Но идти туда с Брюной казалось мне неправильным – ведь дракон не взял с собой дочь. Кто знает – может, он проверяет мою способность хранить тайны? А она не отпускала меня от себя ни на секунду, требуя то новых историй и сказок, то танцев, то игр.
В пятницу, постный день, когда на завтрак подали оладьи с соленой рыбой и жаренные тончайшими ломтиками овощи, Брюне захотелось снова поиграть в «подстрели зайца».
- После постного угощения меня так и тянет на зайчатинку! – пошутила она, отправляя меня к стене, а сама разминала плечо, готовясь бросать мяч.
- Только не бросай слишком сильно, - попросила я ее. – В прошлый раз ты меня чуть не убила – до сих пор синяк на плече.
- Это тряпичным мячом? – расхохоталась Брюна. – Не смеши! Неженка!
Она играла с особым азартом, и вскоре я чувствовала себя настоящим зайцем, на которого начата охота. Мяч летел в меня, подобно камню, и всякий раз сердце у меня трусливо замирало. Трижды мне удалось увернуться, дважды попало в плечо, а потом Брюна превзошла саму себя. Мяч полетел почти прямо, рассекая воздух, и я дернулась в сторону, потому что еще секунда – и я получила бы удар в лицо. Я неловко ступила на камень, подвернула ногу и упала, больно ударившись коленом.
- Ну что же ты такая неловкая! – завопила Брюна. – Бросай мяч скорее!
Я слышала ее вопли как издалека – все сознание заполнила острая боль. Нога онемела, и я поняла, что не смогу даже встать, и продолжала сидеть, схватившись за ушибленное колено.
- Ну же! – крикнула Брюна обиженно и вдруг замолчала.
Солнце светило мне в лицо, но кто-то заслонил его свет.
- Дай посмотреть, - услышала я голос Тевиша Мастини, а потом он обнял меня за плечи одной рукой, а другой взял за щиколотку.
- Не надо… - забормотала я, - совсем не больно, милорд…
- И поэтому ты плачешь, - сказал он. – Покажи колено.
Боль отступила, когда я увидела, как смуглая крепкая рука поднимает подол моего платья, открывая лодыжку, а потом и колено. Чулок был порван и заляпан кровью.
- Какая неловкость, - сказал дракон и потянул за кончик мою подвязку, распуская узел.
Мне показалось, что небо и земля перевернулись местами. Грудь сдавило, и дышать стало нечем. Я попыталась опустить подол платья, но дракон легко оттолкнул мою руку.
- Отец, что там? – крикнула Брюна, подбегая.
- Мелхола поранилась, - сказал он очень спокойно, как будто его ладонь не касалась сейчас моей ноги повыше колена. – Сходи за лекарем.
- Сейчас! – Брюна умчалась – только замелькали крашеные подошвы на туфлях.
- Не надо лекаря, не беспокойтесь, милорд! - взмолилась я, чувствуя, как небо и земля опять меняются местами, потому что узел подвязки был распущен, и дракон скользнул ладонью выше.
- Я сниму с тебя чулок, - сказал он приглушенно, и я как наяву услышала рокот прибоя. – Только не бойся. А то еще на помощь звать начнешь.
- Не боюсь, - ответила я и облизнула пересохшие губы. – Но лучше…
- Лучше, если ты немного помолчишь, - велел он и потянул за край моего чулка.
- Куда ты там уставился, Тевиш? – ворчала леди Фредегонда, сидя в креслице на стене замка и наслаждаясь весенним солнцем. – Ты размечтался, что ли? Совсем не слушаешь! А ведь я – твоя мать! Имей уважение к матери!
- Брюна играет в мяч, - ответил Тевиш.
Он поставил локти на каменный парапет стены и смотрел вниз, откуда доносились звонкие и веселые девичьи голоса.
- Прямо уж и на нее ты и любуешься, - съязвила мать.
- Не выдумывай, чего нет.
- Я – выдумываю? Мне интересно, когда ты научился так искусно лгать матери!
Тевиш предпочел не услышать этого. Потому что он и в самом деле лгал. Он смотрел вовсе не на дочь, которая носилась, швыряя мячом. Его больше интересовал кое-кто другой. Кто-то, кто стоял у стены, неловко уворачиваясь от бросков Брюны.
