Я молчала. Не то, чтобы я потеряла нить разговора, но… Я, кажется, поняла, о чём говорил Сае: мама получила новый контракт, но о моих проблемах ей не сообщили, дождались, когда она контракт завизирует. А теперь она не может нарушить свои обязательства без серьёзных последствий. И когда до неё дойдёт, что в доме что-то не так, вернуться она не сможет, во всяком случае, быстро. Что-то подсказывало мне, что новый контракт уведёт маму ещё дальше от аркадийской локали, чем нынешний.
Проход сквозь гейт пересадочной станции мгновенен, но манёвры в пространстве требуют времени. К Аркадии невозможно выйти напрямую из дальнего космоса, только через пояс дальних пересадочных станций, на периферии нашей планетарной системы. И воспользоваться прибывшему извне кораблю внутренней системой пересадок тоже нельзя: добро пожаловать на пассажирские рейсы… Всё это время. Дни. Недели.
Доктор Дженкинс опасается конфликта с моей мамой. Мне самой становится нехорошо, стоит только представить себе, как она смотрит на меня – осуждающе и с укором. Но она ведь порадуется за меня, когда увидит, что я умею держать себя в руках и никого больше не боюсь? Мама меня любит, вне всяких сомнений. Она, конечно, обрадуется…
– Дес, – сказал доктор Дженкинс, касаясь кончиками пальцев моей руки. – Теперь тебе нужно вспомнить всё, что произошло только что. Это важно. Это поможет… – он запнулся, но тут же продолжил, – поможет тебе самой в том числе.
– Хотите прочитать моё сознание? – напряглась я.
– Только то, что ты сама пожелаешь показать. Мы понимаем, тебе нелегко. Но всё же придётся пережить немного неудобства. Ради твоего же блага, поверь.
Поверь. Элмер Дженкинс, – дядя Эл, чёрт возьми! – никогда меня не обманывал, но на первом ранге твоя голова тебе уже не особо принадлежит, а к тем, другим у меня доверия особого не было никогда. Хотя они тоже не причинили мне никакого вреда, если вдуматься… А ведь могли, наверное.
Пришлось вспоминать. Всё, заново. Как Сае предложил поехать вместе со мной в павильон. И как я решила подняться наверх, показать ему Лазурную. И как появились те, пятеро. И что случилось потом.
Потом я сидела, держала руки на столе, хорошо запомнился контраст между тёмной деревянной столешницей и моей кистью. Красивое сочетание цветов, но не очень живое, и нарисовать я бы не взялась. А вот запомнить – запомнила. Сае приобнял меня крылом, и я снова чувствовала упругую, сильную нежность и, может быть, именно поэтому те линии, скрутившие нападавшего на Сае пирокинетика, не ожили снова, остались застывшей картинкой из блестящего металла.
– Очень чёткий паранормальный скан ситуации, – сказал Дженкинс. – Дес, возможно, тебе придётся поучиться какое-то время в медицинском колледже.
– Стать врачом? – спросила я невесело.
Какой из меня доктор. Смешно же.
– Нет, эта профессия тебе по психопрофилю не подходит, к сожалению. Но базовые навыки пригодятся, контроль, опять же, в учебных заведениях паранормальной медицины всегда ставят самым лучшим образом. Не в армейские же обучающие курсы тебя отдавать! Вот уж где совершенно точно нечего тебе делать…
Тут я согласилась безоговорочно. Какая из меня армия… Хотя мама, наверное, одобрила бы.
– … необратимо. Пиронейронная сеть не просто повреждена, она отмерла полностью. Впервые такое вижу.
– И что теперь?
– Юноша утратил паранорму безвозвратно.
– Восстановить никак нельзя?
– Невозможно. Ему придётся учиться жить, как обычному человеку. Как натуральнорождённому…
Я просидела на камне у океана до утра. Осенью солнце поднималось из-за гранитной скалы, а не из-за крыш дома, но сначала небо светлело, из бархатно-звёздного превращаясь в синевато-звёздное, а потом уже и в голубое, с оранжевой и лиловой полосой зари. Звёзды постепенно угасали, кроме Лазурной, которую хорошо было видно и на дневном небе.
