Она зачем-то выкрасила одну прядь в белый оттенок. С её стороны это было пустой блажью, данью моде, белая как снег полоса в тёмных длинных локонах придавала ей, как она думала, таинственности и обаяния. Я бы свою век не видела, а уж в сравнении с женой Пеклова и подавно.
То, что он жил тут один говорило само за себя. А он жил один. Нигде ни следа не просматривалось от присутствия семьи в доме. Дети такого возраста не в состоянии сидеть тихо и не способны оставаться незаметными. Носок, ленточка, заколка, расчёска, игрушки, обучающие и развлекательные флэш-кубы – что-нибудь где-нибудь да попалось бы на глаза обязательно. И у синтезатора пищи непременно был бы активирован сегмент детского меню.
– Положи обратно! – резкий окрик едва не заставил меня выронить рамочку. – Сейчас же. И больше не трогай. Никогда!
Я осторожно поставила фотографию на место. Оправдываться и лепетать, что больше не буду, я не собиралась.
– Кто это? – спросила я.
– Угадай с первого раза, – желчно предложил Пеклов, и вдруг увидел настроечную таблицу синтезатора, висящую в воздухе. – А сюда ты зачем полезла?
– Тебе нравится кофе со вкусом зубной пасты? – спросила я. – Не переживай, я оставила его в списке. Сейчас закончится калибровка, перезагружу систему. Меню по умолчанию я сохранила тоже.
– А что добавила? – с подозрением спросил Пеклов. – Стрихнин? Специи на основе цианистого калия?
– Шутим? – холодно переспросила я и ткнула пальцем себе за плечо, в фотографию: – Я – не она.
– Не смей касаться её своим поганым языком! – Пеклов сжал кулаки и над костяшками проступило рыжеватое пламя.
Да, пирокинетик. Но ничуть не удивлена, весь его вид прямо таки кричал о наличии паранормы.
– Это ты не смей проецировать на меня её облик, – резко заявила я. – Я – это я. Полевой инженер ОКЭ Намрелав. Запомни, и не вздумай путать.
Тут настроечная таблица пищевого синтезатора выдала придушенный писк и перекрасилась в ровный синий BSOD ака «экран смерти».
– Твою мать! – только и сказала я, разглядывая коды ошибок.
Ничего хорошего они не сообщали. Кофе со вкусом зубной пасты тебе не нравилось, Намрелав? Ну, так ты его больше не получишь. И всё остальное не получишь тоже.
Радуйся.
Я принесла свой ремонтный чемоданчик, раскрыла его. Если там не окажется нужных деталей, то с пищевым синтезатором придётся попрощаться. И переходить на питание духом святым, то есть, воздухом. Так-то в нём всё, необходимое для выживания, тоже есть! CHON – углерод, водород, кислород, азот. Живы будем, не умрём, так сказать.
Но положение, конечно, печальное.
– Кто просил трогать? – злобно спрашивал Пеклов. – Как-нибудь работал бы, а теперь – что?
– Как-нибудь он бы долго не проработал, – ответила я, – всё равно бы помер.
Но я не была уверена в своих словах. Может быть, устройство работало бы дальше, а может, и нет. Техника иной раз на таких соплях держится, что диву даёшься, почему до сих пор не отвалилась. Но она не отваливается. Ждёт самого неподходящего момента, чтобы уже наверняка тебе хвост прищемить по полной. Как сейчас.
Нутро синтезатора ничем меня не порадовало.
– Мне нужна помощь, Пеклов, – сказала я. – Одна не справлюсь.
– Как будто я разбираюсь, – мрачно буркнул он.
– Не надо разбираться, надо помогать. Будешь инструмент подавать. Кстати, температуру пламени на пальце регулировать можешь? Или твоя паранорма – это только про спалить дотла?
Пеклов хмуро посмотрел на меня. Кажется, ему пришло в голову, что я над ним издеваюсь. Ну и дурак, если так. Ладно, я поняла, высокоточного сварочного агрегата из него не получится. А жаль. Мне бы такие возможности, ух бы я развернулась!
