Именно там создавалась и развивалась телепатическая паранорма и свзанные с нею ментальные дисциплины.
– Приношу извинения, – сказала я, понимая, что времени прошло всего ничего – две минуты. – Вы очень похожи на... одного ольра ... доктор Шелёпин. Я испугалась, вдруг вы – это он.
Он скупо улыбнулся, до боли напомнив своей улыбкой доктора Таркнесса. Человек с такой улыбкой просто не может быть врагом!
– Я знаю о ваших злоключениях, доктор Ламберт, – мягко сказал Шелёпин, кивнул Джастинсон, и та ответила тем же.
Ясно, от кого он знает. Не в полном объеме, разумеется. С чего бы инфосфере Федерации проявлять щедрость к инфосфере Альянса? Только если это принесет какую-то выгоду. И я вскоре узнала, какую именно...
Олегопетровск, Радуара, локальное пространство Радуент, Радуарский Альянс, 32 года назад
Психодинамический тест на третий ранг я прошла на удивление легко. Даже не возьмусь описать словами, что такое инфосфера. Огромное тёплое солнце, которое с тобой всегда. Всегда, во всём, рядом, и ты можешь обратиться с любым вопросом и получить любой ответ, но самое главное даже не память, которой с тобой охотно делятся другие.
Чувство.
Громадное, разлитое в пространстве и времени чувство безграничной любви.
Инфосфера даёт сильнейшую зависимость с первых же контактов даже на самом низком уровне. Просто потому, что обычная жизнь без спрессованных в короткие мгновения моментов телепатического общения превращается в монотонную серость.
Теперь мне было неизмеримо легче.
Теперь я была не одна.
Мне ещё предстояло учиться, я всего лишь сделала один-единственный шаг по дороге в миллиарды километров, но меня не пуга объём предстоящей работы.
Я теперь была не одна.
Олегопетровск – крупный город на Дальнем Юге Радуары. Юг характерен прежде всего тем, что здесь живут, в основном, лишь потомки терран; мне не пришлось держать себя в жестких оковах самоконтроля, чего я с самого начала очень боялась. Мало радости в таком контроле! И вечный страх, что однажды не сумеешь сдержать себя.
Нас с Линдой приняли тепло, отдел паранормальной медицины был здесь совсем небольшим, всего семеро целителей, включая доктора Шелёпина. И снова я поразилась сходству с оокойным наставником – первый ранг и первая целительская категория. То же доброжелательное внимание, такой же острый ум, невероятная память на все, что он когда-либо видел или узнавал. Да, первый ранг дает немало преимуществ, но все же, если не хочешь видеть, то не увидишь, никакая телепатия не поможет.
Нам с Линдой выделили целый коттедж в медицинском городке. Двухэтажный. На два хозяина. На тихой улице, где росли седые терранские ели и местный алый кустарник с белыми блюдцами цветов, стояло всего четыре таких домика, на значительном расстояниидруг от друга. Я потом смотрела карту: Медицинский Городок занимал громадную территорию. На планете, где вопрос о перенаселении не стоит вообще, на пространстве не экономили.
Огромное небо, – я уже забыла, как это бывает, когда над головой нет, пусть далекой, но стены замкнутого пространства космической станции. Облака... белые на синем, кудрявые... солнце – маленькое, желтая звезда Радвент, можно ладонью накрыть... не то, что на Таммееше... и ветер в лицо, ветер, наполненный чистыми еловыми запахами. На радуарском Юге неспешно шло своим чередом лето...
Я гуляла с Нохораи. Каждый день находила время обязательно. Как бы я ни уставала, сколько бы ни было дел, оставленных на вечер, двухчасовая прогулка с Нохораи не отменялась никогда.
Вечером солнце падало за горизонт, и на темном небе загорались редкие звезды. Радвент находится на самых настоящих задворках Галактики, все, что здесь можно интересного ночью увидеть – Звездный Мост, он же часть спирального рукава Млечный Путь. До Старой Терры отсюда, по иронии судьбы, не так уж и далеко – двести световых лет. Мелочь, как подумаешь. Всего два пересадочных GV-узла.
