Я молчала. Столица-то ещё не так, я в Городе Первых, считай, и не бывала почти никогда. Разве что в самом детстве, очень давно. Но Олегопетровск? Город, где я выросла. Где жила моя семья. Как это – его больше нет?!
В разум не вмещалось.
– Не поверю, пока не проверю, – приняла я решение.
– С ума сошла? – прямо спросил у меня Пеклов. – Ты погибнешь на полдороге!
– Тебе что за печаль? – сухо осведомилась я.
– Мне? – Пеклов пожал плечами. – Никакой. Вали на все четыре стороны, куда хочешь.
– Спасибо за разрешение, – ядовито поблагодарила я.
Перехватила поудобнее свой ремонтный чемоданчик и пошла через внутренний двор наружу, к своей машине.
– Эй, – окликнул меня Пеклов.
Я нехотя обернулась через плечо, выразительно разглядывая его матом. Чего тебе ещё от меня надо?
– Там, на выходе, табло метеостанции. Не забудь посмотреть.
Я растерялась, не зная, что ему ответить. А в меня вдруг полетел брелок с электронным ключом. Я рефлекторно поймала его.
– Если вдруг передумаешь, заводи машину в ангар, вторые ворота. В первой секции всякий хлам, а в третьей мой вездеход стоит.
– Ты издеваешься? – прямо спросила я.
Южанин же. С него станется!
Пеклов пожал плечами и молча исчез в глубине дома. Невыносимый. Огреть бы его камнем поувесистее… Я с трудом подавила в себе непривычную злость. Ещё никто не бесил меня с такой страшной силой, как этот тип. А мне по моей работе случалось общаться со всякими.
Я пошла к своей машине. Она стояла, как ни в чём ни бывало, завелась сразу же. Ну, я её заглушила, перед тем, как в дверь стучать… Управление уцелело.
Дикость происходящего никак не укладывалась у меня в голове. Всё вокруг не изменилось нисколько, разве что солнце совсем уже завалилось на закат и от ограды протянулись синие тени. Воздух стоял неподвижно, пахло пылью и летним зноем.
Связи как не было, так и не появилось. Я попыталась вызвать офис ОКЭ через собственный передатчик машины, но в ответ услышала лишь помехи. Ладно, четыре часа пути, и я в Олегопетровске.
«Посмотри на табло метеостанции».
Я нехотя подняла взгляд. Табло! Громко сказано. Никакого табло в привычном понимании не было, на стенд рядом с воротами установили механические приборы. Температура и влажность воздуха… старомодные часы с циферблатом и стрелочкой, стрелка замерла в одном положении… ну, тут понятно, сломались и стекло треснуло. Давление…
Катастрофически низкое! Я таких значений, если честно, ещё не видала. Правда, я мало интересовалась метеослужбой. Наверное, для данной местности подобные значения случались. Но чисто из физики процесса если исходить…
Воздушные массы перемещаются из области с высоким давлением в область с низким. А это значило… значило…
Я посмотрела вперёд, туда, где частная дорога от пекловского домовладения сворачивала на трассу, ведущую в Олегопетровск. Здесь глухие места, дорога пуста, но...
На горизонте, там, куда уходило полотно дороги, вспухала чернота штормового вала. Видимость на открытом пространстве хорошая, до грозы было ещё далеко. Но мне придётся ехать ей навстречу.
Я не успею.
Буря настигнет меня прежде, чем защитный купол Олегопетровска укроет меня.
Я застыла неподвижно, пытаясь осознать произошедшее. Пеклов слишком ясно дал мне понять, кто я, с его точки зрения, такая – пыль у него под сапогом. И всё же он обо мне позаботился. Не без грубости, но позаботился же! Второй уже раз подряд. Почему?
Когда я что-то не понимаю, мне становится нехорошо. Я не могу жить без ответов на вопросы! Даже если поиск ответа предполагает убить на него уйму времени или же рискнуть в процессе головой.
Поднимающийся ветер швырнул на лобовое стекло какой-то мусор. Я очнулась и повела машину в ангар.