К счастью, материнская плата управления уцелела. Но надо было снять с неё повреждённые чипы, чтобы заменить их целыми. Муторная работа, кропотливая, мелкая, бесконечная. Я бы смоталась в Олегопетровск за новой, но где теперь тот Олегопетровск…
Я лишь надеялась, что в моём родном городе погибли не всё. Что и моя семья уцелела тоже. Думать о них в прошедшем времени я не могла, для меня все они оставались живы. И будут живы, пока я дышу и помню!
– А, вот, смотри, – я показала Пеклову причину беды.
– Ну?
Ах, да, он же не спец по ремонту сложной техники…
– Заводской брак. Вообще-то, редкость, но теперь я не удивляюсь, почему кофе получался со вкусом зубной пасты… Как долго пользуешься?
– Да вообще почти не включал. Я здесь недавно.
– Скарификатор дай.
– Что?
– Вон ту штуку с зелёной полосой на ручке.
– На. Зачем тебе на плате лишние дырки?
– Затем, что старое гнездо надо изолировать, а новое – организовать. Руки! Не лезь! Штангенциркуль дай.
– Что?
– Вон в ящике второй ряд сверху, четвёртый слева...
– На, возьми. У нас не такие были…
– Вы микросхемами не занимались, вы их блоками меняли. Где я тут новый блок возьму, м?
– Ну, может, ремпкоплект есть, – сказал Пеклов. – Посмотреть в гараже… или на складе в подвале…
– Не факт, что найдём. А если найдём, надо приберечь. Сам понимаешь, всё это надолго.
Пеклов понимал. Я старательно задавила в себе внутренний голос, шепнувший, что не просто надолго, а очень даже навсегда. Если не думать о плохом, то оно не случится, ведь верно?
Механическая работа закончилась. Я протестировала плату, и только потом подала на неё питание. Вроде работает.
– Заработало? – спросил Пеклов.
Его интерес был мне вполне понятен: меня тоже уже начал донимать голод. Но помимо аппаратной части была ещё самая противная, программная…
Я подключила установочный флеш-куб и, пока грузилась операционная система, спросила у Пеклова:
– Молиться умеешь?
– Чего-о? – не понял он.
– Молись, говорю, чтобы у меня нашлась совместимая с твоим чудом загрузка! Это устаревшая модель, в Олегопетровске такие давно уже исчезли как класс. У кого проект покупал?
Проекты частных домов продаются в полностью автономной сборке. Это такой куб шесть на шесть на восемь, его привозят, устанавливают, активируют, а дальше стройка идёт в автоматическом режиме. Бытовое оборудование поставляется в базовом комплекте. Заказчик обычно меняет его сразу на этапе согласования. Но если кому-то всё равно или он протупил и не внёс поправки вовремя, всё будет установлено по умолчанию.
– У кого купил, там уже нет, – огрызнулся Пеклов.
– Да ты ворованное купил, без лицензии! – поразилась я. – Идиот.
Пеклов побагровел, но возразить ему оказалось нечем.
«Kernel panic», – выдал мне виртуальный экран синтезатора. Кто бы сомневался…
– Экспокод знаешь? – спросила я у Пеклова, а потом только рукой махнула: – О чём это я…
Экспокод или, в просторечии просто «экспо»– универсальный промышленный язык программирования. И где бы его знать Пеклову. Как гвоздить врагов железным кулаком – он знает, а как настройку того же пищевого синтезатора провести – у него лапки.
Но он меня удивил.
– Представь себе, знаком. Уровень А++.
– Да ладно, – не поверила я. – Да ну. Не может быть.
А++ – это прилично. Не мой, конечно, уровень, до меня далеко, но прилично.
– А ты проверь, – предложил мне Пеклов.
Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, потом я сдалась:
– Хорошо. Нужен драйвер к базовой памяти, вот тебе все характеристики, делай. А я адаптирую установочный модуль…
Не знаю, сколько мы возились. Долго. В итоге проклятое устройство заработало. Я выключила его и включила несколько раз, прогнала по всем настройкам. Работает. Вот и славно. А детали Пеклов пускай сам настраивает. Разбирается в экспокоде, значит, и с пользовательской оболочкой справится.