Так странно. Я здесь родилась когда-то. Не в самом Олегопетровске, наверное, но на планете. На Радуаре. Где-то здесь до сих пор жили мои родственники. И ничего не звенело в душе. Не трогало.
Мой дом – Таммееш.
Мне вдруг отчаянно, до дрожи в сердце, захотелось вернуться домой. Не просто переместиться в пространстве. А вернуться обратно сквозь время. Чтобы ольры куда-нибудь провалились, желательно, в черную дыру, все скопом и Лилайон в отдельности. Чтобы наставник не умирал, и мама. Чтобы снова все стало как было. Чтобы Артем...
Я рыдала, не в силах сдержать постыдную дрожь во всём теле, а Лилайон ак-лидан сидел рядом, поджав по своему обыкновению под себя ноги и утешал меня.
– Это пройдёт, Энн, – говорил он. – Истерика скоро закончится.
– Никогда... ничего... не закончится... – всхлипывая, отвечала я. – Ненавижу!
– Глупости, – отмахивался он. – Вас же учили самоконтролю, и учили хорошо. Возьмите себя в руки.
... Пламя уходит в землю...
– Если бы я знал, что вы отреагируете на обыкновенный инъектор паранормальным срывом...
– Мне же всё равно нужны эти проклятые прививки, – икая, говорила я. – Не хочу... болеть... всякой местной... пакостью...
– Нужны. Вас без них просто не пропустят через шлюзовой терминал. Но яхта могла утратить герметичность, даже полностью разрушиться, а я сомневаюсь, что ваша паранорма позволила бы вам продержаться в вакууме до появления спасателей.
– Не позволила бы, вы правы...
– Откуда такая реакция?
Откуда... Оттуда, из той, детской, памяти, надёжно похоронённой под могильной плитой органической ментокоррекции. Видно, вычистить удалось не всё. Никогда не удаётся, на самом деле. Что-то остаётся навсегда. Чувства... реакции... смутные обрывки воспоминаний... Инъектор в руках врага – опасность, угроза жизни и даже больше, смертельная угроза самой сути того, что верующие зовут душой, а биотехнологи и нейрокорректоры – личностной матрицей.
Знать границы дозволенного и никогда их не переходить – вот главное правило любого учёного, работающего с человеческим материалом.
Но иногда появляется тот, кому наплевать на все мыслимые и немыслимые правила.
И вся твоя жизнь летит в чёрную дыру.
Мне уже не забыть любопытный взгляд Лилайона ак-лидана.
Сам он, допустим, не стал бы слишком уж грубо вламываться за грань дозволенного. Но если носитель разума по психоэмоциональному развитию своему в области "что такое хорошо, а что такое плохо" не слишком далеко ушёл от семилетнего ребёнка, жди беды. Особенно если интеллект его – заточен до нечеловеческой остроты.
Психотренинг на ранг я прошла легко. Даже удивительно, насколько легко. Полковник Шанвирмиснови радовалась. Она приехала к нам с Линдой лично, говорила, что будет оказывать нам телепатическую поддержку во время инфоконференции "Врачи без границ". Я это съела прежде всего потому, что перворанговых в принципе мало, а нагрузка у них нешуточная. Мне бы задуматься о профессии гентбарки, должности и её воинском звании, да где там!
Надо полагать, Служба планетарной безопасности Радуары на пену изошла, пытаясь не допустить в Олегопетровск Шанвирмиснови. Но посол Джастинсон упёрлась – или полковник или никто. А межинфосферная конференция имела слишком большое значение, её готовили почти год, чтобы вот так от неё отказываться.
Не та гордость у Альянса в сфере паранормальной медицины.
Пришлось смириться.
Но все эти страсти прошли мимо меня.
Я открывала мир после активации телепатической составляющей своей паранормы.
Неописуемо.