Мелхола ферх Эйрем… Мелхола… Даже само имя ее звучало, как звон ручья. Это гораздо красивее, чем Брук. В этих краях ее назвали бы Брук – «ручей». Это коротко, глухо, совсем не похоже на песню. А ее имя можно было петь. Или молиться им. Или произносить его, когда страсть достигает пика… Тогда оно должно звучать особенно сладко. И чувствоваться, как мед на языке.
- Что ты собрался с ней делать? – спросила мать и как будто поймала во время кражи.
- С кем? – притворился непонимающим Тевиш.
- С Мелхолой, конечно же. Ведь ее так зовут? Глупое имя, все время выпадает из памяти.
- А что я должен с ней сделать? – Тевиш наклонился, разглядывая черноволосую макушку. Волосы блестящие, как шелк. Обычно Мелхола заплетала косу, но сейчас коса расплелась, и шелковистые даже на вид пряди стекали на плечи и спину. В них так и хотелось зарыться рукой, спутать, намотать на пальцы, потянуть на себя, чтобы увидеть запрокинутое лицо, глаза – серые, как море зимой, розовые губы…
- Тебе сколько лет, чтобы я тебе это объясняла?! – возмутилась мать. – С Ундисой ты у меня советов не спрашиваешь!
Тевишу стало смешно. И грустно. Раньше он не грустил весной. Раньше он, вообще, не обращал внимания, что там – весна, лето или промозглая осень.
- Ты порой такую ерунду болтаешь, - сказал он матери, - что кажется, и в самом деле с ума сошла.
- Проявляй уважение!.. – привычно обиделась она, но дракон слушал ее вполуха.
Мелхола увернулась от мяча, брошенного Брюной – шелковые волосы скользнули по спине блестящим покрывалом, тоненькая талия изогнулась. Тевиш стиснул зубы, призывая себя к благоразумию, но легче от призывов не стало. Это было сродни болезни, наваждению. Небеса жестоко шутят порой.
- …даже не знаю, когда это началось… - выговаривала ему мать.
Когда началось? Он точно знал, когда это началось. В тот самый миг, когда дурак Уилмор распахнул перед ним двери, желая похвастаться своим сокровищем.
Провидица! – говорил он.
Предсказывает будущее, как будто читает по книге!
Тевиш ждал увидеть полоумную старуху, а вместо этого ему навстречу поднялась богиня. Прикрытая лишь собственными волосами, с телом белым, как перламутровая раковина. Серые глаза - отчаянные, дерзкие. Серые и глубокие, как море. Она хотела умереть. И напропалую врала ему, чтобы он взбесился и прикончил ее там же. Хочет ли она умереть сейчас?
- …зачем было тащить сюда нищую девчонку? – вторгся в сознание недовольный голос матери. – Отправил бы ее в монастырь, замуж бы выдал… Зачем она здесь?
- Ей надо прийти в себя. С ней обращались, как с вещью. Невозможно требовать, чтобы она разом обо всем позабыла. Мне жаль ее.
- Дракону – жаль? Даже не смешно.
- Мать, когда я ее нашел, она сидела на цепи. Уилмор держал ее в башне, чтобы не сбежала - прикованную и совершенно голую.
- Да неужели! – изумилась леди Фредегонда, но взгляд ее светлых глаз стал еще пристальнее, только Тевиш этого не заметил.
- Она хотела умереть. Пыталась вывести меня, чтобы я ее убил. Сказала, что станет причиной моей гибели.
- Что?! – мать сорвалась на визг. – Ее выпороть за это мало! Неблагодарная девчонка!
- Ты всерьез считаешь, что она способна меня погубить? – усмехнулся Тевиш. – Ты точно не сошла с ума? – он даже оглянулся на мать.
Она смотрела сурово, светлые глаза были, как льдинки.
- Человеку не под силу погубить дракона, - сказала она.
- Тогда будь спокойна.
- Но женщина – не человек, - добавила она многозначительно.
- Я – не мой отец, - ответил Тевиш и опять посмотрел вниз.
- Конечно, куда тебе до того чудовища, - фыркнула леди Фредегонда.
Она выжидательно замолчала, но сын не захотел отвечать. Подождав сколько-то, леди Фредегонда опять завела разговор:
- Мелхола ведь всё ещё девушка, - сказала она. – Несмотря на плен. Ведь так? Ты не ошибся?