Пеклов обнаружился на кухне. Кухонный блок здесь располагался в полуподвальном этаже, в центре дома. Окно шло по верху, длинной полосой, разделённой на небольшие квадратики. В каждом квадратике было вставлено цветное толстое стекло, а внутрь каждого толстого стеклянного кубика поместили маленький светодиод. Получилось таинственно и неожиданно уютно. Мягкое разноцветное сияние. С бурей, свирепствовавшей снаружи, не сравнить.
Дом стонал под ударами стихии. Свистели сквозняки. Если буря завалит крышу и стены, нам отсюда не выбраться. Но, может быть, всё-таки не завалит…
А ещё я отчаянно надеялась на то, что Олегопетровск уцелеет. Да, будет разрушен, понесёт потери, но все погибнуть не могут. Поэтому надо вернуться обратно. Пройдёт шквал, поеду. Нечего мне здесь делать. Пеклов пусть как хочет. Отправится вместе со мной, возражать не стану. Но если заупрямится, не захочет дом бросать, – вольному воля. Не ребёнок, чтобы тащить его на верёвочке.
– На, ешь, – Пеклов поставил передо мной тарелку с соусом.
Из синтезатора пищи, само собой. В таких домах по умолчанию должен был находиться минимум один. Дополнительные хозяева уже устанавливали за свой счёт и по своему выбору. Базовый набор для построения любого блюда – CHON, углерод, водород, кислород, азот. Минерализатор и витаминный набор прилагаются. Уверена, Пеклов сделал запасы заранее. Потому что элементарная продовольственная дисциплина на Планете, где изначально существовали лишь кристаллические формы жизни.
Пока есть энергия, с голоду не умрём.
– Не пойму тебя, – сказала я, не притрагиваясь к еде, хотя голод донимал уже изрядно. – Сначала ты меня едва не придушил. Сейчас заботишься. О погоде предупредил. С чего столько доброты вдруг?
– А кто энергоузел починит, если он снова встанет? – вопросом на вопрос ответил Пеклов.
– То есть, чисто утилитарные соображения, да? – уточнила я.
– Разумеется. Ешь, остынет – в рот потом не возьмёшь. Гадость.
– Почему не настроил на приемлемые параметры?
– А я умею? – злобно осведомился он.
– Да там же ничего сложного! – поразилась я.
– Вот и займись на досуге, если так уж хочется вкусненького.
– Как будто ты не хочешь.
– Мне всё равно, – отрезал он и отвернулся.
Всё равно на вкус пищи? Это что должно произойти, если становится всё равно? Хотя, если подумать… Он тут один, без семьи. У южан обычно большие семьи. Наверное, его близкие погибли. Юг ведёт войну, на войне бывает. То есть… Юг вёл войну. Сейчас уже нет ни Юга, ни Севера. Никого. Судя по тому, что я видела…
– А вот я что ещё не пойму, – сказала я. – От термоядерных взрывов ударная волна была бы не такой. Город Первых находится за двести километров от нас. То, что по нам ударило… В параметры не вписывается. Нас либо смело бы напрочь, либо ударная волна сюда дошла бы в очень ослабленном виде. И не так быстро.
– Это были не термоядерные взрывы, – хмуро заявил Пеклов.
– Новости, – удивилась я. – А какие?
Термоядерные боеголовки на данный момент – самое разрушительное оружие. Гравитационные коллапсары оставим за скобочками, ими только по звезде бить. Желательно, с периферии, чтобы успеть убраться от разлетающейся во все стороны звёздной оболочки. Никто на планете ничего подобного применять не станет. Цель ведь не просто уничтожить врага, цель – остаться жить здесь самим, без всяких подозрительных личностей с сомнительным разрезом глаз и цветом волос.
Выхода в космос ни у кого нет, технологии не то, чтобы утрачены – нет ресурса, чтобы восстановить межзвёздный транспорт, на котором прибыли сюда переселенцы обеих рас. Да и народу прибавилось – за двадцать лет родилось немало детей…
Я помнила из школьных уроков, что космос неприветлив и планеты, годные для проживания без средств серьёзной защиты, просто так под руку не подворачиваются. Сначала ведётся долгий поиск, затем, после анализа собранных от наблюдений за звёздами данных, определяется цель, потом транспорт приходит туда… И оказывается, что вроде как жить-то можно – свободный кислород, вода в жидком виде, но – на пределе. Биосфера представлена кристаллическими формами жизни, как, например, здесь. Не получится распахать целину и посеять зерно, сначала надо подготовить и нарастить почву, а это долгий и утомительный процесс. Не говоря уже о том, что энергоёмкий.
