- Из монастырской библиотеки! – добавил Дилан, захохотал, поперхнулся и потянулся к бокалу, чтобы запить вином.
- Это монахиня? – показалось кому-то с пьяных глаз.
- Она же не в куколе, - поправили его. – Это нищенка.
Но веселья среди гостей поубавилось. Многие присмирели, словно были застигнуты за совершением непотребных дел, многим срочно понадобилось выйти.
Гидеон наблюдал за этим невозмутимо, а потом заговорил с лордом Дженеталем:
- Продолжим нашу беседу, любезный Эмиас. Опять скажу, что нельзя слишком баловать женщин, они садятся на шею и становятся сварливы, как сто старух. А ты слишком ей потакаешь, и это нехорошо потому что… - и тут он вскинул указательный палец, совсем как мать-настоятельница.
- Досада, стыд и срам большой, когда жена будет преобладать над своим мужем. Книга Премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцать четвертый, - сказала я даже прежде, чем сообразила, что к чему.
- Моя жена – достойная женщина, - я увидела, что лорд Дженеталь сдерживает гнев, опасаясь открыто высказать недовольство дракону, а тот наслаждался, поучая. И, наверное, ждал, чтобы лорд вспылил.
- Не бывает достойных женщин, - говорил он доверительно, но глаза горели опасным огнем, - у них нет души. Ведь всем известно, что мужчина был сотворен из глины, и в него вдохнули божественную душу, а женщину сделали из кости, и души ей уже не досталось. Поэтому женщина всегда будет ниже мужчины и ей нельзя давать слишком высокое место. Пусть сидит себе тихонько у стены, и глаза в пол, - он указал на своих конкубин, сразу присмиревших, - потому что… - он опять вскинул палец.
Теперь я поняла его игру, и разозлилась еще больше лорда Дженеталя, которого убеждали в недостойности его жены, а он, видимо, был очень к ней привязан.
- Наклонность женщины к блуду узнается по поднятию век и бровей ее, - процитировала я сквозь зубы. – Книга Премудрости, двадцать шестая глава, одиннадцатый стих.
Лорд Дженеталь так и уставился на меня, а дракон довольно откинулся на спинку кресла.
В это время к столу подошла Ингунда. Сегодня она была ослепительна, как солнце – в золотистой парче, золотом венце. Увешанная ожерельями, браслетами и кольцами, как новогоднее дерево подношениями. Она заметила, что бокал милорда Гидеона опустел, и принесла кувшин с вином.
- Это фалернское, очень крепкое, господин, - сказала она с подобострастным поклоном, - не пейте слишком много, иначе ослабеете.
- Зачем тогда принесла? – дракон подставил бокал, и Ингунда наполнила его до краев темно-красным вином. – Вообще-то, я не звал тебя, и не надо вмешиваться в мою беседу с гостями. Иди за свой стол и не беспокой больше.
Красивое лицо старшей конкубины омрачилось, она не осмелилась возразить маркграфу, но зато посмотрела на меня – с такой откровенной злобой, что убила бы взглядом, если могла.
- Глупая баба испортила веселье одним своим видом, - сказал дракон, когда она удалилась.
- Злость жены изменяет ее лицо, и оно становится мрачным, как у медведя, - сказала я громко, - сядет муж ее среди друзей своих… и горько вздыхает. Книга премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцатый.
Лорд Дженеталь хихикнул, но тут же сделал вид, что занят разрезанием куска мяса на своей тарелке.
- Это что за новости? – милорд Гидеон посмотрел на меня, прищурившись. – Разве я разрешал тебе говорить?
Я не ответила и опять уставилась в стену.
- Похоже, ты открыл в цитатнике не ту страницу, брат, - сказал Дилан со смешком. – А может, пора стряхнуть с него пыль? Не слишком ли долго он пролежал на монастырской полке?
Эти двусмысленные слова испугали меня, и я невольно отступила от кресла.
- Куда пошла? – сказал дракон негромко, но как будто прибил мои башмаки гвоздями к полу. – Разве не сказано, что скверна и гибель исходят от женщин? Как там у Екклесиаста? Что женщина – горше смерти?.. – он поднял голову, тяжело посмотрев на меня.
