Ане, придержи амбиции, добрый тебе совет. У тебя на носу катастрофа с ранней манифестацией опасной паранормы у полумиллиона детишек, а ты ведёшь себя как девочка-практикантка, впервые дорвавшаяся до практической работы с CRISPR! Подростка контролю попробуй ещё научи, вечно дурь из него лезет молодецкая, а потом он оказывается у моих коллег на приёме с во-от такими глазами: спаси и помоги. Я не хотел, я не подумал, не догадался, мозги запрограммировать мне забыли криворукие биоинженеры, оно само, враги подкинули. А здесь малышня самого что ни на есть ясельного возраста.
Молчу. Упрёки справедливы. Потом всё же пытаюсь оправдаться:
– По моим расчётам, манифестация паранормы начнётся с шести лет… То есть, два года минимум у нас в запасе есть.
– Два года! – фыркает он уничижительно. – Два года! Да, готовь корабль – в самое ближайшее время, какое только найдётся. Летим на Луну, мне нужно посмотреть на прайма.
Он всё тот же. Резкий, безжалостный, манеры ни к чёрту. Но – подвинул все свои дела, чтобы помочь. Не мне, а детям. Психокинез в пять-шесть лет – слишком страшная штука, чтобы свалить её на биолабораторию, допустившую ошибку, и заявить, что это проблемы генных инженеров, как создавали, так пускай и разбираются. Нет, он вывернется наизнанку, но спасёт зато всех. Как – не знаю, полмиллиона детей всё же, не все из них на Старой Терре, не все даже в локальном пространстве Солнца.
Но он сделает это.
Поможет всем.
Профессор Малькунпор – целитель по призванию, что есть, то есть.
… волосы у него светло-коричневые, не рыжие, а коричневые именно, и глаза в тон, светло-карие, темнеют, когда он взволнован или, вот как сейчас, злится. И я бы назвала его призраком из прошлого, но не получается.
Он весь – здесь и сейчас, и всегда был таким.
– Что ты на меня так смотришь, Ане? – подозрительно спрашивает вдруг он.
Отвожу взгляд.
– Прости, задумалась. Давно тебя не видела…
Он следил за моей работой. А я за его делами – нет. После той нашей дикой ссоры я постаралась выкинуть его из головы, и мне это удалось. Долгие годы я ничего не слышала об Итане Малькунпоре. Потому что не хотела слышать, принципиально. А он прилетал на Старую Терру, вёл здесь мастер-классы.
И следил за моими достижениями!
Кажется, старотерранские целители не подозревали об истинной цели визитов на нашу ледяную планету светила паранормальной медицины с галактическим именем. И я не… Тоже не подозревала. Что он бывает здесь. Почти каждый год.
Это то, о чём я думаю, или?..
– И как, на мне с тех пор цветы распустились? – язвит он.
– Цветов пока не вижу, – вздыхаю я, – а вот колючки «горячего» снежного кактуса – сколько угодно. У меня сейчас встреча, прости. Деловая.
– Надолго?
– На четыре часа. Примерно.
– Хорошо. Свяжемся через четыре часа.
Он уходит, а я какое-то время смотрю в стену и не могу никак собраться.
Мне не восемнадцать. Я всё понимаю. Прелесть возраста в том, что уже нет никаких судорожных метаний молодости, всегда чётко знаешь, что ты хочешь, и, самое главное, можешь позволить себе почти всё, что хочешь.
Может, откорректировать себе гормональный фон? Для спокойствия.
Переговоры шли спокойно ровно до того момента, пока не вспомнили об «Огненной Орхидее». И разверзлись врата ада.
Пришлось обтекать. Объяснять, что пока проект не может быть представлен, поскольку идёт работа над пятой генерацией. Нет, четвёртая – всё, уже не актуальна. Будет пятая. Почему неактуальна? Потому что ведутся разработки пятой. Почему нельзя, пока ведутся разработки пятой генерации, предоставить четвёртую? В чём проблема подготовить материал? Мы заплатим!
И я объясняла. Объясняла и объясняла, пока у меня не отвалился язык, но даже с выпавшим языком я продолжала объяснять.