- Так. Не ошибся.
Конечно, девушка. Разве драконья кровь может не почуять девственницу? Тевиш еле сдержал улыбку. Особенно – эту. От нее так и веяло солнечным жаром. Сильнее, чем от золота. Драконов греют девственницы и золото. Холодная драконья кровь жаждет чужого тепла. Но за такой человеческий огонь можно было без сожаления отдать всё золото мира. Чтобы хоть раз им погреться.
- Тогда не понимаю, что ты с ней возишься, - сердито сказала мать и спросила: – У тебя на нее какие-то планы?
- Хочу, чтобы она пришла в себя, - ответил Тевиш уклончиво. – Пусть поживет спокойно. Год, два…
- Два года? Так долго? Подумаешь – подержали в плену, - леди Фредегонда презрительно скривилась. - Женщина забывает даже насилие. А этой и забывать нечего. Какая нежная фиалка!
- Не обижай ее, - предостерег Тевиш.
- Кто-то станет обижать твою разлюбезную сироту, - огрызнулась старая леди. – Лучше скажи…
Что там хотела узнать мать, так и осталось тайной, потому что в этот момент Мелхола, уворачиваясь от мяча, оступилась и упала. Брюна разочарованно завопила, но тут же замолчала, потому что Мелхола не торопилась вставать на ноги.
Тевиш раздул ноздри, мгновенно учуяв запах – запах крови.
- Ты что творишь, неблагодарный сын! – только и успела крикнуть леди Фредегонда, когда хозяин замка Намюр без предупреждения перемахнул каменный парапет, спрыгивая со стены во внутренний двор.
Для обыкновенного человека подобный прыжок был бы опасен, но дракон приземлился мягко, лишь оперевшись о брусчатку ладонью, и сразу вскочил, бросаясь на помощь девушке, которая сидела на камнях, держась за правое колено.
Он почти насильно задрал ей подол, чтобы посмотреть на рану. Мелхола лепетала что-то, убеждая, что все хорошо, и лекарь не нужен, и была права. Она всего лишь рассекла кожу, упав на камень, и с такой пустяковой раной Тевиш даже подорожник бы прикладывать не стал, но одно дело – дракон, да просто – мужчина, и другое дело – нежная девушка.
Увидев ее слезы, Тевиш почувствовал странное томление в груди. Такого не было с ним и в годы юности. Захотелось защитить это хрупкое человеческое существо. Утешить, вытирая ей слезы. Но тут ладонь коснулась нежной девичьей кожи над кромкой чулка, и это прикосновение – такое невинное! – всколыхнуло темную сторону души. Драконья кровь дала о себе знать, требуя немедленно схватить, уволочь подальше от глаз других, спрятать драгоценное сокровище, а там…
- Я сниму с тебя чулок, - сказал дракон, и не узнал собственного голоса. – Не бойся.
Он распустил узел подвязки и бросил ее, а потом осторожно потянул вниз кромку тонкого шелкового чулка, постепенно открывая нежную плоть, похожую цветом на перламутровую раковину.
Суббота еще не наступила, но Тевиш ощутил себя настоящим драконом. Не полузмеем, получеловеком, а драконом в своем полном превращении – когда разворачиваешь крылья и понимаешь, что на этой земле тебе никто не указ, и что ты – король и повелитель мира, и все сокровища на этой земле должны принадлежать только тебе.
А эта дева была настоящим сокровищем.
И ее хотелось. Хотелось до помрачнения сознания. Болезненно, жарко, неистово.
Тевиш на секунду зажмурился, призывая себя к здравомыслию. Дракон в его душе недовольно ударил хвостом, требуя, чтобы девственница тут же была схвачена, унесена в логово, а там…
- Я не боюсь, - сказала Мелхола тихо.
«А зря», - мысленно ответил ей Тевиш, с усилием прогоняя соблазнительные картины, которые промелькнули одна за другой в его сознании. В них Мелхола представала перед ним обнаженная, прикрытая лишь плащом собственных волос. Нить розового жемчуга спускалась с ее шеи до розовых сосков, призывно торчавших, жаждущих прикосновения не меньше, чем жаждал прикосновения он.
