В халате можно утонуть по самые глаза, а что-то другое будет… В общем, не тем, чем надо оно будет. Гость хоть и Чужой, но всё-таки мужчина. Нечего ему… Лада так и не подобрала нужных слов, чтобы обозначить точнее «нечего ему – что именно». В общем, нечего.
– Полагаю, вы простите мне самоуправство, – сказал Чужой, глядя на Ладу с высоты своего роста. – Я сварил вам кофе… надеюсь, у меня получилось.
– Спасибо, – тихо сказала Лада.
Взяла горячую кружку, стала пить. Удивительно, как он угадал… горячий в меру… может быть, слегка крепче, чем если бы варила сама, но… Это ведь такая редкость в системе «дом-работа-дом», подарок. И не какая-нибудь безделушка, а именно то, что нужно. Кофе.
Пользуясь моментом, Лада внимательно, сквозь полуопущенные веки – пялиться в открытую ей не позволяло воспитание, изучила внешность неожиданного гостя.
Длинные тёмные волосы, стянуты в толстую косу, лишь у виска выпущена одна тонкая прядь, перевитая алым шнурком. Шрам на щеке, старый, тонкий, почти незаметный… откуда бы, интересно знать. «Греческий» нос, прямо от переносицы. Тёмные глаза с ромбовидной звёздочкой зрачка. Самое, пожалуй, необычное и пугающее у них у всех – их глаза. Без белка и зрачок странной формы. Ещё руки. Четыре пальца, два противопоставлены двум. Хватать такой кистью намного удобнее, чем человеческой. Лада вспомнила, как гулял тяжёлый нож в этой руке, и невольно поёжилась.
– Почему вы остались? – спросила Лада. – Могли бы уйти…
– Если бы вам стало хуже? – спросил он.
– Это ведь мои проблемы. Не ваши.
– Мои. Иначе незачем было вмешиваться.
Он очень хорошо говорил по-русски. Даже не на эсперанто, хотя эсперанто вытащили из чулана именно потому, что Чужим этот язык оказалось воспринять куда легче, чем родной для подавляющего большинства колонистов русский. А язык Чужих оказался для людей слишком сложным. Очень образный, с избыточной словомассой, с изощрёнными правилами, не поддающимися осмыслению человеческой логикой. Как, скажите на милость, относиться к языку, где слова «сказал» и «сказала» звучат абсолютно по-разному? Где одно и то же слово звучит по-своему, в зависимости от того, кто произносит его, мужчина, женщина или ребёнок, вышестоящий или равный тебе или тот, кто ниже тебя по статусу. Лада помнила, как ещё в детстве, любопытства ради, сунула нос в обучающую программу.
У неё закономерно ничего толкового не вышло, она и отступилась.
На что он смотрит так пристально? Ладо обернулась и увидела объёмную фотографию. А, да. Губы сами поползли в горькую улыбку.
– Это мои родители, – объяснила она спокойно. – Алёна и Тимофей Флаконниковы. Мама погибла ещё по пути сюда. Мне было четыре года, я даже лица её почти не помню. А моего отца вы хорошо знаете. Не можете не знать!
– Знаю, – хмуро ответил Чужой. – Его у нас знают все.
Мне можешь не рассказывать, подумала Лада. Сумасшедший, опасный безумец, жертва эксперимента. Его невозможно убить, паранорма защищает своего носителя. Неограниченный психокинез… Полной контроль над пространством, материей и временем. А в мозгах – чёрт знает что. Когда рядом с ним была мама, отец ещё держался. Без неё – окончательно съехал с катушек. Бродит теперь, где хочет, и если повстречаешь его, то непременно к несчастью, а если он ещё и заговорит с тобой – однозначно быть беде. Тимофей Флаконников притягивал к себе катастрофы и беды как магнит железные опилки. Побочный эффект нестабильной паранормы...
Собственно, из-за чего с Чужими едва не дошло до войны на тотальное истребление: случилась какая-то очень некрасивая история с участием Тимофея Флаконникова. А какая именно – секрет, пометка «перед прочтением сжечь». Может, потому, что жертв было много. Но и о жертвах молчали в информе, с осторожностью высказывались в инфосфере. У Чужих погиб кто-то очень значимый для них, это всё, что Ладе удалось в своё время найти.