Идёт работа над пятой генерацией проекта «Огненная Орхидея», наберитесь терпения. Нет, четвёртая на данный момент предоставляться не будет. Ошибки? Какие ошибки? Ах, критические… ну, что вы. Никаких ошибок. Это стандартная работа биоинженерной лаборатории…
Ага, думаю. Где вы все два года назад были, когда я презентовала «Орхидею» на симпозиуме «Биоинженерия сегодня». Крутили носом. В результате мы недополучили финансирования, часть работ велась в серьёзный убыток. А с другой стороны, хорошо, что вы, друзья-партнёры, отказались тогда. Хотя бы вас сейчас на балансе нет…
С «Орхидеей», объясняла я, имеет смысл подождать два года, а пока есть другие проекты, проверенные временем и десятком-двумя генераций, извольте обратить внимание на них.
Но может быть всё-таки хотя бы нам? И нам! И мы хотим!
И на новый круг. Как же хочется резко заткнуть их всех, они же нагло и беспринципно крадут у меня сейчас моё личное время! Но не могу. Сорванных контрактов нам ещё не хватало сейчас. И так издержек до самой Луны! Если вообще не до дальней пересадочной нашего локального пространства.
Заканчивается всё подписанием контрактов на другие проекты, заявками на пятую генерацию «Орхидеи», а когда официальная часть позади, инициализируется новый круг ада.
Почему всё-таки «Огненная Орхидея» выведена из заказов, на каком основании…
Плазма, дуб или мочало, начинаем всё сначала.
– Так, господа, – Малькунпор проходит сквозь моих собеседников как нож сквозь масло. – Ваше время закончилось, началось моё.
Поднимается возмущённый гвалт, но Итан поднимает ладонь, и все потихоньку замолкают.
– Время, – он активирует голографический экран с моим расписанием, размещённым в общем доступе. – У вас было дополнительных три часа сверх заявленного. А теперь в расписании доктора Жаровой-Ламель стою я. Всем спасибо, все свободны. Пойдём, – и берёт меня под локоть.
Цепко, не вырвешься. Впрочем, вырываться мне не хочется. Позволяю себя увести.
Через два коридора и один лифт до меня доходит, что мы идёт куда-то не туда. Не в деловую часть центра точно.
– Итан, – говорю, – ты куда меня ведёшь?
– На обед, – отвечает он. – Тебе нужно поесть, Ане. Меню я уже составил.
– Какая наглость! – восхищаюсь я. – Я не голодна, во-первых, а во-вторых…
– Во-вторых, тебе надо пообедать, и ты сейчас пообедаешь, – Итан бесцеремонен, как всегда. – И не какой-нибудь ерундой вроде кофе с кофе со стимуляторами, а тем, что тебе врач прописал. Между прочим, один из лучших профессоров Номон-Центра. Цени.
– Погоди, а здание-то покидать зачем?
– Чтобы немного прокатиться. Сюда.
У меня нет сил сопротивляться. Не закатывать же мерзкий свинский скандал на потеху прохожим? Репутации он мне добавит… только не той, какой надо бы: в три секунды разлетится по всему жёлтому сектору информа: глядите-ка, учёные с галактическими именами, а ведут себя как звёздочки второсортных развлекалок.
– С чего ты такой добрый, Итан? – спрашиваю я. – Ведь это всё неспроста!
– Я не добрый, – сообщает он. – Я забочусь в первую очередь о себе! С тобой невозможно разговаривать, когда ты зла. А зла ты потому, что давно не ела мяса по-аркадийски в горшочке. С овощами!
Вот что тут сделаешь! Мяса по-аркадийски в горшочке я действительно не ела уже очень давно, и даже не помню, как оно выглядит. Работа кипит ежечасно и ежеминутно, не до высокой кухни!
– Не спорь. Ты выделила в своём расписании это время мне. Значит, оно моё, и я могу распоряжаться им по собственному желанию.
– На Старой Терре говорят «наглость – второе счастье», Итан, – всё же я не могу сдаться просто так.