И к Планете подошёл ещё один транспортник. Одновременно. Искать новое место – нет ресурса, надо оставаться здесь. Договариваться… Попытались договориться, поделили шарик пополам по экватору. Одним Север, другим Юг. Но кто-то где-то пальнул, и понеслась.
Сижу я здесь с одним ненавистником, всё сгорело к чертям собачьим, может мы с Пекловым – единственные выжившие на всей Планете! А нарожать детей и заселить своим потомством этот мир у нас не получится. Потому что нужны генные инженеры; лучшая лаборатория – в Городе Первых, а город сгорел.
– Удар был паранормальным, – сказал Пеклов.
Я вздрогнула от звука его голоса. Он так долго молчал, что я решила не ждать ответа, и вот, заговорил вдруг.
– Я знаю, что вы, Человечество, укротили паранорму пирокинеза, – сказала я. – Что методами генной инженерии вывели особый подвид своей расы. Таких, как ты. И что ваша мощь, она, конечно, поражает воображение, потому что пробивает любую броню, но – имеет ограничение. Даже собравшись все вместе, пирокинетики не смогли бы уничтожить громадный мегаполис вот так!
Пеклов пожал плечами и не ответил. Он вообще говорить не любил, насколько я его поняла.
– Юг, – с отвращением выговорила я. – Значит, придумали, как.
– Как будто ваши не воспользовались бы, если бы смогли! – зло выговорил он, как плюнуло.
– Наши? – разозлилась я. – Мои остались в Олегопетровске! Я выросла там.
– Какая разница…
– Большая. Ты сражался с теми, кто не хочет мира. С уязвлёнными! С теми, кто считает, что их обокрали, им недодали, у них изо рта последний кусок вынули, когда разрешали Человечеству обосноваться на Планете тоже. И сам ты тоже из уязвлённых. Как весь ваш Юг, где не могут спать, не могут жрать, не могут, прошу прощения, срать только потому, что мой Народ дышит тем же самым воздухом, что и они. В Олегопетровске живут иначе. Туда изначально отбирали тех, кто готов был жить и работать вместе. Поэтому я не хочу здесь оставаться. Закончится буря, поеду обратно! Домой.
Пеклов разлил по кружкам горячее, одну протянул мне. Я осторожно взяла. Бока кружки согрели начавшие зябнуть пальцы: дом начал остывать, на кухне стало заметно прохладнее.
Кофе. Горьковатый, карамельный, с резкой травяной ноткой. Мята, ни с чем запах не перепутаешь. Кофе с мятой. Зубная паста вместе с кофе: Пеклов оригинал, однако.
Или у него не было выбора, потому что синтезатор пищи настроен спустя рукава? Хотя кофе на вкус не казался синтетическим. Натуральный, и мята, похоже, тоже.
– Спасибо, – сказала я. – Но вот в чём дело, Пеклов. Рано или поздно, сюда начнут приходить беженцы. Женщины с детьми. Ваши, южане. Ты же их не прогонишь. Да и куда их гнать, на смерть, что ли. Их будет слишком много – на меня одну. Мне лучше уехать до того, как они меня увидят.
– Боишься за своё личико? – осведомился Пеклов.
– А почему я не должна бояться? – удивилась я.
– Ты умеешь драться. Я видел, как ты крутила в руках отвёртку, раздумывая, в какой глаз мне её втыкать, в левый или в правый!
– Жаль, что не воткнула, – вернула я ему любезность. – С отвёрткой в глазу – в любом! – ты выглядел бы симпатичнее. И языком не вертел бы попусту.
– Ага, знакомо, женщины любят тихих и молчаливых мужчин, – съязвил Пеклов.
– Что-то у тебя действительно язык развязался, – с подозрением сказала я. – Что себе в кофе насыпал? Мне – мяту, а себе – синей травки?