- Но еще сказано, что добродетельная жена – венец для мужа своего, разумная – от небес, любезная – для услады, кроткая – божественный подарок… - зачитала я наизусть, стараясь говорить не слишком торопливо, чтобы не показать своего страха.
Лорд Дженеталь, слушая меня, еле заметно кивал, наверное, ему казалось, что все это относится к его супруге.
- А что же не закончила? – усмехнулся дракон, опершись о подлокотник, чтобы быть ближе ко мне. – Как там дальше? «А наказанной жене – нет цены».
- Благовоспитанной! – выпалила я. – Это слово имеет два значения на божественном языке!
- Откуда знаешь, какое из значений верное? – не остался в долгу дракон. – Жена должна бояться мужа…
Он вскинул указательный палец, и я послушно произнесла:
- Жена да убоится мужа своего. Послание к Ефесянам, глава пятая, стих тридцать третий.
- Правильно, так и должно быть, - дракон кивнул и вдруг с оглушительным стуком опустил кубок на стол.
Гости подскочили, как по приказу, и посмотрели на хозяина, а он обвел их взглядом и засмеялся – странным, нечеловеческим смехом, от которого мороз пошел по коже.
- Слышали? – обратился дракон к своим конкубинам, и те сгорбились, стараясь стать как можно незаметнее. – Вы же хорошие жены? И боитесь мужа? Нантиль, подойди.
Бедная Нантиль встала из-за стола так неловко, что опрокинула чашу с вином. Рубиновая жидкость разлилась по столу – густая и красная, как кровь. Я смотрела, как третья конкубина приближалась к милорду Гидеону – мелкими шажками, сцепив молитвенно руки и боясь поднять глаза. Сестры Ингунда и Арнегунда, которых миновало мужнино внимание, немного воспряли – распрямили плечи и сделали вид, что кушают сладости. Острая жалость к этим несчастным и запуганным женщинам охватила меня волной, но вмешиваться было неразумно, ведь я была здесь самой беззащитной и бесправной.
- Тебе понравился подарок? – спросил дракон у Нантиль.
- Да, милорд, - еле выговорила она. – Вы очень добры.
- Как назвала? – продолжал он расспросы, разломив кусок хлеба и бросив в рот.
- Самсон, милорд.
- Дурацкое имя. Кто называет волкодава Самсоном? Ты на львов с ним, что ли, охотиться собралась?
- Скажите, как вам угодно, чтобы я его называла?..
Я видела, что Нантиль уже бледна до зелени, а маркграф словно нарочно пугал ее еще больше. Всякий раз, когда его взгляд останавливался на бедной женщине, она тряслась, как осиновый листок.
- Ну что, Виенн, - сказал вдруг дракон, - такая жена, как она, - он указал недогрызанной коркой на третью конкубину, - угодна небесам? Может, сделать ее еще более угодной? Благовоспитанной…
Гости притихли, уткнувшись в тарелки, а я задрожала едва не сильнее Нантиль. Неужели он готов устроить это на пиру - наказание?.. Но за что? Разве бедняжка чем-то провинилась?
- Сдается мне, ты все же неправильно толкуешь это слово, - продолжал дракон. – Что молчишь? Да или нет?
Я облизнула пересохшие губы и сказала:
- Я толкую его правильно.
- Что? Не слышу, - он подался ко мне.
- Я толкую его правильно, милорд, - сказала я уже громко. – А вы заблуждаетесь.
- Заблуждаюсь?
- Вспомните, что написано в том же послании к Ефесянам, глава пятая, стих двадцать восьмой: мужья должны любить своих жен, как свои тела, ибо никто не имеет ненависти к плоти своей, а питает ее и греет, - я взяла дыхание и закончила, как прыгнула в ледяную воду. – Хотите наказать жену – накажите свою плоть. Руку, ногу или… хвост.
В зале повисла гробовая тишина, только слышно было, как младший брат маркграфа медленно и со скрипом отодвигает кресло, чтобы встать из-за стола.
- Брат, разреши… - начал он злобно, с присвистом, но Гидеон вскинул руку, приказывая ему не вмешиваться.