Слишком силён напор. Шерсть на загривке поднимается сама собой. Он же не оставляет мне никакого выбора! Просто тащит за собой на буксире, и всё.
Малькунпор смотрит на меня и улыбается. Блестящая великолепная улыбка, от которой тает весь женский пол в зоне поражения, даже гентбарки, лично видела. Хотя крылатые девицы, вообще-то, насекомые и с гуманоидом им никак, физиология не позволяет. А вот.
Обаяние и харизма. Не говоря уже о гениальности.
– Ты так говоришь, Ане, будто счастье – это что-то плохое.
– Наглость – плохое, – уточняю я.
– Наглость – возможно, а счастье – совершенно точно нет. Приехали, пойдём.
Я ожидаю какого-нибудь пафосного заведения. В конце концов, Итан двадцать лет назад любил всё красивое. Красивые места, красивые заведения, красивых девчонок. Объяснял тем, что рискует в любой момент поймать летальный паранормальный срыв на своей сложной и ответственной работе.
«Вот возьму и сорвусь на безнадёжном пациенте, через два дня помру, и – без бокала хорошего вина и девичьего поцелуя?! – говаривал он тогда. – Нет уж, кувшинчики-треснутые, на такое я не подписывался!»
«Треснутые кувшинчики» – это такая таммеотская идиома, вроде нашего «дудки». И употребляется в том же значении.
Но мои ожидания разбиваются в прах. Мы оказываемся в уютном подвальчике, стилизованном под аркадийские поселения времени первых, когда планета только-только обживалась колонистами, многие из которых родились и выросли ещё на планете отправления.
Дерево. Не имитация, настоящее дерево! «Горячая» лиственница, судя по слабо светящемуся тонкими алыми штрихами рисунку. Деревья не генерируют огонь, но они отдают тепло, даже превратившись в отделочный материал. С тем их и выводили биоинженеры в самом начале ледяного века нашей планеты.
Внутри – никого. Закрытые тёмным полем привата проёмы – внутри посетители, никто не желает видеть приходящих, уходящих и соседей. Пол ногами зажигаются и гаснут алые стрелочки, единственная дань прогрессу, на Аркадии начала времён такой цивилизации не существовало в принципе.
В нашем отделе – стол, деревянный естественно, деревянные же лавки, окна, транслирующие аркадийские пасторали – я оценила летний океан со светящимися огнями криля, звёздное небо, далёкую полосу заката.
В стенах зажигаются мягким желтоватым огнём стилизованные под старину светильники.
На столе возникает еда, заранее заказанная. И пахнет так, что разум падает, остаётся лишь древний пищевой инстинкт.
Я вдруг понимаю, что не просто именно мясо в горшочке не ела, а вообще не ела, лет так тысячу, если не больше. Огромного труда стоит не сорваться в безобразное поглощение пищи с недостойной скоростью.
Малькунпор смотрит и улыбается. Шалость удалась!
Мне отчаянно хочется его прибить, но ещё больше хочется есть, и я ем, нарочито медленно. Разумное я существо или только что вылезший из пещеры троглодит?!
Вызов через терминал – как некстати! Ну, что там ещё…
– Полина! – объясняю я Итану.
– Дай мне её голос услышать, – тут же говорит он. – Хотя бы так, чем никак.
Паранормальной диагностикой по голосу владеют далеко не все целители. Но только не профессор Малькунпор! Его первая категория давно уже превратилась в нечто отменно запредельное. Просто, скажем, нулевую никто и никому не даёт по причине её отсутствия.
– Без предупреждения… всё-таки ей восемнадцать, – сомневаюсь я.
– Хочешь, познакомь, – пожимает он плечами. –
Знакомить всё же я не стала, чтобы не нервировать девочку. И так ей там несладко приходится: сдуру поцапалась полгода назад в информсети с тем, кто стал распорядителем конкурса. Огребает теперь последствия. А что делать, некоторые способны учиться исключительно на собственных синяках и шишках.
Не можешь держать за зубами свой бескостный язык – плати штрафы за оскорбление личности.
Дежурный вызов. Мама, всё хорошо, жизнь прекрасна. Судя по довольной мордахе – действительно, прекрасна. Несмотря на палки в генераторы от одного там.