– Я похож на наркомана? – обозлился Пеклов.
Я пожала плечами и не ответила, запоздало сообразив, что совершенно зря вывожу его на злость. Что я с ним сделаю, если вдруг что? Отвёртки под рукой нет, до чемоданчика тянуться далеко – не успею.
– Лучше скажи, что ты будешь делать, если доберёшься до Олегопетровска и обнаружишь, что город сожжён к чертям собачьим? – резко спросил Пеклов.
Меня очень удивил его вопрос. Разве не очевидно?
– Останусь там, разумеется.
– Ты ведь умрёшь тогда.
– Верно.
– Не понимаю.
– Не понимаешь, – кивнула я. – А всё ведь просто. В мире уязвлённых мне нет места. Грызите друг другу глотки до победного конца; без меня.
Я поставила кружку на стол, несколько не рассчитала движения и кружка впечаталась в столешницу с резким стуком.
– Олегопетровск не мог умереть весь, – сказала я, поднимаясь. – Кто-то выжил всё равно. Так или иначе. Мои умения и знания пригодятся там.
Пеклов промолчал. Я вышла в коридор, прошла к выходу. За окном метались бурые тени: пришедший ураган не думал стихать. Вот как выбьет стекло… На всякий случай я отступила к стене, хотя если что-то пробьёт это стекло, то мне тогда в любом случае не выжить.
Дома на равнине строились с учётом сильных ветров. Если уж паранормальный откат от воздействия чудовищной силы на Город Первых не снёс жилище Пеклова к, как он выражается, чертям собачьим, то и буря ничего ему не сделает.
Наверное, многие выжили. Вот такие одиночные фермы, небольшие поселения, может быть, частично в городах кто-то выжил. Но что со всеми нами теперь будет дальше?
Каким станет центр силы, который соберётся из выживших? Пожалуй, таких центров будет несколько. Наверняка. И в каждом начнётся «бей чужих, спасай своих». Базовая функция любого сообщества, поставленного на грань выживания.
Планету ждали невесёлые времена.
Я проснулась в цветном полумраке. Сразу вспомнила, что случилось, и почему я не дома. Шевельнулась и обнаружила, что Пеклов укрыл меня шерстяным клетчатым пледом. Я села, завернулась в плед плотнее и подумала, что совершенно не понимаю этого человека.
Он сразу же ясно дал мне понять, насколько ему несимпатично моё лицо, но – проявляет заботу. Странно очень. Не похож Пеклов на обычного уязвлённого! У тех глаза налиты кровью, ничего, кроме своих обид, не видят.
Дом стонал и кряхтел под напором стихии по-прежнему. Ураган не собирался униматься. Если ветер всё же завалит крышу, то здесь, в полуподвальном помещении, мне придётся туго. Выбраться ведь не получится. И на помощь никто не придёт.
Тоскливые мысли, что ни говори. Надо занять руки и мозг, чтобы не лезла в глаза и уши паника. Проверить ещё раз настройки энергоузла? О, пищевой синтезатор в порядок привести! Чтобы кофейный напиток готовил без привкуса зубной пасты!
Разница между натуральным кофе и синтезированным – примерно как между небом и землёй. Но выбирать не приходится. Если убрать из вкуса мяту, уже будет хорошо.
Кофейные плантации находились к северу от Олегопетровска, там была своя биоинженерная станция, велась селекционная работа. ОКЭ обслуживала их энергоузлы. Вот там был кофе! Настроить бы по тем параметрам… точного соответствия всё равно не получится, но хотя бы примерно.
А может, Пеклову нравится вкус зубной пасты? Я решила оставить в списках и эту настройку тоже. Мне не сложно, Пеклову будет приятно.
Неожиданно я увидела фотографию в рамочке. Неподвижную. Молодая женщина и две девочки в кепочках радостно улыбались на камеру. У одной из сестёр на руках сидел пышный рыжий кот.
Что-то неуловимое, во взглядах, в улыбках, роднило девочек с Пекловым. Цвет их косичек полностью повторял оттенок стриженых в ёжик волос отца. А их мать… Мне как будто кривое зеркало поднесли. С поправкой на расовые особенности выходило так, что эта женщина была почти моей копией.
