… волны гасят пламя …
Меня подняли на плечо и понесли, голова моя свесилась и в промежутках между вспышками беспамятства я наблюдала пол и ботинки идущего следом. Раздирающее чувство собственной беспомощности сводило с ума. Я ничего не могла сделать! Ничего не могла! Ничего!
Я немного пришла в себя как раз к тому моменту, когда меня упаковывали в капсулу; стандартная процедура, ценных пленников всегда перевозят именно так – в надёжном футляре, с подключением к системе жизнеобеспечения, спящих и тихих. Попытка вырваться ни к чему не привела – прижали и держали, пока сознание не отделилось от тела полностью. Что-то делали ещё, я не чувствовала, знала только одно: меня не убивали, обо мне заботились, а это значило… значило…
… волны гасят пламя …
– Попробуй ещё, – Шокквальскирп лиданум в синем своём платье, с азартным любопытством в глазах. – Что тебе стоит? Я в прошлый раз не успела сделать все замеры.
В прошлый раз – это когда я едва не убила их обоих, её и Лилайона. Быстро же она забыла! Но в просьбе подтекстом читалось что-то ещё. Например, то, что у меня ничего не получится. И моя отчаянная попытка навредить принесёт этой страшной женщине какую-то пользу в её исследованиях.
Она не могла не продолжить дело своего отца. Пусть – не на детях. Но таких же, как я, пленниках с паранормой психокинетического спектра – почему бы и нет. Любой мой отклик – её выигрыш. Средства защиты, средства контроля, средства подавления – всё это оллирейнские инженеры могли воплотить в жизнь, благодаря в том числе и моей злости, моему упрямому желанию размазать врага в жидкую кашицу.
Пламя рождает ветер, ветер рождает волны, волны гасят пламя, пламя уходит в землю!
Не буду. Не буду. Не буду!
– Похвальное самообладание.
Близко, совсем рядом, синие с серым глаза с ромбовидной звёздочкой зрачка. Нечеловеческий взгляд, за которым – чистое, незамутнённое, как слеза младенца, научное любопытство. Я помню, узнаю этот взгляд, за ним – бездна, откуда выдернула меня физическая ментокоррекция на военном корабле-лазарете ВКС Земной Федерации.
– Но ничего. Сейчас я тебе помогу.
Она присаживается на краешек капсулы, и я шарахаюсь: в её руках инъектор, тоже, в общем-то, знакомая штука, знакомее некуда. Ужас сбрасывает меня на пол, накрывает чёрной волной, дикий крик звенит в ушах, и я не сразу осознаю, что это кричу я сама:
– Нет, нет, нет, не надо! Не-е-ет!
… ветер поднимает волны…
На лабораторном столе распластано тело со вскрытой брюшной полостью. Система жизнеобеспечения моргает голографическими экранчиками мониторов – тело не умирает, цепляется за жизнь из последних сил и… с … моей… помощью? Страдающий взгляд поверх маски, закрывающей рот. Полумольба, полуприказ: «Добей»… Но я не могу. Чёрный ветер закручивается спиралью, круша всё вокруг, а страшный разрез затягивается, затягивается, восстанавливаются искромсанные внутренние органы, срастается разрез – целительская паранорма способна на многое. Я хватаю подругу за руку, она встаёт, как ни в чём ни бывало, и мы бежим через окно, бежим, бежим из последних сил – к Лесу. Лес – укроет, Лес – спасёт, живой, безгранично добрый, родной Лес чужой планеты, единственный, кто укроет, единственный, кто поможет и спасёт. Я чувствую его благожелательное внимание. Я чувствую идущее от него тепло…
– Ну, вот, а ты не хотела, – удовлетворённо говорит Шокквальскирп лиданум.
Она всё так же сидит на краю капсулы, побалтывая в воздухе ногой, – поза немыслимая для человека её расы, но ей, как видно, нравится. Я снова лежу, с ремнями на руках и ногах, обессиленная, на грани потери сознания. А она улыбается мне, показывает голографический экранчик со схемой распределения психокинетических полей, и этот экранчик очень много говорит полковнику Шанвирмиснови, которая смотрит сейчас моими глазами, вместе со мной:
– Видишь? Умница. Примерно так, как я и думала. Так что же случилось с Гринлав?