Тревожусь за неё немного. Луна, конечно, близко, но всё же. И ещё одна причина есть, о которой даже думать противно, сразу тошнит. Потому что – в случае чего, лучше Луна, чем…
Итан разворачивает над столом ворох голографических экранов, и сосредоточенно выводит на них кривые линии паранормального скана. Ушёл с первого ранга, мучается теперь. Но он не мог остаться, и я его понимаю. Принципиальная позиция.
История давняя, ворошить её не очень хочется. Тогда многие из моих знакомых высоких телепатических рангов совершили тот же демарш. Из чувства внутреннего протеста. Я осталась.
Потому что моя лаборатория работает с человеческим материалом. Доступ в инфосферу, пускай на самом минимальном уровне, это оперативное реагирование на любые проблемы, а проблем у нас достаточно. Не таких масштабных, как сейчас, но хватает.
И ещё кое-кто остался, не к ночи будь помянут.
Но там ему совесть по должности не положена, как он сам выражается.
Я плохо разбираюсь в паранормальных сканах. Научиться читать их, не владея целительской паранормой, вполне возможно, для того и существуют правила переноса увиденного суперзрением в обычный визуальный формат. Но, честно говоря, мне наука давалась трудно. А читать скан, посекундно заглядывая в справочник, так лучше тогда уже вовсе его не читать, пусть специалист растолкует.
Поэтому я ем и заодно наблюдаю, как другие работают.
А работают они на совесть! Чёткие уверенные движения, острая складочка на переносице, сосредоточенный взгляд…
– Что там? – не выдерживаю. – Какие предварительные выводы?
– Заказывай транспорт до Луны. И проживание. На двоих.
– Что? – сердце падает в пятки, и даже ниже, сквозь пол и планетарную кору в горячее ядро планеты. – Так всё плохо?!
– Ане, – он отрывается от экранов, смотрит поверх них на меня, – ты работаешь с самой опасной паранормой из всех, какие только известных Галактике. Одно дело, когда ошибаешься случайно. Не ошибается тот, кто ничего не делает, в конце-то концов. Но вот это вот, – кивает на экраны, – на это была твоя личная воля. Сознательная. Всё-таки хорошо, что есть закон, по которому прайм новой генетической линии приравнивается к собственному ребёнку и воспитывается в семье создателя. Тебе сейчас плохо, и я скажу так, что это в данной ситуации – правильно. Отбивает охоту к безответственным экспериментам.
– А ты и рад воткнуть кинжал по самую рукоятку, – зло говорю я. – И провернуть его в режиме вибрации! Чтобы мне совсем уже не вдохнуть стало.
Смотрит на меня. Как я на него недавно – в переносицу. Ну а то, ведь тот добрый учитель из спецслужбы – наш общий знакомый. Тьфу через левое плечо, чтоб не дай все боги вселенной, не появился тут ненароком. Вот уж кого совершенно точно не хочется видеть, особенно при исполнении.
– Я тебе помочь пытаюсь, – говорит Итан. – А ты выпускаешь колючки. Кинжал! По самую рукоятку. Надо же такое придумать.
– Что. С. Моей. Дочерью. Отвечай!
– Случай не безнадёжный, – говорит он нехотя.
А у меня дрожат руки. Потому что безнадёжный случай для целителя – это отказ в лечении безоговорочный. И обычно если случай безнадёжен для такой акулы паранормальной медицины, как профессор Малькунпор, то он безнадёжен для всех остальных, попроще.
– Каких-то серьёзных проблем я не вижу, возможно, именно ей коррекция не понадобится вовсе. Но мне обязательно нужно её увидеть, Ане. Чтобы понять, как быть с четвёртой генерацией. Так что пока я заканчиваю со сканами, решай вопрос с полётом на Луну. Да, там сейчас туристический шквал, я знаю. Поэтому не тяни.
Он снова уходит в свои экраны. А я вздыхаю и вызываю Рамсува.
Если кто и может решить проблему, то только он.