Ветра не было, стояла звонкая, приправленная морозцем, тишина, и волны не бросались на пляж, в яростной надежде сокрушить его уже наконец, а смирно лизали берег, тихо шипя.
Вместо страха пришёл покой, вместо смятения – безмятежность нового дня. Я словно перестала быть, разлившись в окружающем пространстве бесконечной эфирной сущностью. Не было мыслей, не было чувств, не было ничего. Хотелось остаться внутри этого пузыря спокойствия навсегда.
Но миг единения с миром уже уходил, я чувствовала. Я могу ещё долго сидеть неподвижно, обхватив колени руками, ничего не делая и ничего не желая, но то, что уходит, скоро уйдёт совсем, и назад его уже будет не вернуть.
Сае бесшумно появился из-за моей спины и сел рядом, на соседний камень, кутаясь в крылья. Ветер слегка шевелил его волосы, и я подумала, что он неспроста решил остаться рядом со мной. Несмотря на то, что совсем чужой, и даже не человек. Несмотря на маму. Была и у него какая-то боль, схожая с моей, и унять её можно было только вместе с моей.
Если я спрошу, он ответит. Но я знала, что спрашивать не стану ни за что. Расскажет сам, если захочет. Или не расскажет.
Я уже говорила, нам с ним хорошо было молчать обо всём на свете…
– На этот раз ты так просто не отвертишься, Элмер! Твоя подопытная крыска искалечила моего единственного сына, и я этого так не оставлю!
– Это случайность, которой могло бы и не быть, Денис.
– Ещё скажи, что она – несчастная жертва!
– Десима Снежина – жертва, ментальный скан подтверждает, нейросеть «Арбитраж» вынесла оправдательный вердикт.
– Ваши ментальные сканы – сказочка для натуральнорождённых лопухов!
– Хочешь оспорить вердикт?
– Нет!
– Правильно, потому что проиграешь.
– Но мой сын!
– Может быть, твой сын в другой раз будет хорошенько думать прежде, чем продолжать приставать к девушке, которая сказала ему чёткое и внятное «нет»? Знаешь, это ведь можно провести и по статье «попытка изнасилования»…
– Угрожаешь? Ты – мне – угрожаешь, Элмер Дженкинс?!
– А как ты сам думаешь?
Сае нашёл забавной новость об уходе в отставку адмирала объединённого локального флота Аркадии Дениса Кострова. По необъясняемым причинам. И по собственному желанию. Сам адмирал никак не комментировал своё решение, воспользовавшись правом на тайну личности, но Сае явно испытывал тихое счастье. Каждый раз, когда новостная лента выдавала заголовок, он улыбался. Его улыбку я бы оценила, пожалуй, как отменно кровожадную. Добра в ней не было ни на грамм. Мой гость, наверное, вот так улыбался своим врагам, когда сходился с ними в рукопашном бою не на жизнь, а на смерть…
– Что вам сделал наш адмирал? – спросила я, не выдержав загадочности момента.
– Мне – ничего, – невозмутимо ответил Сае, но снова улыбнулся.
– А почему тогда вы радуетесь?
– Вы, пожалуй, не поймёте, Десима, – ответил он, в замешательстве коснувшись лба кончиком крыла – точно так же, как потёр бы переносицу пальцами человек. – Пока не поймёте. Но, скажем так, адмирал Костров повёл себя… эээ… не очень порядочно в одном вопросе. Я некоторым образом стал… случайным свидетелем, и был неприятно удивлён, насколько лоск цивилизации и высокая военная должность могут быть поверхностны, если настройки личности у носителя разума оставляют желать лучшего. Такое случается и у нас! Вы, Человечество, вообще очень похожи на нас. Только разве что бескрылые, ну, да это не так важно, как оказалось. В общем, адмирал Костров получил своё по праву. Ему позволили уйти с должности, не теряя лица, исключительно в память о его прошлых заслугах. Полагаю, он и вовсе покинет Аркадийскую локаль. Если уже не покинул.
Звучало не очень хорошо. Я не могла объяснить, почему мне не нравится всё это. Оно мне просто не нравилось.