Для инфосферы нет границ, нет расстояний. Всё зависит лишь от твоего ранга и внутриранговой ступени: чем больше отдаёшь в общее инфополе, тем больше возможностей получаешь в ответ.
Мне помогли связаться с Таммеешем. Одна из кровных дочерей мамы Толлы была на втором ранге, я её даже мельком видела как-то в домовладении, сразу вспомнила при телепатической встрече.
Грустное вышло общение. Нерадостное.
Инфосфера – это не просто общение всех со всеми, это, прежде всего, память и чувства. Все, связанные в единый блок, сознания разделяют вместе с тобой твои радость и печаль, боль и наслаждение, восторг побед и горечь поражений... Надо очень хорошо контролировать себя, чтобы не давить других своими эмоциями. Сакраментальное "учитесь властвовать собою" из какой-то древней классики Старой Терры приобретало здесь жестокую реальность кристалла с острыми лезвиями граней. Можно пораниться самому, а можно – причинить серьёзный вред другим. Именно поэтому с новичками в инфосфере общаются только опытные телепаты. И эта нагрузка по мере продвижения в ранге лишь возрастает.
Инфосфера с первого же включения даёт сильнейшее привыкание. Прежде всего потому, что ты теперь не одна, с тобой всегда тёплое солнце собратьев по паранорме. И ты всегда можешь нырнуть в него, согреть других и согреться самой.
Нет, словами не передать, что такое на самом деле инфосфера.
В неё надо окунуться самому.
С головой.
Как бы там ни было, но двухчасовая вечерняя прогулка с Нохораи оставалась неизменной. Она, как якорь, держала меня, не давала расплыться бесформенной медузой. Кесс... Александр Балин... Никогда не прощу и не забуду!
Ненависть к Оллирейну вообще и к конкретным его представителям в частности сжигала мне душу чёрным огнём. В инфосфере нашлось немало тех, кто испытывал примерно то же самое. Мы – разделяли. Одно общее на всех чувство – мы разделяли его.
Я шла привычной дорогой – мимо домов через хвойный парк к детской площадке. Нохораи уверенно топала рядом. Она окрепла, подросла, могла уже даже бегать, правда, недолго. Но сравнить с тем, какой она попала в мои руки в первый раз!
И головой об стенку убиться, тиражировать терапевтический эффект на подобные случаи в массовом порядке не удавалось. Индивидуальная же корректировка прогерий по-прежнему требовала от целителя запредельных сил, на грани летального исхода.
Доктор Шелёпин активно интересовался Нохораи. Поскольку мой наставник никогда не делал тайны из своих разработок, не стала утаивать что-либо и я. Прогерии встречались и в пространстве Альянса, причём не так редко, как того хотелось бы. Прежде всего, прогерии поражали детей с паранормой психокинетического спектра, а поскольку все генетические линии таких паранорм велись здесь от первых переселенцев со Старой Терры, проблема была серьёзной
Слишком далеко разошлись пути биоинженерных наук Федерации и Альянса.
Альянс отставал безбожно.
У них тут до сих пор в ходу был генетический индекс, то есть, если ты – носитель ценной психокинетической паранормы, то тебе нельзя вступать в брак с натуралом, и пару следует искать среди таких же, совместимых с тобой, генераций. Весьма распространённый сюжет радуарских любовных развлекалок, между прочим. Когда двое влюблённых получают на руки отказ Службы Генетического Контроля, и начинаются у них боль, тоска и драма. Да ещё, если вопреки рекомендациям, у них всё-таки рождаются дети и эти дети получают прогерию...
Как раз, в наше пребывание в Олегопетровске, по общественным инфоканалам шла по вечерам развлекалка-тысячник именно с таким сюжетом, очень удачно мы с Линдой попали, на вторую серию, и дальше уже подсели, не могли оторваться. Сценарий создан был со знанием дела, авторы приглашали в том числе и консультантов-медиков. "Один раз в год сады цветут". Я потом купила флэш-куб с нею на подарочной раме, много раз пересматривала, пока она не потерялась куда-то.
Трагедия, иначе не скажешь.