- В какой книжке написано про драконий хвост? – спросил он у меня обманчиво-любезно.
- Послание к Ефесянам… - забормотала я.
Нантиль попятилась и, крадучись, вернулась за стол. Дракон не заметил, как она ушла, занятый беседой со мной. Беседой! Мне захотелось утереть вспотевший лоб, но я побоялась шевелиться. Стояла столбом перед креслом маркграфа, разглядывая подлокотник.
- Врешь, нет там такого, - прервал меня дракон.
- Есть, - ответила я тихо, но твердо. – Муж обязан любить жену и умереть за нее, если потребуется. Вы умрете за кого-нибудь из своих жен? Хотя бы за одну?
Пир был испорчен окончательно. Гости всеми силами притворялись, что их здесь нет. Дилан поигрывал кинжалом, посматривая то на меня, то на брата.
- Там так и написано: умереть за жену? – поинтересовался маркграф.
- Да, - выдавила я.
- Очень интересно, - он задумчиво почесал шею. – Не помню про «умереть».
- Так для этого вы и купили меня, - подсказала я. – У меня память лучше.
- Она дерзит тебе, брат, - сказал Дилан, еле сдерживая ярость. – Позволь…
- А мы сейчас проверим, у кого память лучше, - сказал маркграф весело. – Глянем в эту проклятую книжку – и проверим.
- Пусть принесут… - начала я.
- Зачем? – дракон хлопнул ладонями по столешнице. – Мы с тобой сейчас сходим и посмотрим, кто прав. Продолжайте, господа, - сказал он гостям, как приказал. – А мы с госпожой Хорошей Памятью прогуляемся. Ее любимая книга как раз завалялась у меня в комнате.
- Э-э… мне… - я попятилась, а дракон допил остатки вина и вытер губы ладонью, глядя на меня пристально.
Черные глаза горели, как угли. Казалось, сейчас он готов наброситься на меня, как дикое чудовище, и съесть без остатка. Я не выдержала и побежала к выходу, сопровождаемая смехом гостей и улюлюканьем Дилана.
Дракон догнал меня через несколько шагов, схватил поперек туловища и легко забросил к себе на плечо, шлепнув пониже спины, чтобы не лягалась.
- Сейчас проверим твою память, цитатник, - сказал он, пинком открывая двери из зала.
Такого унижения я не испытывала никогда. Я готова была умереть от стыда, пока дракон тащил меня по коридору и лестнице, а когда он так же, пинком, открыл дверь в свою комнату и свалил меня на кровать – тут я уже готова была умереть от ужаса. Вот она – настоящая ловушка! Логово дракона, где меня не могло ждать ничего хорошего!
Здесь горел ночник из толстого крашеного стекла, и от этого комнату заливал приглушенный золотистый свет, создавая причудливую игру теней и бархатистый полумрак в углах.
Постель у дракона оказалась жесткой. Я упала больно, ударившись бедром и локтем. Попыталась сразу же вскочить, но дракон, толкнул меня в плечо – легко, почти играючи, но мне оставалось только ахнуть и неуклюже завалиться на покрывало и подушки. Рука моя скользнула межу ними, и пальцы коснулись чего-то твердого и холодного. Нож! Я схватила его и выставила между собой и драконом. Нет, я совсем не умела обращаться с оружием, но слишком я была испугана, слишком отчаялась и совершенно не знала, что делать. Нож был кривым, с широким блестящим клинком и… ужасно тяжелым. Дракон остановился и посмотрел с насмешливым любопытством:
- Вот так-так. Да ты не просто монашка, а монашка боевая! Что сделаешь дальше? Попытаешься прирезать меня или себя?
- Не прикасайтесь ко мне… - пробормотала я.
- А то что? – спросил он издевательски и выбил нож из моей руки.
Я не успела заметить ни замаха, ни удара. Почувствовала только боль в кисти, а нож отлетел к стене, ударился об нее и свалился за кровать. Теперь я была совершенно беззащитна.
- Еще раз посмеешь мне угрожать – шкуру спущу, - пообещал дракон. – Бери книгу.