– Всё равно, – сказала я наконец. – Радоваться чужим неприятностям – это как-то нехорошо.
– Не берите в голову, Десима, – мягко выговорил Сае, слегка касаясь ладонью моей руки. – Уж вам-то беспокоиться абсолютно не о чем.
Я решила ему поверить.
Хотя что-то всё равно продолжало звенеть, как натянутая струна.
Зима пришла после долгих дождей, которые, казалось, никогда не закончатся. Но однажды я проснулась и сразу почувствовала ту особенную мягкую тишину, какая всегда сопровождает падающий снег.
Ещё бы! Снежинки не барабанят в откосы, не льются по водостокам говорливым ручейком, не бегут по дренажным канавкам. Они просто падают, мягко, неспешно… мохнатые, крупные…
Я торопливо переоделась и выбежала из дома навстречу снежной сказке. Босиком – прямо в рыхлую, приятно щекочущую подошвы белизну. Слабой ветерок окатил лицо солёными запахами океана, разбавленными ванильной ноткой начавшейся зимы.
Самое замечательное время года! Осень уже ушла, но до трескучих морозов ещё далеко. Впереди – много мягких, выбеленных до жемчужного сияния дней. Из всех красок можно выбрать только одну, чёрную. Белая уже есть – сам холст, а разная насыщенность чёрного даст все необходимые оттенки серого, от прозрачного, почти белого, до чернильно-чёрного, как сама первозданная Тьма.
– Мне на вас смотреть холодно, Десима, – сказал Сае, останавливаясь рядом.
Он заказал себе тёплую одежду, и она его ощутимо полнила. А может, он просто окончательно уже поправился после болезни и вернулся в форму, как знать. Впрочем, я до сих пор не видела, как Сае летает. Может, опасается, что непривычная одежда помешает полёту, а падать с высоты всегда неприятно, с крыльями ты или без…
– Я генетически адаптирована к холодам, – ответила я. – Алополянск ведь изначально строился военными-пирокинетиками, вышедшими в отставку. А в их понимании, чем холоднее, тем лучше. На Старой Терре, где изначально жили люди с «горячей» паранормой, до сих пор ледяной век…
– Вы хотите побывать на Старой Терре, Десима? – вдруг спросил Сае.
Я задумалась.
Старая Терра. Материнская планета Человечества. Мир, полный снега, льда и солнечного света… Место, откуда родом мы все, люди.
«Горячие» ели, отдающие в морозный воздух тепло. Алые и фиолетовые шишки на седых колючих ветвях: потом они потускнеют, приобретут тёмно-коричневый оттенок и в них вызреют семена. Ледяное синее небо с просверками перистых облаков, за которыми придёт очередной буран…
Я буду там!
Я ещё не знала, как, не знала, когда, не понимала, почему. Но уже чувствовала – и у чувства была повелительная ясность предвидения – я буду там!
– Я буду там, – ответила я на вопрос Сае.
Но не стала продолжать. Почему-то я знала, что буду там одна. А где тогда будет Сае? Может быть, он не захочет посещать ледяную планету.
– А вы, Сае?
– Хотелось бы мне увидеть легенду, – задумчиво ответил он. – Я наслышан о Старой Терре.
– Вы ведь не связаны никакими обязательствами? – спросила я с надеждой. – Вы же можете отправиться отсюда куда угодно когда угодно? Так почему бы не на Старую Терру?
– Я подумаю, – уклончиво ответил Сае, и я решила оставить тему.
Он не любит холод, это уже очевидно. Начну настаивать, нехорошо выйдет. Как будто я навязываюсь. И требую. Нехорошо.
Вечером я рисовала снег, когда пришло сообщение от доктора Дженкинса. Такой особый сигнал от личного терминала, сама настраивала, чтобы не пропускать важные входящие.
«Завтра мы отправимся в обучающий центр при колледже паранормальной медицины, – гласило сообщение. – Будь готова к обеду, Десима».
Меня кинуло в жар: уже! Но…
Был ли у меня другой выбор?
