двор вошли знаменосцы, державшие штандарты маркграфа – черный дракон на зеленом полотнище. Мы поклонились, но я позволила себе взглянуть из-за локтя настоятельницы – чтобы не пропустить появление «обыкновенного» дракона.
Его я узнала сразу – он ехал на вороном коне, одетый в черный камзол, расшитый серебром, и в зеленый плащ, который спускался до самых лошадиных бабок. Одну руку дракон упер в бок, и его поза, и само выражение лица – снисходительное, самодовольное, грозное – показывали, кто хозяин на наших землях. Ощущение силы, опасности исходило от него. И даже возможность встретиться с ним взглядом вдруг повергла в ужас. Я поспешно опустила голову и поняла, какими безумными были наши люди, раз собирались победить драконов.
Но выглядел он вполне по-человечьи – смуглый, черноволосый, черноглазый. Он был очень широк в плечах и, наверное, высок ростом, но пока сидел в седле – рост не определишь.
«Нет на земле подобного ему, - вспомнила я слова священного Писания, - он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости».1 И маркграф, в самом деле, был таким.
- Рады приветствовать вас, милорд, - настоятельница шагнула вперед, протягивая дракону серебряный кубок, и я, по привычке, шагнула следом.
Никто не решился меня удержать, но сама я пожалела, что привлекла внимание. Люди из свиты маркграфа тут же посмотрели на меня, повернув головы, как один.
Опустив глаза, я еще раз поклонилась, а мать-настоятельница продолжала:
- Испейте святой воды, помажьте чело благоуханным миром, милорд Гидеон, да благословят нашу встречу небеса!
- Рад видеть тебя, матушка Беатриса, - сказал дракон. – Давай сюда свою воду.
Я осмелилась поднять глаза и увидела, как дракон одним махом опорожнил кубок со святой водой, а потом макнул палец в масло и помазал себе лоб – небрежно, и так же небрежно принял благословение.
- Признаться, мои люди подустали в пути, - сказал он, спрыгивая с коня и бросая поводья подбежавшему слуге. – Нам бы поесть и отдохнуть, а потом посмотришь, что я привез.
- Ваша щедрость всегда была благом для нашего монастыря, - сказала мать-настоятельница и вскинула указательный палец.
Это был знак для меня, и я сказала нараспев:
- Благотворящий бедному дает взаймы небесам, и они воздадут за благодеяние его. Притчи, глава девятнадцатая, стих семнадцатый.
Я словно кожей ощутила быстрый и острый взгляд черных глаз, но мать настоятельница загородила меня от дракона:
- А теперь пройдемте к столу, чтобы вы подкрепили душу и сердце.
- Пройдемте, - сказал дракон и пошел первым.
В монастыре он вел себя, как дома.
Я знала, что он часто приезжал к настоятельнице, когда еще шла война, но после того, как последние мятежники против драконов были изгнаны, ни разу не появлялся в монастыре святой Пучины. Что же случилось, если он решил снова посетить это место? Паломничество? Я верила в набожность драконов так же, как в зеленых кошек.
Их было около двадцати – маркграф с младшим братом, тоже драконовой крови, пара слуг и рыцари. Рыцари были людьми, но для меня они были еще хуже захватчиков – предатели. Все предатели.
Мы расположились в большом зале для молитвы, где сейчас накрыли стол. Трапезная была слишком мала и слишком убога, чтобы угощать там важных гостей. Столы накрыли скатертями, которые ссудили на время в ближайшей деревне, и хотя угощение было постным, настоятельница закупила лучшие овощи, орехи, а мед был наш, собственный, с монастырской пасеки.
Гости ели с удовольствием, хотя младший брат маркграфа пожаловался на отсутствие мясных блюд. Я посматривала на него с не меньшим интересом, чем на старшего брата. Младший был ростом пониже, но такой же крепкий. Братья были очень похожи, но глядя на младшего я не испытывала такого панического ужаса, который охватил меня в рядом с маркграфом. Судя по тому, что с младшим братом рыцари заговаривали вольготнее, ужас перед милордом Гидеоном испытывала не только я.
- Доехали хорошо, - рассказывал маркграф настоятельнице, - и погода прямо как для нас. Осень, давно бы дожди ударили, так нет – сухо и тепло. Не иначе, твоими молитвами? – он хохотнул.
- На все воля небес, - ответила мать-настоятельница. – Но мы и правда молились о вашем благополучном путешествии, ибо… - она вскинула указательный палец.
- Молитва – одно из крыл, что несет нас через огненное море, - сказала я. – Книга откровения, глава четырнадцатая, стих двенадцатый.