– Полагаю, вы жалеете, что спасли меня, – предположила Лада, усмехаясь.
Она хлебнула доброй славы отца полной ложкой. В детстве её это задевало сильно, сейчас – уже не очень. Возможно потому, что её имя в последние годы уже не связывали только с ним одним. Лучший хирург-паранормал Столицы. Это звучало серьёзно.
– Нет. Не жалею.
– То-то голос у вас такой «добрый», – выговорила Лада, не отводя взгляда.
– С чего бы моему голосу быть добрым? – пожал он плечами. – Мне нужна была Лада Тимофеевна Флаконникова. Когда я пришёл в вашу клинику, мне сказали, что вы уже ушли с дежурства. Я пошёл следом. Остальное вы знаете.
– Теперь вы здесь.
– Теперь я здесь.
Лада поставила пустую кружку на стол. Нелепый разговор, на террасе перед кухонным блоком, далеко за полночь.
Чужие – рациональны, логичны, в меньшей степени подвержены эмоциям, чем люди. Так что, получается, вмешался и спас потому, что ему было что-то надо? И теперь благодарность жертвы тоже бережно сложена в шкатулочку?
– А если бы я вам была не нужна, если бы это какая-то посторонняя была совсем девушка, вы бы спасли её? – серьёзно спросила Лада. – Или прошли бы мимо?
– Вам это важно? – спросил Чужой.
– Очень, – заверила его она.
– Я уже говорил: такие мрази достойны лишь смерти. Повторяю то же самое снова.
Лада отметила, что на вопрос он всё-таки не ответил. Во всяком случае, прямо. Понимай, как знаешь. Она обхватила себя за плечи. Не слишком приятно осознавать, что спасали тебя ради какого-то дела. Важного, полезного, нужного, но… но… но…
– Что вам нужно от меня? – спросила Лада.
– Ваша благодарность.
Вот когда по-настоящему продрало страхом! О какой ещё благодарности и может говорить мужчина в середине ночи? Даром, что он не человек. Можно подумать, человеческие слабости ему совсем неведомы. Ведь эта раса двупола и размножается так же, как и люди. С нюансами, разумеется. Но если сравнивать, скажем, с почкованием…
Чужой между тем поморщился:
– Не в том, о чём вы думаете, – выговорил он с досадой. – Мне не нужна женщина на ночь! Никогда не умел говорить с людьми, – признался он вдруг с тоской. – Не знаю, как начать.
– Вам нужна была Лада Флаконникова, – напомнила девушка. – Вы знали, чья она дочь, и это вас не остановило. Скорее всего, вам нужен врач-паранормал. Раз вы пришли в клинику. Это так?
– Не мне, – угрюмо буркнул он. – Моей сестре. Ей нужна помощь врача-паранормала, такие есть только у Человечества. Мне сказали, что лучшая из них – вы.
Не лесть, поняла Лада. Ему действительно так сказали. Кто-то, кому он доверяет, дал рекомендацию. Знать бы ещё, кто…
– Я не работала с представителями вашего народа, – сказала она. – Это будет очень… не просто. И, надеюсь, не прямо сейчас? Я на паранормальном минимуме, мне нужно по меньшей мере двое суток на восстановление.
– Двое суток у вас будет. Болезнь… уведёт мою сестру из жизни ещё не скоро.
– А не скоро – это сколько? – уточнила Лада. – Ваши специалисты что говорят?
– Два года. Возможно, год. Вот здесь информация, – он выложил на столик флэш-куб вполне человеческого дизайна. – Вам будет интересно.
Лада посмотрела на носитель данных. Интересно – не то слово. Она же ещё не дала согласия! И контракт не подписан. А информацией уже делятся. Причём очень личного свойства: медицинские данные это вам не перечень любимых продуктов на завтрак. Похоже, несчастный брат дошёл до полного отчаяния, раз готов довериться кому угодно. Но на самом деле могут быть какие угодно мотивы.