– Она умерла…
– Что умерла, не удивляет, – кивает мне она. – Удивляет, что ещё прожила так долго. Сколько дней? Тридцать? Сорок? Почему?
Но у меня нет ответа. Я не знаю. Я не помню!
– Когда я получила доступ к архивным записям моего отца, я обратила внимание на этот эксперимент почти сразу. Я не думала, что когда-либо встречу тебя, Анинав, я просто отметила информацию как интересную. И вот ты здесь. Не забавно ли? Счастливая случайность, шанс наконец-то узнать, что же там произошло на самом деле. Отдыхай… проснёшься – продолжим.
… волны гасят пламя…
– Мы вошли в локальное пространство Радуент, – говорит Лилайон ак-лидан. – Через двое суток выйдем на орбиту Радуары. Вам необходимо сделать прививку, Энн, иначе не пропустит контроль.
В его руках появляется инъектор, и меня снова пробрасывает ужасом, с головы до пяток:
– Нет!
– Ну, что вы, не надо бояться. Это всего лишь вакцина, против алой лихорадки. Местные привычны к этой заразе, а вас она убьёт.
– Нет, нет, нет! Не – е-ет!
И чёрная волна вновь накрывает с головой, я тону, захлёбываюсь в океане равнодушного космоса, и бок станции Кратас отдаляется от меня – вверх и вправо, а я падаю, падаю, падаю на звездное дно – бесконечно.
… пламя уходит в землю
Таммееш. Мама Толла и доктор Таркнесс, Кесс, Нохораи, любимый…
Гонки, работа, прогерия Лагуновой, любимый.
Радуарский шпион, майор Феолирасме.
Каменные волны Каменного моря.
Поцелуи со осенней горечью уходящего счастья.
Темнота.
Тишина.
Холод.
… пламя уходит в землю…
Я очнулась от того, что кто-то гладил меня по мокрым волосам, ласково, почти как мама. От ладони расходилось паранормальное тепло – меня держали, меня лечили, и я на миг прижалась щекой к ладони целителя, а потом ко мне пришёл ментальный отклик доктора Римануой – очень яркий, ярче, чем когда-либо. Я отстранилась – да, это была именно она, Римануой, такая, какой я запомнила её, когда мы работали вместе под началом Елены Хриспа, после того, как доктор Таркнесс улетел на Менлиссари. Когда она успела появиться здесь?
– Вы в сознании, доктор Ламберт, – сухо прозвучал надо мной голос полковника Шанвирмиснови. – Я за вас рада.
– Всё? – детским голосом спросила я. – Всё закончилось?
– Всё, – подтвердила гентбарка.
Комната выглядела… Ну, скажем, там, неважно она выглядела. Трещины, вмятины по стенам, искорежённый стол посередине, выгнутый, оплавленный пол.
– Ваша паранормальная мощь чрезвычайно высока, доктор Ламберт, – признала полковник. – Мы гасили ваши выплески с огромным трудом.
Выплески. Мы.
Я увидела Артёма, он стоял спиной ко мне, смотрел в фальш-окно, которое почему-то уцелело. Что он там увидел, хотелось бы знать…
– Мне можно уйти? – спросила я, осторожно спуская с кушетки ноги.
Римануой поддержала меня под спину и под локоть. Без её поддержки я бы свалилась.
– А вы в состоянии? – сочувственно спросила гентбарка.
– Да, – сказала я.
Больше всего на свете я хотела сейчас оказаться как можно дальше отсюда. От этой комнаты, в которой мне выпотрошили мозги, все мои извилины до сих пор корчились в агонии, будто посыпанные жгучим перцем. От каменной спины Севина, которую просто не хотелось видеть, вообще, в принципе, отсюда и до скончания Вселенной.
– Я помогу, – поддержала меня Римануой.
– Тогда вы свободны.
Я встала. Удивитесь, меня даже не шатало! Хотя внутри всё ёжило ледяной тяжёлой болью. Я свалюсь, конечно же, но позже. Не сейчас. Сейчас – нельзя, нельзя, нельзя!
Несколько шагов до двери заняли вечность. А на пороге я не выдержала. Обернулась. Артём по-прежнему не смотрел на меня, а я… Я знала, что вижу его в последний раз. В самый последний. Что, может быть, никогда больше его не увижу. Я любила его, любила, любила! Несмотря ни на что. Вопреки всему.