Тут можно было бы и остановиться, но что-то словно подтолкнуло меня, и я проговорила без заминки:
- Одно крыло – молитва, а второе крыло – смирение перед волей небес и теми, кого небеса ставят охранять стадо свое. А кому недостает смирения - тот птица однокрылая, и лететь не может. Глава четырнадцатая, стих пятнадцатый.
Плечо матери-настоятельницы дернулось, что было знаком раздражения. Но сказанного не воротишь.
- Это кто там пищит из-за вашей спины, матушка? – дракон отчего-то заговорил с настоятельницей уважительнее, и я приписала это себе в заслуги.
И в самом деле, его «тыканье» было оскорбительным. Так мне показалось, даже если мать-настоятельница предпочла этого не заметить.
- Это сестра Виенн, - сказала она сдержанно, и по голосу я поняла, что настоятельница недовольна.
Интересно – чем? Моим самовольством или грубостью дракона?
- Она оскорбила тебя? – вскинулся младший брат, через стол зло посмотрев в мою сторону.
Мне не дали места, и я стояла за креслом настоятельницы. Спинка была достаточно высокой, чтобы я могла спрятаться за ним с макушкой, если пригнусь. Но сейчас мне совсем не хотелось прятаться. Гости должны понять, что они – всего лишь гости.
- Нет, не оскорбила, - дракон жестом остановил младшего брата и повернулся к матери-настоятельнице, привычно уперев кулак в бок. – Не обращайте внимания на Дилана – он горяч не в меру. Но вы-то его знаете, матушка. А вот ваш «цитатник» я впервые вижу и слышу. Откуда такое чудо?
«Цитатник»! Я вспыхнула от негодования. До сих пор я считала почетным следовать за настоятельницей и цитировать Писание, но в устах дракона это стало чем-то чуть ли не неприличным.
- Сестра Виенн всего лишь три года в монастыре, - чинно пояснила мать Беатриса. – У нее хорошая память и она прочла много книг.
- Я вижу, что память хорошая! – расхохотался дракон. – А еще и язычок злой, как посмотрю. Упрекнула меня, значит, что я - птица однокрылая? Вроде как летать не могу?
Да ведь он – дракон. Значит, летать для него – привычное дело.
- Что молчишь? – спросил маркграф, пытаясь рассмотреть меня за спинкой кресла.
- По уставу монастыря сестры могут говорить только с моего разрешения, - пояснила настоятельница.
- Так дайте ей разрешение, - нетерпеливо потребовал дракон. – Она говорит забавные вещи, пусть меня развлечет.
- Сестры изучают Писание не для забав, - строго одернула его настоятельница, - ибо…
- Истины небесные – не развлечение для ума, а средство для его воспитания, - тут же отозвалась я, когда сухой палец матери Беатрисы взметнулся вверх. И снова, словно кто-то заставил меня говорить больше, чем следовало. – А кто ищет в божественных тайнах развлечений – тот неразумец и глупец, и дом его – геенна огненная. Книга откровения, глава вторая, двадцать шестой.
- Сестра Виенн, - посчитала нужным сделать мне внушение мать-настоятельница.
- Что вы, матушка, я ничуть не обиделся, - заверил ее дракон. – Наоборот, все так для меня познавательно. Сам-то я не осилил и двадцати стихов из священной книги, а тут меня просвещают лучше, чем каноник на проповеди в седьмицу.
Он явно ждал, чтобы я ответила, но я хранила молчание. Осторожно выглянув из-за кресла, я встретилась взглядом с драконом. Черные глаза смотрели весело – похоже, он и в самом деле не рассердился. Но не зашла ли я слишком далеко?
- Покажись, - велел дракон, но я отрицательно помотала головой. – Пусть покажется, матушка? – обратился он к настоятельнице. – Надо же мне оценить, в хороший ли переплет обернули такие знания.
Настоятельница была недовольна, но спорить не стала.
- Выйди, Виенн, - велела она, и я сделала шаг в сторону.
Теперь мы с драконом находились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Он сидел в кресле развязно - развалившись и широко расставив ноги. И смотрел на меня с живым любопытством. Неужели, я и правда так удивила его? Как он сказал – развлекла?
У дракона был длинный нос с хищными ноздрями, немного кривоватый, как после перелома. Густые прямые брови, твердый подбородок с ямочкой, и четко очерченные губы – как будто вырезанные стамеской на дереве. Сейчас эти губы кривились в усмешке.