От страха я не сразу поняла, что он требует, и осталась сидеть на кровати, потирая ушибленную руку.
- Книгу возьми! – повысил голос дракон. Он был пьян и распален, и взгляд черных глаз показался мне совершенно безумным. Сейчас маркграф указывал на полку, где валялись книги вперемешку с пергаментными свитками, и ослушаться его было еще большим безумием.
Я поднялась и мелкими шажками подошла к полке, не забывая опасливо коситься на дракона. Когда он переступил с ноги на ногу, я шарахнулась, подумав, что он хочет меня схватить.
- Долго ждать? – поинтересовался он. – Покажи то место, где написано, что я должен умереть за свою жену.
- А… - я немного пришла в себя. Похоже, пока он не собирался на меня покушаться. Неужели и правда притащил к себе в спальню только для того, чтобы я указала ему нужную цитату?
На полке стояло несколько книг в потертых переплетах, я даже не смогла разобрать названий, а вот Писание было совсем новеньким – в крашеной коже, с серебряными уголками, блестящей застежкой в виде женской головки и… покрытое толстым слоем пыли. Я взяла книгу, рукавом смахнула пыль, и положила на стол, раскрыв наугад.
Дракон стоял рядом, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока.
- Ну как? Нашла? – спросил он, когда я повела дрожащим пальцем поперек строк.
- Сейчас, милорд, - прошептала я. От страха в горле у меня пересохло, и голос пропал. Я перевернула один лист, другой…
- Где об это сказано? – дракон оперся о стол, нависнув надо мной. – Покажи! Покажи! – он со всего маху ударил ладонью о стол, перепугав меня еще больше.
Я зажмурилась, стараясь сдержать слезы, которые вот-вот готовы были закапать, но тут дракон меня отпустил и отошел, усевшись в кресло и положив ногу на ногу.
- Сдается мне, монашка Виенн, что ты дуришь своего хозяина, - сказал он.
- Прямой цитаты об этом нет, - прошептала я.
- Громче! Не слышу!
- Прямой цитаты об этом нет, - сказала я громче, и голос мой сначала прозвучал хрипло, а потом сорвался. Мне пришлось прокашляться, чтобы говорить ровно. – Но если толковать строки, где говорится, что муж является для жены главой, как Господь наш – глава церкви, то и муж должен претерпеть за жену, как Господь претерпел за…
- Так ты не только цитатник и свод законов, ты еще и толкователь божественных откровений! – восхитился дракон и оглушительно захохотал. – Поистине, недурное приобретение за пятьсот золотых! Что еще входит в список твоих талантов? Может, показываешь фокусы? Или умеешь ходить по канату? Не стесняйся, выкладывай. Должен же я знать, какое сокровище мне досталось!
Я посчитала, что его издевки не требуют ответов, поэтому промолчала, не отрывая взгляда от книги. Первая строчка, которую я прочитала наугад, гласила: «Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов». Книга Иова, где пророк говорит о драконе, обитающем в морских глубинах. Для чего небеса сотворили такое чудовище? Могучее, свирепое, непобедимое, с каменным сердцем…
- Ты прикусила язык? – спросил дракон. – Подойди.
Не посмев ослушаться, я подошла к его креслу и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Маркграф смотрел на меня снизу вверх, но хозяйкой положения я себя от этого не чувствовала.
- Значит, змеиный язычок принемел? – дракон подпер голову и усмехнулся.
- Прошу прощения, - ответила я тихо, - но язык у меня не змеиный. Милорд ошибается, я не змея, а всего лишь человек, - и выпалила: - Что вы намерены сделать со мной?
- С тобой? – переспросил он, растягивая слова, и окинул меня взглядом с ног до головы.
Меня бросило и в жар, и в холод от этого взгляда. Хотелось упасть ничком, пряча лицо и прикрыть руками голову, чтобы от него спрятаться – глупо, по-детски, теряя разум от страха.
- Я мог бы тебя съесть, - сказал маркграф раздумчиво, - да мяса меньше, чем на кролике. И монастырская жизнь, наверное, сделало его кислым, как уксус. Сколько ты там прожила?
- Три года.
- Откуда ты?