В разум не вмещалось.
– Не поверю, пока не проверю, – приняла я решение.
– С ума сошла? – прямо спросил у меня Пеклов. – Ты погибнешь на полдороге!
– Тебе что за печаль? – сухо осведомилась я.
– Мне? – Пеклов пожал плечами. – Никакой. Вали на все четыре стороны, куда хочешь.
– Спасибо за разрешение, – ядовито поблагодарила я.
Перехватила поудобнее свой ремонтный чемоданчик и пошла через внутренний двор наружу, к своей машине.
– Эй, – окликнул меня Пеклов.
Я нехотя обернулась через плечо, выразительно разглядывая его матом. Чего тебе ещё от меня надо?
– Там, на выходе, табло метеостанции. Не забудь посмотреть.
Я растерялась, не зная, что ему ответить. А в меня вдруг полетел брелок с электронным ключом. Я рефлекторно поймала его.
– Если вдруг передумаешь, заводи машину в ангар, вторые ворота. В первой секции всякий хлам, а в третьей мой вездеход стоит.
– Ты издеваешься? – прямо спросила я.
Южанин же. С него станется!
Пеклов пожал плечами и молча исчез в глубине дома. Невыносимый. Огреть бы его камнем поувесистее… Я с трудом подавила в себе непривычную злость. Ещё никто не бесил меня с такой страшной силой, как этот тип. А мне по моей работе случалось общаться со всякими.
Я пошла к своей машине. Она стояла, как ни в чём ни бывало, завелась сразу же. Ну, я её заглушила, перед тем, как в дверь стучать… Управление уцелело.
Дикость происходящего никак не укладывалась у меня в голове. Всё вокруг не изменилось нисколько, разве что солнце совсем уже завалилось на закат и от ограды протянулись синие тени. Воздух стоял неподвижно, пахло пылью и летним зноем.
Связи как не было, так и не появилось. Я попыталась вызвать офис ОКЭ через собственный передатчик машины, но в ответ услышала лишь помехи. Ладно, четыре часа пути, и я в Олегопетровске.
«Посмотри на табло метеостанции».
Я нехотя подняла взгляд. Табло! Громко сказано. Никакого табло в привычном понимании не было, на стенд рядом с воротами установили механические приборы. Температура и влажность воздуха… старомодные часы с циферблатом и стрелочкой, стрелка замерла в одном положении… ну, тут понятно, сломались и стекло треснуло. Давление…
Катастрофически низкое! Я таких значений, если честно, ещё не видала. Правда, я мало интересовалась метеослужбой. Наверное, для данной местности подобные значения случались. Но чисто из физики процесса если исходить…
Воздушные массы перемещаются из области с высоким давлением в область с низким. А это значило… значило…
Я посмотрела вперёд, туда, где частная дорога от пекловского домовладения сворачивала на трассу, ведущую в Олегопетровск. Здесь глухие места, дорога пуста, но...
На горизонте, там, куда уходило полотно дороги, вспухала чернота штормового вала. Видимость на открытом пространстве хорошая, до грозы было ещё далеко. Но мне придётся ехать ей навстречу.
Я не успею.
Буря настигнет меня прежде, чем защитный купол Олегопетровска укроет меня.
Я застыла неподвижно, пытаясь осознать произошедшее. Пеклов слишком ясно дал мне понять, кто я, с его точки зрения, такая – пыль у него под сапогом. И всё же он обо мне позаботился. Не без грубости, но позаботился же! Второй уже раз подряд. Почему?
Когда я что-то не понимаю, мне становится нехорошо. Я не могу жить без ответов на вопросы! Даже если поиск ответа предполагает убить на него уйму времени или же рискнуть в процессе головой.
Поднимающийся ветер швырнул на лобовое стекло какой-то мусор. Я очнулась и повела машину в ангар.