Обучающий центр находился за пределами Алополянска, к северу. Там уже лежала настоящая зима, а не наш утренний снежок, стаявший к обеду. Суровое место: скалы, скалы, камни, фиорды. Из цветов – белый, серый, свинцово-серый. И внезапно глаз цепляется за ярко-оранжевыую метёлку камнеломки, проросшей сквозь трещину в скале… А если приглядеться, то таких ярких пятен найдёшь вдосталь. И не только оранжевых, но ещё и синих и фиолетовых…
Камнеломка – так называемый «горячий» цветок, эндемик Старой Терры, попал к нам вместе с первыми колонистами и адаптировался. Паранорма пирокинеза не позволяет растениям выделять огонь, зато они выживают в самые лютые холода и цветут обычно в зимы. Длинные соцветия обходятся без насекомых: пыльцу прекрасно разносит ветер. Семена, снабжённые пушистым «парашютиком» тоже. Оттого и увидеть цветок можно даже в самых странных и, казалось бы, совсем не подходящих для растения местах.
– Пойдём, Дес, – мягко сказал доктор Дженкинс, беря меня под руку. – Пойдём, не отвлекайся. На обратной дороге рассмотришь.
Раньше я бы, пожалуй, поспорила. Цветок по дороге туда и цветок по дороге обратно – это разные цветы, даже объяснять не хочется, почему. Минимум – солнце сдвинется, тени лягут уже иначе.
Узкая тропа привела нас наверх, где уже стоял небольшой домик. Индвидуальные занятия по контролю над паранормой всегда проводились в уединении. Чтобы посторонние не пострадали. Поэтому Центр подготовки занимал такое большое пространство на карте. Система защиты требовала пространства…
Паранорма ведь может проснуться не только у генетически модифицированного человека, в заданном, заранее известном возрасте. Она иногда приходит спонтанно и сопровождается порой серьёзными разрушениями. Телепаты стараются выявлять тех, кто склонен к подобному, но успевают не всегда. Тесты проходят все дети в любом случае. В пять лет, в двенадцать и в шестнадцать. Взрослые – по желанию…
Нас встречали.
Маленькая, – меньше меня ростом! – женщина в возрасте с зелёным значком целительской паранормы на воротничке. Я напряглась, ожидая, что меня сейчас снова раздавит паникой, как всегда при любой встрече с любыми незнакомцами. Но паника не пришла, только слегка вспотели ладони.
– Десима, это доктор Хименес, целитель первой категории, – представил женщину Дженкинс. – Доктор Хименес, это – Десима Снежина, о которой я вам рассказывал…
– Рада знакомству, Десима, – сказала женщина, протягивая мне руку.
У неё оказался неожиданно сильный, низкий голос. На контрасте с хрупким телом – впечатлило.
Но руку ей в ответ протягивать я остереглась. В ней жила опасная сила. Целитель первой категории? Если бы только это… Было что-то ещё, а что, я уловить не смогла.
– Пойдём, Десима, – доктор Хименес ничуть не обиделась на моё недоверие.
Я оглянулась на своих спутников, Сае и Дженкинса. У Сае был такой вид, словно он хотел отправиться вместе с Хименес вместо меня. Но доктор Элмер лишь кивнул:
– Иди, Дес. Не бойся. Мы подождём в другом месте, таковы правила. Но если ты захочешь прервать занятие, просто скажи, и доктор Хименес тут же вызовет нас.
Такая от него исходила уверенность, что невозможно было не успокоиться…
Внутри оказалась просторная круглая комната с круговым панорамным окном. Не экран, экран я бы сразу почувствовала. И даже не какой-то прозрачный материал, а силовое поле, тонкое, едва ощутимое, очень похоже на защитный барьер у нашего дома, но всё же другое. Если его убрать, зима и ветер пройдут комнату насквозь… вот только убрать не получится иначе, чем командой через интерфейс.
– Страшно? – участливо спросила доктор Хименес, внимательно за мной наблюдая.
– А вам? – помолчав, спросила я.
Она отмахнулась – лёгкий жест, исполненный пренебрежения к любой угрозе:
– Это моя работа.
Мне стало чуточку интересно.
– Вы многим помогли, да? Таким, как я?