Трагедия...
Я вела Нохораи за руку по бревну с качающимися дощечками, Нохораи очень нравилось на детской площадке, здесь почему-то всегда было пусто в это время, наверное, другие мамы с детьми гуляли в другое время. Нас устраивало: не надо было общаться с посторонними. Я всегда как-то терялась, когда ко мне обращался кто-то из местных. Вроде люди они все по внешнему виду, терране. Но паранормальную диагностику не обманешь: люди, да не такие. Было что-то, что роднило их между собой, но отличало от людей Федерации. Даже не вовлечённость в автономную от федеральной инфосферу, как раз телепаты, даже низких рангов, мне встречались редко. Просто жизнь, наверное.
Пятьсот лет под чужим солнцем, пятьсот хмурых, воинственных лет, когда Единый народ либо отстаивал свою собственную независимость, либо покушался на чужую. Не могу подобрать слов.
Не враждебность, нет. Вежливые, улыбчивые люди, спросишь – отвечают, никаких резких слов в твой адрес, да что слов, – ни одной нехорошей мысли. Но было, было что-то во взгляде, в походке, в манере держать себя, какая-то чуждость, которую не видело сознание, но легко фиксировали чувства.
Чужие.
Совсем.
Никаких родственных эмоций, ни одной.
Мой дом – Таммееш
Доктор Шелёпин как-то спросил меня, почему я до сих пор не просмотрела информационный флэш с записями о моей семье и генетической карте. Я удивилась, откуда он знает, что он у меня вообще есть, потом решила, что Шелёпин – перворанговый, и потому вполне может знать. Может, Джастинсон ему рассказала, откуда мне знать!
Тут бы мне снова задуматься и задуматься серьёзно, но, как говорится, увы.
Доктор Шелёпин так похож был на моего наставника! На Марвина Таркнесса. Я помнила кровавые слёзы на лице учителя, и не собиралась забывать, но с доктором Шелёпиным мне было почти так же легко и интересно, я ценила его доброжелательное внимание ко мне.
– Вы боитесь? – проницательно спрашивал он меня и смотрел с таким понимающим сочувствием, что сердце сжималось и не хотело разжиматься снова.
Меня будто толкнуло что-то. Никогда не говорила об этом, маме Толле рассказала только, в самом начале моей жизни в её доме. А тут толкнуло, и я рассказала.
– Понимаете, Матвей Валерьевич... Когда мне было десять. Я едва пришла в себя после операции и только что узнала, что капитан Дженнифер Ламберт, которая хотела удочерить меня, погибла. Она не успела оформить своё желание, понимаете? Я не успела стать её дочерью официально. Приехали её мать, и сестра младшая. Ко мне пришли, когда им разрешили. И сказали, чтобы я даже не думала. Что они не собираются ко мне привязываться, потому что я умру через полгода, а зачем им связывать себя с умирающей? Джен, мол, на своей войне умом тронулась, а они-то люди разумные. Им калека с неизвестно какими нарушениями в геноме ни к чему. Не поленились аж на Таммееш прилететь, чтобы это сказать. Я потом узнала, на самом деле, наследством делиться не хотели, там оно большое оказалось, ну, Ламберты из Англо-Саксонии, может быть, вы слышали. Межзвёздные перевозки, компания "Ламберт-роуд". Их старший как раз умер, а в завещании дочь-военную указал Так эти две... животные... хотели, чтобы я даже от имени отказалась, мол, не всё ли равно, как мне себя называть. Но тут я уже их слушать не стала, потому что не всё равно было.
Матвей Валерьевич, да я жить-то стала только потому, что они так в моей смерти уверены были! Назло им. Взяла и выжила. Правда, понятия не имею, знают они об этом или нет. И узнавать не хочу.
– Вы боитесь, что здесь будет то же самое? – спросил Шелёпин сочувственно.
– Да, – кивнула я. – Не хочу... снова...
– Вы их не знаете. Не факт, что...
– Не факт, – перебила я, невежливо, но разговор продолжать было выше моих сил. – Но не хочу.