Чемоданчик я собирала с чувством глубокого удовлетворения и дикой усталости. Но я не дала себе слабины. Каждый инструмент, каждый прибор, каждая деталь занимали своё, строго определённое, место. Складывать их обратно можно было только так, и никак иначе. Никакого бардака, никакого беспорядка. Всё чётко, строго. По линейке…
Как меня учили.
Первым делом, Пеклов организовал кофе и какое-то печенье. Я ела и не ощущала вкуса, устала, мне хотелось сейчас только одного – спать.
– Зачем ты волосы себе выкрасила? – вдруг спросил у меня Пеклов.
Я мгновенно проснулась, покосилась на фотографию. Она стояла там, где я её и поставила, и женщина, которую я никогда не видела вживую, улыбалась нам из другого времени, когда был сделан этот снимок.
– Это не краска, – нехотя сказала я. – Это генетика.
– В вашей генетике сам дьявол не разберётся, – сказал Пеклов. – И что? Почему именно так?
– Это очень древнее наследие, – сказала я нехотя. – Генокомплекс чистой крови Палькифаля, белые волосы. Чем их больше, тем выше ранг. По праву рождения.
– Так ты королевишна, получается? – насмешливо фыркнул Пеклов. – Как там у вас… старшая ветвь или что-то такое… Прав до небес, все вокруг на цыпочках бегают, одно движение брови и кому-то поплохело сразу, а кто-то вовсе на месте помер…
– Я? – я посмотрела на него серьёзно и внимательно, мне не нравился его ёрнический настрой. – Я – никто, Пеклов. Беспамятная. Намрелав – это Имя Отмены.
Он растерялся, я видела. Не ожидал услышать. О моём биологическом народе он всё-таки знал чуть больше, чем обычно можно разглядеть сквозь прорезь прицела.
Настроение у меня испортилось донельзя. Я встала, набрала себе в кружку ещё горячего. Прошлась по меню синтезатора, набрала код – коды блюд универсальные, просто не все поддерживаются. Я вместо базовой операционки поставила одну из своих, расширенную. Она получше устанавливаемой по умолчанию, и может работать на минимальной комплектации.
Кофе с имбирем.
Когда-то меня угощали настоящим, из запасов, доставленных на Планету ещё со Старой Земли. Я запомнила вкус, постаралась запрограммировать его максимально близко к оригиналу. Понятно, что суррогат, но обоняние можно обмануть…
Мягкий, бархатный, и вместе с тем терпкий вкус, оставляющий на языке ощущение острого жара. Теперь к любимому напитку примешалась тоска. Живы ли мои родители? Уцелели ли братья и сёстры? Мои друзья, соседи, учителя и наставники. Начальство…
– Её звали Ирина, – вдруг сказал Пеклов, кивая на фотографию.
Меня продрало морозом от этогт обречённого «звали». У меня оставалась надежда на то, что моя семья выжила. А Пеклов знал точно.
– Это наши дочери. Ляля и Тоша. У нас была ферма, такая же, как эта, только больше. С нами жила её сестра с мужем и мой младший брат, ещё школьник. И всё это, – Пеклов медленно сжал кулак, над которым тут же проступило на мгновение рыжее пламя, – спалили ваши. Ровно год назад.
– Мои – в Олегопетровске, – резко сказала я. – Не приписывай мне родства, которого нет!
– Когда ты появилась на пороге, – не слушая, продолжил Пеклов, – один в один она, только волосы в рыжину, кроме белой пряди, я думал, сдохну. Какая-то злобная насмешка, обличье моей Иришки, натянутое на шароглазую морду. Я хотел убить тебя. И сейчас хочу!
– Убивай, если хочешь, – бросила ему я. – Ты сильнее.
Тогда всё закончится, подумалось мне. Пеклов убьёт меня, и всё закончится, быстро и сразу. Так даже лучше, если вдуматься. Если весь мир сгорел, то надо сгореть вместе с ним, только и всего.
– Не могу, – сознался Пеклов. – Надо было сразу, но я промедлил. А сейчас – не могу.
Что ж, значит, мучиться мне придётся и дальше. Надеялась свинтить от боли? «Агащаз», как говорит в таких случаях Человечество. Кто бы сомневался.