Нечеловеческая логика. Нечеловеческое мышление. Они думают иначе, принимают решения иначе, и внешнее сходство лишь усиливает проблему. А учебника по ксенопсихологии под рукой нет, какая досада.
Люди уже сталкивались с чужими расами. Ни один межзвёздный транспортник не уходил со Старой Земли в никуда: корабли летели в хорошо знакомые учёным звёздные системы, где гарантированно находились планеты в зоне жизни, то есть, на таком расстоянии от материнской звезды, которое обеспечивало наличие воды в жидком виде.
Но для двадцать девятой экспедиции проекта «Галактический ковчег» Вселенная щедро отсыпала неприятностей: первая планета оказалась занята местной формой разумной жизни, стрекозниками. Разумные общественные насекомые. Неизвестно на какой конкретно стадии развития, контакт протекал бурно и имел плачевные последствия для людей. Попросту говоря, несостоявшиеся колонисты уносили оттуда ноги на сверхсветовой, фигурально и буквально.
В итоге оказались в неисследованной части космоса. Несколько неудачных поисков, и снова фиаско: на луне облюбованной планеты, с натяжкой пригодной для жизни, – там не было суши, сплошной океан, – активировалась спящая военная база, похоже, полностью автоматизированная. Снова еле ноги унесли.
Ну, а здесь встретили вот этих друзей по разуму. Не насекомые. Антропоморфны. Иногда ведут себя совсем как люди, очень легко обмануться, забыть, что имеешь дело с чужим разумом. И иногда это последняя ошибка в твоей жизни…
– Лада, девочка!
Появившегося на веранде гостя Лада очень хорошо знала. Профессор Ольмезовский, человек, заменивший ей непутёвого отца, вырастивший, как своего ребёнка. Телепат первого ранга, о чём ясно сообщал золотой значок на воротничке. Перворанговых принято было чураться, считалось, что они уже не совсем люди, из-за почти полной интеграции сознания в инфосферу. Лада знала, что всё это тупая чушь.
На перворанговых больше ответственности, это да. Но во всём остальном они такие же, как и все. Плачут, когда им больно. Смеются, когда смешно. Влюбляются, рожают и растят детей. Не всегда своих, между прочим.
– Олег Ольгердович! – в носу противно защипало и стоило огромных усилий удержаться от слёз. –
Лада обняла его, испытывая сложный ворох чувств. От признательности, благодарности до глубокой вины: вот ведь, оторвала человека от дел, заставила – через весь город…
Ответом ей была волна эмоций, прохладный, как водопад в летний зной: не беспокойся, всё хорошо, я здесь. Как в детстве. Когда можно было прибежать со сбитой коленкой и сунуть голову под ласковую руку…
Лада сознательно не развивала телепатическую составляющую своей паранормы, ведь тогда начала бы угасать психокинетическая. И из отличного целителя очень скоро получился бы простой врач-традиционник.
«Не простой».
Возможно, не простой, а сложный, но вместо паранормальной мощи остались бы лишь интуиция и опыт, а это немного не то, к чему Лада привыкла и чего хотела в перспективе достичь.
– Вы тоже здесь, – кивнул Чужому Ольмезовский.
Тот медленно скрестил руки на груди, и вокруг словно бы похолодало сразу градусов этак на десять.
«Они знакомы! – поняла Лада. – Они очень хорошо друг друга знают. И не сказать, чтобы любят!»
– Я благодарен вам за то, что не бросили девочку одну, провели её домой. Но вы отдаёте себе отчёт в том, что совершили?
– Гнилой человеческий гуманизм в адрес мразей, достойных лишь смерти? – хмыкнул Чужой. – Удивительное свойство не свободного от низших эмоций разума. Сколько раз видел, но привыкнуть так и не смог.
– Жизнь бесценна…
– Не всякая жизнь, – непримиримо отрезал он.
– По нашим законам приговор выносит суд, – напомнил Ольмезовский. – А вот так, на улице, просто потому, что вам показалось…
– Спросите у вашей воспитанницы, что именно мне показалось, – желчно посоветовал Чужой.