- Мне не хотелось бы говорить об этом, милорд.
- Это монахиня? – показалось кому-то с пьяных глаз.
- Она же не в куколе, - поправили его. – Это нищенка.
Но веселья среди гостей поубавилось. Многие присмирели, словно были застигнуты за совершением непотребных дел, многим срочно понадобилось выйти.
Гидеон наблюдал за этим невозмутимо, а потом заговорил с лордом Дженеталем:
- Продолжим нашу беседу, любезный Эмиас. Опять скажу, что нельзя слишком баловать женщин, они садятся на шею и становятся сварливы, как сто старух. А ты слишком ей потакаешь, и это нехорошо потому что… - и тут он вскинул указательный палец, совсем как мать-настоятельница.
- Досада, стыд и срам большой, когда жена будет преобладать над своим мужем. Книга Премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцать четвертый, - сказала я даже прежде, чем сообразила, что к чему.
- Моя жена – достойная женщина, - я увидела, что лорд Дженеталь сдерживает гнев, опасаясь открыто высказать недовольство дракону, а тот наслаждался, поучая. И, наверное, ждал, чтобы лорд вспылил.
- Не бывает достойных женщин, - говорил он доверительно, но глаза горели опасным огнем, - у них нет души. Ведь всем известно, что мужчина был сотворен из глины, и в него вдохнули божественную душу, а женщину сделали из кости, и души ей уже не досталось. Поэтому женщина всегда будет ниже мужчины и ей нельзя давать слишком высокое место. Пусть сидит себе тихонько у стены, и глаза в пол, - он указал на своих конкубин, сразу присмиревших, - потому что… - он опять вскинул палец.
Теперь я поняла его игру, и разозлилась еще больше лорда Дженеталя, которого убеждали в недостойности его жены, а он, видимо, был очень к ней привязан.
- Наклонность женщины к блуду узнается по поднятию век и бровей ее, - процитировала я сквозь зубы. – Книга Премудрости, двадцать шестая глава, одиннадцатый стих.
Лорд Дженеталь так и уставился на меня, а дракон довольно откинулся на спинку кресла.
В это время к столу подошла Ингунда. Сегодня она была ослепительна, как солнце – в золотистой парче, золотом венце. Увешанная ожерельями, браслетами и кольцами, как новогоднее дерево подношениями. Она заметила, что бокал милорда Гидеона опустел, и принесла кувшин с вином.
- Это фалернское, очень крепкое, господин, - сказала она с подобострастным поклоном, - не пейте слишком много, иначе ослабеете.
- Зачем тогда принесла? – дракон подставил бокал, и Ингунда наполнила его до краев темно-красным вином. – Вообще-то, я не звал тебя, и не надо вмешиваться в мою беседу с гостями. Иди за свой стол и не беспокой больше.
Красивое лицо старшей конкубины омрачилось, она не осмелилась возразить маркграфу, но зато посмотрела на меня – с такой откровенной злобой, что убила бы взглядом, если могла.
- Глупая баба испортила веселье одним своим видом, - сказал дракон, когда она удалилась.
- Злость жены изменяет ее лицо, и оно становится мрачным, как у медведя, - сказала я громко, - сядет муж ее среди друзей своих… и горько вздыхает. Книга премудрости, глава двадцать пятая, стих двадцатый.
Лорд Дженеталь хихикнул, но тут же сделал вид, что занят разрезанием куска мяса на своей тарелке.
- Это что за новости? – милорд Гидеон посмотрел на меня, прищурившись. – Разве я разрешал тебе говорить?
Я не ответила и опять уставилась в стену.
- Похоже, ты открыл в цитатнике не ту страницу, брат, - сказал Дилан со смешком. – А может, пора стряхнуть с него пыль? Не слишком ли долго он пролежал на монастырской полке?
Эти двусмысленные слова испугали меня, и я невольно отступила от кресла.
- Куда пошла? – сказал дракон негромко, но как будто прибил мои башмаки гвоздями к полу. – Разве не сказано, что скверна и гибель исходят от женщин? Как там у Екклесиаста? Что женщина – горше смерти?.. – он поднял голову, тяжело посмотрев на меня.