– Я очень… – голос сорвался, но я взяла себя в руки и закончила фразу: – Я очень люблю тебя, Тёма.
Он даже не дрогнул. Следовало ожидать, но я не могла, просто не смогла не сказать ему! Сказала, и будто оборвалось что-то.
Насовсем оборвалось.
Навсегда.
– Пойдём, – доктор Римануой потянула меня за порог. – Пойдём, Эниой… покажу, кого я тебе привезла. Пойдём!
И я пошла.
Дверь закрылась, отсекая меня от любимого навсегда.
В коридоре мне стало совсем плохо. Не физически. Сознание попало в какой-то тошнотворный кокон из глухой ваты, и я тонула в ней, захлебывалась ею, и ничего не могла с ней сделать.
– Дайте мне умереть, – попросила я, не в силах больше терпеть такую пытку. – Доктор Римануой! Дайте мне умереть!
Она поддержала меня под руку. Куда-то вела, я чувствовала, как двигаются мои ноги.
– Эниой, – мягко сказала она, болезненно напомнив мне маму этим обращением, – умереть ты всегда успеешь. Потерпи! Еще немного.
– Не хочу терпеть! Не буду!
Но мой отчаянный крик умер в толстой вате, а Римануой аккуратно перевела меня через порог, почему-то здесь порог был высоким, как в старину в совсем уже древних домах из кирпича и дерева. Я бы споткнулась обязательно, если бы не моя спутница.
– Смотри, – сказала она. – Смотри, кого я тебе привезла!
Я посмотрела. В просторном манеже с робоняней активно ползал маленький ребенок. Черная мордашка с хитринкой в больших глазенках, золотые волосы. Нохораи!
Вата порвалась с треском. Я кинулась к малышке, схватила ее на руки. Девочка недовольно завопила, ведь она уже почти добралась к яркой игрушке, а тут я со своими поцелуями и обнимашками. Но я не могла остановиться!
Нохораи! Живая!
– Надо возобновить программу реабилатации! – сказала я нервно. – Сколько же меня не было, такой перерыв… Его срочно надо компенсировать!
Паранормальная диагностика выдала обескураживающую информацию. Совсем не те параметры. Лучше. Значительно лучше!
– Отпусти ее, – сказала Римануой в ответ на мой взгляд. – Пусть играет. Я тебе сейчас расскажу…
Я отправила вопящую девочку обратно в манеж. Там она сразу успокоилась и занялась игрушками. А Римануой начала рассказывать…
Она не смирилась с тем, что доктор Таркнесс изгнал ее из нашей группы из-за Итана, будь он неладен. Она следила за нашими новостями. Изучала со всем тщанием все, что попадало в общий доступ. С разрешения Елены Хриспа начала внедрять наши методы в свою работу, что-то дорабатывала сама. Поэтому, когда враг ушел из локали Ратеене, она смогла незамедлительно взять под опеку всех наших пациентов. Сразу же прибыла на Менлиссари, как только станцию открыли для внутренних межпланетных сообщений.
Ни один из наших больных не умер.
Ни один.
Самой сложной, конечно же, была Нохораи. Доктор Римануой обстоятельно рассказала мне, как и что она делала, что именно было ею доработано, и над чем она до сих бьётся, – не может понять, почему не получается, нужна моя помощь.
А я…
Любимая профессия, мои собственные разработки, казалось бы, но такая пустота в душе, никакого отклика, как будто все это принадлежало другой какой-то Энн, не мне.
– Мы обязательно подумаем над этим вместе, – сказала я. – Но не сейчас. Хорошо?
– Тебе нужно отдохнуть, Эниой, – сочувственно сказала доктор Римануой. – Я все понимаю.
– Да, наверное, – устало кивнула я, хотя не была уверена, что отдых поправит возникший дисбаланс. – Мы, наверное, пойдем…
– Нет, – качнула головой она, – вам лучше остаться здесь, обеим. Я – ваш персональный доктор теперь.
– Мои права по-прежнему ограничены? – хмуро спросила я, и тут же пожалела о своем вопросе, потому что почувствовала тень на эмоциях Римануой, которую она, впрочем, тщательно спрятала.