Лада стиснула руки. В воздухе пахло серьёзной ссорой, а как предотвратить её, девушка не знала. Она не любила конфликты, старалась максимально уходить от них, держать дистанцию, замыкаться в себе… Но здесь и сейчас не спрячешься в своей комнате, не забьёшься в шкаф, не сбежишь. Что-то надо было делать, как-то реагировать, а что, как…
– Вы привыкли не думать о последствиях, – сказал между тем Олег Ольгердович. – Плохо.
– Забыл у вас спросить, о чём мне думать, а о чём нет, Олег. Простите меня великодушно. Пожалуйста.
Абсолютно нейтральное выражение лица никак не вязалось с откровенной издевкой. Ладу затрясло. Господи, если они ещё и подерутся… Преимущества первого телепатического ранга ничего не стоят с активным прибором ментальной защиты, а врукопашную... Олег Ольгердович следил за собой, на шестом десятке жизни выглядел отлично, иные молодые не могли похвастаться таким же тренированным телом без лишнего жирка. Но какие шансы у кабинетного учёного против убийцы, с лёгкостью зарезавшего четверых?!
– А вот сейчас безрассудно вышло, – неласково улыбнулся Ольмезовский. – По-человечески.
Сравнение с человеком прозвучало как оскорбление. Собственно, им оно и было, у Чужого припекло знатно. Даже защита не сработала, пропустив изрядную толику злости. А уж как сузились глаза! Смертельный прищур, не обещавший ничего хорошего.
– Хватит, – Лада опустила кулаки на столешницу, и та внезапно покрылась сетью зловещего вида трещин, а по веранде прошёлся страшный, для тех, кто понимает, ветер. – Олег Ольгердович, ну что вы, в самом деле! А вы… вы… – она запнулась, сообразив, что так и не узнала ещё имени нового знакомца.
– Умвераль Аланош, – любезно подсказал своё имя Чужой, поглаживая пальцами рукоять боевого ножа.
Этот его нож гипнотизировал, невозможно было отвести взгляд от гнутой, телесного цвета, рукояти с выгравированным на торце сложным алым рисунком.
– Вы тоже перестаньте мне здесь! – крикнула Лада. – Что вы задираетесь, как мальчишка?!
От нового порыва паранормального ветра словно бы само пространство пошло рябью.
– Лада, девочка, – Олег Ольгердович поспешно взял её за руки. – Самоконтроль! Не забывай о контроле.
– Я помню, – всхлипнула она, но решительно невозможно было удержаться.
В такие минуты девушка прекрасно понимала, что чувствует провод, когда по нему пускают ток высокого напряжения.
Откуда берутся силы на паранормальную активность толком не понимал никто. Как-то это связано было с личностной матрицей, с тем, что верующие зовут душой. Теоретически, каждый носитель разума несёт в себе возможность сверхъестественного. Теоретически же, способности можно пробудить у каждого. На практике получалось по-разному. Существуют определённый набор генов, так называемая геномная схема, который может наградить человека телепатией или пирокинезом или способностями к целительству. Попытки совместить всё это в одном человеке привели к катастрофе по имени Тимофей Флаконников.
Его нельзя убить. С ним невозможно договориться. С его мощью приходится считаться. И Лада не раз ловила себя на мысли, что когда-нибудь, возможно, и сама сойдёт с ума, как отец. Её такая перспектива очень пугала. Особенно в моменты, когда паранормальный дисбаланс грозил выйти из-под контроля, вот как сейчас.
Хорошо, что Олег Ольгердович оказался рядом! А если бы он был далеко?
«Я в порядке»
Миг слабости миновал. Теперь Лада полностью осознавала себя, и ветер больше не сминал пространство. Но с новой силой навалилась слабость, несовместимая с активным сознанием. И где-то там над головой, словно сквозь толстый слой ваты, плыли голоса.
– Она унаследовала мощь своего отца?
– В полной мере.
– Мы в опасности?
– Если бы только мы…
– Способа остановить не существует? Полагаю, вы должны были придумать что-то за два десятка лет!