– Приношу извинения, – сказала я, понимая, что времени прошло всего ничего – две минуты. – Вы очень похожи на... одного ольра ... доктор Шелёпин. Я испугалась, вдруг вы – это он.
Он скупо улыбнулся, до боли напомнив своей улыбкой доктора Таркнесса. Человек с такой улыбкой просто не может быть врагом!
– Я знаю о ваших злоключениях, доктор Ламберт, – мягко сказал Шелёпин, кивнул Джастинсон, и та ответила тем же.
Ясно, от кого он знает. Не в полном объеме, разумеется. С чего бы инфосфере Федерации проявлять щедрость к инфосфере Альянса? Только если это принесет какую-то выгоду. И я вскоре узнала, какую именно...
ГЛАВА 2
Олегопетровск, Радуара, локальное пространство Радуент, Радуарский Альянс, 32 года назад
Психодинамический тест на третий ранг я прошла на удивление легко. Даже не возьмусь описать словами, что такое инфосфера. Огромное тёплое солнце, которое с тобой всегда. Всегда, во всём, рядом, и ты можешь обратиться с любым вопросом и получить любой ответ, но самое главное даже не память, которой с тобой охотно делятся другие.
Чувство.
Громадное, разлитое в пространстве и времени чувство безграничной любви.
Инфосфера даёт сильнейшую зависимость с первых же контактов даже на самом низком уровне. Просто потому, что обычная жизнь без спрессованных в короткие мгновения моментов телепатического общения превращается в монотонную серость.
Теперь мне было неизмеримо легче.
Теперь я была не одна.
Мне ещё предстояло учиться, я всего лишь сделала один-единственный шаг по дороге в миллиарды километров, но меня не пуга объём предстоящей работы.
Я теперь была не одна.
Олегопетровск – крупный город на Дальнем Юге Радуары. Юг характерен прежде всего тем, что здесь живут, в основном, лишь потомки терран; мне не пришлось держать себя в жестких оковах самоконтроля, чего я с самого начала очень боялась. Мало радости в таком контроле! И вечный страх, что однажды не сумеешь сдержать себя.
Нас с Линдой приняли тепло, отдел паранормальной медицины был здесь совсем небольшим, всего семеро целителей, включая доктора Шелёпина. И снова я поразилась сходству с оокойным наставником – первый ранг и первая целительская категория. То же доброжелательное внимание, такой же острый ум, невероятная память на все, что он когда-либо видел или узнавал. Да, первый ранг дает немало преимуществ, но все же, если не хочешь видеть, то не увидишь, никакая телепатия не поможет.
Нам с Линдой выделили целый коттедж в медицинском городке. Двухэтажный. На два хозяина. На тихой улице, где росли седые терранские ели и местный алый кустарник с белыми блюдцами цветов, стояло всего четыре таких домика, на значительном расстояниидруг от друга. Я потом смотрела карту: Медицинский Городок занимал громадную территорию. На планете, где вопрос о перенаселении не стоит вообще, на пространстве не экономили.
Огромное небо, – я уже забыла, как это бывает, когда над головой нет, пусть далекой, но стены замкнутого пространства космической станции. Облака... белые на синем, кудрявые... солнце – маленькое, желтая звезда Радвент, можно ладонью накрыть... не то, что на Таммееше... и ветер в лицо, ветер, наполненный чистыми еловыми запахами. На радуарском Юге неспешно шло своим чередом лето...
Я гуляла с Нохораи. Каждый день находила время обязательно. Как бы я ни уставала, сколько бы ни было дел, оставленных на вечер, двухчасовая прогулка с Нохораи не отменялась никогда.
Вечером солнце падало за горизонт, и на темном небе загорались редкие звезды. Радвент находится на самых настоящих задворках Галактики, все, что здесь можно интересного ночью увидеть – Звездный Мост, он же часть спирального рукава Млечный Путь. До Старой Терры отсюда, по иронии судьбы, не так уж и далеко – двести световых лет. Мелочь, как подумаешь. Всего два пересадочных GV-узла.