– Многим, но не таким, как ты, дитя. Каждый из вас – тех, у кого паранорма выбрасывала сюрпризы, отказываясь развиваться по заложенной генетиками схеме, – уникален. Но нам – мне и моим коллегам, – удалось выстроить систему, и она заработала.
Проход сквозь гейт пересадочной станции мгновенен, но манёвры в пространстве требуют времени. К Аркадии невозможно выйти напрямую из дальнего космоса, только через пояс дальних пересадочных станций, на периферии нашей планетарной системы. И воспользоваться прибывшему извне кораблю внутренней системой пересадок тоже нельзя: добро пожаловать на пассажирские рейсы… Всё это время. Дни. Недели.
Доктор Дженкинс опасается конфликта с моей мамой. Мне самой становится нехорошо, стоит только представить себе, как она смотрит на меня – осуждающе и с укором. Но она ведь порадуется за меня, когда увидит, что я умею держать себя в руках и никого больше не боюсь? Мама меня любит, вне всяких сомнений. Она, конечно, обрадуется…
– Дес, – сказал доктор Дженкинс, касаясь кончиками пальцев моей руки. – Теперь тебе нужно вспомнить всё, что произошло только что. Это важно. Это поможет… – он запнулся, но тут же продолжил, – поможет тебе самой в том числе.
– Хотите прочитать моё сознание? – напряглась я.
– Только то, что ты сама пожелаешь показать. Мы понимаем, тебе нелегко. Но всё же придётся пережить немного неудобства. Ради твоего же блага, поверь.
Поверь. Элмер Дженкинс, – дядя Эл, чёрт возьми! – никогда меня не обманывал, но на первом ранге твоя голова тебе уже не особо принадлежит, а к тем, другим у меня доверия особого не было никогда. Хотя они тоже не причинили мне никакого вреда, если вдуматься… А ведь могли, наверное.
Пришлось вспоминать. Всё, заново. Как Сае предложил поехать вместе со мной в павильон. И как я решила подняться наверх, показать ему Лазурную. И как появились те, пятеро. И что случилось потом.
Потом я сидела, держала руки на столе, хорошо запомнился контраст между тёмной деревянной столешницей и моей кистью. Красивое сочетание цветов, но не очень живое, и нарисовать я бы не взялась. А вот запомнить – запомнила. Сае приобнял меня крылом, и я снова чувствовала упругую, сильную нежность и, может быть, именно поэтому те линии, скрутившие нападавшего на Сае пирокинетика, не ожили снова, остались застывшей картинкой из блестящего металла.
– Очень чёткий паранормальный скан ситуации, – сказал Дженкинс. – Дес, возможно, тебе придётся поучиться какое-то время в медицинском колледже.
– Стать врачом? – спросила я невесело.
Какой из меня доктор. Смешно же.
– Нет, эта профессия тебе по психопрофилю не подходит, к сожалению. Но базовые навыки пригодятся, контроль, опять же, в учебных заведениях паранормальной медицины всегда ставят самым лучшим образом. Не в армейские же обучающие курсы тебя отдавать! Вот уж где совершенно точно нечего тебе делать…
Тут я согласилась безоговорочно. Какая из меня армия… Хотя мама, наверное, одобрила бы.
– … необратимо. Пиронейронная сеть не просто повреждена, она отмерла полностью. Впервые такое вижу.
– И что теперь?
– Юноша утратил паранорму безвозвратно.
– Восстановить никак нельзя?
– Невозможно. Ему придётся учиться жить, как обычному человеку. Как натуральнорождённому…
Я просидела на камне у океана до утра. Осенью солнце поднималось из-за гранитной скалы, а не из-за крыш дома, но сначала небо светлело, из бархатно-звёздного превращаясь в синевато-звёздное, а потом уже и в голубое, с оранжевой и лиловой полосой зари. Звёзды постепенно угасали, кроме Лазурной, которую хорошо было видно и на дневном небе.
Ветра не было, стояла звонкая, приправленная морозцем, тишина, и волны не бросались на пляж, в яростной надежде сокрушить его уже наконец, а смирно лизали берег, тихо шипя.