Никакой паники, лишь холодное любопытство в голосе Чужого. Его ментальная защита ощущалась паранормальным зрением как нечто абсолютно непроницаемое, чёрное, с колючими шипами мрака. Хотелось оттолкнуть это от себя, выбросить вон, забыть и никогда больше не видеть…
– Полагаю, вы простите мне самоуправство, – сказал Чужой, глядя на Ладу с высоты своего роста. – Я сварил вам кофе… надеюсь, у меня получилось.
– Спасибо, – тихо сказала Лада.
Взяла горячую кружку, стала пить. Удивительно, как он угадал… горячий в меру… может быть, слегка крепче, чем если бы варила сама, но… Это ведь такая редкость в системе «дом-работа-дом», подарок. И не какая-нибудь безделушка, а именно то, что нужно. Кофе.
Пользуясь моментом, Лада внимательно, сквозь полуопущенные веки – пялиться в открытую ей не позволяло воспитание, изучила внешность неожиданного гостя.
Длинные тёмные волосы, стянуты в толстую косу, лишь у виска выпущена одна тонкая прядь, перевитая алым шнурком. Шрам на щеке, старый, тонкий, почти незаметный… откуда бы, интересно знать. «Греческий» нос, прямо от переносицы. Тёмные глаза с ромбовидной звёздочкой зрачка. Самое, пожалуй, необычное и пугающее у них у всех – их глаза. Без белка и зрачок странной формы. Ещё руки. Четыре пальца, два противопоставлены двум. Хватать такой кистью намного удобнее, чем человеческой. Лада вспомнила, как гулял тяжёлый нож в этой руке, и невольно поёжилась.
– Почему вы остались? – спросила Лада. – Могли бы уйти…
– Если бы вам стало хуже? – спросил он.
– Это ведь мои проблемы. Не ваши.
– Мои. Иначе незачем было вмешиваться.
Он очень хорошо говорил по-русски. Даже не на эсперанто, хотя эсперанто вытащили из чулана именно потому, что Чужим этот язык оказалось воспринять куда легче, чем родной для подавляющего большинства колонистов русский. А язык Чужих оказался для людей слишком сложным. Очень образный, с избыточной словомассой, с изощрёнными правилами, не поддающимися осмыслению человеческой логикой. Как, скажите на милость, относиться к языку, где слова «сказал» и «сказала» звучат абсолютно по-разному? Где одно и то же слово звучит по-своему, в зависимости от того, кто произносит его, мужчина, женщина или ребёнок, вышестоящий или равный тебе или тот, кто ниже тебя по статусу. Лада помнила, как ещё в детстве, любопытства ради, сунула нос в обучающую программу.
У неё закономерно ничего толкового не вышло, она и отступилась.
На что он смотрит так пристально? Ладо обернулась и увидела объёмную фотографию. А, да. Губы сами поползли в горькую улыбку.
– Это мои родители, – объяснила она спокойно. – Алёна и Тимофей Флаконниковы. Мама погибла ещё по пути сюда. Мне было четыре года, я даже лица её почти не помню. А моего отца вы хорошо знаете. Не можете не знать!
– Знаю, – хмуро ответил Чужой. – Его у нас знают все.
Мне можешь не рассказывать, подумала Лада. Сумасшедший, опасный безумец, жертва эксперимента. Его невозможно убить, паранорма защищает своего носителя. Неограниченный психокинез… Полной контроль над пространством, материей и временем. А в мозгах – чёрт знает что. Когда рядом с ним была мама, отец ещё держался. Без неё – окончательно съехал с катушек. Бродит теперь, где хочет, и если повстречаешь его, то непременно к несчастью, а если он ещё и заговорит с тобой – однозначно быть беде. Тимофей Флаконников притягивал к себе катастрофы и беды как магнит железные опилки. Побочный эффект нестабильной паранормы...
Собственно, из-за чего с Чужими едва не дошло до войны на тотальное истребление: случилась какая-то очень некрасивая история с участием Тимофея Флаконникова. А какая именно – секрет, пометка «перед прочтением сжечь». Может, потому, что жертв было много. Но и о жертвах молчали в информе, с осторожностью высказывались в инфосфере. У Чужих погиб кто-то очень значимый для них, это всё, что Ладе удалось в своё время найти.