– Тогда послушай про мою биологическую мать, – предложила я. – Кофе с имбирем хочешь? Давай, я тебе налью. Пей и слушай.
Имя Отмены дала мне она. Нарочно. Прекрасно зная, что делает и почему. Её отец – мой дед – слишком поздно меня разыскал, мне было уже четырнадцать. Он сказал, что исправить причинённое мне зло, уже нельзя. Можно пробудить генетическую память рода через Обряд Единения, но она разрушит мою нынешнюю личность. Та личность, что соберётся потом на её основе, уже не будет мной. И он мне этого ни в коем случае не советует.
– Зачем она это сделала? – спросил Пеклов.
– А, всё просто. Власть. Видишь ли, в этом роду наследственная память передаётся по женской линии, а у моей биоматери до меня рождались только сыновья. Когда появилась я, да ещё вот с этим, – я подёргала себя за белую прядь, – она сразу поняла, что её отец, с которым она без конца конфликтовала, сделает всё, чтобы я заняла её место. И приняла меры. После чего отдала меня в Олегопетровск, по обмену. Поэтому я здесь. Как ты думаешь, я могу считать её своим родичем? А отвечать за её деяния – могу?
Пеклов не выдержал моего взгляда, стал смотреть в сторону.
– Дед открыл мне её имя, – продолжила я. – Она – одна из лидеров уязвлённых, не удивлюсь, если именно она отдавала приказ жечь то поселение, где стоял твой дом. Если она погибла, я не заплачу. Если ещё жива… Мне с нею не по пути. Ещё кофе хочешь?
Пеклов долго молчал, потом сказал:
– Да. Сделай мне ещё кофе, – подумал немного и добавил: – Пожалуйста…
Буря бушевала дней пять, может, больше. С Пекловым установился нейтралитет. Я бы радовалась, но мешало то, как он иногда смотрел на меня, когда думал, что я не вижу. Я не могла понять, в чём дело, а спрашивать у него самого как-то не хотелось.
В любом случае, я не собиралась оставаться у него в гостях дольше необходимого. Загрузила в свою машину воду, концентрированную еду в упаковках, позаботилась зарядить аккумуляторы. В гаражи можно было пройти подземным коридором, а иначе, сами понимаете, ничего бы не вышло.
Метеостанция показывала запредельную скорость ветра, в гараже он ощущался сильнее. Казалось, ещё немного, и в стратосферу унесёт.
– Сидела бы уже в доме, – выразил недовольство Пеклов. – Ещё завалит тебя там.
– Ты бы тоже свою машину проверил и загрузил, – предложила я. – Мало ли.
– Если нас не убило сразу, значит, мы ещё поживём.
Он стоял, опершись плечом о косяк двери. Рукава рубашки подвернул, кулаки засунул в карманы. На левом запястье виднелся толстый белый шрам от старой раны. Чем же его так, интересно. Ножом? А почему тогда не умер от кровопотери… Впрочем, мне какая разница.
– А проехаться по окрестностям после того, как буря утихнет, не хочешь? – спросила я. – Мало ли, вдруг кому-то помощь понадобится.
– Забавно. Не ты ли говорила, что мы тут все поголовно – уязвлённые, с которыми тебе не по пути?
– И что? – спросила я. – Это повод бросать их на смерть?
– Ещё забавнее. Что ты будешь делать, если не дождёшься от нас благодарности?
Я закрыла машину, приложила палец, чтобы сработал дакти-замок. Выпрямилась и сказала:
– Я не собираюсь ждать благодарностей. Я собираюсь помочь тем, кому ещё можно помочь, а потом уехать в Олегопетровск. Сколько здесь в пределах двадцати километров ферм, сколько на них народу? Ты хотя бы примерно себе представляешь?
– Я здесь недавно, – хмуро выговорил Пеклов.
– И что, не познакомился с ближайшими соседями? – удивилась я. – Однако! Ладно, карту давай посмотрим.
– Что тебе даст твоя карта? – хмыкнул Пеклов.
– Там отмечены наши абоненты. Поскольку ОКЭ здесь – одна-единственная на весь округ, – я проглотила слово «была», – то примерное представление мы получим.
Карта нас ничуть не утешила.