Вместо страха пришёл покой, вместо смятения – безмятежность нового дня. Я словно перестала быть, разлившись в окружающем пространстве бесконечной эфирной сущностью. Не было мыслей, не было чувств, не было ничего. Хотелось остаться внутри этого пузыря спокойствия навсегда.
Но миг единения с миром уже уходил, я чувствовала. Я могу ещё долго сидеть неподвижно, обхватив колени руками, ничего не делая и ничего не желая, но то, что уходит, скоро уйдёт совсем, и назад его уже будет не вернуть.
Сае бесшумно появился из-за моей спины и сел рядом, на соседний камень, кутаясь в крылья. Ветер слегка шевелил его волосы, и я подумала, что он неспроста решил остаться рядом со мной. Несмотря на то, что совсем чужой, и даже не человек. Несмотря на маму. Была и у него какая-то боль, схожая с моей, и унять её можно было только вместе с моей.
Если я спрошу, он ответит. Но я знала, что спрашивать не стану ни за что. Расскажет сам, если захочет. Или не расскажет.
Я уже говорила, нам с ним хорошо было молчать обо всём на свете…
– На этот раз ты так просто не отвертишься, Элмер! Твоя подопытная крыска искалечила моего единственного сына, и я этого так не оставлю!
– Это случайность, которой могло бы и не быть, Денис.
– Ещё скажи, что она – несчастная жертва!
– Десима Снежина – жертва, ментальный скан подтверждает, нейросеть «Арбитраж» вынесла оправдательный вердикт.
– Ваши ментальные сканы – сказочка для натуральнорождённых лопухов!
– Хочешь оспорить вердикт?
– Нет!
– Правильно, потому что проиграешь.
– Но мой сын!
– Может быть, твой сын в другой раз будет хорошенько думать прежде, чем продолжать приставать к девушке, которая сказала ему чёткое и внятное «нет»? Знаешь, это ведь можно провести и по статье «попытка изнасилования»…
– Угрожаешь? Ты – мне – угрожаешь, Элмер Дженкинс?!
– А как ты сам думаешь?
Сае нашёл забавной новость об уходе в отставку адмирала объединённого локального флота Аркадии Дениса Кострова. По необъясняемым причинам. И по собственному желанию. Сам адмирал никак не комментировал своё решение, воспользовавшись правом на тайну личности, но Сае явно испытывал тихое счастье. Каждый раз, когда новостная лента выдавала заголовок, он улыбался. Его улыбку я бы оценила, пожалуй, как отменно кровожадную. Добра в ней не было ни на грамм. Мой гость, наверное, вот так улыбался своим врагам, когда сходился с ними в рукопашном бою не на жизнь, а на смерть…
– Что вам сделал наш адмирал? – спросила я, не выдержав загадочности момента.
– Мне – ничего, – невозмутимо ответил Сае, но снова улыбнулся.
– А почему тогда вы радуетесь?
– Вы, пожалуй, не поймёте, Десима, – ответил он, в замешательстве коснувшись лба кончиком крыла – точно так же, как потёр бы переносицу пальцами человек. – Пока не поймёте. Но, скажем так, адмирал Костров повёл себя… эээ… не очень порядочно в одном вопросе. Я некоторым образом стал… случайным свидетелем, и был неприятно удивлён, насколько лоск цивилизации и высокая военная должность могут быть поверхностны, если настройки личности у носителя разума оставляют желать лучшего. Такое случается и у нас! Вы, Человечество, вообще очень похожи на нас. Только разве что бескрылые, ну, да это не так важно, как оказалось. В общем, адмирал Костров получил своё по праву. Ему позволили уйти с должности, не теряя лица, исключительно в память о его прошлых заслугах. Полагаю, он и вовсе покинет Аркадийскую локаль. Если уже не покинул.
Звучало не очень хорошо. Я не могла объяснить, почему мне не нравится всё это. Оно мне просто не нравилось.
– Всё равно, – сказала я наконец. – Радоваться чужим неприятностям – это как-то нехорошо.
– Не берите в голову, Десима, – мягко выговорил Сае, слегка касаясь ладонью моей руки. – Уж вам-то беспокоиться абсолютно не о чем.
