Глава 1
— В вашей родословной есть эльфы. Признавайтесь, как вы прячете свои крылышки? — брюнет откровенно флиртовал с официанткой, забыв про свой бичерин*. Девушка действительно была хороша. Светловолосая, с нежным румянцем на фарфоровой коже, она больше походила на сбежавшую из сказки эльфийку, чем на жительницу мегаполиса. Казалось, оторваться от земли ей мешает только пузатый кофейник. В глазах красотки мелькнула насмешка. Понятно, почему этот пижон уселся за столик на террасе. Уверен, что все внимание достанется ему. Пара остроумных фраз, чаевые и можно просить телефончик или договориться о свидании. Подобных историй за год работы был не один десяток.
— Внешность обманчива, у меня нет никаких крыльев. В нашем роду все женщины — ведьмы. Летать, кстати, умеем. Мама обещала подарить мне метлу, когда я получу диплом юриста, чтобы не стоять в пробках и не опаздывать на работу, — развернувшись на сто восемьдесят градусов, будущий адвокат направилась к нахохлившейся за вторым столиком фигуре. Поднятый воротник, из которого торчит только кончик покрасневшего носа... Что заставляло день за днем эту странную девушку обедать на улице, не мог понять никто. Если её усаживали в зале, она заказывала еду с собой и все равно проводила полчаса прислонившись к стене и глядя на площадь. Между собой персонал кафе звал её мисс Сэднесс, девушка Грусть. Привычки гостьи все знали как свои пять пальцев: обед из одного блюда и две порции американо с сахаром и лимоном после. Первую она уже выпила.
— Ещё чашечку? — с этими словами официантка наполнила толстую фаянсовую кружку до краев. И скрылась за дверью.
Лиза поежилась, поплотнее закуталась в шарф и с сожалением посмотрела на старые часы на каланче бывшего пожарного депо. Через двадцать минут ей нужно вернуться на работу. Терраса в кафе «Три булочки» была закрыта для посетителей с конца сентября. Но то ли среди завсегдатаев было много эстетов, желающих любоваться архитектурой, то ли курильщиков, ради которых под навесом оставляли два столика и несколько стульев. За одним каждый обед, в любую погоду, вот уже полгода сидела Лиза. Второй обычно пустовал. Ну кто захочет в ноябре есть моментально остывший суп или заледеневшую пасту? Кофе тоже оставался горячим недолго. Надо добавить немного сахара и ломтик лимона.
— Привеееет! — на соседний стул плюхнулась рыжеволосая девица. Лиза не успела открыть рот, чтобы сказать, что девушка обозналась, как рыжая перегнулась через столик и попыталась обнять её за шею. Выглядело это настолько нелепо, что Лиза начала судорожно оглядываться в поисках пранкеров с камерой. Но на террасе был только отчаянно скучающий брюнет.
— Лизуня, через неделю встреча выпускников нашего факультета. Мне Лешка рассказал как тебя найти. Ты что, совсем меня не помнишь? — прозрачные серые глаза рыжули округлились. — Мы сидели с тобой через ряд на лекциях по истории. У тебя была толстенная тетрадка, синяя такая, формата А4. И она никак в сумку не запихивалась. А потом перед сессией у тебя её выпрашивал весь поток. А Ершов украсть пытался. И вы его в наказание заставили переписать все лекции!
Рассказ про Ершова заставил Лизу слабо улыбнуться. Она вспомнила, как они пообещали сдать вора куратору и рассказать, кто нарисовал на двери декана популярный фаллический символ.
— Конечно помню. Но у меня работы много, я вряд ли смогу...И ты извини, — она замялась, но рыжая все поняла правильно.
— Все-таки забыла! Да ладно, я не была самой популярной девочкой нашего курса. Алиса, ну меня зовут Алиса. Как голосовой помощник в Яндексе.
— Алис, извини, у меня обед заканчивается.