Спустив чулок с ее колена, Тевиш словно невзначай провел ладонью по лодыжке девушки – кожа была гладкой, как морская раковина, отшлифованная волнами. Он просто не смог отказать себе в таком удовольствии. Хотя бы в таком – совсем безобидном…
Повинуясь внезапному порыву, Тевиш наклонился, почти коснувшись губами белой кожи, и подул на ранку.
- Зачем вы?.. – спросила Мелхола сдавленно, и Тевиш тут же выпрямился, ничего не ответив, но руку с ее лодыжки не убрал.
- Разве так не стало легче? – спросил он, посмотрев в серые глаза.
Девушка опустила ресницы – словно отгородилась от него черным шелковым занавесом. Но попытки отстраниться не сделала.
Вернулась Брюна, волоча за собой заспанного и перепуганного лекаря. Судя по всему, его безжалостно разбудили, когда он предавался сладкому послеобеденному сну.
Тевиш хотел уступить место, но передумал.
- Дай бинты и мазь, - велел он лекарю. – Перевяжу сам.
- Милорд?.. – окончательно перепугался лекарь.
- У тебя и так руки дрожат, - добродушно сказал дракон, забирая у него баночку с мазью и костяную палочку, которой полагалось накладывать эту мазь на рану.
- Милорд… - произнесла Мелхола тихо и с придыханием.
Посмотрев ей в глаза, Тевиш увидел беспокойство. И недоверие. Она не доверяла ему, и в первое мгновение он почувствовал досаду. Но кто доверял бы, окажись на месте девушки, которую похищали и держали на цепи.
- Я умею обрабатывать раны, - успокоил дракон. – Больно не сделаю.
Конечно, как можно причинить боль такому созданию? Нежному, красивому, душистому? Тевиш накладывал мазь с такой осторожностью, словно девичье колено было из фарфора. Лекарь подавал бинты, а Брюна взволнованно сопела, вытягивая шею.
- Игру в мяч запрещаю, - сказал Тевиш ровно, накладывая повязку.
- Почему?! – тут же завопила Брюна.
- Запрещаю, пока не научишься сдерживать силу, - сказал дракон, со значением посмотрев на дочь. – Ты понимаешь, что Мелхола поранилась из-за тебя?
- О!.. – только и сказала Брюна, вскинув руки к небу.
- Я виновата сама, - сказала Мелхола, по-прежнему не поднимая глаз. – Брюна ни при чем.
- Видел я, как некоторые швырялись мячом, - проворчал дракон, завязывая узелок на бинтах. – Встать сможешь?
- Без труда, - Мелхола жестом показала, что не желает его помощи и встала сама. – Благодарю за помощь, милорд. Сразу стало легче.
Она пошла к замку, даже не прихрамывая, и даже не оглянулась, хотя Тевишу очень этого хотелось. Он поймал себя на мысли, что не просто хотелось. Он мечтал, чтобы девушка посмотрела на него. Но не так, как смотрела только что. Без недоверия, без настороженности.
Глупые мечты для дракона.
Он очнулся только когда Мелхола скрылась в замке – словно сбросил колдовское наваждение.
- Тевиш! Ты уже и лекарем заделался? – крикнула мать.
Она опиралась локтями о каменный парапет и смотрела на сына неодобрительно.
Дракон махнул рукой, и этот жест можно было понять по-разному – или как признание правоты упрека, или как нежелание разговаривать об этом.
- Почему ты там стоишь? – продолжала недовольно леди Фредегонда. – Разве тебе не следует подняться к престарелой матери?
- Сейчас расправлю крылья – и взлечу, - пообещал Тевиш.
- Что за шутки! – донеслось сверху. – Так ты разговариваешь со мной?!
Тевиш развернулся и пошел куда-то, сам не зная – куда и зачем. Ладонь все еще ощущала прикосновение к нежной коже, и хотелось сохранить память об этом прикосновении как можно дольше.
Может быть, даже навсегда.
Остаток дня я провела, как во сне. Про драконов говорили, что сердца у них жесткие, как жернова, и перемелят все, что попадется. Но что произошло сегодня?.. Что я такое наблюдала?..
Я краснела, вспоминая, как герцог сам обрабатывал рану на моем колене. Он прикасался ко мне так бережно, так осторожно… А когда подул…
Боже! Я спрятала пылающее лицо в ладонях.