Я решила ему поверить.
Хотя что-то всё равно продолжало звенеть, как натянутая струна.
ГЛАВА 4
Зима пришла после долгих дождей, которые, казалось, никогда не закончатся. Но однажды я проснулась и сразу почувствовала ту особенную мягкую тишину, какая всегда сопровождает падающий снег.
Ещё бы! Снежинки не барабанят в откосы, не льются по водостокам говорливым ручейком, не бегут по дренажным канавкам. Они просто падают, мягко, неспешно… мохнатые, крупные…
Я торопливо переоделась и выбежала из дома навстречу снежной сказке. Босиком – прямо в рыхлую, приятно щекочущую подошвы белизну. Слабой ветерок окатил лицо солёными запахами океана, разбавленными ванильной ноткой начавшейся зимы.
Самое замечательное время года! Осень уже ушла, но до трескучих морозов ещё далеко. Впереди – много мягких, выбеленных до жемчужного сияния дней. Из всех красок можно выбрать только одну, чёрную. Белая уже есть – сам холст, а разная насыщенность чёрного даст все необходимые оттенки серого, от прозрачного, почти белого, до чернильно-чёрного, как сама первозданная Тьма.
– Мне на вас смотреть холодно, Десима, – сказал Сае, останавливаясь рядом.
Он заказал себе тёплую одежду, и она его ощутимо полнила. А может, он просто окончательно уже поправился после болезни и вернулся в форму, как знать. Впрочем, я до сих пор не видела, как Сае летает. Может, опасается, что непривычная одежда помешает полёту, а падать с высоты всегда неприятно, с крыльями ты или без…
– Я генетически адаптирована к холодам, – ответила я. – Алополянск ведь изначально строился военными-пирокинетиками, вышедшими в отставку. А в их понимании, чем холоднее, тем лучше. На Старой Терре, где изначально жили люди с «горячей» паранормой, до сих пор ледяной век…
– Вы хотите побывать на Старой Терре, Десима? – вдруг спросил Сае.
Я задумалась.
Старая Терра. Материнская планета Человечества. Мир, полный снега, льда и солнечного света… Место, откуда родом мы все, люди.
«Горячие» ели, отдающие в морозный воздух тепло. Алые и фиолетовые шишки на седых колючих ветвях: потом они потускнеют, приобретут тёмно-коричневый оттенок и в них вызреют семена. Ледяное синее небо с просверками перистых облаков, за которыми придёт очередной буран…
Я буду там!
Я ещё не знала, как, не знала, когда, не понимала, почему. Но уже чувствовала – и у чувства была повелительная ясность предвидения – я буду там!
– Я буду там, – ответила я на вопрос Сае.
Но не стала продолжать. Почему-то я знала, что буду там одна. А где тогда будет Сае? Может быть, он не захочет посещать ледяную планету.
– А вы, Сае?
– Хотелось бы мне увидеть легенду, – задумчиво ответил он. – Я наслышан о Старой Терре.
– Вы ведь не связаны никакими обязательствами? – спросила я с надеждой. – Вы же можете отправиться отсюда куда угодно когда угодно? Так почему бы не на Старую Терру?
– Я подумаю, – уклончиво ответил Сае, и я решила оставить тему.
Он не любит холод, это уже очевидно. Начну настаивать, нехорошо выйдет. Как будто я навязываюсь. И требую. Нехорошо.
Вечером я рисовала снег, когда пришло сообщение от доктора Дженкинса. Такой особый сигнал от личного терминала, сама настраивала, чтобы не пропускать важные входящие.
«Завтра мы отправимся в обучающий центр при колледже паранормальной медицины, – гласило сообщение. – Будь готова к обеду, Десима».
Меня кинуло в жар: уже! Но…
Был ли у меня другой выбор?