— Ты в сторону гастронома? Мне с тобой по пути. Слушай, а ты знаешь, что у Эдьки Ященкова трое детей? А жена чуть в монастырь не постриглась! Прикинь, месяц там дурила всем голову, не признавалась, что замужем и дети маленькие. И в семью её вернула не полиция, а какая-то бабка, которой не понравилась новая послушница, или как они там называют абитуриентов в монашки? — Алиса уцепилась за локоть бывшей однокурсницы и потянула её в сторону площади. — Точно не получится придти на вечер встреч? Может, тогда хоть фотками поделишься? Хотим забомбить стенгазету, как раньше делали, настоящую, на ватмане. Я отсканирую и потом тебе верну.
— Хорошо, фотки я тебе скину, давай электронку.
— Все, что есть?
— У меня их несколько сотен, часть бумажные.
— Офигеть, какой раритет, бумажные фото. Это те, что в деканате на доске объявлений вывешивали? Мне, конечно неловко тебя торопить, но может пересечемся завтра в кафе, я выберу, какие мне нужны? Ты же все равно обедаешь тут?
Лиза кивнула и свернула к зданию архива. Уже на крыльце не удержалась, оглянулась и увидела, как рыжая машет ей рукой и улыбается во весь рот.
Брюнет дождался пока девушки разойдутся, положил под блюдце двухсот рублевую купюру (чаевых для эльфийки в этот раз было всего двенадцать рублей) и пошел к машине, на ходу засовывая в карман инсулиновую шприц-ручку. У автомобиля Германа ждал сюрприз. На капот его новенького электромобиля пристроила задницу и потрепанный рюкзак Алиса.
— Эй, красавчик, прокати девушку! — голос звучал с непонятной для прохожих иронией. Тетка лет пятидесяти замедлила шаг, а потом сделала вид, что ищет в сумке платок, предвкушая скандал и выяснение отношений.
— Давай я куплю тебе велосипед? — ответ Германа сочился сарказмом, как ромовая баба сиропом — Накатаешься на десять жизней вперед.
— Не прикидывайся зожником, я видела сколько сахару ты положил в свою кружку. Так и не перешел на нормальный кофе, продолжаешь заливать в себя этот напиток ванильных барышень?
— Ну, это лучше, чем твой гавайский ром и сигары. Ладно, хорош препираться. Отойди от машины.
— А то что? — задница рыжей поерзала по скользкому капоту, пытаясь получше устроиться.
— А то всё. Я на работу опоздаю, меня премии лишат, и ты так и останешься без велика, будешь пешком ходить.
— Ладно, толку от наших разговоров действительно не будет, — Алиса подняла рюкзак и томной походкой от бедра двинулась на брюнета. Тот попятился, не сводя девушки глаз, словно перед ним была ядовитая змея, которую он сильно разозлил.
— Бу! — резко выброшенная вперед рука с козой заставила Германа отпрыгнуть. Рыжая засмеялась и прошла мимо. Точнее, почти прошла. Как только она повернулась к парню спиной, он расслабил плечи и в тот же момент получил удар рюкзаком в лицо. Копавшаяся в сумке баба не ожидала такого подарка судьбы и уставилась на драку, открыв рот. В следующую секунду рыжая уже рванула в подворотню, зажав в руке что-то тонкое и блестящее. Пижон тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и припустил следом со скоростью, которую трудно было ожидать от субтильного разряженного типа. Через десять минут он остановился и сплюнул от злости. Дыхание у него не сбилось, словно не он только что мчался со скоростью тренированного спринтера.
— Что ты хочешь? Ну ведь тебе стиратель на хрен не нужен. А мне прилетит по первое число.
— А чего с этого вопроса было не начать? Так и скажи — засиделся, решил размяться, — по Алисе тоже нельзя было сказать, что она только что устроила драку и бежала с отягощением по московским дворам и подворотням. Ровное дыхание, непринужденная поза. Парочка выскочила на людную улицу и теперь делала вид, что у них дружеская беседа.
— Алиса, блин! — продолжить у него не получилось.
— Герман, оладушек!
— Хорошо. Я тебя слушаю.
— Ну наконец-то! Оставь её мне.
— Зачем? Не надо портить девчонке жизнь.
— Ты не поможешь. Ваши методы её угробят.