***
Пеклов обнаружился на кухне. Кухонный блок здесь располагался в полуподвальном этаже, в центре дома. Окно шло по верху, длинной полосой, разделённой на небольшие квадратики. В каждом квадратике было вставлено цветное толстое стекло, а внутрь каждого толстого стеклянного кубика поместили маленький светодиод. Получилось таинственно и неожиданно уютно. Мягкое разноцветное сияние. С бурей, свирепствовавшей снаружи, не сравнить.
Дом стонал под ударами стихии. Свистели сквозняки. Если буря завалит крышу и стены, нам отсюда не выбраться. Но, может быть, всё-таки не завалит…
А ещё я отчаянно надеялась на то, что Олегопетровск уцелеет. Да, будет разрушен, понесёт потери, но все погибнуть не могут. Поэтому надо вернуться обратно. Пройдёт шквал, поеду. Нечего мне здесь делать. Пеклов пусть как хочет. Отправится вместе со мной, возражать не стану. Но если заупрямится, не захочет дом бросать, – вольному воля. Не ребёнок, чтобы тащить его на верёвочке.
– На, ешь, – Пеклов поставил передо мной тарелку с соусом.
Из синтезатора пищи, само собой. В таких домах по умолчанию должен был находиться минимум один. Дополнительные хозяева уже устанавливали за свой счёт и по своему выбору. Базовый набор для построения любого блюда – CHON, углерод, водород, кислород, азот. Минерализатор и витаминный набор прилагаются. Уверена, Пеклов сделал запасы заранее. Потому что элементарная продовольственная дисциплина на Планете, где изначально существовали лишь кристаллические формы жизни.
Пока есть энергия, с голоду не умрём.
– Не пойму тебя, – сказала я, не притрагиваясь к еде, хотя голод донимал уже изрядно. – Сначала ты меня едва не придушил. Сейчас заботишься. О погоде предупредил. С чего столько доброты вдруг?
– А кто энергоузел починит, если он снова встанет? – вопросом на вопрос ответил Пеклов.
– То есть, чисто утилитарные соображения, да? – уточнила я.
– Разумеется. Ешь, остынет – в рот потом не возьмёшь. Гадость.
– Почему не настроил на приемлемые параметры?
– А я умею? – злобно осведомился он.
– Да там же ничего сложного! – поразилась я.
– Вот и займись на досуге, если так уж хочется вкусненького.
– Как будто ты не хочешь.
– Мне всё равно, – отрезал он и отвернулся.
Всё равно на вкус пищи? Это что должно произойти, если становится всё равно? Хотя, если подумать… Он тут один, без семьи. У южан обычно большие семьи. Наверное, его близкие погибли. Юг ведёт войну, на войне бывает. То есть… Юг вёл войну. Сейчас уже нет ни Юга, ни Севера. Никого. Судя по тому, что я видела…
– А вот я что ещё не пойму, – сказала я. – От термоядерных взрывов ударная волна была бы не такой. Город Первых находится за двести километров от нас. То, что по нам ударило… В параметры не вписывается. Нас либо смело бы напрочь, либо ударная волна сюда дошла бы в очень ослабленном виде. И не так быстро.
– Это были не термоядерные взрывы, – хмуро заявил Пеклов.
– Новости, – удивилась я. – А какие?
Термоядерные боеголовки на данный момент – самое разрушительное оружие. Гравитационные коллапсары оставим за скобочками, ими только по звезде бить. Желательно, с периферии, чтобы успеть убраться от разлетающейся во все стороны звёздной оболочки. Никто на планете ничего подобного применять не станет. Цель ведь не просто уничтожить врага, цель – остаться жить здесь самим, без всяких подозрительных личностей с сомнительным разрезом глаз и цветом волос.
Выхода в космос ни у кого нет, технологии не то, чтобы утрачены – нет ресурса, чтобы восстановить межзвёздный транспорт, на котором прибыли сюда переселенцы обеих рас. Да и народу прибавилось – за двадцать лет родилось немало детей…
Я помнила из школьных уроков, что космос неприветлив и планеты, годные для проживания без средств серьёзной защиты, просто так под руку не подворачиваются. Сначала ведётся долгий поиск, затем, после анализа собранных от наблюдений за звёздами данных, определяется цель, потом транспорт приходит туда… И оказывается, что вроде как жить-то можно – свободный кислород, вода в жидком виде, но – на пределе. Биосфера представлена кристаллическими формами жизни, как, например, здесь. Не получится распахать целину и посеять зерно, сначала надо подготовить и нарастить почву, а это долгий и утомительный процесс. Не говоря уже о том, что энергоёмкий.