- Но еще сказано, что добродетельная жена – венец для мужа своего, разумная – от небес, любезная – для услады, кроткая – божественный подарок… - зачитала я наизусть, стараясь говорить не слишком торопливо, чтобы не показать своего страха.
Лорд Дженеталь, слушая меня, еле заметно кивал, наверное, ему казалось, что все это относится к его супруге.
- А что же не закончила? – усмехнулся дракон, опершись о подлокотник, чтобы быть ближе ко мне. – Как там дальше? «А наказанной жене – нет цены».
- Благовоспитанной! – выпалила я. – Это слово имеет два значения на божественном языке!
- Откуда знаешь, какое из значений верное? – не остался в долгу дракон. – Жена должна бояться мужа…
Он вскинул указательный палец, и я послушно произнесла:
- Жена да убоится мужа своего. Послание к Ефесянам, глава пятая, стих тридцать третий.
- Правильно, так и должно быть, - дракон кивнул и вдруг с оглушительным стуком опустил кубок на стол.
Гости подскочили, как по приказу, и посмотрели на хозяина, а он обвел их взглядом и засмеялся – странным, нечеловеческим смехом, от которого мороз пошел по коже.
- Слышали? – обратился дракон к своим конкубинам, и те сгорбились, стараясь стать как можно незаметнее. – Вы же хорошие жены? И боитесь мужа? Нантиль, подойди.
Бедная Нантиль встала из-за стола так неловко, что опрокинула чашу с вином. Рубиновая жидкость разлилась по столу – густая и красная, как кровь. Я смотрела, как третья конкубина приближалась к милорду Гидеону – мелкими шажками, сцепив молитвенно руки и боясь поднять глаза. Сестры Ингунда и Арнегунда, которых миновало мужнино внимание, немного воспряли – распрямили плечи и сделали вид, что кушают сладости. Острая жалость к этим несчастным и запуганным женщинам охватила меня волной, но вмешиваться было неразумно, ведь я была здесь самой беззащитной и бесправной.
- Тебе понравился подарок? – спросил дракон у Нантиль.
- Да, милорд, - еле выговорила она. – Вы очень добры.
- Как назвала? – продолжал он расспросы, разломив кусок хлеба и бросив в рот.
- Самсон, милорд.
- Дурацкое имя. Кто называет волкодава Самсоном? Ты на львов с ним, что ли, охотиться собралась?
- Скажите, как вам угодно, чтобы я его называла?..
Я видела, что Нантиль уже бледна до зелени, а маркграф словно нарочно пугал ее еще больше. Всякий раз, когда его взгляд останавливался на бедной женщине, она тряслась, как осиновый листок.
- Ну что, Виенн, - сказал вдруг дракон, - такая жена, как она, - он указал недогрызанной коркой на третью конкубину, - угодна небесам? Может, сделать ее еще более угодной? Благовоспитанной…
Гости притихли, уткнувшись в тарелки, а я задрожала едва не сильнее Нантиль. Неужели он готов устроить это на пиру - наказание?.. Но за что? Разве бедняжка чем-то провинилась?
- Сдается мне, ты все же неправильно толкуешь это слово, - продолжал дракон. – Что молчишь? Да или нет?
Я облизнула пересохшие губы и сказала:
- Я толкую его правильно.
- Что? Не слышу, - он подался ко мне.
- Я толкую его правильно, милорд, - сказала я уже громко. – А вы заблуждаетесь.
- Заблуждаюсь?
- Вспомните, что написано в том же послании к Ефесянам, глава пятая, стих двадцать восьмой: мужья должны любить своих жен, как свои тела, ибо никто не имеет ненависти к плоти своей, а питает ее и греет, - я взяла дыхание и закончила, как прыгнула в ледяную воду. – Хотите наказать жену – накажите свою плоть. Руку, ногу или… хвост.
В зале повисла гробовая тишина, только слышно было, как младший брат маркграфа медленно и со скрипом отодвигает кресло, чтобы встать из-за стола.
- Брат, разреши… - начал он злобно, с присвистом, но Гидеон вскинул руку, приказывая ему не вмешиваться.