– Несколько внезапно, малинисвипи, – грустно замечает Рамсув с экрана. – Вот если бы дней за десять…
– Я понимаю, – говорю покаянно. – Но десять дней назад я даже не думала, что мне придётся лететь на Луну. Да, профессор Малькунпор должен лететь со мной. Он подписал контракт, и мы теперь работаем вместе.
Молчу. Упрёки справедливы. Потом всё же пытаюсь оправдаться:
– По моим расчётам, манифестация паранормы начнётся с шести лет… То есть, два года минимум у нас в запасе есть.
– Два года! – фыркает он уничижительно. – Два года! Да, готовь корабль – в самое ближайшее время, какое только найдётся. Летим на Луну, мне нужно посмотреть на прайма.
Он всё тот же. Резкий, безжалостный, манеры ни к чёрту. Но – подвинул все свои дела, чтобы помочь. Не мне, а детям. Психокинез в пять-шесть лет – слишком страшная штука, чтобы свалить её на биолабораторию, допустившую ошибку, и заявить, что это проблемы генных инженеров, как создавали, так пускай и разбираются. Нет, он вывернется наизнанку, но спасёт зато всех. Как – не знаю, полмиллиона детей всё же, не все из них на Старой Терре, не все даже в локальном пространстве Солнца.
Но он сделает это.
Поможет всем.
Профессор Малькунпор – целитель по призванию, что есть, то есть.
… волосы у него светло-коричневые, не рыжие, а коричневые именно, и глаза в тон, светло-карие, темнеют, когда он взволнован или, вот как сейчас, злится. И я бы назвала его призраком из прошлого, но не получается.
Он весь – здесь и сейчас, и всегда был таким.
– Что ты на меня так смотришь, Ане? – подозрительно спрашивает вдруг он.
Отвожу взгляд.
– Прости, задумалась. Давно тебя не видела…
Он следил за моей работой. А я за его делами – нет. После той нашей дикой ссоры я постаралась выкинуть его из головы, и мне это удалось. Долгие годы я ничего не слышала об Итане Малькунпоре. Потому что не хотела слышать, принципиально. А он прилетал на Старую Терру, вёл здесь мастер-классы.
И следил за моими достижениями!
Кажется, старотерранские целители не подозревали об истинной цели визитов на нашу ледяную планету светила паранормальной медицины с галактическим именем. И я не… Тоже не подозревала. Что он бывает здесь. Почти каждый год.
Это то, о чём я думаю, или?..
– И как, на мне с тех пор цветы распустились? – язвит он.
– Цветов пока не вижу, – вздыхаю я, – а вот колючки «горячего» снежного кактуса – сколько угодно. У меня сейчас встреча, прости. Деловая.
– Надолго?
– На четыре часа. Примерно.
– Хорошо. Свяжемся через четыре часа.
Он уходит, а я какое-то время смотрю в стену и не могу никак собраться.
Мне не восемнадцать. Я всё понимаю. Прелесть возраста в том, что уже нет никаких судорожных метаний молодости, всегда чётко знаешь, что ты хочешь, и, самое главное, можешь позволить себе почти всё, что хочешь.
Может, откорректировать себе гормональный фон? Для спокойствия.
***
Переговоры шли спокойно ровно до того момента, пока не вспомнили об «Огненной Орхидее». И разверзлись врата ада.
Пришлось обтекать. Объяснять, что пока проект не может быть представлен, поскольку идёт работа над пятой генерацией. Нет, четвёртая – всё, уже не актуальна. Будет пятая. Почему неактуальна? Потому что ведутся разработки пятой. Почему нельзя, пока ведутся разработки пятой генерации, предоставить четвёртую? В чём проблема подготовить материал? Мы заплатим!
И я объясняла. Объясняла и объясняла, пока у меня не отвалился язык, но даже с выпавшим языком я продолжала объяснять.