— Я как раз помогу. Достаточно перестать ковырять болячку, чтобы она зажила.
— Герман, дар не болячка.
— Я сказал не про дар. Никакого дара там нет, так, баловство.
— А я сказала, что или ты отдашь её мне или я найду, где применить стиратель с максимальной пользой.
— Не посмеешь, — лицо парня исказила гримаса злости. — Я сам скажу о том, что случилось Ивану Сергеевичу. И что ты мне пообещала.
— Отлично. К Елизавете не лезь. Сначала скажи начальству, — Алиса послала ему воздушный поцелуй и исчезла за поворотом.
***
— Иди в машину, кому сказал! — гибддшник ткнул толстым пальцем в сторону патрульного автомобиля.
— И приятеля своего прихвати, — инспектор неодобрительно посмотрел на митингующую парочку. Девчонка лет четырнадцати и совершенно ботанской внешности сунула под мышку плакат с надписью «Поползнев, гори в аду, там нет пожарных», с независимым видом кивнула парню в косухе и пошла к бело-синей Ладе. Тот закурил и побрел следом.
— Ишь, моду взяли, в тонюсеньких курточках бегать зимой... Раньше, чем через пятнадцать минут даже не думайте возвращаться. Миш, налей им там чаю, у меня в термосе осталось. Стаканчики под бумагами в бардачке, — вторую часть монолога он буркнул напарнику в рацию и снова насупился. Оставшиеся демонстранты были старше, одеты теплее и за них инспектор Николаев В.Н. не переживал.
Митинг был уже не первым и в этот раз спасти старинное здание требовали библиотекари и коллектив ДК района. Вчера на площади с самодельными растяжками стояли студенты трех колледжей вместе с преподавателями. Завтра должны придти рабочие лифтостроительного завода с руководящим составом. В борьбу с Петром Поползневым за Мясницкий полицейский дом включился весь Басманный район Москвы. А заварилась эта каша благодаря парочке, которая сейчас грелась в машине ГИБДД. Это они узнали, что здание покупают под снос. Кроме школьного кружка при музее и комитета по охране памятников в организаторах митингов оказались два заклятых друга-краеведа. Краеведы были тяжелой артиллерией, благодаря им митинги у администрации района шли целую неделю.
— Откуда столько отеческих чувств? Старый стал, сентиментальный, — директор Дома культуры «Пионер», давний знакомый Василия Николаевича не удержался от иронии.
— Да ну тебя, Саныч. В этом гастрономе еще моя бабка мне эскимо покупала, а мой сын в этом дворе в футбол с друзьями гонял. Ты мне лучше вот что объясни — это бывший полицейский участок или пожарная часть?
— Что, у молодых стыдно спрашивать? — любовь к подначкам у Саныча была сильнее чувства товарищества. — До революции здесь было два в одном, тогда при полицейских частях размещали пожарные депо.
— Надо же. Тут, оказывается, коллеги трудились. Тем более, не хрен трогать. — Николаев опять насупился.
— Здание не аварийное, еще полтора века простоит, не то что нынешние новостройки, — он повернулся к вылезающим из машины ребятам. — Завтра придете полуголые — на площадь не пущу!
Прода от 25.08.22
Через полчаса митинг закончился. На город опускались сумерки. Густая синева мягкими лапами обнимала дома. В окнах зажигались золотые огоньки и один за другим вспыхивали фонари вдоль дороги. Казалось, что пробегающий через площадь народ растворяется в надвигающейся темноте, как маршмеллоу в горячем какао. Вывеска на фасаде бывшего пожарного депо пару раз мигнула и семь букв из слова «Гастроном» загорелись тусклым красным светом, как глаза пожилого вампира. «С троном» — то ли намекала, то ли обещала надпись.