***
Обучающий центр находился за пределами Алополянска, к северу. Там уже лежала настоящая зима, а не наш утренний снежок, стаявший к обеду. Суровое место: скалы, скалы, камни, фиорды. Из цветов – белый, серый, свинцово-серый. И внезапно глаз цепляется за ярко-оранжевыую метёлку камнеломки, проросшей сквозь трещину в скале… А если приглядеться, то таких ярких пятен найдёшь вдосталь. И не только оранжевых, но ещё и синих и фиолетовых…
Камнеломка – так называемый «горячий» цветок, эндемик Старой Терры, попал к нам вместе с первыми колонистами и адаптировался. Паранорма пирокинеза не позволяет растениям выделять огонь, зато они выживают в самые лютые холода и цветут обычно в зимы. Длинные соцветия обходятся без насекомых: пыльцу прекрасно разносит ветер. Семена, снабжённые пушистым «парашютиком» тоже. Оттого и увидеть цветок можно даже в самых странных и, казалось бы, совсем не подходящих для растения местах.
– Пойдём, Дес, – мягко сказал доктор Дженкинс, беря меня под руку. – Пойдём, не отвлекайся. На обратной дороге рассмотришь.
Раньше я бы, пожалуй, поспорила. Цветок по дороге туда и цветок по дороге обратно – это разные цветы, даже объяснять не хочется, почему. Минимум – солнце сдвинется, тени лягут уже иначе.
Узкая тропа привела нас наверх, где уже стоял небольшой домик. Индвидуальные занятия по контролю над паранормой всегда проводились в уединении. Чтобы посторонние не пострадали. Поэтому Центр подготовки занимал такое большое пространство на карте. Система защиты требовала пространства…
Паранорма ведь может проснуться не только у генетически модифицированного человека, в заданном, заранее известном возрасте. Она иногда приходит спонтанно и сопровождается порой серьёзными разрушениями. Телепаты стараются выявлять тех, кто склонен к подобному, но успевают не всегда. Тесты проходят все дети в любом случае. В пять лет, в двенадцать и в шестнадцать. Взрослые – по желанию…
Нас встречали.
Маленькая, – меньше меня ростом! – женщина в возрасте с зелёным значком целительской паранормы на воротничке. Я напряглась, ожидая, что меня сейчас снова раздавит паникой, как всегда при любой встрече с любыми незнакомцами. Но паника не пришла, только слегка вспотели ладони.
– Десима, это доктор Хименес, целитель первой категории, – представил женщину Дженкинс. – Доктор Хименес, это – Десима Снежина, о которой я вам рассказывал…
– Рада знакомству, Десима, – сказала женщина, протягивая мне руку.
У неё оказался неожиданно сильный, низкий голос. На контрасте с хрупким телом – впечатлило.
Но руку ей в ответ протягивать я остереглась. В ней жила опасная сила. Целитель первой категории? Если бы только это… Было что-то ещё, а что, я уловить не смогла.
– Пойдём, Десима, – доктор Хименес ничуть не обиделась на моё недоверие.
Я оглянулась на своих спутников, Сае и Дженкинса. У Сае был такой вид, словно он хотел отправиться вместе с Хименес вместо меня. Но доктор Элмер лишь кивнул:
– Иди, Дес. Не бойся. Мы подождём в другом месте, таковы правила. Но если ты захочешь прервать занятие, просто скажи, и доктор Хименес тут же вызовет нас.
Такая от него исходила уверенность, что невозможно было не успокоиться…
Внутри оказалась просторная круглая комната с круговым панорамным окном. Не экран, экран я бы сразу почувствовала. И даже не какой-то прозрачный материал, а силовое поле, тонкое, едва ощутимое, очень похоже на защитный барьер у нашего дома, но всё же другое. Если его убрать, зима и ветер пройдут комнату насквозь… вот только убрать не получится иначе, чем командой через интерфейс.
– Страшно? – участливо спросила доктор Хименес, внимательно за мной наблюдая.
– А вам? – помолчав, спросила я.
Она отмахнулась – лёгкий жест, исполненный пренебрежения к любой угрозе:
– Это моя работа.
Мне стало чуточку интересно.
– Вы многим помогли, да? Таким, как я?
– Многим, но не таким, как ты, дитя. Каждый из вас – тех, у кого паранорма выбрасывала сюрпризы, отказываясь развиваться по заложенной генетиками схеме, – уникален. Но нам – мне и моим коллегам, – удалось выстроить систему, и она заработала.