– Полагаю, вы жалеете, что спасли меня, – предположила Лада, усмехаясь.
Она хлебнула доброй славы отца полной ложкой. В детстве её это задевало сильно, сейчас – уже не очень. Возможно потому, что её имя в последние годы уже не связывали только с ним одним. Лучший хирург-паранормал Столицы. Это звучало серьёзно.
– Нет. Не жалею.
– То-то голос у вас такой «добрый», – выговорила Лада, не отводя взгляда.
– С чего бы моему голосу быть добрым? – пожал он плечами. – Мне нужна была Лада Тимофеевна Флаконникова. Когда я пришёл в вашу клинику, мне сказали, что вы уже ушли с дежурства. Я пошёл следом. Остальное вы знаете.
– Теперь вы здесь.
– Теперь я здесь.
Лада поставила пустую кружку на стол. Нелепый разговор, на террасе перед кухонным блоком, далеко за полночь.
Чужие – рациональны, логичны, в меньшей степени подвержены эмоциям, чем люди. Так что, получается, вмешался и спас потому, что ему было что-то надо? И теперь благодарность жертвы тоже бережно сложена в шкатулочку?
– А если бы я вам была не нужна, если бы это какая-то посторонняя была совсем девушка, вы бы спасли её? – серьёзно спросила Лада. – Или прошли бы мимо?
– Вам это важно? – спросил Чужой.
– Очень, – заверила его она.
– Я уже говорил: такие мрази достойны лишь смерти. Повторяю то же самое снова.
Лада отметила, что на вопрос он всё-таки не ответил. Во всяком случае, прямо. Понимай, как знаешь. Она обхватила себя за плечи. Не слишком приятно осознавать, что спасали тебя ради какого-то дела. Важного, полезного, нужного, но… но… но…
– Что вам нужно от меня? – спросила Лада.
– Ваша благодарность.
Вот когда по-настоящему продрало страхом! О какой ещё благодарности и может говорить мужчина в середине ночи? Даром, что он не человек. Можно подумать, человеческие слабости ему совсем неведомы. Ведь эта раса двупола и размножается так же, как и люди. С нюансами, разумеется. Но если сравнивать, скажем, с почкованием…
Чужой между тем поморщился:
– Не в том, о чём вы думаете, – выговорил он с досадой. – Мне не нужна женщина на ночь! Никогда не умел говорить с людьми, – признался он вдруг с тоской. – Не знаю, как начать.
– Вам нужна была Лада Флаконникова, – напомнила девушка. – Вы знали, чья она дочь, и это вас не остановило. Скорее всего, вам нужен врач-паранормал. Раз вы пришли в клинику. Это так?
– Не мне, – угрюмо буркнул он. – Моей сестре. Ей нужна помощь врача-паранормала, такие есть только у Человечества. Мне сказали, что лучшая из них – вы.
Не лесть, поняла Лада. Ему действительно так сказали. Кто-то, кому он доверяет, дал рекомендацию. Знать бы ещё, кто…
– Я не работала с представителями вашего народа, – сказала она. – Это будет очень… не просто. И, надеюсь, не прямо сейчас? Я на паранормальном минимуме, мне нужно по меньшей мере двое суток на восстановление.
– Двое суток у вас будет. Болезнь… уведёт мою сестру из жизни ещё не скоро.
– А не скоро – это сколько? – уточнила Лада. – Ваши специалисты что говорят?
– Два года. Возможно, год. Вот здесь информация, – он выложил на столик флэш-куб вполне человеческого дизайна. – Вам будет интересно.
Лада посмотрела на носитель данных. Интересно – не то слово. Она же ещё не дала согласия! И контракт не подписан. А информацией уже делятся. Причём очень личного свойства: медицинские данные это вам не перечень любимых продуктов на завтрак. Похоже, несчастный брат дошёл до полного отчаяния, раз готов довериться кому угодно. Но на самом деле могут быть какие угодно мотивы.
Нечеловеческая логика. Нечеловеческое мышление. Они думают иначе, принимают решения иначе, и внешнее сходство лишь усиливает проблему. А учебника по ксенопсихологии под рукой нет, какая досада.