Так странно. Я здесь родилась когда-то. Не в самом Олегопетровске, наверное, но на планете. На Радуаре. Где-то здесь до сих пор жили мои родственники. И ничего не звенело в душе. Не трогало.
Мой дом – Таммееш.
Мне вдруг отчаянно, до дрожи в сердце, захотелось вернуться домой. Не просто переместиться в пространстве. А вернуться обратно сквозь время. Чтобы ольры куда-нибудь провалились, желательно, в черную дыру, все скопом и Лилайон в отдельности. Чтобы наставник не умирал, и мама. Чтобы снова все стало как было. Чтобы Артем...
Я рыдала, не в силах сдержать постыдную дрожь во всём теле, а Лилайон ак-лидан сидел рядом, поджав по своему обыкновению под себя ноги и утешал меня.
– Это пройдёт, Энн, – говорил он. – Истерика скоро закончится.
– Никогда... ничего... не закончится... – всхлипывая, отвечала я. – Ненавижу!
– Глупости, – отмахивался он. – Вас же учили самоконтролю, и учили хорошо. Возьмите себя в руки.
... Пламя уходит в землю...
– Если бы я знал, что вы отреагируете на обыкновенный инъектор паранормальным срывом...
– Мне же всё равно нужны эти проклятые прививки, – икая, говорила я. – Не хочу... болеть... всякой местной... пакостью...
– Нужны. Вас без них просто не пропустят через шлюзовой терминал. Но яхта могла утратить герметичность, даже полностью разрушиться, а я сомневаюсь, что ваша паранорма позволила бы вам продержаться в вакууме до появления спасателей.
– Не позволила бы, вы правы...
– Откуда такая реакция?
Откуда... Оттуда, из той, детской, памяти, надёжно похоронённой под могильной плитой органической ментокоррекции. Видно, вычистить удалось не всё. Никогда не удаётся, на самом деле. Что-то остаётся навсегда. Чувства... реакции... смутные обрывки воспоминаний... Инъектор в руках врага – опасность, угроза жизни и даже больше, смертельная угроза самой сути того, что верующие зовут душой, а биотехнологи и нейрокорректоры – личностной матрицей.
Знать границы дозволенного и никогда их не переходить – вот главное правило любого учёного, работающего с человеческим материалом.
Но иногда появляется тот, кому наплевать на все мыслимые и немыслимые правила.
И вся твоя жизнь летит в чёрную дыру.
Мне уже не забыть любопытный взгляд Лилайона ак-лидана.
Сам он, допустим, не стал бы слишком уж грубо вламываться за грань дозволенного. Но если носитель разума по психоэмоциональному развитию своему в области "что такое хорошо, а что такое плохо" не слишком далеко ушёл от семилетнего ребёнка, жди беды. Особенно если интеллект его – заточен до нечеловеческой остроты.
Психотренинг на ранг я прошла легко. Даже удивительно, насколько легко. Полковник Шанвирмиснови радовалась. Она приехала к нам с Линдой лично, говорила, что будет оказывать нам телепатическую поддержку во время инфоконференции "Врачи без границ". Я это съела прежде всего потому, что перворанговых в принципе мало, а нагрузка у них нешуточная. Мне бы задуматься о профессии гентбарки, должности и её воинском звании, да где там!
Надо полагать, Служба планетарной безопасности Радуары на пену изошла, пытаясь не допустить в Олегопетровск Шанвирмиснови. Но посол Джастинсон упёрлась – или полковник или никто. А межинфосферная конференция имела слишком большое значение, её готовили почти год, чтобы вот так от неё отказываться.
Не та гордость у Альянса в сфере паранормальной медицины.
Пришлось смириться.
Но все эти страсти прошли мимо меня.
Я открывала мир после активации телепатической составляющей своей паранормы.
Неописуемо.
Для инфосферы нет границ, нет расстояний. Всё зависит лишь от твоего ранга и внутриранговой ступени: чем больше отдаёшь в общее инфополе, тем больше возможностей получаешь в ответ.