Идёт работа над пятой генерацией проекта «Огненная Орхидея», наберитесь терпения. Нет, четвёртая на данный момент предоставляться не будет. Ошибки? Какие ошибки? Ах, критические… ну, что вы. Никаких ошибок. Это стандартная работа биоинженерной лаборатории…
Ага, думаю. Где вы все два года назад были, когда я презентовала «Орхидею» на симпозиуме «Биоинженерия сегодня». Крутили носом. В результате мы недополучили финансирования, часть работ велась в серьёзный убыток. А с другой стороны, хорошо, что вы, друзья-партнёры, отказались тогда. Хотя бы вас сейчас на балансе нет…
С «Орхидеей», объясняла я, имеет смысл подождать два года, а пока есть другие проекты, проверенные временем и десятком-двумя генераций, извольте обратить внимание на них.
Но может быть всё-таки хотя бы нам? И нам! И мы хотим!
И на новый круг. Как же хочется резко заткнуть их всех, они же нагло и беспринципно крадут у меня сейчас моё личное время! Но не могу. Сорванных контрактов нам ещё не хватало сейчас. И так издержек до самой Луны! Если вообще не до дальней пересадочной нашего локального пространства.
Заканчивается всё подписанием контрактов на другие проекты, заявками на пятую генерацию «Орхидеи», а когда официальная часть позади, инициализируется новый круг ада.
Почему всё-таки «Огненная Орхидея» выведена из заказов, на каком основании…
Плазма, дуб или мочало, начинаем всё сначала.
– Так, господа, – Малькунпор проходит сквозь моих собеседников как нож сквозь масло. – Ваше время закончилось, началось моё.
Поднимается возмущённый гвалт, но Итан поднимает ладонь, и все потихоньку замолкают.
– Время, – он активирует голографический экран с моим расписанием, размещённым в общем доступе. – У вас было дополнительных три часа сверх заявленного. А теперь в расписании доктора Жаровой-Ламель стою я. Всем спасибо, все свободны. Пойдём, – и берёт меня под локоть.
Цепко, не вырвешься. Впрочем, вырываться мне не хочется. Позволяю себя увести.
Через два коридора и один лифт до меня доходит, что мы идёт куда-то не туда. Не в деловую часть центра точно.
– Итан, – говорю, – ты куда меня ведёшь?
– На обед, – отвечает он. – Тебе нужно поесть, Ане. Меню я уже составил.
– Какая наглость! – восхищаюсь я. – Я не голодна, во-первых, а во-вторых…
– Во-вторых, тебе надо пообедать, и ты сейчас пообедаешь, – Итан бесцеремонен, как всегда. – И не какой-нибудь ерундой вроде кофе с кофе со стимуляторами, а тем, что тебе врач прописал. Между прочим, один из лучших профессоров Номон-Центра. Цени.
– Погоди, а здание-то покидать зачем?
– Чтобы немного прокатиться. Сюда.
У меня нет сил сопротивляться. Не закатывать же мерзкий свинский скандал на потеху прохожим? Репутации он мне добавит… только не той, какой надо бы: в три секунды разлетится по всему жёлтому сектору информа: глядите-ка, учёные с галактическими именами, а ведут себя как звёздочки второсортных развлекалок.
– С чего ты такой добрый, Итан? – спрашиваю я. – Ведь это всё неспроста!
– Я не добрый, – сообщает он. – Я забочусь в первую очередь о себе! С тобой невозможно разговаривать, когда ты зла. А зла ты потому, что давно не ела мяса по-аркадийски в горшочке. С овощами!
Вот что тут сделаешь! Мяса по-аркадийски в горшочке я действительно не ела уже очень давно, и даже не помню, как оно выглядит. Работа кипит ежечасно и ежеминутно, не до высокой кухни!
– Не спорь. Ты выделила в своём расписании это время мне. Значит, оно моё, и я могу распоряжаться им по собственному желанию.
– На Старой Терре говорят «наглость – второе счастье», Итан, – всё же я не могу сдаться просто так.
Слишком силён напор. Шерсть на загривке поднимается сама собой. Он же не оставляет мне никакого выбора! Просто тащит за собой на буксире, и всё.
Малькунпор смотрит на меня и улыбается. Блестящая великолепная улыбка, от которой тает весь женский пол в зоне поражения, даже гентбарки, лично видела. Хотя крылатые девицы, вообще-то, насекомые и с гуманоидом им никак, физиология не позволяет. А вот.