- В какой книжке написано про драконий хвост? – спросил он у меня обманчиво-любезно.
- Послание к Ефесянам… - забормотала я.
Нантиль попятилась и, крадучись, вернулась за стол. Дракон не заметил, как она ушла, занятый беседой со мной. Беседой! Мне захотелось утереть вспотевший лоб, но я побоялась шевелиться. Стояла столбом перед креслом маркграфа, разглядывая подлокотник.
- Врешь, нет там такого, - прервал меня дракон.
- Есть, - ответила я тихо, но твердо. – Муж обязан любить жену и умереть за нее, если потребуется. Вы умрете за кого-нибудь из своих жен? Хотя бы за одну?
Пир был испорчен окончательно. Гости всеми силами притворялись, что их здесь нет. Дилан поигрывал кинжалом, посматривая то на меня, то на брата.
- Там так и написано: умереть за жену? – поинтересовался маркграф.
- Да, - выдавила я.
- Очень интересно, - он задумчиво почесал шею. – Не помню про «умереть».
- Так для этого вы и купили меня, - подсказала я. – У меня память лучше.
- Она дерзит тебе, брат, - сказал Дилан, еле сдерживая ярость. – Позволь…
- А мы сейчас проверим, у кого память лучше, - сказал маркграф весело. – Глянем в эту проклятую книжку – и проверим.
- Пусть принесут… - начала я.
- Зачем? – дракон хлопнул ладонями по столешнице. – Мы с тобой сейчас сходим и посмотрим, кто прав. Продолжайте, господа, - сказал он гостям, как приказал. – А мы с госпожой Хорошей Памятью прогуляемся. Ее любимая книга как раз завалялась у меня в комнате.
- Э-э… мне… - я попятилась, а дракон допил остатки вина и вытер губы ладонью, глядя на меня пристально.
Черные глаза горели, как угли. Казалось, сейчас он готов наброситься на меня, как дикое чудовище, и съесть без остатка. Я не выдержала и побежала к выходу, сопровождаемая смехом гостей и улюлюканьем Дилана.
Дракон догнал меня через несколько шагов, схватил поперек туловища и легко забросил к себе на плечо, шлепнув пониже спины, чтобы не лягалась.
- Сейчас проверим твою память, цитатник, - сказал он, пинком открывая двери из зала.
Глава 8. В логове дракона
Такого унижения я не испытывала никогда. Я готова была умереть от стыда, пока дракон тащил меня по коридору и лестнице, а когда он так же, пинком, открыл дверь в свою комнату и свалил меня на кровать – тут я уже готова была умереть от ужаса. Вот она – настоящая ловушка! Логово дракона, где меня не могло ждать ничего хорошего!
Здесь горел ночник из толстого крашеного стекла, и от этого комнату заливал приглушенный золотистый свет, создавая причудливую игру теней и бархатистый полумрак в углах.
Постель у дракона оказалась жесткой. Я упала больно, ударившись бедром и локтем. Попыталась сразу же вскочить, но дракон, толкнул меня в плечо – легко, почти играючи, но мне оставалось только ахнуть и неуклюже завалиться на покрывало и подушки. Рука моя скользнула межу ними, и пальцы коснулись чего-то твердого и холодного. Нож! Я схватила его и выставила между собой и драконом. Нет, я совсем не умела обращаться с оружием, но слишком я была испугана, слишком отчаялась и совершенно не знала, что делать. Нож был кривым, с широким блестящим клинком и… ужасно тяжелым. Дракон остановился и посмотрел с насмешливым любопытством:
- Вот так-так. Да ты не просто монашка, а монашка боевая! Что сделаешь дальше? Попытаешься прирезать меня или себя?
- Не прикасайтесь ко мне… - пробормотала я.
- А то что? – спросил он издевательски и выбил нож из моей руки.
Я не успела заметить ни замаха, ни удара. Почувствовала только боль в кисти, а нож отлетел к стене, ударился об нее и свалился за кровать. Теперь я была совершенно беззащитна.
- Еще раз посмеешь мне угрожать – шкуру спущу, - пообещал дракон. – Бери книгу.
От страха я не сразу поняла, что он требует, и осталась сидеть на кровати, потирая ушибленную руку.