Немногие знали, что старая трехэтажка, из-за которой разгорелся скандал, когда-то была пожарной частью. В начале двадцатого века ветшающее здание приобрел сахарный магнат Сидоренко и перестроил его под гастроном. Каланчу украсил огромными часами, сделав из неё помещение под контору. Кузьма Петрович знал, как заставить деньги работать — бывшему полицейскому участку добавили два этажа, с небольшими, по меркам своего времени, квартирами. Четыре квартиры получилось втиснуть и в пожарную башню, на втором и третьем этажах. Планировка в них была авангардной, но это, как и смотровая площадка, оказалось скорее интересной изюминкой, чем недостатком. На огороженной плоской крыше жильцы летом устраивали чаепития и обеды, за небольшую плату пускали влюбленных и приезжих полюбоваться столицей. Сахарный предприниматель был человеком умным, но, увы, не обладал даром предвидения. Грянула революция и его вложения не успели окупиться. Дом экспроприировали в пользу рабочих с крестьянами, а квартиры стали коммунальными. Во второй половине двадцатого века репутация Хитровки превратилась из ужасной в прекрасную, но старинный дом так и не стал элитным. Если бы не историческая ценность, то Поползнев сумел бы снести трехэтажку, как ветхое жилье.
В кабинет заместителя главы района Петр Сергеевич ворвался, настроенный скандалить как злая старуха в аптеке.
— Какого черта на площади продолжается эта забастовочная эпопея? Почему никто не разгонит идиотов с плакатами?!
— Потому что у наших граждан есть закрепленное Конституцией право собираться на митинги. Присаживайтесь, Петр Сергеевич, — Артем Дмитриевич сделал приглашающий жест и добавил в селектор — Оля, кофе.
Высокий и худой, с ярко-красным лицом, Поползнев был похож на горящую каминную спичку. Покачавшись еще несколько секунд с угрожающим сопением над чиновником, он наконец-то сложился в предложенном кресле.
— Петр Сергеевич, у меня к вам есть вопросы и предложения. — Артем Дмитриевич уселся напротив. — Вы знаете, что ваш застройщик опубликовал в соцсетях и газете официальные извинения и подтвердил отказ от участия в проекте?
— Разумеется, знаю. Эта строительная компания единственная на всю столицу?! — Поползнев говорил вполголоса, но с присвистыванием, от сдерживаемой злости.
— Конечно, нет. Уже нашли замену?
— Разумеется. На проект пять претендентов, я в процессе выбора.
— Отлично. Теперь, собственно предложение. Есть два очень интересных места, — замглавы протянул план района с отмеченными под строительство участками.
— Вы думаете, я о них не знаю?! Они совершенно не подходят. В первом невозможно сделать стоянку, во втором неудобный подъезд. — по красному лицу Поползнева пошли сливовые пятна.
— Я вас услышал. Кстати, документы, по которым вы получили разрешение на реновацию дома и последующее его использование, у вас с собой? Хочу взглянуть на них ещё раз, — замглавы обезоруживающе улыбнулся.
Когда за визитером закрылась дверь, Артем Дмитриевич вернулся за рабочий стол с чашкой кофе в одной руке и бумагами в другой.
— Оля, спасибо, кофейник можешь оставить на столе, я потом себе ещё налью.
Оля, которая была старше своего начальника в полтора раза, даже не шелохнулась. — Ольга Борисовна, я забыл про какую-то встречу? Или у вас документы на подпись?
Ни слова не говоря, секретарь выразительно посмотрела на тарелку с бутербродами и после затянувшейся паузы добавила:
— В столовой сегодня приличная солянка и отбивные с картофельным пюре. Я могу принести, у них есть контейнеры.
— Спасибо, я уже завтракал.
В этот момент идеальные брови Оли изогнулись под углом почти девяносто градусов, выражая крайнюю степень недоверия к сказанному.
— Хорошо, я пил кофе утром. И сейчас съем бутерброд. Два, два бутерброда, и вместо кофе принеси мне чай. Спасибо.
Брови вернулись на место и Оля с невозмутимым видом забрала у начальства чашку.
Пролистав документы, которые оставил Поползнев, замглавы пришел в недоумение. Все было в порядке. Кроме экспертного заключения о состоянии дома. Его в папке не нашлось. Но даже копия, которую Артем Дмитриевич получил сложным путем, через третьи руки от застройщика, выглядела подозрительно. Похоже, кто-то закапывал правду в ворохе липовых бумажек.