В пределах двадцати километров находилось только четыре фермы, остальные стояли гораздо дальше. Карточка абонента не предполагала данных о семейном положении.
То, что он жил тут один говорило само за себя. А он жил один. Нигде ни следа не просматривалось от присутствия семьи в доме. Дети такого возраста не в состоянии сидеть тихо и не способны оставаться незаметными. Носок, ленточка, заколка, расчёска, игрушки, обучающие и развлекательные флэш-кубы – что-нибудь где-нибудь да попалось бы на глаза обязательно. И у синтезатора пищи непременно был бы активирован сегмент детского меню.
– Положи обратно! – резкий окрик едва не заставил меня выронить рамочку. – Сейчас же. И больше не трогай. Никогда!
Я осторожно поставила фотографию на место. Оправдываться и лепетать, что больше не буду, я не собиралась.
– Кто это? – спросила я.
– Угадай с первого раза, – желчно предложил Пеклов, и вдруг увидел настроечную таблицу синтезатора, висящую в воздухе. – А сюда ты зачем полезла?
– Тебе нравится кофе со вкусом зубной пасты? – спросила я. – Не переживай, я оставила его в списке. Сейчас закончится калибровка, перезагружу систему. Меню по умолчанию я сохранила тоже.
– А что добавила? – с подозрением спросил Пеклов. – Стрихнин? Специи на основе цианистого калия?
– Шутим? – холодно переспросила я и ткнула пальцем себе за плечо, в фотографию: – Я – не она.
– Не смей касаться её своим поганым языком! – Пеклов сжал кулаки и над костяшками проступило рыжеватое пламя.
Да, пирокинетик. Но ничуть не удивлена, весь его вид прямо таки кричал о наличии паранормы.
– Это ты не смей проецировать на меня её облик, – резко заявила я. – Я – это я. Полевой инженер ОКЭ Намрелав. Запомни, и не вздумай путать.
Тут настроечная таблица пищевого синтезатора выдала придушенный писк и перекрасилась в ровный синий BSOD ака «экран смерти».
– Твою мать! – только и сказала я, разглядывая коды ошибок.
Ничего хорошего они не сообщали. Кофе со вкусом зубной пасты тебе не нравилось, Намрелав? Ну, так ты его больше не получишь. И всё остальное не получишь тоже.
Радуйся.
***
Я принесла свой ремонтный чемоданчик, раскрыла его. Если там не окажется нужных деталей, то с пищевым синтезатором придётся попрощаться. И переходить на питание духом святым, то есть, воздухом. Так-то в нём всё, необходимое для выживания, тоже есть! CHON – углерод, водород, кислород, азот. Живы будем, не умрём, так сказать.
Но положение, конечно, печальное.
– Кто просил трогать? – злобно спрашивал Пеклов. – Как-нибудь работал бы, а теперь – что?
– Как-нибудь он бы долго не проработал, – ответила я, – всё равно бы помер.
Но я не была уверена в своих словах. Может быть, устройство работало бы дальше, а может, и нет. Техника иной раз на таких соплях держится, что диву даёшься, почему до сих пор не отвалилась. Но она не отваливается. Ждёт самого неподходящего момента, чтобы уже наверняка тебе хвост прищемить по полной. Как сейчас.
Нутро синтезатора ничем меня не порадовало.
– Мне нужна помощь, Пеклов, – сказала я. – Одна не справлюсь.
– Как будто я разбираюсь, – мрачно буркнул он.
– Не надо разбираться, надо помогать. Будешь инструмент подавать. Кстати, температуру пламени на пальце регулировать можешь? Или твоя паранорма – это только про спалить дотла?
Пеклов хмуро посмотрел на меня. Кажется, ему пришло в голову, что я над ним издеваюсь. Ну и дурак, если так. Ладно, я поняла, высокоточного сварочного агрегата из него не получится. А жаль. Мне бы такие возможности, ух бы я развернулась!
К счастью, материнская плата управления уцелела. Но надо было снять с неё повреждённые чипы, чтобы заменить их целыми. Муторная работа, кропотливая, мелкая, бесконечная. Я бы смоталась в Олегопетровск за новой, но где теперь тот Олегопетровск…
Я лишь надеялась, что в моём родном городе погибли не всё. Что и моя семья уцелела тоже. Думать о них в прошедшем времени я не могла, для меня все они оставались живы. И будут живы, пока я дышу и помню!