Обаяние и харизма. Не говоря уже о гениальности.
– Ты так говоришь, Ане, будто счастье – это что-то плохое.
– Наглость – плохое, – уточняю я.
– Наглость – возможно, а счастье – совершенно точно нет. Приехали, пойдём.
Я ожидаю какого-нибудь пафосного заведения. В конце концов, Итан двадцать лет назад любил всё красивое. Красивые места, красивые заведения, красивых девчонок. Объяснял тем, что рискует в любой момент поймать летальный паранормальный срыв на своей сложной и ответственной работе.
«Вот возьму и сорвусь на безнадёжном пациенте, через два дня помру, и – без бокала хорошего вина и девичьего поцелуя?! – говаривал он тогда. – Нет уж, кувшинчики-треснутые, на такое я не подписывался!»
«Треснутые кувшинчики» – это такая таммеотская идиома, вроде нашего «дудки». И употребляется в том же значении.
Но мои ожидания разбиваются в прах. Мы оказываемся в уютном подвальчике, стилизованном под аркадийские поселения времени первых, когда планета только-только обживалась колонистами, многие из которых родились и выросли ещё на планете отправления.
Дерево. Не имитация, настоящее дерево! «Горячая» лиственница, судя по слабо светящемуся тонкими алыми штрихами рисунку. Деревья не генерируют огонь, но они отдают тепло, даже превратившись в отделочный материал. С тем их и выводили биоинженеры в самом начале ледяного века нашей планеты.
Внутри – никого. Закрытые тёмным полем привата проёмы – внутри посетители, никто не желает видеть приходящих, уходящих и соседей. Пол ногами зажигаются и гаснут алые стрелочки, единственная дань прогрессу, на Аркадии начала времён такой цивилизации не существовало в принципе.
В нашем отделе – стол, деревянный естественно, деревянные же лавки, окна, транслирующие аркадийские пасторали – я оценила летний океан со светящимися огнями криля, звёздное небо, далёкую полосу заката.
В стенах зажигаются мягким желтоватым огнём стилизованные под старину светильники.
На столе возникает еда, заранее заказанная. И пахнет так, что разум падает, остаётся лишь древний пищевой инстинкт.
Я вдруг понимаю, что не просто именно мясо в горшочке не ела, а вообще не ела, лет так тысячу, если не больше. Огромного труда стоит не сорваться в безобразное поглощение пищи с недостойной скоростью.
Малькунпор смотрит и улыбается. Шалость удалась!
Мне отчаянно хочется его прибить, но ещё больше хочется есть, и я ем, нарочито медленно. Разумное я существо или только что вылезший из пещеры троглодит?!
***
Вызов через терминал – как некстати! Ну, что там ещё…
– Полина! – объясняю я Итану.
– Дай мне её голос услышать, – тут же говорит он. – Хотя бы так, чем никак.
Паранормальной диагностикой по голосу владеют далеко не все целители. Но только не профессор Малькунпор! Его первая категория давно уже превратилась в нечто отменно запредельное. Просто, скажем, нулевую никто и никому не даёт по причине её отсутствия.
– Без предупреждения… всё-таки ей восемнадцать, – сомневаюсь я.
– Хочешь, познакомь, – пожимает он плечами. –
Знакомить всё же я не стала, чтобы не нервировать девочку. И так ей там несладко приходится: сдуру поцапалась полгода назад в информсети с тем, кто стал распорядителем конкурса. Огребает теперь последствия. А что делать, некоторые способны учиться исключительно на собственных синяках и шишках.
Не можешь держать за зубами свой бескостный язык – плати штрафы за оскорбление личности.
Дежурный вызов. Мама, всё хорошо, жизнь прекрасна. Судя по довольной мордахе – действительно, прекрасна. Несмотря на палки в генераторы от одного там.
Тревожусь за неё немного. Луна, конечно, близко, но всё же. И ещё одна причина есть, о которой даже думать противно, сразу тошнит. Потому что – в случае чего, лучше Луна, чем…
Итан разворачивает над столом ворох голографических экранов, и сосредоточенно выводит на них кривые линии паранормального скана. Ушёл с первого ранга, мучается теперь. Но он не мог остаться, и я его понимаю. Принципиальная позиция.