В пятницу, постный день, когда на завтрак подали оладьи с соленой рыбой и жаренные тончайшими ломтиками овощи, Брюне захотелось снова поиграть в «подстрели зайца».
- После постного угощения меня так и тянет на зайчатинку! – пошутила она, отправляя меня к стене, а сама разминала плечо, готовясь бросать мяч.
- Только не бросай слишком сильно, - попросила я ее. – В прошлый раз ты меня чуть не убила – до сих пор синяк на плече.
- Это тряпичным мячом? – расхохоталась Брюна. – Не смеши! Неженка!
Она играла с особым азартом, и вскоре я чувствовала себя настоящим зайцем, на которого начата охота. Мяч летел в меня, подобно камню, и всякий раз сердце у меня трусливо замирало. Трижды мне удалось увернуться, дважды попало в плечо, а потом Брюна превзошла саму себя. Мяч полетел почти прямо, рассекая воздух, и я дернулась в сторону, потому что еще секунда – и я получила бы удар в лицо. Я неловко ступила на камень, подвернула ногу и упала, больно ударившись коленом.
- Ну что же ты такая неловкая! – завопила Брюна. – Бросай мяч скорее!
Я слышала ее вопли как издалека – все сознание заполнила острая боль. Нога онемела, и я поняла, что не смогу даже встать, и продолжала сидеть, схватившись за ушибленное колено.
- Ну же! – крикнула Брюна обиженно и вдруг замолчала.
Солнце светило мне в лицо, но кто-то заслонил его свет.
- Дай посмотреть, - услышала я голос Тевиша Мастини, а потом он обнял меня за плечи одной рукой, а другой взял за щиколотку.
- Не надо… - забормотала я, - совсем не больно, милорд…
- И поэтому ты плачешь, - сказал он. – Покажи колено.
Боль отступила, когда я увидела, как смуглая крепкая рука поднимает подол моего платья, открывая лодыжку, а потом и колено. Чулок был порван и заляпан кровью.
- Какая неловкость, - сказал дракон и потянул за кончик мою подвязку, распуская узел.
Мне показалось, что небо и земля перевернулись местами. Грудь сдавило, и дышать стало нечем. Я попыталась опустить подол платья, но дракон легко оттолкнул мою руку.
- Отец, что там? – крикнула Брюна, подбегая.
- Мелхола поранилась, - сказал он очень спокойно, как будто его ладонь не касалась сейчас моей ноги повыше колена. – Сходи за лекарем.
- Сейчас! – Брюна умчалась – только замелькали крашеные подошвы на туфлях.
- Не надо лекаря, не беспокойтесь, милорд! - взмолилась я, чувствуя, как небо и земля опять меняются местами, потому что узел подвязки был распущен, и дракон скользнул ладонью выше.
- Я сниму с тебя чулок, - сказал он приглушенно, и я как наяву услышала рокот прибоя. – Только не бойся. А то еще на помощь звать начнешь.
- Не боюсь, - ответила я и облизнула пересохшие губы. – Но лучше…
- Лучше, если ты немного помолчишь, - велел он и потянул за край моего чулка.
Глава 7. О чем мечтают драконы
- Куда ты там уставился, Тевиш? – ворчала леди Фредегонда, сидя в креслице на стене замка и наслаждаясь весенним солнцем. – Ты размечтался, что ли? Совсем не слушаешь! А ведь я – твоя мать! Имей уважение к матери!
- Брюна играет в мяч, - ответил Тевиш.
Он поставил локти на каменный парапет стены и смотрел вниз, откуда доносились звонкие и веселые девичьи голоса.
- Прямо уж и на нее ты и любуешься, - съязвила мать.
- Не выдумывай, чего нет.
- Я – выдумываю? Мне интересно, когда ты научился так искусно лгать матери!
Тевиш предпочел не услышать этого. Потому что он и в самом деле лгал. Он смотрел вовсе не на дочь, которая носилась, швыряя мячом. Его больше интересовал кое-кто другой. Кто-то, кто стоял у стены, неловко уворачиваясь от бросков Брюны.