– А, вот, смотри, – я показала Пеклову причину беды.
– Ну?
Ах, да, он же не спец по ремонту сложной техники…
– Заводской брак. Вообще-то, редкость, но теперь я не удивляюсь, почему кофе получался со вкусом зубной пасты… Как долго пользуешься?
– Да вообще почти не включал. Я здесь недавно.
– Скарификатор дай.
– Что?
– Вон ту штуку с зелёной полосой на ручке.
– На. Зачем тебе на плате лишние дырки?
– Затем, что старое гнездо надо изолировать, а новое – организовать. Руки! Не лезь! Штангенциркуль дай.
– Что?
– Вон в ящике второй ряд сверху, четвёртый слева...
– На, возьми. У нас не такие были…
– Вы микросхемами не занимались, вы их блоками меняли. Где я тут новый блок возьму, м?
– Ну, может, ремпкоплект есть, – сказал Пеклов. – Посмотреть в гараже… или на складе в подвале…
– Не факт, что найдём. А если найдём, надо приберечь. Сам понимаешь, всё это надолго.
Пеклов понимал. Я старательно задавила в себе внутренний голос, шепнувший, что не просто надолго, а очень даже навсегда. Если не думать о плохом, то оно не случится, ведь верно?
Механическая работа закончилась. Я протестировала плату, и только потом подала на неё питание. Вроде работает.
– Заработало? – спросил Пеклов.
Его интерес был мне вполне понятен: меня тоже уже начал донимать голод. Но помимо аппаратной части была ещё самая противная, программная…
Я подключила установочный флеш-куб и, пока грузилась операционная система, спросила у Пеклова:
– Молиться умеешь?
– Чего-о? – не понял он.
– Молись, говорю, чтобы у меня нашлась совместимая с твоим чудом загрузка! Это устаревшая модель, в Олегопетровске такие давно уже исчезли как класс. У кого проект покупал?
Проекты частных домов продаются в полностью автономной сборке. Это такой куб шесть на шесть на восемь, его привозят, устанавливают, активируют, а дальше стройка идёт в автоматическом режиме. Бытовое оборудование поставляется в базовом комплекте. Заказчик обычно меняет его сразу на этапе согласования. Но если кому-то всё равно или он протупил и не внёс поправки вовремя, всё будет установлено по умолчанию.
– У кого купил, там уже нет, – огрызнулся Пеклов.
– Да ты ворованное купил, без лицензии! – поразилась я. – Идиот.
Пеклов побагровел, но возразить ему оказалось нечем.
«Kernel panic», – выдал мне виртуальный экран синтезатора. Кто бы сомневался…
– Экспокод знаешь? – спросила я у Пеклова, а потом только рукой махнула: – О чём это я…
Экспокод или, в просторечии просто «экспо»– универсальный промышленный язык программирования. И где бы его знать Пеклову. Как гвоздить врагов железным кулаком – он знает, а как настройку того же пищевого синтезатора провести – у него лапки.
Но он меня удивил.
– Представь себе, знаком. Уровень А++.
– Да ладно, – не поверила я. – Да ну. Не может быть.
А++ – это прилично. Не мой, конечно, уровень, до меня далеко, но прилично.
– А ты проверь, – предложил мне Пеклов.
Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, потом я сдалась:
– Хорошо. Нужен драйвер к базовой памяти, вот тебе все характеристики, делай. А я адаптирую установочный модуль…
Не знаю, сколько мы возились. Долго. В итоге проклятое устройство заработало. Я выключила его и включила несколько раз, прогнала по всем настройкам. Работает. Вот и славно. А детали Пеклов пускай сам настраивает. Разбирается в экспокоде, значит, и с пользовательской оболочкой справится.
Чемоданчик я собирала с чувством глубокого удовлетворения и дикой усталости. Но я не дала себе слабины. Каждый инструмент, каждый прибор, каждая деталь занимали своё, строго определённое, место. Складывать их обратно можно было только так, и никак иначе. Никакого бардака, никакого беспорядка. Всё чётко, строго. По линейке…
Как меня учили.