Люди уже сталкивались с чужими расами. Ни один межзвёздный транспортник не уходил со Старой Земли в никуда: корабли летели в хорошо знакомые учёным звёздные системы, где гарантированно находились планеты в зоне жизни, то есть, на таком расстоянии от материнской звезды, которое обеспечивало наличие воды в жидком виде.
Но для двадцать девятой экспедиции проекта «Галактический ковчег» Вселенная щедро отсыпала неприятностей: первая планета оказалась занята местной формой разумной жизни, стрекозниками. Разумные общественные насекомые. Неизвестно на какой конкретно стадии развития, контакт протекал бурно и имел плачевные последствия для людей. Попросту говоря, несостоявшиеся колонисты уносили оттуда ноги на сверхсветовой, фигурально и буквально.
В итоге оказались в неисследованной части космоса. Несколько неудачных поисков, и снова фиаско: на луне облюбованной планеты, с натяжкой пригодной для жизни, – там не было суши, сплошной океан, – активировалась спящая военная база, похоже, полностью автоматизированная. Снова еле ноги унесли.
Ну, а здесь встретили вот этих друзей по разуму. Не насекомые. Антропоморфны. Иногда ведут себя совсем как люди, очень легко обмануться, забыть, что имеешь дело с чужим разумом. И иногда это последняя ошибка в твоей жизни…
– Лада, девочка!
Появившегося на веранде гостя Лада очень хорошо знала. Профессор Ольмезовский, человек, заменивший ей непутёвого отца, вырастивший, как своего ребёнка. Телепат первого ранга, о чём ясно сообщал золотой значок на воротничке. Перворанговых принято было чураться, считалось, что они уже не совсем люди, из-за почти полной интеграции сознания в инфосферу. Лада знала, что всё это тупая чушь.
На перворанговых больше ответственности, это да. Но во всём остальном они такие же, как и все. Плачут, когда им больно. Смеются, когда смешно. Влюбляются, рожают и растят детей. Не всегда своих, между прочим.
– Олег Ольгердович! – в носу противно защипало и стоило огромных усилий удержаться от слёз. –
Лада обняла его, испытывая сложный ворох чувств. От признательности, благодарности до глубокой вины: вот ведь, оторвала человека от дел, заставила – через весь город…
Ответом ей была волна эмоций, прохладный, как водопад в летний зной: не беспокойся, всё хорошо, я здесь. Как в детстве. Когда можно было прибежать со сбитой коленкой и сунуть голову под ласковую руку…
Лада сознательно не развивала телепатическую составляющую своей паранормы, ведь тогда начала бы угасать психокинетическая. И из отличного целителя очень скоро получился бы простой врач-традиционник.
«Не простой».
Возможно, не простой, а сложный, но вместо паранормальной мощи остались бы лишь интуиция и опыт, а это немного не то, к чему Лада привыкла и чего хотела в перспективе достичь.
– Вы тоже здесь, – кивнул Чужому Ольмезовский.
Тот медленно скрестил руки на груди, и вокруг словно бы похолодало сразу градусов этак на десять.
«Они знакомы! – поняла Лада. – Они очень хорошо друг друга знают. И не сказать, чтобы любят!»
– Я благодарен вам за то, что не бросили девочку одну, провели её домой. Но вы отдаёте себе отчёт в том, что совершили?
– Гнилой человеческий гуманизм в адрес мразей, достойных лишь смерти? – хмыкнул Чужой. – Удивительное свойство не свободного от низших эмоций разума. Сколько раз видел, но привыкнуть так и не смог.
– Жизнь бесценна…
– Не всякая жизнь, – непримиримо отрезал он.
– По нашим законам приговор выносит суд, – напомнил Ольмезовский. – А вот так, на улице, просто потому, что вам показалось…
– Спросите у вашей воспитанницы, что именно мне показалось, – желчно посоветовал Чужой.