– Нет, – сказала она ровно. – Но тебе и девочке нужна помощь целителя, не отрицай. Я верю, что ты справишься сама. Ты сильная, Эниой. Я бы на твоем месте не выжила. Не смогла бы. Но позволь мне помочь! Я не была добра к тебе раньше, и это было низко, и глупо, даже мерзко. Ревновала…
– К Итану? – спросила я, пораженная такой нервной горячей откровенностью.
– Не только. Доктор Марвин выделял тебя. И не зря, ты действительно талант, а я по сравнению с тобой – так, ординар на прогулке… не спорь, Эниой! Я со стороны теперь смотрю. Я вижу. Вот это меня серьёзно грызло раньше. Зависть. Именно она.
Мне очень хотелось спросить, что же изменилось теперь, но я прикусила язык. Изменилось, я чувствовала. Сильно изменилось!
– Я бы не выжила на твоём месте, – повторила Римануой. – Понимаешь… когда полковник Шанвирмиснови связалась со мной… Участие в твоем ментальном сканировании должно было стать платой за продвижение в ранге. Я сначала именно так и рассматривала это предложение. Но я не знала, не знала! – она стиснула руки. – Не знала, что это будет так…
– Как? – завороженно спросила я.
– Что я проживу вместе с тобой все ключевые моменты. Как же ты выжила, Эниой… этот Лилайон, сука, тварь, он же кошмарный!
– Они все… – сказала я, и дернула ворот. – Все они.
– Но хуже врага твой Севин, прости. Я еле сдержалась, чтобы не разодрать ему морду до кости! Сволочь!
– Не надо, – тускло сказала я. – Наверное, у него были причины. Так что не надо.
– Какие причины! – она вскочила, начала мерить комнату шагами. – Взял девочку, попользовался и…
– Доктор Римануой, – предупредила я.
– Любишь его! – обвинила меня Римануой.
– Люблю, – не стала я отрицать. – Поэтому – не надо. Пожалуйста. А то поссоримся.
– Хорошо, – сдалась она.
– Давай вообще о нём не говорить? – предложила я. – Вот нету его. Уехал. Умер. Всё.
Если бы уехал! От одной мысли, что я с ним, возможно, столкнусь где-нибудь на территории посольства, рождалась глухая, зубодробительная тоска.
– Давай, – согласилась Римануой. – И давай на ты?
– Хорошо, – кивнула я. – Давай. Как тебя зовут?
Я не знала ее имени, надо же. Работала с нею, а как звали, не знала. Удивительно…
– Линда, – сказаа она, присаживаясь рядом.
Не тамме-отское имя! Но у нее, как она рассказала, бабушка родилась в локальном пространстве Англо-Саксония. Прибыла на Таммееш в числе первых ученых-генетиков, работавших над адаптацией целительской паранормы к таммеотскому геному. Здесь же вышла замуж Кмитана Риманпора, хирурга, их младший сын назвал дочь в честь знаменитой бабушки… Линда Эшли, кстати, до сих пор работала в одном из Репродуктивных Центров Таммееша.
Почти все Риманпори, к слову говоря, шли в медицину. Даже младший брат Линды, с явными склонностями к инженерному делу, выбрал специальность разработчика медицинского оборудования… Она обещала нас познакомить. Я сразу поняла, в каком контексте. Брат без подружки, опекаемой девочке нужен парень – почему бы и нет. Здоровые разнообразные половые контакты укрепляют сердечнососудистую систему и вообще полезны для жизни…
Мне было тошно думать о знакомствах с мужчинами, но обижать доктора Рисануой не хотелось, и я согласилась на её предложение, лишь бы только она перестала меня донимать этим.
Вот вернемся на Таммееш из пространства Радуарского Альянса...
Полковник Шанвирмиснови подошла ко мне в спортивном блоке. Я удивилась, я думала, что уже никогда её не увижу, ведь она и инфосфера вместе с нею уже получили от меня всё, что хотели.
– Это так, – кивнула она на мои мысли. – Но снятое единым блоком требует тщательного анализа и уточнений. Нам еще придётся обращаться к вам, доктор Ламберт.
Я отключила тренировочный режим, вышла из силовой зоны. Пожалуй, всё равно уже надо было заканчивать. Все у меня болело и дрожало, хотелось упасть и не шевелиться.