И к Планете подошёл ещё один транспортник. Одновременно. Искать новое место – нет ресурса, надо оставаться здесь. Договариваться… Попытались договориться, поделили шарик пополам по экватору. Одним Север, другим Юг. Но кто-то где-то пальнул, и понеслась.
Сижу я здесь с одним ненавистником, всё сгорело к чертям собачьим, может мы с Пекловым – единственные выжившие на всей Планете! А нарожать детей и заселить своим потомством этот мир у нас не получится. Потому что нужны генные инженеры; лучшая лаборатория – в Городе Первых, а город сгорел.
– Удар был паранормальным, – сказал Пеклов.
Я вздрогнула от звука его голоса. Он так долго молчал, что я решила не ждать ответа, и вот, заговорил вдруг.
– Я знаю, что вы, Человечество, укротили паранорму пирокинеза, – сказала я. – Что методами генной инженерии вывели особый подвид своей расы. Таких, как ты. И что ваша мощь, она, конечно, поражает воображение, потому что пробивает любую броню, но – имеет ограничение. Даже собравшись все вместе, пирокинетики не смогли бы уничтожить громадный мегаполис вот так!
Пеклов пожал плечами и не ответил. Он вообще говорить не любил, насколько я его поняла.
– Юг, – с отвращением выговорила я. – Значит, придумали, как.
– Как будто ваши не воспользовались бы, если бы смогли! – зло выговорил он, как плюнуло.
– Наши? – разозлилась я. – Мои остались в Олегопетровске! Я выросла там.
– Какая разница…
– Большая. Ты сражался с теми, кто не хочет мира. С уязвлёнными! С теми, кто считает, что их обокрали, им недодали, у них изо рта последний кусок вынули, когда разрешали Человечеству обосноваться на Планете тоже. И сам ты тоже из уязвлённых. Как весь ваш Юг, где не могут спать, не могут жрать, не могут, прошу прощения, срать только потому, что мой Народ дышит тем же самым воздухом, что и они. В Олегопетровске живут иначе. Туда изначально отбирали тех, кто готов был жить и работать вместе. Поэтому я не хочу здесь оставаться. Закончится буря, поеду обратно! Домой.
Пеклов разлил по кружкам горячее, одну протянул мне. Я осторожно взяла. Бока кружки согрели начавшие зябнуть пальцы: дом начал остывать, на кухне стало заметно прохладнее.
Кофе. Горьковатый, карамельный, с резкой травяной ноткой. Мята, ни с чем запах не перепутаешь. Кофе с мятой. Зубная паста вместе с кофе: Пеклов оригинал, однако.
Или у него не было выбора, потому что синтезатор пищи настроен спустя рукава? Хотя кофе на вкус не казался синтетическим. Натуральный, и мята, похоже, тоже.
– Спасибо, – сказала я. – Но вот в чём дело, Пеклов. Рано или поздно, сюда начнут приходить беженцы. Женщины с детьми. Ваши, южане. Ты же их не прогонишь. Да и куда их гнать, на смерть, что ли. Их будет слишком много – на меня одну. Мне лучше уехать до того, как они меня увидят.
– Боишься за своё личико? – осведомился Пеклов.
– А почему я не должна бояться? – удивилась я.
– Ты умеешь драться. Я видел, как ты крутила в руках отвёртку, раздумывая, в какой глаз мне её втыкать, в левый или в правый!
– Жаль, что не воткнула, – вернула я ему любезность. – С отвёрткой в глазу – в любом! – ты выглядел бы симпатичнее. И языком не вертел бы попусту.
– Ага, знакомо, женщины любят тихих и молчаливых мужчин, – съязвил Пеклов.
– Что-то у тебя действительно язык развязался, – с подозрением сказала я. – Что себе в кофе насыпал? Мне – мяту, а себе – синей травки?
– Я похож на наркомана? – обозлился Пеклов.