Лада стиснула руки. В воздухе пахло серьёзной ссорой, а как предотвратить её, девушка не знала. Она не любила конфликты, старалась максимально уходить от них, держать дистанцию, замыкаться в себе… Но здесь и сейчас не спрячешься в своей комнате, не забьёшься в шкаф, не сбежишь. Что-то надо было делать, как-то реагировать, а что, как…
– Вы привыкли не думать о последствиях, – сказал между тем Олег Ольгердович. – Плохо.
– Забыл у вас спросить, о чём мне думать, а о чём нет, Олег. Простите меня великодушно. Пожалуйста.
Абсолютно нейтральное выражение лица никак не вязалось с откровенной издевкой. Ладу затрясло. Господи, если они ещё и подерутся… Преимущества первого телепатического ранга ничего не стоят с активным прибором ментальной защиты, а врукопашную... Олег Ольгердович следил за собой, на шестом десятке жизни выглядел отлично, иные молодые не могли похвастаться таким же тренированным телом без лишнего жирка. Но какие шансы у кабинетного учёного против убийцы, с лёгкостью зарезавшего четверых?!
– А вот сейчас безрассудно вышло, – неласково улыбнулся Ольмезовский. – По-человечески.
Сравнение с человеком прозвучало как оскорбление. Собственно, им оно и было, у Чужого припекло знатно. Даже защита не сработала, пропустив изрядную толику злости. А уж как сузились глаза! Смертельный прищур, не обещавший ничего хорошего.
– Хватит, – Лада опустила кулаки на столешницу, и та внезапно покрылась сетью зловещего вида трещин, а по веранде прошёлся страшный, для тех, кто понимает, ветер. – Олег Ольгердович, ну что вы, в самом деле! А вы… вы… – она запнулась, сообразив, что так и не узнала ещё имени нового знакомца.
– Умвераль Аланош, – любезно подсказал своё имя Чужой, поглаживая пальцами рукоять боевого ножа.
Этот его нож гипнотизировал, невозможно было отвести взгляд от гнутой, телесного цвета, рукояти с выгравированным на торце сложным алым рисунком.
– Вы тоже перестаньте мне здесь! – крикнула Лада. – Что вы задираетесь, как мальчишка?!
От нового порыва паранормального ветра словно бы само пространство пошло рябью.
– Лада, девочка, – Олег Ольгердович поспешно взял её за руки. – Самоконтроль! Не забывай о контроле.
– Я помню, – всхлипнула она, но решительно невозможно было удержаться.
В такие минуты девушка прекрасно понимала, что чувствует провод, когда по нему пускают ток высокого напряжения.
Откуда берутся силы на паранормальную активность толком не понимал никто. Как-то это связано было с личностной матрицей, с тем, что верующие зовут душой. Теоретически, каждый носитель разума несёт в себе возможность сверхъестественного. Теоретически же, способности можно пробудить у каждого. На практике получалось по-разному. Существуют определённый набор генов, так называемая геномная схема, который может наградить человека телепатией или пирокинезом или способностями к целительству. Попытки совместить всё это в одном человеке привели к катастрофе по имени Тимофей Флаконников.
Его нельзя убить. С ним невозможно договориться. С его мощью приходится считаться. И Лада не раз ловила себя на мысли, что когда-нибудь, возможно, и сама сойдёт с ума, как отец. Её такая перспектива очень пугала. Особенно в моменты, когда паранормальный дисбаланс грозил выйти из-под контроля, вот как сейчас.
Хорошо, что Олег Ольгердович оказался рядом! А если бы он был далеко?
«Я в порядке»
Миг слабости миновал. Теперь Лада полностью осознавала себя, и ветер больше не сминал пространство. Но с новой силой навалилась слабость, несовместимая с активным сознанием. И где-то там над головой, словно сквозь толстый слой ваты, плыли голоса.
– Она унаследовала мощь своего отца?
– В полной мере.
– Мы в опасности?
– Если бы только мы…
– Способа остановить не существует? Полагаю, вы должны были придумать что-то за два десятка лет!
Никакой паники, лишь холодное любопытство в голосе Чужого. Его ментальная защита ощущалась паранормальным зрением как нечто абсолютно непроницаемое, чёрное, с колючими шипами мрака. Хотелось оттолкнуть это от себя, выбросить вон, забыть и никогда больше не видеть…