- Переплет - так себе, - сказал дракон и засмеялся. Зубы у него были белые, яркие, особенно яркие по сравнению с загорелым лицом. – Странная монашка…
Переплет «так себе»! Подобные слова задели бы любую. Я не стала исключением. Что бы ни происходило, женщине всегда обидно встретить пренебрежение своей внешностью. Боюсь, в тот момент я посмотрела на дракона достаточно зло, и он это заметил. Черные глаза загорелись, и от этого я разозлилась еще больше.
- Нельзя оценивать книги по переплету, - сказала я, нарушив правила монастыря не говорить без разрешения наставницы. – Потому что и в ветхом переплете может скрываться божественная мудрость, а кожа с тиснением, украшенная… рубинами, - тут я многозначительно посмотрела на кольцо с рубином, надетое на руку дракона, - скрывать непотребные сказки, которые надлежит читать лишь в тавернах, пьяницам. Святой Томас из Акивианы, письмо к королю Родерику, абзац девятый.
- А! Вы слышали? – восхитился дракон, оборачиваясь к ближним. – Дилан, ты что-нибудь знаешь про Томаса из Акивианы?
- Кто это? – подхватил его брат. – Какой-нибудь лорд, трусливо сбежавший за границу?
- Это святой, мудрость которого жива уже триста лет, - ответила я бесстрашно, не обращая внимания, что настоятельница дергает меня за край рукава, приказывая замолчать. – А что останется после вас хотя бы через пятьдесят лет?
Над столом повисла гробовая тишина. Дилан де Венатур медленно поднялся, кладя ладонь на рукоять кинжала, лежавшего на столе – младший брат только что разрезал им хлеб.
- Сестра Виенн хотела сказать… - вмешалась наставница, и голос ее дрожал.
- Подождите, матушка, - остановил ее маркграф тем же небрежным жестом, что и раньше – своего брата. – Сестра Виенн и сама нам прекрасно пояснит, что хотела сказать. Язычок у нее движется достаточно проворно. Пока.
Я смотрела ему прямо в глаза – черные, как ночное беззвездное небо, и понимала, что ввязалась в слишком опасную игру. Надо ли продолжать? И не поздно ли уже отступать?
- Ты замолчала? Растратила вдруг все свое красноречие? – спросил дракон вкрадчиво.
Тянуть дальше было просто нельзя, и я заговорила:
- Простите, господин. Я спрашиваю себя, достаточно ли вы прославили свое имя, чтобы о вас сохранилась добрая память? Ведь если вы накажете ничтожную монашку за то, что она цитировала вам святое Писание – это не сделает вам чести и может перечеркнуть все ваши прежние подвиги. Да и король посчитает, что вы обошлись очень сурово. Ведь именно указом короля монастыри и их обитатели получили статус неприкосновенности перед светскими лицами. Вы же не хотите, чтобы вспоминая ваше имя, люди говорили: а, это тот, что нарушив закон короля, воевал с монашкой из монастыря святой Пучины?..
- Нахалка! – выдохнул Дилан де Венатур и сделал шаг вперед, но его брат вдруг расхохотался.
Да как расхохотался! До слез, повалившись на подлокотник.
Я снова спряталась за спинку кресла, а матушка-настоятельница пребольно ущипнула меня за руку.
- Простите ее, милорд, - сказала она дракону, когда тот отсмеялся и сделал глоток вина из предложенного бокала. – Она слишком молода и горяча, как и ваш младший брат…
- Она молода и горяча, вы правы, матушка, - согласился дракон. – А еще остра на язык и знает королевские законы. Не только цитатник Писания, но и свод законов. Целая библиотека – и все в маленькой женской голове. Хороша ваша Виенн, мне нравится. Я забираю ее.
1 Книга Иова, 40:26
Глава 2. Развлечение от скуки
- Как это – забираете? – изумилась мать-настоятельница. – Вы шутите, милорд?
- Ничуть, - заверил ее маркграф. – Я хочу ее, она будет меня развлекать. А раз я ее хочу, что меня может остановить?
Дилан рассмеялся, падая в кресло и возвращаясь к трапезе.
- Милорд! – ахнула мать Беатриса. – Что я от вас слышу?!
- Да не беспокойтесь вы, матушка, - маркграф вытянул шею, пытаясь рассмотреть меня. – Жен мне и так хватает, а вот цитатника нет. Вам же он ни к чему – всем известно, что вы прекрасно знаете священное Писание. А?
Младший брат опять обидно засмеялся. Я не видела лица настоятельницы, но прекрасно чувствовала ее гнев. Выучить Писание наизусть – труд еще тот. Это мне все дается легко, а некоторые и после десяти лет в монастыре читают службу по книге.