Мелхола ферх Эйрем… Мелхола… Даже само имя ее звучало, как звон ручья. Это гораздо красивее, чем Брук. В этих краях ее назвали бы Брук – «ручей». Это коротко, глухо, совсем не похоже на песню. А ее имя можно было петь. Или молиться им. Или произносить его, когда страсть достигает пика… Тогда оно должно звучать особенно сладко. И чувствоваться, как мед на языке.
- Что ты собрался с ней делать? – спросила мать и как будто поймала во время кражи.
- С кем? – притворился непонимающим Тевиш.
- С Мелхолой, конечно же. Ведь ее так зовут? Глупое имя, все время выпадает из памяти.
- А что я должен с ней сделать? – Тевиш наклонился, разглядывая черноволосую макушку. Волосы блестящие, как шелк. Обычно Мелхола заплетала косу, но сейчас коса расплелась, и шелковистые даже на вид пряди стекали на плечи и спину. В них так и хотелось зарыться рукой, спутать, намотать на пальцы, потянуть на себя, чтобы увидеть запрокинутое лицо, глаза – серые, как море зимой, розовые губы…
- Тебе сколько лет, чтобы я тебе это объясняла?! – возмутилась мать. – С Ундисой ты у меня советов не спрашиваешь!
Тевишу стало смешно. И грустно. Раньше он не грустил весной. Раньше он, вообще, не обращал внимания, что там – весна, лето или промозглая осень.
- Ты порой такую ерунду болтаешь, - сказал он матери, - что кажется, и в самом деле с ума сошла.
- Проявляй уважение!.. – привычно обиделась она, но дракон слушал ее вполуха.
Мелхола увернулась от мяча, брошенного Брюной – шелковые волосы скользнули по спине блестящим покрывалом, тоненькая талия изогнулась. Тевиш стиснул зубы, призывая себя к благоразумию, но легче от призывов не стало. Это было сродни болезни, наваждению. Небеса жестоко шутят порой.
- …даже не знаю, когда это началось… - выговаривала ему мать.
Когда началось? Он точно знал, когда это началось. В тот самый миг, когда дурак Уилмор распахнул перед ним двери, желая похвастаться своим сокровищем.
Провидица! – говорил он.
Предсказывает будущее, как будто читает по книге!
Тевиш ждал увидеть полоумную старуху, а вместо этого ему навстречу поднялась богиня. Прикрытая лишь собственными волосами, с телом белым, как перламутровая раковина. Серые глаза - отчаянные, дерзкие. Серые и глубокие, как море. Она хотела умереть. И напропалую врала ему, чтобы он взбесился и прикончил ее там же. Хочет ли она умереть сейчас?
- …зачем было тащить сюда нищую девчонку? – вторгся в сознание недовольный голос матери. – Отправил бы ее в монастырь, замуж бы выдал… Зачем она здесь?
- Ей надо прийти в себя. С ней обращались, как с вещью. Невозможно требовать, чтобы она разом обо всем позабыла. Мне жаль ее.
- Дракону – жаль? Даже не смешно.
- Мать, когда я ее нашел, она сидела на цепи. Уилмор держал ее в башне, чтобы не сбежала - прикованную и совершенно голую.
- Да неужели! – изумилась леди Фредегонда, но взгляд ее светлых глаз стал еще пристальнее, только Тевиш этого не заметил.
- Она хотела умереть. Пыталась вывести меня, чтобы я ее убил. Сказала, что станет причиной моей гибели.
- Что?! – мать сорвалась на визг. – Ее выпороть за это мало! Неблагодарная девчонка!
- Ты всерьез считаешь, что она способна меня погубить? – усмехнулся Тевиш. – Ты точно не сошла с ума? – он даже оглянулся на мать.
Она смотрела сурово, светлые глаза были, как льдинки.
- Человеку не под силу погубить дракона, - сказала она.
- Тогда будь спокойна.
- Но женщина – не человек, - добавила она многозначительно.
- Я – не мой отец, - ответил Тевиш и опять посмотрел вниз.
- Конечно, куда тебе до того чудовища, - фыркнула леди Фредегонда.
Она выжидательно замолчала, но сын не захотел отвечать. Подождав сколько-то, леди Фредегонда опять завела разговор:
- Мелхола ведь всё ещё девушка, - сказала она. – Несмотря на плен. Ведь так? Ты не ошибся?