Мне помогли связаться с Таммеешем. Одна из кровных дочерей мамы Толлы была на втором ранге, я её даже мельком видела как-то в домовладении, сразу вспомнила при телепатической встрече.
Грустное вышло общение. Нерадостное.
Инфосфера – это не просто общение всех со всеми, это, прежде всего, память и чувства. Все, связанные в единый блок, сознания разделяют вместе с тобой твои радость и печаль, боль и наслаждение, восторг побед и горечь поражений... Надо очень хорошо контролировать себя, чтобы не давить других своими эмоциями. Сакраментальное "учитесь властвовать собою" из какой-то древней классики Старой Терры приобретало здесь жестокую реальность кристалла с острыми лезвиями граней. Можно пораниться самому, а можно – причинить серьёзный вред другим. Именно поэтому с новичками в инфосфере общаются только опытные телепаты. И эта нагрузка по мере продвижения в ранге лишь возрастает.
Инфосфера с первого же включения даёт сильнейшее привыкание. Прежде всего потому, что ты теперь не одна, с тобой всегда тёплое солнце собратьев по паранорме. И ты всегда можешь нырнуть в него, согреть других и согреться самой.
Нет, словами не передать, что такое на самом деле инфосфера.
В неё надо окунуться самому.
С головой.
Как бы там ни было, но двухчасовая вечерняя прогулка с Нохораи оставалась неизменной. Она, как якорь, держала меня, не давала расплыться бесформенной медузой. Кесс... Александр Балин... Никогда не прощу и не забуду!
Ненависть к Оллирейну вообще и к конкретным его представителям в частности сжигала мне душу чёрным огнём. В инфосфере нашлось немало тех, кто испытывал примерно то же самое. Мы – разделяли. Одно общее на всех чувство – мы разделяли его.
Я шла привычной дорогой – мимо домов через хвойный парк к детской площадке. Нохораи уверенно топала рядом. Она окрепла, подросла, могла уже даже бегать, правда, недолго. Но сравнить с тем, какой она попала в мои руки в первый раз!
И головой об стенку убиться, тиражировать терапевтический эффект на подобные случаи в массовом порядке не удавалось. Индивидуальная же корректировка прогерий по-прежнему требовала от целителя запредельных сил, на грани летального исхода.
Доктор Шелёпин активно интересовался Нохораи. Поскольку мой наставник никогда не делал тайны из своих разработок, не стала утаивать что-либо и я. Прогерии встречались и в пространстве Альянса, причём не так редко, как того хотелось бы. Прежде всего, прогерии поражали детей с паранормой психокинетического спектра, а поскольку все генетические линии таких паранорм велись здесь от первых переселенцев со Старой Терры, проблема была серьёзной
Слишком далеко разошлись пути биоинженерных наук Федерации и Альянса.
Альянс отставал безбожно.
У них тут до сих пор в ходу был генетический индекс, то есть, если ты – носитель ценной психокинетической паранормы, то тебе нельзя вступать в брак с натуралом, и пару следует искать среди таких же, совместимых с тобой, генераций. Весьма распространённый сюжет радуарских любовных развлекалок, между прочим. Когда двое влюблённых получают на руки отказ Службы Генетического Контроля, и начинаются у них боль, тоска и драма. Да ещё, если вопреки рекомендациям, у них всё-таки рождаются дети и эти дети получают прогерию...
Как раз, в наше пребывание в Олегопетровске, по общественным инфоканалам шла по вечерам развлекалка-тысячник именно с таким сюжетом, очень удачно мы с Линдой попали, на вторую серию, и дальше уже подсели, не могли оторваться. Сценарий создан был со знанием дела, авторы приглашали в том числе и консультантов-медиков. "Один раз в год сады цветут". Я потом купила флэш-куб с нею на подарочной раме, много раз пересматривала, пока она не потерялась куда-то.
Трагедия, иначе не скажешь.
Трагедия...