Первым делом, Пеклов организовал кофе и какое-то печенье. Я ела и не ощущала вкуса, устала, мне хотелось сейчас только одного – спать.
– Зачем ты волосы себе выкрасила? – вдруг спросил у меня Пеклов.
Я мгновенно проснулась, покосилась на фотографию. Она стояла там, где я её и поставила, и женщина, которую я никогда не видела вживую, улыбалась нам из другого времени, когда был сделан этот снимок.
– Это не краска, – нехотя сказала я. – Это генетика.
– В вашей генетике сам дьявол не разберётся, – сказал Пеклов. – И что? Почему именно так?
– Это очень древнее наследие, – сказала я нехотя. – Генокомплекс чистой крови Палькифаля, белые волосы. Чем их больше, тем выше ранг. По праву рождения.
– Так ты королевишна, получается? – насмешливо фыркнул Пеклов. – Как там у вас… старшая ветвь или что-то такое… Прав до небес, все вокруг на цыпочках бегают, одно движение брови и кому-то поплохело сразу, а кто-то вовсе на месте помер…
– Я? – я посмотрела на него серьёзно и внимательно, мне не нравился его ёрнический настрой. – Я – никто, Пеклов. Беспамятная. Намрелав – это Имя Отмены.
Он растерялся, я видела. Не ожидал услышать. О моём биологическом народе он всё-таки знал чуть больше, чем обычно можно разглядеть сквозь прорезь прицела.
Настроение у меня испортилось донельзя. Я встала, набрала себе в кружку ещё горячего. Прошлась по меню синтезатора, набрала код – коды блюд универсальные, просто не все поддерживаются. Я вместо базовой операционки поставила одну из своих, расширенную. Она получше устанавливаемой по умолчанию, и может работать на минимальной комплектации.
Кофе с имбирем.
Когда-то меня угощали настоящим, из запасов, доставленных на Планету ещё со Старой Земли. Я запомнила вкус, постаралась запрограммировать его максимально близко к оригиналу. Понятно, что суррогат, но обоняние можно обмануть…
Мягкий, бархатный, и вместе с тем терпкий вкус, оставляющий на языке ощущение острого жара. Теперь к любимому напитку примешалась тоска. Живы ли мои родители? Уцелели ли братья и сёстры? Мои друзья, соседи, учителя и наставники. Начальство…
– Её звали Ирина, – вдруг сказал Пеклов, кивая на фотографию.
Меня продрало морозом от этогт обречённого «звали». У меня оставалась надежда на то, что моя семья выжила. А Пеклов знал точно.
– Это наши дочери. Ляля и Тоша. У нас была ферма, такая же, как эта, только больше. С нами жила её сестра с мужем и мой младший брат, ещё школьник. И всё это, – Пеклов медленно сжал кулак, над которым тут же проступило на мгновение рыжее пламя, – спалили ваши. Ровно год назад.
– Мои – в Олегопетровске, – резко сказала я. – Не приписывай мне родства, которого нет!
– Когда ты появилась на пороге, – не слушая, продолжил Пеклов, – один в один она, только волосы в рыжину, кроме белой пряди, я думал, сдохну. Какая-то злобная насмешка, обличье моей Иришки, натянутое на шароглазую морду. Я хотел убить тебя. И сейчас хочу!
– Убивай, если хочешь, – бросила ему я. – Ты сильнее.
Тогда всё закончится, подумалось мне. Пеклов убьёт меня, и всё закончится, быстро и сразу. Так даже лучше, если вдуматься. Если весь мир сгорел, то надо сгореть вместе с ним, только и всего.
– Не могу, – сознался Пеклов. – Надо было сразу, но я промедлил. А сейчас – не могу.
Что ж, значит, мучиться мне придётся и дальше. Надеялась свинтить от боли? «Агащаз», как говорит в таких случаях Человечество. Кто бы сомневался.
– Тогда послушай про мою биологическую мать, – предложила я. – Кофе с имбирем хочешь? Давай, я тебе налью. Пей и слушай.