- Так. Не ошибся.
Конечно, девушка. Разве драконья кровь может не почуять девственницу? Тевиш еле сдержал улыбку. Особенно – эту. От нее так и веяло солнечным жаром. Сильнее, чем от золота. Драконов греют девственницы и золото. Холодная драконья кровь жаждет чужого тепла. Но за такой человеческий огонь можно было без сожаления отдать всё золото мира. Чтобы хоть раз им погреться.
- Тогда не понимаю, что ты с ней возишься, - сердито сказала мать и спросила: – У тебя на нее какие-то планы?
- Хочу, чтобы она пришла в себя, - ответил Тевиш уклончиво. – Пусть поживет спокойно. Год, два…
- Два года? Так долго? Подумаешь – подержали в плену, - леди Фредегонда презрительно скривилась. - Женщина забывает даже насилие. А этой и забывать нечего. Какая нежная фиалка!
- Не обижай ее, - предостерег Тевиш.
- Кто-то станет обижать твою разлюбезную сироту, - огрызнулась старая леди. – Лучше скажи…
Что там хотела узнать мать, так и осталось тайной, потому что в этот момент Мелхола, уворачиваясь от мяча, оступилась и упала. Брюна разочарованно завопила, но тут же замолчала, потому что Мелхола не торопилась вставать на ноги.
Тевиш раздул ноздри, мгновенно учуяв запах – запах крови.
- Ты что творишь, неблагодарный сын! – только и успела крикнуть леди Фредегонда, когда хозяин замка Намюр без предупреждения перемахнул каменный парапет, спрыгивая со стены во внутренний двор.
Для обыкновенного человека подобный прыжок был бы опасен, но дракон приземлился мягко, лишь оперевшись о брусчатку ладонью, и сразу вскочил, бросаясь на помощь девушке, которая сидела на камнях, держась за правое колено.
Он почти насильно задрал ей подол, чтобы посмотреть на рану. Мелхола лепетала что-то, убеждая, что все хорошо, и лекарь не нужен, и была права. Она всего лишь рассекла кожу, упав на камень, и с такой пустяковой раной Тевиш даже подорожник бы прикладывать не стал, но одно дело – дракон, да просто – мужчина, и другое дело – нежная девушка.
Увидев ее слезы, Тевиш почувствовал странное томление в груди. Такого не было с ним и в годы юности. Захотелось защитить это хрупкое человеческое существо. Утешить, вытирая ей слезы. Но тут ладонь коснулась нежной девичьей кожи над кромкой чулка, и это прикосновение – такое невинное! – всколыхнуло темную сторону души. Драконья кровь дала о себе знать, требуя немедленно схватить, уволочь подальше от глаз других, спрятать драгоценное сокровище, а там…
- Я сниму с тебя чулок, - сказал дракон, и не узнал собственного голоса. – Не бойся.
Он распустил узел подвязки и бросил ее, а потом осторожно потянул вниз кромку тонкого шелкового чулка, постепенно открывая нежную плоть, похожую цветом на перламутровую раковину.
Суббота еще не наступила, но Тевиш ощутил себя настоящим драконом. Не полузмеем, получеловеком, а драконом в своем полном превращении – когда разворачиваешь крылья и понимаешь, что на этой земле тебе никто не указ, и что ты – король и повелитель мира, и все сокровища на этой земле должны принадлежать только тебе.
А эта дева была настоящим сокровищем.
И ее хотелось. Хотелось до помрачнения сознания. Болезненно, жарко, неистово.
Тевиш на секунду зажмурился, призывая себя к здравомыслию. Дракон в его душе недовольно ударил хвостом, требуя, чтобы девственница тут же была схвачена, унесена в логово, а там…
- Я не боюсь, - сказала Мелхола тихо.
«А зря», - мысленно ответил ей Тевиш, с усилием прогоняя соблазнительные картины, которые промелькнули одна за другой в его сознании. В них Мелхола представала перед ним обнаженная, прикрытая лишь плащом собственных волос. Нить розового жемчуга спускалась с ее шеи до розовых сосков, призывно торчавших, жаждущих прикосновения не меньше, чем жаждал прикосновения он.