История давняя, ворошить её не очень хочется. Тогда многие из моих знакомых высоких телепатических рангов совершили тот же демарш. Из чувства внутреннего протеста. Я осталась.
Потому что моя лаборатория работает с человеческим материалом. Доступ в инфосферу, пускай на самом минимальном уровне, это оперативное реагирование на любые проблемы, а проблем у нас достаточно. Не таких масштабных, как сейчас, но хватает.
И ещё кое-кто остался, не к ночи будь помянут.
Но там ему совесть по должности не положена, как он сам выражается.
Я плохо разбираюсь в паранормальных сканах. Научиться читать их, не владея целительской паранормой, вполне возможно, для того и существуют правила переноса увиденного суперзрением в обычный визуальный формат. Но, честно говоря, мне наука давалась трудно. А читать скан, посекундно заглядывая в справочник, так лучше тогда уже вовсе его не читать, пусть специалист растолкует.
Поэтому я ем и заодно наблюдаю, как другие работают.
А работают они на совесть! Чёткие уверенные движения, острая складочка на переносице, сосредоточенный взгляд…
– Что там? – не выдерживаю. – Какие предварительные выводы?
– Заказывай транспорт до Луны. И проживание. На двоих.
– Что? – сердце падает в пятки, и даже ниже, сквозь пол и планетарную кору в горячее ядро планеты. – Так всё плохо?!
– Ане, – он отрывается от экранов, смотрит поверх них на меня, – ты работаешь с самой опасной паранормой из всех, какие только известных Галактике. Одно дело, когда ошибаешься случайно. Не ошибается тот, кто ничего не делает, в конце-то концов. Но вот это вот, – кивает на экраны, – на это была твоя личная воля. Сознательная. Всё-таки хорошо, что есть закон, по которому прайм новой генетической линии приравнивается к собственному ребёнку и воспитывается в семье создателя. Тебе сейчас плохо, и я скажу так, что это в данной ситуации – правильно. Отбивает охоту к безответственным экспериментам.
– А ты и рад воткнуть кинжал по самую рукоятку, – зло говорю я. – И провернуть его в режиме вибрации! Чтобы мне совсем уже не вдохнуть стало.
Смотрит на меня. Как я на него недавно – в переносицу. Ну а то, ведь тот добрый учитель из спецслужбы – наш общий знакомый. Тьфу через левое плечо, чтоб не дай все боги вселенной, не появился тут ненароком. Вот уж кого совершенно точно не хочется видеть, особенно при исполнении.
– Я тебе помочь пытаюсь, – говорит Итан. – А ты выпускаешь колючки. Кинжал! По самую рукоятку. Надо же такое придумать.
– Что. С. Моей. Дочерью. Отвечай!
– Случай не безнадёжный, – говорит он нехотя.
А у меня дрожат руки. Потому что безнадёжный случай для целителя – это отказ в лечении безоговорочный. И обычно если случай безнадёжен для такой акулы паранормальной медицины, как профессор Малькунпор, то он безнадёжен для всех остальных, попроще.
– Каких-то серьёзных проблем я не вижу, возможно, именно ей коррекция не понадобится вовсе. Но мне обязательно нужно её увидеть, Ане. Чтобы понять, как быть с четвёртой генерацией. Так что пока я заканчиваю со сканами, решай вопрос с полётом на Луну. Да, там сейчас туристический шквал, я знаю. Поэтому не тяни.
Он снова уходит в свои экраны. А я вздыхаю и вызываю Рамсува.
Если кто и может решить проблему, то только он.
– Несколько внезапно, малинисвипи, – грустно замечает Рамсув с экрана. – Вот если бы дней за десять…
– Я понимаю, – говорю покаянно. – Но десять дней назад я даже не думала, что мне придётся лететь на Луну. Да, профессор Малькунпор должен лететь со мной. Он подписал контракт, и мы теперь работаем вместе.