Я вела Нохораи за руку по бревну с качающимися дощечками, Нохораи очень нравилось на детской площадке, здесь почему-то всегда было пусто в это время, наверное, другие мамы с детьми гуляли в другое время. Нас устраивало: не надо было общаться с посторонними. Я всегда как-то терялась, когда ко мне обращался кто-то из местных. Вроде люди они все по внешнему виду, терране. Но паранормальную диагностику не обманешь: люди, да не такие. Было что-то, что роднило их между собой, но отличало от людей Федерации. Даже не вовлечённость в автономную от федеральной инфосферу, как раз телепаты, даже низких рангов, мне встречались редко. Просто жизнь, наверное.
Пятьсот лет под чужим солнцем, пятьсот хмурых, воинственных лет, когда Единый народ либо отстаивал свою собственную независимость, либо покушался на чужую. Не могу подобрать слов.
Не враждебность, нет. Вежливые, улыбчивые люди, спросишь – отвечают, никаких резких слов в твой адрес, да что слов, – ни одной нехорошей мысли. Но было, было что-то во взгляде, в походке, в манере держать себя, какая-то чуждость, которую не видело сознание, но легко фиксировали чувства.
Чужие.
Совсем.
Никаких родственных эмоций, ни одной.
Мой дом – Таммееш
Доктор Шелёпин как-то спросил меня, почему я до сих пор не просмотрела информационный флэш с записями о моей семье и генетической карте. Я удивилась, откуда он знает, что он у меня вообще есть, потом решила, что Шелёпин – перворанговый, и потому вполне может знать. Может, Джастинсон ему рассказала, откуда мне знать!
Тут бы мне снова задуматься и задуматься серьёзно, но, как говорится, увы.
Доктор Шелёпин так похож был на моего наставника! На Марвина Таркнесса. Я помнила кровавые слёзы на лице учителя, и не собиралась забывать, но с доктором Шелёпиным мне было почти так же легко и интересно, я ценила его доброжелательное внимание ко мне.
– Вы боитесь? – проницательно спрашивал он меня и смотрел с таким понимающим сочувствием, что сердце сжималось и не хотело разжиматься снова.
Меня будто толкнуло что-то. Никогда не говорила об этом, маме Толле рассказала только, в самом начале моей жизни в её доме. А тут толкнуло, и я рассказала.
– Понимаете, Матвей Валерьевич... Когда мне было десять. Я едва пришла в себя после операции и только что узнала, что капитан Дженнифер Ламберт, которая хотела удочерить меня, погибла. Она не успела оформить своё желание, понимаете? Я не успела стать её дочерью официально. Приехали её мать, и сестра младшая. Ко мне пришли, когда им разрешили. И сказали, чтобы я даже не думала. Что они не собираются ко мне привязываться, потому что я умру через полгода, а зачем им связывать себя с умирающей? Джен, мол, на своей войне умом тронулась, а они-то люди разумные. Им калека с неизвестно какими нарушениями в геноме ни к чему. Не поленились аж на Таммееш прилететь, чтобы это сказать. Я потом узнала, на самом деле, наследством делиться не хотели, там оно большое оказалось, ну, Ламберты из Англо-Саксонии, может быть, вы слышали. Межзвёздные перевозки, компания "Ламберт-роуд". Их старший как раз умер, а в завещании дочь-военную указал Так эти две... животные... хотели, чтобы я даже от имени отказалась, мол, не всё ли равно, как мне себя называть. Но тут я уже их слушать не стала, потому что не всё равно было.
Матвей Валерьевич, да я жить-то стала только потому, что они так в моей смерти уверены были! Назло им. Взяла и выжила. Правда, понятия не имею, знают они об этом или нет. И узнавать не хочу.
– Вы боитесь, что здесь будет то же самое? – спросил Шелёпин сочувственно.
– Да, – кивнула я. – Не хочу... снова...
– Вы их не знаете. Не факт, что...
– Не факт, – перебила я, невежливо, но разговор продолжать было выше моих сил. – Но не хочу.