- Книгу возьми! – повысил голос дракон. Он был пьян и распален, и взгляд черных глаз показался мне совершенно безумным. Сейчас маркграф указывал на полку, где валялись книги вперемешку с пергаментными свитками, и ослушаться его было еще большим безумием.
Я поднялась и мелкими шажками подошла к полке, не забывая опасливо коситься на дракона. Когда он переступил с ноги на ногу, я шарахнулась, подумав, что он хочет меня схватить.
- Долго ждать? – поинтересовался он. – Покажи то место, где написано, что я должен умереть за свою жену.
- А… - я немного пришла в себя. Похоже, пока он не собирался на меня покушаться. Неужели и правда притащил к себе в спальню только для того, чтобы я указала ему нужную цитату?
На полке стояло несколько книг в потертых переплетах, я даже не смогла разобрать названий, а вот Писание было совсем новеньким – в крашеной коже, с серебряными уголками, блестящей застежкой в виде женской головки и… покрытое толстым слоем пыли. Я взяла книгу, рукавом смахнула пыль, и положила на стол, раскрыв наугад.
Дракон стоял рядом, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока.
- Ну как? Нашла? – спросил он, когда я повела дрожащим пальцем поперек строк.
- Сейчас, милорд, - прошептала я. От страха в горле у меня пересохло, и голос пропал. Я перевернула один лист, другой…
- Где об это сказано? – дракон оперся о стол, нависнув надо мной. – Покажи! Покажи! – он со всего маху ударил ладонью о стол, перепугав меня еще больше.
Я зажмурилась, стараясь сдержать слезы, которые вот-вот готовы были закапать, но тут дракон меня отпустил и отошел, усевшись в кресло и положив ногу на ногу.
- Сдается мне, монашка Виенн, что ты дуришь своего хозяина, - сказал он.
- Прямой цитаты об этом нет, - прошептала я.
- Громче! Не слышу!
- Прямой цитаты об этом нет, - сказала я громче, и голос мой сначала прозвучал хрипло, а потом сорвался. Мне пришлось прокашляться, чтобы говорить ровно. – Но если толковать строки, где говорится, что муж является для жены главой, как Господь наш – глава церкви, то и муж должен претерпеть за жену, как Господь претерпел за…
- Так ты не только цитатник и свод законов, ты еще и толкователь божественных откровений! – восхитился дракон и оглушительно захохотал. – Поистине, недурное приобретение за пятьсот золотых! Что еще входит в список твоих талантов? Может, показываешь фокусы? Или умеешь ходить по канату? Не стесняйся, выкладывай. Должен же я знать, какое сокровище мне досталось!
Я посчитала, что его издевки не требуют ответов, поэтому промолчала, не отрывая взгляда от книги. Первая строчка, которую я прочитала наугад, гласила: «Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов». Книга Иова, где пророк говорит о драконе, обитающем в морских глубинах. Для чего небеса сотворили такое чудовище? Могучее, свирепое, непобедимое, с каменным сердцем…
- Ты прикусила язык? – спросил дракон. – Подойди.
Не посмев ослушаться, я подошла к его креслу и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Маркграф смотрел на меня снизу вверх, но хозяйкой положения я себя от этого не чувствовала.
- Значит, змеиный язычок принемел? – дракон подпер голову и усмехнулся.
- Прошу прощения, - ответила я тихо, - но язык у меня не змеиный. Милорд ошибается, я не змея, а всего лишь человек, - и выпалила: - Что вы намерены сделать со мной?
- С тобой? – переспросил он, растягивая слова, и окинул меня взглядом с ног до головы.
Меня бросило и в жар, и в холод от этого взгляда. Хотелось упасть ничком, пряча лицо и прикрыть руками голову, чтобы от него спрятаться – глупо, по-детски, теряя разум от страха.
- Я мог бы тебя съесть, - сказал маркграф раздумчиво, - да мяса меньше, чем на кролике. И монастырская жизнь, наверное, сделало его кислым, как уксус. Сколько ты там прожила?
- Три года.
- Откуда ты?
- Мне не хотелось бы говорить об этом, милорд.