Спустив чулок с ее колена, Тевиш словно невзначай провел ладонью по лодыжке девушки – кожа была гладкой, как морская раковина, отшлифованная волнами. Он просто не смог отказать себе в таком удовольствии. Хотя бы в таком – совсем безобидном…
Повинуясь внезапному порыву, Тевиш наклонился, почти коснувшись губами белой кожи, и подул на ранку.
- Зачем вы?.. – спросила Мелхола сдавленно, и Тевиш тут же выпрямился, ничего не ответив, но руку с ее лодыжки не убрал.
- Разве так не стало легче? – спросил он, посмотрев в серые глаза.
Девушка опустила ресницы – словно отгородилась от него черным шелковым занавесом. Но попытки отстраниться не сделала.
Вернулась Брюна, волоча за собой заспанного и перепуганного лекаря. Судя по всему, его безжалостно разбудили, когда он предавался сладкому послеобеденному сну.
Тевиш хотел уступить место, но передумал.
- Дай бинты и мазь, - велел он лекарю. – Перевяжу сам.
- Милорд?.. – окончательно перепугался лекарь.
- У тебя и так руки дрожат, - добродушно сказал дракон, забирая у него баночку с мазью и костяную палочку, которой полагалось накладывать эту мазь на рану.
- Милорд… - произнесла Мелхола тихо и с придыханием.
Посмотрев ей в глаза, Тевиш увидел беспокойство. И недоверие. Она не доверяла ему, и в первое мгновение он почувствовал досаду. Но кто доверял бы, окажись на месте девушки, которую похищали и держали на цепи.
- Я умею обрабатывать раны, - успокоил дракон. – Больно не сделаю.
Конечно, как можно причинить боль такому созданию? Нежному, красивому, душистому? Тевиш накладывал мазь с такой осторожностью, словно девичье колено было из фарфора. Лекарь подавал бинты, а Брюна взволнованно сопела, вытягивая шею.
- Игру в мяч запрещаю, - сказал Тевиш ровно, накладывая повязку.
- Почему?! – тут же завопила Брюна.
- Запрещаю, пока не научишься сдерживать силу, - сказал дракон, со значением посмотрев на дочь. – Ты понимаешь, что Мелхола поранилась из-за тебя?
- О!.. – только и сказала Брюна, вскинув руки к небу.
- Я виновата сама, - сказала Мелхола, по-прежнему не поднимая глаз. – Брюна ни при чем.
- Видел я, как некоторые швырялись мячом, - проворчал дракон, завязывая узелок на бинтах. – Встать сможешь?
- Без труда, - Мелхола жестом показала, что не желает его помощи и встала сама. – Благодарю за помощь, милорд. Сразу стало легче.
Она пошла к замку, даже не прихрамывая, и даже не оглянулась, хотя Тевишу очень этого хотелось. Он поймал себя на мысли, что не просто хотелось. Он мечтал, чтобы девушка посмотрела на него. Но не так, как смотрела только что. Без недоверия, без настороженности.
Глупые мечты для дракона.
Он очнулся только когда Мелхола скрылась в замке – словно сбросил колдовское наваждение.
- Тевиш! Ты уже и лекарем заделался? – крикнула мать.
Она опиралась локтями о каменный парапет и смотрела на сына неодобрительно.
Дракон махнул рукой, и этот жест можно было понять по-разному – или как признание правоты упрека, или как нежелание разговаривать об этом.
- Почему ты там стоишь? – продолжала недовольно леди Фредегонда. – Разве тебе не следует подняться к престарелой матери?
- Сейчас расправлю крылья – и взлечу, - пообещал Тевиш.
- Что за шутки! – донеслось сверху. – Так ты разговариваешь со мной?!
Тевиш развернулся и пошел куда-то, сам не зная – куда и зачем. Ладонь все еще ощущала прикосновение к нежной коже, и хотелось сохранить память об этом прикосновении как можно дольше.
Может быть, даже навсегда.
Глава 8. Купание дракона
Остаток дня я провела, как во сне. Про драконов говорили, что сердца у них жесткие, как жернова, и перемелят все, что попадется. Но что произошло сегодня?.. Что я такое наблюдала?..
Я краснела, вспоминая, как герцог сам обрабатывал рану на моем колене. Он прикасался ко мне так бережно, так осторожно… А когда подул…
Боже! Я спрятала пылающее лицо в ладонях.