Имя Отмены дала мне она. Нарочно. Прекрасно зная, что делает и почему. Её отец – мой дед – слишком поздно меня разыскал, мне было уже четырнадцать. Он сказал, что исправить причинённое мне зло, уже нельзя. Можно пробудить генетическую память рода через Обряд Единения, но она разрушит мою нынешнюю личность. Та личность, что соберётся потом на её основе, уже не будет мной. И он мне этого ни в коем случае не советует.
– Зачем она это сделала? – спросил Пеклов.
– А, всё просто. Власть. Видишь ли, в этом роду наследственная память передаётся по женской линии, а у моей биоматери до меня рождались только сыновья. Когда появилась я, да ещё вот с этим, – я подёргала себя за белую прядь, – она сразу поняла, что её отец, с которым она без конца конфликтовала, сделает всё, чтобы я заняла её место. И приняла меры. После чего отдала меня в Олегопетровск, по обмену. Поэтому я здесь. Как ты думаешь, я могу считать её своим родичем? А отвечать за её деяния – могу?
Пеклов не выдержал моего взгляда, стал смотреть в сторону.
– Дед открыл мне её имя, – продолжила я. – Она – одна из лидеров уязвлённых, не удивлюсь, если именно она отдавала приказ жечь то поселение, где стоял твой дом. Если она погибла, я не заплачу. Если ещё жива… Мне с нею не по пути. Ещё кофе хочешь?
Пеклов долго молчал, потом сказал:
– Да. Сделай мне ещё кофе, – подумал немного и добавил: – Пожалуйста…
ГЛАВА 2
Буря бушевала дней пять, может, больше. С Пекловым установился нейтралитет. Я бы радовалась, но мешало то, как он иногда смотрел на меня, когда думал, что я не вижу. Я не могла понять, в чём дело, а спрашивать у него самого как-то не хотелось.
В любом случае, я не собиралась оставаться у него в гостях дольше необходимого. Загрузила в свою машину воду, концентрированную еду в упаковках, позаботилась зарядить аккумуляторы. В гаражи можно было пройти подземным коридором, а иначе, сами понимаете, ничего бы не вышло.
Метеостанция показывала запредельную скорость ветра, в гараже он ощущался сильнее. Казалось, ещё немного, и в стратосферу унесёт.
– Сидела бы уже в доме, – выразил недовольство Пеклов. – Ещё завалит тебя там.
– Ты бы тоже свою машину проверил и загрузил, – предложила я. – Мало ли.
– Если нас не убило сразу, значит, мы ещё поживём.
Он стоял, опершись плечом о косяк двери. Рукава рубашки подвернул, кулаки засунул в карманы. На левом запястье виднелся толстый белый шрам от старой раны. Чем же его так, интересно. Ножом? А почему тогда не умер от кровопотери… Впрочем, мне какая разница.
– А проехаться по окрестностям после того, как буря утихнет, не хочешь? – спросила я. – Мало ли, вдруг кому-то помощь понадобится.
– Забавно. Не ты ли говорила, что мы тут все поголовно – уязвлённые, с которыми тебе не по пути?
– И что? – спросила я. – Это повод бросать их на смерть?
– Ещё забавнее. Что ты будешь делать, если не дождёшься от нас благодарности?
Я закрыла машину, приложила палец, чтобы сработал дакти-замок. Выпрямилась и сказала:
– Я не собираюсь ждать благодарностей. Я собираюсь помочь тем, кому ещё можно помочь, а потом уехать в Олегопетровск. Сколько здесь в пределах двадцати километров ферм, сколько на них народу? Ты хотя бы примерно себе представляешь?
– Я здесь недавно, – хмуро выговорил Пеклов.
– И что, не познакомился с ближайшими соседями? – удивилась я. – Однако! Ладно, карту давай посмотрим.
– Что тебе даст твоя карта? – хмыкнул Пеклов.
– Там отмечены наши абоненты. Поскольку ОКЭ здесь – одна-единственная на весь округ, – я проглотила слово «была», – то примерное представление мы получим.
Карта нас ничуть не утешила.
В пределах двадцати километров находилось только четыре фермы, остальные стояли гораздо дальше. Карточка абонента не предполагала данных о семейном положении.