Я пожала плечами и не ответила, запоздало сообразив, что совершенно зря вывожу его на злость. Что я с ним сделаю, если вдруг что? Отвёртки под рукой нет, до чемоданчика тянуться далеко – не успею.
– Лучше скажи, что ты будешь делать, если доберёшься до Олегопетровска и обнаружишь, что город сожжён к чертям собачьим? – резко спросил Пеклов.
Меня очень удивил его вопрос. Разве не очевидно?
– Останусь там, разумеется.
– Ты ведь умрёшь тогда.
– Верно.
– Не понимаю.
– Не понимаешь, – кивнула я. – А всё ведь просто. В мире уязвлённых мне нет места. Грызите друг другу глотки до победного конца; без меня.
Я поставила кружку на стол, несколько не рассчитала движения и кружка впечаталась в столешницу с резким стуком.
– Олегопетровск не мог умереть весь, – сказала я, поднимаясь. – Кто-то выжил всё равно. Так или иначе. Мои умения и знания пригодятся там.
Пеклов промолчал. Я вышла в коридор, прошла к выходу. За окном метались бурые тени: пришедший ураган не думал стихать. Вот как выбьет стекло… На всякий случай я отступила к стене, хотя если что-то пробьёт это стекло, то мне тогда в любом случае не выжить.
Дома на равнине строились с учётом сильных ветров. Если уж паранормальный откат от воздействия чудовищной силы на Город Первых не снёс жилище Пеклова к, как он выражается, чертям собачьим, то и буря ничего ему не сделает.
Наверное, многие выжили. Вот такие одиночные фермы, небольшие поселения, может быть, частично в городах кто-то выжил. Но что со всеми нами теперь будет дальше?
Каким станет центр силы, который соберётся из выживших? Пожалуй, таких центров будет несколько. Наверняка. И в каждом начнётся «бей чужих, спасай своих». Базовая функция любого сообщества, поставленного на грань выживания.
Планету ждали невесёлые времена.
***
Я проснулась в цветном полумраке. Сразу вспомнила, что случилось, и почему я не дома. Шевельнулась и обнаружила, что Пеклов укрыл меня шерстяным клетчатым пледом. Я села, завернулась в плед плотнее и подумала, что совершенно не понимаю этого человека.
Он сразу же ясно дал мне понять, насколько ему несимпатично моё лицо, но – проявляет заботу. Странно очень. Не похож Пеклов на обычного уязвлённого! У тех глаза налиты кровью, ничего, кроме своих обид, не видят.
Дом стонал и кряхтел под напором стихии по-прежнему. Ураган не собирался униматься. Если ветер всё же завалит крышу, то здесь, в полуподвальном помещении, мне придётся туго. Выбраться ведь не получится. И на помощь никто не придёт.
Тоскливые мысли, что ни говори. Надо занять руки и мозг, чтобы не лезла в глаза и уши паника. Проверить ещё раз настройки энергоузла? О, пищевой синтезатор в порядок привести! Чтобы кофейный напиток готовил без привкуса зубной пасты!
Разница между натуральным кофе и синтезированным – примерно как между небом и землёй. Но выбирать не приходится. Если убрать из вкуса мяту, уже будет хорошо.
Кофейные плантации находились к северу от Олегопетровска, там была своя биоинженерная станция, велась селекционная работа. ОКЭ обслуживала их энергоузлы. Вот там был кофе! Настроить бы по тем параметрам… точного соответствия всё равно не получится, но хотя бы примерно.
А может, Пеклову нравится вкус зубной пасты? Я решила оставить в списках и эту настройку тоже. Мне не сложно, Пеклову будет приятно.
Неожиданно я увидела фотографию в рамочке. Неподвижную. Молодая женщина и две девочки в кепочках радостно улыбались на камеру. У одной из сестёр на руках сидел пышный рыжий кот.
Что-то неуловимое, во взглядах, в улыбках, роднило девочек с Пекловым. Цвет их косичек полностью повторял оттенок стриженых в ёжик волос отца. А их мать… Мне как будто кривое зеркало поднесли. С поправкой на расовые особенности выходило так, что эта женщина была почти моей копией.
